CC BY
475
ЭТАПЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ КИТАЯ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Владимир ПАРАМОНОВ
кандидат политических наук, независимый эксперт (Ташкент, Узбекистан)
Алексей СТРОКОВ
независимый эксперт (Ташкент, Узбекистан)
Олег СТОЛПОВСКИЙ
независимый военный аналитик (Ташкент, Узбекистан)
Введение
На протяжении веков между Китаем и Центральной Азией (ЦА) существовали тесные экономические связи. В период расцвета Великого шелкового пути (вплоть до середины II тыс. н.э.) государственные образования на террито-
рии региона и вокруг него (например, в нынешнем Синьцзяне) служили связующим звеном между Китаем и Европой и были развитыми экономическими, торговыми и финансовыми центрами. Долгое время «локомотивом торговли» этих территорий
являлся Китай, который, кроме того, служил важнейшим источником научных знаний и передовых технологий.
Во второй половине XIX века ЦА вошла в состав Российской империи и ее связи с Китаем, в том числе с Синьцзяном, начали ослабевать. Впоследствии Центрально-Азиатский регион стал составной частью СССР, его самостоятельные отношения с Китаем были фактически сведены на нет. Развитие прямых экономических связей Китайской Народной Республики с ЦА стало возможно лишь после распада Советского Союза.
Рассматривая центральноазиатский вектор экономической политики КНР в постсоветский период, можно условно выделить три основных этапа:
■ Первый этап охватывает начало 1990-х годов. Для него характерно крайне осторожное поведение КНР по отношению к ЦА и установление первых торговых контактов между ними. В тот период во внешней стратегии Китая центральноазиатское направление не имело особого значения. Это было связано с неопределенностью долгосрочных интересов КНР в регионе и, в целом, ограниченными возможностями (экономическими, политико-дипломатическими и др.) проникновения в ЦА. К тому же в Поднебесной по инерции продолжали рассматривать ЦА как зону исключительного влияния Москвы и опасались навредить процессу нормализации китайско-российских отношений.
Поэтому Китай сосредоточился преимущественно на развитии дипломатических контактов со странами региона, разрешении погранично-территориальных споров с Россией, снижении уровня военного присутствия в приграничных районах и на проблемах безопасности в целом.
В тот период вопрос экономического проникновения в регион еще не стоял на повестке дня; торговые контакты КНР со странами ЦА зарождались и развивались во многом стихий-
но, а львиная доля китайско-центральноазиатской торговли приходилась на «челноков».
■ Второй этап охватывает середину — конец 1990-х годов, вплоть до создания в 2001 году Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Он характеризуется целенаправленным экономическим проникновением Китая в регион, который благодаря своим сырьевым ресурсам и емкости рынка (примерно 55 млн чел. населения) все больше рассматривался Пекином в контексте программы ускоренного развития центральных и западных районов страны, в первую очередь Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР).
К этому времени более четко обозначились основные долгосрочные интересы Китая в ЦА. Кроме сотрудничества со странами региона по вопросам границ, военной безопасности и общих угроз (международный терроризм, сепаратизм, исламский радикализм и наркотрафик) КНР начала все больше интересоваться получением доступа к центральноазиатскими углеводородными ресурсам (тогда это касалось, прежде всего, казахстанской нефти) и продвижением своих товаров на рынки стран ЦА.
■ Третий этап, условно начавшийся вскоре после событий 11 сентября 2001 года, продолжается по настоящее время. Он характеризуется существенным повышением значимости ЦА во внешнеэкономической и внешнеполитической стратегии КНР и, соответственно, существенной активизацией Китая на центральноазиатском направлении.
Китай стремится не допустить развития ситуации в ЦА по невыгодному для него сценарию и получить доступ к богатым сырьевым (не только нефтегазовым) ресурсам региона, а потенциально — и к его транзитным возможностям. Данный этап можно считать началом «мягкой экономической экспансии» КНР в центральноазиатские страны.
Мировой финансово-экономический кризис, скорее всего, не внесет существенных корректив в стратегию Пекина в ЦА. Важными приоритетами останутся вопросы освоения углеводородных и других сырьевых месторождений, а также строительства соответствующей транспортной
инфраструктуры, необходимой для поставок промышленного сырья. Задачи эти крайне важны для китайской экономики, поэтому Пекин здесь не руководствуется кратковременными конъюнктурными соображениями, а преследует стратегические цели.
