CC BY
119
© А.Н. Марчуков, 2008
УДК 130.2:94(470+571) ББК 60.032.5
ВЛИЯНИЕ РУССКОГО МЕНТАЛИТЕТА НА ИМПЕРСКУЮ ПОЛИТИКУ КОЛОНИЗАЦИИ
А.Н. Марчуков
В статье объясняется специфика влияния русского национального менталитета на процесс колонизации, который соотносится с западноевропейским социокультурным опытом такого рода. Указывается, что различие между ними связано не только с объективными социально-экономическими условиями, но и со специфическими особенностями национальных менталитетов, связанных с разным культурным опытом.
Ключевые слова: менталитет, русский менталитет, колонизация, имперская политика, история России, власть.
Глобальные межэтнические проблемы современного общества актуализируют значение всего того позитивного опыта взаимодействия различных народов, который был накоплен в ходе исторического развития предшествующими поколениями. Одним из исторически состоявшихся надэтнических образований является империя. Это объясняется тем, что основным принципом империи является «принцип служения государству», согласно которому не имеет ключевого значения то, к какому этносу относится подданный государства, поскольку он является гражданином уже потому, что «служит» своему государству.
Россия на протяжении длительного периода времени развивалась как имперское государство. За несколько столетий ее территория увеличилась многократно. России удалось освоить огромные пространства Сибири, Дальнего Востока, продвинуться вглубь Азии. Исследуя процесс колонизации в России, невозможно не обратить внимание на то, как относительно легко, если сравнивать с Западом, происходил процесс взаимодействия русских как корневого государствообразующего этноса с «покоренными народами». Народы в Российской империи проживали на сво-
ей исторической территории, не утрачивая социокультурных особенностей. В русских никогда не было фанатичного стремления «переделать» других. Наоборот, они выступали неким культурным образцом, внушавшим уважение и восхищение. Не случайно представители некорневых имперских этносов (татары, башкиры, евреи) охотно принимали православие и воспринимали иные для них русские культурные традиции, расширяя свои онтологические возможности таким проникновением в универсальную имперскую среду.
Конечно, отношения русского народа и других народов империи не всегда носили идиллический характер, но, тем не менее, надо признать, что встраивание инородцев в имперские структуры происходило в более мягкой форме, нежели на Западе. Как справедливо заметил литературовед и философ В.В. Ко-жинов: «Это поразительный факт, что на территории России до сего дня сохраняются этносы, которые на протяжении своей истории не превышали в своем количестве несколько тысяч человек! Например, тофалары или удэгейцы» [5, а 179]. Это «спокойное» сосуществование стало причиной того, что в России в целом не было таких яростных кровопролитных столкновений с местным населением, которые можно было наблюдать, например, в Северной Америке или Индии. Имперская политика Великобритании, верившей в превосходство белого человека над другими, «дики-
ми» народами, была более жестокой и расчетливой, нежели в России [там же].
Процесс колонизации в нашей стране и на Западе имел существенные различия. Колонизация на Западе в большей степени инициировалась общественностью, например, предпринимательскими кругами в Великобритании (если вспомнить освоение Индии Ост-Индской компанией), или рядовыми гражданами Североамериканских Штатов в случае продвижения колонистов на территории, занятые индейцами. Особенностью колонизации в нашей стране было то, что ее организатором и регулятором выступал «центр», сосредоточие власти. Массовое перемещение населения из центральных губерний на просторы Сибири могло осуществляться лишь после того, как эти просторы были «завоеваны», стратифицированы и поглощены властью. Именно по инициативе или с согласия «центра», а также поставленных им в главных сибирских городах воевод или поддерживаемых и стимулируемых властью промышленников, снаряжались землепроходческие экспедиции. Все захваченные земли не только объявлялись принадлежащими московскому государю, но и геополитически привязывались к одному из центров - если не к Москве непосредственно, то к тому городу, где сидел царский воевода, то есть становились микрокосмами, а затем локусами власти.
Имперская политика колонизации в России не была похожа на аналогичную на Западе. Причину этого мы видим в различии русского менталитета и западноевропейского. Если рассматривать имперскую политику колонизации западноевропейских государств, то можно обнаружить много общего в их действиях. Например, Испания, Франция, Великобритания хотя и различаются национальными мен-талитетами, но, тем не менее, у них есть объединяющее начало, так как формировались они все в лоне западноевропейской культуры. Русский же менталитет формировался в ином природном и историко-культурном контексте, нежели менталитет европейца.
