CC BY
146
ВЛИЯНИЕ МИРОВЫХ ЦЕНТРОВ силы НА КАЗАХСТАН И НОВЫЕ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ В ГОСУДАРСТВАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Андрей ГРОЗИН
политолог,
заведующий отделом Института стран СНГ (Москва, Россия)
Внешнеполитические ориентации казахстанских элит и стратегии Запада
С геополитической точки зрения республика занимает позицию естественного «ядра» Центральной Азии. Поэтому в ситуации резкого роста числа и опасности вызовов для региональной стабильности именно «игра» мировых центров силы вокруг Казахстана будет играть ключевую роль во всей «центральноазиатской политии».
Страна расположена в глубине евразийского материка, территориально предстает как весьма крупное государство (пять Франций или четыре Украины), занимая девятое место в мире по площади — 2 724,9 тыс. кв. км. Однако в этом скрыта и уязвимость страны, так как ее крупнейшие территориально-производственные комплексы (ТПК) расположены по периферии, вблизи границ.
Рассматривая РК с географической, экономической и климатической точек зрения, ядровое (срединное) геополитическое пространство этого сугубо континентального государства можно (с определенной долей условности) обозначить как треугольник: Алматы — Семипалатинск — Актюбинск. Своим восточным флангом он соприкасается с географическим центром Евразии (78-й меридиан и 50-я параллель), включает в себя огромный массив пространства мелкосопочника (Сары-Арка), части Тургайского плато и Тургайской низменности. В экономическом плане ядровая территория развита крайне слабо, имеет скудную, очень перегруженную транспортную и информационную инфраструктуру. Центральное геополитическое пространство РК испытывает серьезные экологические проблемы, неблагоприятно в природно-климатическом плане. Срединное пространство «опустошено» и демографически. При средней плотности населения республики 5,8 чел. на 1 кв. км в центре страны она составляет примерно 0,3—0,5 чел. на 1 кв. км1.
Объективно ситуация в республике складывается так, что ее Север и Юг, разделенные провалом в геополитическом Центре, могут отдаляться друг от друга, попадая в поле притяжения более сильных соседних государств. «Пустота» срединной территории существенно затрудняла государствообразующие процессы как таковые, всякий раз стимулируя региональный сепаратизм местных элит, представленных к тому же различными племенными объединениями и разнонаправленно ориентированных во внешнеэкономическом плане. Большая часть казахов старшего жуза исторически тесно связана с Узбекистаном (шире — с Югом), среднего — с Россией и отчасти (найманы, кереи) — с Китаем. Младший жуз также ориентировался на связи с Россией, но всегда стремился к большей автаркии, нежели другие объединения казахов.
В своих международных ориентациях и предпочтениях казахстанская элита четко делится на (условно говоря) «прагматиков» и «идеалистов». К первым относятся едва ли не все крупные госчиновники и лидеры клановых группировок, ко вторым — абсолютное меньшинство (почти все они сосредоточены в лагере оппозиции или работают в правительстве на малозначимых должностях). «Прагматики» — лоббисты и (или) партнеры крупных иностранных экономических структур, работающих в РК. В этот лагерь входят практически все лидеры основных элитных группировок. В своих внешнеполитических предпочтениях «прагматики» исходят из достаточно примитивно понятого «здравого смысла» — ориентируемся на страны, с компаниями которых сейчас «делаем бизнес», а если он «сворачивается», то переориентируемся на другие компании, следовательно, и на другие центры силы. Причем это характерно не только для лидеров и ведущих представителей разных кланов, но и для большей части крупных национальных чиновников.
Наличие в правительстве (наряду с представителями тех или иных клановых группировок) лоббистов иностранных компаний свидетельствует о растущем влиянии на систему политического управления зарубежного, преимущественно транснационального, капитала. Роль ТНК в современном мире чрезвычайно велика, правда, отношение к ним противоречиво. Некоторые исследователи считают ТНК субъектом эксплуатации в мировом масштабе, обрекающим целые народы на отсталость и нищету; другие — главным механизмом мирового прогресса, ускоряющим вхождение слаборазвитых стран в циви-
1 См.: Соб. инф. За последние пять лет из Казахстана выехало 1 млн 652,7 тыс. человек // Караван, 13 марта 1998.
лизованный мир. Но даже те, кто в общем соглашается с положительной ролью ТНК, отмечают большие издержки в их деятельности: чрезмерное политическое влияние, коррупцию, применение трансфертных цен, вывоз прибыли из принимающей страны, пренебрежение ее экономическими интересами, усиление ее экономической уязвимости и зависимости.
На казахстанский рынок пришли и прочно закрепились всемирно известные ТНК. Быстро освоив местные неофициальные законы развития бизнеса, они неплохо вписались в «трайбалистски мотивированную» экономическую структуру общества, зависимую от взаимоотношений группировок казахстанской элиты. Роль транснациональных корпораций в РК существенна уже потому, что они владеют ее ведущими предприятиями. Правда, по своему влиянию они уступают местным клановым группировкам и потому стремятся заручиться поддержкой ведущих фигур в национальном истеблишменте, чем, кстати, и вызваны многие скандалы вокруг ТНК, о которых периодически сообщают зарубежные СМИ.
Что касается «идеалистов», то они пока не представляют сколько-нибудь заметную силу в элите страны, а во внешнеполитических ориентациях руководствуются не только (и не столько) соображениями личной выгоды, но и попытками позиционировать Казахстан на международной арене в соответствии с разными идейными установками. К ним можно отнести в первую очередь ряд так называемых «младоказахов» — новой прослойки молодой буржуазии, ориентированной на западные политические и идеологические ценности.
