CC BY
28
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
УДК 304.4 DOI: 10.31249/rphil/2024.01.10
КРЫЛОВА С.Д.* ВЛИЯНИЕ ВЗГЛЯДОВ Г.В.Ф. ГЕГЕЛЯ НА МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЗАПАДНИКОВ И СЛАВЯНОФИЛОВ
Аннотация. В статье рассматривается восприятие западниками и славянофилами философских идей и ценностных установок Западной Европы посредством изучения трудов Гегеля, их критическая переработка при переносе на реалии России.
Ключевые слова: русское западничество; славянофилы; Гегель; Западная Европа.
KRYLOVA S.D. The influence of HEGEL' ideas on the worldview of westerners and slavophiles
Abstract. The article deals with Westerners' and Slavophiles' perception of the philosophical ideas and values of Western Europe through the study of Hegel's works, their critical processing when transferred to the realities of Russia.
Keywords: Russian Westernism; Slavophiles; Hegel; Western Europe.
Для цитирования: Крылова С.Д. Влияние взглядов Г.В.Ф. Гегеля на мировоззрение западников и славянофилов // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 3: Философия. - 2024. - № 1. - С. 128-142. - DOI: 10.31249/rphil/2024.01.10
© Крылова С. Д. Крылова Софья Дмитриевна - студентка 2-го курса магистратуры, Российсий государственный гуманитарный университет; [email protected]
128
Актуальность статьи обуславливается переломными событиями и непростыми вопросами современного мира о месте России в нем. В поисках адекватных ответов неизбежно происходит обращение к источникам и самобытным корням духовной жизни народа, к процессу развития самосознания нации и ее идентификации. Поэтому закономерен стабильный интерес к крупнейшим отечественным мыслителям прошлого, придерживающимся разных философских идей и направлений, коими, безусловно, являются ярчайшие представители западничества и славянофильства. Многие их идеи и сейчас играют заметную роль в интеллектуальной жизни нашего общества, остротой дискуссий подтверждая значимость темы данной статьи. Новизной отличается обобщающий анализ влияния идей Гегеля на формирование русского самосознания и философии у славянофилов и западников в России.
Вехой удивительного взлета национального мировоззрения, периодом ярких соцветий можно смело назвать 30-50-е годы XIX в., давшие плоды мировой значимости в лице Н. Станкевича и П. Чаадаева, А. Хомякова и Т. Грановского, А. Герцена и В. Белинского, И. Киреевского и многих других. Если для большинства славянофилов исходным пунктом оказался кружок «любомудров», то для большинства западников таким стал круг Н. Станкевича. Разделившаяся на славянофилов и западников, русская интеллектуальная общественная мысль была в поиске всех решений в философии, вела острые споры по линии интеллектуального противостояния на основе учений немецких философов, в частности изучая Гегелевские идеи об эстетике, религии, философии, праве и морали [1, с. 3].
Изначально в России были популяризированы философские идеи И.Г. Фихте и Ф.В. Шеллинга, притягательность коих обусловливалась романтической и мессианской особенностью. Постепенно воздействие данных философов уступило место значительному влиянию трудов Г.В.Ф. Гегеля, а рассмотрение вопросов его философии стало центральным направлением отстаивания взглядов. Классика немецкой философии превратилась в оружие идеологической оппозиции, так как невероятно расширила простор мысли, дала целостное видение мироздания, была откровением [2, с. 67].
129
А.Н. Ерыгин замечает несомненный факт непрерывного внимания к учению Гегеля в русской философии на протяжении уже более ста лет [3, с. 25]. Вообще десятилетие после смерти Гегеля в 1831 г. ознаменовалось распространением и пиком его идей в Европе. Казалось, что абсолют найден и понят. В подтверждение теории прогресса выступал рационализм и доказывал, что усилиями и стараниями отдельной самостоятельной личности невозможно создать справедливое общество, способное дать свободу. У Гегеля действует Абсолют и там не может быть возможности или места для личного дела. Эта проблема решается утверждением, что мировая история не совместима с человеческим счастьем. Даже герои обречены на несчастье, потому что они являются инструментом в деяниях мирового Духа. Совершив свое предназначение - они выбрасываются мировым Духом. Иной проблемой рационализма является соответствие разума и несводимых к разуму чувств и фантазий. Итог такой, что полноценность человеческой натуры заключается в единстве разума и чувства [4, с. 221].
