CC BY
7
УДК 94(470.64) DOI: 10.53315/1995-0713-2023-60-4-35-51
ББК 63.3(2)
С.В. Виноградов, Ю.Г. Ещенко
Астраханский государственный университет им. В.Н. Татищева
ВЛИЯНИЕ ПРОЦЕССА ОБОСЕДЛЕНИЯ КОЧЕВЫХ НАРОДОВ СЕВЕРНОГО ПРИКАСПИЯ
НА РАЗВИТИЕ ПРОМЫШЛЕННО-ПРОМЫСЛОВЫХ КЛАСТЕРОВ ВОЛГО-КАСПИЙСКОГО РЫБОЛОВНОГО РАЙОНА
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В. (НА ПРИМЕРЕ НАСЕЛЕНИЯ КАЛМЫЦКОЙ СТЕПИ АСТРАХАНСКОЙ ГУБЕРНИИ)
В статье анализируется роль калмыцкого населения в развитии промышленно-промысловых кластеров Волго-Каспийского рыболовного района во второй половине XIX в., а также связь между работой на рыбных промыслах и обоседлением части калмыцкого народа. Источниками для написания статьи послужили нормативно-правовые документы из собраний законодательства Российской империи, статистические сведения, содержащиеся в отчетах и обзорах, опубликованных по результатам исследований Калмыцкой степи Астраханской губернии во второй половине XIX в., а также делопроизводственная документация из фондов Государственного архива Астраханской области. Авторы приходят к выводу, что особенности кочевого быта, а также природно-климатические условия Калмыцкой степи Астраханской губернии не способствовали популярности административных правительственных мер, принимавшихся на протяжении XIX в. по обоседлению калмыцкого населения. Однако влияние неблагоприятных природных факторов, а также начавшиеся процессы расслоения среди калмыцкого общества способствовали активизации занятости калмыков на подсобных работах, в числе которых наиболее широкое распространение получил найм на рыбные промыслы. Значительное число калмыцких рабочих, занятых на Волго-Каспийских рыбных промыслах способствовало изменению хозяйственного уклада жизни калмыков и постепенному переходу части семей к полуоседлому и оседлому типам хозяйства.
Ключевые слова: калмыки, Калмыцкая степь, улусы, рыбный промысел, кластер, обоседление, кочевое население, Астраханская губерния, рыбопромышленник, рабочие, найм, Волго-Каспийский рыболовный район.
Благодарность: Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда №23-28-00547 «Модель регулирования трудовой миграции в Российской империи в 1861-1914 гг. (на примере формирования промышленно-промысловых кластеров Волго-Каспийского рыболовного района)», https://rscf.ru/project/23-28-00547.
S.V. Vinogradov, Yu.G. Eshchenko
Astrakhan Tatishchev State University
THE INFLUENCE OF THE PROCESS OF SETTLEMENT
OF THE NOMADIC PEOPLES IN THE NORTHERN CASPIAN REGION
ON THE DEVELOPMENT OF INDUSTRIAL AND FISHING CLUSTERS IN THE VOLGA-CASPIAN FISHING REGION AT THE SECOND HALF OF THE 19th CENTURY (ON EXAMPLE OF THE POPULATION OF THE KALMYK STEPPE OF THE ASTRAKHAN REGION)
he article analyzes the role of the Kalmyk population in the development of industrial andfishing clusters of the Volga-Caspian fishing region in the second half of the 19th century, as well as the
connection between work in the fisheries and the settlement ofpart of the Kalmyk people. The sources for writing the article were regulatory documents from collections of legislation of the Russian Empire, statistical information contained in numerous reports and reviews published on the results of studies of the Kalmyk steppe of the Astrakhan regioin in the second half of the 19th century, as well as office documentation from the funds of the State Archive of the Astrakhan region. The authors come to the conclusion that the peculiarities of nomadic life, as well as the natural and climatic conditions of the Kalmyk steppe of the Astrakhan region did not contribute to the popularity of administrative government measures taken throughout the 19th century to settle the Kalmyk population. However, the influence of unfavorable natural factors, as well as the beginning of processes of stratification among Kalmyk society, contributed to the increased employment of Kalmyks in auxiliary work, among which hiring in the fishing industry was the most widespread. A significant number of Kalmyk workers employed in the Volga-Caspian fisheries contributed to a change in the economic way of life of the Kalmyks and the gradual transition of some families to semi-sedentary and sedentary types offarming.
Key words: Kalmyks, Kalmyk steppe, uluses, fishing, cluster, settlement, nomadic population, Astrakhan region, fishing industry, workers, hiring, Volga-Caspian fishing region
Acknowledgment: this work has been supported by the grants the Russian Science Foundation № 23-28-00547 "Model of regulation of labor migration in the Russian Empire in 1861-1914 (by the example of the formation of industrial and commercial clusters of the Volga-Caspian fishing region)", https://rscf.ru/en/project/23-28-00547/.
Введение
Исследование проблем заселения окраинных и пустынных регионов с целью освоения их природных ресурсов является достаточно актуальной темой. Выявление механизмов освоения территорий, определение эффективности административных и экономических мер по регулированию потоков народонаселения позволяют внести вклад в изучение миграционных моделей, использовавшихся государством для включения окраин в общее социально-экономическое пространство страны.
Включение кочевого инородческого населения в социокультурную среду Астраханской губернии правительство видело сквозь призму обоседления. С этой целью на протяжении XIX в. предпринимались неоднократные попытки перевести номадов к оседлости, но все они или закончились неудачей, или позволили обоседлить очень малое количество населения, так как административные меры не встретили поддержки среди калмыцкого населения. Тогда как изменение условий жизни под влиянием природно-климатических факторов и экономические стимулы приводили к постепенному отказу части населения от традиционного кочевого уклада и переходу к полуоседлым и оседлым типам хозяйствования [10]. Близость Волго-Каспийского рыболовного района с наличием крупных промышленно-промысловых кластеров (объединений, включавших в себя не только всю технологическую цепочку от добычи рыбы до ее переработки и/или отправки потребителям, но и комплекс сопутствующих соляных, бондарных, сетевязальных и др. производств), испытывавших постоянную потребность в рабочей силе, давали возможность заработка для пропитания семей кочевников. Рыболовство, существовавшее у калмыков в качестве дополнения к традиционному скотоводству, в некоторых случаях становилось основным видом деятельности для части калмыков, вынужденных из-за гибели или потери скота переходить к оседлому образу жизни вблизи промыслов.
Вопросы обоседления кочевого населения Астраханской губернии в XIX - начале XX в. являются достаточно изученной темой в современной отечественной историографии. Следует отметить значительный вклад калмыцкой региональной школы исследователей-историков, которые провели теоретический анализ широкого спектра вопросов перехода калмыков к оседлому образу жизни.
Процесс перехода к оседлому типу ведения хозяйства в рамках изучения аграрной истории и развития сельского хозяйства калмыков XIX - начала ХХ в. рассматривается в работах А.Н. Команджаева [31; 32; 33]. Изменения в повседневной жизни калмыков, бытовых условиях в связи с трансформацией экономического уклада под влиянием природно-климатических факторов стали предметом исследования Е.Н. Бад-маевой [5; 7], Э.У Омакаевой [8; 40], В.В. Батырова [10], Д.В. Амаевой [3] и др.