Их активизация вокруг двух партий — «Демократический выбор Казахстана» (ДВК) и «Ак жол» — вызвана надеждами изменить свое место на внутриполитической арене, а также неадекватными действиями самой власти. Так, неожиданно для «старого руководства» лагерь оппозиционеров пополнился новыми «непримиримыми» лидерами: экс-акимом Павлодарской области Галымжаном Жакияновым и экс-министром Мухтаром Аблязовым. Предав их суду, официальная Астана породила первую группу оппозиционеров, способную претендовать на статус «пострадавших от власти».
Рост внимания западных правозащитников к ситуации в Казахстане влияет как на стратегию, так и на внешнеполитические приоритеты «идеалистов». Коррупционные скандалы, особенно вялотекущий процесс по «Казахгейту», в ходе которого выяснилось, что правительство скрыло наличие счетов в швейцарском банке (свыше 1 млрд долл., полученных от продажи нефти), ставят главу государства Н. Назарбаева в потенциально уязвимое положение2.
За годы независимости РК постоянно проявляется важная тенденция: для всех русскоязычных и значительной части казахов была и остается весьма привлекательной идея интеграции с Россией и с другими странами СНГ. На этом направлении и власть и оппозиция находились, что называется, «по одну сторону баррикад». Однако власть, имеющая реальные рычаги управления страной, переигрывала своих оппонентов, демонстрируя неудержимое стремление к интеграции на всех уровнях. «Евразийство по-казахстански» стало прекрасной находкой для руководства республики. При этом неважно, что большинство объединительных инициатив носило декларативно-умозрительный характер и по многим причинам не могло быть реализовано. Оппозиции же оставалось лишь повторять за официозом безальтернативность стратегической ориентации на Российскую Федерацию.
Пока власть использовала интеграционную риторику, большая часть оппозиционных лидеров (особенно либерально-демократическое крыло) существовала исключитель-
2 См.: Адилов М. Переходить ли «рубикон»... Революция в Кыргызстане снова поставила казахстанскую власть и оппозицию перед выбором // Республика, 1 апреля 2005.
но на иностранные средства, которые поступали по вполне легальным каналам. В большинстве это были гранты от международных НПО.
Запад, в первую очередь Соединенные Штаты, проявляет значительный интерес к Казахстану, на словах (на уровне Госдепа) демонстрируя свою поддержку оппозиции, однако пока не предпринимает иных действий. Последние инициативы Вашингтона (создание специализированных государственных структур по «продвижению демократии» в странах, признанных США «недостаточно демократичными», и принятие соответствующих законодательных норм3), накладывающиеся на крах политического режима Аскара Акаева, способны существенно активизировать поддержку казахстанских оппозиционеров со стороны Запада.
До 2001 года Соединенные Штаты, да и Запад в целом, уделяли новым независимым государствам Центральной Азии «остаточное» внимание, концентрируясь на заявлениях об «энергетическом потенциале региона» и не слишком активно выступая в защиту немногочисленных местных диссидентов. США долго относились к этим странам настороженно, считая, что ЦА — удобный плацдарм для исламского радикализма. Однако республики региона продемонстрировали способность к политическому и деловому сотрудничеству с мировыми державами, а исламский экстремизм пока не завоевал прочных позиций в регионе.
Американская стратегия в государствах ЦА сейчас выглядит как разноуровневая система: заигрывание с высшим руководством страны (с обещанием разрешить ее основные внутриполитические проблемы); реверансы в пользу ориентированной на Запад местной оппозиции, в том числе ее финансирование через различные НПО и консолидация в качестве возможного «резерва»; активизация экономического проникновения в регион. В то же время расширение американского военного присутствия привело к нарастанию ряда негативных процессов в этих республиках. Так, после продолжавшихся недельных беспорядков и погромов в южных областях и столице в марте 2005 года в Кыргызстане был свергнут глава государства Аскар Акаев. События последних месяцев наглядно демонстрируют, что ситуация в стране не только не стабилизируется, но и обостряется.
После подавления попытки мятежа в Андижане (Узбекистан) в западных СМИ усилились требования оказать экономическое и политическое давление на режим, на что официальный Ташкент ответил выводом базы США с территории страны, переориентацией своей внешней политики на Москву и Пекин, а также вступлением в Евразийское экономическое сообщество4.
Утратив позиции в Узбекистане, Соединенные Штаты буквально на ходу пытаются выстроить новые линии своей стратегии в Центральной Азии. Например, на роль «стратегического регионального партнера» они усиленно зазывают Казахстан. Причем, по мнению некоторых экспертов, «ставку на Казахстан американское руководство решило сделать не только в экономической, но и в военной области»5. В последнее время Вашингтон расточает многочисленные комплименты официальной Астане, даже активно лоббирует идею руководства республики, появившуюся накануне президентских выборов (декабрь 2005 г.), об особой роли Казахстана как страны, призванной стать региональным лидером в ЦА и в Прикаспийском регионе. «США заинтересованы в присоединении Казахстана к нефтепроводу Баку — Тбилиси — Джейхан», — заявил в марте 2006 года в
3 См.: Конгресс США поддерживает Закон о демократии в Центральной Азии // РИА Новости, 5 марта 2006.
4 См.: Асроров А. Возвращение блудного сына. Как Узбекистан «встроится» в ЕврАзЭС // Gazeta.kz.,
3 марта 2006.
5 Святенков П. Казахстан сделают лидером // АПН-Казахстан, 7 ноября 2005.