В России, привнесенный пессимистическим общественным настроем гамлетовский трагизм молодых людей начала 30-х годов XIX в., был обусловлен пониманием невозможности изменения общества декабристами своими донкихотскими порывами. А желание предпринять необходимые исправления стало движущей силой для углубленного самопознания, предпочтения мыслительной активности общественной деятельности, что и объясняет такой интерес к философским трудам Западной Европы. Посредством учений Гегеля, Фихте, Шеллинга молодежь восприняла западноевропейские ценностные установки. При их переносе на реалии России, был выработан отличающийся от других тип мышления, получивший термин «западничество», основывающийся на утверждении главенства разума в понимании действительности вокруг, тем самым вытесняя православную веру и признавая самоценность свободной личности.
Гегелевские философские мысли с момента их появления по-своему не оставили равнодушными многих русских мыслителей. И.В. Киреевский, написав рецензию на книгу Н.И. Надеждина «Опыт науки философии», дал любопытную оценку своих современников, что распространение философских понятий в стране
130
было настолько сильно, что почти нет человека, который бы не говорил о Гегеле; нет книг или журнальных статей, где не чувствовалось бы влияние немецкого мышления, что даже 10-летние дети могут говорить о конкретной объективности [5, с. 186].
Более того, он замечает, что повальное пристрастие к философствованию имеет в основном поверхностный характер и не-сетпечать слепого заимствования чужих идей, хотя все признают философию Гегеля как высшую истину, и что так появляются философы-рационалисты, берущие на веру чужие суждения. Безусловно, это относилось к явлению салонного гегельянства как к массовому модному явлению, заслоняющему собой серьезность направления гегельянства в России того периода [4, с. 49]. А если рассматривать этот значительный рубеж роста национального духа в развернутом контексте, то следует отметить, что гегелевские идеи нашли отклик в таких отечественных культурных сферах, как философия, литература, богословие.
Тематика России, роль истории и культуры в отечественной общественной мысли, отражение российской действительности в философской и исторической парадигме впервые были представлены в России именно знаменитыми «Философическими письмами» П. Чаадаева, опубликованными в 1836 г. и давшими импульс появления свободным национальным воззрениям. Это философское пробуждение российской интеллигенции проходило в болезненном процессе исторического самонахождения. П. Чаадаев сформулировал антитезу «Россия - Запад» и показал, чем же отличается, на его взгляд, развитие России от развития Запада, выдвинул идею о том, что русские могут строить свое будущее, используя исторический опыт народов Европы, и могут избежать их ошибок, повинуясь голосу просвещенного разума и сознательной воли.
Если провести сопоставление позиции Гегеля в «Философии истории» и Чаадаева, то можно обнаружить важное различие. Так, Гегель специально не рассматривает Россию в рамках своей фило-софско-исторической конструкции по причинам отсутствия в России своей философской мысли. Чаадаев же, напротив, рассматривает Россию в качестве центра человечества в европейской части света или моря, наполняющегося всеми идеями и понятиями, но
131
имеющего предостерегающие от напасти древние русские элементы. Он делает Россию основным предметом в своей исторической философии. Идею Г.В. Лейбница о России как культурной «tabula rasa», некоем «чистом листе», стране без собственных политических и культурных традиций, куда можно поэтому продуманно и планомерно имплантировать европейскую культуру, развил Гегель, считая, что наша страна принадлежит к таким государствам, которые поздно вступают в ряды исторических стран, и кроме того постоянно поддерживающих связи со странами Востока. Поэтому русская история не является частью всемирной истории. Чаадаеву была близка данная позиция, он тоже склонялся к концепции того, что Россия как лист белой бумаги [6, с. 191-214]. Поэтому и сходство у Чаадаева с Гегелем касательно отрицательной оценки-характеристики России, так как П. Чаадаев подверг яркой национальной самокритике свое Отечество и предъявил очень серьезные обвинения, хотя впоследствии признал их преувеличенными [1, с. 11].
