CC BY
75Государственная служба и кадры. 2022. № 2. С. 151—153. State service and personnel. 2022;(2): 151 — 1 53.
Научная статья
УДК 34.09 NIION: 2012-0061-02/22-101
https://doi.org/10.24412/2312-0444-2022-2-151-153 MOSURED: 77/27-008-2022-02-301
Вменяемость как признак субъекта преступления: исторический анализ
Ольга Андреевна Бекман1, Юлия Геннадиевна Пилюгина2
1 Волгодонский филиал Ростовского юридического института МВД России, Волгодонск, Россия
2 Краснодарский университет МВД России, Краснодар, Россия
1 obekman@inbox.ru
2 Pilyugina81@bk.ru
Аннотация. В исследовании проведен краткий исторический анализ вменяемости как признака субъекта преступления. Восприятия субъекта не только как элемента состава преступления, а как недостаточно узнаваемого уголовно-правового и криминологического явления. Рассмотрены исторические этапы становления такого понятия, как «субъект преступления».
Ключевые слова: субъект, вменяемость, исторический анализ, возраст, преступление, состав преступления. Для цитирования: Бекман O.A., Пилюгина Ю.Г. Вменяемость как признак субъекта преступления: исторический анализ // Государственная служба и кадры. 2022. № 2. С. 151—153. https://doi.org/10.24412/2312-0444-2022-2-151-153.
Original article
Sanity as a sign of the subject of a crime: historical analysis
Olga A. Beckman1, Yulia G. Pilyugina2
1 Volgodonsk Branch of the Rostov Law Institute of the Ministry of internal affairs of Russia, Volgodonsk, Russia
2 Krasnodar University of the Ministry of internal affairs of Russia, Krasnodar, Russia
1 obekman@inbox.ru
2 Pilyugina81@bk.ru
Abstract. This study provides a brief historical analysis of sanity as a sign of the subject of a crime. Perception of the subject not only as an element of a crime, but as an insufficiently recognizable criminal law and criminological phenomenon. The historical stages of the formation of such a concept as the subject of a crime are considered.
Keywords: subject, sanity, historical analysis, age, crime, corpus delicti.
For citation: Beckman O.A., Pilyugina Yu.G. Sanity as a sign of the subject of a crime: historical analysis // State service and personnel. 2022;(2):151 —153. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2312-0444-2022-2-151-153.
Система уголовного законодательства формировалась в течение долгого времени. Веками совершенствуясь и углубляясь, уголовное право достигло того состояния, которое мы наблюдаем сегодня.
Исторический анализ становления такого понятия, как «вменяемость субъекта преступления» проводили и продолжают проводить ряд авторов [1; 2].
Анализ древних памятников русского права к середине XVII столетия дает основания заключить, что вопрос субъекта преступления у них по существу не решался. Субъектом преступления при-
© Бекман О.А., Пилюгина Ю.Г. М., 2022.
знавалось, как правило, только физическое лицо — человек.
Правда, есть сведения, что на территории славянских государств происходили судебные процессы над предметами и животными, однако они не получили распространения, в отличие от отдельных зарубежных государств. В период средневековья психические заболевания смешивались с колдовством, что приводило к тому, что психически больных признавали одержимыми нечистой силой и применяли к ним очень жестокие меры воздействия. Это было время пыток и процессов над ведьмами, когда количество психически больных, сожженных исчислялось миллионами. В целом в этот период прослеживается определенная
№ 2/2022
Государственная служба и кадры
непоследовательность в отношении психически больных, совершивших общественно опасные деяния. С одной стороны, они не подлежали уголовной ответственности за отдельные преступления. С другой стороны, согласно положению Стоглава (1551) [7] по попечению нищих и больных, в том числе и тех, «одержимых бесом и лишенных разума» , их привлекали к уголовной ответственности только в случае посягательства на интересы государства или Церкви.
