CC BY
88
УДК 82:14 ББК 83.3:87.3(2)522
ВЛИЯНИЕ ФИЛОСОФИИ ВЛ. СОЛОВЬЕВА НА ТВОРЧЕСТВО РУССКИХ РЕАЛИСТОВ РУБЕЖА XIX-XX ВЕКОВ
ЕМ. КРИВОЛАПОВА
Курский государственный университет ул. Радищева, д. 33, г. Курск, 305000, Российская Федерация E-mail: [email protected]
Исследуется влияние философской концепции любви Вл. Соловьева на творчество А. Куприна и М. Пришвина. Отмечается, что тема любви - одна из основных в культуре Серебряного века, получившая широкое отражение не только в русской литературе, но и в философии и теологии. Указывается, что проблемы любви и пола, семьи и брака, эмансипации женщины стали предметом внимания философов рубежа XIX-XX веков: В.С. Соловьева, Н.Ф. Федорова, В.В. Розанова, Н.А. Бердяева, П.А. Флоренского, С.Л. Франка. Подчеркивается, что в освещении этих проблем безусловный приоритет принадлежит Вл. Соловьеву, так как основные положения его философии любви повлияли на творчество как модернистов, так и неореалистов. Обращается внимание, что проблема влияния «метафизики любви» Вл. Соловьева на творчество писателей-неореалистов исследована недостаточно полно. Выявляется присутствие основных идей «метафизики любви» Вл. Соловьева в художественных произведениях А.И. Куприна и дневниках М.М. Пришвина. Подчеркивается, что для писателей наиболее значимыми оказались идеи философии Вл. Соловьева о преображающей силе любви, восстановлении в человеке образа Божия. Отмечается, что в произведениях А.И. Куприна основной акцент делается на таких положениях «метафизики любви» Вл. Соловьева, как сила любви, способная противостоять смерти и ее «единственность». С этой точки зрения анализируются повести «Гранатовый браслет» и «Одиночество». Специальное внимание уделяется дневникам М.М. Пришвина, в которых проблемы любви, пола, брака осмысливаются в русле философских идей Вл. Соловьева. Выявляется сходство взглядов Вл. Соловьева и М. Пришвина на сущность любви как телесно-духовного единства, как «воплощения истинной идеальной человечности». Делается вывод о том, что в понимании онтологической сущности любви взгляды А.И. Куприна и М.М. Пришвин близки к философии любви Вл. Соловьева.
Ключевые слова: культура Серебряного века, идеи Вл. Соловьева, творчество А. Куприна, дневники М. Пришвина, «метафизика любви» Вл. Соловьева, любовь, пол, брак в культуре Серебряного века, эмансипация женщины, онотологическая сущность любви
THE INFLUENCE OF THE PHILOSOPHY OF VL. SOLOVYOV IN WORKS OF RUSSIAN REALISTS OF THE TURN OF THE XIX-XXTH CENTURIES
EM. KRIVOLAPOVA
Kursk state university, d. 33, Radishchev st. , Kursk, 305000, Russian Federation E-mail: [email protected]
The article explores the influence of Vl. Solovyov's philosophy of love on A. Kuprin 's and M. Prishvin's creativity. It is noted that the theme of love is one of the main themes in the culture of the Silver Age. It was widely reflected not only in Russian literature, but also in philosophy, theology. It is
indicated that the problems of love and sex, family and marriage, the emancipation of women have become the subject of attention of philosophers of the turn of the XIX - XXth centuries: V.S. Solovyov, N.F. Fedorov, V.V. Rozanov, N.A. Berdyaev, P.A. Florensky, S.L. Frank. It is emphasized that in coverage of these problems the absolute priority belongs to Vl. Solovyov, since the main provisions of his philosophy of love influenced the work of both modernists and neorealists. Attention is drawn to the fact that the problem of the influence of Vl. Solovyov's "metaphysics of love " on the work of neorealist writers is not fully explored. The author of the article reveals presence of the basic ideas of Vl. Solovyov's "metaphysics of love" in Kuprin's works and Prishvin's diaries. It is emphasized that the ideas of Vl. Solovyov about the transforming power of love, about the restoration in man of the image of God are turned out to be the most significant for writers. It is noted that in Kuprin's works the main emphasis is laid on the following provisions of Vl. Solovyov's "metaphysics of love": the power of love that can withstand death, and its "uniqueness". From this point of view, the novels "Garnet Bracelet" and "Loneliness" are analyzed. Special attention is paid to Prishvin's diaries, in which the problem of love, sex, marriage is interpreted in line with the philosophical ideas of Vl. Solovyov. The similarity of views of Vl. Solovyov and M. Prishvin on the essence of love as a bodily-spiritual unity, "the embodiment of true ideal humanity" are revealed. It is concluded that, in understanding the ontological essence of love, views of A. Kuprin and M. Prishvin are close to the philosophy of love by Vl. Solovyov.