Первое письмо Чаадаева шокировало многих читателей и наэлектризовало других, поскольку в нем прямо объяснялась отсталость России влиянием «жалкой Византии» на историю страны, а также потому, что указывалось на дополнительный культурный ущерб, нанесенный петровскими реформами национальному характеру [7, с. 113].
Он был убежден, что о настоящей истории народа можно говорить лишь тогда, когда данный народ проникнется призванными для его осуществления идеями, будет инстинктивно стремиться осуществить свое предназначение, согласно идеям Гегеля об исторических народах. И именно этого он хотел для своей родины [6, с. 191-214].
Он также замечал, что мудрые историки должны сосредоточить внимание на единственном истинном «доме истины» в мире -Европе, на возрастании и угасании там религиозного духа, и не следует тратить энергию на сбор новых данных историками, а следует размышлять над значением известных данных, т.е. о нравственном значении исторических событий [7, с. 120].
Впитав идеи Гегеля, русская мыслящая интеллигенция осознала необходимость создания своей национальной культуры, ис-
132
тории и литературы, отходя от подражания Западу. Именно недостаточность и неадекватность ориентации западной системы при соблюдении национальных интересов содействовали появлению течения славянофильства, которое не слепо заимствовало идеи Гегеля, а творчески их перерабатывало и усваивало, ведя некий полифонический диалог.
И.В. Киреевский отмечал, что «образ мыслей Гегеля и некоторых из его последователей доходил до крайнего аристократизма, между тем как другие гегельянцы проповедуют самый отчаянный демократизм; были даже некоторые, выводившие из тех же начал учение самого фанатического абсолютизма»[5, с. 133]. Гегелевская теория «нечто среднее между добром и злом, между силою возвышения и силою искажения человека, она лишь беззвучно передавала отвлеченное знание, могущее быть одинаково употреблено на пользу и на вред, на служение правде или на подкрепление лжи» [ 5, с. 158]. Таким образом, славянофилы поставили перед собой задачу разработать философскую концепцию, не допускающую столь разноречивых толкований.
В статье 1839 г. «В ответ А.С. Хомякову» И.В. Киреевский изложил свое видение западного влияния, считая, что нельзя отрываться от общехристианского наследия, однако культура России, хоть и связанная с европейским и другими мирами в живом взаимодействии, должна идти своим путем. Кроме того, не следует необдуманно ни подражать Западу, ни возрождать отжившие национальные традиции и уклад. Главное, разумно заимствовать лучшее из европейской культуры и не разрушать духовные связи с основами православия и его ценностями [8, с. 143-153].
Стоит отметить, что, несмотря на влияние идей Гегеля, Шеллинга и немецких романтиков на славянофилов, это не должно служить основанием для того, чтобы свести историю самобытной национальной философии славянофильства лишь к истории интерпретации заимствованных идей в России и тем более для утверждения тезиса вторичности их идей. А.С. Хомяков рассматривал европейскую философию как ступень духовного развития всего человечества в целом, по отношению к которой философии славянофилов следовало быть качественно новым этапом, плодотворно использовавшим опыт своих предшественников. Славяно-
133
филы, несмотря на отстаивание русского воззрения, все же разрабатывали национальную тематику в общечеловеческом понятии [9, с. 134].
