CC BY
919
ПОЛИТИКА КИТАЯ В ШАНХАЙСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ СОТРУДНИЧЕСТВА
Адиль КАУКЕНОВ
заместитель директора Центра по изучению Китая Института мировой экономики и политики при Фонде Первого Президента Республики Казахстан (Алматы, Казахстан)
Шанхайская организация сотрудничества как новый международный институт заняла прочную позицию в политической жизни стран Центральной Азии. Сегодня под эгидой ШОС реализуется несколько крупных проектов, способных резко изменить жизнь региона, а в более широком плане — поменять баланс сил на евразийском континенте в пользу Китая. В числе этих многообещающих проектов — Свободное торговое пространство ШОС, создание которого планируется к 2020 году, и уже функционирующая Региональная антитеррористическая структура — первая в своем роде на пространстве. Кроме того, ШОС стала проявлять амбиции политического актора, чьи интересы простираются за пределы коллективных и узконациональных интересов стран-участниц, а также имеют ярко выраженный геополитический характер.
Организация стремится охватить ключевые области жизнедеятельности ЦА, в то же время нацеливая государства-члены на консолидацию их внешнеполитических усилий для решения отдельных общих задач (пример такой кооперации — решение о включении ШОС в процесс урегулирования ситуации в Афганистане). С некоторых пор Организация предпринимает практические шаги к тому, чтобы выступить в роли системообразующего фактора, парадигмы развития региона, обеспечивающей главные условия для прогресса ЦА — ее безопасность и возможности для эффективного взаимодействия стран-участниц. Без ШОС эти два фактора развития Центральной Азии находились бы в менее организованном состоянии — и безопасность, и многостороннее сотрудничество требовали появления в регионе «центра тяжести», подобного данной структуре.
Ныне под влиянием ШОС в ЦА перестраиваются механизмы межгосударственного сотрудничества, меняется политическая конфигурация, ситуация с безопасностью и закладываются основы для новой экономики. Формирующийся в рамках Организации новый многосторонний механизм взаимодействия в экономике и в сфере безопасности оказывает влияние на развитие отношений между отдельными странами-участницами, а также с внерегиональными игроками и другими международными структурами. Эти отношения строятся, исходя из приоритетов, представляемых сегодня в качестве коллективных. Однако, учитывая роль Китая и России, коллективный характер выдвигаемых в ШОС инициатив подлежит более тщательному анализу.
Наряду с изменениями в сфере взаимодействия между странами региона, отмечается другой важный эффект ШОС, имеющий ключевое значение для республик ЦА и в целом для мирового сообщества. Организация «вводит» Китай в Центральную Азию в качестве неотъемлемого сегмента региональной политики и экономики, способствует его активизации, а исходя из амбиций данной структуры и ее потенциала как международного формирования, служит одним из важных каналов реализации Китаем его роли новой региональной и мировой державы.
Сегодня Пекин приступил к активной фазе использования ШОС в своих интересах, пытается изменить геополитический баланс и ставшую за 15 лет после распада СССР традиционной систему внутренних и внешних связей республик Центральной Азии. И хотя Казахстан активно участвует в проекте ШОС, исходя из собственных национальных интересов, продолжение «шанхайского процесса», по всей видимости, неоднозначно отразится на безопасности РК. Причины и предпосылки складывающихся негативных для Астаны тенденций заключаются в специфическом месте КНР, которое она стремится занять в регионе, а также в тех задачах, которые китайская сторона наметила для себя и намеревается решить посредством ШОС.
■ На первом этапе создания Организации позиции в самом руководстве Китая относительно перспектив развития ШОС существенно разнились. Условно его «консервативное крыло» рассматривало ШОС как механизм отражения угроз безопасности и целостности КНР, исходящих из ЦА, в частности от пребывающих здесь радикальных исламистских группировок, ставящих целью отторжение северо-западных территорий Китая. Однако либерально-прагматичная часть китайского истеблишмента не верила в дееспособность ШОС, считала, что это не более чем пропагандистская структура, которую Россия хотела бы использовать для противодействия расширению зоны ответственности НАТО и влиянию США в регионе, и что для КНР Организация не имеет долгосрочного значения.
■ На втором этапе Пекин все же остановился на том, чтобы сохранить ШОС и использовать ее не только для отражения вылазок сепаратистов, но и для продви-
жения своих экономических интересов, а также в целях и политического влияния в Центральной Азии. Сторонники ШОС аргументировали свою позицию тем, что формально Китай мог бы стать лидером Организации, разместив на своей территории ее штаб-квартиру, и тем самым упрочить политические позиции Пекина в регионе. Скептики подчеркивали сохраняющуюся неясность относительно того, как именно на практике ШОС может решать задачи, имеющие жизненно важное значение для КНР, а также указывали, что ШОС — элемент сдерживания Китая в ЦА, на который делает ставку руководство РФ1.
При такой противоречивости Пекин проводил по отношению к ШОС многоуровневую политику:
— поддерживал формальные начинания по расширению полей ее деятельности и организационному укреплению;
— старался не быть «слишком активным», чтобы не спровоцировать ответную реакцию РФ, которая могла бы увидеть в активности КНР угрозу своим интересам в ЦА;
— одновременно приступил к наращиванию активности в торговой и нефтегазовой сфере;
— параллельно усиливал связи на двусторонней основе с каждой страной-учас-тницей Организации.
■ События, произошедшие в Кыргызстане весной 2005 года, ознаменовали наступление третьего этапа в развитии стратегии Китая в отношении ШОС. Во-первых, Пекин оказался не готовым к тому, как именно реагировать на эти события, во-вторых, увидел, что ШОС в целом не готова к коллективным действиям в условиях политического кризиса в одной из ее стран-членов. КНР не только была обеспокоена судьбой китайско-кыргызских отношений и негативными последствиями вакуума власти в КР для региональной безопасности, но и увидела возможность активизации экстремистских сил внутри 50-тысячной уйгурской диаспоры, проживающей в Кыргызстане2.
Положение в КР — на фоне «цветных революций» в Грузии и Украине — побудило Пекин взглянуть на ситуацию в более широком ракурсе событий на всем постсоветском пространстве в контексте российско-американского партнерства-соперничества и того, чем это может обернуться для интересов Китая3. Пекин оказался обеспокоен развитием ситуации на пространстве СНГ, в том числе в формате ШОС. КНР серьезно тревожит возможность, что Москва пустит Вашингтон на пространство СНГ, что отнюдь не соответствует китайским интересам в регионе. При этом КНР оказывается перед трудным выбором: идти ли в фарватере политики РФ, иметь ли «свою игру» или делать ставку на американский фактор.
