CC BY
62
Польская пародия на «Отче наш» середины XVII века и ее русский перевод: в поисках неизвестного польского источника
A Polish Parody of "Our Father" from the Middle of the 17th Century and its Russian Translation: in Search of an Unknown Polish Source
Олена Янссон
Уппсальский университет Уппсала, Швеция
Olena Jansson
Uppsala university Uppsala, Sweden
Резюме
Цель исследования — текстологический анализ русского перевода польского памфлета-пародии на молитву «Отче наш», обнаруженного среди документов Посольского приказа 1671-1673 гг. Источник перевода в архивном деле не найден. Изучение сохранившихся списков польского памфлета "О^е nasz кго1и роЬк Уате Kazimierzu" ("Рааек dworski") показало, что именно он является оригиналом русского перевода. Эта польская политическая пародия на молитву, написанная «на случай» и направленная против короля Яна II Казимира Вазы, датируется серединой XVII в. (вероятно, 1665 г.). В статье реконструируется история ее создания, дается формально-содержательная
Цитирование: Янссон О. Польская пародия на «Отче наш» середины XVII века и ее русский
перевод: в поисках неизвестного польского источника // Slovene. 2018. Vol. 7, № 2. C. 74-104. Citation: Jansson O. (2018) A Polish Parody of "Our Father" from the Middle of the 17th Century and its
Russian Translation: in Search of an Unknown Polish Source. Slovene, Vol. 7, № 2, p. 74-104. DOI: 10.31168/2305-6754.2018.7.2.4
This is an open access article distributed under the Creative Commons Attribution-NoDerivatives 4.0 International
и жанровая характеристика, обсуждается ее художественная ценность в контексте польской традиции пародирования религиозных текстов, анализируются редакции и варианты памфлета. В результате нам удалось пролить свет на новые данные, касающиеся вопросов авторства текста и времени создания сочинения, количества и характера сохранившихся списков, соотношения рукописных вариантов и позднейших их изданий. Сравнительный анализ семи вариантов польского памфлета позволил обнаружить версию, текстуально и, возможно, даже генетически близкую русскому переводу (список из домашней хроники Ширмов "Sylva rerum Szyrmow"). Особое внимание в статье уделяется осмыслению положения польской переводной пародии в русской культуре середины XVII в., а также возможных причин внимания русского переводчика (читателя) к польскому политическому памфлету. Результатом трансмиссии польского текста в Россию становится его функциональная трансформация из политического в «курьезный», с более выразительной смеховой доминантой. В приложении публикуется польский памфлет из домашней хроники Ширмов с разночтениями по другим шести спискам и русский перевод из архива Посольского приказа.
Ключевые слова
переводная литература, польская культура XVII в., Посольский приказ, памфлет-пародия, политическая поэзия «на случай»
Abstract
The purpose of this study is a textual analysis of a Russian translation of a Polish pamphlet, a parody of the prayer "Our Father", which was found among documents from 1671-1673 in the archive of the Ambassadorial Chancery (Posol'skii prikaz). The actual source of the translation was not found, but since any study of a translated text must include an analysis of its connection with the original, it was first of all necessary to pay attention to the known copies of the Polish pamphlet "Ojcze nasz krolu polski Janie Kazimierzu" ("Pacierz dworski"), since one of its now most probably lost copies was translated into Russian. "Ojcze nasz krolu polski Janie Kazimierzu" is a Polish political parody from the middle of the 17th century (probably 1665), directed against King John II Casimir Vasa. The article investigates the history of its creation, describes its form, content, and genre, discusses its literary value, the Polish tradition of parodying religious texts, and analyzes the versions of the pamphlet. As a result, it was possible to reveal some new details about the anonymous author and the time when the work was written, the number and character of the preserved copies, the corre-lat ion between manuscript variants and their later editions. A comparative analysis of seven different textual variants of the Polish pamphlet made it possible to find a version which is textually — and perhaps even genetically — close to the Russian translation (a copy of the family saga "Sylva rerum Szyrmow"). Particular attention is paid to the interpretation of Polish translation parody in mid-17th century Russian culture, the possible reasons why this Polish political pamphlet caught the attention of the Russian translator (reader), and the functional transformation of the occasional political pamphlet into a parody with a political theme and a more explicit humoristic component. The appendix provides a parallel publication of the Polish pamphlet from the family saga "Sylva
rerum Szyrmow" and the Russian translation from the archive of the Ambassadorial Chancery.
Keywords
translated literature, Polish culture of the 17th century, Ambassadorial Chancery (Posol'skii prikaz), pamphlet-parody, political occasional poetry
Введение
В истории русской культуры XVI-XVIII вв. особое место занимают переводы с польского языка, каталог которых наиболее полно представлен в библиографическом справочнике С. И. Николаева [Николаев 2008]. Этот список можно дополнить, в частности, благодаря работам русского историка С. М. Шамина, который ввел в научный оборот другие переводные памятники XVII в. Одним из них является памфлет-пародия «Отче наш кроле польский Яне Казимере», обнаруженный среди документов Посольского приказа 1671-1673 гг. и опубликованный исследователем [Шамин 2011]. Архивное дело хранится в Российском государственном архиве древних актов, в фонде, где собраны куранты — обзоры европейской прессы [РГАДА155]. Памфлет, однако, не относился к курантам, а, скорее всего, был частью личного архива кого-то из приказных служащих [Шамин 2011: 108].
Памфлет-пародия на молитву «Отче наш» направлен против короля Яна II Казимира Вазы. Иронический и сатирический тон в нем рождается благодаря контрасту между текстуальными реминисценциями сакральной молитвы «Отче наш» и профанным содержанием — осуждением политики короля и жалобами на экономическую ситуацию в Польше середины 1660-х гг. Это сатирическое произведение «на слу-чай»1 типично для того времени: «. . .сатира [. . .] — совершенное проявление чувств, которыми пылало общество к тем, кого считало виновником своих невзгод» [Hnilko 1910: 2].
Польского источника в архивном деле не было, поэтому С. М. Ша-мин, анализируя памфлет как исторический документ, полностью сосредоточил свое внимание на русском тексте. Импульсом для нашего исследования послужило убеждение в том, что для осмысления перевода необходимо сопоставление с оригиналом и осмысление культурного
1 В польском литературоведении вместо термина «поэзия на случай»
употребляется термин «окказиональная поэзия». Этот же термин в указанном значении обычно использует и упомянутый выше исследователь С. И. Николаев, основной специалист в России в области польской поэзии ХУП-ХУШ вв. и ее русских переводов. В нашей публикации по предложению редакции данного журнала отдается предпочтение термину «поэзия на случай», так как под окказиональной поэзией традиционно понимается поэзия панегирическая, торжественная.
контекста возникновения обоих текстов. Наша публикация отражает результаты изучения истории создания произведения, выявления списков, генетически связанных с неизвестным польским источником, их описания, анализа текстологических особенностей русского перевода в его соотношении с параллельными версиями польского текста. Всё это дает возможность получить представление о ненайденном польском источнике.
1. Польский оригинал
Из заглавия русского перевода известно, что источником для него послужил польский рукописный, а не печатный текст, так как в начале его указано: «перевод с польского письма». С. В. Алпатов и С. М. Шамин показали, что в Посольском приказе переводы делались как с печатных, так и с рукописных памфлетов из Речи Посполитой, в том числе с произведений юмористического содержания [Алпатов, Шамин 2013: 2729]. Оригинал, если он не сохранился в одном деле с переводом, выявить удается не всегда. В нашем случае, однако, было достаточно обратиться к сборникам памфлетов историка польской литературы Ю. Новака-Длужевского. В 1953 г. он опубликовал польский памфлет середины XVII в. "Pacierz dworski" ("Ojcze nasz, krolu polski, Janie Kazimierzu") [Nowak-Dluzewski 1953: 181], который соотносится с исследуемым русским переводом, однако не совпадает с ним полностью. В примечаниях Новак-Длужевский указал, что в 1853 и 1858 гг. были изданы два рукописных варианта этого текста2, которые, как видим, входили в состав мемуарных записей-хроник типа диариуша. Судя по выводам ученого, печатных версий этого памфлета не существовало. Отчасти это могло быть следствием распространенности рукописной традиции в XVII в. Основной же причиной следует, скорее всего, считать то, что, как отмечает Новак-Длужевский, политическая поэзия избегала печати, поскольку как авторы, так и издатели политических сочинений могли навлечь на себя репрессии [Ibid.: XVII]. Однако памфлет активно распространялся в составе рукописных кодексов в ряду других политических сатир и пародий и, возможно, в виде рукописных летучих листков.
Ю. Новак-Длужевский дал ссылки на восемь списков "Ojcze nasz", но в свое издание включил только три из них, а для остальных в сноске был указан только шифр. Интересно отметить, что именно эти три рукописи — BK316; BK361; Bran42/56 — пережили Вторую мировую войну и были найдены нами в польских архивах3. Важно отметить, что Новак-
2 В 1853 г. издателем К. Вуйчицким в составе мемуаров Я. Ерлича, а в 1858 г. издателем Ж. Паули как приложение к мемуарам Я. Лося.
3 Остальные пять были утрачены. Проверка указанных исследователем шифров осложнялась тем, что во многих случаях они отсылали к не существующим
Длужевский напечатал в своем сборнике «составной» памфлет по двум разным спискам: строки 10, 19 и 28 из Bran42/56 были заменены на «более правильные», с его точки зрения, строки из версии ВК361. Подобный вариант текста, таким образом, не встречается ни в одной из сохранившихся польских рукописей. Это значит, что все, кто цитирует текст по изданию Новака-Длужевского, по сути обращаются к его авторской версии4. Таким образом, самыми новыми публикациями бытовавших в народе списков памфлета должны быть признаны издания 1853 и 1858 гг.5
Кроме восьми списков, известных благодаря Новаку-Длужевскому, в научной литературе есть ссылки еще на два — BUW74; BCzart1861. Они указаны Я. Хорошим, составившим хрестоматию переводов, переделок и иных литературных обработок молитвы "Ojcze nasz" в Польше [Choroszy 2008, II: 7, 577]. Еще один список обнаружен нами в домашней хронике Ширмов ("Sylva rerum Szyrmow" [R113])6. Именно он, как оказалось, является текстуально и, возможно, даже генетически наиболее близким к русскому переводу.
К общему перечню списков можно бы было добавить две опубликованные копии памфлета, но фактически мы приплюсовываем только одну. В результате сравнения издания 1858 г. с рукописью BK316 нами установлено, что издание дословно отражает указанный список, и не исключено, что именно он и был использован издателем Ж. Паули7. Таким образом, печатное издание 1858 г. не увеличивает общего количества списков.
сегодня учреждениям, поиск которых требовал изучения истории польских архивов и библиотек. Например, оказалось, что шифр Biblioteka w Suchej 56 принадлежал ныне несуществующей Библиотеке Браницких, рукописи которой, сохранившиеся после Второй мировой войны, были переданы в Главный архив древних актов в Варшаве (Archiwum Giöwne Akt Dawnych), шифр Bran42/56.