Н.О. Лосский считал, что «начало самостоятельной философской мысли в России XIX в. связано с именами славянофилов И. Киреевского и Хомякова. Их философия была попыткой опровергнуть немецкий тип философствования на основе русского толкования христианства, опирающегося на сочинения отцов восточной церкви и возникшего как результат национальной самобытности русской духовной жизни» [10, с. 13]. Так А.С. Хомяковым и И.В. Киреевским была предпринята попытка создания русской философии истории, что породило феномен некоего православного гегельянства, где заимствованные от Запада формы наполнились русским общенациональным содержанием. Главной же идеей стало искание цельности знания и духа. Правда, мысль о цельности является идеей романтизма, которая была осознана несколько по-другому. Если по Гегелю абсолютный дух воплощается в истории, то славянофилы находили это воплощение в таких формах народного духа, как в ношении бород, старинных обычаях, песнях, в надевании крестьянских армяков. Ведь романтический цельный образ имеет в виду гармонию величия духа, мыслей, веры и любви, поэтому славянофилы далее углубились в православную культуру и стали собирать летописные древности, переводить творчество учителей Церкви [11, с. 133]. Во многом славянофильство стало творческой переработкой идей немецкой философии.
Славянофилы доказывали, что самобытный путь исторического развития России, выходящий за рамки классического наследия Запада, был благом: он позволил стране избежать рационалистических, формалистических и антагонистических принципов римского права и цивилизации. Вместо этого в допетровской России культивировались свои самобытные добродетели - нравственные, духовные и общинные, которые считались воплощенными в общине и в православной церкви [12, с. 135].
К слову, и сама концепция славянофилов об уникальной самобытности России была отголоском немецкой теории «особого пути Германии», которая имеет корни в «Речах к немецкой на-
134
ции», представленной Фихте в 1806 г. и являющейся весомой вехой в сформировании самосознания немецкой нации [13, с. 124].
А.С. Хомяков в очерке 1839 г. «О старом и новом» представил основополагающие доктрины течения славянофильства, разработанные далее Ю.Ф. Самариным, К.С. и И.С. Аксаковыми, где ставил задачу обусловленности понятий России и Запада, корреляции исторически поворотных петровских преобразований в социальной сфере, затрагивал вопросы религиозной миссии православия в истории страны. Не являясь непримиримым оппонентом Запада, он видел силу государства в новом философском трактовании православия с основным понятием соборности, что обозначалось свободным единением людей на основе христианской любви, цельности духа и коллективном поиске путей к искуплению [14, с. 41-56]. Именно такая неформальная общность противопоставлялась западному христианству с его индивидуализмом и раздробленностью человеческой сущности. Роберт Берд отмечал, что концепция Хомякова о Церкви и соборности «изменила ландшафт христианского богословия во всем мире» [15, с. 198].
Следует также отметить, что направление славянофильства имело в своей основе возрождение славянской темы в период, последовавший за окончанием наполеоновских войн [16, с. 66]. И как главный результат, из идей славянского единства появилась концепция Русской национальной идеи в России с ее традиционной открытостью к разным культурам и народам, населяющим наши обширные территории.
Такова взвешенная оценка Н.А. Бердяевым значения течения славянофилов: «Пора признать, что славянофилы были лучшими европейцами, чем западники... Лучше западников впитали в себя славянофилы европейскую философию, прошли через Шеллинга и Гегеля - эти вершины европейской мысли той эпохи. Главная заслуга и своеобразие славянофилов... в том, что они впервые отнеслись к западным и мировым идеям творчески и самостоятельно, т.е. дерзнули войти в круговорот мировой культурной жизни» [17, с. 3].