С течением времени мистические взгляды на природу преступления постепенно изменялись. Преступление стало рассматриваться как проявление сознательно-волевого акта человеческого поведения. Начиная с конца XVII столетия законодатель пытается исключить из сферы уголовной ответственности тех лиц, которые по разным причинам не имели возможности делать сознательно-волевой выбор поведения в уголовно значимых ситуациях выбора. Так решался вопрос об уголовной ответственности психически больных в «Новоуказанных статьях о татебных, разбойных и убийственных делах» 1669 г., где указывалось, что к бесноватым, совершившим убийство, смертная казнь не применялась [3].
Существенный шаг в дифференциации причин, исключающих уголовную ответственность лица, был сделан в нормативных актах Петра I.
Так, в статье 195 Военного устава отмечалось, что наказание за кражу смягчается или лицо вообще не подлежит уголовной ответственности, если была совершена кража продуктов питания под влиянием длительного голода или кражу совершило лицо, лишенное ума, или ребенок, который может быть передан родителям для наказания розгами. В Военном уставе прослеживается позиция, что влиять на интеллектуально-волевую деятельность личности могут не только разного рода психические расстройства, но и другие факторы. Кроме того, именно в Военном уставе впервые законодатель начал различать причины, приводящие к потере уже достигнутого лицом определенного уровня интеллектуально-волевого развития, и причины, которые обусловливают недостижение лицом такого развития.
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. не только сохраняло дифференцированный подход, но и расширяло причины, по которым совершенное не могло быть поставлено в вину.
Согласно ст. 98 указанного Уложения к таким причинам относились:
1) казус;
2) малолетство в таком возрасте, когда подсудимый не мог еще понимать значение своего деяния;
3) безумие или приступы другой болезни, приведшие к полной потере сознания;
4) ошибка случайная или в результате обмана;
5) влияние непреодолимой силы;
6) необходимая оборона [5]..
После принятия Уложения о наказании 1845 г. в юридической литературе начали употребляться термины «вменяемость» и «невменяемость», которые касались субъекта преступления.
Уже В.Д. Спасович в известном учебнике пишет: «... субъектом преступления может быть только физическое лицо, которое является вменяемым» [6].
Конец XIX — начало XX столетия ознаменовались стремительным развитием психиатрии, которая в этот период фактически выделилась в самостоятельную область знаний [4]. Важно отметить, что такая тенденция развития этой области знаний пришлась на период обсуждения проекта Уголовного уложения 1903 г. Учитывая это, вопросы вменяемости довольно активно совместно обсуждали в этот период как юристы, так и психиатры.
Первым нормативным актом советской власти, непосредственно касающимся уголовно-правовых понятий вменяемости и невменяемости, была инструкция Народного Комиссариата юстиции 1918 г. «Об освидетельствовании душевнобольных».
Впоследствии 8 мая 1919 г. Народным комиссариатом юстиции и Народным комиссариатом здравоохранения было утверждено «Положение о психиатрической экспертизе».
Учитывая особенности нормативно-правового определения формулы вменяемости, а также применение института вменяемости в конкретный исторический период, предлагаем следующую периодизацию развития института вменяемости:
■ древний период (X — XVII вв.). Этот период характеризуется тем, что вопрос субъекта преступления на нормативно-правовом уровне вообще по существу не решался. Это объясняется мистическими взглядами на природу преступления и практикой привлечения к уголовной ответственности психически больных, детей, а наряду с ними и животных, растений и предметов;
■ имперский период (XVII в. — 1917 г.). В этот период институт вменяемости характеризуется следующими признаками: возникают понятия вменяемости и невменяемости и соответствующая терминология для их обозначения; из сферы уголовной ответственности исключаются лица, которые в силу разных причин не имели возможности делать сознательно-волевой выбор поведения; закрепляется дифференцированный подход и расширяются причины, по которым совершенное не могло быть поставлено в вину; возникает понятие ограниченной вменяемости и предложения по его закреплению в законодательстве;
№ 2/2022
■ советский период (1917 — 1990). В советском законодательстве понятие вменяемости не предполагалось, оно существовало только в теории уголовного права. Xотя советскими учеными был задан вопрос о необходимости закрепить в уголовном законе понятие вменяемости, оно так и не нашло практического воплощения. Это обусловливалось тем, что вменяемость считалась медицинским, а не юридическим явлением и ее законодательное закрепление привело бы к необходимости в каждом деле устанавливать вменяемость лица, совершившего преступление;
■ современный период существования и развития вменяемости и соответствующего уголовно-правового института. В этот период в уголовном законе впервые появилась статья под названием «Невменяемость», в которой речь идет о невменяемом лице; вменяемость является обязательным признаком субъекта преступления.