Однако на практике Китай движется по всем трем направлениям. Он показывает готовность к диалогу с Россией по проблемам политической стабильности ШОС. Начинает готовиться к неблагоприятному сценарию развития событий в других странах и разрабатывает собственную новую линию поведения по отношению к ШОС. Ее компонента-
1 См.: Ли Лифань, Дин Шиу. Геополитические интересы России, США и Китая в Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ, 2004, № 3 (33). С. 164.
2 См.: Бергер Я. Большая стратегия Китая в оценках американских и китайских исследователей // Проблемы Дальнего Востока, 2006, № 1. С. 34—51.
3 См.: Цзи Чжие. Новые проблемы китайской политики в отношении государств Центральной Азии. В сб.: Китай и Центральная Азия: сотрудничество с целью обеспечения региональной безопасности и процветания. Материалы научной конфренции. Урумчи. 13—14 сентября 2005. С. 18—19.
ми будут активность китайской дипломатии, в том числе, возможно, и по негосударственной линии, и развитие параллельного ШОС диалога с США по проблемам ЦА. Пекин также хотел бы трехстороннего (Россия — США — Китай) сотрудничества по Центральной Азии, понимая, что пока это трудно осуществимо4.
Китайская сторона придерживается мнения, что наличие борьбы других держав и различных политических организаций в регионе негативным образом сказывается на развитии ЦА, но все же вынуждена была включиться в эту борьбу, преследуя свои интересы. Сложившиеся условия привязывают Пекин к глобальной торговой системе, вынуждают его играть более активную и ответственную роль во внешнем мире, с одной стороны, и ставят перед необходимостью захватывать новые внешние источники углеводородов, которые в настоящее время достаточно удалены от развитых центров китайской экономики — с другой. Если КНР не сумеет занять привилегированное положение в масштабах глобальных международных отношений, то есть если она не добьется своего признания в качестве мировой державы, то будет обречена на все усиливающуюся зависимость от внешних политических и экономических условий5. Таким образом, нынешняя стратегия Китая обусловлена не исключительно амбициями коммунистического руководства страны, но главным образом объективными потребностями развития.
Поскольку геополитика государства определяется раскладом внешних сил, региональной и глобальной стратегией, то сформировавшаяся в ЦА после 2001 года геополитическая конфигурация имела важные последствия для политики КНР. Ее результатом явился тот факт, что геополитическое пространство для Пекина значительно сдвинулось в сторону Центральной Азии.
Анализ факторов, обусловливающих актуальность региона для КНР на нынешнем этапе, позволит обозначить ее интересы более точно.
Фактор безопасности. Изначально в своих связях с новыми независимыми государствами ЦА Пекин исходил исключительно из интересов собственной безопасности.
Напомним, что пик активности сепаратистских движений в Синьцзяне (СУАР КНР) пришелся на первые пять-семь лет 1990-х годов. В этой связи перед китайским руководством встала задача обеспечить максимальную безопасность своих западных рубежей за счет развития «умеренного» сотрудничества с центральноазиатскими соседями Синьцзяна. Таким образом, взаимодействие с Казахстаном и другими странами региона Китай намеренно ограничивал антитеррористическим и контрсепаратистским сотрудничеством, которые были приоритетными для него на тот момент времени. Стихийное развитие получили в этот период торгово-экономические связи между приграничными районами двух стран6.
По мере усиления КНР, ее дальнейшего экономического подъема и увеличения международного веса интересы Пекина в регионе также расширялись, в том числе в сфере безопасности7. Сегодня, усматривая во внешней политике США и НАТО попытки «окружить» континентальный Китай с целью сдерживания его дальнейшего роста, лидеры КНР по-прежнему видят в ЦА ключевой фактор своей безопасности. При этом вес данного фактора за прошедшие годы еще более возрос в силу усложнения геопо-
4 См.: Мукимджанова P. Государства Центральной Азии и Китай: проблемы и перспективы сотрудничества // Центральная Азия и Кавказ, 2004, № 4 (34).
5 См.: Zhang Yunling. Dui Wo Guo Wai Xiang Fazhan Zhanlue de Fenxin yu Fansi (Анализ и размышления по поводу стратегии экстенсивного развития Китая) // Dangdai Ya Tai (Исследования современного Азиатско-Тихоокеанского региона), 2006, № 8. С. 3—11.
6 См.: Чжао Хуашэн. Китай, Россия, США: интересы, позиции, взаимоотношения в Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ, 2004, № 5 (35). С. 131.
7 См.: Pan Guang, Hu Jian. 21 Shiji de Di Yi Ge Xin Xing Qucheng Hezuo Zuzhi. Dui Shanghai Hezuo Zuzhi Zonghe Yanjiu (Первая региональная организация сотрудничества нового типа в XXI веке. ШОС под углом синтетического анализа). Beijing, 2006. С. 21—24.
литической ситуации для региона, и для Китая в отдельности. По мере интенсификации рисков и угроз Пекин вынужден был осознать невозможность выстраивания и совершенствования комплексной безопасности своей страны без учета центральноазиатского фактора.
Интересы национальной безопасности вынуждают КНР пытаться максимально интенсифицировать сотрудничество через ШОС, а также расширять свое присутствие в регионе. Идеалом для Пекина было бы путем углубления связей и взаимозависимостей в ШОС добиться такого уровня воздействия с республиками ЦА, который позволял бы ему патронировать общую ситуацию в регионе и регулировать основные тенденции в сфере безопасности.
Фактор необходимости стимуляции экономического развития китайского запада. Стратегия масштабного освоения запада КНР, принятая Пекином в конце 1990-х годов, обозначила его новые интересы в приложении к ЦА. К тому времени он четко определился с местом западного региона в общей модернизации страны: 12 административных субъектов ее запада стали играть роль ключевого фактора в развитии государства. Стало ясно, что, если руководству КНР не удастся вывести этот обширный регион (почти половина всей ее территории) из депрессивного состояния, это поставит под угрозу не только экономическую, но и социально-политическую безопасность Китая.
Главнейшее значение в реализации Стратегии масштабного освоения запада КНР придается ресурсам республик ЦА. Для интенсификации экономической жизни западных провинций Китая целесообразно направить активность местных производителей на соседние страны Центральной Азии, а также на Россию и Монголию, которые хотя и не соответствуют уровню экономически развитых государств, но в этом плане подходят китайскому западу и вполне способны стимулировать его прогресс8. Кроме того, этим провинциям КНР трудно конкурировать с прибрежными восточнокитайскими предприятиями, ориентированными, как правило, на рынки развитых стран мира. Таким образом, единственная не занятая пока зарубежная ниша для экстенсивной экономики Западного края Китая — республики ЦА и РФ.
Энергетический фактор. Дополнительный мощный аргумент в пользу начала активной политики по отношению к ЦА — энергетические интересы Китая.