Основными категориями в нашей статье выступают «имперская политика колонизации» и «менталитет». Определения данных категорий являются предметом острых дискуссий в современной философской и со-
циально-политической мысли. Колонизация очень часто рассматривается как непременное производное имперской политики (особенно это характерно для марксизма). Однако нам представляется, что имперская политика может и не включать в себя процесс колонизации, а представлять собой комплекс военно-политических, социально-экономических, культурно-политических и иных мер имперского государства, направленных не столько на присоединение территорий, сколько на усиление своего влияния в сопредельных империи регионах. Поэтому термин «политика колонизации» представляет собой лишь грань «имперскости» государства, связанную с его деятельностью по хозяйственному освоению завоеванных или добровольно присоединенных территорий.
Категорию «менталитет» можно определить как глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, включающий и бессознательное. Менталитет выступает как некая совокупность установок и предрасположенностей индивида или социальной группы действовать, мыслить, чувствовать и воспринимать мир определенным образом, которая формируется в зависимости от традиций, культуры, социальных структур и всей среды обитания человека и сама, в свою очередь, их формирует, выступая как порождающее сознание, как трудноопределимый исток культурно-исторической динамики.
Имперская политика колонизации в России очень часто носила характер добровольных присоединений. Русская толерантность, видимо, имеющая еще языческие корни, а также питаемая православной верой, наравне с такой ключевой чертой нашего национального характера, как «всемирная отзывчивость», обеспечивали русскому народу относительно мирное сосуществование с подвластными народами. Знаменитый литературный критик XIX в. В.Г. Белинский говорил об этой способности как об умении «удачно примиряться ко всякому народу, ко всякой стране» [2, с. 367]. На «восприимчивый характер» русских обращал внимание и А.И. Герцен. По его утверждению, восприимчивость славянского племени уникальна. И однажды, выйдя «из своей патриотической исключительности», русский «уже не находит непреодолимого препятствия
для понимания других национальностей» [3, с. 228-229]. Эти мысли о даре понимания русскими чужих народов как их национальном преимуществе перед европейцами и найдут свое завершение в размышлениях Ф.М. Достоевского о «всемирной отзывчивости» как важной составляющей русского менталитета (этот тезис станет «откровением» его знаменитой речи 1880 г., посвященной открытию памятника Пушкину). Обозначенные темы «самоотверженного бескорыстия» русского народа, его способности быть «братом всех людей» найдут свое развитие в отечественной общественной мысли и в ХХ веке. Так, по мнению ранее упоминавшегося В.В. Кожинова, русский человек характеризуется «всечеловечностью» национального характера, отсутствием «национального эгоизма», самодовольства и высокомерия, принуждающих рассматривать другие народы лишь в качестве объектов приложения собственных сил.
Специфической чертой русского менталитета является сложный амбивалентный характер отношения русского человека к власти: неприязнь и недоверие к государственным структурам, но уважительное отношение к государству как институту, олицетворяющему Отчизну (и это находит свое отражение в патриотизме русского народа). Важной социокультурной причиной ухода на новые территории было стремление человека избавиться именно от властной опеки, от государства, воплотить идеал воли, переселиться на дальние «вольные земли», где начнется совершенно новая идеальная жизнь, представления о которой культивировались в народных утопиях. Это стремление обеспечивало сохранение догосударственной культуры, ее перерастание в антигосударственную, формирование групп, инверсионно колеблющихся между службой государству до бунта против него, слабость ответственности за повседневную деятельность государства, раскол между властью и народом. На свое недовольство властью люди отвечали не стремлением ее изменить, усовершенствовать, взять на себя ответственность за нее, но реализацией возможности массового перемещения как способа сохранения, активизации догосударственных, архаичных ценностей во всех сферах человеческой деятель-
ности. По мнению российского философа А. Ахиезера, такое отношение к власти на определенных этапах отечественной истории следует рассматривать как главный фактор колонизации территорий [1, с. 74].
В имперской политике колонизации в России ведущая роль была у государственной власти, поскольку, с одной стороны, передвижение российского крестьянства как основного элемента колонизации сдерживалось крепостным правом (в отличие от Запада, где гражданин обладал свободой передвижения), а с другой - и здесь мы подходим уже вплотную к русскому менталитету - существовало особое отношение у русского человека к государственности, выражающееся в противоречивой формуле «царь - хороший, бояре -плохие». Да, можно было скрыться от господствующей власти в Сибири, но, как подмечает этнопсихолог С.В. Лурье, «новые территории, приобретенные русскими, являются в полном смысле слова продолжением России» [4, с. 6]. А это значит, что даже на новой земле русский человек считает себя подданным российского государства.
