CC BY
3научный портал мвд России № 2 (62) 2023
scientific portal of the russia ministry of the interior
Криминология
Научная статья УДК 34; 343.01
Влияние преступности на судебно-уголовную политику
Михаил Матвеевич Бабаев
ВНИИ МВД России, Москва, Россия
babaevmm@yandex.ru
АННОТАЦИЯ. Судебно-уголовная политика, будучи элементом уголовной политики страны, испытывает на себе влияние целостного комплекса социальных, политических, криминологических факторов, среди которых особое место занимает преступность, выступающая одновременно и основой формирования политики, и основным объектом приложения ее усилий. Между тем механизм влияния преступности на судебно-уголовную политику, несмотря на общеизвестный тезис о ее криминологической обусловленности, остается недостаточно исследованным в теоретическом и инструментальном отношениях. Это способствует сохранению в науке необоснованных штампов о прямой зависимости между преступностью и судебно-уголовной политикой.
В результате исследования дано определение и раскрыты сущность и функции судебно-уголовной политики; на основе применения целостного комплекса современных методов научного познания (аналитического, статистического, типологизации) охарактеризованы виды, способы и пределы преступного воздействия на судебно-уголовную политику; установлено, что циклические тенденции роста и снижения преступности не влияют существенным образом на уровень репрессивности или либеральности судебно-уголовной политики; в контексте темы обозначены так называемые позитивные функции преступности; сформулирован ряд предложений профилактического характера.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: судебно-уголовная политика, суд, правосудие, преступность, функции преступности, общественная опасность преступности, механизмы воздействия преступности
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Бабаев М. М. Влияние преступности на судебно-уголовную политику // Научный портал МВД России. 2023. № 2 (62). С. 50-56 .
Criminology
Original article
The influence of the criminality on the justice criminal policy
Mikhail M. Babaev
NRI of the Ministry of Interior of the Russian, Moscow, Russia
babaevmm@yandex.ru
ABSTRACT. The judicial and criminal policy, being an element of the criminal policy of the country, is influenced by an integral complex of social, political, criminological factors, among which crime occupies a special place, which is both the basis of policy formation and the main object of its efforts. Meanwhile, the mechanism of the influence of crime on judicial and criminal policy, despite the well-known thesis about its criminological conditionality, remains insufficiently investigated in theoretical and instrumental terms. This contributes to the preservation of unjustified cliches in science about the direct relationship between crime and judicial and criminal policy.
As a result of the research: the essence and functions of judicial and criminal policy are defined and disclosed; on the basis of the application of a holistic complex of modern methods of scientific cognition (analytical, statistical, typologization), the types, methods and limits of criminal influence on judicial and criminal policy are characterized; it is established that cyclical trends in the growth and decline of crime do not significantly affect the level of repressiveness or liberality of judicial and criminal policy; in the context of the topic, the so-called «positive» functions of crime are indicated; a number of preventive proposals have been formulated.
KEYWORDS: judicial and criminal policy, court, justice, crime, crime functions, mechanisms of crime impact
FOR CITATION: Babaev M. M. The influence of the criminality on the justice criminal policy // Scientific portal of the Russian Ministry of internal Affairs. 2023. № 2 (62). P. 50-56 (In Russ.).
© Бабаев М. М., 2023
«Судебно-уголовная политика» - новое в нашей уголовно-правовой и криминологической литературе понятие, что делает необходимым, хотя бы кратко, сказать о том, что представляет собой этот феномен, каковы его природа и содержание.
Судебно-уголовная политика в первом и самом общем приближении может быть определена как особый уголовно-политический срез судебной деятельности. Этот компонент функционирования судебной власти относится к числу тех, которые, к сожалению, находятся в густой тени внимания специалистов - представителей уголовно-правовой школы. Мы не можем назвать ни одной сколько-нибудь значительной публикации, специально посвященной теории судебно-уголовной политики, в которой суд рассматривался бы не только как субъект специальной правоприменительной практики, но и как полноценный участник уголовно-политического процесса. Соответственно су-дебно-уголовная политика никогда не входила и не входит в разряд тем отечественного правового и политологического дискурса.