В 2005 году КНР потребила нефти больше, чем США9. Энергодефицит в Китае увеличивается, и, несмотря на специальные программы правительства по развитию отечественных добывающих отраслей, импорт углеводородов становится все более весомым подспорьем для дальнейшего развития экономики. И хотя в ближайшее время Пекин не намерен изменять основные маршруты поступления нефти в страну, он все более склоняется к идее о необходимости диверсификации импорта углеводородов10.
Учитывая, что главный поставщик нефти в Китай — государства Персидского залива, нестабильность вкупе с комплексом проблем, порождаемых политикой США на Ближнем Востоке, подталкивают Пекин к ускорению стратегических решений в этой сфере. Дополнительным стимулом активизации энергетического сотрудничества с Центральной Азией служит стремление КНР увеличивать добычу углеводородов китайскими ком-
8 См.: Zhang Ming, San Jinrong. Zhong Ya Guojia Fazhan Dui Zhongguo Xiang Xi Kaifang Zhanlue de Yinxiang Pinxi (Воздействие развития стран Центральной Азии на осуществление стратегии освоения Западного края Китая) // Eluosi Zhong Ya Dong Ou Shichang (Рынок России, Центральной Азии и Восточной Европы). 2006, № 8. С. 9—20.
9 См.: Ли Фэнлинь. Потенциал энергетического сотрудничества между Китаем и Казахстаном. В сб.: Казахстан и Китай. Стратегическое партнерство в целях развития. Материалы научной конференции. Алматы, 2006. С. 36—37.
10 См.: Sun Zhuangzhi. Tuidong Qucheng Jingji Hezuo (Продвигать региональное экономическое сотрудничество) // Renmin ribao, 9 июня 2006. С. 7.
паниями за счет географического расширения их присутствия в странах и континентах мира11.
Выбор КНР в пользу ЦА, как удобного во всех отношениях объекта для применения мощностей и ресурсов китайских нефтедобывающих компаний, закономерен.
Геополитический фактор. Закрепление за собой роли регионального центра силы в ЦА позволит Китаю не только обезопасить «тылы» за счет своих западных пределов, обеспечив тем самым безопасность и развитие Синьцзяна и других западных провинций, но и решит некоторые актуальнейшие для него геополитические задачи. Геополитическое преобладание в Центральной Азии обеспечит Пекин дополнительными источниками увеличения своего стратегического могущества за счет:
— упрочения военно-политической безопасности (благодаря геополитическому доминированию в ЦА источники перспективных угроз для него автоматически удаляются за Каспийское море, что в целом обеспечивает недоступность территории Китая для стратегических ракет большой дальности с западного направления);
— получения расширенного контроля над ситуацией в Центральной Евразии (благодаря геополитическому доминированию в ЦА Китай сможет получить дополнительные инструменты продвижения своего влияния на Ближний, Передний Восток, Южную Азию и Кавказ, а также для установления контроля над ситуацией в Афганистане);
— постепенного вытеснения США с азиатской части континента, что предоставило бы дополнительные гарантии безопасности Китаю в случае начала конфликта по поводу Тайваня (в перспективе сценарий вытеснения Соединенных Штатов представляется вполне реалистичным, учитывая прежде всего потенциал экономического влияния Китая в Азии: усиление экономического влияния КНР, в свою очередь, неизбежно приведет к повышению ее политической роли);
— расширения географического пространства для своего дальнейшего экономического роста (для Пекина окажутся более доступными рынки не только постсоветского пространства, но и Европы);
— получения гарантированных поставок энергетических и других стратегически важных природных ресурсов;
— получения дополнительных рычагов давления на Москву и пр.
Вместе с тем, несмотря на то что безопасность и геополитика в контексте отношений с ЦА сохраняет критически важное для Пекина значение, такие факторы, как экономический и энергетический, заметно усилили свою роль и служат равнозначным интересам безопасности, а также стимулом активизации Пекина в регионе и в ШОС.
Один из весомых доводов в пользу пересмотра Пекином своей центральноазиатской политики заключается в том, что энергетическая безопасность Китая может оказаться в определенной зависимости от воли США, которые будут контролировать экспортные потоки нефти из Каспийского региона.
В свете событий сегодняшнего дня становится ясным, что, с точки зрения Пекина, добиться преимуществ в регионе важно вдвойне — во-первых, чтобы не допустить роста влияния Соединенных Штатов, которые способны помешать планам КНР и, во-вторых, в
11 См.: Музапарова Л.М. Казахстанско-китайское энергетическое сотрудничество: оценка потенциала и направления развития. В сб.: Казахстан и Китай: стратегическое партнерство. Материалы международной конференции. Алматы: ИМЭП, 2006.
интересах развития своей энергетической отрасли12. Некоторые эксперты считают, что все это в конечном счете приведет к острой конкуренции, прежде всего между США и Китаем13. Вероятность такого сценария подтверждают и настроения китайской стороны, согласно которым «из-за большой разницы в культурах, истории и т.п. Соединенные Штаты должны пройти в ЦА большой путь», прежде чем занять здесь более или менее влиятельную позицию, и сотрудничество с Россией и Китаем на этом пути для Вашингтона — необходимость или, вернее, неизбежность14.
При укреплении обозначившихся геополитических тенденций регион может вскоре выступать источником рисков для безопасности КНР. Поскольку произошедшие с внедрением НАТО в ЦА изменения Пекин отнес к угрозам своей безопасности в долгосрочной перспективе, он выбрал для себя новую тактическую линию. Она характеризуется стремлением всячески расширять сферу своего влияния, вытеснять своих западных конкурентов из некоторых важных областей сотрудничества и в увеличивающихся объемах оказывать поддержку руководству республик региона. Для этого Китай намерен привлекать такие ресурсы, как финансово-экономическая активизация, сотрудничество с РФ, ШОС и пр. При этом Пекин продолжает подчеркивать, что его политика в отношении приграничных государств «не преследует цель воссоздания существовавших во времена Китайской империи вассальных связей с соседними государствами», «не ставит целью установление региональной гегемонии или лидирующего положения Китая в регионе», более того — «КНР с полным уважением относится к уже сложившимся в азиатском регионе порядкам и архитектонике, уважает присутствие и интересы в нем США»15. В действительности же логика политики предполагает стремление каждого государства обеспечить себе геополитические преимущества для решения задач национального развития. Это стремление многократно усиливается, если речь идет о государствах, находящихся на волне национального подъема, как КНР сегодня.
