CC BY
41
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2012 № 2
С.В. Алпатов, С.М. Шамин
ВЛИЯНИЕ ЕВРОПЕЙСКИХ ПАМФЛЕТОВ-ПАРОДИЙ НА ФОРМИРОВАНИЕ РУССКОЙ ТРАДИЦИИ PARODIA SACRA XVII-XIX вв.
Сатиры, пародирующие священные тексты, имеют многовековую традицию в Западной Европе. Старший список русской «Службы кабаку» датируется 1666 г. Первые переводы в России европейских памфлетов-пародий относятся к 1670 гг. Данная статья посвящена вопросам взаимодействия переводных и отечественных форм parodia sacra в русской культуре XVII-XIX вв.
Ключевые слова: сатирические памфлеты, пародия, перевод, устная и рукописная традиции.
Parodia sacra appeared in Europe in the XII century. In Russia the first specimen of the genre is dated by 1666. However, the first known translation of parodic Pater Noster was made from Polish into Russian in 1672. Correlations and interactions of imported and home forms of the genre during the XVII-XIX centuries are the subject of this paper.
Key words: satirical pamphlets, parody, translation, oral and handwritten traditions.
В европейских культурных традициях Средневековья и Нового времени регулярно возникали и многократно воспроизводились сатирические памфлеты, пародирующие структуру богослужебных и иных священных текстов [Чернобаев, 1936]. Эти пародии, сомнительные с точки зрения ортодоксального христианского сознания, оказались востребованы придворной культурой, складывавшейся в последние годы правления царя Алексея Михайловича [Шамин, 2007]. Подобные сочинения получили распространение в русской рукописной традиции ХУ11-Х1Х вв. В ряде случаев удается продемонстрировать механизмы проникновения и переработки этих текстов в России [Шамин, 2011: 281-309]1.
Задачи настоящего исследования: построить типологию отечественных реплик европейских памфлетов-пародий священных текстов, описать их функции в русской культуре Нового времени, проследить процессы эволюции переводных сатир на русской почве, в том числе утраты социально-политической и конфессиональной злободневности, превращения в курьезы и историко-культурные
1 Исследование выполнено при поддержке гранта РГНФ № 11-04-00268а.
58
раритеты, с одной стороны, и перехода в зону устного фольклорного бытования — с другой .
Первый тип рассматриваемых текстов — пародийные церковные службы.
Определить время возникновения в русской культуре практики пародирования церковной службы крайне сложно из-за отсутствия источников. Можно предположить, что в рамках скоморошьей традиции она существовала не одно столетие. Как театрализацию церковной службы можно рассматривать устроенный Иваном Грозным в годы Опричнины в Александровской слободе «монастырь», в котором государю отводилась роль «игумена», а Малюта Скуратов выступал «пономарем» [Скрынников, 1988: 38]. Упоминание о глумлении над священным текстом есть в деле 1624 г. об избиении старца воронежского Карачунского монастыря Исаии игуменом обители Варсонофи-ем и дьяконом Герасимом. Старца бросили в подпол кельи, накрыли доской, а потом «по доске скачучи и пляшучи пели "радуйся царь Иудейский, твое царствие пришло"» [Новомбергский, 1911: 22-23]. Но фактически подобный глум оставался за рамками книжной культуры. Уникальным фактом остается проба пера (полууставом конца XVI в.) на последнем пергаменном листе «Пандектов» Никона Черногорца из собрания Чудова монастыря (№ 16), пародирующая язык и структуру Марковых глав Иерусалимского устава: «подобаетъ ведати: аще случится понедельник великии в субботу четвертую поста, тогда вербная неделя в четверток на федорове недели бывает. се же случается егда високост» [Калугин, 2005: 229-230].
Только во второй половине XVII столетия в России появляется целый ряд рукописных пародий на церковные службы. 1666 годом датируется древнейший список «Службы кабаку», которая являясь типологическим эквивалентом европейской parodia sacra [Лихачев, Панченко, Понырко, 1984: 224-237], представляет собой оригинальное произведение древнерусской книжности и не имеет очевидных соответствий в корпусе переводных памфлетов XVII столетия. Однако около 1672 г. с польского на русский язык переведена сатира «Отче нашъ кроле полскии Яне Казимере» [РГАДА. Ф. 155. Оп. 1. 1672 г. Ед. хр. 7. Л. 29-31] (подробнее см. ниже), а не позднее 1676 г. был переведен «Францужской покаянный псалом» [РГАДА. Ф. 27. Оп. 1. Ед. хр. 502], в пародической форме отражающий политические коллизии между Францией и Испанией. Таким образом, древнейшие списки переводных и отечественных пародий на церковные службы относятся примерно к одному времени. Тем самым вопрос о возможных переводных источниках первых отечественных пародий на богослужебные тексты остается открытым.