Первый этап (1992—1995 гг.)
В начале 1990-х годов у Китая не было четкого представления о его долгосрочных интересах в ЦА; распад СССР стал для него неожиданностью. Соответственно, Пекин не был готов к проведению какой-либо концептуально осмысленной политики в регионе, который являлся для него своего рода «terra incognita». В условиях неопределенности ситуации в самой ЦА, а также проблем, доставшихся в наследство от советско-китайских отношений, экономическое проникновение не являлось тогда для КНР приоритетной задачей.
Кроме того, руководство Китая по инерции продолжало рассматривать ЦА в качестве зоны особых интересов России. В условиях крайне сложной международной обстановки вокруг самого Китая1 Пекин опасался повредить ускорившемуся процессу нормализации китайско-российских отношений.
Очевидно и то, что у Китая тогда не было возможностей для форсированного проникновения в ЦА, так как его экономика еще была слишком слабой.
Да и сами государства ЦА в то время не рассматривали КНР в качестве перспективного экономического партнера: в начале 1990-х годов их основные внешнеэкономические устремления были связаны с Россией, промышленно развитыми странами Запада, а также с некоторыми близкими по культуре состоятельными государствами исламского мира.
К тому же в регионе сохранялась настороженность по отношению к Поднебесной, что было следствием массированной антикитайской пропаганды в СССР в 1960—1970-х годах: Китай тогда рассматривался как потенциальный противник.
В начале 1990-х годов КНР в своей политике по отношению к странам ЦА придерживалась «стратегии выжидания». При этом Пекин сосредоточился на решении первоочередных вопросов: установлении и расширении дипломатических контактов, урегулировании (совместно с Россией) территориальных проблем и снижении уровня военного присутствия в приграничных районах, а также выработке согласованных подходов к проблеме уйгурского сепаратизма.
Экономическое присутствие Китая в регионе ограничивалось исключительно торговлей, масштабы которой были невелики; она носила, как правило, стихийный характер.
В период 1992—1995 годов товарооборот Китая с центральноазиатскими странами оставался в пределах 360—512 млн долл. в год (см. табл. 1). Причем торговля велась, в основном, с приграничными с СУАР Казахстаном и Кыргызстаном, а уже из этих стран
1 На рубеже 1980—1990-х годов прошлого века имело место заметное охлаждение отношений между Китаем и Западом, жестко отреагировавшим на решительное подавление тогдашним китайским руководством попытки «демократической революции» в КНР в 1989 году (события на площади Тяньаньмэнь).
Таблица 1
Торговля Китая со странами ЦА (период 1992—1995 гг.)*
Год Товарооборот, млн долл. Экспорт Китая в ЦА, млн долл. Импорт Китая из ЦА, млн долл.
1992 422 276 146
199З 512 244 268
1994 З60 2З5 125
1995 486 285 201
* Данные, приведенные в таблице, не вполне точны: объемы торговли приводятся без учета китайско-туркменского и китайско-таджикского товарооборотов из-за отсутствия соответствующей информации за вышеуказанные годы. Однако это не меняет общей картины, так как объемы китайско-туркменской и китайско-таджикской торговли в указанные годы были незначительны.
И с т о ч н и к: Азиатский банк развития, 2002 год (Key Indicators of Developing Asian
and Pacific Countries. Asian Development Bank, 2002) со ссылкой на национальные статистические органы стран ЦА.
китайские товары реэкспортировались в другие государства, главным образом, в Узбекистан и Россию.
В целом, в начале 1990-х годов развитие экономических отношений не являлось ключевым вопросом политики КНР в отношении ЦА; оно рассматривалось Пекином скорее в качестве некой дополнительной (пока четко не обозначившейся) возможности по стимулированию развития экономики СУАР, а не как один из приоритетов для автономного района, и, тем более, для всего Китая.
Второй этап (1996—2001 гг.)
