CC BY
45
отзывалась о председателе Думы М.В. Родзянко, называла его «мерзавцем» [1, с. 53].
Для многих, кто близко знал императрицу Александру Федоровну, исследовал ее жизнь и деятельность, так и осталось загадкой, почему при ее простоте, как считали некоторые мемуаристы, уме, кристальной душе, глубокой вере в Бога, при ее смирении и скромности [7, с. 6], ее не приняло российское общество. А между тем она, хотя знала откуда и от кого это исходило, и, более того, все это сносила молча, продолжала думать о том, чтобы для России наступили времена пробуждения. «Что-то будет после того, как кончится эта великая война, — писала она Николаю II, — будет ли пробуждение и возрождение во всем — будут ли еще идеалы, станут ли люди чище и поэтичнее, или они останутся сухими материалистами, так много хотелось бы знать. Но эти страшные страдания, которые перетерпел весь мир, должны очистить сердца и умы, и застоявшиеся мозги, и спящие души; ах, если бы можно было только мудро направить все в правильное и плодотворное русло» [1, с. 30].
Но кто, как не сама императрица, препятствовала тому, чтобы процесс обновления страны развивался в правильном и плодотворном направлении! Между тем, если бы Александра Федоровна могла своевременно осознать простую истину, что политика — не ее удел, намного сильнее и увереннее чувствовала бы себя и она сама, и Россия.
Библиографический список
1. Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II [Текст]. — Т. 1. — Берлин, 1929. — 239 с.
2. Вырубова, А. А. Страницы из моей жизни.—Фрейлина ее величества Анна Вырубова [Текст] / А. А. Вырубова. — М., 1996. — С. 244, 261.
3. Готье, Ю. В. Мои заметки [Текст] / Ю. В. Готье // Вопросы истории. — 1991. — № 6. — С. 160.
4. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 601. Оп. 1. Д. 1227. Л. 18-19.
5. Марков, С. Покинутая царская семья. 1917-1918. Царское село — Тобольск — Екатеринбург [Текст] / С. Марков. — Вена, 1928. - С. 17.
6. Император Николай II и его семья. По личным воспоминаниям П. Жильяра [Текст]. — Вена, 1921. — 346 с.
7. Шуленбург, В. Э. Воспоминания об императрице Александре Федоровне [Текст] / В. Э. Шуленбург. — Париж, 1928. — 487 с.
8. Илиодор [Сергей Труфанов]. Святой черт (Записки о Распутине) [Текст] / Илиодор [Сергей Труфанов]. — М., 1917. — С. 42, 43, 120.
9. Сазонов, С. Д. Воспоминания [Текст] / С. Д. Сазонов. — М., 1998. — С. 365.
КРЯЖЕВ Юрий Николаевич, доктор исторических наук, доцент (Россия), профессор кафедры отечественной истории и документоведения.
Адрес для переписки: e-mail: kryazheff1958@vandex.ru
Статья поступила в редакцию 06.04.2010 г.
© Ю. Н. Кряжев
УДК 370(09) И. В. НЕУПОКОЕВ
Курганский институт государственной и муниципальной службы Филиал ФГОУ ВПО «Уральская академия государственной службы»
ВНЕПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ «ОБЯЗАННОСТИ» ДОРЕВОЛЮЦИОННОГО УЧИТЕЛЬСТВА (НА ПРИМЕРЕ ТОБОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ КОНЦА XIX—НАЧАЛА XX вв.)
Содержание настоящей статьи находится на стыке отечественной истории и истории народного образования. Написанная на основе архивных материалов, она посвящена различным видам деятельности дореволюционного учительства, которые выходили за рамки его чисто профессиональной компетенции.
Ключевые слова: учитель, школьное общежитие, сельскохозяйственные курсы, курсы пчеловодства.