Наряду с книжным генезисом «Службы кабаку» несомненна укорененность данного типа текстов в традициях фольклорных об-
59
рядовых (свадебных и похоронных) травестий. Можно предположить, что подобные шуточные обряды проводились в XVII в. во время народных игр в «царя», крайне ограниченные известия о которых сохранились в следственных делах [Лукин, 2000: 163-168]. Неизменной структурной основой фарсовых сцен народной драмы «Царь Максимилиан» является образ пародийно отпеваемого блаженного пьяницы, пришедшего в мир «чудеса творити»: «Положил еси на стойку пятак <...> / Живота просиша у тебе, / И дал еси мне полуштоф» [Савушкина, Некрылова, 1988: 213-214], а также иронические стихиры из жизни монастырских певчих: «На правом клиросе запели: / "Со похмелья-то голова болит", / А на левом-то подхватили: / "Зажигайте свечи, полезай на печи."» [Там же: 214-215; ср. Лихачев, Панченко, Понырко, 1984: 243-245].
В пользу происхождения и бытования пародийных церковных служб в среде образованных клириков и писцов государевых приказов говорит факт совмещения нескольких пародических кодов (богослужебного, делопроизводственного и фольклоризованного бытового) в текстах типа «Калязинской челобитной» (адресат — тверской архиепископ Симеон, 1676-1681) [Лихачев, Панченко, Понырко, 1984: 237-240], а также в бурсацкой практике разучивания певческих гласов: «Как Господи, воззвах на седьмой глас? — Слушай! Палася, перепалася, давно с милым не видалася» [Помяловский, 2007: 209-211; ср. Калугин, 2005: 235].
Пожалуй, самым ярким образцом российской parodia sacra стал «Всепьянейший и всешутейный собор» Петра I, частью обрядовой структуры которого были пародийные службы [Трахтенберг, 2005]. Переводные тексты пародий, выявленные в архивах Тайного и Посольского приказов, свидетельствуют о том, что феномен «Всепья-нейшего собора» был подготовлен развитием придворной культуры более раннего времени.
В XVIII-XIX вв. во вновь формирующихся субкультурах политической элиты, чиновников, военных и студенчества широкое распространение получают пародические акафисты, символы веры, декалоги, объединяющие в своей структуре топосы нравственной и социально-политической сатиры: «Символ Греко-Московский» (1762) [Русский архив, 1880: 334-335], «Катехизис польской», «Символ веры и Заповеди короля Польского», «Молитва Тарговицкая» (1792) [ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 3. Ед. хр. 9: 125-126; Иловайский, 1869; Адрианова-Перетц, 1936: 348-351], «Акафист Президенту Академии наук» [ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 3. Ед. хр. 9: 128-129; БАН. 16.9.4: 63-64; РГБ Ф. 218. Оп. 1. Ед. хр. 900: 60-62], «Скрижали Наполеоновы», «Акафист костромскому губернатору» (1812) [Адрианова-Перетц, 1936: 360-364], «Акафист крючкотворцу» [РГБ. Ф. 218. Оп. 1. Ед. хр. 900: 63-65], «Акафист председателю суда» (1860) [БАН.15.1.94],
60
«Акафист мировому посреднику» [ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 3. Ед. хр. 120; Труды ОрУК, 1915: 5-14], «Акафист матери Кукурузе» [Лесков, 1973: 86], «Акафист Горилке» [Савушкина, Некрылова, 1988: 213-214]. Для ряда перечисленных текстов указаны польские и западноевропейские оригиналы.
Особую группу текстов представляют пародийные переделки молитвы «Отче наш».
Пародийная молитва в структуре «Службы кабаку» ориентирована на общее содержание «праздника голей кабацких»: «Отче наш иже еси седишь ныне дома, да славитца имя твое нами, да прииде ныне и ты к нам, да будет воля твоя яко на дому, тако и на кабаке. На печь хлеб наш да будет: дай же тебя, господи, и сего дни, и оставите должники долги наша, яко же и мы оставляем животы своя на кабаке, и не ведите нас на правеж: нечего нам дати, но избавите нас от тюрьмы» [Лихачев, Панченко, Понырко, 1984: 231-232]. Тогда как переведенный в начале 1670-х в Посольском приказе памфлет на польского короля Яна Казимира имеет острую политическую направленность:
Отче нашъ кроле полскии Яне Казимере, Светис имя твое, но в Швецыи кролевскои<...> Приди лутче х королевству твоему Свеискому, А не делай гибели нашему Полскому<...> Не веди нас на войну с шведы со французами, Доволно бо намъ с Москвою делъ и с казаками... [Шамин, 2011а: 110].