Справедливости ради надо отметить буквально единичные работы, касающиеся некоторых отдельных аспектов интересующей нас проблемы. Так, в ряду библиографических источников нам встретилась лишь одна, принадлежащая Л. С. Симкину [1], диссертация на тему, которая в большей степени посвящена организационным и процессуальным аспектам участия суда в уголовной политике. Назовем также несколько публикаций Н. Р. Косевича, в которых раскрываются вопросы реализации судом уголовной политики в отношении несовершеннолетних [2; 3] и не только акцентируется внимание на правоприменительной и контрольной функции суда, но и отмечается его роль в формировании правовых норм и выполнении международно-правовых обязательств страны по формированию системы «дружественного к ребенку правосудия». Этим специальные исследования, пожалуй, и исчерпаны.
Основной круг проблем, составляющих исследовательское поле судебно-уголовной политики, включает в себя: а) инфраструктуру судеб-но-уголовной политики, определяющую роль и возможности независимого суда в реализации уголовно-политического курса; б) внутреннюю структуру судебно-уголовной политики, определяемую сочетанием начал независимости судей и инстанционности судебной системы; в) содержание судебно-уголовной политики и основные формы ее внешнего выражения.
Понятие судебно-уголовной политики как теоретической категории отражает ее двуединую сущность, включающую в себя, с одной стороны, принципы (идеологическую основу судебной практики), а с другой - саму эту практику, то есть деятельность уголовного суда, реализующего эти принципы.
Мы считаем предпочтительной двуединую структуру понятия судебно-уголовной политики потому, что, по нашему глубокому убеждению, в ней, как и в любой иной разновидности политики, «идеологический» и «деятельностный» комплексы неразделимы и при этом каждый из них - главный: неосуществленная идея бессмысленна и напрасна; деятельность опасна и слепа без идеи, одухотворяющей ее, и цели, движущей ею. Но недостаточно просто подчеркнуть эту связь, важно говорить о том, насколько она велика и тесна, о том, что идеологическая сущность имплицитно включает в себя деятельностную. Вторая также имплицитно включает в себя первую. Обе они органично «встроены» друг в друга. Другими словами, идея деятельна, деятельность идейна. А вместе они, повторим, составляют неразрывное единство, целостность, без которой ставится под сомнение возможность уголовной политики выполнять свое социальное предназначение.
Такое понимание судебно-уголовной политики представляется взвешенным, исключающим неполезную и незаслуженную возможность отодвинуть что-то на второй план, в то время как на первом плане должны быть оба ее компонента. Крайности неприемлемы, ибо опасны креном в односторонность.
Судебно-уголовная политика - это заданная государством совокупность принципов, концептуальных положений, стратегических и тактических идей, регулирующих порядок и правила правосудия по уголовным делам, а также основанная на этих принципах и иных руководящих положениях, осуществляемая правовыми методами и средствами правоприменительная, правоинтерпретационная и правотворческая деятельность судебных органов, направленная на охрану граждан, общества и государства от преступных посягательств путем применения наказания и других мер уголовно-правового характера к лицам, их совершившим.
В нынешнее время, в эпоху высоких технологий, больших чисел, искусственного интеллекта, всеобщего, нередко тотального, контроля, осложнения международных отношений и внутренних социальных процессов, существенно возрастает роль и значение суда в качестве инструмента
защиты идеалов права и одновременно опасность попыток давления на суд различного рода внешних факторов с целью превращения его в инструмент защиты интересов, не совместимых с общественным благом и ценностями права.
Из числа аргументов в пользу признания су-дебно-уголовной политики объектом, не просто существующим, но и заслуживающим самостоятельного научного исследования, прежде всего назовем те, что, можно сказать, лежат на поверхности.
Суд по общему признанию всех специалистов - важнейший субъект реализации уголовной политики. Более того, не простой ее ретранслятор, а обладатель права решать уголовно-политические задачи в рамках уголовного дела с учетом собственных правовых позиций, не противоречащих закону, то есть проводить собственную политико-правовую линию. Вместе с тем уголовно-правовая практика есть одно из ключевых направлений судебной политики в целом.
Логическим итогом соединения этих двух общеизвестных и, как представляется, неоспоримых (чтобы не сказать - банальных) истин будет вывод о реальной актуальности, теоретической и прикладной значимости феномена судебно-уго-ловной политики и одновременно двойное обоснование необходимости полноправного введения в научный оборот соответствующей категории.
