Вместо предисловия Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

ting to the transforming image of today's theatre that pass unnoticed being reduced to theatre memoirs without having an opportunity to transcend the borders of national cultures.

Key words: antiquity, classical studies, modern dramaturgy, Medea by Euripides.

Д. Трубочкин

Российский университет театрального искусства — ГИТИС,

Москва, Россия

Вместо предисловия

D. Trubochkin

Russian University of Theatre Arts — GITIS, Moscow, Russia Instead of the preface

Мы представляем читателю две статьи, посвященные одному и тому же спектаклю, премьера которого состоялась в Греции в 2003 году. Одна статья написана известным греческим ученым — театроведом и филологом Костасом Валакасом; другая — известнейшим российским театральным педагогом Ириной Юрьевной Промптовой. Эти статьи были специально подготовлены для международной конференции «Античность в современном театре», прошедшей в ГИТИСе в декабре 2003 года — конференции важной и уникальной как по своей теме, так и по уровню представительства мировой театроведческой и филологической науки.

Казалось бы, время публикации для этих статей прошло, и зачем же теперь привлекать внимание читателя к спектаклям десятилетней давности. И тем не менее они безусловно заслуживают внимания и сегодня, потому что посвящены событию, занимающему весьма заметное место в истории современного театра.

Это событие я бы охарактеризовал через несколько видимых несоответствий, ставших для режиссера Стафиса Ливафиноса поводом, чтобы подстегнуть творческую мысль. Во-первых, его «Медея» — спектакль, подготовленный в современной условной эстетике и в прямой связи с традицией психологического театра, но показанный в театре, созданном для принципиально другой театральной традиции. Во-вторых, связь его «Медеи» с русской театральной школой вполне очевидна, при этом спектакль предназначен главным образом для греческой публики, имеющей иные корни и иную историю

формирования. Наконец, «Медея» — новаторский спектакль, созданный внутри очень консервативной театральной культуры, неустанно хранящей свою театральную святыню (Эпидавр), свое театральное наследие (античную драму) и по-прежнему сверяющей каждый новый спектакль с установившимися стереотипами интерпретации античного наследия в театре.

Отдельный исследовательский сюжет может составить история превращения узнаваемой стилистики игры Греческого Национального театра 1950—1970-х (чтение нараспев с модуляциями, ежеминутная готовность к страданию, длинные черные одежды) в совокупность обязательных правил исполнения любого трагического спектакля, которые в один момент начала придирчиво выискивать взыскательная критика и карать в прессе за их неисполнение. В начале XXI века некоторые греческие режиссеры сами очень хотели быть внесенными в список нарушителей музейной гармонии греческой трагедии непривычным, острым взглядом на классику и независимостью от принятых канонов (в этом списке «непослушных» как раз и побывал со своей «Медеей» Стафис Ливафинос).

Подобные непростые условия режиссер воспринял как творческий стимул, и в итоге в 2003 году возник спектакль, который занял видное место в истории современного театра: потому ему, конечно же, надо отвести подобающее место в летописи театральной современности. Это тем более важно, коль скоро наше знание о современном греческом театре крайне недостаточно.

Насыщенная программа знаменитых Эпидаврских фестивалей показала, что античное театральное пространство способно вместить в себя и самых записных скандалистов, и самые радикальные интерпретации, от которых его идеальные геометрические формы совсем не страдали. Единственное налагаемое Эпидавром требование — высокое качество замысла спектакля и его исполнения. Как признавался один режиссер, надо десять раз, а потом и еще десять раз подумать, какой драматургический материал достоин показа в этом театре, а затем неустанно трудиться, отсекая в игре и декорации все лишнее, незаметное, невнятное, неуместное, невыразительное. Поистине Эпидавр превращает создателей спектакля в ваятелей — не метафорически, а почти буквально; он требует «классичности» (в смысле

строжайшего отбора и образцовой обработки материала) даже от самого авангардного замысла. Такую проверку на «классичность» предстояло пройти и С. Ливафиносу с его труппой, и нам кажется, что они выдержали ее с честью.

Итак, в греческой «Медее» 2003 года, на наш взгляд, сошлось сразу несколько театральных и культурных событий одновременно. Поэтому она заслуживает подробного разговора. Две статьи, посвященные этому спектаклю, представляют два разнонаправленных взгляда: взгляд извне и взгляд изнутри. К. Валакас представляет взгляд просвещенного зрителя и ученого-антико-веда, а И. Ю. Промптова формулирует взгляд изнутри как непременный участник всех репетиций и премьер той «Медеи» в качестве педагога, отвечавшего за речевой тренинг всех артистов.

Мы хотели бы, чтобы эти две статьи стали для читателя поводом, во-первых, задуматься о том, сколь много спектаклей, достойных подробного разговора, поставлено в современном театре и ускользнувших от внимания многих; а во-вторых, удивиться тому, что самая древняя драматургия — античная — до сих пор продолжает вдохновлять людей театра на поиски современного сценического языка.

Костас Валакас

Университет в Патрах, Греция

О СПЕКТАКЛЕ ГРЕЧЕСКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ТЕАТРА «МЕДЕЯ» ЕВРИПИДА (Греческий фестиваль, лето 2003 года)1

Kostas Valakas

University of Patras, Greece

ON THE STAGING OF EURIPIDES' "MEDEA" MADE BY GREEK NATIONAL THEATRE

(Greek festival, summer 2003)

Со времен Второй мировой войны «Медея» Еврипида довольно часто ставилась на греческой профессиональной сцене.

1 Перевод Н. Е. Федоровой под редакцией Д. В. Трубочкина. Translated by N.E. Fedorova and edited by D.V. Trubochkin.