4 Разумеется, нет оснований полностью отрицать возможность существования и такой версии текста, но пока эта гипотеза не подтверждена найденными списками.
5 Вышедшее в 1916 г. киевское издание до самого последнего времени было недоступным для читателей и до сих пор остается неизвестным как польским, так и российским исследователям. Это самое полное на сегодняшний день издание,
в основе которого лежит рукописный список наследника Ерлича Я. Ваксмана, сделанный, по его утверждению, с автографа автора. Последним местом хранения протографа считается Библиотека Красинских в Варшаве, сгоревшая в 1944 г. Издание было подготовлено к публикации О. Левицким в 1916 г. в Киеве, но почти все экземпляры, кроме одного, погибли во время Гражданской войны 1917-1921 гг. Издание Левицкого учитывает разночтения по изданию К. Вуйчицкого и рукописи Ваксмана, а также содержит стихи, напечатанные Н. И. Костомаровым по мемуарам Ерлича, но исключенные из текста Вуйчицким и Ваксманом.
6 Сборник детально описан в статье: [Zachara 1981].
7 Подробнее об этом см. в разделе «7. Текстологические особенности польского памфлета».
В целом можно утверждать, что в Польше существовало как минимум двенадцать рукописных списков этой пародии, семь из которых сохранились до наших дней и были использованы нами при подготовке статьи. Русский перевод открывает нам еще одну, неизвестную для польского читателя, версию этого памфлета.
2. К вопросу об анонимном авторе и времени создания
польского памфлета Основные сведения об авторе и времени написания памфлета дает в краткой характеристике Ю. Новак-Длужевский [Nowak-Dluzewski 1972: 300-301]. Во-первых, исследователь отмечает, что, поскольку один из списков памфлета, хранившийся в Национальной библиотеке Польши8, имел название "Pacerz opatowskiego sejmiku", можно предположить, что он «был создан очевидно в среде сандомерской шляхты, собирающейся на провинциальные сеймики в Опатове» [Ibid.: 300]. Также Новак-Длу-жевский, коротко ссылаясь на «Летописец» Я. Ерлича ("Latopisiec albo Kroniczka róznych spraw i dziejów..."), указывает точную дату создания пародии: 1665 г. В мемуарных записях шляхтича Яна (Иоакима) Ерлича9, охватывающих события 1620-1673 гг. действительно содержится текст пародийной молитвы "Oycze nasz królu Polski Kazimierzu", а также другие стихи, песни, памфлеты и документы. Оригинальная рукопись, как и ее списки, к сожалению, погибли в начале XX в. Однако мемуары Ерлича были опубликованы в двух разных изданиях: К. Вуйчицкого [Jerlicz 1853: 103-105] и О. Левицкого [Ерлич 1916]. Последнее, судя по всему, не было известно Новаку-Длужевскому. Первый издатель, К. Вуйчицкий [Jerlicz 1853: 103-105] опирался на поздний (XVIII в.) список с мемуаров Ерлича из коллекции Я. Альбертранди, которая погибла во время Первой мировой войны в Ростове-на-Дону вместе с эвакуированными туда другими рукописями Библиотеки Варшавского университета [Яковенко 2012: 71]. В обоих изданиях текст пародии неполный, но Левицкий, в отличие от Вуйчицкого, не модернизирует правописание списка.
«Пасквиль» на Яна Казимира, как обозначил этот жанр в своих мемуарах Ерлич, сопровождается вводным замечанием: «...написан в военном лагере и подброшен в палатку при отправлении службы» [Ер-лич 1916: 284]. Интересно, что похожая интерполяция-комментарий по поводу места написания сопровождает и другой, более ранний памфлет, вставленный в «Летописец», — на канцлера Ю. Оссолинского 1650 г.: «.пасквиль написан в военном лагере под Зборовом» [Возняк 1931:
8 По свидетельству библиотекарей, эта рукопись сгорела в октябре 1944 г.
9 Родословную и биографию Я. Ерлича см. в: [Тесленко 2004].
202]. Такие ремарки не только подчеркивают желание автора зафиксировать в дневнике известные ему детали появления памфлетов, но также, судя по другим мемуарным источникам, являются традиционным способом введения поэзии «на случай» в повествовательную структуру записок. О каком военном лагере идет речь в комментарии к "Ojcze nasz", Ерлич, к сожалению, не указал.
Конкретной даты Ерлич также не сообщает, но информацию о памфлете он размещает после описания ключевого события «рокоша Любо-мирского» (военной конфедерации 1665-1666 гг. под руководством гетмана польного коронного Ежи Любомирского, выступившего против короля Яна II Казимира Вазы) — а именно, после записи от 5 сентября 1665 г.10, в которой описывается сентябрьская битва под Ченстоховой. Она написана постфактум, так как содержит упоминание о том, что произошло с пленными через две недели после битвы. Следующая запись дневника, помещенная уже после памфлета, не нарушает общую хронологию и датируется 15-16 сентября 1665 г. (в ней описывается смерть племянницы Ерлича Ганны). Таким образом, исходя из записей Ерлича, можно было бы предположить, что памфлет "Ojcze nasz" был создан между 5 и 15 сентября 1665 г. в военном лагере рокошан под Ченстоховой (или подброшен туда).
Однако нужно иметь в виду, что автор дневника не был очевидцем описываемых событий: в то время ему было уже 67 лет и он постоянно проживал на Волыни со своей семьей [Тесленко 2004: 173-174]. И. Тес-ленко предполагает, что известия о военных действиях Ерлич мог получать от своих сыновей [Ibid.: 164]. Уточнить, каким путем памфлет "Ojcze nasz" попал в руки Ерлича, скорее всего, не удастся. Поскольку считается, что Ерлич в это время довольно регулярно вел свой дневник, можно предположить, что памфлет попал к нему в руки той же осенью 1665 г. Утверждать, что сам Ерлич мог быть автором поэтических вставок, нет оснований ввиду разнохарактерности их стилистики, низкой художественной ценности самих записок Ерлича и общего компилятивного характера его дневника, включающего намного больше заимствованного, нежели лично созданного материала11. Гипотезу Новака-Длужевского о связи пародии с Опатовским сеймиком, скорее всего, не удастся ни подтвердить, ни опровергнуть: рукопись, в которой памфлет "Ojcze nasz" имел такой заголовок, к сожалению, не сохранилась.
В литературе встречается также другая дата создания памфлета — 1668 г. Источником этой (на первый взгляд, ошибочной) даты является
10 В издании К. Вуйчицкого ошибочно вместо 5 сентября указана дата 5 октября, после которой странным образом появляется 15-16 сентября.
11 Характеризуя мемуары Ерлича, польский историк Ю. Бартошевич заявлял: «Здесь нет никакого таланта» [ВаЛсюгетсг 1877: 26].
текст пародии на "Ojcze nasz", найденный среди мемуаров «Записки Лося» ("Pamiqtniki Losia"). В первом издании мемуаров шляхтича и панцирного казака Якуба Лося в 1858 г., в конце основного текста воспоминаний, действительно есть два поэтических дополнения, одним из которых является памфлет "Ojcze nasz królu polski Janie Kazimierzu". В печатном издании он не имеет заголовка, но размещен под рубрикой "Wiersze o panowaniu króla Jana Kazimierza 1668", названной так, по-видимому, издателем Жеготой Паули. Здесь текст пародии имеет несколько другое окончание, упоминающее отречение короля от престола, а значит — дописанное после сентября 1668 г. В предисловии Ж. Паули указал, что поэтические и документальные дополнения к тексту дневника подобраны им самим «для лучшего разъяснения некоторых запутанных отношений в тогдашней Польше» [Pami^tniki 1858: XX]. Новак-Длужев-ский считал, что «дата создания произведения установлена у Лося ошибочно как 1668 год» [Nowak-Dluzewski 1953: 181]. На наш взгляд, 1668 год соответствует дате появления более поздней версии текста. Но по отношению к фразе «дата появления памфлета» она, конечно, несправедлива. Кроме того, мы видим, что указанный год проставлен в памфлете не Лосем, а издателем его воспоминаний Паули, который, в свою очередь, мог позаимствовать его из рукописи. В том, что эти поэтические приложения отсутствуют в самих мемуарах Лося, убеждает нас также их оригинал, найденный и опубликованный Р. Сьренявой-Шипёвским [Los 2000].
Информация о том, что памфлет-пародия "Ojcze nasz" является дополнением, сделанным не самим Якубом Лосем, а издателем его записок, была упущена, как мы можем наблюдать, не только Новаком-Длу-жевским, но и другими, в том числе современными, исследователями. Памфлет-пародия на Яна Казимира с датой 1668 г. цитируется, например, в исследованиях по экономической истории Польши — в частности, по нумизматике [Hnilko 1910; Dziewanowski-Stefañczyk 2017]12. Связь анализируемого памфлета с нумизматикой объясняется содержащимся в нем пассажем, направленным против денежных реформ Т. Л. Боратини и А. Тымфа ("Ale nas zbaw od Tynfa i Boratyniego / I poszlij ich do czarta, piekla przekl^tego..."13). В экономических и исторических трудах эти строки
12 Отметим, что в научно-популярной статье Дзевановского-Стефанчика процитированный полностью текст памфлета «Отче наш» приобрел новую, модернизированную форму — не только в орфографии и пунктуации, но и в содержании: автор или редактор журнала выбросили некоторые «ненужные» слова из версии издателя записок Лося 1858 г., «улучшив» версификацию. Таким образом, памфлет продолжает свою жизнь как многовариантное фольклорное произведение.
13 Цит. по изданию "РашфшМ Есгаа" 1858 г. [РашфшМ 1858: 117], поскольку в указанных исследованиях использовано именно это издание. Перевод основного текста памфлета см. в приложении.
призваны проиллюстрировать негативное отношение поляков к правлению Яна Казимира.
Издание "Pamiqtniki Losia" 1858 г. положило начало дискуссии о Владиславе Лосе (не Якубе — составителе мемуаров) как авторе памфлета [Hnilko 1910: 2]. Подобный вывод опирался на гипотезу Ж. Паули о том, что «Записки Лося» написал стольник Владислав Лось. Однако позднее было доказано, что их автором был его однофамилец — Якуб [Sreniawa-Szypiowski 2000].
3. Формально-содержательная характеристика пародии "Ojcze nasz"
В памфлете-пародии "Ojcze nasz królu polski Janie Kazimierzu" отсутствуют сложные барочные метафоры, латинизмы и другие признаки, выявляющие в этот период художественную эрудицию автора. Однако в тексте ярко проступает ирония и даже сарказм при контаминации цитат из молитвы с реалиями времен правления Яна Казимира. Например, уже приведенное выше осуждение реформ Т. Л. Боратини и А. Тымфа строится на замещении лексемы "zlego" из канонического текста молитвы именами организаторов реформы: "Ale nas zbaw ode zlego"14 превращается в "Ale nas zbaw od Tymfa, y Buratyniego" (29)15. Такие примеры сконцентрированы в первой части памфлета, а вторая, за исключением указанной строки о реформах, исчерпав лексические средства пародийного заимствования из молитвы, обращается к прямым, лишенным ал-люзийности советам королю по исправлению ситуации в стране: "Po-trzeba znowu kazac, bic czerwone zlote..." (31), "Kaz znowu dobre robic talary y orty" (33), "Przywroc do Korony tesz srebro y zloto..." (35).