Исследование выступлений и выводов, звучащих сегодня из крупнейших научноаналитических центров КНР, имеющих серьезное влияние на ее руководство, позволяют сделать вывод о смене стратегии в отношении ЦА. И несмотря на отсутствие в истеблишменте Пекина консенсуса по вопросу об американской стратегии Китая, видимо, было принято принципиальное решение о ее центральноазиатском векторе. В этой связи было решено включить в число приоритетных внешнеполитических задач МИД страны приобретение стратегических преимуществ в ЦА. Таким образом, основной целью для Пекина в отношении всего региона выступает сегодня (и на среднесрочную перспективу) активный разворот ЦА от Запада и ориентация ее на Китай.
Итак, если в недавнем прошлом политика Китая в отношении ЦА отличалась инерционностью, то теперь Казахстан в лице КНР имеет заинтересованного и целенаправленного игрока, вооруженного специальной стратегией16.
Вместе с тем, хотя роль региона, таким образом, признается для Китая ключевой, проявление данный факт будет находить не в официальных заявлениях и всевозможных
12 См.: Ху Хао. Тенденции энергодипломатии мировых держав и перспективы китайско-казахстанского энергетического сотрудничества. В сб.: Казахстан и Китай. Стратегическое партнерство в целях развития. Материалы научной конференции. С. 40—41.
13 См.: Bhadrakumar M.K. Foul Play in the Great Game // Asia Times, 12 July 2005; Ариэль К. «Большие Игры» в Средней Азии // Washington ProFile, 16 июля 2005.
14 Из выступления д-ра Шао Юйцюнь (Шанхайский институт международных исследований, КНР) на 3-й ежегодной алматинской конференции по безопасности и региональному сотрудничеству в Казахстанском институте стратегических исследований при Президенте РК 21 июня 2005.
15 Лю Цинхай. КНР: геополитическая среда и внешняя политика добрососедства // Проблемы Дальнего Востока, 2006, № 2. С. 38.
16 См.: Shi Ze. Relations Between China and Central Asian Countries Face Opportunity of All-Round Development // China International Studies. Winter 2005. C. 83.
внешних атрибутах публичной дипломатии, а в практической деятельности, зачастую носящей латентный для широких кругов общественности характер. В данном случае Пекин может использовать весь арсенал экономических и политических инструментов для продвижения своих интересов.
Открытое проявление интереса к региону противоречит как тактической линии КНР, так и традициям китайской дипломатии, согласно которым политический вес всех государств ЦА (вместе взятых) недостаточен для того, чтобы Китай мог свободно осуществлять меры для достижения своих целей17.
Активизация в регионе и в целом в странах СНГ неправительственных организаций, поддерживаемых как администрацией США, так и иными источниками, а также планы России по формированию в республиках Содружества (в том числе в ЦА) пророссийской оппозиции представляют собой новый вызов Китаю. Он объективно не может играть на поле Центральной Азии, где действуют неправительственные организации, используя лишь государственные ресурсы и технологии. Исходя из этого, некоторые пекинские аналитики считают, что Китаю важно иметь свои неправительственные каналы связи с политическими элитами стран СНГ, а также формировать прокитайскую оппозицию. Но делать это, не теряя официальных отношений со странами ЦА, можно лишь через неправительственные контакты.
Лозунгами прокитайских неправительственных организаций могли бы стать не столько «свобода слова» и «честные выборы», уже активно используемые проамериканскими неправительственными организациями, сколько иные компоненты демократического общества: соблюдение закона, борьба с коррупцией, политическая зрелость граждан (т.е. воспитание у граждан потребности иметь свои политические убеждения и выражать их через процедуры выборов). В игре по новым правилам в ЦА Китай может опираться на общие с США и Россией цели — не допустить политической дестабилизации и прихода к власти исламистских сил.
Оценивая позицию Пекина, можно сказать, что Вашингтон, вероятно, будет использовать смену режимов на пространстве СНГ для упрочения своих позиций в противовес позициям России и Китая, в том числе позициям ШОС в ЦА. КНР, как основной объект «политики сдерживания и вовлечения», может стать главной мишенью США. Однако это будет игра по новым правилам. Соединенные Штаты будут делать ставку не столько на подпитку того или иного конкретного режима, сколько на обеспечение стабильной процедуры смены режимов через выборы. При этом Вашингтон будет усиливать роль неправительственных организаций — не важно, ориентирующихся ли на администрацию Дж. Буша или на оппозиционные ему силы в США.
Новые правила игры требуют адекватной реакции со стороны Китая, так как прежними методами — ставкой лишь на государственные каналы связей с действующими режимами — ему будет трудно обеспечить свои интересы в ЦА.
Проблема в том, что события в Кыргызстане показали недееспособность не только Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), но и ШОС, нанеся урон престижу Пекина в глазах политических элит республик региона. Штаб-квартира ШОС находится в Китае, и именно от него ждут инициатив в кризисных ситуациях в ЦА. В этих условиях КНР будет «дрейфовать» к пониманию того, что ей важно учиться брать на себя ответственность за обеспечение стабильности в регионе. Однако не только путем поддержки правящих режимов, но и более тонкими технологиями, а также востребованностью в ЦА таких лозунгов их работы, как «власть закона», «борьба с коррупцией», «воспитание политической активности и одновременно ответственности граждан за свой выбор».
17 Cm.: Melet J. China’s Political and Economic Relations with Kazakhstan and Kyrgyzstan // Central Asian Survey, 1998, No. 2. P. 243.
Исходя из этого, Китай сконцентрировал в ШОС совокупность политических и экономических инструментов для реализации своей политики в ЦА. Механизмы ШОС позволяют ему осуществлять единую политическую линию во всем регионе, не распыляя ресурсы по отдельным странам.
В этой связи в контексте участия в ШОС Пекин может ставить следующие актуальные задачи на кратко- и среднесрочную перспективу.
1. Быть постоянным участником региональных экономических и политических процессов сотрудничества в ЦА.
1.1. Продвигать всестороннее сотрудничество в рамках ШОС.
1.2. Расширять взаимодействие между ШОС и другими международными структурами, присутствующими в регионе (ЕврАзЭС, ОДКБ).
1.3. Привлечь Казахстан к новым масштабным совместным проектам для развития двустороннего сотрудничества.
В настоящее время РК представляется КНР наиболее «удобным» и перспективным партнером в регионе. Налаживание более близкого сотрудничества с Астаной способствовало бы решению многих актуальных задач Пекина в ЦА и ШОС.
1.4. Поддерживать свою репутацию стабильного и безопасного соседа, способного обеспечить гарантии внешней безопасности для стран Центральной Азии.
2. Ограждать страны ЦА от расширения влияния США, НАТО и прочих внешних
игроков.
2.1. Не допускать возникновения вакуума или недостатка силы в странах ЦА и регионе в целом.
2.2. Поддерживать статус-кво в отношениях с Соединенными Штатами, Великобританией и прочими западными державами, избегая конфликтных ситуаций, ведущих к обострению соперничества.