Астане министр энергетики Соединенных Штатов Сэмуэль Бодман. — Мы обсудили предложение США о скорейшем завершении переговоров между Казахстаном и Азербайджаном по транспортировке казахстанских энергоресурсов через трубопровод БТД. Казахстану необходимо взять на себя роль лидера в регионе для развития инфраструктуры энергетического сектора и создания дополнительных транзитных маршрутов энергоре-сурсов»6.
Стремление Белого дома поддерживать и выдвигать на роль лидера в регионе Казахстан понятно: после разрыва с Ташкентом у Вашингтона просто нет иных вариантов — из пяти постсоветских республик ЦА лишь Узбекистан и РК могут реально претендовать на роль такого лидера.
Подписание соглашения о присоединении Казахстана к нефтепроводу Баку — Тбилиси — Джейхан переносилось уже не раз, что заставляет Вашингтон нервничать. Ведь, говоря о потенциальном доминировании Казахстана в регионе, Соединенные Штаты стремятся к собственному доминированию. Это желание подается в весьма привлекательной для властей РК обертке: «Прозрачный, стабильный и предсказуемый инвестиционный климат в стране не только сможет привлечь дополнительные инвестиции, но и станет источником новых рабочих мест, — отметил С. Бодман, — в ближайшие пять лет объем капиталовложений в республику может удвоиться».
Официальная Астана постоянно говорит о том, что через 10 лет страна войдет в десятку ведущих государств, экспортирующих нефть, и в этой связи республике было бы нелогично отступать от политики лавирования между мировыми центрами силы, которая приносила и приносит ей успех.
Не следует забывать и о том, что, запустив на постсоветском пространстве ряд сценариев смены политических режимов («бархатные революции»), в конце 2003 года Запад радикализировал борьбу за влияние в бывших советских республиках, под воздействием которой обостряется противостояние внутри элит в странах ЦА. При всех разговорах о «стратегическом партнерстве» и обещаниях «долларового дождя» инвестиций, стратегия, ориентированная на радикальную ротацию элит на постсоветском пространстве, остается неизменной.
Сотрудничество с Россией
По многим объективным и субъективным причинам Россия и Казахстан остаются чрезвычайно «взаимоувязанными» государствами. Для РК российская территория — главное транзитное пространство, российский внутренний рынок — основной потребитель казахстанской продукции, РФ — ведущий экономический партнер. Для Москвы же Астана является не только одним из ведущих экономических партнеров на постсоветском пространстве, местом нахождения ключевых военно-космических структур РФ, но и геостратегическим предпольем, ограждающим Россию от вызовов с юга. Нельзя забывать и о таком «нематериальном», но весьма значимом факторе, как столетия, прожитые двумя народами совместно (позитивные примеры и трагический опыт в равной мере объединяют и русских, и казахов), а также многочисленные нити личных связей, пронизывающих социумы РФ и РК. Наряду с этим обе страны — члены СНГ, ЕврАзЭС, Шанхайской организации сотрудничества и ныне формирующегося Единого экономического пространства (ЕЭП), обе активно участвуют в создании и наполнении реальным содержанием
6 Грозин А. «Новая» стратегия США в Центральной Азии // РИА Новости, 24 марта 2006.
Антитеррористического центра (АТЦ) государств-участников Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ).
Российские позиции в Казахстане еще сильны, поэтому РФ имеет значительное влияние на его политику. Наиболее существенно влияние России на экономику РК, что объясняется рядом причин: глубокой технологической «завязанностью» на Россию, транспортной и товарной зависимостью от нее, значительной долей русскоязычного населения и пр. Казахстан остается уязвимым для экономического воздействия. В этом плане серьезный сырьевой экспорт и товарный импорт республики пока остаются под контролем Москвы. Россия заинтересована в сохранении такого положения не только по материальным соображениям (тарифные и налоговые отчисления, контроль над потоками конкурентного сырья, поступающего на традиционные для российских экспортеров рынки, и т.д.), но и в связи с необходимостью сохранять геополитические позиции. Следует отметить, что между РФ и РК действуют долгосрочные соглашения о транзите нефти. Только по нефтепроводу КТК ныне (с 2003 г.) ежегодно прокачивается свыше 19 млн т казахстанской нефти7. Хорошие перспективы в газовой отрасли имеет совместное предприятие «КазРосГаз».
При всех попытках ослабить зависимость от России Казахстан, по его же статистическим данным, остается страной, в значительной мере ориентированной на российскую экономику. Достаточно сказать, что РФ удерживает первое место в мире как основной потребитель казахстанского экспорта8 и абсолютный лидер по объему импорта в РК — около 40% от его общего объема. За Россией следуют Германия (9%), Китай (4—6%), США (4—5%), Великобритания, Италия, Турция, Украина, Республика Корея, Франция, Нидерланды, Узбекистан, Япония и т.д. А Казахстан входит в число 10 основных внешнеторговых партнеров России и один из основных партнеров в торговле с другими странами СНГ. Так, в 2002 году двусторонний товарооборот составил около 4,4 млрд долл., в 2003-м — 5,5 млрд долл.9, в 2004-м — свыше 6 млрд долл., в 2005-м, по данным официальной Астаны, — 8 млрд долл.
Переориентация республики на другие центры силы или ее активное участие в формировании новых геополитических блоков (в рамках и за пределами СНГ) невозможны, пока РК не достигнет относительной экономической самостоятельности, что не реально (как минимум) в ближайшие 10—15 лет.
Наряду с экономикой отдельным, особо значимым элементом их двустороннего сотрудничества сейчас становится активизация военно-технических и военно-политических связей. Свое влияние на этот процесс оказала и ситуация в ЦА: вторжение банд исламских террористов, рост угрозы со стороны движения «Талибан». Именно поэтому в 2000 — начале 2001 года руководство Казахстана форсировало темпы военного сотрудничества с Россией, а президент республики Н. Назарбаев стал одним из инициаторов создания Антитеррористического центра государств СНГ.