Значительный пласт работ посвящен изучению государственной политики по отношению к инородцам, деятельности чиновников и региональных органов власти по осуществлению модернизационных преобразований, направленных на реорганизацию и унификацию системы управления, ликвидацию окраинной обособленности Калмыцкой степи [34; 35; 37].
В фокусе исследований находились вопросы хозяйственного быта калмыков на рыболовных промыслах [9; 11], а также состояние медицинского обслуживания местного населения Калмыцкой степи Астраханской губернии в конце XIX - начале XX в. [22], вопросы развития рыболовства среди калмыков в рамках реализации государственной переселенческой политики в имперский период [12]. Проблемы обоседления рассматривались исследователями и в среде других традиционных кочевых обществ -ставропольских туркменов [14; 30], астраханских ногайцев и др. [15; 25].
Говоря об истории изучения проблемы, также необходимо указать научно-исследовательские проекты, посвященные вопросам трансформации традиционного уклада жизни калмыков в XIX - начале ХХ в., в рамках которых коллективами ученых изданы серии научных публикаций [2; 4; 6; 52].
Тем не менее роль калмыцкого населения в развитии промышленно-промысловых кластеров Волго-Каспийского рыболовного района во второй половине XIX в., а также связь между работой на рыбных промыслах и обоседлением части калмыцкого народа еще не становились предметом специального исследования.
Источниками для написания статьи послужили нормативно-правовые документы из собраний законодательства Российской империи, а также статистические сведения, содержащиеся в отчетах и обзорах, опубликованные по результатам исследований Калмыцкой степи Астраханской губернии во второй половине XIX в., инициированных как Министерством государственных имуществ [27; 29; 48], так и региональными органами власти при поддержке Главных попечителей калмыцкого народа [24].
Весьма ценным источником для понимания особенностей экономических механизмов, организации работы по найму калмыков на рыбные промыслы являются сведения, содержащиеся в делопроизводственной документации фонда Канцелярии астраханского гражданского губернатора Государственного архива Астраханской области. Это сведения о состоянии скотоводческого хозяйства калмыков в 1870-х - начале 1880-х гг. и его динамике в связи с неблагоприятными климатическими условиями и эпизоотиями; переписка астраханского губернатора с Главным управляющим калмыцкого народа по вопросу выделения земельных участков для калмыков, по улучшению быта калмыков и проч.
Основная часть
С передачей ведения калмыками в 1838 г. Министерству государственных иму-ществ государством стали предприниматься целенаправленные шаги по обоседлению кочевого народа. При подготовке Положения об управлении калмыцким народом 1847 г. использовалась идея, выраженная Министром государственных имуществ графом П. Д. Киселевым в объяснительной записке, представленной им в Государственный Совет, согласно которой предполагалось «управление калмыцким народом,
по возможности, сблизить в правилах и порядке с управлением государственными имуществами, чтобы таким образом приуготовить калмыков к сближению с коренными жителями» [41, с. 10-11]. Реализации данной идеи должна была способствовать специально разработанная инструкция для развития в Калмыцкой степи сети стационарных поселений.
На территории Калмыцкой степи незначительная часть имевшегося оседлого населения селилась по берегам р. Волги и ее протоков, кочевья располагались к западу от р. Волги до земель Войска Донского. В 1846 г. правительством была предпринята попытка создания калмыцких поселений на транспортных трактах, пролегавших по территории Калмыцкой степи, с целью усиления безопасности транспортной коммуникации по степным дорогам и распространения оседлого образа жизни среди кочевников. Заселение степных территорий также имело целью освоение богатых природных ресурсов края, в числе которых, помимо ценных пород рыбы, были соляные озера.
Вовлечение населения в занятия промыслами, увеличение численности оседлого населения способствовало активизации торговли как товарами первой необходимости для жителей поселков, так и продуктами промысловой добычи. Торговая деятельность поставила задачу поиска удобных способов доставки грузов и создания транспортного сообщения между населенными пунктами, особенно в условиях, когда большая части степи представляла собой опасность как в силу своей пустынности, так и в силу труднопроходимости в сложных климатических условиях. Единственным вариантом решения задачи стало заселение степных пространств по линии основных гужевых трактов.
Для образования поселков были избраны места по окраинам степи: по Царицин-ско-Ставропольскому тракту по луговой стороне Волги и по Кизлярскому тракту (Кизлярско-Астраханскому или Линейному), который шел от Астрахани на Кавказ. По Кизлярскому тракту первоначально было решено создать 10 населенных пунктов, но в связи со сложностями обеспечения пресной водой в южной части Калмыцкой степи было утверждено только 4 пункта [29, с. 46].
Начало заселения указанных трактов, проходивших по восточной и западной окраинам Калмыцкой степи, было положено указом Николая I «О заселении дорог на Калмыцких землях в Астраханской губернии» 1846 г. [49]. По нему предполагалось образование смешанных поселений из калмыков и русских для «большего убеждения калмыков в выгодах оседлой жизни». По протяжению указанных трактов предполагалось создать 44 станицы, каждую в сто дворов - 50 русских и 50 калмыцких, поселение калмыков в них было добровольным. Для калмыцких хозяйств предполагалось выделение земли в постоянное пользование из расчета 30 десятин на душу при сохранении за калмыками права выпаса скота на общих землях, имевшихся в улусах. Для постройки домов и для обустройства хозяйства на оседлом месте жительства предполагалась выдача денежных пособий в виде безвозвратных ссуд в размере 15 руб. серебром [49, с. 726].
В 1858 г. Министерство финансов командировало своих представителей для поиска соляных озер в Кумо-Манычской низменности (южная часть Калмыцкой степи Астраханской губернии). После обследования территории возникла идея о необходимости соединения Азовского моря с Каспийским. Рассмотрение вопроса было поручено Главному управлению путей сообщения, которое в 1859 г. приняло решение о невозможности реализации проекта по соединению морей, но рекомендовало использовать возможности отведения воды для орошения земель и распространения орошаемого земледелия, обоседления кочевого населения и заселения края [48, с. 4].
В 1859 г. была организована экспедиция от Министерства государственных иму-ществ с целью подробного научного и хозяйственного исследования Калмыцкой степи. Руководитель экспедиции полковник (с 1861 г. Главный попечитель калмыцкого народа) К.И. Костенков в своем отчете констатировал, что по происшествии более чем 10 лет после указа о заселении стало ясно, что никакие льготы и поощрения со стороны правительства не смогли привлечь калмыков к переходу к оседлости. Ни на одном участке, отведенном калмыкам под поселение, они не поселились. На отведенных местах осели русские государственные крестьяне, которые занимали наиболее удобные из имевшихся мест, поэтому численность станиц к моменту проведения экспедиции в 1859 г. равнялась не 44, как было запланировано, а 25 [48, с. 67]. Данные места не могли быть заселены русскими крестьянами раньше, так как по Положению об управлении калмыцким народом людям постороннего ведомства было запрещено селиться на отведенных калмыкам землях без дозволения правительства [17]. Сведения К.И. Костенкова подтверждаются и данными Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел. По состоянию на 1859 г. на калмыцких землях был расположен целый ряд населенных пунктов с оседлым населением. Все это были станицы государственных крестьян: Караванная, Яндыковская, Про-мысловская. Оленичева, Благодатная, Приютная, Кормовая, Крестовая, Ремонтная, Хошеутовская и др. Калмыцкими поселениями в степи являлись Калмыцкий базар, Тюменевка, дом Попечителя Мочагов, Эркетеневская ставка, дом Богацохуровского правления, Тюменевское, Хошеутовка, Куралинские хутора, а также ставки улусных начальников [47, с. 32-33].