Keywords: culture of the Silver Age, ideas of Vl. Solovyov, the work of A. Kuprin, the diaries of M. Prishvin, "metaphysics of love" Vl. Solovyov, love, gender, marriage in Silver Age culture, the emancipation of women, the onotological essence of love
DOI: 10.17588/ 2076-9210.2019.4.038-049
Тема любви - одна из основных в культуре Серебряного века. Именно тогда она «с "вулканической энергией" ворвалась в русскую публицистику, художественную критику, эссеистику, философию и теологию»1. Дискуссии о проблемах любви и пола, семьи и брака, об эмансипации женщины стали приметой времени и получили отражение в работах мыслителей рубежа XIX-XX веков:
B.С. Соловьева, Н.Ф. Фёдорова, В.В. Розанова, Н.А. Бердяева, П.А. Флоренского,
C.Л. Франка и других. В этом отношении безусловный приоритет принадлежит Вл. Соловьеву, основные положения философского учения которого сознательно или бессознательно послужили ориентиром в поисках ответов на поставленные временем вопросы.
В своих стремлениях созидания нового - общества, культуры, искусства, религии - художники и мыслители Серебряного века обращались к высшим началам бытия, пытаясь именно там найти ориентир гармонии и идеального начала. Любовь являлась для них первоосновой всего сущего, той силой, которая способна преобразить мир.
Влияние философии любви Вл. Соловьева на творчество деятелей литературы рубежа XIX-XX веков неоднократно становилось предметом научного исследования, но приоритет в этом отношении принадлежал изучению рецепции метафизики Соловьева в творчестве русских символистов2.
1 См.: Пахомова И.В. Тема любви в художественном опыте эпохи Серебряного века // Вестник Рязанского государственного университета имени С.А. Есенина. Вып. 2 (43). 2014. С. 117 [1].
2 См.: Димитрова Н.И. Философия искусства и любви - Владимир Соловьев в эпоху Серебряного века // Соловьёвские исследования. 2010. № 2 (26). С. 18-22 [2]; Дзуцева Н.В. «Вечная Жен-
Следует учитывать тот факт, что уже во второй половине 1900-х годов процессы обновления реализма отчетливо проступают в творчестве писателей, продолжающих реалистические традиции Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, таких как И.А. Бунин, А.И. Куприн, М.М. Пришвин. В этой связи исследователи отмечали «особый тип восприятия исторического времени», передачу «бытия через быт», что позволило им говорить о новом типе реализма - неореализме - в творчестве вышеназванных писателей3. Именно писатели-неореалисты оказались восприимчивы к экзистенциальным вопросам бытия, к проблемам идеальной, «божественной», «вневременной» любви, дающей право на бессмертие.
Проблема влияния метафизики любви Вл. Соловьева на творчество писателей-неореалистов на сегодняшний день исследована недостаточно полно, хотя поднималась неоднократно4. Не решен вопрос и о том, как происходило усвоение философских идей Соловьева - напрямую, через изучение его сочинений, или опосредованно. В этом отношении интересен художественный опыт А.И. Куприна и М.М. Пришвина.
На рубеже XIX-XX веков проблема любви была связана в первую очередь с «примирением» духа и плоти и на этой основе с созданием нового человека, способного одержать победу над смертью посредством божественной преобразующей силы любви.
Для русских неореалистов А.И. Куприна и М.М. Пришвина, далеких от «нездешних миров», разгадать тайну любви представлялось сложнейшей задачей, и в этом отношении некоторые положения «метафизики любви» Вл. Соловьева стали для них отправной точкой в решении этой проблемы, поскольку позволяли приблизиться к «абсолюту».
Одним из таких положений было определение Соловьевым смысла любви как утверждения «безусловного значения другой индивидуальности, а через это и безусловное значение своей собственной»5. Это объясняло, почему каждый индивидуум видит предмет своей любви в идеальном свете, верит в его «безусловность». Только великой силе любви, считал Соловьев, дано «конкретно и жизненно» ощутить и прозреть образ Божий в другом человеке,
ственность» Вл. Соловьева в эстетико-философском дискурсе Вяч. Иванова // Соловьевские исследования. 2011. № 1 (29). С. 93-99 [3]; Криволапова Е.М. Владимир Соловьев и Зинаида Гиппиус: «встречи» и «совпадения» (по материалам дневников З. Гиппиус) //Соловьевские исследования. 2011. Вып. 3 (31). С. 148-160 [4].
3 См.: Келдыш В.А. Русский реализм начала XX века. М., 1975 [5]; Скубачевская Л.А. Специфика неореализма А.И. Куприна: дис. ... канд. филол. наук. Харьков, 2007. 206 с. [6]; Давыдова Т.Т. Русский неореализм. Идеология, поэтика, творческая эволюция (Е. Замятин, И. Шмелев, М. Пришвин, А. Платонов, М. Булгаков и др.): учеб. пособие. М., 2005. 336 с. [7]; Абишева У.К. Неореализм в русской литературе 1900-1910-х годов: дис. ... д-ра филол. наук. М., 2006. 396 с. [8]; Захариева И. Символизм и своеобразие русского реализма XX века // Болгарская русистика. 2003. № 3-4. С. 31-39. [9].