Помимо собственно учительских функций дореволюционный учитель, в силу различных причин, был вынужден заниматься другими дополнительными видами деятельности. К одному из таких видов следует отнести заведывание ученическими общежитиями, которые с XIX века стали образовываться при
начальных сельских школах Тобольской губернии. Хотя известно, что школьные уставы, положения и инструкции вовсе не предполагали их официального существования. Так, в «Наставлении для управления сельскими приходскими училищами в селениях государственных крестьян» 1843 г. было записано, что
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (95) 2011 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (95) 2011
«Дети, привозимые из других селений для отдачи в училища, размещаются родителями у родственников и знакомых» [1]. Только при гимназиях на основании Устава 1828 г. учреждались пансионы, в которых «Директор гимназии есть вместе и директор пансиона.... Сверх того, при пансионе находятся комнатные надзиратели и эконом...». Первое упоминание об официальном создании общежитий в нормативноправовых актах автором обнаружено в «Положении о попечительствах при начальных училищах« 1907 г.: «Попечительства должны заботиться о том, чтобы всем детям школьного возраста данной местности предоставлена была возможность учиться в школе. В сих целях попечительства могут устраивать помещения для ночлега учеников» [2].
Создание таких общежитий было вызвано спецификой поселенческой структуры губернии. Поэтому идея устройства общежитий исходила как от самих крестьян, так и от учебного начальства. Из путевого журнала наблюдателя церковных школ Тобольской епархии за 1890/91 уч. год следует, что крестьяне села Липоярского и ближайших деревень на сходе решили «перестроить старую церковную сторожку, приспособив ее для школы с квартирою для учительницы и ночлежною комнатою для деревенских учеников» [3]. Тобольская Духовная Консистория апрельским 1899 г. указом на имя благочинного протоиерея Иваницкого разрешила прихожанам Щучинской церкви постройку на собственные их средства «ночлежной комнаты для учеников школы» [4]. В июле 1901 г. инспектор народных училищ в письме на имя крестьянского начальника 2-го участка Курганского уезда рекомендовал: «Глядянское училище: необходимо устроить при училище общежитие, так как близь лежащие деревни, в особенности дер. Березова, в 8-и верстах, где детей школьного возраста очень много, несомненно, отдали бы их в училище, если бы при нем было устроено общежитие» [5]. Епископ Тобольский и Сибирский по результатам обозрения приходов епархии зимой 1901 г. так комментировал ситуацию с общежитиями: «Здание местной Аремзянской церковноприходской школы зимами холодно и до сих пор не устроено при нем общежития в особой пристройке, хотя деньги на эту пристройку давно отпущены»; Березовская церковно-приходская школа нуждается в «устройстве при нем общежития для учеников из деревень«; «Для устройства в нижнем этаже Тевриз-ской церковно-приходской школы общежития для учащихся нужно 100 рублей, которые и предлагаются Епарх. Училищному совету, если это окажется возможным, ассигновать из своих средств безвозвратно» [6].
Согласно собранным в 1894 г. сведениям С-Петер-бургского комитета грамотности известно, что ночлежный приют имелся при нескольких сельских училищах Курганского уезда. При Утичьевском: «Приходящие ученики в зимние месяцы остаются ночевать в училище, принося хлеб из дома, а иногда и чай; последний, а равно картофель или горох, получают и от учителя»; при Утякском: «Одна комната при училище, длина 7 аршин, ширина 4 аршина, высота 4 аршина, содержание не стоило ничего, ночлежников 7 человек, пища не дается»; при Иковском: «особо устроенного ночлежного приюта не имеется. Ученики же, остающиеся ночевать, помещаются в комнате сторожа, ночуют также и в прихожей»; при Кривинском: «Ученики соседних селений помещаются в кухне учительницы» [7]. В 1909/10 уч. году общежития имелись при 18 сельских школах Тобольского уезда. В общежитиях жили от 2 до 5 детей, а в некоторых до 50 человек. Ночлежные комнаты имелись только
в 6 общежитиях. Дети спали в коридоре и кухне на полу. В некоторых школах устраивали палати. Очень тяжелая обстановка сложилась в крупных общежитиях при Новосельской и Уватской школах: «В коридоре ночью от смрада, распространяемого онучами и чулками, развешанными для просушки, трудно дышать. От тесноты между детьми сильно распространяется чесотка. Кроме того, во многих школах, если только не во всех, в коридорах очень холодно, дети простывают, начинают сильно кашлять и болеть» . Из всех школ с общежитиями только одна Уват-ская находилась в селе, где имелся фельдшерский пункт. По этой причине учителя были вынуждены приобретать лекарства за свой счет.