В 1860 г. часть станиц, созданных по Царицынско-Ставропольскому тракту, оказалась в составе Ставропольской губернии при вхождении в нее Большедербетовского улуса. В 1861 г. Кавказский наместник подал в Сенат прошение, в котором также констатировал, что «8 станиц, в коих калмыки вовсе не поселены по решительному уклонению их» имели незначительное число жителей. Наместник просил разрешения приписывать новых поселенцев в станицы на территории Калмыцкой степи Ставропольской губернии в количестве, соответствующем наличию свободной земли [26, с. 139].
К 1 января 1864 г. по Кизлярскому тракту на юг от Астрахани существовали поселки Николаевка, Линейное (Каменка), Басинское, Караванное, Михайловка (Зензелинское), Яндыковское, Промысловское и Оленичево с населением в 3 458 чел. Население поселков занималось перевозкой соли с ближайших озер к пристаням; нанималось на работу на морские рыболовецкие суда; работало на перевозке рыбы с морских рыбопромысловых заведений в ближайшие города Кавказа [29, с. 46].
Южная часть Калмыцкой степи (район Мочаги, который представлял собой прибрежную к Каспийскому морю часть Калмыцкой степи, изрезанную заливами и протоками, с возвышающимися между ними буграми) служила приютом для беднейшего населения, лишившегося поголовья скота и стекавшегося сюда со всех улусов для найма на работу на рыбные и соляные промыслы [39, с. 176]. По данным за 1860 г., здесь кочевало около 2000 кибиток [27, с. 115].
Большая часть заливов, близ которых создавались поселения в южной части Кизлярского тракта, еще в 1820-х гг. была судоходна и имела беспрепятственное сообщение с морем. По мере отступления вод Каспийского моря, ввиду недостатка воды и невозможности работы обмелевших пристаней, селения постепенно приходили в упадок. Так, прекратило свое существование селение Павловское, а в самом южном поселке - Оленичево, недостаток воды был настолько существенен, что жители
вынуждены были заготавливать лед: вода отошла на значительное расстояние и получила горько-соленый вкус ввиду заболачивания и смешения с водами моря, а имевшиеся колодцы давали воду очень низкого качества [48, с. 47].
Тем не менее к 1860-м гг. по окраинам степи возникли стационарные поселения, но ее центральная часть по-прежнему оставалась свободной и выполняла роль пастбища для кочевавших калмыков.
Государство не оставляло попыток заселить обширные калмыцкие степи и приучить кочевое население к оседлости. В 1862 г. Министр государственных имуществ, генерал-адъютант А. А. Зеленой испросил у Александра II разрешения на водворение оседлого населения по дороге, пересекавшей Калмыцкую степь с востока на запад в самом ее широком месте - по Крымскому тракту. Заселение на этот раз предполагалось производить не большими станицами, а мелкими хуторами и поселками [18, л. 178-181]. Этот колонизационный проект также потерпел неудачу: калмыки предоставленной возможностью не заинтересовались, а крестьяне поселились на небольших участках, приближенных к уже имевшимся населенным пунктам, оставив часть тракта в центре степи по-прежнему пустой [41, с. 14].
Незначительное количество калмыцкого населения переходило на оседлый образ жизни после принятия православия. Так, в 1874-1875 гг. ряд семей крещеных калмыков были приравнены в статусе к государственным крестьянам и получили наделы земли в существовавших поселениях Астраханской губернии (преимущественно в селах Черноярского уезда) [19; 20, л. 14-17]. Еще с XVIII вв. крещеные калмыки пополняли ряды служилых людей [23], но численность калмыков, перешедших к оседлости таким образом, была ничтожно мала. К тому же калмыцкие семьи, даже после получения надела земли в стационарном поселении, нередко продолжали заниматься исключительно скотоводством, жить в кибитках и др., пытаясь сохранить традиционный уклад быта.
Учитывая безрезультатность административных мер по обоседлению кочевников, Министерство государственных имуществ к началу 1890-х гг. определяет свою задачу «не в искусственном заселении степи и приучении калмыков к оседлости, а лишь в содействии процветанию вверенного калмыцкого народа, ограждении калмыков от неблагоприятных условий окружающей среды.., развитии в среде калмыков просвещения, предоставлении им возможности пользоваться землями, которые дарованы им для поселений» [41, с. 20].
Следует отметить, что процесс обоседления части калмыцкого народа происходил вне системы административных мер правительства и был связан с выгодами, предоставлявшими природными ресурсами Волго-Каспийского бассейна, а также с изменениями природно-климатических условий. Естественно, что доминантой хозяйственной жизни калмыцкого социума оставалось скотоводство. Однако падеж скота вследствие многочисленных эпизоотий, имевших место в степи, а также в связи неблагоприятными климатическим условиями [1], заставлял калмыков искать другие средства к существованию, позволившие бы пережить кризисный период. Таким средством стало участие в работе рыбных и соляных промыслов.
Обширные рыбные промыслы Волго-Каспийского бассейна всегда нуждались в значительном количестве рабочих рук. Развитию промысла долгое время препятствовала малая заселенность края, что побуждало правительство и частных владельцев рыболовных вод к принудительному переселению сюда крестьян из губерний с высокой плотностью населения, в частности, из Воронежской, Харьковской, Полтавской.
Однако данные меры были недостаточны, поэтому на работы на промыслы принимались разнообразные бродяги и беглые, которые прибывали по Волге, укрываясь от преследований полиции в бесчисленном множестве рукавов и протоков волжской дельты. Кочевавшие в больших количествах калмыки могли бы помочь решить проблему занятости в рыбном промысле. На протяжении XVIII в. зафиксированы случаи привлечения калмыков для работы на промыслах в условиях нехватки трудовых ресурсов [16, с. 1567], но кочевники не проявляли интереса к рыбной ловле как к приоритетному виду деятельности. Здесь следует отметить, что рыболовством калмыки занимались издревле, но оно носило характер подсобного, вспомогательного, хозяйства, которое дополняло традиционное скотоводство. Самостоятельные ловецкие хозяйства калмыков известны только с 1850-х гг. [28, с. 24], но и они скорее являлись исключением из правил и требовали капиталовложений для покупки орудий лова [36, с. 234].