Важнейшей особенностью, которая отражала настроения западничества, является мысль В.Г. Белинского о том, что выше истории, общества, вообще человечества, стоит человеческая лич-
135
ность [18, с. 8]. Это отражает индивидуализм, которому были привержены западники, а не эгоизм; эта мысль противопоставлялась идее славянофилов о том, что личность должна быть поглощена общиной. Именно поэтому Запад выступал идеалом, так как индивидуализм по-новому решал проблемы человеческой жизни в соотношении и взаимодействии личности с обществом. В это время в России отсутствовало какое-либо уважение к человеку и его жизни, потому что большинство населения страны являлось крестьянами. Такие либеральные взгляды приравнивались к революционным, т.е. означали стремление к освобождению личности [19, с. 76].
Российские власти с подозрительностью смотрели на данную интеллектуальную деятельность общественности, сопровождая запрещающей цензурой, арестами и ссылками активность как славянофилов, так и западников, что, безусловно, замедляло процесс распространения, осознания и внедрения философских учений в России [19, с. 69]. Петр Чаадаев в письме к Шеллингу обозначил, что философские мысли Гегеля породили вредную национальную реакцию на российской почве [20, с. 289].
Тем не менее общественные споры продолжались и шли о будущем и прошлом России, совершенно теряя вопросы настоящего, где были выстроены собственные образы прошедшей истории и видение его влияния на будущее. Западники напишут отечественную историю европоцентричной, потому что они рационалисты, а славянофилов стали считать иррационалистами.
Благодаря влиянию идей Гегеля, у западников имелось рациональное понимание истории, - непрерывное движение и развитие общества. В.Г. Белинский так описал гегелевскую мысль, что «все великие народы, в истории которых миродержавный промысел осуществил судьбу человечества, жили и живут идеей и умирают, как скоро их историческая идея изжита ими вполне» [21, с. 49].
Отсюда вывод, что Россия пока что не нашла свое место во всемирной истории и виной тому ее длительная отделенность от Европы. «Может быть, и назначение нашего Отечества, нашей великой Руси в том, чтоб слить в себе все элементы всемирно-исторического развития» [21, с. 41].
136
Ключевое влияние имело гегелевское отношение к истории народа как эволюции единого, связанного между собой социального организма, рассмотренного полностью с присущей ему сложностью и цельностью. Диалектический метод и историзм Гегеля были восприняты историками как основа и важнейший элемент их собственного мировоззрения. Новым и невиданным приемом назвал К.Д. Кавелин стремление воссоздать наукой живой организм русской истории, понять ее как органическую взаимосвязь каждого этапа и явления русской истории [22, с. 43].
Оперируя этим пониманием, на фактическом материале 29-томной «Истории России с древнейших времен» западник С.М. Соловьев раскрыл общую задачу написания своего сочинения. Он старался без деления и дробления русской истории на отдельные элементы с периодами соединить их, проследить главным образом за связью явлений, за прямой преемственностью форм; не делить начала, а изучать взаимодействия, объясняя явления внутренними причинами, до того, как выделить их из цельной картины событий и подчинить внешнему влиянию [23, с. 159].
Н. Г. Чернышевский писал, что это был настоящий ученый взгляд новой исторической школы, где главными представителями были гг. Соловьев и Кавелин, которые впервые объяснили смысл событий и развитие отечественной жизни нашего государства [24, с. 674].
Применение идей Гегеля шло через критическое переосмысление его диалектических формулировок. Рассматривая важнейшие сочинения Гегеля («Феноменология духа», «Наука логики», «Философия права»), Б.Н. Чичерин неоднократно подчеркивал, что диалектика является ядром философии Гегеля. Вместе с тем уже в определении диалектического метода прослеживается оригинальная интерпретация ученого, что через все проходит один диалектический закон, который, вытекая из самого существа человеческого разума, идет от одного определения к другому, пока не совершит полный круговорот. Чичерин делает вывод об идее диалектического круга: мысль по необходимости вращается в этом круге, образуя «цикл политических учений» [25, с. 163]. Именно поэтому «в истории мысли происходят постоянные повторения одних и тех же воззрений, которые возвращаются в силу необхо-
137
димости», причем «будущее не дает нам ничего существенного, чего бы не было в прошедшем» [25, с. 165].