Надо полагать, что для судебно-уголовной политики наиболее актуальна и «профессионально» значима содержательная связь с уголовной политикой. Если отношения с судебно-организа-ционной политикой касаются, главным образом, организационных аспектов деятельности судебной системы, то в связке с уголовной политикой суд выступает уже в своей базовой роли органа, осуществляющего правосудие в сфере применения уголовного законодательства, наказания преступников, противодействия преступности и защиты граждан, общества и государства от криминальных угроз. Прежде всего именно в пространстве уголовной политики и фактически как важнейший инструмент ее реализации суд решает стоящие перед ним правоприменительные и правотворческие задачи.
Анализируя проблемы теории судебно-уго-ловной политики, невозможно оставить в стороне ее «взаимоотношения» с преступностью -одним из главных внутренних источников угроз безопасности граждан, общества и государства. Термин этот («взаимоотношения») употреблен не случайно: политика - всегда есть отношения в рамках двусторонней или многосторонней связи.
Частный случай и вместе с тем важный итог взаимоотношений - взаимовлияние.
В нашем случае речь идет о том, как в процессе принципиального противостояния судеб-но-уголовная политика в лице судебной системы влияет на преступность, а преступность - на судебную власть и государственную власть в целом. Такое взаимовлияние - объективная данность, тем более что «власть и преступность имеют единую филогенетическую природу - стремление к воплощению своей воли в социальной среде в целях удовлетворения потребностей, - разница заключается лишь в том, что политическая элита неизбежно должна поддерживать стабильность социального пространства для сохранения своего «status quo», преступник же нарушает эту стабильность, то есть угрожает уже существующему порядку» [4, с. 9].
Такая постановка проблемы рождает ряд достаточно сложных вопросов. Каким образом и в какой мере судебно-уголовная политика влияет на преступность? Каковы роль и место уголовного наказания в данном взаимодействии? И в частности, можно ли, повышая или снижая уровень суровости/репрессивности уголовного наказания либо меняя иные компоненты судебно-уго-ловной политики, реально влиять на состояние и динамику преступности? Допустимо, полагаем, в более общем виде поставить эти вопросы так: каковы содержание и итоги взаимодействия су-дебно-уголовной политики и преступности?
Попутно приходится констатировать, что работ, посвященных теме «судебно-уголовная политика и преступность», в уголовно-правовой литературе нет. Крайне мало публикаций, посвященных влиянию преступности на наказание. Эта проблема в нашей науке не была предметом серьезного, глубокого исследования и обсуждения (исключением является интересная и содержательная монография И. М. Рагимова [5]), что в известном смысле позволяет рассматривать предлагаемые ниже рассуждения в качестве одного из начальных опытов их комплексного осмысления.
Здесь необходима следующая оговорка. Исследуемая тема по идее включает в себя два блока: влияние преступности на судебно-уголовную политику и влияние судебно-уголовной политики на преступность. В рамках данной статьи рассмотрим только первую проблему.
В рамках исследования взаимоотношений преступности и общества, в частности преступности и судебной деятельности, следует акцентировать внимание на двух процессах, которые неизменно инициирует криминальный мир и ко-
торые для него являются одновременно и промежуточной целью, и промежуточным этапом противоправной, вредоносной деятельности: проникновение и деструкция. Мы называем в данном случае и цель, и этап промежуточными, так как завершающий этап и конечная цель - извлечение выгоды или осуществление иных преступных замыслов1.
Эти два процесса, а точнее говоря, этот двуединый процесс можно назвать универсальным. Его механизмы, естественно, в разных их воплощениях применительно к специфике разных преступлений в равной мере применимы и успешны (или неуспешны) в процессе рейдерского захвата предприятия или ограбления банка, квартирной/ карманной кражи или шпионажа, криминальной кибератаки или, скажем, захвата заложников.
Но эти механизмы используются не только там, где преступникам приходится пускать в ход технические, технологические приемы, специальные знания и навыки для извлечения материальной выгоды (деньги, имущество, власть, сулящая обогащение, и т. д.). Криминальное проникновение может быть психологическим, нравственным, когда дело касается «обработки» сознания человека с целью подчинения его преступной воле. Подобного рода механизмы включаются в действие при совершении таких преступлений, как многие виды мошенничества, вовлечение несовершеннолетних в преступления, угроза убийством, доведение до самоубийства, использование рабского труда, вовлечение в занятие проституцией и т. п.