Не способствовала активизации интересов калмыков к рыболовству и государственная политика. На протяжении XVIII в. неоднократно принимались указы Сената о запрещении кочевавшим калмыкам самовольно ловить рыбу в казенных и откупных водах и об отведении им специального места на реке Волге для рыбного промысла [45; 46]. Регламентация условий найма калмыков на рыбные промыслы в этот период времени не производилась. С начала XIX в. ввиду увеличения числа рабочих-калмыков на рыбных промыслах соответственно увеличилось количество взаимных жалоб рыбопромышленников и рабочих. Промышленники, как правило, были недовольны тем, что калмыки, получив задатки, не являлись на работы или убегали с промыслов; артельщики доставляли на промыслы число рабочих меньше заявленного; часто вместо взрослых рабочих на промыслы отправлялись подростки и др. Калмыки преимущественно жаловались на неправильные или несвоевременные расчеты со стороны промышленников, на значительные вычеты из оплаты труда за потерю или порчу вещей, орудий лова и др. Бывший главный пристав калмыцкого народа Страхов писал в 1803 г. в азиатский департамент, которому в тот момент были подведомственны калмыки, что из 3000 калмыков, ежегодно нанимавшихся на работы на промыслы, нарушало контракты более 1500 чел., отыскать которых в степи было затруднительно или невозможно [48, с. 141]. Страхов написал обращение к астраханскому военному губернатору П.Д. Цицианову с предложением ряда мер для решения существовавшей проблемы, в их числе значились: назначить на Калмыцкий Базар, где обычно заключались контракты между рыбопромышленниками и наемными рабочими-калмыками, одного ответственного старшину, в полномочия которого входил бы поиск рабочих и установление личности нанимавшихся; ввести ответственность владельцев за подвластных им калмыков, бежавших с промыслов; выдавать нанимавшимся на работы калмыкам билеты; подвергать нарушивших контракт телесному наказанию [48, с. 141].
Как видно из данного перечня, меры упорядочения условий найма предлагалось применять исключительно к нанимавшимся работникам, а не к рыбопромышленникам. Генерал-губернатор П. Д. Цицианов придерживался мнения, что в существовавших проблемах виноваты обе стороны - как наемные рабочие, так и промышленники, поэтому счел необходимым только запретить выдачу задатков рабочим, т.е. фактически уничтожил ту меру, которая привлекала калмыков и других наемных рабочих и обеспечивала рыбопромышленникам гарантированное количество рабочих рук на промыслах в период путины. Следует отметить, что негласно выдача задатков продолжалась, несмотря на запрет. Только в 1826 г. был принят сенатский указ, по которому вводились обязательные билеты, печатавшиеся на простой бумаге и удостоверявшие личность
работника, нанимавшегося на промыслы или другие работы в городе. Каждый калмык, уезжавший из улуса для работы по найму, обязан был взять билет из улусного управления с оплатой за него 15 копеек серебром в пользу общественного калмыцкого капитала. Смысл печатания билетов на простой, а не гербовой бумаге, состоял в снижении стоимости билетов и повышении их доступности для беднейших слоев калмыков, отправлявшихся на заработки [44, а 325].
По количеству билетов, выданных калмыкам для работы по найму на рыбных промыслах, можно достаточно приблизительно определить численность рабочих (табл. 1).
Таблица 1
Количество билетов по улусам, выданных калмыкам для найма на работу на рыбных промыслах в 1852-1862 гг. [48, с. 144]
1852 г. 1853 г. 1854 г. 1855 г. 1856 г. 1857 г. 1858 г. 1859 г. 1860 г. 1861г. 1862 г.
Богацохуров-ский 700 860 799 738 666 978 472 467 447 491 622
Эркетеневский 99 168 201 288 135 204 113 24 420 436 857
Яндыковский 3977 4239 4437 4719 4576 3903 4205 4410 4361 4884 5416
Икицохуров-ский 153 45 56 55 29 20 20 27 18 34 58
Малодербетов-ский 1266 839 831 824 579 769 715 807 778 783 1186
Харахусовский 621 717 669 635 631 642 695 814 822 816 910
Хошеутовский 1191 1067 933 1123 849 813 552 527 500 452 518
р-н Мочаги (население из всех улусов) 2827 2331 2373 3063 2425 2064 2267 4701 4147 2854 3472
Всего 10834 10256 10299 11445 9890 9393 9039 12001 11499 10800 13539
Здесь следует учесть, что количество билетов за год - это количество билетов, выданных на весеннюю и осеннюю путину. Один рабочий мог взять как два билета, на каждую путину, так и отработать только одну. Поэтому указанные данные скорее свидетельствуют о популярности рыбного промысла в качестве дополнительного заработка в том или ином улусе, но не могут представить сколько-нибудь объективную статистику численности калмыцких рабочих на промыслах. Кроме того, калмыки, кочевавшие вблизи селений, как правило, нанимались на работу рыбопромышленниками без контрактов, соответственно, им не было необходимости брать билеты. Постепенно стала появляться и практика постоянного проживания рабочих-калмыков при рыбопромысловых заведениях. Обычно в число таких рабочих входили высококвалифицированные узкие специалисты, такие как жиротопы, клейщики, специалисты по засолке икры и т.п. Анализируя статистические данные, К.И. Костенков приходит к выводу, что ежегодно на промыслах было задействовано около 10 000 чел. калмыков. Также, говоря о периоде 1860-х гг., он отмечает, что «в здешнем крае нет ни одной рыболовной ватаги, нет ни одной лодки, ни одного морского судна, где бы не было рабочих калмыков; их охотно берут все рыбопромышленники и дают предпочтение перед другими рабочими за неутомимость, неприхотливость и привычку ко всевозможным лишениям» [48, с. 144].
Отхожий промысел был весьма развит среди калмыков. К 1880-м гг. количество калмыков, уходивших на рыбные промыслы, увеличивается. Так, по данным за 1885 г. только по 4 улусам (Яндыковскому, Икицохуровскому, Харахусовскому и Малодер-бетовскому) количество выданных билетов равнялось 10643 шт. [24, с. 142] (ср. по данным табл. № 1: в 1852 г. - 6017 чел., в 1862 г. - 7570 чел.). Судя по количеству выданных билетов, в 1885 г. на заработки отправлялось около 56,3 % мужского трудоспособного населения степи. Из этого общего числа рабочих из центральной части степи шло на заработки 19,2 % населения, а из Мочагов - 69,2 % [24, с. 41].
Помимо работоспособности, значение играли опыт и квалификация рабочего-калмыка. На рыбные промыслы Волго-Каспийского бассейна в поисках заработка в период путины стягивалось большое количество пришлых мигрантов из крестьянского населения других губерний, многие из них были случайными людьми, никак ранее не связанными с рыбным делом. Население же Калмыцкой степи Астраханской губернии на протяжении всего XIX в. стабильно пополняло рабочую силу промыслов. Практика калмыков в рыболовном деле была весьма значительна. Среди калмыков из Мочагов и Яндыковского улуса нередки были семьи, которые занимались рыбным делом на протяжении нескольких поколений. Взрослые мужчины брали с собой на работу в ватаги подростков, обучая их, а женщины работали на обработке рыбы.
Третьей причиной популярности и ценности труда калмыков была его непрерывность. На самое активное время лова - весеннюю путину - у рабочих православного вероисповедания приходилось очень много выходных дней (около 20), связанных с Пасхой и другими церковными праздниками (при учете, что вся путина длилась около 80 дней). Немного меньше нерабочих дней было у мусульман - киргизов и татар. У калмыков, придерживавшихся ламаистской веры, на сезон весенней путины приходилось, как правило, не более трех праздников, причем освобождались от работ на такое время только те калмыки, которые принимали непосредственное участие в проведении религиозных торжеств. Естественно, для рыбопромышленников такая особенность калмыцких рабочих была весьма выгодна, так как она гарантировала, что в период активного хода рыбы не будет простоев и промысел будет обеспечен рабочими руками [24, с. 45].