Российское влияние на Казахстан в оборонной сфере связано с реальным военным присутствием РФ в РК (аренда космодрома Байконур и двух полигонов), а также с обучением подавляющего большинства казахстанских офицерских кадров, получающих образование за рубежом, поставками боевой техники, вооружений и т.д.
Однако пока взаимоотношения России и Казахстана не отвечают сложившимся требованиям сотрудничества двух государств и народов, что В. Путин и Н. Назарбаев отмечали неоднократно: на встрече в Омске (весной 2003 г.), в Москве (весной 2004 г.) и в ходе серии встреч, состоявшихся в 2005 году.
7 См.: Стрешнев Р. На новый уровень интеграции // Красная звезда, 21 апреля 2004.
8 См.: Итоги социально-экономического развития Республики Казахстан за 2003 год и задачи на 2004 год [www.minplan.kz].
9 См.: Стрешнев Р. Указ. соч.
Несмотря на значительное сокращение численности русского и русскоязычного населения в РК, их доля в структуре жителей республики остается весьма значительной, по данным последней переписи населения в РК (2001 г.), около 40%. Однако до сих пор не решены их прежние проблемы: слабая представленность в высших эшелонах власти и бизнесе, трудности с получением полноценного образования на родном языке, сужение поля русского языка в республике. Но при этом этнократическое давление на русскоязычных сейчас слабее, нежели в 1990-е годы.
Тем не менее, хотя культурно-информационное доминирование России в странах региона постепенно уменьшается, видна тенденция его сохранения в Казахстане, как мы отмечали выше, в стране с крупной русской и русскоязычной диаспорами, которые болезненно реагируют на попытки вытеснить их из российского культурного поля. Поддержка русского языка, русской культуры, образования на русском языке объективно должны стать приоритетом политики РФ по отношению к РК. Необходимо эффективнее использовать силу инерции, которая даже при самом неблагоприятном стечении обстоятельств в ближайшие 15—20 лет сохранится за культурой, искусством и наукой России. Это особенно актуально в связи с наблюдающимся в последние годы обострением мировой конкуренции на культурно-образовательном пространстве Центральной Азии.
Россия способна нейтрализовать усилия США по расширению их стратегического влияния (и сужению российского), для чего Москве достаточно увеличить поставки вооружений и расширить программы подготовки офицерского состава для государств ЦА10. Абсолютно ясно, что переход вооруженных сил этих стран на военные стандарты НАТО — слишком дорогостоящие замыслы, в обозримой перспективе почти нереальные.
Во время участившихся в последние три года российско-казахстанских встреч на высшем уровне обсуждаются вопросы двусторонних отношений и развития ситуации в регионе, проблемы борьбы с терроризмом, деятельность региональных структур, призванных обеспечивать коллективную безопасность. И хотя информация о встречах глав двух государств всегда довольно ограничена, многие эксперты этих стран утверждают, что «зачастую декларации для официальных пресс-релизов — способ отвести внимание от реальных вопросов и проблем, обсуждаемых в режиме закрытых переговоров»11.
Укрепление российско-казахстанских отношений во многом обусловлено резко меняющейся ситуацией в регионе. Обозначившаяся после серии террористических актов в Ташкенте и Фергане (март — апрель 2004 г.) и особенно после попытки организовать мятеж в Андижане (май 2005 г.) перспектива дестабилизации положения в Узбекистане представляет прямую угрозу для Москвы (речь идет о фактическом отсечении российского воинского контингента в Таджикистане от снабжения с «большой земли»). В этом контексте Москве, а еще в большей степени официальной Астане, необходимо серьезно подумать о том, что предпринять в качестве превентивных мер по стабилизации ситуации в Узбекистане, все больше подходящей к точке социально-политического взрыва12, и о том, как минимизировать деструктивные последствия, если этот взрыв все-таки произойдет. В то же время, несмотря на антитеррористическую операцию в Афганистане, уже можно говорить о превращении этой страны в центр международной наркоторговли, что создает реальную угрозу безопасности не только государствам, непосредственно с ним граничащим, но и многим другим, географически отдаленным от него13.
10 См.: Независимая газета, 29 сентября 2003.
11 Чepнoв М. Казахстан тянется к России, перед лицом американской экспансии в Средней Азии Астана вынуждена пойти на сближение с Москвой // RBC daily, 21 апреля 2004.
12 См.: Майкл Холл: «В Узбекистане наступило предгрозовое затишье...»// EurasiaNet.org, 2 марта
2006.
13 См.: Уша^в P. Америке нужен Казахстан // Литер, 30 декабря 2005.
В условиях отмечаемого нарастания тревожных тенденций в ЦА и появления на постсоветском пространстве новых вызовов, выработка взаимоприемлемой линии поведения РФ и РК в двусторонних отношениях и в связях с другими странами становится насущной необходимостью.
В январе 2004 года президенты России и Казахстана подписали пакет двусторонних соглашений, в том числе по космодрому Байконур. В соответствии с этими документами срок его использования продлен до 2050 года без изменения размеров арендной платы (115 млн долл. в год). Кроме того, Москва и Астана договорились создать на Байконуре ракетно-космический комплекс «Байтерек» («Тополь») с высоким уровнем экологической безопасности, который будет разработан на базе российского ракетно-космического комплекса «Ангара»14.