4 См.: Хван А.А. Метафизика любви в произведениях А.И. Куприна и И.А. Бунина: дис. ... канд. филол. наук. М., 2002. 164 с. [10]; Денисова О.Н. Метафизика любви в дневниковом и художественном дискурсе М.М. Пришвина: дис. ... канд. филол. наук. Елец, 2015 [11].
5 См.: Соловьев В.С. Смысл любви // Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 519 [12].
утвердить его как существующего в Боге. По этой причине философ признает за чувством любви особенное значение: любовь - это начало «видимого восстановления образа Божия в материальном мире», начало «воплощения истин-~ 6 ной идеальной человечности» .
Не остались равнодушны писатели-реалисты и к идее преображающей силы любви, всегда готовой к самопожертвованию. Дело любви, - утверждал Соловьев, - это «индивидуальный нравственный подвиг», так как в существующей действительности сохранить истинную любовь от всех страстей человеческих, от «поглощения материальной средой» чрезвычайно трудно7. Для этого противостояния «верующей любви» необходимо великое терпение, «чтобы заслужить свое блаженство, она должна взять крест свой»8.
Не представляется возможным говорить о прямом, непосредственном влиянии философии любви на творчество А. Куприна и М. Пришвина. Если в дневниках М.М. Пришвина имя Вл. Соловьева упоминается неоднократно, то в отношении А.И. Куприна таких свидетельств нет. Кроме того, М.М. Пришвин обращается к трудам философа в основном в связи с размышлениями о проблемах религии и церкви, старообрядчества и славянофильства, но не применительно к проблемам любви и пола.
Хотя имеется одно любопытное обстоятельство. В своем раннем дневнике М.М. Пришвин отмечает, что именно женщины проявляют интерес к сочинениям Вл. Соловьева: «Прасковья Васильевна делает нечеловеческие усилия, чтобы отстоять себе тихий уголок, где она могла бы начать читать Соловьева: слышала, что Владимир Соловьев - необходимая ступень в религиозно-философском сознании» [13, а 264].
В отличие от символистки Зинаиды Гиппиус, которая не только восприняла основные положения соловьевской концепции любви, но и, основываясь на них, создала собственный «метафизический проект», А.И. Куприн и М.М. Пришвин рассматривали проблемы любви и пола в контексте прочих актуальных вопросов, обусловленных общественно-культурной ситуацией русской жизни. Поэтому не представляется возможным говорить о рецепции основных составляющих философии Эроса Вл. Соловьева у М.М. Пришвина и А.И. Куприна, какие наблюдаются в метафизическом проекте З. Гиппиус, а именно: андрогиниз-ме, духовно-телесностности и богочеловечности. Тем не менее можно проследить, как основные положения философии любви Вл. Соловьева опосредованно отразились в творчестве А. Куприна и М. Пришвина.
Уже в начале творческого пути А.И. Куприн четко определил свою писательскую позицию. В «Десяти заповедях для писателя-реалиста» он заявляет: «Ты - репортер жизни» [14, с. 279]. Позднее критики нарекут А.И. Куприна «бытовиком», на что писатель отреагирует так: «Старый, древний быт. Быт,
6 См.: Соловьев В.С. Смысл любви. С. 516.
7 Там же. С. 537.
8 Там же. С. 537.
проклятый критиками, создавшими презрительно унизительное словечко для иных писателей - "бытовик". Но почему же в этом быте, в неизменной повторяемости событий, в повседневном обиходе, в однообразной привычности слов, движений, поговорок, песен, обрядов - почему в них всегда жила и живет для меня неизъяснимая прелесть, утверждающая крепче всего и мое бытие в общей жизни?» [15, с. 107].
Но гораздо любопытнее представляется другое прозвище Куприна, данное ему К. Чуковским, - «зрячий крот»9, прозвище, по словам О. Михайлова,
10 ~ тт
«глумливое» и странное в своей сочетаемости несочетаемого. Но, называя так А.И. Куприна, К.И. Чуковский почувствовал в творческой манере писателя некую двойственность, не позволяющую однозначно отнести его к продолжателям реалистических традиций, с одной стороны, и причислить к представителям «новой литературы» - с другой.
Для К.И. Чуковского А.И. Куприн, прежде всего, «зрячий и зоркий», в отличие от «слепых», т. е. «кротов», в произведениях которых «все отвлеченно, все обобщенно - и ничего зримого, ничего рожденного глазом»11. Примером «слепых» может служить Федор Сологуб (и в его лице все символисты).
Но в то же время критик отказывает А.И. Куприну в праве называться «бытописателем», «певцом быта», поскольку, «обожая быт глазами, он ненавидит его душой»12. Именно поэтому он «просто зрячий крот, аномалия, почти уродливая "игра природы"»13. Его «болезнь» состоит в том, что Куприн любит быт, но отрицает его. И это отличает его от писателей-реалистов, которые быт не только живописали, но и любили, таких как, например, Н.В. Гоголь, Л.Н. Толстой, Ч. Диккенс.