Подтверждение значительной роли калмыков для развития рыбного хозяйства региона можно найти в сметах о найме рабочих на промыслы. Так, в начале 1890-х гг. рыбопромышленники нанимали рабочих на следующий заработок: «мужчины плотовые на срок с открытия навигации до 15 мая - по 16-18 руб., неводчики - по 22-25 руб., женщины - по 9 руб. 50 коп.- 11 руб., калмыки по всем видам работ - на 2-3 руб. дороже, чем русские» [38, с. 209]. Более высокую оплату труда калмыков и киргизов, по сравнению с русскими работниками, неоднократно фиксировали и в Астраханском управлении рыбными и тюленьими промыслами. Так, в 1897 г. оплата труда опытного неводчика-калмыка могла достигать 52 руб. за период с 1 февраля по 9 мая, а неводчика-киргиза за период с 12 июля по 2 декабря - 38 руб. [42, с. 32]. Самые трудные работы, такие как неводная тяга, выполнялись на речных и приморских промыслах исключительно калмыками. Так, в 1885 г. из 12 800 чел. калмыков, взявших билеты для работы по найму, 6 359 чел. заключили контракты с рыбопромышленниками как неводные рабочие [24, с. 41]. Калмычки также высоко ценились на промыслах как аккуратные и проворные специалисты по разделке рыбы. В начале 1890-х гг. калмыков начали нанимать и на приморские промыслы, в частности, в Сальянах и на Ленкорани. Рыболовная путина на этих промыслах длилась не менее 8 месяцев - с 1-15 сентября по 15 мая. В путину 1892-1893 гг. астраханских калмыков из Икицохуровского улуса на данных промыслах насчитывалось до 150 чел., включая женщин и подростков.
Размещались они на промыслах семьями, каждая из которых проживала в своей кибитке. За весь срок путины получали жалованье: неводчики - 85 руб., пядчики - 75 руб., неводные рабочие - 65 руб., женщины работали за 3 руб. 50 коп. в месяц, подростки получали по 2-3 руб. в месяц. Дрова выдавались на каждую кибитку бесплатно в объеме, который требовался семье. Проезд от Астрахани на морской промысел и обратно осуществлялся за счет нанимателя [43, с. 218-219].
Помимо работы квалифицированными неводчиками или неводными рабочими, задействованными на тяге невода, калмыки могли быть и промысловыми рабочими других специальностей, и вольными ловцами. Тем не менее, на астраханских рыбных промыслах, особенно к концу XIX в., состав неводных рабочих пополнялся главным образом инородцами - калмыками, киргизами, татарами. Некоторые исследователи определяют долю неводных рабочих-калмыков в пределах 97 % от всей численности неводных рабочих, занятых на астраханских рыбных промыслах [36, с. 237].
Большая часть калмыков работала на промыслах в крупных рыбопромышленных фирмах. Это было обусловлено условиями найма на работу и конкуренцией среди рыбопромышленников. Крупный предприниматель, не стесненный в денежных средствах и имевший потребность в большом количестве рабочей силы, мог позволить себе отобрать наиболее квалифицированных и опытных рабочих и заплатить им жалованье выше, чем предлагали более мелкие фирмы-конкуренты. А так как особо на промыслах ценились рабочие-калмыки, то именно они оказывались нанятыми крупными рыбопромысловыми фирмами, например, Сапожниковых, братьев Хлебниковых и др.
Так, И.А. Житецкий, направленный в 1885-1886 гг. при содействии бывшего Главного попечителя калмыцкого народа Н.О. Осипова для сбора хозяйственных и этнографических сведений о жизни калмыков, в своих очерках в качестве подтверждения жесткой конкуренции между промышленниками за рабочего-калмыка приводит следующие выдержки из договоров найма, заключавшихся с рабочими. «В 1885 г. в контрактах рыбопромышленника Сагирова указывалось: "плата: неводчик получает 22 руб., пятчик - 20 руб., рабочие - по 18 руб., а окончательно - дороже одним рублем, чем будет у Сапожникова; на пищу по два полумерных леща на человека в сутки (у Сапожникова по одному)... в задаток неводчик получает по 15 руб., пятчик - по 12 руб., рабочие по 10 руб., а если у Сапожникова задатки будут выше, то и нам доплатить; считать также цену и против братьев Хлебниковых выше на 1 рубль"» [24, с. 42-43]. Тем не менее в хозяйствах Сапожниковых и Хлебниковых, крупнейших в Волго-Каспийском рыболовном районе, было задействовано около 70% калмыков, уходивших на работу на промыслы. В 1885 г. калмыцкие рабочие были распределены следующим образом: 54 % всех рабочих работало на промыслах астраханского купца 1-ой гильдии А. А. Сапожникова; 16% - на промыслах торгового дома братьев Воробьевых; 6 % - на промыслах торгового дома братьев Хлебниковых; 4% - на промыслах торгового дома братьев Комовых; 3 % - на промыслах купцов Платоновых; 2% - на промыслах купца Новикова. Остальные были распределены по промыслам более мелких промышленников [24, с. 153].
Колебания численности калмыков, занимавшихся отхожим рыбным промыслом, были обусловлены скорее не спросом на рабочие руки среди рыбопромышленников (традиционно спрос был высок), а природно-климатическими условиями, влиявшими на динамику поголовья скота калмыцких хозяйств. Сухое лето с малой растительностью, не позволявшее обеспечить скот кормом в достаточном количестве, суровые зимы, массовые эпизоотии - все это было в числе факторов, сгонявших основное население
Калмыцкой степи на заработки. Кроме того, проникновение капиталистических тенденций на территорию Калмыцкой степи способствовало началу появления в традиционном обществе калмыков новой социальной прослойки - торговцев и скотопромышленников, деятельность которых в немалой степени способствовала экономическому расслоению калмыков и увеличению числа обедневших или вовсе лишившихся скота хозяйств. В таких условиях все большая часть калмыков вынуждена была уходить на заработки на соляные и рыбные промыслы [51]. По данным на конец 1860-х гг. отмечается, что «по сведениям Министерства государственных имуществ, половина всего рабочего калмыцкого населения ищет себе работу вдали от родного кочевья и живёт на промыслах» [50, с. 142]. Немаловажным стимулом для работы именно на промыслах для калмыков являлся задаток и его неплохой размер, который позволял обеспечить остававшуюся в степи семью рабочего во время его ухода на промысел.