Список источников
1. Караваева Ю.С. Особенности дифференциации уголовной ответственности с учетом статусно-ролевого положения субъекта преступления по законодательству Советской России / / История гос-тва и права. 2019. № 12. С. 31—37.
2. Кондратов МА. К постановке вопроса об уголовной ответственности юридических лиц в уголовном праве России (исторический аспект) / М.А. Кондратов, С.С. Медведев // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского гос. аграрного ун-та. 2015. № 106. С. 1013—1023.
3. Лунц Д.Р. Проблема невменяемости в теории и практике судебной психиатрии. М.: Медицина, 1966.
4. Морозов Г.В., Лунц Д.Р., Фелинская Н.И. Главные этапы развития российской судебной психиатрии. М.: Медицина, 1976.
5. Российское законодательство X — XX веков: В 9 т. Т. 6. Законодательство первой половины XIX века. М.: Юрид. лит., 1988. 193 с.
6. Спасович В.Д. Учебник уголовного права. СПб.: Тип. Иосафата Огрызко, 1863. Т. I. Вып. I.
7. Стоглав // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1890—1907.
8. Хлус А.М. Субъект и объект преступления: современные проблемы понимания и пути их решения / / Проблемы укрепления законности и правопорядка: наука, практика, тенденции. 2020. № 13. С. 233—239.
References
1. Karavaeva Yu.S. Peculiarities of differentiation of criminal liability, taking into account the status-role position of the subject of the crime under the legislation of Soviet Russia // History of State and Law. 2019. № 12. Pp. 31—37.
2. Kondratov MA. To the formulation of the question of criminal liability of legal entities in the criminal law of Russia (historical aspect) / M.A. Kondratov, S.S. Medvedev // Polythematic network electronic scientific journal of the Kuban State Agrarian University. 2015. № 106. Pp. 1013—1023.
3. Lunts D.R. The problem of insanity in the theory and practice of forensic psychiatry. M.: Medicine, 1966.
4. Morozov G.V., Lunts D.R., Felinskaya N.I. The main stages of the development of Russian forensic psychiatry. M.: Medicine, 1976.
5. Russian legislation of the X — XX centuries. In 9 vol. Vol. 6. Legislation of the first half of the 19th century. Moscow: Yurid. lit., 1988. 193 p.
6. Spasovich V.D. Textbook of criminal law. SPb.: Type. Josaphat Ogrizko, 1863. T. I. Issue I.
7. Stoglav // Encyclopedic dictionary of Brockhaus and Efron. SPb., 1890 — 1907.
8. Khlus A.M. Subject and object of crime: modern problems of understanding and ways to solve them // Problems of strengthening legality and law and order: science, practice, trends. 2020. № 13. Pp. 233—239.
Информация об авторах
Бекман О.А. — преподаватель кафедры общеправовых дисциплин Пилюгина Ю.Г. — кандидат философских наук
Information about the authors
Beckman O.A. — lecturer at the department of general legal disciplines Pilyugina Yu.G. — candidate of philosophical sciences
Вклад авторов: авторы сделали эквивалентный вклад в подготовку публикации. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов. Contribution of the authors: the authors contributed equally to this article. The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 05.04.2022; одобрена после рецензирования 08.05.2022; принята к публикации 14.05.2022. The article was submitted 05.04.2022; approved after reviewing 08.05.2022; accepted for publication 1 4.05.2022.
№ 2/2022