В школах без общежития учитель приходил на занятия в 9 часов утра и заканчивал вести уроки к 3 часам дня. 2 — 3 часа он тратил на проверку тетрадей и подготовку к следующим урокам. После этого учитель свободен. В школах с общежитиями ученики вставали в 6 утра. В то же время приходилось вставать и учителю. С 6.30 до 8 часов дети под наблюдением учителя делали уроки, потом сидели на занятиях. Зимой с 5, весной и осенью с 6 до 9—10 часов вечера, пока ученики не спали, учитель находился в классе среди детей. В этом случае учитель работал 15— 16 и более часов в сутки. О подобной ситуации сообщала инспектору народных училищ 2-го района 15 марта
1908 года учительница А.Шалабанова: «Имею честь доложить Вашему Высокородию, что я не только не отказываю детям в учении, но охотно помогаю даже не в урочное время. Как Вам известно, в школе живут ученики, да еще из нашего села приходят ночевать и я с ними занимаюсь часов до девяти вечера» [8]. Подобное же положение было и в 1912 г. в Падерин-ском двухклассном училище. Для ночлега 30 приходящих из ближайших деревень учеников было отведено две комнаты — отдельно для мальчиков и девочек. «Для таких детей сторожиха три раза ставила самовар и «варила варево». С наступлением сумерек зажигалась 30-линейная висячая лампа «молния», ребята рассаживались за длинным столом готовить уроки. Тут же сидел дежурный учитель, проверяя тетради. После подготовки начинались беседы с учителем, песни, интересные чтения, а перед сном прогулка на свежем воздухе, катание на катушке или с Марайской горы. Для этого забирали с какого-нибудь двора сани и гурьбой, вместе с учителем, затаскивали их на высокую гору... Иногда в месячную ночь просто гуляли по селу. Учитель показывал на небе созвездия и рассказывал об устройстве вселенной. Проводились прогулки даже ко кладбищу за селом, чтобы рассеять суеверный страх к месту захоронения. К 10 часам, бодрые и веселые, возвращались к месту ночлега, разбирали связанные постельки и укладывались спать прямо на полу» [9].
Власти пытались предпринимать определенные меры содействия в этом вопросе. Так, посещая северные школы в 1909 г. тобольский губернатор сделал внушение волостным старшинам по поводу пристройки к школьным зданиям ночлежных комнат. В сентябре 1911 г. председатель Курганского уездного отделения Тобольского епархиального училищного совета священник А.Коровин требовал от заведующих церковными школами: «если дети остаются в школьном здании на ночлег, то необходимо иметь для них самовар» [10].
Тем не менее за заведывание общежитием учитель дополнительной оплаты не получал. Для одних учителей, как, например, для А.Е. Новикова, заведование общежитием служило «спасением от одиночества»:
«Часто ребята — до десятка человек — приходили в школу ночевать. Бывало заберутся на полати и смотрят оттуда, как мы со сторожихой, бабой Барменов-ной, чаи гоняем. А потом и сами усаживаются за стол со своими постряпушками» [11]. А для других — дополнительной нагрузкой, и по этой причине многие учителя категорически отказывались их устраивать или ими заведовать. В ответ крестьяне могли забрать своих детей из школы. Таким образом, в школах с общежитиями учителя несли двойную нагрузку: кроме своих основных обязанностей, им приходилось заниматься еще и круглосуточной внеклассной работой [12].