Во второй половине 1990-х годов Китай заметно активизировался на центральноазиатском направлении. Помимо глобальных и долгосрочных соображений2, повышение значимости ЦА для КНР диктовалось растущей обеспокоенностью Пекина в отношении комплексных вопросов безопасности, а также заинтересованностью в ускоренном эко-
2 К середине 1990-х годов Пекин был вынужден кардинально пересмотреть многие принципиальные вопросы своей внешней политики. Во многом это было обусловлено обострением в 1995—1996 годах ситуации вокруг Тайваня, последовавшим вслед за этим очередным витком китайско-американского позиционного противостояния и финансовым кризисом 1997—1998 годов в Юго-Восточной Азии. Как представляется, эти события отчетливо продемонстрировали китайскому руководству тот факт, что без более активной и наступательной внешней политики Китай не достигнет прорыва в своем комплексном экономическом развитии и будет оставаться крайне уязвимым в условиях формирования однополярной модели международных отношений под эгидой США.
номическом развитии своих внутриконтинентальных территорий (в первую очередь, СУАР).
Именно к середине 1990-х годов с особой силой проявилось экономическое отставание данных территорий от приморских районов Китая, что способствовало ухудшению социальной ситуации на «национальных окраинах» страны.
К тому времени было подтверждено наличие значительных запасов нефти и газа в ЦА; кроме того, она обладала другими сырьевыми ресурсами и являлась растущим рынком сбыта. Поэтому регион стал все больше рассматриваться Пекином в контексте реализации стратегии освоения «Большого Северо-Запада» (и, как составной части данного пространства, СУАР).
В Поднебесной рассчитывали, используя географическую близость ЦА, задействовать ее ресурсно-сырьевой потенциал для развития промышленности в Синьцзяне, а также продвигать через СУАР на центральноазиатские рынки китайскую продукцию, стимулируя экономический рост в своих западных районах.
Поэтому наряду с более интенсивным взаимодействием с государствами ЦА по вопросам безопасности и в институциональной сфере («Шанхайская пятерка»), значительный импульс был дан и развитию экономических отношений. Это отразилось в росте проектно-инвестиционной активности Китая в ЦА (главным образом, в нефтегазовом секторе) и масштабов торговли (включая «челночную»).
Учитывая растущие потребности китайской экономики в сырьевых ресурсах и необходимость диверсифицировать источники снабжения углеводородами, для Китая стало крайне важно четко обозначить свой энергетический интерес к ЦА и смежным пространствам (Каспийскому региону в целом). Тем более что на вторую половину 1990-х годов пришелся бум активности нефтегазовых компаний ряда стран на шельфе Каспийского моря. В этих условиях Китай приступил к реализации своего первого крупного центральноазиатского экономического проекта — проекта в нефтегазовой отрасли Казахстана. В 1996 году был разработан проект освоения углеводородных месторождений в Актюбинской области (западная часть Казахстана). Уже в 1997 году Китайская национальная нефтегазовая корпорация приобрела за 325 млн долл. 66,7% акций казахстанской ОАО «Актобемунайгаз» с обязательствами инвестировать в течение 20 лет не менее 4 млрд долл.
С другой стороны, во второй половине 1990-х годов возрос интерес КНР к потребительским рынкам стран ЦА. К тому времени сами центральноазиатские государства стали проявлять повышенный интерес к увеличению объемов импорта китайской продукции, в основном товаров широкого потребления, а также машиностроительной продукции. Дело в том, что из-за разрыва традиционных экономических связей после распада СССР поставки этой продукции из России и других государств СНГ практически прекратились. Возникший острый спрос на аналогичные товары из Китая вызвал рост объемов производства и сбыта продукции китайских промышленных предприятий. Причем СУАР стал играть роль торговой площадки: именно на Синьцзян приходилось тогда около 60—70% китайско-центральноазиатской торговли.
Во второй половине 1990-х годов значительно возросли масштабы торговли между Китаем и странами региона. Так, в 1996—2000 годах товарооборот Китая с государствами ЦА уже находился в пределах 580—1 050 млн долл., что примерно в 2 раза превышало соответствующие показатели первой половины 1990-х годов (см. табл. 2).
При этом структура торговли стран региона с Китаем все более отчетливо складывалась по формуле «сырье в обмен на готовую продукцию». Экспорт государств ЦА в КНР включал энергоносители, химическое сырье, текстильное сырье (хлопковое волокно, шелк-сырец, кожевенное сырье), черные и цветные металлы (даже металлический лом) и
Таблица 2
Торговля Китая со странами ЦA (период 1996—2000 гг.)