Памфлеты этого типа не раз переводятся в России на протяжении XVIII столетия: «Во имя цесаря, государыни императрицы всероссийской и короля прусскаго. Аминь. Отче наш иже еси в Вене, в Петербурге и Берлине, да святится имя твое в тех местах, да выйдет царство твое из нашей Польши, да будет воля твоя, яко в Австрии и Бранденбургии, тако и в России. Законов наших насущных не отыми от нас и остави нам вольность нашу, якоже и мы оставляем фураж должником нашим и не введи нас во утеснение, но избави нас от подушнаго. Аминь» (1792) [ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 3. Ед. хр. 9: 125; ср. «Французский Отче наш» (дата заглавия 1772) Адрианова-Перетц, 1936: 346].
Другим популярным текстом XVIII в. становится сатира «Ныне употребляемый саксонских крестьян Отче наш» (многочисленные списки 1790-х гг. с датой в заглавии 1757) [Андреев, 1929: 155-158].
Прусские Vater Unser, посвященные Фридриху II, послужили стимулом к сложению на рубеже XIX столетия отечественных панегириков императору Александру I [Адрианова-Перетц, 1936: 341-343] и московскому генерал-губернатору — «На щот Беклешова
61
1804 декабря 27 числа» [ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 3. Ед. хр. 11; Андреев, 1929: 159-160].
Однако наибольшей популярностью на протяжении всего XIX в. пользовался «Отче наш (плач, молитва) коллежских и титулярных советников неученых», вызванный к жизни указом 1809 г. об обязательном экзамене на чин:
Государь! Мы, сыновья России, зовем к тебе Отче наш<...> Рвением и трудами мы у тебя сыскиваем хлеб наш насущный, Состарелись в службе и ожидаем чинов, кои даждь нам днесь!
А чему мы не учились и чего мы не умеем, в том нас прости и остави нам долги наша!<...>
И не вручи нас Профессорам во искушение<.. .> (1810) [ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 3. Ед. хр. 13: 11об.; ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 3. Ед. хр. 127; Адрианова-Перетц, 1936: 343-344].
В начале ХХ в. в солдатской среде активно распространяется (в списках и устном бытовании) анекдот «Солдатский Отче наш» (СУС -1544С*), включающий в структуру пародийной молитвы ключевые мотивы таких популярных сатир XIX в., как «Челобитная Богу крымских солдат» и «Солдатская жизнь» [Гуковский, 1933; Алпатов, 2011].
Традиция включения пародий на обрядность и речевой формуляр церковных служб в нарративную ткань народных анекдотов восходит к началу XVII столетия. Так, герой «Сказания о крестьянском сыне» (до 1620 г.), крадущий крестьянское добро, использует реплики священника, облачающегося к службе: «Одеяся светом, яко ризою, а я одеваюся крестьянскою новою шубою» [Библиотека, 2010: 422]. Сходным образом ночные воры обещают «очистить» хозяев «от всех грехов» в сказках на сюжет СУС -1526А**. В следующем анекдоте (СУС -1541А*) вор называет себя Андреем Первозванным, что заставляет в свою очередь вспомнить о краковском известии 1507 г. Густынской летописи (1670): в Силезии 13 «лестцов», выдавая себя за апостолов, «наказали» несговорчивую хозяйку, но были избиты мужем и соседями [ПСРЛ, 1843: 365]. В том же ряду следует рассматривать рецепцию в России европейских памфлетов XVII-XVIII вв. о явлении перед концом времен пророков Илии и Еноха и, в частности, факты самоидентификации с этими пророками лидеров секты «капитонов» [Шамин, 2008].
Третий тип анализируемых нами текстов — диалоги, составленные из цитат Священного Писания.
Перевод с латинского памфлета «Рассечение Европы» (1672) [РГАДА Ф. 155. Оп. 1. Ед. хр. 7: 227-234; РГАДА Ф. 27. Оп. 1. Ед. хр. 497. 8 л.; РГАДА Ф. 375. Оп. 1. Ед. хр. 13. 20 л.], несмотря на очевидный интерес к нему сотрудников Посольского приказа, не
62
оставил заметного следа в отечественной рукописной традиции в силу слабой политической и конфессиональной значимости для России событий англо-франко-голландского конфликта начала 1670-х гг. Тем не менее сам способ профанного применения слов Священного Писания к делам мира сего («Амстрадам: Разделишаризы моя собе и о одежды моей меташа жребия | о разорении торговъ своих и про-мысловъ болезнует и о лишении толико погибшихъ владетельствъ» [РГАДА Ф. 27. Оп. 1. Ед. хр. 497: 6]) не мог не привлечь внимания российских читателей.