Трепетное отношение к Отчизне, не допускающее иной власти, кроме установленной, хотя и не идеальной, глубоко укоренилось в русском менталитете. Любить Родину для русского человека - значит принимать ее в любом виде, такой, какая она есть, со всеми ее изъянами. Поэтому русский готов смириться с существующим государственным строем, поскольку имеет страшный исторический опыт жизни под ордынским игом, пятой чужеземцев.
Существенное влияние на колонизацию оказывала такая важная составляющая русского менталитета, как коллективизм. С.В. Лурье, сравнивая способ освоения западными финнами и русскими северных регионов с их суровым климатом, густыми лесами, каменистыми почвами, отмечает, что русские переселялись всегда группами и принимались за обработку целинных участков, постоянно поддерживая, подстраховывая друг друга; многие виды работ выполнялись коллективно [6, с. 72-73]. Финны же старались действовать в одиночку, ограничиваясь лишь своим семейством.
В заключение следует особо подчеркнуть, что наша задача состояла не в том, что-
212
А.Н. Марчуков. Влияние русского менталитета на имперскую политику колонизации
бы осветить черты русского менталитета во всей полноте и многообразии, а показать те его ключевые элементы, которые существенно влияли на характер и процесс освоения новых территорий русским народом. Следует признать, что взаимодействие национального менталитета и колонизации было обоюдным. Опосредованно, через увеличение территорий посредством колонизации, формировалась широта русской души. Русский менталитет складывался под влиянием бескрайних российских просторов. Как писал о русской природе и пейзаже отечественный философ Ф.А. Степун, «красота русской природы - невидимая красота: она вся в чувстве легко и неустанно размыкающихся и расступающихся горизонтов. Она не столько красота на горизонте, сколько красота за горизонтом» [7, с. 318]. Тот факт, что за четыреста лет территория России увеличилась в тридцать шесть раз, определил, по мнению Степуна, не только стиль русского хозяйствования, но и стиль всякого русского делания и творчества.
Колонизация в России, по нашему мнению, представляет собой некий физический и духовный побег народа от существующей власти, уход от острых проблем «сегодняшнего дня» в заоблачные дали, навстречу мечте, к новой жизни. Это постоянный бег от государства, бег до тех пор, пока не догонят; а если это случилось, то человек остается на том месте, где его «поймала» существующая власть. Она постоянно «дышит в затылок» российскому колонисту. Власть в России - это и организатор, и стимулятор колонизации. Такие черты русского менталитета, как коллективизм и «всемирная отзывчивость», делали
этот процесс в плане межэтнического диалога менее болезненным и более успешным, нежели в других странах, например в США или Западной Европе. В тех случаях, когда Запад, колонизируя территории, прибегал к политике «огня и меча», русским было достаточно естественной ассимиляции. Нашей стране удалось добиться относительно мирного сосуществования различных народов. У России есть богатый опыт межэтнического взаимодействия, который мог бы послужить как ей самой, так и стать хорошим подспорьем для европейских стран в их «проблемных» регионах.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ахиезер, А. Российское пространство как предмет осмысления / А. Ахиезер // Отечественные записки. - 2002. - №9 6. - С. 72-76.
2. Белинский, В. Г. Собр. соч. В 9 т. Т. 6. Статьи о Державине. Статьи о Пушкине. Незаконченные работы / В. Г. Белинский ; ред. Ю. С. Сорокин ; подгот. текст В. Э. Бограда. - М. : Худ лит., 1981. - 678 с.
3. Герцен, А. И. Эстетика. Критика. Проблемы культуры / А. И. Герцен ; сост., вступ. ст. и коммент.
В. К. Кантора. - М. : Искусство, 1987. - 602 с. - (История эстетики в памятниках и документах).
4. Кауфман, А. А. Переселение и колонизация / А. А. Кауфман. - СПб., 1905.
5. Ливен, Д. Российская империя и ее враги с XVI в. до наших дней / Д. Ливен. - М. : Европа, 2007.- 688 с.
6. Лурье, С. В. Восприятие народом осваиваемой территории / С. В. Лурье // Общественные науки и современность. - 1998. - №9 5. - С. 72-73.
7. Степун, Ф. А. Сочинения / Ф. А. Степун. -М. : РОССПЭН, 2000.
INFLUENCE OF RUSSIAN MENTALITY ON IMPERIAL POLICY OF COLONIZATION
А.N. Marchukov
The article considers specific influence of Russian national mentality on the process of colonization which corresponds with West European sociocultural experience of such kind. The author pays attention to the difference between these phenomena which is connected not only with objective socioeconomic conditions but also with peculiar features of national mentalities of specific cultural experience.
Key words: mentality, Russian mentality, colonization, imperial policy, history of Russia, power.