1996
Товарооборот, млн долл.
674*
Экспорт Китая в ЦA, млн долл.
357*
Импорт Китая из ЦA, млн долл.
317*
1997
699*
365*
334*
1998
588
390
198
1999
733
350
383
2000
1041
611
430
* Данные неточны: объемы торговли в 1996—1997 годах приводятся без учета китайс ко-туркменского и китайско-таджикского товарооборотов из-за отсутствия соответствующей информации. Однако все это не меняет общей картины, так как объемы китайско-туркменского и китайско-таджикского товарооборотов в указанные годы были все еще незначительны.
Л
И с т о ч н и к: Азиатский банк развития, 2002 год (Key Indicators of Developing Asian
and Pacific Countries. Asian Development Bank, 2002) со ссылкой на национальные статистические органы стран ЦА.
^ ----4
т.п. В свою очередь, экспорт из Китая в ЦА состоял, в основном, из товаров широкого потребления, которые в значительной степени насыщали потребительские рынки ряда государств региона (в первую очередь Казахстана и Кыргызстана).
Кроме того, с середины 1990-х годов Пекин все более настойчиво продвигает в ЦА транспортно-коммуникационные проекты, в частности по формированию сети автодорожных магистралей и строительству железнодорожной линии «Китай — Кыргызстан — Узбекистан». Все эти проекты должны были сыграть не последнюю роль в развитии экономики СУАР и КНР в целом.
В итоге, рассматриваемый этап стал знаковым в политике КНР в ЦА, так как в экономическом плане Пекин отказался от «стратегии выжидания» в пользу стратегии «постепенного проникновения в регион». При этом, в отличие от начала 1990-х годов, Пекин уже более четко определился в своих приоритетах в ЦА: таковыми стали выстраивание устойчивой системы безопасности по всему периметру китайско-центральноазиатской границы и формирование благоприятных условий для экономической деятельности китайских компаний в регионе.
Третий этап (с 2001 г. по настоящее время)
В начале XXI века Китай стал активно и решительно проводить курс на проникновение в ЦА, которая стала рассматриваться в контексте всего комплекса усилий Пекина на
глобальном уровне. Столь важный перелом в стратегии КНР во многом был обусловлен изменением обстановки в Центрально-Азиатском регионе и вокруг него после событий 11 сентября 2001 года, когда статус ЦА трансформировался из периферийного в стратегический.
На фоне активизации внешней политики США в центре Евразии и предпринятой Вашингтоном попытки политического, военного и экономического переформатирования ЦА и смежных пространств в рамках так называемой антитеррористической операции, руководство КНР пересмотрело роль и место региона в системе своих стратегических приоритетов. И если ранее экономическая составляющая центральноазиатской стратегии Пекина была второстепенной по сравнению со сферой безопасности и политикодипломатическими вопросами, то в первом десятилетии наступившего века, в условиях набирающей мощь национальной экономики, КНР сместила акцент на экономическое проникновение в ЦА как стержневой элемент своей стратегии.
Китай сделал выбор в пользу кардинального укрепления своих позиций в экономике стран региона за счет интенсификации проектно-инвестиционной деятельности и кредитования наиболее значимых экономических проектов. В частности, Пекин активно использует политику предоставления странам региона целевых кредитов на льготных условиях (под низкую процентную ставку и на длительный срок) для осуществления тех или иных проектов. Кредитованием стран региона занимается, в основном, Экспортно-импортный банк КНР (ЭКСИМ-банк), а сами кредиты осваиваются преимущественно китайскими компаниями.
Ключевым направлением инвестиционно-проектной активности китайских компаний в ЦА стало освоение углеводородных ресурсов; главными объектами являются нефтегазовые отрасли Казахстана и Туркменистана.
С 2003 года Китай резко активизировал свое присутствие в Казахстане. Среди многочисленных проектов следует отметить приобретение ряда крупных активов в самой нефтегазовой отрасли, строительство и эксплуатацию казахстанско-китайского нефтепровода Атасу — Алашанькоу пропускной способностью 10 млн т в год (в перспективе ее планируется увеличить до 20 млн т в год), а также инвестиции и предоставление кредитов в ряде других отраслей казахстанской экономики.