Атомная отрасль — одна из немногих, где Казахстан находится на равных со многими мировыми державами, в частности, предприятие «Казатомпром» уже входит в четверку ведущих уранодобывающих компаний мира. Производство урана включает в себя добычу, переработку сырья и создание топлива для АЭС. Через 30 лет республика сможет добывать более 15 тыс. т урана в год15. Как считают казахстанские специалисты, атомная промышленность страны способна стать самым конкурентоспособным сектором экономики, одной из отправных точек для «большого технологического скачка», призванного не допустить превращения РК в «сырьевой придаток».
Изменения, происходящие на мировых рынках, могут в относительно близкой перспективе превратить РФ из экспортера в импортера природного урана. В этой ситуации казахстанский уран и продукты его переработки представляют для нее все больший интерес. А двустороннее сотрудничество в атомной, космической и других высокотехнологичных прикладных сферах могут стать стратегическими направлениями, которые «потянут» за собой остальные отрасли. С чисто финансовой стороны Россия не получает соответствующей материальной отдачи, что объясняется отнюдь не альтруистическими побуждениями. Фактически это часть оплаты за российские геополитические интересы и обеспечение национальной безопасности РФ. Кроме того, такая стратегия рассчитана на перспективу, поскольку позволяет переориентировать на Россию большую часть научнотехнического потенциала РК, которая, наряду с Узбекистаном, играет ключевую роль в Центральной Азии. Подобная стратегия применяется и в военно-технической сфере: Москва предоставляет Астане свои ресурсы по «союзническим» ценам, не только укрепляя военные и внешнеполитические связи, но и на много лет вперед «привязывая» ее к своему оборонно-промышленному комплексу и к своим стандартам16.
Наряду с этим в последнее время Россия уделяет более серьезное внимание подготовке офицерских кадров Казахстана в своих военных вузах. Объявленная в декабре 2003 года президентом РФ ориентация на бесплатное обучение офицеров государств, входящих в ОДКБ, несомненно, будет способствовать укреплению сотрудничества казахстанских и российских силовых структур. Если в 2002 году на учебу в РФ были направлены 150 представителей высшего командного состава, офицеров и курсантов РК, то с 2003-го квота увеличена до 250 чел., а российские специалисты уже читают лекции в казахстанских военных вузах17. Не меньшее значение приобретают и другие совместные мероприятия в этой сфере.
У Москвы и Астаны единый подход к определению правового статуса Каспийского моря. В целях соблюдения суверенных прав на пользование недрами Каспия еще в 1998
14 См.: Стрешнев Р. Указ. соч.
15 См.: Золина Ю. Урана — завались // Экспресс-К, 6 апреля 2004.
16 См.: Матвеев А. Контактам военных ведомств России и Казахстана нет альтернативы // Военнопромышленный курьер, 30 ноября — 6 декабря 2005, № 45.
17 См.: Королева Т. Казахстан и Россия наращивают военное сотрудничество // Panorama, ноябрь 2002,
№ 46.
году они подписали соглашение о разграничении дна его северной части, а в мае 2002-го — протокол к соглашению, в котором четко определены географические координаты прохождения разграничительной линии дна северной части моря18. Кроме того, достигнуты договоренности по спорным участкам шельфа (месторождения «Хвалынское», «Центральное» и «Курмангазы»), которые предусмотрено разрабатывать совместно, то есть на условиях СРП (50 на 50).
Для обеих стран потенциальная угроза — ухудшение международной обстановки в Южной Азии, на Ближнем и Среднем Востоке. Поскольку ряд стран этих регионов обладает оружием массового поражения и средствами его доставки (или близки к тому), то создание и укрепление системы (как минимум) раннего оповещения о ракетном нападении является насущной необходимостью.
Россия заинтересована в том, чтобы особые политические ориентации казахстанской элиты не становились непреодолимой преградой на пути развития сотрудничества экономик двух государств. Расширение взаимовыгодных связей в этой сфере, успешное продвижение двусторонних интеграционных проектов должно потянуть за собой и политическую сферу, сделав эти отношения более продуктивными и доверительными. Разумеется, не следует забывать, что политика Казахстана — прежде всего продукт желаний его правящих элит. И хотя общественное мнение играет некоторую роль в жизни страны, оно все же мало влияет на решения, принимаемые властями. В РК выстроена жесткая вертикаль власти, все значимые инициативы прямо замыкаются на президента и его ближайшее окружение.
После череды «цветных революций» посткоммунистические элиты Казахстана, почувствовав нарастающее желание США заменить Н. Назарбаева на более молодого политика, прозападного и к тому же управляемого, готовы искать поддержки где угодно, в первую очередь — в Москве. Разумеется, и РФ не заинтересована в реализации такого замысла Вашингтона. Поэтому в высшем руководстве РК укрепляется понимание необходимости «российской подстраховки» на случай форс-мажорных обстоятельств. Пока эта «подстраховка» идет преимущественно в форме укрепления сотрудничества в сфере обороны и технологий.
Представляется, что в целом российским интересам отвечает ориентация на поддержку нынешнего политического режима Казахстана и выдвигаемых его президентом моделей возможной трансформации высшей власти (включая и выбор кандидата в качестве возможного «преемника»). Очевидно, что в случае дестабилизации ситуации в республике и ее вхождения в зону прямого американского влияния большинство российско-казахстанских проектов потеряют смысл и будут сорваны. По всей видимости, официальная Астана это понимает, и традиционно именно она выходит с интеграционными инициативами. Однако сейчас речь может идти в основном об экономике. В период относительной стабильности Н. Назарбаев не заинтересован в интеграционных проектах, на политическую интеграцию он согласится только в исключительном случае, то есть когда давление со стороны Запада увеличится до такой степени, что единственным выходом окажется уйти под российский «щит».