Рыбопромышленники редко вступали в непосредственные отношения с рабочими, взаимодействие их выстраивалось при помощи подрядчиков, участвовавших как в найме рабочих, так и в окончательных расчетах. В 1885 г. калмыцких подрядчиков в период обоих путин насчитывалось 606 чел. при 8634 чел. калмыцких рабочих. Калмыцкие подрядчики работали наравне с другими членами артели, которую они набирали. Это отличало их от большинства русских подрядчиков, являвшихся своеобразными хозяевами на промыслах в отсутствии рыбопромышленника. В период найма рабочих подрядчик выступал в виде приказчика или доверенного лица рыбопромышленника. Благодаря знанию степной жизни подрядчик легко находил рабочих среди калмыков, брал на себя ответственность за оформление их билетов в улусном управлении. Подрядчик отдавал билеты рыбопромышленнику как гарантию приезда рабочих на промыслы, заключал с ним контракт и получал деньги в задаток на себя и на членов сформированной им артели, после чего возвращался в степь и раздавал задаток рабочим. Хотя в контрактах между рыбопромышленником и подрядчиком и прописывалась ответственность последнего за явку рабочих в установленное время на промысел, по факту привлечь подрядчика к ответственности было нельзя. Многие подрядчики так же, как и рабочие, которых они нанимали, были очень бедны, и взыскать с них что-то не представлялось возможным; а ответственность за, к примеру, потерю или порчу орудий труда или невыполнение объемов работ несли все члены артели на условиях круговой поруки, а не только подрядчик.
Во время непосредственной работы на промыслах подрядчики становились членами нанятой ими же артели, нередко они выполняли обязанности неводчиков. Единственная обязанность, которую они выполняли как руководители артели, - это замена как неявившихся на промыслы артельщиков, так и выбывших в процессе работы, например, по болезни, смерти или в случае побега. На следующий год в зависимости от обстоятельств, спроса на рабочие руки, взаимоотношений с рыбопромышленником и проч. подрядчик мог либо снова собирать артель, либо наниматься рабочим в артели других подрядчиков. Так как эти люди занимались рыбным промыслом на протяжении нескольких лет, они, как правило, нанимались не простыми неводными рабочими, а более квалифицированными и высокооплачиваемыми специалистами - неводчиками, кормщиками, носовщиками и др. [24, с. 48-49].
Однако работа подрядчиков и найм рабочих не были столь прозрачны, как это может показаться на первый взгляд. Исследователи калмыцкого быта, жившие некоторое время среди калмыков, констатируют ряд неофициальных моментов, которые
влияли на организацию работы калмыцкого населения на рыбных промыслах Астраханской губернии. В их числе такие факторы, как влияние зайсангов и договоренности между рыбопромышленниками.
Зайсанги являлись лично заинтересованными в заработке калмыцкого населения, так как они собирали с него подати. Обладая властью и возможностью оказывать давление, зайсанги старались способствовать найму на промыслы как можно большего числа калмыков. Этим фактом в своих интересах пользовались и рыбопромышленники, поддерживая дружественные отношения с зайсангами, одаривая их или оказывая им какие-либо услуги посреднического характера. Взамен рыбопромышленник получал гарантии того, что в период путины он будет обеспечен достаточным количеством рабочих рук по необременительным для себя ценам. Подрядчики, собиравшие артели, также могли иметь договоренности не только с рыбопромышленниками, но и с зайсангами.
Соглашения же между рыбопромышленниками проявлялись в виде своеобразного картельного сговора. Так, еще в 1884 г. размер оплаты труда неводным рабочим-калмыкам и нормы пищевого довольствия у разных рыбопромышленников (в том числе и у крупнейших рыбопромысловых фирм Сапожниковых, Воробьевых, Хлебников и др.) отличались. А уже в 1885 г. условия найма неводных рабочих становятся идентичными у Сапожниковых, Воробьевых, Хлебниковых, Комовых, Новикова и др. Учитывая это единообразие, некоторые более мелкие промышленники даже ставили в своих контрактах оговорку о превышении оплаты труда на определенную сумму в отличие от, например, Сапожниковых, стремясь привлечь к себе работников и хоть как-то конкурировать с фактическими монополистами рыбной отрасли региона. Однако большинство мелких промышленников, не обладая достаточным объёмом денежных средств, просто были вынуждены устанавливать размер оплаты труда не ниже, чем его давали крупные фирмы [24, с. 52-53].
Таким образом, значительная часть калмыцкого населения оказалась вовлечена в работу рыбопромыслового хозяйства Волго-Каспийского бассейна. Данная экономическая тенденция имела и социальное значение для калмыцкого общества. Говоря о беднейшем населении, нанимавшемся на работы на промыслы, следует отметить его неоднородность: были как бедные семьи с незначительным поголовьем скота, которые, тем не менее, кочевали по степи, так и полностью разорившиеся хозяйства, у которых скотоводческое хозяйство полностью отсутствовало. Последние теряли связь с улусами, откочевывали за пределы степи, начиная жить, в основном, за счет заработков с рыбного промысла.
Первая группа составляла работников, которые уезжали на промысел на заработки, но возвращались после этого в улусы к своим семьям. Вторая группа прикочевывала семьями к местам промысла и образовывала при них своеобразные поселения. Число кибиток при рыболовных ватагах последовательно увеличивалось, хотя данный процесс не был равномерным. Существовали резкие скачки увеличения численности калмыцкого населения, селившегося при промыслах [21, л. 43-47]. Как правило, это было обусловлено природно-климатическими условиями, оказывавшими существенное влияние на жизнь кочевников и уровень их благосостояния. По сообщениям начала 1890-х гг., «приватажное калмыцкое население достигло значительных размеров, и редкая ватага, по крайней мере в устьях Волги, не имеет около себя постоянно живущих калмыцких семей, кормящихся исключительно рыболовными заработками» [24, с. 54]. Калмыки были не только заняты на сезонных неводных работах, но и осваивали специальные профессии рыбного дела - солельщика, икорщика и т.д., дававшие стабильный доход. Кроме того, часть калмыков, имевших некоторый достаток, становилась
вольными ловцами, договаривавшимися о сдаче улова с рыбопромышленниками -Сапожниковыми, Воробьевыми, Ивановым, Бремзеном и др. Для них рыболовство стало уже не временной вынужденной мерой для заработка средств к существованию, а наследственным, семейным занятием: дети и подростки обучались рыбному делу, а женщины в случае недостатка мужчин в семье могли помогать в гребле на веслах, в установке и снятии ставных сетей и проч. Зимой такие семьи занимались вязанием рыболовных снастей, переняв этот навык у русских ловцов. Приспосабливаясь к новым условиям жизни, такие семьи калмыков довольно сильно отличались от степных калмыков.
Наиболее привлекательны для поселения были крупные, благоустроенные промыслы. В 1885 г. близ Образцовского промысла постоянно проживало калмыцкое население из 25 кибиток, рядом с находившимся напротив него по Волге промыслом фирмы Воробьевых - 34 кибитки и др. Здесь размещались калмыки разных улусов, но главным образом Яндыковского, Харахусовского и Эркетеневского. Ряд семей проживал на промыслах уже около 50 лет, другие - всего 3-5 лет. Поселения вольных ловцов существовали в прибрежных частях улусов, например, в урочище Ута-Газыр Яндыковского улуса в 1885 г. обитало около 500-600 кибиток. Все семьи занимались исключительно рыболовством, около 100 из них являлись вольными ловцами, остальные нанимались к ним в виде неводных или промысловых рабочих [24, с. 56].
Выводы
На протяжении XIX в. Правительство предпринимало неоднократные попытки по обоседлению калмыцкого народа и сближению его образа жизни с оседлым земледельческим укладом. Но особенности кочевого быта, а также природно-климатические условия Калмыцкой степи Астраханской губернии не способствовали популярности административных правительственных мер: ни попытки создания стационарных смешанных русско-калмыцких поселений, ни льготы по наделению землей, ни выделение денежных ссуд не были привлекательны для калмыцкого населения, традиционно занимавшегося скотоводством.