Начиная с 2006 года аналогичную активность Китай проявляет и в Туркменистане. Среди многочисленных проектов особо выделяются следующие: освоение газового месторождения «Багтиярлык» (правобережье Амударьи) на основе соглашения о разделе продукции и строительство газопровода Туркменистан — Китай пропускной способностью от 30 до 40 млрд куб. м в год, по которому планируется поставлять газ с вышеуказанного месторождения в китайскую провинцию Гуандун (восточная часть КНР).
И хотя нефтегазовое направление пока остается основным в экономической деятельности Китая в ЦА, однако экономическая активность КНР диверсифицируется, начинает распространяться на другие отрасли.
Так, помимо нефтегазовой отрасли, объектами интереса Китая в регионе становятся атомная энергетика (Казахстан), гидроэнергетика, транспорт, телекоммуникации, строительство, цветная металлургия, а также химическая и легкая промышленность.
В результате, на сегодняшний день экономическое присутствие Китая помимо Казахстана и Туркменистана становится ощутимым в Таджикистане и Кыргызстане, не обладающих промышленными запасами углеводородов, а также в Узбекистане.
Согласно проведенным расчетам, объемы китайских финансовых ресурсов (включая инвестиции, кредиты и приобретенные активы) в ЦА на начало 2009 года составляют около 16,2 млрд долл.
■ В Казахстане объемы китайских инвестиций и кредитов оцениваются примерно в 8,5 млрд долл., из которых 8 млрд долл. — инвестиции3 и около 550 млн долл. — кредиты4. При этом в 2009—2010 годах объемы китайских кредитов могут возрасти еще на 10 млрд долл., включая 5 млрд долл. для НК «КазМунайГаз»: соответствующая договоренность была достигнута в ходе визита президента Казахстана в Китай в апреле 2009 года. Помимо этого Китай приобрел в Казахстане активы (преимущественно в нефтегазовой отрасли) на общую сумму не менее 6,2 млрд долл. (причем в 2006 г. около 1 млрд долл. из этих средств «КазМунайГазом» было выкуплено).
■ В Кыргызстане объемы китайских кредитов и инвестиций составляют от 175 до 185 млн долл., из которых от 116 до 118 млн долл. — кредиты5 и примерно 41— 50 млн долл. — инвестиции6. Помимо этого Китай приобрел в Кыргызстане активы на 10 млн долл. в горнодобывающей отрасли (месторождение полиметаллических руд «Куру-Тегерек»).
■ В Таджикистане объемы китайских кредитов и инвестиций оценивается примерно в 640 млн долл. Кроме того, Китай приобрел активы на сумму в 81,6 млн долл.7 Причем львиная доля китайских финансов в экономике Таджикистана представлена кредитами, общая сумма которых составляет 604 млн долл.8 Прямые инвестиции Китая в экономику Таджикистана пока невелики — от 369 до 50 млн долл.10
■ В Туркменистане объемы китайских кредитов и инвестиций в национальную экономику составляют чуть более 1, 1 млрд долл., включая около 700 млн долл. кредитов11
3 Oколо 2,55 млрд на освоение нефтяных месторождений Aктюбинской области, 4,3 млрд долл. на освоение Кумкольской группы нефтяных месторождений, 0,8 млрд долл. на строительство нефтепровода Aта-су — Aлашанькоу, 0,12 млрд долл. на строительство газопровода в Aктюбинской области и 0,2 млрд долл. на развитие беспроводной связи.
4 293 млн долл. на строительство электролизного завода, 200 млн долл. на телекоммуникационный проект и 60 млн долл. на приобретение китайской транспортной техники.
5 Включая 70 млн долл. на строительство Кызыл-Кийского цементного завода, 22,1 млн долл. на строительство целлюлозно-бумажной фабрики в г. Токмак, 22 млн долл. на поставку крупной партии автобусов китайского производства, а также от 2 до 4 млн долл. на поставку мусороуборочной техники и мелкой партии автобусов.