Некоторое мастерство нужно признать за автором в области версификации: памфлет "Ojcze nasz" — пример рифмованного и относительно стабильного в разных его вариантах польского 13-сложника, который в конце произведения сменяется восьмисложником. Полные версии памфлета состоят из 40 стихотворных строк, разбитых на двустишия. Первая строка, как правило, пародирует текст молитвы, а вторая — расширяет или дополняет тезис, заявленный в пародийной, часто развивая его в аллюзию на современную политико-экономическую ситуацию, например, на Шведскую и прошведскую политику короля: "Bqdz wola twoia iako Wandalu byla. / Gdzie slyszem chleba malo a sledzi sila" (7-8).
14 Молитва цитируется по одной из версий, лексически близких к памфлету: ср.: Biblia Leopolity, Mt 6, 9-13 [Choroszy 2008, I: 48].
15 Здесь и далее, если нет других указаний, памфлет цитируется по рукописи R113, поданной в приложении; в скобках указывается номер строки.
Начиная с девятого двустишия текст все более расширяется параллельными ассоциациями: к примеру, строка "Nie wodz nas na woyne z Szwedy z Francuzami" (15) продолжается еще двумя пожеланиями в строках "I nie wprowadzaj nam tez na pañstwo Francuza" (17) и "A ni nam tesz racz wi^cey zyczyc Kondeusa" (19). Далее автор текста возвращается к религиозной тематике и лексике, соединяя при помощи рифмы всемогущего Бога и фамилию Любомирского в одном двустишии и таким образом четко показывая свои политические приоритеты:
Panuy nam poki wola Boga wszechmocnego. / Przyi^wszy zas do laski swej Lubomirskiego (21-22).
Начиная со строки 23, автор памфлета обращается к осуждению конкретных политических фигур — приверженцев короля (и противников Любомирского), фамилии которых находим во многих памфлетах и личных письмах сторонников рокоша: Миколая Пражмовского, Владислава Рея, Яна Гнинского, Миколая Паца. В строках 27-36 осуждаются денежные реформы Т. Л. Боратини и А. Тымфа и даются советы, как улучшить экономическую ситуацию в стране. В последних четырех строках автор клеймит всех врагов, употребляя общее "zdrayce", адресованное, очевидно, как вышеуказанным, так и всем другим своим врагам, и возвращается к молитвенному "Amen".
4. Жанр текста
В нашей статье уже встречалось определение исследуемого произведения как памфлета, пародии и сатиры16 в качестве взаимозаменяемых понятий. По сути, каждый термин подчеркивает разные стороны анализируемого текста:
памфлет — его политическую направленность; пародия — его структурную специфику, заключающуюся в следовании формально-содержательным особенностям молитвы "Ojcze nasz" (нанизывание социально-политического содержания на молитвенные формулировки);
сатира — особенность содержательной и пафосной характеристики текста. Сатира как вид комического в памфлете "Ojcze nasz" выражается преимущественно в форме гипербол, иронического контраста, пародирования одного из самых священных текстов, соотносящегося с сакральным дискурсом (так называемой "parodia sacra"17) и дискурсом
16 В цитатах употребляется также устаревший термин «пасквиль», подчеркивающий резкость выпадов в адрес короля.
17 Осознавая проблемность термина "parodia sacra", раскрытую в статье М. Бурде [Burde 2010: 223], все же считаем целесообразным анализ нашего памфлета в рамках общепринятой в литературоведении бахтинской концепции «священной пародии».
власти. Сатирический пафос и народная смеховая культура сближают анализируемую пародию с совизжальской литературой18.
Нужно подчеркнуть, что анонимная поэзия «на случай» имеет самую тесную связь с народной смеховой культурой своего времени, которая еще не до конца раскрыта и исследована. Возможно, именно дух всенародности, свойственный как карнавалу, так и военным действиям, становится толчком к множественным политическим пародиям и сатирам, создававшимся в период конфедераций и различных военно-политических и социальных конфликтов.
Появление нашего стихотворения вызвано военными событиями рокоша Любомирского. В нем отражены и другие военные конфликты Польши: "Nie wodz nas na woyne z Szwedy z Francuzami / Gdyz mamy dosyc zabawki z Moskwq Kozakami" (15-16). Это вводит его в дискурс военной (солдатской) поэзии XVII в.
5. Несколько слов о художественной ценности памфлета В оценке роли и художественной ценности анонимной поэзии «на случай» в целом и пародий на религиозные молитвы в частности можно отметить некоторое расхождение. С одной стороны, П. Петшик указывает на низкую художественную ценность пародий XVII и XVIII вв. из-за отсутствия литературной эрудиции у их авторов [Pietrzyk 2008]. С другой стороны, Ю. Новак-Длужевский, противопоставляя анонимную политическую поэзию официальной, представленной всем известными именами писателей, отмечает «ее широту и буйность, смелость и размах использованных в ней литературных форм, которые и не снились современной ей официальной литературе, литературную изобретательность в приспособлении формы к содержанию поэтических шаржей, несравненное красноречие в развитии литературного замысла...» [No-wak-Dluzewski 1967: 157]. Однако применительно к нашему тексту эти характеристики скорее дополняют друг друга. Анонимный автор изучаемого памфлета, очевидно, пользовался более ранним примером подобной пародии, заимствуя значительную часть как религиозных, так и социально-политических аллюзий (о чем пойдет речь ниже), однако, на наш взгляд, это не уменьшает художественной ценности его произведения.
18 Понятие совизжальской литературы (от имени Совизжал, польского варианта имени Эйленшпигеля) охватывает творчество «плебейских юмористов» — выходцев из мелкой шляхты, низшего духовенства, горожан, студентов — и противопоставляется шляхетской и мещанской литературе. Совизжали часто пользовались художественными средствами пародии, сатиры и карикатуры для высмеивания высших слоев общества или просто для развлечения, смеха ради смеха. О совизжальской литературе см. подробнее, например: [Оггезгсгик 1966].
6. Памфлет "Pacierz dworski" и польская традиция пародирования религиозных текстов
Пародирование библейских и богослужебных текстов, даже таких сакральных, как "Pater noster" и "Ave Maria", восходит к латинской литературе странствующих школьников и монахов [Адрианова-Перетц 1936: 335]. Распространившись благодаря французским голиардам, сатира в форме молитв стала популярной в Западной Европе во времена реформации, а в Польше — в XVI в. Исследование Ю. Новака-Длужевского показывает, что большинство польских пародий на религиозные тексты имело политическую направленность: «Начиная с XVI в. и почти до последних лет XVIII в. старопольская политическая поэзия существовала в форме пародий религиозных текстов» [Nowak-Dluzewski 1967: 168]. При этом ученый приводит много примеров «рокошевых» пародий — сочинений, возникших в период наиболее активного противостояния народа польским властям — военных мятежей («рбкошей»). Таким образом, пародирование религиозных текстов имело не только литературное, но и общественное значение.
Пародии на молитву «Отче наш» (как анонимные, так и авторские) распространяются в Польше в XVI-XVII вв. на латинском, немецком и польском языках. Большинство из них имели яркую политическую направленность. При этом анонимные пародии «на случай», циркулируя в обществе как часть фольклорной памяти, становились основой культурного взаимодействия между разными социальными группами и разными поколениями польского народа. Они часто возникали в результате прямого заимствования формально-содержательных характеристик полюбившихся образцов в процессе адаптации их к новым социально-политическим условиям. Р. Кшивы считает сущностной характеристикой этих текстов имитационность [Krzywy 2018: 11]. Анализируемая нами пародия является звеном в цепочке таких многократных рецепций и адаптаций.
В главе «Религиозные формы старопольской политической поэзии» Ю. Новак-Длужевский указывает на пример троекратной однотипной адаптации молитвы «Отче наш»: первый раз во времена Сигизмунда III, в начале XVII в., под названием "Pacierz do Krola Jegomosci"; второй — "Pacierz dworski" в середине XVII в.; третий — "Pаcierz skomponowany w Warszawie 1729 od pewnego katolika", адресованный королю Августу II. При этом исследователь отмечает, что «сигизмундовская редакция повторяется в казимировской и августовской не только в порядке использования слов Молитвы Господней, расположенных в каждой паре строк, но также и в способе интерпретации молитвенных строф с помощью тех же самых выражений и оборотов» [Nowak-Dluzewski 1967: 169].
Уточним, что "Pacierz do Króla Jegomosci" ("Ojcze nasz, królu polski, który mieszkasz w Warszawie"), по мнению Я. Чубека, был создан во время Люблинского съезда в июне 1606 г. участником рокоша Зебжидовского — восстания шляхты против короля 1606-1609 гг. [Czubek 1916]. А третий памфлет под названием "Pacierz do króla Augusta" ("Ojcze nasz, królu pañski, o Auguscie wtory") связывается с тарногродской конфедерацией 1715-1716 гг. [Choroszy 2008, II: 579].
Кроме этого, Ю. Новак-Длужевский в антологии "Poezja Zwiqzku Swiçconego i rokoszu Lubomirskiego" указал на связь анализируемого нами памфлета еще с одной пародией, которую исследователь определил как иную версию того же текста. Этому определению можно небезосновательно возразить. Первая часть пародии "Pаcierz dworski Vivente Joanne Casimiro et uxore illius Maria Ludovica" [Nowak-Dluzewski 1953: 181-183] действительно является переделкой памфлета "Pacierz dworski" и в одном из списков, согласно сведениям ученого, даже имеет название "Pa-cierz Korony Polskiej drugiej kompozycyjej 1666" [Ibid.: 181]. Однако вторая и третья часть этого более развернутого текста (62 строки) имеют самостоятельные названия ("Ave Maria" и "Credo in unum Deum") и, соответственно, пародируют тексты других молитв. Впрочем, даже первая часть текста носит следы глубокого авторского переосмысления и стилистической переработки текста, что дает основания определить его не как версию памфлета "Pacierz dworski", а как относительно самостоятельное звено в цепочке пародий на «Отче наш». Начало же этой подражательной цепочки, возможно, даже более раннее, чем памфлет 1606 г. В сборнике М. Хлопицкого, в котором также размещен один из списков исследуемого памфлета, есть "Modlitwa mazowiecka swiçta" (Святая ма-зовецкая молитва), датируемая приблизительно концом XVI в. ("przed r. 1586?"19). Ее текст включает в свою антологию и Я. Хороший, называя эту пародию «самой ранней молитвой среди окказиональной и сатирической литературы в Польше» [Choroszy 2008, II: 573]. В отличие от вышеуказанных пародий, эта — прозаическая и меньше по объему, но здесь мы находим, к примеру, отразившийся потом в других текстах зачин: "Ojcze nasz, królu Batory, ktorys...", а также повторяющееся во всех произведениях упоминание о налогах: "...odpusc na<m> lanowe, czopowe, byko-we..."20. Интересно отметить закономерное увеличение объема указанных
19 См. описание сборника "Zbior mow, listow oraz satyr i pamfletow politycznych, sporz^dzony przez Michaia Chiopickiego skarbnika zydaczowskiego, w latach 17001709" в каталоге библиотеки Чарторыйских: http://sowwwa.muzeum.krakow.pl, последнее обращение: 28.11.2018. Здесь находится и указанная датировка.