Проникновение неизбежно сопровождается процессами криминальной деструкции: помехами нормальной деятельности объекта, переориентированием ее в целях извлечения преступных доходов, коррупционным разложением определенной части коллектива, налаживанием криминальных связей (организованных преступных групп) с другими объектами и т. д.
Надо признать, что определенная, если не сказать значительная, часть судебной практики находится под постоянным криминальным давлением. Оно выражается в разных формах, отличается разной степенью интенсивности. По сути, это и есть процесс проникновения преступности
1 Термин «проникнуть» в первой трактовке его значения, предлагаемой словарями, означает «попасть, пробраться куда-нибудь внутрь» и уже в самом себе несет некий смысл, интересный для нашей темы. (См.: Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений / Российский фонд культуры; 2-е изд., исп. и доп. М. : АЗЪ, 1994. С. 605).
в сферу правосудия. Он бывает прямым или косвенным (опосредованным).
Факт непосредственного влияния преступности с ее динамическими и структурными изменениями на судебно-уголовную политику признается далеко не всеми специалистами. Однако, как представляется, вряд ли было бы правильным вообще отрицать возможность прямой криминальной «атаки» на судебно-уголовную политику и наказание. Полагаем, что, по меньшей мере, одно направление подобной «атаки» существует. Об этом, на наш взгляд, убедительно свидетельствует, например, прямое проникновение коррупционных практик в сферу судебной деятельности.
Коррупционное давление на суд, особенно мощное со стороны криминально ориентированного бизнеса, можно считать примером деструктивного воздействия на правосудие. Когда оно достигает цели, происходит отступление от принципов законности и справедливости, нарушение конкретных норм материального и процессуального права и, следовательно, вынесение неправосудных приговоров. Другими словами, дело идет об искажении концептуальных основ судебно-уголовной политики.
Однако есть и еще то, что в высшей степени важно. Есть твердая и неуклонная позиция судей, которые не соглашаются отступать от принципов, решать дела «по понятиям», а не по закону, несмотря ни на какое давление. И тогда криминал запускает еще один механизм прямого воздействия на суд или, точнее, в данном случае на судей, защищающих конституционные ценности и постулаты судебно-уголовной политики.
В ход идут угрозы жизни, адресованные судье и членам его семьи, угрозы уничтожения имущества и т. п. Нередко подобные угрозы получают и другие участники судебных процессов: заседатели, свидетели, эксперты, потерпевшие. По данным, только за 2020 г. в стране было осуждено 17 человек за вмешательство в деятельность суда (ч. 1 ст. 294 УК РФ), 1 человек - за посягательство на жизнь судьи (ст. 295 УК РФ), 11 человек - за угрозы в адрес судьи (чч. 2, 3, 4 ст. 296 УК РФ), 59 человек - за оскорбление судьи (ч. 2 ст. 297 УК РФ).
Мы сказали о непосредственном, а теперь скажем об опосредованном воздействии преступности на судебно-уголовную политику и практику. Косвенное влияние характеризует ситуация, когда между преступностью как источником влияния и судом как объектом влияния располагается некоторое промежуточное звено в виде органов законодательной и исполнительной
власти, которые воспринимают «криминальные импульсы», преобразуют их в правовую материю и ретранслируют суду уже готовую правовую программу его реакции на преступность в виде уголовно-правовых, процессуальных, судоустрой-ственных и иных правовых норм.
Если говорить в самом общем виде о механизме такого воздействия, то здесь, пожалуй, уместна будет формула: преступность выступает как фактор влияния на принятие управленческих решений в сфере борьбы с нею. А. Э. Жалинский верно заметил: политические возможности лиц, занимающихся преступной деятельностью, нередко преувеличиваются, осознанно или нет. Но если наказание несут миллионы людей, они, имея общие цели и общие трудности, неизбежно становятся политической силой, причем вначале в основном потенциальной. Преступность обусловливает принятие решений, когда она используется для давления авторитарности государства или вынуждает принимать меры защиты [6, с. 141-142].