6 При оценке китайских инвестиций в Кыргызстане, помимо прямых вложений в те или иные проекты включены также гранты правительству и приобретение активов кыргызских государственных компаний. При таком подсчете китайские инвестиции включают 7,5 млн долл. на реконструкцию автомагистрали Ир-кештам — Om, от 8 до 12 млн долл. на СП по сборке тракторов в г. Кара-Балта, от 4 до 8 млн долл. на СП по добыче угля в Oшской области, 1,1 млн долл. на приобретение активов AO «Баткеннефтегаз», а также 13,5 млн долл. — на серию грантов на поставку китайской сельскохозяйственной техники, модернизацию сельскохозяйственной инфраструктуры КР, строительство школ, больниц и грант в 7,4 млн долл. на организацию саммита ШOС в г. Бишкеке (2007 г.).
7 Включая 55 млн долл. британской фирмы «Avocet Mining Plc.», а также 26,6 млн долл. у частной компании OOO «Вавилон-Т».
8 Включая 267 млн долл. на строительство высоковольтной ЛЭП «Юг — Север», 55 млн долл. на строительство высоковольтной ЛЭП «Лолазор — Халтон» и 282 долл. млн на реконструкцию автомобильной трассы Душанбе — Худжанд — Чанак, включая прокладку туннеля Шахристан.
9 При оценке китайских инвестиций учтены также и гранты. Инвестиции КНР включают 30 млн долл. гранта правительства на строительство туннеля «Шар-Шар» и 6 млн долл. инвестиций в золотоносное месторождение (Пенджикентский район).
10 См.: Касенова H. Новый международный донор: помощь Китая Таджикистану и Киргизстану I Французский институт международных отношений, Центр Россия/ННГ. Париж, январь 2009. С. 19.
11 Включая 132,8 млн долл. на поставку китайского нефтегазового оборудования, 300 млн долл. на реконструкцию производственного объединения «Марыазот», 68 млн долл. на строительство стекольного комбината, 174,5 млн долл. на поставку китайской транспортной техники, 29,4 млн долл. на поставку китайского телекоммуникационного оборудования, 2,4 млн долл. на строительство шелкомотальной фабрики.
и примерно 450 млн долл. инвестиций12. Причем часть финансовых ресурсов КНР предоставлена Туркменистану в национальной валюте Китая (около 200 млн долл. — примерно 1,5 млрд юаней). В июне 2009 года президент Туркменистана Г. Бердымухаммедов и вице-премьер КНР Ли Кэцян подписали пакет соглашений, согласно которому Пекин предоставит Ашхабаду дополнительный целевой кредит в размере 3 млрд долл. на освоение крупнейшего в стране газового месторождения Южный Иолотань.
■ В Узбекистане объемы китайских инвестиций и кредитов составляют примерно 365 млн долл., в том числе около 170 млн долл. кредитов13 и примерно 195 млн долл.
инвестиций14.
Столь кардинальная интенсификация проектно-инвестиционной деятельности КНР и китайских компаний в странах ЦА, в свою очередь, заметно стимулировала китайско-центральноазиатскую торговлю. Так, за период 2001—2008 годов товарооборот между КНР и ЦА вырос примерно в 13,6 раза, составив порядка 20,2 млрд долл. (см. табл. 3).
Помимо целенаправленной активной проектно-инвестиционной и кредитной политики в рамках торговой стратегии и национального плана промышленного развития, Пекин проявляет активность и в формировании новых механизмов межгосударственного экономического (преимущественно торгового) взаимодействия в многостороннем формате. В последние годы Китай еще настойчивее выступает за развитие экономической (в основном торгово-экономической) составляющей ШОС.
С 2005 года в рамках Организации начали функционировать Деловой совет и Межбанковское объединение. Основная задача этих подструктур, в которых доминирует Китай, заключается в эффективном координировании усилий государственных, финансовых и предпринимательских кругов для последующей разработки и внедрения проектов в различных сферах экономики (в основном посредством стимулирования торговли).
Кроме того, Пекин продолжает выдвигать предложения по дальнейшему стимулированию экономического (преимущественно торгового) сотрудничества в рамках ШОС, в первую очередь формированию зоны свободной торговли и созданию соответствующей региональной транспортной инфраструктуры. Практическая реализация данных предложений, как считают в Китае, будет способствовать росту взаимной торговли товарами и услугами, сокращению и постепенному устранению нетарифных барьеров, а также реализации крупных инвестиционных проектов в регионе (преимущественно в сырьевых секторах).