2.3. Поддерживать диалог с НАТО, пытаясь при этом не допустить углубления сотрудничества Альянса с государствами ЦА.
2.4. Активно развивать альтернативную натовской программу военного взаимодействия в рамках ШОС. Одним из отправных моментов политики Пекина на данном направлении может стать сотрудничество в борьбе против международного терроризма.
2.5. Удерживать государства региона и Россию от чрезмерного сближения со странами Запада как в экономической, так и политической сферах.
3. Достижение геополитического равновесия с Москвой в ЦА18.
3.1. Выдвижение Китаем себя в роли доминанты и центра притяжения региональной кооперации, не допуская внешних проявлений конкуренции.
3.2. Интенсификация интеграции в ШОС, что естественным путем должно привести к доминированию КНР в данной региональной группировке за счет ее комплексного ресурсного преобладания.
18 Само образование ШОС свидетельствовало об ослаблении позиций Москвы в Центральной Азии — так считают некоторые ученые (см., к примеру: Хамраев Ф. НАТО — ШОС: борьба с терроризмом и/или за влияние в Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ, 2004, № 2 (32). С. 78).
3.3. Работа над расширением места Китая во всех сферах культурного взаимодействия со странами ЦА.
3.4. Продолжение процесса институциализации ШОС, расширение функций ее действующих органов (и создание новых); развитие комплекса механизмов для принятия коллективных решений.
На саммите ШОС в Астане было выражено намерение расширить функции главы Организации и поднять его статус до генерального секретаря. Институциональное развитие ШОС — при потенциальном доминировании Пекина — будет означать постепенное увеличение силы влияния Китая на другие страны-участницы ШОС.
КНР сегодня опережает РФ по многим экономическим показателям, а также по степени вовлеченности в мировую экономику. Тем самым Китай имеет весомые основания претендовать на роль локомотива экономик республик ЦА. Однако если в экономике он имеет широкие перспективы, то в политическом отношении усиление собственных позиций сопряжено для него с определенными трудностями, главную из которых составляет необходимость соперничать с Москвой.
4. Скорейшее и активное выведение ШОС на международную арену.
4.1. «Привязка» государств ЦА к модели тесного взаимодействия с КНР путем развития «глобальной» роли ШОС.
4.2. Повышение активности ШОС по самой перспективной в данном контексте «афганской проблематике», широкая поддержка Пекином деятельности рабочей группы ШОС по урегулированию ситуации в Афганистане.
4.3. Выработка механизмов координации политики для оказания Китаем влияния на государства-партнеры по ШОС на этапе формирования их внешнеполитических решений.
4.4. Консервация за Монголией, Индией, Ираном и Пакистаном статуса наблюдателей в ШОС, без расширения их участия в Организации, и использование такого положения в целях сбалансирования западного влияния в ЦА.
5. Продвижение экономического сотрудничества в ШОС.
5.1. Реализовать комплекс мероприятий по созданию Свободного торгового пространства (СТП) ШОС.
5.2. Акцентировано взаимодействовать с РФ. Решение общих экономических задач создает хорошую институциональную основу для взаимодействия Пекина и Москвы при разработке и реализации региональных программ сотрудничества в других сферах компетенции ШОС.
5.3. Стремиться не допускать отставания экономической составляющей от военно-политической в сотрудничестве внутри ШОС, что неблагоприятно скажется на репутации Организации.
5.4. Использовать Казахстан в качестве локомотива региональных экономических программ многостороннего сотрудничества.
6. Быстрое повышение уровня сотрудничества ШОС в сфере безопасности.
Учитывая сложность прогнозирования рисков в этой сфере, задачи обеспечения безопасности в ЦА для КНР выступают как приоритетные. Кроме того,
дальнейшее развитие сотрудничества по обеспечению безопасности в ШОС позволяет Китаю консолидировать свои усилия на этом направлении и не работать над созданием иных, мелких, региональных альянсов19.
6.1. Поддерживать стабильное политическое развитие стран ЦА.
Китай заинтересован в сохранении стабильности в пограничных государствах региона, прежде всего Казахстана. Стабильность здесь — ключ к продолжению взаимодействия с КНР в режиме партнерских и доверительных отношений.
6.2. Другая важная задача Пекина — расширение совместного планирования в сфере военной безопасности региона и подготовки совместных военных учений в ШОС.
Следует ожидать повышения активности военной политики КНР в регионе, интересам которой отвечает расширение формата деятельности ее вооруженных сил в различных миссиях за рубежом, в том числе в странах ЦА. Тем самым проекты сотрудничества в рамках ШОС могут способствовать закреплению китайского военного элемента в регионе.
6.3. Подготовка почвы для перехода сотрудничества в сфере безопасности в ШОС на уровень союзнических отношений.
7. Расширение культурного присутствия Китая в Центральной Азии как необходимого условия превращения в сверхдержаву.
7.1. Сотрудничать не только с элитами государств региона, но и с обществами стран-участниц ШОС.
7.2. Преодолевать отчужденность культур между КНР и республиками ЦА путем активизации гуманитарных контактов в ШОС.
7.3. Расширить в регионе образовательные программы Китая, вовлечь в них учащуюся молодежь.
7.4. Способствовать повышению привлекательности в ЦА китайского пути развития и цивилизационной модели.
Исходя из содержания региональных целей, Китай сталкивается с тремя основными группами факторов, препятствующих их реализации.
Первую группу факторов по интенсивности их риска для Пекина могут составлять отношения с Москвой. Китайско-российским отношениям стратегического партнерства ныне присуще множество противоречий, в том числе в политике в ЦА20.
В Китае фиксируют, что РФ противоречиво оценивает ШОС. С одной стороны, российские представители говорят, что не надо переоценивать Организацию, что она находится только на стадии формирования: закончено создание институтов ШОС и теперь надо вырабатывать конкретные планы ее деятельности, а на это потребуется много времени. Что торгово-экономическое сотрудничество еще не началось, энергетическое и транспортное — лишь обсуждается, а реальные результаты (к тому же незначительные) есть только в сфере внешнеполитических связей и сотрудничества по линии спецслужб. С другой — Россия стремится активно использовать ШОС, чтобы за счет дипломатической
19 См.: Корсун В.А. Дипломатия КНР в борьбе за постсоветское наследство в Центральной Азии. В кн.: Северо-Восточная и Центральная Азия: динамика международных и межрегиональных взаимодействий. М.: МГИМО, 2004. С. 413.
20 См.: Бобо Ло. Хрупкое равновесие российско-китайских отношений // Russie. Nei. Visions, Апрель 2005, № 1.
активности в ЦА компенсировать в ее странах свою экономическую и военную сла-бость21.