Примечательно, что после выхода «Молоха» «никто из критиков не заметил в ранней повести А.И. Куприна органического соединения традиции добротного бытописательства с мировидением "новой литературы"»14. Но тем не менее, отталкиваясь от быта, А.И. Куприн искал метафизические «глубины и бездны», которые позволили бы ему приблизиться к постижению тайны человеческого бытия. Так же, как Вл. Соловьев, А. Куприн понимал любовь как высшую духовную силу, способную преобразить человека, как путь к нравственному совершенствованию, как начало «воплощения истинной идеальной человечности»15.
В произведениях писателя о любви отчетливо проступают два положения, являющиеся наиболее значимыми в философии Вл. Соловьева: о силе любви, способной противостоять даже смерти, и о «единственности» любви:
См.: Чуковский К. О Куприне [Электронный ресурс] // Режим доступа: http: //www. chukfamily. ru/kornei/pro sa/kritika/o -kuprine [16].
10 См.: Михайлов О. Куприн. М., 1981. С. 43 [17].
11 См.: Чуковский К. О Куприне.
12 Там же.
13 Там же.
14 См.: Дьякова Е.А. Александр Куприн // Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х годов). Кн. 1. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. С. 592 [18].
15 См.: Давыдова Т.Т. Русский неореализм. С. 516.
Люди живы той любовью, Что одно к другому тянет, Что над смертью торжествует И в аду не перестанет [12, с. 441].
Очевидное подтверждение тому - «Суламифь» и «Гранатовый браслет» - произведения, демонстрирующие, казалось бы, различный взгляд на любовь: первое с эмфазой на плотской, эротической составляющей, второе - на духовной, платонической. Но при этом и в той, и в другой повести звучат сходные мысли: «.тысячи раз может любить человек, но только один раз он любит. Тьмы-тем людей думают, что они любят, но только двум из них посылает Бог любовь»16; любовь «дороже самой жизни, потому что даже жизнью она не дорожит и не боится смерти»17; «а где же любовь-то? <...> Та, про которую сказано - «сильна, как смерть»?18. Метания же А.И. Куприна между духом и плотью - это примета символистского влияния, уходящая своими корнями в философию любви Вл. Соловьева. Парадоксальность некоторых суждений философа справедливо отметил К.В. Мочульский, например соединение противоположностей - крайнего эротизма с крайним аскетизмом: «Наряду с этим апофеозом половой любви - столь же крайнее утверждение аскетизма. Любовь должна быть половой, но одновременно бесплотной. Эротическая взволнованность не должна разрешаться в физическом соединении» [21, с. 180]. В связи с этим Соловьев отрицает христианскую семью и отвергает рождение детей.
Подобные примеры находим и у А.И. Куприна. Так, генерал Аносов из «Гранатового браслета» рассуждает о том, что в жизни настоящая любовь заменяется обыденностью, брак, по его убеждению, - это часть привычной человеческой жизни, не имеющей в большинстве случаев ничего общего с настоящей любовью. Желание вступить в брак герой объясняет разными причинами: женщине «стыдно оставаться в девушках, особенно когда подруги уже повыходили замуж» ее желанием «быть хозяйкой, главною в доме», потребностью материнства. А мужчину побуждает к женитьбе «усталость от холостой жизни ... бывают иногда и мысли о приданом» [20, с. 335]. Иными словами, любовь и брак - это два взаимоисключающих понятия. Как только любовь, божественную по своей природе, пытаются свести к земным отношениям, нагрузить чуждой ей материальной атрибутикой, она теряет «веяние нездешней радости».
Примером тому может служить и другой рассказ А.И. Куприна «Одиночество». Его герои женаты три месяца. Их счастье «полное, ленивое и сладкое» от удовлетворенной любви. Рассказ мужа о давнем «глупом», «маленьком» романе в богатом доме, где он был репетитором, но где «с ним обращались как со своим,
16 См.: Куприн А.И. Суламифь // Куприн А.И. Собрание сочинений: в 5 т. М., 1982. Т. 3. С. 228 [19].
17 Там же. С. 202.
18 См.: Куприн А.И. Гранатовый браслет // Куприн А.И. Собрание сочинений: в 5 т. М., 1982. Т. 3. С. 335-336 [20].
даже больше того... »19, заставляет героиню посмотреть на него другими глазами. Она представляет, насколько унизительна и постыдна была роль мужа, вынужденного развлекать богатую, капризную, испорченную княжну, и не понимает, почему он рассказывает об этом с таким самодовольством. Радужная пелена как будто сползает с ее глаз, и Вера Львовна вдруг осознает, что «Владимир Иванович» сделался для нее «чужим, далеким человеком и что их прежняя близость никогда уже не может возвратиться»20. Но самым страшным для нее становится осознание невозможности проникнуть во внутренний мир другого человека, «войти в его существо». «Послушай, Володя, - спрашивает героиня, - тебе ни разу не приходило в голову, что никогда, понимаешь, никогда двое людей не поймут вполне друг друга?.. Какими бы тесными узами они ни были связаны?..» [22, с. 209-210]. И заранее знает, что муж ее не поймет. Рассказ заканчивается победой здравого рассудка над всеми «метафизическими прозрениями»: после бессонной ночи героиня приходит «к единственному разумному и холодному решению: надо жить, как все, надо даже лгать, если нельзя говорить правду»21. Вывод однозначен: жизнь сердца в браке невозможна, сердце должно быть закрыто.