В условиях мирового финансово-экономического кризиса Китай продолжает прилагать усилия по дальнейшему экономическому проникновению в ЦА. Более того, Пекин, как представляется, намерен воспользоваться тем, что в условиях кризиса потреб-
12 Включая 354 млн долл. на освоение газоносной территории «Багтиярлык», 88 млн долл. на строительство туркменского участка газопровода Туркменистан — Китай, 2,2 млн долл. в фармацевтическую отрасль, 1,8 млн долл. — грант на строительство фабрики по производству грены шелкопряда.
13 Китайские кредиты в Узбекистане включают 46,4 млн долл. на проекты в электроэнергетической отрасли, 28 млн долл. — в телекоммуникационной отрасли, 29,2 млн долл. на строительство содового завода в Каракалпакстане, 5,5 млн долл. — на модернизацию завода бытовых холодильников в Самарканде, 58,5 млн долл. на закупку в КНР гидромелиоративной техники.
14 Китайские инвестиции в Узбекистане включают 48 млн долл. в уставной капитал СП «UzCNPC Petroleum», 83 млн долл. в геологоразведку ряда нефтегазоконденсатных месторождений на плато Устюрт и в Бухарско-Хивинском регионе, 13,7 млн долл. на подготовку к освоению месторождений Aральского моря, примерно 35 млн долл. на строительство узбекского участка газопровода Туркменистан — Китай, 15 млн долл. на модернизацию цементного производства.
Таблица 3
Торговля Китая со странами ЦА (период 2001—2008 гг.)
2001
Товарооборот, млн долл.
1 478*
Экспорт Китая в ЦА, млн долл.
856*
Импорт Китая из ЦА, млн долл.
622*
2002
2 798*
1 569*
1 229*
2003
3 305** (4 100)
1 911
1 394
2004
4 337 (5 848)
2 545
1 792
2005
8 297 (10 294)
4 713
3 584
2006
10 796 (13 350)
6 338
4 458
2007
16 038 (20 576)
9 571
6 467
2008
20 170 (27 845)
11 553
8 617
* Данные приводятся без учета китайско-таджикского товарооборота из-за отсутствия соответствующей информации. Однако это не меняет общей картины, так как объем китайско-таджикского товарооборота в указанные годы был все еще невысок.
** Цифры, приведенные в скобках, соответствуют значениям торговых оборотов за период 2003—2008 годов, по данным Министерства коммерции КНР. Как видно из таблицы, эти данные заметно превышают аналогичные данные стран ЦА. Превышение связано с тем, что статистические органы Китая в большей степени, чем статистические органы стран региона, учитывают объемы «челночной» торговли.
Л
И с т о ч н и к и:
Данные за 2001 год — Азиатский банк развития, 2002 год (Key Indicators of Developing Asian and Pacific Countries. Asian Development Bank, 2002) со ссылкой на национальные статистические органы стран Центральной Азии; данные за 2002—2004 годы — национальные статистические органы стран ЦА; данные за 2005—2008 годы — Economist Intelligence Unit со ссылкой на национальные статистические органы стран ЦА (Kazakhstan: Country Report. London: The Economist Intelligence Unit, June 2006, June 2007, June 2008, March 2009; Kyrgyzstan: Country Report. London: The Economist Intelligence Unit, June 2006, June 2007, June 2008, March 2009; Tajikistan: Country Report. London: The Economist Intelligence Unit, June 2006, June 2007, June 2008, March 2009; Turkmenistan: Country Report. London: The Economist Intelligence Unit, June 2006, June 2007, June 2008, March 2009; Uzbekistan: Country Report. London: The Economist Intelligence Unit, June 2006, June 2007, June 2008, March 2009).
ность стран ЦА во внешнем финансировании возросла: это позволяет расширить отработанную годами практику кредитования центральноазиатских государств.
Так, на саммите ШОС в Екатеринбурге (Россия, июнь 2009 г.) Китай объявил о готовности предоставить странам региона 10 млрд долл. в виде дополнительной кредитной поддержки.
Заключение
В целом на протяжении всего периода после распада СССР происходило поступательное экономическое проникновение Китая в центральноазиатский регион, которое приобрело особое значение в первом десятилетии XXI века.