Стержневая идея философии Гегеля - принцип свободного раскрытия и самореализации, воплощения абсолютного духа - лежит в основе философии права: абстрактное право, нравственность, мораль, а также семья, гражданское общество и государство представлены как ступени саморазвития абсолютной идеи. Подход Б.Н. Чичерина к диалектике нашел свое конкретное выражение в его философии права и философии истории. У Гегеля различаются три общественных союза (семья, гражданское общество и государство), а Чичерин добавляет к ним четвертый - церковь. Наконец, если Гегель в государстве выделяет три власти (королевскую, исполнительную и законодательную), то Чичерин - четыре, прибавляя к названным судебную [26, с. 20].
При этом в отличие от Гегеля Чичерин придает самостоятельное значение не только идеалу государственного устройства, но и подготовившим его формам, отмечая, что с исторической точки зрения все виды правления одинаково правомерны, хотя и не развиты в одинаковой степени. Однако, как и Гегель, идеальной формой правления Чичерин считал конституционную монархию, которая позволяла совместить сильную власть (монархическое начало) и свободу (элемент народного представительства) [26, с. 46].
Христианское представление о Боге, по Гегелю, это некорректное знание о нем, которое нуждается в философском мышлении. Возникшее тогда же левогегельянское движение развило гегелевские идеи об отношении христианства и философии в критическом направлении христианской мифологии.
Поэтому не удивительно, что западники разочаровывались и отворачивались от православия, этого незыблемого элемента теории официальной народности. Их возмущал тот факт, что Бог -судья, каратель за грехи, - все люди равны перед Ним, но при этом существует крепостное право, одна часть народа, меньший процент, стоит над другой частью народа и осуществляет над ним насилие и угнетает. Это давало повод усомниться в православии [27, с. 390]. В концепции П.Я. Чаадаева об «аномальном развитии России» как раз и говорилось о слабости и несовершенстве православия, не возмутившегося существованием крепостничества [20, с.334].
138
Более того, Чаадаев превозносил римскую церковь как центр европейской идентичности и различия между Россией и Европой связывал с разрывом между Восточной и Западной Церквями [7, с. 111-113].
Религиозное равнодушие было следующим этапом в поиске собственного понимания Бога и религии вообще, сопровождаясь внутренними спорами. Этот поиск в понимании Бога разделялся на два уровня: личного, душевного переживания и разума. Здесь также налицо влияние философии Гегеля, так как признавая существование Духа и чистого разума, принимался дух анализа, сомнения и отрицания. Но это еще не значило принятие атеизма или проявление богоотступничества [28, с. 372-373].
Западники задумывались об этом, но их устойчивость в религиозных образах мышления ярко видна в личной переписке, что доказывает сложность богоборчества как процесса, который никак не связан с мировоззрением атеизма. Данное отношение к проблеме религии свидетельствует о рационалистической направленности западнического мышления и влиянии новейшей немецкой философии. Они нуждались в логическом обосновании положений, принимавшихся на веру, и доказательств необходимости веры как таковой [11, с. 64].
Т.Н. Грановский считал, что прославянофильская православная патриархальность несовместима с прогрессом [27, с. 442].
Заметно влияние гегелевской философии и на особенном отношении западников к России. Они не меньше, чем славянофилы, любили свое Отечество [16, с. 250]. Разница была в отправной точке учения о народной жизни и путей достижения цели. И славянофилов, и западников объединяет убежденность в самобытности России. Разница заключается в трактовках: национальное самоотречение и утверждение общего мирового пути у западников и выделение пути России среди других культур, что объясняется закономерностями, у славянофилов [13, с. 116].
В.Г. Белинский выразил мысль, что западники уже не хотели быть похожими на какой-либо европейский народ, а желали быть русскими в духе Европы [29, с. 169]. Славянофилы разделили постулаты «русское» и «общечеловеческое», считая последнее понятие абстракцией, в то время как западники видели соотношение
139
особенного и общего. Холодный рационализм западников утверждал, что к Родине принадлежность меньше, чем к человечеству.