Рассказ «Одиночество» публиковался А.И. Куприным неоднократно, в последний раз в 1910 году, когда создавался «Гранатовый браслет». И в том, и в другом рассказе героиню зовут Вера. Разница в том, что в первом рассказе речь идет о любви взаимной, разрешающейся браком, но в этом браке лишенной возможности продолжения. А во втором - о любви неразделенной, но являющейся вершиной жизни, ее смыслом и оправданием. Таким образом, показывая несовершенство существующего мира, человеческих отношений, описывая быт ярко и любовно и не принимая его, А. Куприн находит в идеальной, возвышенной любви источник гармонии с миром и с собой.
В отличие от А.И. Куприна, М.М. Пришвин никогда не причислял себя ни к одному из существующих литературных течений, с явной долей иронии относился к символистам, однако, в соответствии с философско-мировоззренческими идеями своего времени, он тоже пытался осмыслить «философию любви» именно в духе Вл. Соловьева. Наиболее показательны в этом отношении дневники М.М. Пришвина.
Любовь для него не сводится к отвлеченной категории, но и не вмещается в рамки обыденной жизни. Сложность заключается в том, что чаемый писателем синтез духа и плоти представляется ему недостижимым, хотя интуитивно он постоянно стремится к нему, поскольку любовь для М.М. Пришвина -это и основа гармонизации жизни и реализация человека в существующем мире. Неслучайно писатель сравнивает неудачную любовь с насильно остановленной жизнью.
19 См.: Куприн А.И. Одиночество // Куприн А.И. Собрание сочинений: в 9 т. М., 1964. Т. 2. С. 207 [22].
20 Там же. С. 209.
21 Там же. С. 212.
Центральное место в раннем дневнике отводится истории любви М.М. Пришвина к Варваре Петровне Измалковой. С самых первых строк обозначается глубокое противоречие между идеалом и действительностью, иллюзией и реальностью, духом и плотью. Неспособность примирить возвышенное и низменное во взаимоотношениях с женщиной становится для М.М. Пришвина болевой точкой, тем самым камнем преткновения, о который разбиваются все его попытки обретения гармоничных отношений.
Но все же именно через любовь к женщине М.М. Пришвин пытается постичь Божественную тайну мира, разгадать смысл собственного «я». В 1913 году свое понимание любви М.М. Пришвин выразит в следующей схеме: «Когда человек любит - он проникает в суть мира. Поэтому мир ему должен представляться вращающимся вокруг неподвижной точки» [13, с. 159]. Пришвинское видение мира любящего человека в чем-то сходно с концепцией любви Вл. Соловьева, выраженной в стихотворных строках, ставших для «младосимволистов» своеобразным паролем: «Все кружась, исчезает во мгле / Неподвижно лишь солнце любви» [23, с. 384].
В противопоставлении духовного и физического в отношении к любви, полу, женщине, браку М.М. Пришвин также близок к Вл. Соловьеву, в сознании которого были четко разделены две формы любви. Но оппозиция духовного и телесного у М.М. Пришвина носит не абстрактный, «головной» характер, а создается самой жизнью и переживается писателем не столько «теоретически», сколько эмпирически.
В его прошлом осталась «высшая», духовная любовь, представленная им как великая Божественная сила. Эта любовь возвышает, дает ощущение святости. Она не имеет альтернативы, а потому физическая составляющая здесь полностью исключается. В этой любви не предусматривается «бытового», с которым связываются понятия «брак» и «семья»: Пришвин не может «унизить животным чувством» свою возлюбленную, но одновременно и не хочет терять ее, что делает любовную ситуацию неразрешимой.
Контекст настоящего более сложен и многозначен: основа его - любовь плотская, любовь с обыкновенной женщиной («иллюзия с мужичкой»), и непременным атрибутом такой любви являются семейные сцены («Фрося превратилась» в «злейшую Ксантиппу»22). Это сны, в которых былая «высшая» любовь низвергается до уровня пошлой, физически уродливой, грубой. Этапы этой печальной эволюции М.М. Пришвин фиксирует в дневнике: «Она встретилась ему как от века предназначенная, та лучшая, желанная, и стала единым образом красоты и добра, она единственная, Прекрасная Дама» [13, с. 302]. Но проходит время, и она, подобно Прекрасной Даме А. Блока, «потускнела, померкла и стала блудницей»23.
Настоящее для М.М. Пришвина - это реализация плотской любви, но с постоянной тоской о духовной. Дилемма, перед которой оказывается писатель,
22 См.: Пришвин М.М. Дневники. 1914-1917. СПб., 2007. С. 89 [24].
23 См.: Пришвин М.М. Ранний дневник. 1905-1913. С. 303.