Однако влияние неблагоприятных природных факторов, падеж скота вследствие болезней, а также начавшиеся процессы расслоения среди калмыцкого общества, приводившие порой к полному обнищанию семей, способствовали активизации занятости калмыков на подсобных работах, в числе которых широкое распространение получил найм на рыбные промыслы. Калмыцкие семьи, потерявшие связь со своими улусами, нередко оседали вблизи крупных рыбопромысловых хозяйств или на юге вблизи морских промыслов. В таких случаях рыболовство как в виде самостоятельного промысла (ловцы), так и в виде работы по найму в крупных рыбопромышленных фирмах (неводчики, пятчики, неводные рабочие и др.), становилось доминирующим видом хозяйственной деятельности осевшего калмыцкого населения.
Интенсивному включению калмыцкого населения в рыбное дело во второй половине XIX в. способствовала и политика частного капитала в Волго-Каспийском рыболовном районе. Калмыки высоко ценились среди промышленников, оплачивались выше других категорий рабочих и были незаменимы в тех частях промыслов, где требовалось работать в сложных условиях или выполнять тяжелую работу. Значительное число калмыцких рабочих, занятых на Волго-Каспийских рыбных промыслах, с одной стороны, способствовало изменению хозяйственного уклада жизни калмыков и постепенному переходу части семей к полуоседлому и оседлому типам хозяйства, а с другой стороны, вносило значительный вклад в обеспечение трудовыми ресурсами крупных рыбопромысловых кластеров.
Список литературы
1. Авлиев В. Н. Административно-ветеринарный надзор за перегоном скота и борьба с саранчой и сусликами в Калмыцкой степи в конце XIX в. как фактор природно-эко-номического благополучия региона // Каспийский регион: политика, экономика, культура. - 2023. - № 2 (75). - С. 48-53. https://doi.org/10.54398/ 1818510Х_2023_2_48.
2. Авлиев В.Н. Повседневная жизнь кочевников-калмыков: от номадизма к оседлости. НИР: грант № 14-11-08001. Российский гуманитарный научный фонд. 2014.
3. Амаева Д.В. Изменения в калмыцком кочевом обществе в первой половине XIX века как вектор трансформации повседневной жизни // Современные проблемы науки и образования. - 2014. - № 6. - С. 1492.
4. Амаева Д.В. Трансформация кочевого общества в первой половине XX в. в полиэтничном регионе: социокультурный аспект (на примере калмыков). НИР: грант № 13-31-01283. Российский гуманитарный научный фонд. 2015.
5. Бадмаева Е.Н. К вопросу о природно-климатических факторах и переходе на оседлость калмыков-кочевников (1920-1930-е гг.) // Каспийский регион: политика, экономика, культура. - 2023. - № 2(75). - С. 102-111. doi: 10.54398/1818510X_2023_2_102.
6. Бадмаева Е.Н. Трансформация кочевых обществ юга России в контексте природно-климатических факторов (XIX - середина XX вв.). НИР: грант № 22-18-00313. Российский научный фонд. 2022
7. Бадмаева Е.Н., Батыров В.В. Трансформация жилища калмыков в условиях их перевода на оседлость в имперский и советский периоды // Научный диалог. - 2023. -Т. 12, № 5. - С. 409-426. doi: 10.24224/2227-1295-2023-12-5-409-426
8. Бадмаева Е.Н., Омакаева Э.У Кочевание и седентаризация номадов Евразийской степи во второй половине XVIII-первой половине XIX вв. // Nomadic Civilization: Historical Research. - 2022. - Т. 2, № 1. - С. 18-27. doi: 10.53315/2782-3377-2022-2-1-18-27
9. Батмаев М.М. Развитие калмыцкого рыболовства в XVIII в. и его регулирование российской администрацией // Вестник Калмыцкого университета. - 2022. - № 3(55). -С. 14-21. doi: 10.53315/1995-0713-2022-55-3-14-21.
10. Батыров В.В. Кризис системы сезонных перекочёвок в XIX в. как основной фактор перехода к полуоседлому и оседлому хозяйству // Каспийский регион: политика, экономика, культура. - 2023. - № 2(75). - С. 32-40. doi: 10.54398/1818510X_2023_2_32
11. Батыров В .В. Хозяйственный быт калмыков на рыболовных промыслах во второй половине XIX в. // Монголоведение (Монгол судлал). - 2016. - № 9. - С. 39-46.
12. Белоусов С.С. Самовольные переселенческие рыбацкие поселки на калмыцких землях (вторая половина XVIII-XIX в.) // Oriental Studies. - 2021. - Т. 14, № 4. -С. 685-696. doi: 10.22162/2619-0990-2021-56-4-685-696
13. Белоусов С. С. Государственная власть и рыбацкие поселки на землях кочевников в Северо-Западном Прикаспии (вторая половина XVIII - XIX вв.) // Былые годы. -2021. - № 16(2). - С. 535-542. doi: 10.13187/bg.2021.2.535.
14. Брусина О.И. Трансформация кочевого образа жизни ставропольских туркменов в XIX-XX вв. // Каспийский регион: политика, экономика, культура. - 2023. - № 2(75). -С. 62-71. doi: 10.54398/1818510X_2023_2_62
15. Буканова Р.Г., Кидирниязов Д. С. Город в системе хозяйственных интересов кочевых сообществ степной полосы Евразии в XVI-XIX в. // Каспийский регион: политика, экономика, культура. - 2023. - № 2 (75). - С. 21-25. doi: 10.54398/1818510X_2023_2_21
16. Виноградов С.В., Ещенко Ю.Г., Савельева Е.В., Лихолет О.В. Проблемы освоения окраинных российских территорий в XVIII в.: поиск стратегии (на примере Волго-Каспийского рыболовного района) // Былые годы. - 2022. - № 17(4). - С. 1564-1574. doi: 10.13187/bg.2022.4.1564.
17. Высочайше утвержденное Положение об управлении Калмыцким народом от 23 апреля 1847 г. // ПСЗРИ. Собрание 2. Т. 22 (1847). Ч. 1. № 21144. - СПб: Тип. II Отд. Собст. Е.И.В. Канцелярии, 1848. - С. 349-372.
18. Государственный архив Астраханской области (далее - ГААО). Ф. 1. Оп. 8. Д. 324.
19. ГААО. Ф. 1. Оп. 9. Д. 443.
20. ГААО. Ф. 1. Оп. 11. Д. 751.
21. ГААО. Ф. 1. Оп. 11. Д. 792.
22. Джагаева О. А., Ещенко Ю.Г. Проблема кадрового обеспечения медицинского обслуживания в Калмыцкой степи Астраханской губернии в конце XIX - начале ХХ вв. // Вестник Калмыцкого университета. - 2021. - № 3(51). - С. 16-22. ао1: 10.53315/19950713-2021-51-3-16-22.
23. Джунджузов С.В. Охранная служба ставропольских крещеных калмыков (1739-1839 гг.) // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. - 2014. - Т. 4, № 4. - С. 175-182.