Проблемы связей с Китаем
Большое значение для Казахстана, в том числе для обеспечения его национальной безопасности, имеет сотрудничество с великим восточным соседом — Китаем. На между-
18 См.: Стрешнев Р. Указ. соч.
народной арене их позиции зачастую совпадают. КНР активно поддерживает РК в ее стремлении вступить во Всемирную торговую организацию. Астана и Пекин достигли полного согласия по принципиальным вопросам деятельности и перспективам развития ШОС (что зафиксировано в подписанном в декабре 2002 г. Договоре о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между РК и КНР).
Однако, несмотря на значительный уровень двусторонних связей и добрососедства, продолжает сохраняться обстановка некоторого взаимного недоверия. В последние пять лет «китайский фактор» стал важной частью внутриполитической жизни Казахстана. Об этом свидетельствуют и социальные конфликты на работающих в РК крупных китайских предприятиях, а также конфликты между казахстанскими и китайскими торговцами на рынках. Широкую известность получила история о том, как китайские работодатели из «СНПС Актюбемунайгаз» (месторождение «Жанажол» в Актюбинской области) заставляли казахстанских рабочих по утрам петь гимн КНР, а недовольных увольняли. Долгие хождения этих рабочих по судебным инстанциям успехом не увенчались19. В республике многие опасались, что подобная практика будет продолжена и на строительстве трубопровода из РК в КНР20, и при реализации других совместных проектов (например, «Северный коридор» и др.).
Не будет преувеличением сказать, что в массовом сознании казахстанцев укоренился устойчивый комплекс опасений (как обоснованных, так и явно надуманных) в отношении Китая. Наиболее живучий из них — картина «людского селя» китайцев, готового захлестнуть просторы Казахстана, — стал настолько навязчивым, что может трансформироваться в перманентный геополитический кошмар21.
В 1990-х годах большое значение для РК приобрела проблема неурегулированных пограничных вопросов с Китаем, однако ее благополучно преодолели, чего нельзя сказать о другой большой проблеме, до сих пор не решенной, — водозабор трансграничных рек. Почему казахстанской стороне в свое время не удалось увязать ее решение в одном договоре о границах, достоверно не известно. Сегодня же Астане приходится пожинать плоды допущенной ошибки: китайцы пытаются максимально увеличить водозабор рек Черный Иртыш и Или — крупных водных артерий, истоки которых находятся на территории КНР.
По мнению Б. Турарбекова, советника МИД Казахстана, непосредственно курировавшего проблему трансграничных рек, ситуация складывалась следующим образом: «вопрос трансграничных рек осознавался буквально с первых дней независимости Казахстана, и с тех же пор проводилась соответствующая работа. В результате мы на сегодня добились, что Китай с пониманием относится к этому вопросу... до этого мы поднимали этот вопрос, а китайская сторона делала вид, будто его вообще нет»22. Пока же Китай завершает строительство канала Черный Иртыш — Карамай, в результате чего без иртышской воды могут оказаться не только казахстанские города Павлодар и Усть-Каменогорск, но и российский Омск.
Отвечая на вопрос, почему в РК многие воспринимают КНР как серьезную потенциальную угрозу, не следует пускаться в долгие рассуждения о «гегемонизме» маоистской идеологии или о мифическом «ханьском шовинизме». Все проще: по самым оптимистичным прогнозам самих китайских ученых, природные ресурсы и экономические возможности КНР в современных границах способны «выдержать» население в 1,5 млрд чел.23 Сей-
19 См.: Петрова О., Климонов А. «Айрангули» для китайца. Обратная сторона иностранных инвестиций // Республика, 19 ноября 2004.
20 См.: Ауэзов М. Бойтесь китайцев, в Хоргос приходящих. Захлестнувший наш рынок поток китайских товаров заставляет всерьез задуматься об экспансии // Республика, 12 ноября 2004.
21 См.: Жылкыбаев О. Китайский айсберг // Казахстанская правда, 10 ноября 2004.
22 Панорама, август 2000, № 35.
23 См.: Полис, 1992, № 6. С. 30.
час китайцев около 1,25 млрд, к 2010 году, вероятно, будет уже немногим более 1,5 млрд. Возникает вопрос: что делать дальше. Ныне только в сельском хозяйстве Китая, по официальным данным, сосредоточено около 130 млн «лишних пар рук» и 17 млн — в промышленном секторе24. По другим данным, еще больше. Даже эффективная китайская экономика не в состоянии накормить имеющимися ресурсами всех. Выход один — расширять территорию. Можно согласиться с тем, что «демографическая ситуация в Китае — это головная боль для всех его соседей»25.
В изданной еще в начале 1994 года книге «Китай после Дэн Сяопина: 10 сущностных проблем» известные ученые У Гогуан и Ван Чжаоцзюнь прямо ставили вопрос о «противоречии между узостью природной базы, с одной стороны, численностью и темпами роста населения — с другой», указывая: «они столь велики, что не исключена ситуация неуправляемого «демографического империализма». Эту стратегию китайские специалисты обосновывают тем, что в расчете на душу населения пахотных земель в КНР в 3,3 раза меньше, чем в среднем в мире; площади лесов — в 7,5; лугов — в 3 раза. Из 32 крупнейших мегаполисов страны в 30 — «острый водный дефицит», всего же в КНР из-за недостатка влаги страдают «более половины городов»26.