Пекин исходит из того, что российские дипломаты считают центральноазиатских коллег очень трудными партнерами по переговорам: национализм, стремление получить многое от ШОС, ничего не давая, амбициозность поведения при отсутствии профессионализма, показная, а не реальная дипломатия, стремление использовать ШОС для получения помощи от России и Китая22. И что в этих условиях главным в ШОС выступает тандем Россия — Китай.
Вместе с тем озабоченность Пекина вызывают попытки Москвы использовать Организацию для «дисциплинирования» поведения Китая в ЦА, ссылаясь на то, что КНР может добиться большего влияния на лидеров республик, чем Россия, и тем самым опередить ее в гонке за центральноазиатскими энергетическими ресурсами.
Китай тщательно анализирует ситуацию, в которой Москва видит в Пекине потенциального противника в борьбе за военно-политическое влияние на страны ЦА и в то же время выражает недовольство тем, что КНР пока не готова к тому, чтобы решать задачи обеспечения политической стабильности в регионе не только политическими, но и военными методами, если того потребует ситуация.
Пекин видит и двойственность подхода Москвы к военному присутствию Вашингтона в регионе. С одной стороны, РФ считает, что присутствие войск Соединенных Штатов в Центральной Азии на настоящий момент способствует поддержанию здесь стабильности; с другой — при обсуждении долгосрочных планов развития ШОС вынашивается идея замены военного присутствия США и НАТО в ЦА на присутствие ШОС.
В Пекине хотели бы большей ясности и в позиции Москвы по поводу существующего противоречия между ШОС, с одной стороны, и ОДКБ и ЕврАзЭС, куда входят практически те же страны, кроме Китая и Узбекистана, — с другой. Китай считает, что пока не выработана концепция преодоления этого противоречия — отсюда и вяло текущий диалог между генеральными секретарями ШОС (представитель КНР) и ОДКБ (представитель РФ)23.
Пекин озабочен спонтанно складывающейся линией относительно перефокусирова-ния ШОС на другие регионы. При этом к принятию новых стран Организация не готова, поскольку нет четких критериев членства в ШОС (в отличие, например, от ЕС). Отсюда появляются идеи, во-первых, создать институт наблюдателей ШОС, во-вторых, сформировать формат диалога ШОС — АСЕАН24.
Китай пока не сформулировал отношения к варианту преодоления противоречий между ШОС и ОДКБ, предусматривающему превращение первой в диалоговый канал отношений «Россия (вместе с членами ОДКБ) — Китай», цель которого — втягивание Китая в обеспечение стабильности в ЦА не только политическими, но и военными методами (если требует обстановка).
В целом КНР считает, что у РФ пока нет концептуальных идей и конкретных планов дальнейшего развития ШОС. Позиция Москвы по взаимодействию с Пекином в рамках Организации противоречива и не до конца сформирована. Китай воспринимается и как
21 См.: Киидалов В., Лиманов О. Россия и Китай в Центральной Азии: изменяющаяся геополитическая ситуация // Центральная Азия и Кавказ, 2003, № 3 (27), С. 86.
22 См.: Комиссииа И., Куртов А. Проблемы развития сотрудничества Китая и Центральной Азии. В кн.: Новая Евразия: Россия и страны ближнего зарубежья. Аналитический альманах. М.: РИСИ, 2003. Вып. 15. С. 43.
23 См.: Сии Гуаичэи. Шанхайская организация сотрудничества в борьбе с терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом // Центральная Азия и Кавказ, 2002, № 4 (22).
24 См.: Чэиь Юйжуи. ШОС в новой обстановке. В сб.: Китай и Центральная Азия: сотрудничество с целью обеспечения региональной безопасности и процветания. Материалы научной конференции. С. 30—33.
партнер, и как конкурент. В зависимости от линии поведения КНР будет усиливаться или ослабевать одно (партнер) или другое (конкурент) восприятие Пекина.
События в КР показали руководству КНР, что РФ не готова к реальному лидерству на пространстве ЦА, что они застали Кремль врасплох. Интерес и одновременно настороженность Пекина вызвали последние наработки российских политтехнологов, которые, обобщая уроки Грузии, Украины и Кыргызстана, формируют новую концепцию с элементами использования опыта работы США при опоре на неправительственные организации в странах СНГ и на создание там пророссийской оппозиции. Последняя могла бы сыграть роль «запасного варианта» в случае, если правящие режимы не смогут сохранить власть.
Кроме того, в Пекине увидели совпадение интересов Москвы и Вашингтона в Бишкеке: в стратегическом плане РФ готова принять поддерживаемую США концепцию демократизации КР, если при этом будут обеспечены военные (база), политические (членство Кыргызстана в ОДКБ и ШОС) и экономические (золотые и урановые ресурсы КР) интересы России. Кремль видит главную угрозу этим своим интересам в продолжении политического хаоса в Кыргызстане и готов взаимодействовать с ЕС и США в вопросах обеспечения политической стабильности в КР.
Вторую группу представляют, пожалуй, собственно настроения в странах ЦА — как общественные, так и настроения политических элит. Учитывая прецеденты резких внешнеполитических поворотов в новейшей истории отдельных республик региона, Пекин считает, что в случае смены политической конъюнктуры никакие договоренности о долгосрочном сотрудничестве не смогут гарантировать продолжение такого сотрудничества с его партнерами в регионе. Таким образом, от этих настроений зависит поступательное развитие ШОС и, соответственно, успех реализации поставленных руководством КНР задач.
С настроениями в ЦА тесно связана еще одна группа факторов, определяющая вероятность геополитического разворота правительств этих республик в случае смены настроений. Итак, третьей группой факторов, представляющих определенные риски для успешной реализации Китаем его целей и задач в регионе, служит известный внешний аспект, то есть вероятность вмешательства других держав (главным образом США) в дела ЦА в ущерб интересам Китая. И хотя уже сегодня он занимает преимущественное положение в регионе, имея возможность реально воздействовать на ситуацию и на развитие стран ЦА, именно в участии внешних сил для него кроется реальная опасность.
Помимо основного внешнеполитического ориентира — стремления ограничить возрастающее присутствие США в Центральной и Южной Азии — весьма важной для Пекина являлась и актуальная внутриполитическая задача: воспрепятствовать возможному усилению исламистского и тюркского влияния на жителей Синьцзян-Уйгурского автономного района. КНР способна самостоятельно решать вопросы подавления националистических и сепаратистских движений внутри страны25. Вместе с тем (как в известной степени и Россия и некоторые соседи Китая в ЦА) Пекин стремится к легализации репрессивных военных операций на своей территории посредством обрамления их различного рода международными договоренностями (в данном случае — ШОС), поиском потенциальных союзников в сопредельном регионе.