Совершенно верная по существу эта мысль нуждается в некоторых комментариях. Дело в том, что такое давление преступность оказывает не периодически, например в моменты своей интенсификации, а непрерывно, независимо от происходящих в ней количественных и качественных флуктуаций. Сам по себе факт существования преступности - не просто процесс давления на социум, но и процесс постоянного агрессивного вторжения криминала в жизнь страны, требующий даже не адекватного, а еще более энергичного ответа. Здесь очень важно то, насколько обоснованной и своевременной оказывается реакция государства на вызовы преступности, насколько точно определен момент, когда она окажется наиболее разумной: и поспешность, и запоздание одинаково вредны. В равной степени правильным может стать и решение вносить изменения в действующее законодательство, и отказ от такого решения. Все зависит от качества работы аналитиков и компетенции лиц, выносящих окончательный «вердикт».
Отдельно следует сказать еще об одном канале влияния преступности на процессы, происходящие в рамках судебно-уголовной политики, в частности на назначение наказания. Происходит это влияние на индивидуальном судейском уровне, а механизм действия его таков.
Внутреннее убеждение, на основании которого судья выносит приговор по конкретному уголовному делу, естественно, включает в себя, кроме многих других компонентов, его собственное
представление о характере и степени общественной опасности деяния, совершенного подсудимым. Такое представление (как часть внутреннего убеждения судьи) формируется прежде всего и главным образом под влиянием реального состояния, динамических и структурных изменений соответствующего вида преступности в данное время, в данном регионе и стране в целом. Сугубо личностный психологический процесс восприятия делает данную информацию индивидуальной оценкой опасности этого вида преступности.
Но дело в том, что эта оценка не сама по себе влияет на выбор наказания. Она становится частью того психологического комплекса, который можно назвать профессиональным «Я» судьи, совокупностью его личностных взглядов и компетенций, предопределяющих решение им ключевых вопросов такого выбора. Здесь, кроме названной выше оценки преступности, надо назвать прошлый профессиональный опыт, представления о том, какие виды и размеры наказания более эффективны, в каких пределах можно доверять показаниям и раскаянию подсудимого, стоять на защите прав потерпевшего и т. п.
Традиционные представления о деструктивном, разрушительном воздействии преступности на социальную жизнь, а следовательно, и на жизнь уголовно-политическую следует дополнить итогом анализа так называемых позитивных функций преступности. Вопрос этот давно поставлен в науке, но все еще не может считаться в должной степени исследованным, что в некоторой мере лишает нас развернутой общетеоретической основы понимания «позитивного» влияния преступности на судебно-уголовную политику. Тем не менее, некоторые рассуждения на этот счет представить возможно.
Преступность во многом задает параметры социальной инфраструктуры общества, вызывает к жизни потребность в специальных институтах и практиках противодействия ей, в том числе и потребность в надлежащим образом организованной судебно-правовой и судебно-политиче-ской деятельности.
Гораздо важнее обратить внимание на те позитивные трансформации, которые происходят в судебно-уголовной политике, обеспечивают ее развитие и которые, как представляется, непосредственно связаны с развитием преступности. В тезисном изложении влияние это обнаруживает себя в следующем:
институционализация преступности в социальном пространстве потребовала адекватного ответа в виде профессионализации судейской
деятельности, обособленной от иных видов государственной деятельности, признание правовых средств главным инструментом противодействия преступлениям обусловило юридизацию этой профессии, допуск к ней исключительно лиц, обладающих необходимым уровнем юридических (в том числе криминологических) знаний;
профессионализация судейской деятельности на фоне роста масштабов преступности потребовала стандартизации судейских процедур, разработки упрощенных и ускоренных форм судопроизводства, необходимости сочетания деклараций об индивидуальном подходе к преступнику с массовым осуществлением правосудия;
нарастание масштабов преступности на фоне роста значимости института прав человека способствовало организации современной системы правосудия как максимально приближенной к месту и времени совершения преступления и в то же время многоэлементной, инстанцион-ной, ориентированной на исключение возможных ошибок в правосудии;
развитие транснациональной преступности и преступлений против мира и безопасности человечества активизировало международное сотрудничество судебных и иных правоохранительных органов, становление системы международной юстиции, утверждение универсальных правовых стандартов рассмотрения уголовных дел;
усложнение механизма совершения преступлений и активное усвоение преступниками новых технологий (информационных, биогенетических и т. д.) потребовали соответствующего уровня профессиональной подготовки судейского корпуса, организации системы профессиональной переподготовки и повышения квалификации;
развитие преступности, крайне мало зависящее от успехов судебно-уголовной политики, способствовало определению границ самой этой политики и зоны ее ответственности за состояние дел в области борьбы с преступностью.