20 Имеются в виду лановая, чоповая и быковая подати. Ср. памфлет 1606 г.: "Odpusc nam ianowe, poborowe, czopowe"; памфлет 1665 г.: "Odpusc nam nasze winy, pogiowne, rogowe"; памфлет 1716 г.: "Odpusc nam nasze winy, podatki, dymowe".
текстов (начиная с памфлета 1606 г. — соответственно 19, 40 и 118 строк), связанное с ростом влияния прозаических жанров, что, в свою очередь, структурно дистанцирует их от молитвенного архетипа.
Наиболее тесная связь, однако, существует между анонимной пародией "Pacierz do Krola Jegomosci" 1606 г., обращенной к королю Сигиз-мунду III Вазе, и памфлетом "Pacierz dworski" 1665 г., адресованным Яну Казимиру. Первая часть изучаемого нами памфлета заимствует из пародии начала века целые фразы и даже строки: 46 из 98 лексем памфлета начала века повторяются в памфлете середины века, но 21 лексема из них в обеих пародиях общие с библейским текстом молитвы. Поэтому создается впечатление, что автор «казимировской» пародии имел перед собой или знал наизусть текст «сигизмундовской»21. Ответ на вопрос, каким образом возникла эта связь, вряд ли можно ограничить высказыванием Ю. Новака-Длужевского о большой популярности «сигизмун-довской» пародии, которая «сохранила свою свежесть, чтобы возобновиться в новом политическом содержании» [Nowak-Dluzewski 1967: 169]. Как представляется, некоторую роль в этом совпадении играет их общий, судя по имеющимся сведениям, регион возникновения — юго-западная часть Польши, а также участие во всех трех упомянутых ро-кошах сандомерской шляхты. Однако, поскольку информация о местах создания этих текстов не подтверждена документально, опираться на нее приходится с большой осторожностью.
7. Текстологические особенности польского памфлета Из известных нам семи вариантов памфлета "Pacierz dworski" шесть сохранились в рукописных сборниках и один, записанный в «Хроничке» Ерлича, дошел до нас только в печатном виде. Второй изданный вариант памфлета, как уже упоминалось выше, дословно совпадает с текстом в рукописи BK31622. Этого, очевидно, не заметил Ю. Новак-Длужевский, комментируя обе публикации текста как «неточные и со множественными предметными ошибками» [Nowak-Dluzewski 1953: 181], но при этом лично ссылаясь на список BK316. Как в издании «Записок Лося» К. Вуйчицкого, так и в более исправном издании О. Левицкого памфлет Ерлича имеет всего 24 строки (полный текст содержит 40 строк). Он характеризируется множественными пропусками слов: даже в самом названии "Oycze nasz krolu Polski Kazimierzu" выпущено имя короля.
21 Определения «казимировская» и «сигизмундовская» даны Новаком-Длужевским. По сути, нужно говорить об антиказимировской и антисигизмундовской пародиях.
22 Вопрос, использовал ли издатель Ж. Паули именно рукопись ВК316, требует дальнейшего исследования.
Текст памфлета у Ерлича во многом отличается от других известных нам его версий. Бытовал ли этот сокращенный вариант на самом деле, сокращен ли текст при первичной его записи или при вторичной обработке переписчиками и издателями23, неизвестно.
Довольно четко можно выделить ранние редакции памфлета и по крайней мере одну позднюю (в рукописи BK316 )24, созданную после отречения Яна Казимира от престола в 1668 г. Два из семи списков (BK361 и BUW74) имеют, соответственно, 34 и 36 строк и не содержат завершающих двустиший, представленных в остальных списках, к примеру:
A zdraycy wezmq zaplat§
Za takowq wielkq strata
Amen Amen mily Panie.
Niech ze sie to wrychle stanie [Bran42/56].
Этот же вариант окончания — в R113 и в BCzart1861. Однако в BCzart1861 первые две строки имеют вид 13-сложника, и в них содержится указание на причастность автора этой версии (а возможно, и всего памфлета) к «коронной шляхте»: "I straisi z waszeciami, wezmq swq zaplat^ / Za takq nas koronnych szlachty wielkq strat^". В «Хроничке» Ерлича эти строки сокращены до "O móy mily panie! / Niech ze si^ tak stanie! — Amen" [Ерлич 1916: 285]. А редакция, созданная после отречения короля 1668 г., вместо этого оканчивается двустишием:
Juz o to wszystko trudno. Pacierza nie sprostal,
Uczyc si§ od Polakow, Abdykantem zostal [BK316].
При сравнении семи вариантов текста бросается в глаза частая вариативность служебных частей речи, местоимений и прилагательных, нередко ограничивающаяся изменением их места в строке, иногда — глагольная синонимия. Так, в строке 18 имеем вариацию "wielkiego/ci^z-kiego/takowego guza", в строке 21 — "Boga wszechmocnego/najwyzszego", а строка 20 перефразируется еще чаще:
Gdyz go cale nie lubi strasznie nasza dusza [Bran42/56],
Gdyz go strasznie nie lubi cale nasza dusza [R113],
Gdyz go cale nie lubi nasza Polska dusza [BK316] и др.
23 Кроме современной орфографии, К. Вучицкий, как мы видим при сравнении с изданием О. Левицкого, исправил по своему усмотрению словоупотребление, переставив местами в половине строк слова или изменив их форму (не считая случаев модернизации правописания, исправления внесены в 12 из 24 строк).
24 Текст памфлета в рукописи ВК361, возможно, тоже является более поздней редакцией, поскольку он очень близок к тексту ВК316. Однако в ВК361 отсутствует завершающая часть, по которой можно бы было сделать окончательный вывод.
Содержательных изменений в исследуемых вариантах не наблюдается, но резкость выпадов варьируется. Например, вторая часть двустишия "Ale nas zbaw od Tympha y Boratyniego / I racz onych odeslac do Woyska Zwiqzkowego" (Bran42/56; этот же вариант — в BCzart1861, R113, BUW7425) в других версиях заменена на "I poszli ich do czarta piekla przeklçtego" (BK316; тот же вариант — в BK361 и в «Хроничке» Ерлича). Ю. Новак-Длужевский, кстати, считал строку "I racz onych odeslac do Woyska Zwiqzkowego" ошибочной, поскольку в двух из трех использованных им списков26 и в напечатанных вариантах у Ерлича и Лося был предложен второй вариант, с упоминанием черта [Nowak-Dluzewski 1953: 292].
Списки памфлета в рукописях BK316 и BK361 имеют многие общие характеристики, не встречающиеся в остальных списках, что, возможно, указывает на их происхождение от общего источника, тем более что BK361 озаглавлен "Copia Pacierza". Так, в обоих списках отсутствуют строки о Гнинском (строки 25-26 в полных версиях); строка 32, которая в других вариантах звучит "A zagubic szelqgi, francuskq niecnotç" (с вариацией "i francuzskq cnotç"), оканчивается здесь на "przemierzlq robotç / holotç" (BK361 / BK316 ), а строки 33-34 вместо "talery i orty", рифмующихся с "sorty" или "kqty", предлагают вариацию "orty i talery", рифмуя последние с "Polscy kawalery" (BK316) или, с видимой частичной потерей рифмы, — "jak przedtem bywaly" (BK361). Интересно, что в версии Ерли-ча имеется такая же замена в этом двустишии, где рифмуются "orty i talary" и "za innych bywaly". Сравнив два последних списка, можно предположить ошибку или намеренное исправление рифмы "talery — bywaly" переписчиком в BK361 (очевидно, должно быть "talary — bywaly"). Этот случай является одним из примеров вариативности форм talar / taler в польском языке XVII в.
Структура пародируемой молитвы, как нам кажется, определяет степень вариативности текста памфлета: чем больше он начинает отдаляться от молитвенного архетипа, тем большая вариативность отмечается в разных его версиях. Во второй части стиха наблюдается не только замена, но и пропуск отдельных двустиший как в основном тексте, так и в концовке. Подвижная вариативная природа памфлета дает основания предположить, что он вошел не только в письменную, но и в устную фольклорную традицию Польши того времени.
25 В рукописи BCzart1861, к примеру, представлен вариант с выдержанным изосиллабизмом: "I racz one posiac do Woyska Zwi^zkowego".
26 Напомним, что Ю. Новак-Длужевский пользовался для подготовки своей публикации тремя списками: Bran42/56, BK316 и BK361.
8. Перевод польского памфлета "Pacierz dworski" в контексте русской культуры середины XVII в.
Русский перевод пародии на «Отче наш» был сделан, по предположению С. М. Шамина, в 1671-1673 гг. Сразу заметим, что перевод памфлета "Pacierz dworski" на русский язык в это время уже теряет свою политическую актуальность: «.на русский язык его перевели после отречения Яна II Казимира, когда он уже не имел политического значения. Это еще раз подтверждает предположение, что внимание к пародии в значительной мере было связано с "курьезностью" текста», — считает Ша-мин [Шамин 2011: 109]. Политическая актуальность польской поэзии «на случай» для переводчиков Посольского приказа, как подчеркивает С. И. Николаев, в основном определялась упоминанием в ней России, и в этом случае она могла даже использоваться как «документ» в дипломатической практике [Николаев 2004: 87]. Хотя в памфлете "Pacierz dworski" и упоминается Москва, его перевод в Посольском приказе вряд ли был политическим решением. По мнению С. В. Алпатова и С. М. Ша-мина, для всех «отечественных реплик европейских памфлетов-пародий священных текстов» характерна «утрата социально-политической и конфессиональной злободневности» [Алпатов, Шамин 2012: 58]. Однако при этом они могли приобретать и новую социально-политическую функцию в русской культуре: для русского читателя мог представлять интерес сам факт смелой критики «действий верховной власти, критики, невозможной в условиях русской действительности» [Адриа-нова-Перетц 1936: 347].