24. Житецкий И. А. Астраханские калмыки (наблюдения и заметки): в двух очерках. -Астрахань: типография «Астраханского листка», 1892. - 210 с.
25. Идрисов Э.Ш. Адаптация традиционной хозяйственной деятельности астраханских ногайцев к природным условиям Нижневолжского региона // Каспийский регион: политика, экономика, культура. - 2023. - № 2(75). - С. 41-47. М: 10.54398/1818510X_2023_2_41
26. Именной указ Сенату «О допущении приписки новых поселенцев в станицы, находящиеся в Калмыцкой степи Ставропольской губернии. Определении надела земли и переименование означенных станиц в села и отселки» от 10 июля 1861 г. // ПСЗРИ. Собрание 2. Т. 36 (1861). Ч. 2. № 37232. - СПб: Тип. II Отд. Собст. Е.И.В. Канцелярии, 1863. - С. 139-140.
27. Исторические и статистические сведения о калмыках, кочующих в Астраханской губернии, с картой Калмыцкой степи / Сост. Главный попечитель калмыцкого народа генерал-майор К. Костенков. - СПб.: Министерство государственных иму-ществ, 1870. - 171 с.
28. История Калмыкии с древнейших времен до наших дней: в 3 т. - Элиста: ГУ Издательский дом «Герел», 2009. Т. 3. - 752 с.
29. Калмыцкая степь Астраханской губернии по исследованиям Кумо-Манычской экспедиции / Издание Министерства государственных имуществ. - СПб.: типография
B. Безобразова и комп., 1868. - 344 с.
30. Кольцов П.М., Шургучинов Р.С. Установление границ кочевых территорий ставропольских туркменов в начале XIX в. // Каспийский регион: политика, экономика, культура. - 2023. - № 2(75). - С. 26-31. ао1: 10.54398/1818510X_2023_2_26.
31. Команджаев А.Н. Изменения в хозяйственной культуре кочевников Прикаспия в XIX - начале ХХ в. // Вестник Прикаспия: археология, история, этнология. - 2012. -№ 3. - С. 141-147.
32. Команджаев А.Н. Кочевое хозяйство калмыков: исторический опыт и современное звучание // Экономическая история. - 2011. - № 4 (15). - С. 22-25.
33. Команджаев А.Н., Андропов А.Н. Развитие сельского хозяйства в Калмыкии во второй половине XIX в. // Вестник Калмыцкого университета. - 2013. - № 1(17). -
C. 56-63.
34. Курапов А.А. Главы буддийской церкви калмыков во взаимодействии с Российским государством в XVII-XIX вв. // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. - 2017. - Т. 19, № 3. - С. 18-22.
35. Лиджиева И.В. «Приохочивать к оседлости»: имперская политика на инородческих территориях // Каспийский регион: политика, экономика, культура. - 2023. -№ 2(75). - С. 11-20. ао1: 10.54398/1818510Х_2023_2_11
36. Манджиев А. К. К вопросу о развитии рыболовства у калмыков в дореволюционный период // Монголоведение (Монгол судлал). - 2020. - Т. 12, № 2. - С. 232-243. ао1: 10.22162/2500-1523-2020-2-232-243.
37. Мацакова Н.П., Амаева Д.В., Оконова Л.В. Роль чиновничества в социально-экономическом развитии и управлении Калмыкии в Х1Х в. // Каспийский регион: политика, экономика, культура. - 2018. - № 4 (57). - С. 69-75.
38. Наем рабочих на Астраханские рыбные промыслы // Рыбное дело. - 1893. -№ 11-12. - С. 208-211.
39. Небольсин П.И. Очерки Волжского Низовья. - СПб.: типография Министерства внутренних дел, 1852. - 199 с.
40. Омакаева Э.У, Бадмаева Е.Н. Роль природно-климатического фактора в истории и культуре кочевых обществ Центральной Азии: феномен погоды // Каспийский регион: политика, экономика, культура. - 2023. - № 2(75). - С. 145-151. 10.5439 8/1818510Х_2023_2_145
41. Островский М.Н. Всеподданнейший доклад Министра государственных имуществ по поездке в Калмыцкую степь Астраханской губернии в 1891 г. - СПб.: Б.и., 1892. - 72, 1 с.
42. Отчет Астраханского управления рыбными и тюленьими промыслами и краткий обзор Каспийско-Волжского рыболовства и тюленьего промысла за 1897 г. - Астрахань: типография Н.Я. Петровых и Ф.Н. Шлякова, 1898. - 141, 30 с.
43. Рыбопромышленные заметки // Рыбное дело. - 1893. - № 11-12. - С. 216-219.
44. Сенатский указ «О дозволении калмыкам, нанимавшимся в селениях Кавказской области в работы и отправляющимся в рыболовные и другие промыслы Астраханской губернии, выдавать билеты на простой бумаге» от 30 марта 1926 г. // ПСЗРИ. Собрание 2. Т. 1 (12 декабря 1925-1826). № 225. - СПб: Тип. II Отд. Собст. Е.И.В. Канцелярии, 1830. - С. 324-326.
45. Сенатский указ «О недопущении калмыков к ловле рыбы на Астраханских казенных рыбных промыслах» от 10 августа 1746 г. // ПСЗРИ. Собрание 1. Т. 12 (1744-1748). - СПб.: Тип. II Отд. Собст. Е.И.В. Канцелярии, 1830. - С. 587-589.
46. Сенатский указ «Об отводе удобного места на реке Волге для рыбного промысла кочующим при Астрахани калмыкам и о запрещении им ловить рыбу в прочих местах» от 1 сентября 1737 г. // ПСЗРИ. Собрание 1. Т. 10 (1737-1739). - СПб.: Тип. II Отд. Собст. Е.И.В. Канцелярии, 1830. - С. 254-255.
47. Списки населенных мест Российской империи, составленные и издаваемые Центральным статистическим комитетом Министерства внутренних дел. СПб.: изд. Центр. стат. ком. Мин. внутр. дел, 1861-1885. Вып. 2. Астраханская губерния: [... по сведениям 1859 года] / обраб. А. Артемьевым. 1861. XVI, 51 с.
48. Статистико-хозяйственное описание Калмыцкой степи Астраханской губернии / составлено полковником К. Костенковым. - СПб.: типография В. Безобразова и комп., 1868. - 162 с.
49. Указ «О заселении дорог на Калмыцких землях в Астраханской губернии» от 30 декабря 1846 г. // ПСЗРИ. Собрание 2. Т. 21 (1846). № 20758. - СПб: тип. II Отд. Собств. Е. И. В. Канцелярии, 1847. - С. 725-726.
50. Уланов М.С. Трансформация этнической ментальности калмыков в конце XIX -первой половине ХХ в. // Каспийский регион: политика, экономика, культура. - 2021. -№ 4(69). - С. 140-146. ао1: 10.21672/1818-510X-2021-69-4-140-146.
51. Цекеева Т.Э. Положение простолюдинов у кочевников Европейской России в XIX - начале XX вв. // Вестник Прикаспия: археология, история, этнология. - 2012. -№3. - С. 193-202.
52. Четырова Л. Б. Аккультурация нерусских: имперские проекты и повседневная практика (на примере астраханских калмыков). НИР: грант № 15-31-01007. Российский гуманитарный научный фонд. 2015.