Сегодня экономическая политика КНР в отношении ЦА строго подчинена общей стратегии Пекина по обеспечению максимально благоприятных внешних условий для достижения системного прорыва в плане модернизации, дальнейшего устойчивого роста экономики и последующего превращения Китая в один из глобальных экономических центров силы.
Центральноазиатскую стратегию КНР можно охарактеризовать как процесс «постепенного втягивания региона в орбиту своего геоэкономического влияния». При этом Китай проводит данную стратегическую линию «осторожно и тихо», совершенно не афишируя своих политических (геополитических) амбиций в ЦА.
Одним из главных индикаторов кардинального роста «экономической составляющей» в центральноазиатской политике Китая является значительное увеличение его финансовых ресурсов, направляемых в регион. Если в конце 1990-х годов финансовые ресурсы КНР в ЦА составляли менее 1 млрд долл. (они были представлены исключительно инвестициями в нефтегазовую отрасль Казахстана), то за первые 8 лет XXI века их объем увеличился более чем в 17 раз.
При этом экономическое проникновение Китая в ЦА в целом направлено на освоение и импорт минерально-сырьевых (в том числе энергетических) ресурсов и всемерное стимулирование экспорта китайский товаров; уже сложились торговые отношения в формате «готовая продукция в обмен на сырье».
Подобный характер китайского экономического присутствия в ЦА в значительной степени определяется объективными причинами, главная из которых — отсутствие в регионе единого экономического пространства (в первую очередь промышленного, а также транспортного, таможенного и т.п.) и признаков экономической интеграции. Фрагментация экономического пространства ЦА и существовавшее дробление единой промышленной и транспортной инфраструктуры региона на национальные сегменты в определенной степени препятствуют реализации долгосрочных форм проектно-инвестиционной деятельности китайских компаний (например, по глубокой переработке сырья); именно поэтому регион рассматривается как сырьевой придаток китайской экономики.
В итоге растущие масштабы экономического присутствия КНР в ЦА способствуют закреплению за странами региона статуса сырьевых источников.
Китай, по-видимому, вполне устраивает такое состояние дел, а центральноазиатские страны, в свою очередь, также не стремятся изменить свой статус, что возможно лишь путем форсирования региональной экономической интеграции, о которой много говорится, но для которой мало что делается.
Как представляется, складывающийся формат экономических отношений крайне нежелателен с точки зрения долгосрочных интересов КНР и, тем более, стран ЦА, поскольку ориентация китайской экономической активности в регионе на добычу и вывоз промышленного сырья будет способствовать ресурсному истощению стран региона и отмиранию перерабатывающих отраслей промышленности.
В этом случае КНР рискует получить огромное дестабилизированное пространство у своих западных границ и, как минимум, утратить уже приобретенные в странах ЦА позиции. Развитие ситуации по данному сценарию, в свою очередь, окажет негативное воздействие на социально-экономическую ситуацию в Синьцзяне, который развивается во многом за счет ЦА.
Более того, может рухнуть вся система двусторонней и многосторонней безопасности, которую Пекин тщательно выстраивал в течение 18 лет (после распада СССР), а на западе КНР в очередной раз кардинально обостряться такие проблемы, как этнический сепаратизм и исламский радикализм. Причем мировой финансово-экономический кризис может послужить катализатором обострения вышеуказанных проблем.
Как представляется, очередной «предупредительный звонок» уже прозвучал в виде волнений в Синьцзяне в июле 2009 года.
Для того чтобы экономическое проникновение Китая в ЦА было взаимовыгодным и в равной степени отвечало бы долгосрочным интересам КНР и стран региона, Пекину целесообразно сделать основной акцент на выстраивании механизмов многопланового и полноценного экономического сотрудничества в рамках ШОС.
В этих целях крайне желательно принципиальное изменение характера экономической деятельности китайских компаний в регионе посредством запуска под эгидой ШОС крупных проектов по глубокой переработке промышленного сырья. Это, в свою очередь, позволит активизировать процесс экономической реинтеграции в ЦА и на постсоветском пространстве в целом, положить начало формированию ШОС как реального экономического блока и региональной структуры, призванной обеспечить комплексную безопасность и стабильность в Центрально-Азиатском регионе и вокруг него.