Утрачивая злободневность, польские политические пародии в России приобретали и другую важную социально-культурную функцию. Напомним, что в Посольском приказе активно интересовались политической поэзией «на случай», так как, по словам С. И. Николаева, «именно она давала самый благодарный материал для изучения общественного мнения в Польше» [Николаев 2004: 87]. Кроме того, исследователь отмечает, что «памфлет "на потребу дня" иногда освещает те явления, которые не попадают в официозный отчет, да и появляется он зачастую быстрее» [Ibid.: 104]. Возможно, что перевод анализируемого памфлета имел подобное социально-культурное значение для Посольского приказа. При этом отметим, что "Pacierz dworski" — не единственный пример перевода в Посольском приказе 1670-х гг. сатирических стихов «на случай», посвященных исключительно внутриполитической ситуации в Речи Посполитой. Другим примером является сатирический цикл «Перевод с полского писма с виршов, каковы писаны на бесчестье королю полскому, и королеве, и послу францускому, и бискупом и сенаторем, а присланы те вирши чрез виленскую почту в нынешнем во 185 <1676>
году октября в 8 <день>» [Ibid.: 99-132]. Тексты обоих польских произведений относятся к солдатской поэзии и попали в Россию в рукописном виде. Как полагает С. И. Николаев, к появлению в России сатирического цикла мог быть причастен первый московский резидент в Варшаве В. М. Тяпкин, который «внимательно следил за литературными новинками» [Ibid.: 91]. Если предположить, что памфлет "Pacierz dworski" тоже попал в Москву благодаря Тяпкину, то он мог оказаться в России не ранее 1673 г., что, в принципе, не противоречит датировке перевода, данной С. М. Шаминым [2011: 107].
Не исключено, что основной причиной внимания русского читателя к польскому памфлету была именно его художественная сторона — пародийная структура. Переводчики Посольского приказа, как мы знаем, находили «элементы беллетристики даже в паралитературных сочинениях» [Malek 1978: 56]. Э. Малэк приводит многочисленные примеры извлечения для перевода отдельных беллетристических эпизодов из польских исторических хроник [Malek 1983: 14-19]. Исследовательница приходит к выводу, что большинство этих фрагментов к тому же связано с фольклором [Ibid.: 19]. В некоторой степени это касается и политической поэзии «на случай» и, возможно, обусловлено сознательным или бессознательным поиском общих, созвучных русской традиции, культурных референций.
Вне зависимости от причин интереса русского переводчика к памфлету, сам факт его перевода в России, по нашему мнению, повлек за собой смену функционального поля текста и переакцентирование его жанровой доминанты при рецепции. Появление сатиры "Pacierz dworski" связано с огромной значимостью политической публицистики в развитии конфликта между разными социальными слоями Польши того времени. По словам Ю. Новака-Длужевского, памфлеты являлись «бескровным оружием» политического противостояния [Nowak-Dluzewski 1953: XVIII]. Попав на русскую почву, даже при дословном переводе, эта пародия теряла идеологическую и социально-политическую актуальность за счет функциональных и жанровых сдвигов в культуре-реципиенте. На первый план здесь вышли социально-культурная и художественная функции текста. Название в переводе не сохранилось (или отсутствовало уже в польском рукописном источнике), таким образом памфлет "Pacierz dworski" превратился в пародию «Отче наш кроле полскии Яне Казимере», не испытав при этом никаких содержательных трансформаций благодаря пословному переводу. В целом же, как нам кажется, все польские переводные политические сатиры и пародии, не содержащие критики в адрес России, получают в русской культуре-реципиенте более выразительный смеховой контекст, в который может включаться и «смех над другим».
Памфлет "Pacierz dworski" в русском переводе стоит у истоков русской переводной традиции польских юмористических произведений XVII ст. В России XVIII в. она стала настолько сильной, что, как отмечает Э. Малэк в отношении развития жанра стихотворных жарт, «анонимные авторы и переписчики стихотворных жарт приписывают польское происхождение текстам явно не польским» [Малэк 2008: 350]. Переведенная на русский пародийная молитва является также примером общности смеховой культуры поляков и русских. Одним из важных аспектов этой общности, по мнению Э. Малэк, было «родство на жанровом уровне», в том числе существование в обеих культурах «пародий на деловые жанры»: сатирических лечебников, пародийных молитв, служб, проповедей, посланий, челобитных и др. [Ibid.: 357-358]. Примем, однако, во внимание тот факт, что в русской переводной традиции XVII в. доминирует беллетристика западноевропейского Средневековья, а современные художественные произведения начинают переводиться только в середине следующего столетия [Malek 1978: 57]. Польская сатира «на случай», конкурируя в этом плане с «объемной» прозой, попадает в Россию часто вместе с актуальными документами, непосредственно после своего создания. Она закладывает основы для систематического интереса к польской современной литературе и публицистике, реализованного в многочисленных переводах с конца XVII в.
9. Формально-содержательные особенности русского перевода
Известные нам польские версии памфлета "Pacierz dworski" дают возможность заключить, что в Россию попала ранняя редакция текста. В русском переводе нет упоминания об отречении от престола Яна Казимира, которое появилось в более поздней редакции памфлета. Кроме того, сравнение списка памфлета из домашней хроники Ширмов ("Sylva rerum Szyrmow")27 и русского переводного текста позволяет предполагать их генетическую близость. Количество и порядок строк в них совпадают (40 полных строк) — за исключением явно ошибочной перестановки местами 14 и 15-го двустиший (о Тымфе и Боратини), нарушающей логический ход стиха в ширмовском списке. Переписчик их очевидно пропустил, но сразу же попытался исправить свою ошибку. В польском
27 Обратим внимание на то, что усадьба шляхетского рода Ширмов располагается на территории современной Беларуси, в Полесье. Там же, только южнее, на Волыни (современная Украина), размещалась и усадьба Я. Ерлича, а рукопись ВС%агй861 является сборником Михаила Хлопицкого, проживавшего на территории современной Львовской области (Украина). Таким образом, география распространения памфлета охватывает центрально-южную часть Речи Посполитой.
списке встречаются и другие ошибки и исправления (iako вместо ale, do Francyei вместо we Francyi, sztraznie вместо strasznie и др.). Русский перевод отражает правильную последовательность строк и «правильные», соответствующие большинству других польских списков формы и варианты слов. Поскольку практически все лексемы ширмовской версии отражены в русском переводе, можно предположить, что эти тексты могли иметь общий источник. Возможно, именно его копия и попала в середине XVII в. в Россию. Поэтому анализ русского перевода будет осуществлен с опорой именно на ширмовский список памфлета, носящий название "Pacierz o krolu polskim Janie Kazimirzu".
Перевод памфлета с польского на русский язык не мог вызвать больших трудностей у переводчика по причине простоты лексики и синтаксиса польского текста, отсутствия сложных фразеологических оборотов, латинских лексических вставок и других возможных препятствий для понимания содержания сочинения. Переводчик, однако, не ограничивается дословным отражением источника, а стилизует его при помощи церковнославянских лексико-грамматических форм.
Обращение к церковнославянским эквивалентам при переводе связано, возможно, и с универсальностью молитвенного текста. Сакраль-ность «Отче наш» активировала в сознании русского переводчика не только молитвенные формулы, но и стилистически высокий регистр лексем и грамматических конструкций. Например, строка "Pozbawiles nas wszystkich powszedniego chleba" отражена в русском переводе как «Избавилъ еси нас всЪх насущног(о) хлЪба», где кроме устойчивого словосочетания «насущног(о) хлЬба» употреблена форма перфекта со связкой «избавилъ еси». Формы аориста составляют мастерски подобранный аналог польской рифмы в строках 13-14: "zolnierzowi — gotowi" изменено на «оставихомъ — быхол». Подобная замена произведена и в предпоследнем двустишии, где польский восьмисложник "A zdrajcy wez-mq zaplat^ / Za tak straszno wielkq strat^"28 переведен 14- и 12-сложными строками: «А измЪнникомъ будет равновоздаяние, / За их великом казны расточение». Впрочем, отмеченная неравносложность (невыдержанность изосиллабизма) характерна для всех строк русского перевода. При этом в найденных польских списках памфлета "Pacierz dworski" изосиллабизм также не всегда выдержан идеально, но стремление к нему однозначно. Невыдержанность изосиллабизма в русских переводах является характерной чертой поэтических переводов Посольского приказа [Николаев 2004: 106].
Отметим, что мастерство переводчика в подборе рифмы особенно проявляется во второй половине стиха, не скованной молитвенными
28 Bran42/56 — Za takowq wielkq stratq.
аллюзиями, что соотносится с вариативностью второй половины текста польского оригинала. Так, рифма "talery i orty" заменена на «орты ефимки» (с подбором русского эквивалента к «талеру»)29, а в следующей строке к «ефимкам» была подыскана отсутствующая в польских вариантах рифма — полонизм «шинки». На то, что это именно замена, а не влияние неизвестного нам польского оригинала, указывает русское происхождение лексемы «ефимки». Из-за этой замены переводчик вынужден был изменить содержание всей строки оригинального текста: "Jako przed tym byli, za nas pelna kqty"30 в русском тексте звучит как «Которых исполнены были вездЬ шинки».
Все эти творческие находки переводчика, по сути, придают русскому переводу более возвышенную стилистику по сравнению с оригиналом и, как нам кажется, отражают опыт переводчика в работе с поэтическими текстами. Однако они контрастируют с остальной частью текста, пословно следующего польскому оригиналу. Это следование и множественные полонизмы приводят к появлению не совсем удачных рифм, которые воспринимаются такими именно на фоне поэтических находок переводчика.
Так, говоря о менее удачных решениях, С. М. Шамин отметил рифму «кролевскои — Францыи». Однако именно здесь мы видим, скорее, недосмотр переписчика. Сверив перевод с польскими версиями текста (в этих начальных строках они практически идентичны), мы обнаруживаем, что рифмоваться здесь должны "Szwecyjej — Francyjej". В русском переводе это точно отвечает рифме «Швецыи — Францыи», а прилагательное «кролевскои» относится к следующей строке. По сути, благодаря отсутствию изосиллабизма и оставленным полонизмам, включительно с использованием польского ударения на предпоследнем слоге не только в полонизмах, но и в собственно русских словах, переводчику удается зарифмовать как точными, так и неточными рифмами весь памфлет. Исключение составляют пары двустиший, в которых переводчик не прикладывает усилий, чтобы подобрать слово с одинаковой заударной гласной: «Боратына — союзна», «червонны — манеты».
Среди чуждых русскому языку XVII в. полонизмов отметим, прежде всего, лексемы «гуз» и «прехира», а также не употреблявшийся уже в живой речи вокатив «кроле». Последнее, однако, имеет в стихотворении грамматическое соответствие вокативу «отче», обусловленному текстом русской молитвенной формулы «Отче наш». К слову «гуз» переписчик на полях рукописи вынес пояснение — «удар», а значит, это слово было для
29 Ефимок — русское название европейских талеров.