Справедливость данного предположения подтверждает судьба другого памфлета рассматриваемого типа, а именно: «Страсти или переговоры в Расштате 1798 года марта 12 дня» [Адрианова-Перетц, 1936: 356-359; РГБ Ф. 218. Оп. 1. Ед. хр. 894]. Следственное дело Тайной экспедиции (1798) [РГАДА Ф. 7. Оп. 2. Ед. хр. 3122. 26 л.] фиксирует не только факты снятия копий с переводного текста, но и цитирование его в частном письме, обращение к его тексту в качестве аргумента в устном споре и, сверх того, соотнесение структуры памфлета-пародии на тексты службы Страстной Пятницы с народными этиологическими легендами о распятии Христа [Алпатов, 2011б].
Особый случай совмещения сакрального и профанного текстов в структуре переводного памфлета представляет популярный в Европе, а затем и в России XVIII-XIX вв. анекдот «Карты — мой календарь и молитвеник» (СУС 1613), герой которого использует на воскресной службе колоду карт для «припоминания» важнейших религиозных истин: туз — один Бог, двойка — два естества Богочеловека, тройка — Троица и т.д. [Алпатов, 2009]. Близкий вариант соединения богослужебного и карточного кодов представляет переводной памфлет «Всей Европы монархов карт играние», в котором пикируются европейские государи [Николаев, 1992: 309-310].
Число переводных сочинений, пародирующих священные тексты, несомненно, увеличится в ходе дальнейших разысканий. Так, например, наряду с печатным вариантом перевода «плача» Людовика XVI: «Ах! Народ мой! Что я тебе сделал?» [Достопамятные деяния, 1795: 124] (фр. оригинал 1792 г.: 'О mon peuple, que t'ai-je donc fait? / J'aimais la vertu, la justice...') существует рукописная версия: «Людие Мои! что я вам соделал?» [ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 3. Ед. хр. 141], прямо отсылающая к 12-му антифону Страстных Евангелий: «Людие Мои, что сотворих вам? Или чем стужих?» ('О mon peuple, que t'ai-je fait ? En quoi t'ai-je contristé ? Réponds moi...').
Суммируя сказанное, подчеркнем: с середины XVII в. в русской культуре сложились условия для «легализации» в письменных текстах отечественной смеховой традиции parodia sacra. Периодическая доставка в Россию европейских памфлетов-пародий на священные
63
тексты, их переводы и распространение за пределами государевых приказов стимулировали встречную экспансию «бытового глума» в сферу формирующейся литературы нового типа. Долгая жизнь переводной parodia sacra в отечественной рукописной и устной фольклорной традиции обусловлена ее активным взаимодействием с текстами, пародирующими другие типы ритуальных структур: судебное и административное делопроизводство, похороны, свадьба, застолье и соответствующие им текстовые формуляры — челобитные, указы, росписи-реестры, здравицы и т.п. [Кузмина, 1955]2.
Наблюдения над судьбами переводных памфлетов-пародий в русской словесности Нового времени позволяют отчетливо увидеть процессы формирования в российских субкультурах XVIII-XIX вв. нового отношения к ритуальному тексту. При этом рефлексия священного текста не была однонаправленно игровой, превращавшей известные сакральные формулы в разменную монету бытового остроумия и красноречия [ср. Малэк, 2008. С. 329-341], а переводные образчики жанра в объект коллекционирования курьезов3.
Нередко в конфессионально ориентированных субкультурах (например, старообрядческой) происходила реактуализация исходной жанровой природы летучих листков — сатир на злободневные общественно-политические и нравственные темы. При этом текстовое ядро переводного памфлета обрастало новыми образными и стилевыми деталями за счет взаимодействия с тематическими близкими отечественными сатирами XIX-XX вв.4
В целом значение иностранных образцов parodia sacra в истории российской «священной пародии» следует ограничить функцией стимула внутренних генетических и эволюционных процессов в момент, когда национальная культура уже была готова к порождению и восприятию подобных произведений.
Список литературы
Адрианова-Перетц В.П. Образцы общественно-политической пародии
XVIII — нач. XIX в. // ТОДРЛ. М.; Л., 1936. Т. 3. Алпатов С.В. «Игральные карты — Библия»: фольклорная версия новоевропейского культурного кода // Живая старина. 2009. № 2. Алпатов С.В. «Солдатская Библия»: механизмы адаптации переводных сюжетов в фольклорной прозе Русского Севера // Рябининские чтения — 2011. Петрозаводск, 2011.