Следует особо отметить, что создание общежитий первоначально было более всего характерно для министерских начальных школ, чем для церковных. Об этом официально говорится в отчете Тобольского епархиального училищного совета за 1891/92 уч. г.: «Не имеется при церковно-приходских школах и устроенных ночлежных приютов, по неимению к тому средств и удобных помещений. В большинстве же школ ночлежные помещения не составляют существенной необходимости, так как посещающие школы дети живут в тех самых школах и деревнях, где находятся школы» [13]. Эта же тенденция была характерна и для соседней Томской епархии. Из отчета Томского епархиального училищного совета за 1892/93 уч. г. следует, что «устраивать ночлежные приюты или общежития при одноклассных церковно-приходских школах нет необходимости, т.к. в них обучаются по большей части дети местных жителей, а если и есть между ними из окрестных сел и деревень, то живут они у родственников или близких знакомых, где содержание их обходится весьма дешево, обыкновенно родители доставляют им все нужное натурой» [14]. Однако с конца XIX столетия, общежития стали создаваться и при церковных школах. Об этом свидетельствует отчет уездного наблюдателя церковных школ Курганского уезда священника Коровина: «Ночлежные приюты имелись в следующих 11 школах: Иков-ской, где помещались 11 мальчиков и 7 девочек, Реч-кинской 3 мальчика и 3 девочки, Меньщиковской — 2 мальчика и 2 девочки, в Кривинской иногда ночевали 3 — 4 девочки, Петуховской до 20 учащихся, Головинской до 15, Барабинской и Каратчинской — до 8, Марковской — до 4, Щучинской — до 7 и Козловской — до 3. В Иковской школе имеется особая комната с широкими нарами в два яруса, в Речкин-ской дети жили в свободной комнате учительницы; в других школах отдельных комнат нет и там мальчики спали в классной, а девочки в кухне или комнате учительницы. Помещение предоставлялось им бесплатно; пищу в приготовленном виде доставляли родители на неделю, или они сами приносили из дому, но в Речкинской и Барабинской школах пища приготовлялась из общей провизии наемною прислугою — сторожихою. .Число детей, оставшихся на ночлег в школах, увеличивалось в холодную и бурную погоду» [15]. Из отчета о церковных школах за 1909/10 гг. следует, что в Тобольской епархии было всего 11 об-щежитий: в Тобольском уезде — 3, Тюменском — 2, Туринском — 3, Ялуторовском — 1 и в Ишимском — 2 [16]. Из отчета курганского уездного наблюдателя церковных школ священника А. Коровина за 1912—1913 гг. видно, что «в холодное зимнее время и в осеннюю и весеннюю распутицу оставлялись на ночлег в школьных помещениях те из них, которые живут вдали от школы. Всего в 33 школах имели ночлег 352 учащихся, девочки спали в кухнях со сторожихами, а мальчики в классах. Пищей они запасались из дому, т.е. приносили с собой хлеб и вареный картофель; в 24 школах имелись
самовары для питья чаю; в 5 школах приготовлялись сторожихами приварки из доставляемых учащимися в складчину продуктов. Правильно организованного общежития нигде при школах не было« [17].
Следующим дополнительным видом деятельности можно считать приобщение учителей к распространению среди крестьян знаний по сельскому хозяйству, к оказанию «помощи сельскому хозяину со стороны интеллигентных классов«. 28 мая 1898 г. МНП утвердило «Временные правила для устройства и ведения садов и огородов при начальных народных училищах» с целью содействовать «распространению среди местного населения сведений по садоводству, огородничеству и другим отраслям сельского хозяйства и улучшить экономическое положение учащих». В Правилах подчеркивалось, что «устройство учебных садов и огородов при начальных училищах желательно, но не обязательно». В случае согласия, учителю полагалось материальное пособие и возможность пользоваться доходами сада. За устр ойство и успешное ведение школьного сада могла быть выдана награда от Министерства земледелия [18]. Мы не располагаем полными сведениями об учительской реакции на эту инициативу, однако, например, согласно приговору Пищальского общества Курганского уезда в мае 1915 г. «родители учеников не согласны отпускать учеников на работы в огород, который должен быть устроен при школе, вследствие малого количества рабочих рук» [19]. А из рапорта наблюдателя церковных школ Курганского уезда священника А. Коровина от 1917 г. следует, что «сельскохозяйственных занятий в церковных школах почти совсем не было. Но земельные участки отведены для 42 школ. 24 школьных участка сдаются в аренду по разным ценам за десятину. некоторым школам отведенная земля не приносит никакой пользы, за совершенной непригодностью. Обработкой школьных участков никто из учащихся не занимается» [20].
10 апреля 1905 г. Тобольский губернский училищный совет обратился к учителям и учительницам школ гражданского и духовного ведомств Тобольской губернии: «В виду того, что сельскохозяйственные знания учащимся могут передать лишь учитель или учительница, сами занимающиеся или интересующиеся сельским хозяйством», признать полезным: 1 )командировать учителей на сельскохозяйственные курсы, 2)высылать им семена, удобрения, специальную литературу, 3)содействовать приобретению на льготных условиях пчел для устройства пасек [21]. В качестве примера ответной положительной реакции можно указать на прошение учительницы Суерского училища Вахрушевой от 5 мая 1905 г. на имя инспектора народных училищ 2-го района: «... имею честь просить .назначить меня одной из слушательниц на курсы по огородничеству и сельскому хозяйству» [22].