Но именно это чувство принадлежности к нации достойно европейской цивилизации, а значит, и мирового уровня. Западники разделяли национальную гордость, негативно относясь лишь к такому патриотизму, который заключался только на словах, никак не подкрепленный действиями во благо своего Отечества. По мнению западников, значение слова «патриот»заключалось в благодарном отношении и памяти предков. И главным результатом этих дебатов стало распространение споров об онационализированном человеке вообще и об очеловечной нации.
В оформившийся кружок западников, начавших интеллектуальные споры со славянофилами, собирались не только спорящие, но и зрители. В этом общественно-пропагандистское значение этого движения русской общественной мысли. Темы, по которым оппоненты почти не противостояли друг другу, - это политические вопросы. И те и другие, исходя из разных предпосылок, были за отмену крепостного права, за распространение народного образования, за свободу печати.
Несомненная польза от споров была и в том, что политически активная интеллигенция России внимательно познакомилась с философскими идеями Запада, в частности с философией Гегеля, сыгравшей важнейшую роль в процессе возникновения философии как вида публичной деятельности в России, дальнейшем развитии философской мысли и историографии России. Объективно появилась взаимосвязь гегельянства и изучения всеобщей истории. Справедлива и актуальна мысль Д.И. Чижевского, высказанная в 1939 г.: «влияние Гегеля можно смело назвать кульминационным пунктом немецкого влияния в России, растянувшееся без перерыва с начала 30-х гг. XIX в. вплоть до нашей современности. При этом... можно говорить о постоянном росте и углублении этого влияния» [2, с. 20].
Список литературы
1. Русская идея / сост. и авт. вступ. статья М.А. Маслин. - Москва : Республика, 1992. - 496 с.
2. Чижевский Д.И. Гегель в России. - Санкт-Петербург : Наука, 2007. - 411 с.
140
3. Ерыгин А.Н. Философия истории Гегеля и русская мысль XIX в. / науч. ред. проф. Н.В. Мотрошилова. - Ростов-на-Дону : Издательство ЮФУ, 2012. -214 с.
4. Сумин О.Ю. Гегель как судьба России. - 2-е изд. - Краснодар : ПКГОО «Глагол», изд. Проект «Университет», 2005. - 364 с.
5. Киреевский И.В. Избранные статьи / сост., вступ. ст. и коммент. В.А. Котель-никова. - Москва : Современник, 1984. - 383 с.
6. Чаадаев П.Я. Апология сумасшедшего: избранные сочинения: письма : воспоминания современников / сост. и вступ. ст. П.В. Кузнецов. - Санкт-Петербург : Лениздат, 2014. - 285 с. - (Лениздат-классика).
7. Hamburg G.M. Petr Chaadaev and the Slavophile - Westernizer Debate / Oxford Handbook of Russian Religious Thought. - Oxford. - Oxford University Press, 2020. - Р. 111-132.
8. Киреевский И.В. Критика и эстетика / сост., вступ. статья и примеч. Ю.В. Манна. - Москва : Искусство, 1979. - 439 с.
9. Анненкова Е.И. Константин Аксаков. Веселье духа / Российский государственный педагогический университет имени А. И. Герцена. - Санкт-Петербург : Росток, 2018. - 328 с.
10. Лосский Н.О. История русской философии : пер. с англ. - Москва : Советский писатель, 1991. - 480 с.
11. Олейников Д.И. Классическое русское западничество / Ин-т «Открытое о-во». -Москва : АОЗТ «Механик», 1996. - 164 с. - (Открытая книга -открытое сознание - открытое общество).
12. Poole Randall A. Slavophilism and the Origins of Russian Religious Philosophy / Oxford Handbook of Russian Religious Thought. - Oxford : Oxford University Press, 2020. - Р. 133-148.