наталкивает его на размышления о судьбе брата Саши. Корни его жизненной трагедии - в семейном разладе, который, по убеждению писателя, не может быть преодолен. Уход брата из семьи к другой женщине где-то оправдывается писателем. Жена брата, «превосходная женщина, которую он не мог не любить и не ценить», «устроила ему превосходную внешнюю жизнь, но душу его упусти-ла»24. Другая женщина хотела спасти опустившегося брата и приняла со всеми его пороками. Первая «была для него Марфой», другая, по мысли М.М. Пришвина, должна была стать для брата Марией. Для М.М. Пришвина Марфа и Мария - это два полюса женской души, две различные установки в жизни, между которыми происходят его собственные душевные метания. Приоритеты писателя обозначены достаточно четко: безусловно, что для него любовь - это Мария, но не Марфа, хотя жизненные обстоятельства складываются так, что он вынужден жить с Марфой, а мечтать о Марии.
Ответ на волнующий М.М. Пришвина вопрос, как преодолеть антиномию духовного и телесного, был подсказан ему еще задолго до его мучительного любовного и семейного опыта его двоюродной сестрой Марьей Васильевной Игнатовой. 12 июля 1942 года М.М. Пришвин напишет об этом: «Мне вспомнилась моя вековечная раздвоенность: позор обыкновенной любви и страх перед большой любовью. Еще мальчишкой в 20 лет я в этом сознался Маше, а она мне на это лукаво, как Джиоконда, улыбаясь, ответила: - А ты соедини» [25, с. 212].
Такое «соединение» свершится в жизни М.М. Пришвина гораздо позднее, но уже в раннем дневнике им намечаются подступы к решению той основной проблемы, в которой будет заключаться смысл всех последующих жизненных исканий писателя.
На протяжении всей жизни М.М. Пришвин размышляет о феномене любви, пытается обосновать свою философскую концепцию любви, вывести некую универсальную формулу, объясняющую онтологическую сущность любви. Примечательно, что многие выводы Пришвина сходны с положениями метафизики любви Вл. Соловьева. Так, например, философ видит смысл любви в том, чтобы ощутить и прозреть образ Божий в другом человеке, утвердить его как существующего в Боге. В дневнике М.М. Пришвина находим: «На земле у людей существует великая любовь, единая и беспредельная. <...> .я нахожу единственную, которая соответствует моему собственному единству, и только через это соответствие, единство с той и с другой стороны вхожу я в море всеобщей любви человеческой. <...> Иначе: только путем личной любви можно приобщиться к всечеловеческой любви» [26, с. 202].
Для М.М. Пришвина так же, как и для Вл. Соловьева, цель любви заключается в реализации божественной идеи человека, восстановлении его целостности; для писателя «любовь есть религиозное действие, ведущее к реинтеграции разорванного мира, к примирению природы с человеком и человека с Бо-
24 Там же. С. 127.
гом»25. «Теперь же, - отмечает М.М. Пришвин в дневнике, - когда я полюбил Л., то на вопрос о том, существует ли Бог, отвечаю: раз Л. существует, то, значит, и Бог существует. Я могу еще лучше ответить на этот вопрос: раз я в любви своей к Л. чувствую вечность, значит, Бог существует» [26, с. 159].
М.М. Пришвин разделяет мысль Вл. Соловьева о том, что только посредством любви возможно достижение Божественного всеединства - воссоединение идеального и материального начал. 30 января 1943 года, подводя итог своим многолетним размышлениям о сущности любви, М.М. Пришвин делает следующую запись: «В дневнике можно понять теперь уже общую идею: это, конечно, творчество жизни в глубочайшем смысле с оглядкой на аскетов, разделивших дух, как благо, от плоти - зла. Дневник это не разделяет, а именно утверждает, как самую святость жизни, акт соединения духа и материи, воплощения и преображения мира. Творчество это непременно требует двух лиц и называется любовью» [25, с. 404].
Вполне по-соловьевски звучит и вывод, венчающий размышления М.М. Пришвина о смысле любви как начале «видимого восстановления образа Божия в материальном мире» и «воплощения истинной идеальной человечно-сти»26: «Итак, любовь как творчество есть воплощение каждым из любящих в другом своего идеального образа. Любящий под влиянием другого как бы находит себя, и оба эти найденные, новые существа соединяются в единого человека: происходит как бы восстановление разделенного Адама» [25, с. 404].
Творческое наследие А.И. Куприна и М.М. Пришвина позволяет увидеть, как в соответствии с философско-мировоззренческими идеями своего времени писатели пытались осмыслить «метафизику любви» в духе Вл. Соловьева, основные положения философии которого послужили ориентиром в поисках ответов на поставленные временем вопросы.
Так же, как и Вл. Соловьев, писатели понимали любовь как высшую духовную силу, способную преобразить человека, как путь к нравственному совершенствованию, как начало «воплощения истинной идеальной человечности». И А.И. Куприн, и М.М. Пришвин разделяли мысль Вл. Соловьева о том, что только посредством любви возможно достижение Божественного всеединства - воссоединения идеального и материального начал.
Список литературы
1. Пахомова И.В. Тема любви в художественном опыте эпохи Серебряного века // Вестник Рязанского государственного университета имени С.А. Есенина. 2014. Вып. 2(43). С. 116-124.