С 15 по 28 мая 1905 г. сельскохозяйственные курсы состоялись при Тобольской сельскохозяйственной школе [23]. С 25 мая 1905 г. при Зырянской второклассной церковно-приходской школе Тюменского уезда — курсы по пчеловодству [24]. В 1906 г. — сельскохозяйственные курсы в Тобольске [25]. В мае — июне 1907 г. курсы по сельскому хозяйству были снова организованы в Тобольской сельскохозяйственной школе. Губернатор поручил заведовать курсами особой комиссии под председательством директора народных училищ Тобольской губернии Г.Я. Маля-ревского. В это же время в Кулаковском двухклассном училище Тюменского уезда открылись курсы пчеловодства. Их организатором выступил председатель
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (95) 2011 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (95) 2011
Тюменского общества пчеловодов, учитель Тюменского городского четырехклассного училища — К.Хавский. 23 курсиста посетили окрестные пасеки.
С 10 мая по 5 июня 1908 г. при сельскохозяйственной школе курсы были устроены снова. Председатель курсов Г.Я. Маляревский писал: «Приглашая на эти курсы учителей и учительниц, я выражаю уверенность, что получивши на них некоторую теоретическую и практическую подготовку они примут на себя нравственное обязательство ознакомить с приобретенными знаниями учащихся и население путем устройства чтений, бесед, а также опытных полей, огородов, и т.п. [26]. Из 26 курсистов было 5 учителей церковно-приходских школ и 21—из министерских училищ. В июне 1908 г. при сельском училище деревни Патрушевой Тюменского уезда проводились курсы пчеловодства [27]. С 24 мая по 21 июня
1909 г. в самой Тюмени проводились курсы садоводства и пчеловодства. С 5 мая по 5 июня 1910 — курсы по сельскому хозяйству, огородничеству и садоводству при Тобольской низшей сельскохозяйственной школе. Известно, что в соседней Томской епархии также были организованы курсы по пчеловодству и огородничеству в 1898 г. и 1902 г. [14, с. 208].
Каковы же практические результаты этих курсов? Директор народных училищ Г.Я. Маляревский писал: «Непосредственной практической пользы от курсов сельского хозяйства в такой же мере, как от курсов пчеловодства, конечно, нет оснований ожидать.». Но также известно, что в 1908— 1910 гг. некоторые учителя стали проводить в своих училищах занятия по сельскому хозяйству, при училищах появились огороды и пасеки. Многие учителя были участниками подобных курсов по нескольку раз. Среди них — учитель Падеринской школы Курганского уезда Алексей Евграфович Новиков. Он обучал детей пчеловодству и садоводству, отчего в дальнейшем многие крестьянские хозяйства имели пчел и начали закладывать сады [28]. Свои определенные результаты имелись также и в других местностях империи. В 1903 г. инспектор народных училищ Рязанской губернии писал, что с почина некоторых учителей крестьяне стали сеять огурцы, арбузы, помидоры, разводить плодовые деревья. Попечитель С-Петербур-гского учебного округа в отчете за 1906 г. констатировал: «... некоторые наши народные учителя обнаружили особенное усердие в распространении сельскохозяйственных знаний и своими опытами показали, что даже в суровых и скверных условиях возможны и огородничество, и садоводство, и пчеловодство, и заслуга наших народных школ заключается в том, что они служат как бы очагами распространения этих знаний среди местного населения» [29].
Особенно дополнительная нагрузка на учительство возросла в годы в годы Первой мировой войны. Во-первых, указом Св. Синода от 19 декабря 1915 г. учителя церковных школ были привлечены к делу переписи беженцев [30]. Во-вторых, согласно указу Св. Синода, в феврале 1916 г. учителя церковных школ обязывались содействовать распространению среди населения сведений о предстоящем государственном займе на 2 миллиарда рублей [31]. В-третьих, правительство рассматривало учительство как образованную часть общества, которую можно использовать в целях агитации и пропаганды по поднятию и поддержанию патриотических настроений в народе. Для этого МНП в циркуляре от 19 января 1916 г. предложило училищным советам организовать народные чтения, освещая вопросы о славянских народах, о союзниках, о ходе войны. 18 марта 1916 г. на
заседании педсовета Т юменской женской гимназии был принят к исполнению циркуляр попечителя учебного округа о привлечении учителей средних и низших учебных заведений для информирования учащихся и их родителей о военном займе [12, с. 80].