30 Bran42/56 — Jakieprzed tym bywaiy rozne zawsze sorty.
него непонятным31. Поэтому и объяснение значения здесь — неточное, обусловленное контекстом: в старопольском языке «гуз» означал 'нарост', 'выпуклость' [Sst, 2: 523; Brückner 1927: 164]. Лексема «прехира» была употреблена в окружении имен собственных и давала мало возможностей для подбора альтернатив: «Ни Паца прехиры ни кота литвина» (пол. "Ani Paca przechiry, ani Kota Latvyna"32). Значение слова «прехира» находим в словаре А. Брюкнера: «Прехыра, прехера, 'проныра, жулик', общеупотребительное в XVI и XVII веке» [Brückner 1927: 441]. Отметим, что двустишие с именем литовского канцлера Паца встречается только в двух найденных нами польских списках памфлета (R113 и BUW74) и не было известно Ю. Новаку-Длужевскому.
Заключение
Польский памфлет-пародия "Рааег2 dworski", созданный около 1665 г. и направленный против короля Яна II Казимира Вазы, является типичным примером народной политической поэзии «на случай». Его пародийность основана на обращении к тексту молитвы «Отче наш», что придает ему, по сравнению с другими стихами времен рокоша Любомир-ского, особенную художественную ценность, даже несмотря на подражательный характер самой идеи использования молитвы и простоту языкового и стилистического решения. Использование жанра пародии и острота политической сатиры послужили причиной интереса к памфлету в Польше в течение нескольких столетий и, скорее всего, сыграли ключевую роль при выборе для перевода именно этого текста русским переводчиком Посольского приказа. Кто из приказных знатоков польского языка перевел памфлет, установить сложно, так как в начале 1670-х гг. их насчитывалось около десяти [Николаев 2004: 105]. Качество переводного текста, не лишенного буквализма и многих полонизмов, но и отражающего попытки литературной обработки оригинала, позволяет нам говорить о выраженной здесь типичной технике приказного перевода XVII в. Установка основных этапов ее развития в этот период требует, однако, дальнейшего исследования, с привлечением к анализу текстов как больших, так и малых форм.
31 «Словарь русских народных говоров» фиксирует пять значений слова «гуз», употребляемого в Псковских, Смоленских и Тверских говорах конца XIX — начала XX в., но ни одно из них не имеет семантики удара [СРНГ, 7 1972: 206]. Среди них «гуз» в значении 'шишка (на лбу)', согласно «Новому словарю польских заимствований в русском языке» В. Витковского [Witkowski 2006: 39], является полонизмом. Это заимствование зарегистрировано, как показывает СРНГ, в псковских и смоленских говорах в 1919-1934 гг. [СРНГ, 7 1972: 206]. Перевод памфлета "Pacierz dworski" 1671-1673 гг. предоставляет пример более раннего употребления этой польской лексемы в русском языке.
32 BUW74 — Ani Paca Prochery Ni kota Litwina.
Польский оригинал русского перевода в Посольском приказе, по-видимому, не сохранили, но в результате сравнительного анализа известных нам вариантов памфлета с текстом русского перевода нами было выявлено, что русский перевод имеет очень близкую, возможно, даже генетическую связь со списком памфлета из домашней хроники Ширмов ("Sylva rerum Szyrmow") [R113]. При этом русский перевод отражает более правильную, не известную в польских рукописях версию текста этого памфлета, которую легко можно восстановить, исходя из параллельного издания текстов, представленного ниже.
Приложение. Параллельное издание польского и русского текстов В завершение мы предлагаем параллельное издание польского текста памфлета из домашней хроники Ширмов [R113] с приведением разночтений по другим спискам и русского перевода памфлета [РГАДА155]33. Общим принципом передачи польского и русского рукописных источников является максимально точное воспроизведение основного текста, дающее возможность его лингвистического анализа. Как основной текст, так и разночтения членятся на слова в соответствии со словоде-лением, принятым в современных польском и русском языках. Прописные буквы употребляются при передаче собственных и сакральных имен, а также, следуя источникам, в начале стихотворной строки.
При издании польского текста учитываются не только правила публикации старопольских произведений, принятые в польской текстологии с 1955 г. [Zasady 1955], но также и опыт более современных издательских серий "Biblioteka Pisarzy Staropolskich" и "Biblioteka Dawnej Literatury Popularnej i Okolicznosciowej", публикаторы которых исходят из языкового употребления конкретного автора и конкретных задач того или иного издания. Так, в данной статье нам кажется логичным ограничить сравнение семи польских вариантов текста подведением только смысловых и стилистических разночтений. Поэтому мы не учитываем некоторые графические, орфографические и пунктуационные особенности параллельных текстов: например, убирается повторная назализация (Jqnie ^ Janie, mqmy ^ mamy); длинное f транскрибируется как s (ieft ^ iest); снимается вариативное написание y как у; не учитывается вариативность в написании расширенных и нерасширенных йотированных гласных в иностранных словах (Szwecyey и Szwecyiey).
33 Напомним, что русский перевод памфлета ранее был опубликован
С. М. Шаминым [Шамин 2011]. Исходя из необходимости его параллельного издания с текстуально близким польским оригиналом, мы публикуем его еще раз, но с более точным воспроизведением орфографии и исправлением некоторых неточностей, допущенных в предыдущей публикации.
Русский перевод, сделанный в Посольском приказе, публикуется с ориентацией на принципы передачи текста в новейшем издании «Вестей-Курантов» за 1671-1672 гг. [Вести-Куранты 2017: 30-48]. Например, воспроизводятся титловые сокращения с соответствующими диакритическими знаками классического титла; выносные буквы вносятся в строку и выделяются курсивом, при этом покрытия над ними не воспроизводятся. (Акцентные знаки отсутствуют в нашем рукописном источнике.) Однако варианты скорописных начертаний «i десятеричного» (i и Г) сохраняются, как и графемы i (на месте j) и y (на месте j, i) в польском основном тексте.
Поскольку и польский, и русский тексты в их источниках разбиты на двустишья (польский — с помощью написания второй строки в строфе с отступлением, русский — с использованием пустой строки между строфами), в издании строфы разделяются увеличенными интервалами; конец строки отмечается знаком | только в случаях, когда он не совпадает с концом стихотворной строки.
|s. 32|
Pacierz o królu polskim Janie Kazimirzu
Oycze nasz krolu polski34 Janie Kazimirzu35. Ktory iest na maiestacie, lecz nie w
dobrym pierzu Swi^c sie imie twoie iako36 we Szwecij37 A krolowy Ludwiki takze do Francyei.38 |s. 33|
5 Przydz raczey do krolestwa swego
Szwedzkiego.
A nie obracay w niwecz naszego Polskiego. B^dz wola twoia iako Wandalu39 byla. Gdzie slyszem chleba malo a40 sledzi sila41.
|л. 29|
Перевод с полского писма, |
Отче ншъ кроле полски! Ане Казимере Сыи на прстле но не в дофомъ пере,
Светис имя твое, но в Швецы! кролевском Людвики, також во Фрамцы!,
При!ди лутче х королевству твоему |
Св^искому,
А не д^лай | гибели нашему Полскому, М дабы воля твоя в Вамдалеж была, ГдЪ хл^ба мало. а селдей великая | сила,
34 Слова krolu polski наведены поверх других как исправление, скорее всего, неправильного порядка слов (под исправлениями угадываются слова polski krolu).
35 Во всех других вариантах — Kazimierzu. Поскольку форма Kazimirzu повторяется и в названии, возможно, ее следует рассматривать не как ошибочную, а как специфическую для диалекта переписчика. Ср. вариант zolnirzowi в строке 13.
36 В других вариантах — ale, чему в русском переводе отвечает но.
37 Во всех других шести вариантах находим иное падежное окончание — we Szwecyjej (варьируется только орфографическое написание).
38 В других списках — we Francyjej (орфография варьируется), ср. русский перевод.
39 Bran42/56, BCzart1861, BK361 — w Wandaliey; Ерлич — w Wandalii (здесь и далее в сносках цит. по изданию 1916), см. также русский перевод; другие, очевидно, ошибочные: BK316 — w Kandaliey; BUW74 — w Kurlandyey.
40 Bran42/56 — asnadz; BCzart1861, BUW74 — aznac; BK361 — ale; BK316 — tylko.
41 У Ерлича строка звучит так: Kiedy byto malo chleba, a ludzi sita.
Pozbawiles nas wszytkich powszedniego Избавилъ еси нас всЬж насущное
chleba. хл^ба,
10 Ktorego kazdemu z nas jest Его ж комуждо из нас
wlasna potrzeba. велика потреба,
Odpusc nam nasze winy poglowne y Остави намъ наши долги и
rogowe. поголовчину,
Bo to na nas nastaly iakies rzeczy42 nowe. Сию бо насняли есте новую вещину,
Bosmy odpuscili Zwi^zek Zolnirzowi. Ибо суще воини союз оставихомъ,
Którzy sie za wolnosc43 bic byli gotowi. Иже за водности битис готови быхом,
|л. 30|
15 Nie44 wodz nas na woyne z Szwedy z Не веди нас на войну с шведы со
Francuzami ерамцузамм,
Gdyz mamy dosyc45 zabawki z Moskwq Доволно бо намъ с Москвою д'клъ и с
Kozakami46. ка|заками,
Nie prowadz47 nam tesz48 na panstwo Не веди на королевство такожде |
Francuza. ерамцуза,
Bo go49 cierpiec nie mozem50 tak Не можемъ бо | терп'Ьти толь
ciçszkiego51 guza. тяжкого гуза52,
A ni nam tesz racz wiçcey zyczyc53 Ни же намъ ты желай
Kondeusa54. Комдеуша,
20 Gdysz go sztraznie nie lubi cale nasza dusza55. Понеже его не любитъ нша дша,
42 Bran42/56 — rzeczy iakies; BK361 — rzeczy Ьardzo. Во всех остальных так, как в ширмовской.
43 Во всех других, кроме Ерлича, — o wolnosci. У Ерлича этой строки нет.
44 Так же — у Ерлича и в Bran42/56. BUW74 — A nie; BCzartlS6l, BK316, BK361 — Inie.
45 Bran42/56, BK316, BK361- dosé. В остальных — dosyé.
46 Во всех других версиях, кроме ерличевской и BK361, повторяется предлог z (z Kozakami). В рукописи BK361 ошибочно снисано окончание с предыдущей строки, но во втором случае исключен повтор предлога (Gdyz mamy dosézaЬawy z Szwedy Francuzami). У Ерлича — Bo mamy kiopotu dosyé z Ordq i kozakami.
47 Bran42/56, BCzartlS6l, BUW74, BK316, Ерлич — wprowadzay; BK361 — przyprowadzay.
48 BK361, BUW74, Ерлич — нет.
49 В других нет. Вероятно, вписано по аналогии со второй строкой следующего двустишия. У Ерлича — owo (Bo owo zgola nie scierpiemy takowego guza).
50 Bran42/56, BK316, BK361, BUW74 — niemozemy; BCzartlS6l — niefydziemy.
51 Bran42/56, BCzartlS6l, BK316, BK361 — wielkiego; BUW74 — àçzkiego; Ерлич — см. ссылку 49.
52 На ноле листа тем же почерком приписано ударъ.
53 Bran42/56 — zyczyc wiecey; BCzartlS6l — nazyczay wiçcey. У Ерлича этого двустишия нет.
54 Во всех других — Kondeusza (Condeusza).