Выступая «единым фронтом», суды, тем не менее, особым образом реагируют на возможные попытки политического и иного влияния на их деятельность. Такая реакция, как уже отмечалось, зависит от уровня судебной деятельности и ее содержания. Оставляя в стороне факты и обстоятельства ненормативных реакций («прислушивание к чужому мнению», «непредсказуемое толкование закона» в пользу или против того или иного лица и т. д., отражающие отсутствие независимости судов), обратимся к формальным, легитимным нормам и практикам. Они же свидетельствуют о следующем.
Когда речь идет о рассмотрении отдельным судом или судьей того или иного конкретного уголовного дела, предусматриваются жесткие формальные гарантии защиты судьи от «постороннего влияния». В п. 4 ст. 1 Федерального закона «О статусе судей в Российской Федерации» прямо закреплено: «Судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и закону. В своей деятельности по осуществлению правосудия они никому не подотчетны». Согласно ст. 10 этого Закона всякое вмешательство в деятельность судьи по осуществлению правосудия преследуется по закону. Не допускается внепро-цессуальное обращение к судье по делу, находящемуся в его производстве, либо к председателю суда, его заместителю, председателю судебного состава или председателю судебной коллегии по делам, находящимся в производстве суда. Любая информация о внепроцессуальных обращениях подлежит преданию гласности и доведению до сведения участников судебного разбирательства путем размещения данной информации на официальном сайте суда в информационно-телекоммуникационной сети Интернет. Заметим, кстати, что, несмотря на прямой запрет внепроцессуаль-ных обращений к суду, практика свидетельствует не просто об их наличии, но о наличии обращений на самом высоком уровне и со стороны весьма высокопоставленных лиц - депутатов, сенаторов, руководителей банков и т. д.2 В логике этой защиты от постороннего влияния выдержано и решение Конституционного Суда Российской Федерации от 28 января 2021 г. о внесении изменений в Регламент Конституционного Суда Российской Федерации3, согласно которым из практики его работы исключена возможность представления научными учреждениями и гражданами инициативных научных заключений по делам, рассматриваемым в Суде.
Трансформации судебно-уголовной политики, вызванные или вызываемые влиянием преступности, всегда должны находиться в фокусе внимания специалистов. В том числе с точки зрения возможных «упреждающих» ударов по преступности, требующих для своего обоснования наращивания прогностического потенциала уголовной политологии.
Изменения судебно-уголовной политики, про-
2 См.: Информация, размещенная на официальном сайте Верховного Суда Российской Федерации. URL : http://vsrf. ru/appeals/extra_procedural/?year=2021 (дата обращения : 09.01.2023).
3 См.: URL : http://www.consultant.ru/cons/cgi/online (дата обращения : 09.01.2023).
исходящие под влиянием трансформаций криминальной сферы общества, не стоит рассматривать, следуя исключительно логике «стимул - реакция», «вызов - ответ». Такие изменения, отражая адаптивные возможности судебно-уголовной политики, свидетельствуют о процессе ее развития и обеспечивают результативность этого процесса. Повышение общего качества судебно-уголовной политики в данном случае гарантировано тем, что она меняется, будучи «подталкиваемой» не только собственно преступностью, но под воздействием множества иных факторов (внешнего и внутреннего порядка). В силу этого судебно-уголовная политика меняется под влиянием преступности, но не в
угоду ей. Сам смысл и вектор изменений состоит в том, чтобы сделать противостояние меняющейся преступности более эффективным.
Такие трансформации, если принять во внимание масштабность судебной системы и ее функционал, всегда дорого обходятся государству (имеются в виду материальные и ресурсные траты). Но эти вложения, сколь бы велики они ни были, недопустимо оценивать исключительно с позиций экономического анализа, ибо гарантируемая судебно-уголовной политикой безопасность и справедливость, как известно, не имеют денежного эквивалента.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Симкин Л. С. Реализация судом уголовной политики (процессуальные и организационные проблемы) : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. - М., 1989. - 46 с.