Даже несмотря на трудность военного времени, Дирекция народных училищ губернии предпринимала попытки организации исследования края. Зимой 1916 г. Г.Я. Маляревский обратился к учителям с призывом заняться на местах собиранием этнографического материала, позволяющего осветить быть и нравы русского крестьянства. Остяки, вогулы, самоеды, по мнению директора народных училищ, были изучены в Тобольской губернии довольно хорошо, «а быт русского крестьянина-сторожила остался без всякого внимания.». Учителя могли заняться собиранием предметов быта, записывать песни, пословицы, сказки, поговорки, загадки, обычаи для передачи в Тобольский музей [12, с. 83 — 84]. Хотя уже и ранее учителя принимали участие в деле собирания сведений об историческом прошлом края. Так, например, осенью 1908 г. учитель Лебяжьевского двухклассного училища Вилесов предложил музею «зубы акулы и другие древности» [32].
Таким образом, на конкретных исторических фактах нами рассмотрены различные выходящие за рамки профессиональной компетенции дореволюционного учительства, виды деятельности. К таковым мы отнесли: заведывание ученическим общежитием при училище, распространение среди крестьян знаний по сельскому хозяйству, участие в различных переписях, информирование с помощью народных чтений населения о государственном займе, о событиях в стране и мире, поддержание патриотических настроений, и др. Однако не следует отождествлять это явление только с дореволюционной Россией. Подобная практика продолжилась и в дальнейшем. Так, например, на заседании Курганского укома РКП(б) от 3 января 1920 г. было принято решение закрыть все школы, а весь учительский персонал мобилизовать для работы по борьбе с тифом [33]. В большинстве случаев эти виды деятельности осуществлялись учителями безвозмездно и не предполагали получение согласия с самого учительства (за исключением распространения сельскохозяйственных знаний и сбора этнографического материала). Инициатива такого «привлечения» исходила «сверху». Это связано, с одной стороны, с тем, что учительство как социальная группа находилась под контролем властей всех уровней, с другой — с тем, что именно учительство гораздо удобнее и дешевле использовать как один из каналов связи между властью и обществом.
Библиографический список
1. ГАКО (Государственный архив Курганской области). Ф. И-235. Оп. 1. Д. 287. Л. 2.
2. Положение при попечительствах при начальных школах // Циркуляр по Западно-Сибирскому учебному округу. — 1907. — № 5-6. - С. 166-167.
3. ГАКО. Ф. И-201. Оп. 1. Д. 13. Л. 2-об.
4. ГАКО. Ф. И-87. Оп. 1. Д. 18. Л. 397.
5. ГАКО. Ф. И- 129. Оп. 1. Д. 124. Л. 2.
6. ГАКО. Ф. И-235. Оп. 1. Д. 293. Л. 6-8.
7. ГАКО. Ф. И-91. Оп. 1. Д. 4. Л. 42, 67, 176, 186.
8. ГАКО. Ф. И- 173. Оп. 1. Д. 1. Л. 152.
9. ГАКО. Ф. Р-2382. Оп. 1. Д. 11. Л. 19.
10. ГАКО. Ф. И-76. Оп. 1. Д. 48. Л. 48.
11. ГАКО. Ф. Р - 2382. Оп. 1. Д. 11. Л. 3.
12. Сулимов, В. С. Светское школьное образование Тобольской губернии конца XIX — начала XX вв. [Текст] : дис. .канд. истор. наук : 07.00.02 / Вадим Сергеевич Сулимов. — Тобольск, 2006. — С. 58—61.
13. О состоянии церковных школ Тобольской епархии за 1891/92 уч. г. // Тобольские епархиальные ведомости. — 1893. — № 15—16. — С. 299.
14. Гизей, Ю. Ю. Церковно-приходская школа Западной Сибири конца XIX — начала XX вв. [Текст] : дис. .канд. истор. наук : 07.00.02 / Гизей Юлия Юрьевна. — Кемерово, 2004. — С. 159—160.
15. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 27. Л. 24 — 24 — об.
16. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 33. Л. 17.
17. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 48. Л. 7 — 7 — об.
18. ГАКО. Ф. И—117. Оп. 1. Д. 13. Л. 46 — 47 — об.
19. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 65. Л. 134 — об.
20. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 49. Л. 20 — 20 — об.
21. ГАКО. Ф. И — 33. Оп. 1. Д. 21. Л. 27.
22. ГАКО. Ф. И— 173. Оп. 1. Д. 1. Л. 73.
23. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 52. Л. 337.
24. ГАКО. Ф. И — 33. Оп. 1. Д. 21. Л. 30 — об.
25. ГАКО. Ф. И — 201. Оп. 1. Д. 36. Л. 410.
26. ГАКО. Ф. И — 31. Оп. 1. Д. 58. Л. 73.
27. ГАКО. Ф. И — 34. Оп. 1. Д. 83. Л. 14.
28. ГАКО. Ф. Р — 2382. Оп. 1. Д. 11. Л. 11.
29. Зубков, И. В. Учительская интеллигенция России в конце XIX — начале XX вв. [Текст] : дис. .канд. истор. наук : 07.00.02 / Игорь Владимирович Зубков. — Москва, 2007. — С. 142.
30. ГАКО. Ф. И — 33. Оп. 1. Д. 29. Л. 44.
31. ГАКО. Ф. И — 76. Оп. 1. Д. 59. Л. 11.
32. ГАКО. Ф. И— 173. Оп. 1. Д. 7. Л. 300 — об.
33. ГУ ГАОПДКО. Ф. 5857. Оп. 1. Д. 44. Л. 47.
НЕУПОКОЕВ Игорь Валентинович, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры социально-гуманитарных дисциплин.
Адрес для переписки: e-mail: neupokoev_i_v@mail.ru
Статья поступила в редакцию 09.03.2010 г.
© И. В. Неупокоев
УДК 625.1.002 (57) (09) С. Б. СУТУРИН
Филиал ФГ ОУ ВПО «Сибирский федеральный университет» в г. Усть-Илимске
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ХОЗЯЙСТВЕННОГО МЕХАНИЗМА С ОХРАНОЙ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ: ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ И ПРОБЛЕМЫ АНГАРОЕНИСЕЙСКОГО РЕГИОНА (1960-1990 гг.)
В статье рассматриваются вопросы экополитики советского государства в период активного индустриального освоения Восточной Сибири. Показываются специфика размещения и развития производительных сил, создания крупных промышленных узлов в рамках формирования Ангаро-Енисейских ТПК, влияние этих процессов на окружающую среду, социально-экономические последствия хозяйствования в северных районах региона. Дается анализ общественного сознания и социальной психологии кадров управления, проводится параллель между прошлым опытом и современным состоянием проблемы. Ключевые слова: экополитика, экология, охрана окружающей среды, хозяйственный механизм, санитарно-защитные зоны, экологически вредное производство.
Исследуемый период охватывает время наиболее интенсивного развития производительных сил Ангаро-Енисейского региона: формирование крупнейшего в мире гидроэнергетического центра с вовлечением в орбиту активного хозяйственного освоения Иркутской области и Красноярского края. Строительство мощных ГЭС (Братской, Усть-Илимской, Саяно-Шушенской, Богучанской) и энергоемких промышленных комплексов, создание лесохимической индустрии и предприятий цветной металлургии, новой структуры машиностроения и всемерное развитие сырьевой базы. Это далеко не полный перечень основных направлений директив, исходивших от ЦК
правящей партии и советского правительства [1]. Реализация крупномасштабных проектов требовала обеспечения увязки вопросов развития производительных сил с охраной окружающей среды. На протяжении трех десятилетий этот вопрос неоднократно поднимался на разных уровнях партийно-советского руководства. В 60-е годы, например, только в Иркутской области функционировали 38 постоянных депутатских комиссий при городских и районных исполкомах Советов [2, с. 436]. Их деятельность была направлена на разработку природоохранных мер и осуществление контроля по соблюдению санитарных норм на предприятиях, строительству очистных
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (95) 2011 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