55 Bran42/56, BUW74 — Gdysz go cale nie ЫЫ strasznie nasza dusza; BK316 — Gdyz go cale nie luU naszapolska dusza; BCzartlS6l, BK361 — Bo go strasznie nie ЫЫ cale nasza dusza.
Panuy nam poki wola Boga wszechmocnego56. Przyi^wszy zas do laski swej
Lubomirskiego57. Nie sluchai^c zley rady, slepka
Prazmowskiego58. 25 Ani iego kolegi, Reia Kudlatego59. Ani chrapki Gninskiego, hayduczkiego
syna60.
Ani Paca przechiry, ani kota latryna61 Jako Tymfa z ortami, takze szelqgami62. Wszak temu nikt nie wienien, ieno oni
sami63.
Ale nas zbaw od Tymfa, y Buratyniego64 30 A racz onych posylac do Woyska
Zwiqskowego65. Potrzeba66 znowu kazac67, bic czerwone68
zlote.
A zagubic szelqgi y francuskie cnote69.
Владей нами до волг Бга превысоког, Принявъ паки в милость пана
Любо|мирского, Не слушай зла совета слепца |
Пражмовского, ни его | товарыща Рея Кудреватого, Ни шпыня Гнимского гайдуцког
сна,
Ни Паца прехиры ни кота литвина, Но избави нас от Тымеа и от Боратына, Изволь их посылат до войска союзна, |л. 31|
Такъ Тымеа со ортами какъ | и шелягами, Тому никто | не виненъ токмо они
сами,
Вели опять делать золоты червомны, А шелеги отставит i ерамцужские
манеты,
56 BK316 — naywyszszego; ср. русский перевод. У Ерлича этой строки нет.
57 Bran42/56 — Przyjqwszy do laski swey P: Lubomirskiego; Ерлич — Przyimij do laski swey pana Lubomirskiego.
58 Ерлич — Nie sluchay rady slepego Prazmowskiego.
59 BCzart1861 — Paca Kudlatego. У Ерлича этой строки нет.
60 Bran42/56 — Ani franta Gninskiego ktory szkody szuka; BCzart1861 — Ani franta Gninskiego, ktory zdrady szuka; BUW74 — Ani franta Gninskiego hayduckiego syna. В остальных — нет.
61 Bran42/56 — Oyczyzny naszey bo snac mial oyca hayduka; BCzart1861 — Oyczyzny naszey bo znad co mial oyca hayduka; BUW74 — Ani Praca Prochery ni kuta Lituina.
62 Эта строфа и следующая ошибочно переставлены местами. Правильный порядок ср. по русскому переводу. BCzart1861 — I te tymphy z ortami, takze z szelqgami; BK316 — Bo kto z Tynfom z ortami takze z szelqgami. У Ерлича начало этой строки соединено с концом другой, см. ссылку 64.
63 Bran42/56, BUW74 — tylko вместо ieno; BK361 — Bo temu niktnie winien tylko oni sami; BCzart1861 — Bo temu nikt nie winien telko (tak!) waszec sami; BK316 — Nikt naybardziey nie winien tylko oni sami. У Ерлича этой строки нет.
64 Bran42/56, BCzart1861, BK316, BK361 — Boratyniego; Ерлич — Tynfy z ortami, szelqgami Boratynego.
65 Bran42/56 — I racz onych odeslac do Woyska Zwiqskowego; BCzart1861 — I racz one poslac do Woyska Zwiqskowego; BUW74 — A racz ichposlac do Woyska Zwiqzkowego; BK316 — Iposzli ich do czartapieklaprzeklqtego; BK361 — Odeslii ich do czarta obo przeklqtego; Ерлич — Odeszli ich kendy do czarta przeklqtego.
66 Bran42/56, BCzart1861, BK361 — Dobrze by; BK316 — Slusznie by; BUW74 — Dobrze. У Ерлича этой строки нет.
67 BUW74 — нет.
68 BUW74 — o czerwone.
69 Вместо y francuskie cnote: Bran42/56 — francuskq niecnotq; BK316 — przemierzlq holotq; BK361 — przemierzlq robotq. У Ерлича этой строки нет.
Kaz znowu dobre robic70 talary y orty71 Jako przed tym byli, za nas pelna k^ty72 35 Przywroc do Korony tesz srebro y
zloto73.
Bo kiedy kolwiek, b^dzie klopot o to74. A zdrayce wezmu75 zaplate76. Za tak strazno wielkq strate77. Amen amen mily panie78. 40 Niech sie tak wrychle stanie79.
Вели опять делать орты ееимки, Которых исполнены были везд'Ь шимки, Приврати паки80 в коруну срефо i
злато,
Будет бо велика б^да некогда за то, А изм'Ьнникомъ будет равновоздаяние, За их великом казны расточение, Аминь аминь любезны! гсдрь, Сей бед'Ь какъ скорее предварь.
Библиография Архивные источники
BK316
Biblioteka Kórnicka (Poznañ), № 316, Miscellanea, w tym: tzw. Rokosz Gliniañski, Rokosz Mikolaja Zebrzydowskiego, Jerzego Lubomirskiego, spory Stanislawa Stadnickiego z Lukaszem Opaliñskim, wojna z Moskwq, bunty zolnierstwa najemnego, na okladce.
70 Bran42/56 — robic dobre.
71 BCzart1861 — Kaz waszec znowu robic talery y orty; BUW74 — Kasz dobrze robic talery y orty; BK316 — Kaz znowu robic dobre orty y talery; BK361 — Rozkazac znowu robic orty y talery; Ерлич — Przywróc nam stare orty i talary (эта строфа вставлена сразу после Nie sluchay rady slepego Prazmowskiego, см. ссылку 58).
72 Bran42/56 — Jakieprzed tym bywaly rozne zawsze sorty; BCzart1861 — Zanich przed tym bywaly dobre zawsze forty (tak!); BUW74 — Jakiesz zawsze bywalipelne nasze sorty; BK316 — Ktorezmi nie szezycili polscy kawalery; Ерлич — Jako przed tym w Polszcze za innych bywaly.
73 Bran42/56, BUW74 — Przywrocic do Korony kasz srebro y zloto; BCzart1861, BK316 — Przywroc nam do Korony nasze srebro, zloto; BK361 — Przywrocic do Korony zas srebro y zloto; Ерлич — Przywróc nam srebro i zloto.
74 Bran42/56, BUW74 — Bo kiedy kolwiek b^dzie straszny klopot o to; BCzart1861 — Bo kiedyz kolwiek straszny b^dzie klopot o to; BK361 — Bo b^dzie kiedysz kolwiek straszny klopot o to; BK316 — Bo wiedz o tym ze b^dzie wielki klopot o to (ср. велика бъда в русском переводе); Ерлич — Bopo smierá b^dziesz wpiekle mial klopot o to.
75 Bran42/56 — wezmq.
76 BCzart1861 — I straisi z waszeciami wezmq swq zaplatq. В других — нет.
77 Bran42/56 — Za takowq wielkq stratq; BCzart1861 — Za takq nas koronnych szlachty wielkq stratq. В остальных — нет.
78 Ерлич — O móy mily panie!
79 Bran42/56 — Niech ze sie to wrychle stanie; BCzart1861 — Niechay sie tak wkrotce stanie; Ерлич — Niech ze siq tak stanie! — Amen. BK316 (на месте последнего двустишия) — Juz o to wszystko trudno. Pacierza nie sprostal, | Uczyc siq od Polakow, Abdykantem zostal.
80 Русское паки может быть переводом польского zas, отсутствующего в ширмовской версии, но имеющегося в источнике перевода, и, например, в BK361, ссылка 73; ср. польский текст и перевод в строке 22: Przyiqwszy zas — Принявъ паки.
BK361
Biblioteka Kórnicka (Poznan), № 361, Compendium tractatow woyskowych y punctow na seymach uchwalonych roznych takze expedicyi woyskowych y listow roznych y godnych terminowania roznymi czasy zebrane roku panskiego 1655, 1655-1667, 175. Bran42/56
Archiwum Glówne Akt Dawnych, Zbiór Branickich z Suchej, № 42/56, 449. BUW74
Biblioteka Uniwersytetu Warszawskiego, № 74, Kopiariusz korespondencji i akt spisany dla Stanislawa Godlewskiego, starosty Nurskiego, z lat 169G-17G2, 26G-261. BCzartlS6l
Biblioteka Ksiqzqt Czartoryskich, № 1861, Zbiór mów, listów oraz satyr i pamfletów politycznych, sporzqdzony przez Michala Chlopickiego skarbnika zydaczowskiego, w latach 17GG-17G9,3G-31. R113
Biblioteka im. Zielmskich Towarzystwa Naukowego Plockiego, ze zbiorów Wladyslawa Smolenskiego, № R113, "Sylva rerum Szyrmów 1667-1732", 32-33. РГАДА155
Российский государственный архив древних актов. Ф. 155. Иностранные ведомости (куранты) и газеты — (коллекция) из фондов Посольского приказа и Коллегии иностранных дел.
Литература
Адрианова-Перетц 1936
Адрианова-Перетц В. П., «Образцы общественно-политической пародии XVIII — нач. XIX в.», in: Труды Отдела древнерусской литературы, 3, 1936, 335-366.
Алпатов, Шамин 2G12
Алпатов С. В., Шамин С. М., «Влияние европейских памфлетов-пародий па формирование русской традиции parodia sacra XVII-XIX вв.», in: Вестник Московского университета, Серия. 9. Филология, 2, 2G12, 58-66. -2G13
Алпатов С. В., Шамин С. М., «Европейский юмор в России XVII в.», Древняя Русь. Вопросы медиевистики, 4, 2G13, 21-33. Вести-Куранты 2G17
«Принципы воспроизведения и комментирования текста. Передача акцентных и прочих диакритических знаков. Передача знаков пунктуации», in: Вести-Куранты. 16711672 гг., Москва, 2G17, 3G-48.
Возняк 1931
Возпяк М. С., «Украшсью шсш й польсью вiршi з ".Штописця" брлича», in: Записки НТШ, 151, Львiв, 1931, 195-2G5. Ерлич 1916
«Летопись Иоахима Ерлича (162G-1673 гг.), Latopisiec albo Kroniczka róznych spraw i dziejów dawnych i terazniejszych czasów», [in: Южнорусские летописи], Левицкий О. И., [ред.], ^ев, [1916?], 34-393.
Малэк 2GG8
Малэк Э., Разыскания по русской литературе XVII-XVIII вв.: Забытые и малоизученные произведения, С.-Петербург, 2GG8. Николаев 1992
Николаев С. И., «Из истории польской сатирической литературы в России (XVII — первая половина XVIII в.)», in: Труды Отдела древнерусской литературы, 45, 1992, 3G5-314.