2. Косевич Н. Р. Реализация судом уголовной политики Российской Федерации в отношении несовершеннолетних // Российское правосудие. 2008. № 10. С. 34-48.
3. Косевич Н. Р. Формы реализации судом уголовной политики в отношении несовершеннолетних // Российское правосудие. 2017. № 1. С. 97-101.
4. Иванов С. В. Уголовная политика российской Федерации: политолого-криминологический и уголовно-правовой аспекты : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2006. - 27 с.
5. Рагимов И. М. Преступность и наказание : монография. - М. : Олма Медиа Групп, 2012. - 304 с.
6. Жалинский А. Э. Избранные труды : в 4 т. Т. 1 : Криминология / сост. К. А. Барышева, О. Л. Дубовик, И. И. Нагорная, А. А. Попов ; отв. ред. О. Л. Дубовик ; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». - М. : Национальный исследовательский ун-т «Высшая школа экономики», 2014. -698 с.
REFERENCES
1. Simkin L. S. Realizatsiya sudom ugolovnoj politiki (protsessual'nye i organizatsionnye problemy) : avtoref. dis. ... d-ra yurid. nauk (Realization of criminal policy by the court (procedural and organizational problems): Extended abstract of doctor's thesis), Moscow, 1989, 46 p.
2. Kosevich N. R. Rossijskoe pravosudie (Russian justice), 2008, No. 10, pp. 34-48.
3. Kosevich N. R. Rossijskoe pravosudie (Russian justice), 2017, No. 1, pp. 97-101.
4. Ivanov S. V. Ugolovnaya politika rossijskoj Federatsii: politologo-kriminologicheskij i ugolovno-pravovoj aspekty: avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk (Criminal policy of the Russian Federation: political-criminological and criminal-legal aspects: Extended abstract of candidate's thesis), Yekaterinburg, 2006, 27 p.
5. Ragimov I. M. Prestupnost' i nakazanie : monografiya (Crime and punishment: monograph), Moscow: Olma Media Group, 2012, 304 p.
6. Zhalinskij A. Eh. Izbrannye trudy : v 4 t. T. 1 : Krimi-nologiya /sost. K. A. Barysheva, O. L. Dubovik, 1.1. Nagornaya,
A. A. Popov ; otv. red. O. L. Dubovik ; Nats. issled. un-t «Vy-sshaya shkola ehkonomiki» (Selected works), in 4 volumes, Vol. 1: Criminology / comp. K. A. Barysheva, O. L. Dubovik, I. I. Nagornaya, A. A. Popov; resp. ed. O. L. Dubovik; National research University «Higher School of Economics», Moscow: National Research University "Higher School of Economics", 2014, 698 p.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
М. М. Бабаев - доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник отдела по исследованию проблем социологического обеспечения деятельности органов внутренних дел, изучения общественного мнения о полиции научно-исследовательского центра по исследованию проблем криминологического обеспечения деятельности органов внутренних дел, анализа и прогнозирования преступности, социологического обеспечения деятельности органов внутренних дел, изучения общественного мнения о полиции федерального государственного казенного учреждения «Всероссийский научно-исследовательский институт Министерства внутренних дел Российской Федерации» (Российская Федерация, 121069, г. Москва, ул. Поварская, д. 25, стр. 1).
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
M. M. Babaev - Doctor of Juridical Sciences, Professor, Chief Researcher of the Department for the Study of the Problems of Sociological Support of the Activities of the Internal Affairs Bodies, the Study of Public Opinion about the Police of the Research Center for the Study of the Problems of Criminological Support for the Activities of the Internal Affairs Bodies, Crime Analysis and Forecasting, Sociological Support for the Activities of the Internal Affairs Bodies, the study of public opinion about the police of the Federal public establishment «National Research Institute of the Ministry of Interior of the Russian Federation» (Povarskaya Str., 25, b. 1, Moscow, 121069, Russian Federation).
Рукопись поступила в редакцию 31.03.2023; одобрена после рецензирования 04.04.2023; принята к публикации 27.04.2023.
The article was submitted 31.03.2023; approved after reviewing 04.04.2023; accepted for publication 27.04.2023.