Показательным примером активизации деятельности на этом направлении стали антитеррористические учения Шанхайской организации сотрудничества на территории СУАР осенью 2003 года26. Ранее Китай твердо придерживался принципа не допускать в
25 См.: Хафизова К. Сепаратизм в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая: динамика и потенциал влияния на ситуацию в Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ, 2003, № 1 (25). С. 17.
26 См.: Михеев В. Китай и ШОС: проблемы взаимодействия «великих держав» и перспективы организации. В кн.: ШОС: становление и перспективы развития. Алматы, 2005.
каких-либо формах иностранные вооруженные силы на свою территорию. Сейчас, в рамках ШОС, Китай, как и Россия, имеет возможность использовать ситуацию, сложившуюся в ЦА и Афганистане, для демонстрации силы и фактического закрепления мультицентризма в современном мире. Пекин достаточно последовательно усиливает свои позиции в Азии, используя слабости других стран региона и противоречия между ними. Однако, наращивая свой международный потенциал, КНР не хотела бы провоцировать мировые и региональные центры силы, а также соседние государства на формирование антикитай-ской коалиции. По замыслу Китая, окружающие его страны должны быть либо нейтральны по отношению к нему, либо находиться под влиянием КНР, для чего делается ставка на «пропекинскую ориентацию сопредельных стран» и «тихую экспансию». В этом плане включение потенциальных противников в один блок с собой является для Пекина перспективной стратегией, ведущей к «открытию» региона.
ШОС все еще остается «переходной структурой»: срок действия ее основополагающих соглашений определен до 31 декабря 2020 года (с возможной пролонгацией на пять лет), то есть на период предполагаемого становления Китая как мирового центра силы. По истечении этого срока, вполне вероятно, политика Китая может быть скорректирована в сторону большей жесткости, что отразится на его отношениях с соседями. В 2001 году, через пять лет после рождения «Шанхайской пятерки», на страницах влиятельного китайского журнала «Стратегия и управление» об этом говорилось с неожиданной прямотой: «Все страны, граничащие с Китаем, должны находиться под китайским влиянием. Это отвечает интересам безопасности КНР». По мнению издания, входящим в Шанхайский форум государствам следует быть «как минимум нейтральными» по отношению к Пекину и ни в коем случае не являться союзниками США27.
Пекин, инициировав создание ШОС как структуры противодействия расширению военного присутствия США в Центральной и Южной Азии, постоянно подчеркивает, что не хотел бы ее трансформации в военно-политический блок. Так, выступая в 2004 году в Ташкенте по итогам переговоров с министром иностранных дел Узбекистана, исполнительный секретарь ШОС Чжан Дэгуан утверждал, что Организация никогда не станет военно-политическим, антизападным альянсом. Однако руководство Китая, очевидно, распрощалось с являвшимся в «доШОСовский» период основополагающим принципом внешней политики КНР, сформулированным еще при Мао Цзэдуне и провозглашенным Дэн Сяопином: «не становиться во главе объединения развивающихся стран, направленного против США».
В период формирования военно-политического курса в рамках развивающихся отношений со странами-членами ШОС Китай радикально пересмотрел некоторые позиции во внешней политике, считавшиеся ранее незыблемыми, прежде всего принцип неприсоединения к международным организациям и блокам. Пекин упорно отказывался участвовать даже в работе Движения неприсоединения, в случае же с ШОС он не только выступил инициатором создания военно-политического объединения, но и явно претендует на роль его лидера. Не случайно на одном из саммитов «Шанхайской пятерки» председатель КНР Цзян Цзэминь назвал ее создание важнейшим мировым событием на стыке двух тысячелетий.
Для повышения степени контроля над южной частью СНГ КНР стремится к формированию некоего механизма коллективной безопасности, отличающегося как от европейских структур, типа ОБСЕ, так и от азиатско-тихоокеанских — в первую очередь японо-американского договора по безопасности 1978 года. ОБСЕ, по мнению китайцев, неэффективна, ее опыт вообще не подходит Азии, а альянс Вашингтона и Токио гарантиру-
27 См.: Рап Guang, Ни Лап. Ор. сії.
ет США безраздельное господство в АТР. В Шанхайском же форуме все проблемы решаются не одной страной, а формально всеми государствами-участниками, независимо от их величины и потенциала, что вполне устраивает Пекин. При этом, естественно, подразумевается, что в определенных ситуациях члены Шанхайского форума с небольшим военным потенциалом могут рассчитывать на помощь России и Китая.
В принципе, можно допустить различные пути развития процесса, начатого в Шанхае. Первый — классический постсоветский вариант типа СНГ, ГУУАМ, ЕврАзЭС, ОДКБ. Второй — развитие на базе «шестерки» азиатского подобия ОБСЕ. Правомерно напомнить, что в основе СБСЕ/ОБСЕ также лежал (и лежит) предельно конкретный военный договор: об обычных вооруженных силах в Европе.
В этом случае перед участниками ШОС будет стоять необходимость разрешить ряд уже существующих и потенциальных проблем, среди которых далеко не последняя — отношение к решению США о создании региональной системы ПРО. Пекин прежде всего беспокоится о том, чтобы противоракетная оборона не распространялась на отношения Вашингтона с Тайванем.
При этом взаимодействие с Россией для Китая является одним из важных факторов в решительном противодействии планам США в указанной сфере. КНР намерена и далее выступать с заявлениями о недопустимости «однополюсного господства» и с призывами к продвижению «многополярности»28.
Как показали встречи лидеров ШОС, одна из главных проблем Организации — отсутствие полного единогласия между сторонами в понимании сходств и различий между сепаратизмом и терроризмом. В подписанной членами ШОС антитеррористической конвенции содержатся их обязательства по формам взаимодействия, обмену информацией, проведению оперативно-розыскных мероприятий и других практических аспектов борьбы с терроризмом. Однако, как отмечают наблюдатели, подписать подобный документ куда легче, чем реализовать его. Нет единой точки зрения и по поводу того, следует ли, например, устную пропаганду национальной самостоятельности считать сепаратизмом и карать столь же строго, сколь и вооруженное сопротивление? Китай считает, что следует, Россия придерживается несколько иной позиции.
Сегодня в Азии параллельно существуют два антитеррористических центра — один в рамках СНГ, другой — в формате ШОС. Их взаимодействие пока просматривается лишь с теоретической точки зрения. Кроме того, уровень доверия между Москвой и Пекином (несмотря на поистине гигантские объемы военно-технического сотрудничества) еще не настолько высок, чтобы в полном объеме и откровенно делиться оперативной информацией. А именно она должна быть фундаментом надежного банка данных, с формирования которого начинается создание любого АТЦ.