--2004
Николаев С. И., «Поэзия и дипломатия (Из литературной деятельности Посольского приказа в 1670-х гг.)», in: Николаев С. И., От Кохановского до Мицкевича: Разыскания по истории польско-русских литературных связей XVII — первой трети XIX в., С.-Петербург, 2004, 86-132.
--2008
Николаев С. И., Польско-русские литературные связи XVI-XVIII вв.: Библиографические материалы, С.-Петербург, 2008.
СРНГ, 7 1972
Словарь русских народных говоров, 7, Ленинград, 1972. Тесленко 2004
Тесленко I. А., «Родинний клан 6рличiв», in: Соцум. Альманах сощально1 ктори, 4, Кшв, 2004, 135-188.
Шамин 2011
Шамин С. М., «Польский политический памфлет в России XVII столетия: пародийная переделка молитвы "Отче наш" из дела с курантами 1672 г.», in: Древняя Русь. Вопросы медиевистики, 1, 2011, 107-111. Яковенко 2012
Яковенко Н. М., «Життепросир versus щентичшсть руського шляхтича XVII столктя (на прикладi Яна/Йоакима брлича)», in: Яковенко Н., Дзеркала iдентичностi. Дослiдження з кториуявлень та iдей в Укра1ш XVI — початку XVIIIстолття, Кшв, 2012, 63-104. Bartoszewicz 1877
Bartoszewicz J., Historja Uteraturypolskiejpotocznym sposobem opowiedziana, II, Krakow, 1877. Brückner 1927
Brückner A., Slownik etymologiczny jqzykapolskiego, Krakow, 1927. Burde 2010
Burde M., "The Parodia sacra Problem and Medieval Comic Studies", in: Laughter in the Middle Ages and early modern times: epistemology of afundamental human behavior, its meaning, and consequences, Classen A., ed., New York, 2010, 215-242. Choroszy 2008
Ojcze nasz — nasz: Przeklady, parafrazy i inne literackie opracowania Modlitwy Panskiej, Choroszy Jan A., oprac., 1-2, Wroclaw, 2008.
Czubek 1916
Pismapolityczne z czasow rokoszu Zebrzydowskiego 1606-1608: Poezja rokoszowa, 1, Czubek J., wyd., Krakow, 1916.
Dziewanowski-Stefanczyk 2017
Dziewanowski-Stefanczyk B., "Tytus Liwiusz Boratyni i znaczenie nowych emisji monety", in: Mowiq Wieki, 2 (685), 2017, 77-80. Grzeszczuk 1966
Grzeszczuk S., "Wst^p", in: Antologia literatury sowizrzalskiej XVI i XVII wieku, Wroclaw — Warszawa — Krakow, 1966, 1-140. Hnilko 1910
Hnilko A., "Szczegol z literatury o tymfach i szelqgach", Wiadomosci Numizmatyczno-Archeologiczne, 2, 1910, 1-3. Jerlicz 1853
Jerlicz J., Latopisiec albo Kroniczka roznych spraw i dziejow, z rqkopismu, wyd. K. Wojcicki, Warszawa / St. Petersburg, 1853, 103-105.
Krzywy 2018
Krzywy R., "Wst^p. W kr^gu poezji okolicznosciowej", in: Jan Kochanowski. Poematy okolicznosciowe, Krzywy R., oprac., Warszawa, 2018, 5-71. Los 2000
Los J., Pamiqtnik towarzysza chorqgwi pancernej, Sreniawa-Szypiowski R., oprac., Warszawa, 2000. Malek 1978
Malek E., Historia o Meluzynie. Z dziejów romansu rycerskiego na Rusi, Bydgoszcz, 1978. -1983
Malek E., Staropolskaproza narracyjna wprocesie literackim Rosji wieku XVIIiXVIII, Lódz, 1983. Nowak-Dluzewski 1953
Nowak-Dluzewski J., Poezja Zwiqzku Swi^conego i rokoszu Lubomirskiego, Wroclaw, 1953. -1967
Nowak-Dluzewski J., Z historiipolskiej literatury i kultury, Warszawa, 1967. -1972
Nowak-Dluzewski J., Okolicznosciowapoezjapolityczna w Polsce: Dwaj mtodsi Wazowie, Warszawa, 1972. Pami^tniki 1858
Pamiqtniki tosia, towarzysza chorqgwipancernéj Wtadystawa margrabi Myszkowskiego wojewody krakowskiego, obejmujqce wydarzenia od r. 1646 do 1667, z r^kopismu wspótczesnego, dochowanego w zamkupodhoreckim, wydane, Kraków, 1858. Pietrzyk 2008
Pietrzyk P., "'Chleba naszego powszedniego zbawiles nas za panowania swego...' — o parodiach tekstów religijnych w literaturze XVII i XVIII stulecia", in: NAPIS, 14, 2008, 57-69.
Sst, 2
Stownik staropolski, 2: D-H, Wroclaw — Kraków — Warszawa, 1956-1959. Sreniawa-Szypiowski 2000
Sreniawa-Szypiowski R., "Wst^p", in: Los J., Pamiqtnik towarzysza chorqgwi pancernej, Sreniawa-Szypiowski R., oprac., Warszawa, 2000, 5-50.
Witkowski 2006
Witkowski W., Nowy stownik zapozyczenpolskich w jqzyku rosyjskim, Kraków, 2006. Zachara 1981
Zachara M., "Silva Rerum Szyrmów", in: Odrodzenie i reformacja w Polsce, XXVI, 1981, 161-177. Zasady 1955
Zasady wydawania tekstów staropolskich, Woronczak J., Górski K., eds., Wroclaw, 1955.
References
Adrianova-Peretts V. P., "Obraztsy obshchestven-no-politicheskoi parodii XVIII — nach. XIX v.", in: Trudy Otdela drevnerusskoi literatury, 3, 1936, 335-366.
Alpatov S. V., Shamin S. M., "Vliianie evropei-skikh pamfletov-parodii na formirovanie russkoi tra-ditsii parodia sacra XVII-XIX vv.", in: Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology, 2, 2012, 58-66.
Alpatov S. V., Shamin S. M., "The European Humor in Russia in the 17th cent", in: Old Russia. The Questions of Middle Ages, 4, 2013, 21-33.
Brückner A., Stownik etymologiczny jçzyka polskiego, Krakow, 1927.
Burde M., "The Parodia sacra Problem and Medieval Comic Studies", in: Laughter in the Middle Ages and early modern times: epistemology of a fundamental human behavior, its meaning, and consequences, Classen A., ed., New York, 2010, 215-242.
Choroszy Jan A., ed., Ojcze nasz — nasz: Przekta-dy, parafrazy i inne literackie opracowania Modlitwy Panskiej, 1-2, Wroclaw, 2008.
Dziewanowski-Stefañczyk B., "Tytus Liwiusz Boratyni i znaczenie nowych emisji monety", in: Mó-wiq Wieki, 2 (685), 2017, 77-80.
Grzeszczuk S., "Wstçp", in: Antologia literatury sowizrzalskiej XVI i XVII wieku, Wroclaw — Warszawa — Krakow, 1966, 1-140.
Krzywy R., "Wstçp. W krçgu poezji okoliczno-sciowej", in: Jan Kochanowski. Poematy okoliczno-s'ciowe, Krzywy R., ed., Warszawa, 2018, 5-71.
Los J., Pamiçtnik towarzysza chorqgwipancernej, Sreniawa-Szypiowski R., ed., Warszawa, 2000.
Maiek E., Historia o Meluzynie. Z dziejow roman-su rycerskiego na Rusi, Bydgoszcz, 1978.
Maiek E., Razyskaniiapo russkoi literature XVII-
XVII vv.: Zabytye i maloizuchennyeproizvedeniia, St. Petersburg, 2008.
Maiek E., Staropolska proza narracyjna w procesie literackim Rosji wieku XVII i XVIII, Lodz, 1983.
Nikolaev S. I., "Iz istorii pol'skoi satiricheskoi literatury v Rossii (XVII — pervaia polovina
XVIII v.)", in: Trudy Otdela drevnerusskoi literatury, 45, 1992, 305-314.
Nikolaev S. I., "Poeziia i diplomatiia (Iz literatur-noi deiatel'nosti Posol'skogo prikaza v 1670-kh gg.)", in: Nikolaev S. I., Ot Kokhanovskogo do Mitskevicha: Razyskaniia po istorii polsko-russkikh literaturnykh sviazei XVII — pervoi treti XIX v., St. Petersburg, 2004, 86-132.
Nikolaev S. I., Pol'sko-russkie literaturnye sviazi XVI-XVIII vv.: Bibliograficheskie materialy, St. Petersburg, 2008.
Nowak-Dluzewski J., OkoUcznosciowa poezja poli-tyczna w Polsce: Dwaj mlodsi Wazowie, Warszawa, 1972.
Nowak-Dluzewski J., Poezja Zwiqzku Swiçconego i rokoszu Lubomirskiego, Wroclaw, 1953.
Nowak-Dluzewski J., Z historii polskiej literatury i kultury, Warszawa, 1967.
Pietrzyk P., "'Chleba naszego powszedniego zba-wiles nas za panowania swego...' — o parodiach tek-stow religijnych w literaturze XVII i XVIII stulecia", in: NAPIS, 14, 2008, 57-69.
Shamin S. M., "Pol'skii politicheskii pamflet v Rossii XVII stoletiia: parodiinaia peredelka molitvy "Otche nash" iz dela s kurantami 1672 g.", in: Old Russia. The Questions of Middle Ages, 1, 2011, 107111.
Sreniawa-Szypiowski R., "Wstçp", in: Los J., Pamiçtnik towarzysza chorqgwi pancernej, Sreniawa-Szypiowski R., ed., Warszawa, 2000, 5-50.
Teslenko I. A., "Rodynnyi klan Erlychiv", in: So-tsium. Al mahakh sotsial noii istoriii, 4, Kiev, 2004, 135-188.
Voznyak M. S., "Ukraiins 'ki pisni i pol 's 'ki virshi z 'Litopysts 'a' Erlycha'", in: Zapiski NTSH, 151, Lviv, 1931, 195-205.
Witkowski W., Nowy slownik zapozyczen polskich w jçzyku rosyjskim, Krakow, 2006.
Woronczak J., Gorski K., eds., Zasady wadawania tekstow staropolskich, Wroclaw, 1955.
Yakovenko N. M., "Zhytteprostir versus iden-tychnist rus kogo shliakhtycha XVII stolittia (na prykladi Iana/Ioakyma Erlycha)", in: Dzerkala iden-tychnosti. Doslidzhennia z istoriii uiavlen' ta idei v Ukraiini XVI — pochatku XVIII stolittia, Kiev, 2012, 63-104.
Zachara M., "Silva Rerum Szyrmow", in: Odro-dzenie i reformacja w Polsce, 26, 1981, 161-177.
Olena Jansson,
doktorand i Slaviska sprak,
Uppsala universitet, Institutionen för moderna sprak
Box 636, SE - 751 26 Uppsala
Sverige/Sweden
Olena.Jansson@moderna.uu.se
Received June 10, 2018