13. Каменский З.А. Московский кружок любомудров / отв. ред. В.М. Богуславский ; АН СССР, Институт философии. - Москва : Наука, 1980. - 327 с.
14. Хомяков А.С. О старом и новом : статьи и очерки / сост., вступ. ст. и коммент. Б. Егорова - Москва : Современник, 1988. - 461 с.
15. Bird R.A.S. Khomiakov: Poet, philosopher, theologian. Afterword: The Knight of Russian Theology / Ed. by V. Tsurikov. Jordanville. - New York : Holy Trinity Seminary Press, 2004. - Vol. 2. - Р. 197-202. - (Readings in Russian religious culture).
16. Гулыга А.В. Русская идея и ее творцы : Филос. портр., представл. в этой кн. и посвящ. отечествен. мыслителям от Достоевского до Лосева, в сумме дают своеобраз. и неповторимую Биогр. Рус. идеи. - Москва : Эксмо : Алгоритм, 2003. - 446 с. - (Жизнь идей).
17. Бердяев Н.А. Алексей Степанович Хомяков. - Москва : Путь, 1912. - 250 с. -(Русские мыслители).
18. Белинский В.Г. Собрание сочинений : в 9 т. / редкол. и вступ. статья : Н.К. Гей. - Москва : Художественная литература, 1977. - Т. 2 : Статьи, рецен-
141
зии и заметки : апрель 1838 - январь 1840 / статья и примеч. В.Г. Березки-ной. - 631 с.
19. Оржеховский И.В. Самодержавие против революционной России (18261880 гг.). - Москва : Мысль, 1982. - 207 с.
20. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма : в 2 т. / сост. С.Г. Блинов ; ред. З.А. Каменский. - Москва : Наука, 1991. - Т. 1. - 768 с. -(Памятники философской мысли).
21. Белинский В.Г. Собрание сочинений : в 9 т. / редкол. и вступ. статья : Н.К. Гей. - Москва : Художественная литература, 1979. - Т. 4 : Статьи, рецензии, заметки : март 1841 - март 1842 / ред. С.И. Машинский ; статья Ю.В. Манна ; примеч. А. Л. Осповата, Л.С. Пустильник. - 654 с.
22. Кавелин К. Д. Мысли и заметки о русской истории. - Москва : URSS, 2010. -220 с. - (Академия фундаментальных исследований : история (АФИ)).
23. Медушевский А. Политические сочинения. - Санкт-Петербург : ЦГИ Принт, 2015. - 512 с. - (Humanitas).
24. Чернышевский Н.Г. Сочинения : в 2 т. / ред. кол.: М.Б. Митин (пред.) [и др.] ; ред. изд. и авт. вступ. ст. И.К. Пантин ; сост. и примеч. В.И. Приленского ; АН СССР, Ин-т философии. - Москва : Мысль. 1986. - Т. 1. - 805 с. - (Философское наследие).
25. Чичерин Б.Н. Вопросы философии : сб. ст. - Москва : типо-лит. т-ва И.Н. Кушнерев и К0, 1904. - 385 с.
26. Чижков С.Л. Метафизика свободы и идея государства в философии Б.Н. Чичерина : [монография] / РАН, Ин-т философии. - Москва : ИФ РАН, 2017. -100 с.
27. Т. Н. Грановский и его переписка : в 2 т. - Москва : Т-во тип. А. И. Мамонтова, 1897. - Т. 2. - 496 с.
28. Мережковский Д.С. В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет. - Москва : Советский писатель, 1991. - 489 с.
29. Белинский В.Г. Собрание сочинений : в 9 т. / ред. кол. и вступ. статья: Н.К. Гей. - Москва : Художественная литература, 1981. - Т. 7 : Статьи, рецензии, заметки : декабрь 1843 - август 1845 / ред. Г. А. Соловьев ; ст. и примеч. Ю.С. Сорокина. - 799 с.
142