В прошлом основной причиной миграции из Китая был военный фактор. Ныне (китайская диаспора за рубежом насчитывает, по разным оценкам, до 50 млн чел., проживающих в 164 странах мира) она кардинально изменилась, основные факторы миграции — экономический и демографический27. Китайский торговый капитал и китайцы, как правило, устремляются в полиэтничные страны, осуществляющие форсированную модернизацию. В 1960—1980-х годах ряд фаз догоняющей модернизации прошли государства Юго-Восточной Азии, куда именно в тот период особенно усилилось проникновение китайского этнического элемента28. Те же процессы сегодня отмечаются на постсоветском пространстве. Расхожим штампом в СМИ РФ стал тезис о «китаизации» российского Дальнего Востока. Схожая ситуация наблюдается в Казахстане и Кыргызстане. К тому же в РК она осложняется и отсутствием отлаженных механизмов контроля над миграционными процессами. Маловразумительная политика в этой сфере становится одним из факторов, порождающих примитивную синофобию. Изучение характера миграции — носит ли она коммерческий или трудовой характер, имеет ли она долгосрочную или краткосрочную перспективу и т.д. — позволит прогнозировать ситуацию и во многом снять остроту этого вопроса. Однако пока подобных исследований нет.
На наш взгляд, основная причина, вызывающая тревогу общественности, не столько сама миграция китайцев в Казахстан, сколько отсутствие внятной информации о ней. В республике широко распространен тезис, что КНР ведет целенаправленную политику по перетеканию своего населения на сопредельные территории вообще и на казахстанскую в частности. Отсутствие достоверных данных порождает массу необоснованных слухов. Так, зимой 2004 года в китайской газете «Чайна Дейли» появилась информация о том, что региональные власти РК и КНР подписали соглашение о передаче Китаю в аренду сельскохозяйственных угодий. Газета утверждала, что уже весной около 3 тыс. китайских крестьян приступят к освоению 7 тыс. гектаров земель в Алакольском районе для производства сельхозпродукции, что вызвало резко негативную реакцию в обще-стве29. Официальные органы выступили с неоднократными опровержениями, которые,
24 См.: Азия — курьер, 24 октября 1994.
25 Панорама, ноябрь 1994, № 45.
26 Гельбрас В. Россия и Китай: вопросы собирания геоэкономических пространств // Полис, 1995, № 6. С. 44—45.
27 См.: Мустафаев Н. Китайские иммигранты в Казахстане: мифы и реальность // АПИ, 22 июля 2002.
28 См.: Китайские этнические группы в странах Юго-Восточной Азии. М., 1986. С. 75.
29 См.: Жылкыбаев О. Китайский айсберг // Казахстанская правда, 10 ноября 2004.
однако, не вызвали абсолютного доверия населения. Правда, в городах Казахстана чай-на-тауны еще не сформировались. Но вместе с тем проявляется тенденция к заселению гражданами КНР значительной части бывших ведомственных общежитий, которые могут стать точкой роста чайна-таунов30.
Казахстанские авторы, изучающие «китайский вопрос», предпочитают либо отмалчиваться, либо ограничиваться размытыми рассуждениями. Например, журналист О. Квятковский, входящий в число лиц, особо близких к власти, утверждал, что, хотя «менталитет любых границ с китайцами в СССР всегда был однозначно недоверчивым и жестким», «Казахстану есть чем «усмирять» возможные амбиции китайских правых-ле-вых: КНР переходит в разряд основных мировых потребителей нефти, газа, угля, электричества, черных металлов, шерсти, минеральных удобрений»31. Многое указывает на то, что подобные взгляды на перспективу казахстано-китайских отношений разделяет и нынешнее руководство Казахстана.
В настоящее время казахстанское сырье широким потоком уходит в Китай, что, по нашему мнению, наряду с взаимными выгодами в сфере торговли является и основным элементом обеспечения национальной безопасности РК «на китайском направлении». Для Казахстана стратегическое значение имеет пограничная станция «Дружба», так как на нее «замкнуты» проекты по развитию транзита через территорию республику грузов из стран Дальнего Востока в Западную Европу и обратно. За годы независимости РК динамика объема перевозок через эту станцию выглядит так: в 1991 году — 0,2 млн т, в 1995-м — 1,2 млн т, в 2000-м — 4,3 млн т, в 2002-м — 5,8 млн т, а к 2014-му должно проходить 14 млн т32.
По товарным позициям казахстанский экспорт представлен следующим образом: цветные металлы — 9%, черные металлы — 26%, нефть — 15%, окатыши — 9%, химикаты — 1%, лес — 2%, товары народного потребления — 5%, металлолом — 27%, удобрения — 4%33. Нефть казахстанского сектора Каспия ныне стала одним из значимых факторов, определяющих активизацию КНР в «большой игре» вокруг Центральной Азии. Небывалый экономический рост Китая по многим параметрам сопряжен с растущей потребностью страны в энергоносителях. По некоторым прогнозам, если в 2010 году импорт нефти в странах АТР возрастет до 1,5 млрд т, то в КНР — до 200 млн т34. Однако ее добыча в самом Китае переживает не лучшие времена. Пекин разработал широкомасштабную программу по получению доступа к месторождениям нефти и газа стран ЦА и приступил к ее реализации. Ясно, что в борьбе за энергоресурсы региона Китай составит серьезную конкуренцию России, США, Индии и некоторым другим странам.
Пожалуй, наиболее трезво оценил перспективы влияния КНР на РК бывший посол Казахстана в Китае, один из ведущих казахстанских синологов Мурат Ауэзов: «Я знаю китайскую культуру. Мы не должны верить тому, что говорят китайские политики. Как историк, я вам скажу, что Китай XIX века, Китай ХХ века и Китай XXI века — три разные страны. Единственное, что объединяет их, — желание расширить свои территории»35. А через пять с небольшим лет он же оценил ситуацию так: «То, что сейчас происходит в Синьцзяне, — подготовка плацдарма для последующего броска на территорию Центральной Азии и Казахстана. Процесс этот многомерен, что-то регулируется государством, что-то объективно стимулируется, например, какие торговцы и какие компании пойдут на северо-запад»36.