В собственно военно-политической и военно-технической сферах сотрудничество стран ШОС развивается главным образом на двусторонней основе. К тому же параллельное взаимодействие России с республиками ЦА происходит по линии ОДКБ. Так, Астана неоднократно подчеркивала, что главным ее союзником в экономических, энергетических и военно-политических вопросах является Москва. Одновременно Казахстан активизировался в рамках ОДКБ. Во второй половине 2004 года нижняя палата парламента РК одобрила ратификацию протокола, расширяющего сферу применения Соглашения об основных принципах военно-технического сотрудничества.
Повышение стабильности в ЦА — первый элемент нового китайско-российского альянса в сфере безопасности. В США отмечают, что Китай вел параллельные перегово-
28 Бишкекская декларация глав государств Республики Казахстан, Китайской Народной Республики, Кыргызской Республики, Российской Федерации и Республики Таджикистан. В кн.: Дипломатическая служба в Республике Казахстан. Алматы, 2004.
ры с Россией и Монголией, завершившиеся подписанием двух самостоятельных договоров, о которых было объявлено почти одновременно. Первый договор, заключенный в Москве Китаем и Россией, обязывает обе страны воздерживаться от поддержки оппозиционных движений этнических меньшинств29.
Другой элемент двустороннего сотрудничества имеет отношение к морским амбициям КНР и амбициям РФ на Кавказе. Это обусловлено тем, что Китайско-российский договор является пактом о ненападении, согласно которому обе стороны согласились поддерживать мир на их общей границе, чтобы иметь возможность сосредоточить внимание на других регионах мира. Договор обязывает обе стороны в своих взаимоотношениях воздерживаться от применения силы или экономического давления и постепенно сокращать военное противостояние на границе.
20-летний срок действия этого договора, вероятно, имеет касательство к отношениям Китая и Тайваня, поскольку в данном документе открыто поддерживается политика «одного Китая». Помогая стабилизировать внутреннюю границу КНР, эти два договора позволят Пекину заняться более агрессивной морской стратегией, ориентированной на восток, и сфокусировать свои военные возможности на Тайване.
В свою очередь, стабильность на границе с КНР позволит РФ продолжать сосредоточиваться на восстановлении своего контроля над богатыми нефтью регионами вокруг Каспийского моря и над трубопроводными маршрутами, выводящими на рынки Запада.
Однако у самого Пекина сегодня немало серьезных контактов с Вашингтоном, включающих и многомиллиардные торгово-экономические связи. Китайско-американские отношения сегодня настолько диверсифицированы и развиты, экономические связи столь впечатляющи, что в рамках треугольника РФ — США — КНР вполне правомерно предположить, что Китай имеет неплохие шансы разыграть российскую карту.
Развитие ситуации в мире после 11 сентября 2001 года во многом изменило поведение на международной арене ряда стран, с которыми Китай связывал вполне определенные ожидания. Здесь очевидно разочарование Пекина низкой эффективностью ШОС как своеобразной структуры содействия региональной безопасности в ЦА и, по замыслу Пекина, некоего противовеса влиянию Соединенных Штатов в этом регионе.
События в Афганистане, последовавшие вслед за террористическими актами в США, продемонстрировали, что участники ШОС (кроме КНР) выступили с фактической поддержкой действий Белого дома, включая даже инициативу Таджикистана и примкнувшего к «пятерке» Узбекистана о предоставлении временных баз для размещения американского воинского контингента на их территориях.
Таким образом, суммируя подчас противоречивые факты и события, происшедшие в рамках новой региональной структуры (т.е. ШОС) правомерно говорить о следующем.
Во-первых, ШОС действительно является новой по сути международной структурой. При ее создании Китай не только отказался от основополагающего принципа своей внешней политики предыдущих 50 лет: неучастия в каких-либо региональных и других объединениях, направленных против интересов третьих стран, — но и предпринял самые активные усилия по формализации ШОС. Во-вторых, в рамках ШОС отчетливо демонстрируется новая для китайской политики черта — явное стремление к лидерству в рамках международной организации, что весьма нетрадиционно для китайской внешней политики последних десятилетий.
29 См.: Жуанъ Цигианъ. Имеет ли ШОС стратегическую важность для Китая? Статья опубликована на сайте НОАК [http://www.junshi.com/san/200106/1238320010618.htm].
•к -к -к
Стратегии государств-участников в отношении своих линий поведения в ШОС, еще недавно находившиеся в процессе разработки, оформились в общих чертах, обозначив их четкое намерение закрепить за Организацией статус регионального центра силы. Вместе с тем ЦА ныне трансформируется в новый перспективный вектор для Китая, на котором могут быть использованы всевозможные нетрадиционные инструменты его политики. Такой прогноз соотносится с логикой внешнеполитических задач Пекина, для которого регион выступает объектом важных устремлений в экономическом развитии и экономической безопасности, военно-политической безопасности, геостратегического противостояния с Вашингтоном и т.п.
По мере усиления роли ШОС в региональных делах ее место в системе безопасности ЦА стало значительным; к тому же все страны-члены нацелены на еще большее повышение роли данной структуры в политических и экономических процессах региона.
Анализ всех факторов позволяет заключить, что проект ШОС остается одним из самых амбициозных и многообещающих в современной международной политике. Сегодня императивом деятельности ШОС служит движимое Пекином и Москвой стремление оградить ЦА от доминирования США и НАТО. Регион и Организация сегодня выступают для КНР и РФ приоритетом «первого порядка». Это позволяет заключить, что их экономические и политические связи, а также сотрудничество в сфере безопасности в ближайшие годы будут укрепляться.
Для отражения места Китая в Шанхайской организации сотрудничества необходимо прежде всего признать наличие прямой связи между планами Пекина в отношении ШОС и его стратегической нацеленностью на мировое господство. Затем следует обозначить зависимость между планами превращения в глобальную державу и политикой в ЦА: без установления единоличного доминирования в регионе КНР не сумеет реализовать свои амбициозные планы.
Очевидно, что все современные процессы, связанные с ШОС, имеют преимущественно геополитическое содержание, однако следует иметь в виду, что они создают предпосылки для изменения не только геополитического состояния, но и национального развития стран региона. Как представляется, потенциал ШОС в отношении влияния на социально-экономическое и культурно-гуманитарное развитие республик ЦА начнет реализовываться уже в краткосрочной перспективе, внося коррективы в развитие этих государств и их отношения с Китаем.
При этом Казахстан находится в особом положении, что связано с ключевой ролью в «шанхайском процессе», которой его наделяет Пекин (он же намерен эту роль культивировать). Маловероятный, но все же возможный сценарий с провалом проекта ШОС в данном случае будет означать ставку Китая на РК. В любом случае перевод двусторонних отношений на уровень стратегического партнерства для КНР означал прежде всего получение от Астаны гарантий в соблюдении интересов Пекина при любой политической конъюнктуре. Тем не менее данное положение еще более интенсифицирует риски для РК.