2. Димитрова Н.И. Философия искусства и любви - Владимир Соловьев в эпоху Серебряного века // Соловьёвские исследования. 2010. Вып. 2(26). С. 18-22.
3. Дзуцева Н.В. «Вечная Женственность» Вл. Соловьева в эстетико-философском дискурсе Вяч. Иванова // Соловьёвские исследования. 2011. Вып. 1(29). С. 93-99.
4. Криволапова Е.М. Владимир Соловьев и Зинаида Гиппиус: «встречи» и «совпадения» (по материалам дневников З. Гиппиус) // Соловьёвские исследования. 2011. Вып. 3(31). С. 148-160.
25 См.: Мочульский К.В. Владимир Соловьев. Жизнь и учение. С. 180.
26 См.: Соловьев В.С. Смысл любви // Соловьев В. С. Сочинения. С. 515.
5. Келдыш В.А. Русский реализм начала XX века. М., 1975. 280 с.
6. Скубачевская Л.А. Специфика неореализма А.И. Куприна: дис. ... канд. филол. наук. Харьков, 2007. 206 с.
7. Давыдова Т.Т. Русский неореализм. Идеология, поэтика, творческая эволюция (Е. Замятин, И. Шмелев, М. Пришвин, А. Платонов, М. Булгаков и др.): учеб. пособие. М., 2005. 336 с.
8. Абишева У.К. Неореализм в русской литературе 1900-1910-х годов: дис. ... д-ра филол. наук. М., 2006. 396 с.
9. Захариева И. Символизм и своеобразие русского реализма XX века // Болгарская русистика. 2003. № 3-4. С. 31-39.
10. Хван А.А. Метафизика любви в произведениях А.И. Куприна и И.А. Бунина: дис. ... канд. филол. наук. М., 2002. 164 с.
11. Денисова О.Н. Метафизика любви в дневниковом и художественном дискурсе М.М. Пришвина: дис. ... канд. филол. наук. Елец, 2015. 188 с.
12. Соловьев В.С. Смысл любви // Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М., 1990. С. 493-547.
13. Пришвин М.М. Ранний дневник. 1905-1913. СПб., 2007. 800 с.
14. Куприн А.И. О литературе. Минск, 1969. 454 с.
15. Куприн А.И. Извощик Петр // Наш современник. 1988. № 11. С. 107-108. 16.Чуковский К. О Куприне // [Электронный ресурс]. Режим доступа:
http: //www. chukfamily. ru/kornei/pro sa/kritika/o -kuprine
17. Михайлов О. Куприн. М., 1981. 270 с.
18. Дьякова Е.А. Александр Куприн // Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х годов). Кн. 1. М.: ИМЛИ РАН, 2001. С. 586-625.
19. Куприн А.И. Суламифь // Куприн А.И. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. М., 1982. С. 195-247.
20. Куприн А.И. Гранатовый браслет // Куприн А.И. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. М., 1982. С. 308-354.
21. Мочульский К.В. Владимир Соловьев. Жизнь и учение // Мочульский К.В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М., 1995. С. 63-216.
22. Куприн А.И. Одиночество // Куприн А.И. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 2. М., 1964. С. 202-212.
23. Соловьев В.С. Бедный друг! истомил тебя путь // Соловьев В.С. Чтения о Богочелове-честве. Статьи. Стихотворения и поэма. Из «Трех разговоров». СПб., 1999. С. 384.
24. Пришвин М.М. Дневники. 1914-1917. СПб., 2007. 608 с.
25. Пришвин М.М. Дневники. 1942-1943. СПб., 2012. 813 с.
26. Пришвин М.М., Пришвина В.Д. Мы с тобой. Дневник любви. СПб., 2003. 256 с.
References
1.Pakhomova, I.V. Tema lyubvi v khudozhestvennom opyte epokhi Serebryanogo veka [The theme of love in the artistic experience of the Silver Age], in Vestnik Ryazanskogo gosudarstvennogo universiteta imeni S.A. Esenina, 2014, issue 2(43), pp. 116-124.
2. Dimitrova, N.I. Filosofiya iskusstva i lyubvi - Vladimir Solov'ev v epokhu Serebryanogo veka [Philosophy of art and love - Vladimir Solovyov in the Silver Age], in Solov'evskie issledovaniya, 2010, issue 2(26), pp. 18-22.
3. Dzutseva, N.V. «Vechnaya Zhenstvennost'» Vl. Solov'eva v estetiko-filosofskom diskurse Vyach. Ivanova [«Eternal Femininity» of Vl. Solovyov in the aesthetic and philosophical discourse of Vyach. Ivanov], in Solov'evskie issledovaniya, 2011, issue 1(29), pp. 93-99.
4. Krivolapova, E.M. Vladimir Solov'ev i Zinaida Gippius: «vstrechi» i «sovpadeniya» (po ma-terialam dnevnikov Z. Gippius) [Vladimir Solovyov and Zinaida Hippius: «meetings» and «coincidences» (based on the diaries of Z. Gippius)], in Solov'evskie issledovaniya, 2011, issue 3(31), pp. 148-160.