30 См.: Мустафаев Н. Указ. соч.
31 Квятковский. О. ...И линия границы — как линия судьбы // Караван, 3 мая 1996.
32 См.: Анциферов Б. «Дружба» — дружбой, а что в будущем? // Gazeta.kz, 24 сентября 2003.
33 Там же.
34 См.: Сидоров О. Нефтяные интересы Китая в Центральной Азии // Gazeta.kz, 16 октября 2003.
35 Ауэзов М. Китайско-казахстанские отношения // Время по, 30 апреля 1999.
36 Ауэзов М. Бойтесь китайцев.
Конечно, не следует сводить экономические связи КНР и РК лишь к категориям «тихой экспансии». Например, некоторые казахстанские эксперты и политики с тревогой говорят о китайском потоке товаров, но такие же товары ныне есть во всех странах мира. В 2004 году Китай стал мировым лидером по объему товарооборота, превысившему 1 трлн долл. Поэтому нельзя рассматривать Казахстан как отдельно вырванное звено из цепи взаимоотношений КНР с внешним миром.
Пока же на развивающиеся взаимоотношения Астаны и Пекина и на возможную радикализацию позиций КНР по ряду проблем республик Центральной Азии начинает оказывать влияние появление в регионе западных (точнее, американских) военных баз, с которых легко можно осуществлять «проекцию силы» на близлежащие территории, в первую очередь на западные провинции Китая. В связи с резко изменившейся геополитической ситуацией Пекин активизирует связи со странами региона не только в области экономики, как это было раньше, но и в оборонной сфере. Китай, крайне обеспокоенный присутствием США в Центральной Азии, которую он считает сферой своих прямых национальных интересов, начал форсировать трансформацию Шанхайской организации сотрудничества, созданной в 2001 году, из формата «пятерки» в своеобразный региональный противовес внерегиональным силам.
Саммит в Астане (2005 г.) показал, что в качестве очевидной проблемы члены ШОС воспринимают растущую активность Вашингтона в регионе. И речь идет не только о военном присутствии, но и об усилиях Соединенных Штатов, направленных на смену политических режимов под флагом их демократизации.
У стран-членов Организации есть существенное различие с США в подходах к ЦА. Соединенные Штаты стремятся к «распространению демократии» в регионе. Частично это обусловлено идеологической одержимостью, остатками неоконсерватизма, частично — глубокой и искренней верой в то, что демократия — панацея от всех социальных и геополитических бед. Но весьма очевидно, что любая попытка быстрой демократизации этих стран способна привести их к хаосу и превращению в «несостоявшиеся государства».
У Москвы и Пекина гораздо меньше демократического мессианства, однако они лучше понимают регион и убеждены, что без упреждающей экономической и социальной модернизации демократизация в его республиках невозможна и контрпродуктивна. Демократизация может стать частью этой модернизации, но не предшествовать ей.
В силу объективных обстоятельств определяющую роль в ШОС играют крупные державы Евразии с громадным военным потенциалом — Россия и Китай, что в целом оправданно, поскольку, к сожалению, в обозримой перспективе для стран Центральной Азии нельзя исключать возможность существенного обострения военно-политической ситуации.
Пока ШОС ориентирована в первую очередь на «противодействие терроризму и формирование эффективного механизма для решения этой задачи»37. Но многое указывает, что при активном участии Пекина и Москвы уже в обозримом будущем Шанхайская организация сотрудничества может стать в регионе мощным регулирующим и притягательным фактором. Саммит в Ташкенте (июнь 2004 г.) был отмечен не только заявлением глав стран-участниц Организации о начале полноценной работы ее постоянно действующих структур (секретариат в Пекине и штаб-квартира Регионального антитеррористи-ческого центра в Ташкенте), но и активизацией позиций КНР. Кроме того, учитывая, что именно на Китай ложится основное финансовое бремя в рамках ШОС, Пекин принял решение выделить своим партнерам по Организации торговые кредиты на 900 млн долл.38 Затем это же предложение он озвучил на саммите в Астане.
37 Косачев К. ШОС как альтернатива американскому влиянию в Центральной Азии // Дипкурьер-НГ,
29 сентября 2003.
38 См.: Становая Т. Из ШОС в ОДКБ перелетая // Политком Ру, 21 июня 2004.
Очевидно, что создатели ШОС хотели бы видеть ее в качестве одного из возможных «полюсов» мира. Этому будет способствовать реальная возможность для Шанхайской организации сотрудничества стать в перспективе связующим звеном в формировании «дуги стабильности» в противовес «дуге нестабильности», протянувшейся от Западной Европы до Юго-Восточной Азии.
Но все перечисленное выше не означает, что ШОС обладает исключительным преимуществом по сравнению с другими механизмами обеспечения региональной безопасности. По нашему мнению, у республик Центральной Азии нет конкретной и продуманной стратегии как по отношению к ШОС, так и по отношению к другим региональным военно-политическим проектам. Можно согласиться с казахстанским экспертом Ерла-ном Кариным в том, что при выработке собственной внешней политики новые независимые страны региона руководствуются больше определенными конъюнктурными соображениями, нежели долгосрочными интересами39.
39 См.: Карин Е. ШОС и ее значение для Центральной Азии. Государства ЦА после 11 сентября // Assandi Times, 25 июня 2004.