2 Ср. зачин ростовского свадебного указа, возможно хранящий память о переводном прототексте: «Прислан указ из Польши / Нет его больше.» [Лихачев, Панченко, Понырко, 1984: 271].
3 Ср. характер рукописного сборника «Книга называемая когда что попалось» [ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 3. Ед. хр. 9].
4 См., например, генезис и эволюцию сатиры «Газета из ада» [Алпатов, 2011а].
64
Алпатов С.В. «Газета из ада»: фольклорные механизмы рукописной сатиры XVIII-XX вв. // Тверское фольклорное поле — 2010. Тверь, 2011.
Алпатов С.В. Роль «библейского кода» в восприятии иностранных «вестей» в России XVII-XVIII вв. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. № 3 (45).
Андреев Н.П. «Отче наш» и общественно-политическая сатира // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском гос. ун-те им. В.И. Ульянова-Ленина. Т. XXXIV. Вып. 3-4. Казань, 1929.
Отдел рукописей Библиотеки РАН СПб.
Библиотека литературы Древней Руси. Т. 16. СПб., 2010.
Гуковский Г.А. Солдатские стихи XVIII в. // Литературное наследство. Т. 9-10. М., 1933.
Достопамятные деяния и свойства души Лудовика XVI короля французского с описанием его кончины. Ч. 2. М., 1795.
Отдел рукописей Института русской литературы РАН СПб.
ИловайскийД.И. Образцы политической сатиры в Польше в эпоху падения // Русский архив. 1869. Кн. 3.
Калугин В.В. Язык и письменность Древней Руси. М., 2005.
Кузмина В.Д. Пародия в рукописной сатире и юмористике XVIII века // Записки Отдела рукописей ГБЛ. Вып 17. М., 1955.
Лесков Н.С. Печерские антики // Лесков Н.С. Собр. соч.: В 6 т. Т. 4. М., 1973.
Лихачев Д.С., Панченко А.М., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. Л., 1984.
Лукин П.В. Народные представления о государственной власти в России XVII века. М., 2000.
Малэк Э. Разыскания по русской литературе XVII-XVIII вв. Забытые и малоизученные произведения. СПб., 2008.
Николаев С.И. Из истории польской сатирической литературы в России (XVII — пер. пол. XVIII в.) // ТОДРЛ. Т. 45. СПб., 1992.
Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Т. 1: Процессы до издания Уложения Алексея Михайловича 1649 года. М., 1911.
Помяловский Н.Г. Очерки бурсы. М., 2007.
Полн. собр. русских летописей. Т. 2. СПб., 1843.
Отдел рукописей Российской государственной библиотеки.
Российский государственный архив древних актов.
Бумаги П.П. Бекетова: Символ Греко-Московский // Русский архив. 1880. Кн.3.
Фольклорный театр / Сост. и комм. А.Ф. Некрыловой и Н.И. Савушкиной. М., 1988.
Скрынников Р.Г. Лихолетье. Москва в XVI-XVII веках. М., 1988.
Сравнительный указатель сюжетов: Восточнославянская сказка / Сост. Л.Г. Бараг, И.П. Березовский, К.П. Кабашников, Н.В. Новиков. Л., 1979.
Труды Оренбургской Ученой комиссии. Т. 22. Оренбург, 1915.
ТрахтенбергЛ.А. Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор // Одиссей: Человек в истории. М., 2005.
Чернобаев В.Г. Политические пародии в старой польской литературе и на Западе // ТОДРЛ. Т. 3. М.; Л., 1936.
65
5 ВМУ, филология, № 2
Шамин С.М. К вопросу о частном интересе русских людей к иностранной прессе в России XVII столетия // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2007. № 2 (28).
Шамин С.М. «Сказание о двух старцах»: К вопросу о бытовании европейского эсхатологического пророчества в России // Вестник церковной истории. 2008. № 2. Шамин С.М. Куранты XVII столетия: Европейская пресса в России и возникновение русской периодической печати. М.; СПб., 2011. Шамин С.М. Польский политический памфлет в России XVII столетия: пародийная переделка молитвы «Отче наш» из дела с курантами 1672 г. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2011. № 1 (43).
Сведения об авторах: Алпатов Сергей Викторович, канд. филол. наук, доцент кафедры устного народного творчества филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]; Шамин Степан Михайлович, канд. ист. наук, старший научный сотрудник Центра по изучению отечественной культуры ИРИ РАН, ведущий научный сотрудник Института русского языка им. А.С. Пушкина. E-mail: [email protected]