5. Keldysh, V.A. Russkiy realizm nachala XX veka [Russian realism of the early XXth century]. Moscow, 1975. 280 p.
6. Skubachevskaya, L.A. Spetsifika neorealizma A.I. Kuprina. Diss. ... kand. filol. nauk [Specificity of A.I. Kuprin's neorealism: dissertation of the candidate of philological sciences. Cand. philol. sci. diss.]. Khar'kov, 2007. 206 p.
7. Davydova, T.T. Russkiy neorealizm. Ideologiya, poetika, tvorcheskaya evolyutsiya (E. Za-myatin, I. Shmelev, M. Prishvin, A. Platonov, M. Bulgakov i dr.) [Russian neorealism. Ideology, poetics, creative evolution (E. Zamyatin, I. Shmelev, M. Prishvin, A. Platonov, M. Bulgakov, etc.)]. Moscow, 2005. 336 p.
8. Abisheva, U.K. Neorealizm v russkoy literature 1900-1910-kh godov. Diss. d-ra filol. nauk [Neorealism in Russian literature of the years 1900-1910. D-r philol. sci. diss.]. Moscow, 2006. 396 p.
9. Zakharieva, I. Simvolizm i svoeobrazie russkogo realizma XX veka [Symbolism and originality of Russian realism of the XX century], in Bolgarskaya rusistika, 2003, no. 3-4, pp. 31-39.
10. Khvan, A.A. Metafizika lyubvi vproizvedeniyakh A.I. Kuprina i I.A. Bunina. Diss. ... kand. filol. nauk [Metaphysics of love in the works of A.I. Kuprina and I.A. Bunina. Cand. philol. sci. diss.]. Moscow, 2002. 164 p.
11. Denisova, O.N. Metafizika lyubvi v dnevnikovom i khudozhestvennom disburse M.M. Prish-vina. Diss. kand. filol. nauk [Metaphysics of love in the diary and art discourse of M.M. Prishvina. Cand. philol. sci. diss.]. Elets, 2015. 188 p.
12. Solov'ev, V.S. Smysl lyubvi [Meaning of love], in Solov'ev, V.S. Sochineniya v 2 t., t. 2 [Collected works in 2 vols., vol. 2]. Moscow, 1990, pp. 493-547.
13. Prishvin, M.M. Ranniy dnevnik. 1905-1913 [Early diary. 1905-1913]. Saint-Petersburg, 2007. 800 p.
14. Kuprin, A.I. O literature [On literature]. Minsk, 1969. 454 p.
15. Kuprin, A. Izvoshchik Petr [The driver Peter], in Nash sovremennik, 1988, no. 11, pp. 107-108.
16. Chukovskiy, K. O Kuprine [On Kuprin] Available at: http: //www. chukfamily. ru/kornei/pro sa/kritika/o -kuprine.
17. Mikhaylov, O. Kuprin [Kuprin]. Moscow, 1981. 270 p.
18. D'yakova, E.A. Aleksandr Kuprin [Alexander Kuprin], in Russkaya literatura rubezha vekov (1890-e - nachalo 1920-kh godov). Kniga 1 [Russian literature of the turn of the century (1890 - early 1920th century). Book 1]. Moscow: IMLI RAN, 2001, pp. 586-625.
19. Kuprin, A.I. Sulamif [Shulamith], in Kuprin, A.I. Sobranie sochineniy v 5 t., t. 3 [Collected works in 5 vols., vol. 3]. Moscow, 1982, pp. 195-247.
20. Kuprin, A.I. Granatovyy braslet [Garnet bracelet], in Kuprin, A.I. Sobranie sochineniy v 5 t., t. 3 [Collected works in 5 vols., vol. 3]. Moscow, 1982, pp. 308-354.
21. Mochul'skiy, K.V. Vladimir Solov'ev. Zhizn' i uchenie [Vladimir Solovyov. Life and teaching], in Mochul'skiy, K.V. Gogol'. Solov'ev. Dostoevskiy [Gogol. Solovyov. Dostoevsky]. Moscow, 1995, pp. 63-216.
22. Kuprin, A.I. Odinochestvo [Loneliness], in Kuprin, A.I. Sobranie sochineniy v 9 t., t. 2 [Collected works in 9 vols., vol. 2]. Moscow, 1964, pp. 202-212.
23. Solov'ev, V.S. Bednyy drug! istomil tebya put' [Poor friend! Bored you the way ...], in Solov'ev, V.S. Chteniya o Bogochelovechestve. Stat'i. Stikhotvoreniya i poema. Iz «Trekh razgovorov» [Readings about Divine humanity. Articles. Lyrics and poem. «From the Three Talks»]. Saint-Petersburg, 1999, p. 384.
24. Prishvin, M.M. Dnevniki. 1914-1917 [Diaries. 1914-1917]. Saint-Petersburg, 2007. 608 p.
25. Prishvin, M.M. Dnevniki. 1942-1943 [Diaries. 1942-1943]. Saint-Petersburg, 2012. 813 p.
26. Prishvin, M.M., Prishvina, V.D. My s toboy. Dnevnik lyubvi [We are with you. Diary of love]. Saint-Petersburg, 2003. 256 p.
