CC BY
441
УДК 701
I ВЛИЯНИЕ ЭСТЕТИКИ КОНСТРУКТИВИЗМА I НА СОВРЕМЕННУЮ КУЛЬТУРУ
Табаков Максим Александрович, аспирант, [email protected],
ФГОУВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса», г. Москва
Constructivism is an avant-garde direction in the fine and decorative art, architecture and photography. Relationship of avant-garde theoretical foundations of formation with a modern art did not receive a sufficient scientific explanation, despite the magnitude of effect on contemporary culture. Creative outlook, that is called constructivism within the architectural style, was showed slightly earlier, than directly in architecture. The structure of the architectural form can be considered as intuitively phenomenal analog of a picture of the world. The constructive esthetic approach to design remains and today — «the thing should organize a life». In a view of modern requirements to the functionality and usefulness, modern design retains an interest in constructive aesthetics, closely connected with trends in technology design.
Конструктивизм — авангардистское направление в изобразительном и декоративно-прикладном искусстве, архитектуре и фотографии. Связь авангардных теоретических оснований формообразования с современным искусством не получила, несмотря на масштабы оказываемого воздействия на современную культуру, достаточного научного объяснения. Творческое мировоззрение, что принято называть конструктивизмом в пределах архитектурного стиля, проявилось несколько раньше, чем непосредственно в архитектуре. Структуру архитектурной формы можно рассматривать как интуитивно феноменальный аналог картины мира. Конструктивистский эстетический подход к дизайну — «вещь должна организовывать быт» — сохраняется и сегодня.
Ввиду современных требований к функциональности и целесообразности, современный дизайн сохраняет интерес к конструктивистской эстетике, тесно соприкасающейся с тенденциями технодизайна.
Key words: сonstructivism, constructive aesthetics, modern architecture, architectural style, architectural form, modernist course, postmodernism, deconstruction
Ключевые слова: конструктивизм, конструктивистская эстетика, современная архитектура, архитектурный стиль, архитектурная форма, модернистские течения, постмодернизм, деконструктивизм
Влияние эстетики конструктивизма на современную культуру, как и ее взаимодействие с проблематикой эстетики постмодернизма, отмечалась лишь в отдельных научных исследованиях, но роль, которую она играет в профессиональном мышлении архитектора-постмодерниста конца ХХ века — начала XXI, не выявлялась. Более того, связь авангардных теоретических оснований формообразования с современным искусством не получила, несмотря на масштабы оказываемого воздействия на современную культуру, достаточного научного объяснения. И в западных, и в отечественных исследованиях предлагаемый авангардом нестандартный метод формообразования, его тесной связи с современной эсте-
тической-мировозренческой основой не рассматривался. Однако рассуждая об эстетике конструктивизма, нельзя не обратить внимания на ее проникновение во все сферы современного искусства и архитектуры.
Во все времена архитектура представляла собой эволюционную систему, опирающуюся на все культурное наследие, все виды искусства, философию, науку, религию, идеологию, социальные процессы, политику. Долгое время архитектура являлась отражением представлений человека о мире. Примерно с середины XVIII века она из простого отражения реальности становится формой его познания. Современная архитектура уже больше не эрзац реальности, не просто картина мира,
каким он представляется нам, это мир, каким мы его создаем, каким его мыслим.
В разной степени прикладные функции и элементы философии и мировоззрения наблюдались в стилях барокко, рококо, ампир, модерн, арт-деко. Но именно в эпоху авангарда впервые была предпринята попытка создать мир, осуществить мечту при помощи архитектуры.
Конструктивизм — советский авангардистский метод (стиль, направление) в изобразительном искусстве, архитектуре, фотографии и декоративно-прикладном искусстве, получивший развитие в 1920-х — начале 1930 годов. Его характеризуют строгость, геометризм, лаконичность форм и монолитность внешнего облика. В 1924 году была создана официальная творческая организация конструктивистов — ОСА, представители которой разработали так называемый функциональный метод проектирования, основанный на научном анализе особенностей функционирования зданий, сооружений, градостроительных комплексов. Характерные памятники конструктивизма — фабрики-кухни, Дворцы труда, рабочие клубы, дома-коммуны. То творческое мировоззрение, что принято называть конструктивизмом в пределах архитектурного стиля, проявилось несколько раньше, чем непосредственно в архитектуре.
В указанный период в СССР существовало также литературное и театральное движение конструктивистов.
Конструктивизм эпохи авангарда явил беспрецедентное вторжение искусства, понятного как своеобразный инженерный вид творчества, не только в вещественную, материальную сферу, но и в область социальных отношений и человеческой психики, определив путь дальнейшего развития эстетического восприятия человека. Конструктивизм ассоциируется с архитектурой. Архитектура авангарда — мир воплощенной утопии, архитектурный облик которого невозможно проигнорировать: картины могут истлеть в подвалах союзов художников, соцреалистические романы могут быть похоронены в библиотеках или стать макулатурой и пойти на лотки для яиц, кинофильмы — не транслироваться по ТВ, но дома, парки, стадионы, улицы продолжают окружать нас, продолжают напоминать нам о уже почти забытой идее советской утопии, завораживая нас своими простыми
и лаконичными формами, эстетикой, наполненной напряжением пространства, энергетикой забытых устремлений.
Архитектурная форма, ставшая языком философии, и в своем дальнейшем развитии не утрачивает роли познавательной деятельности. Структуру архитектурной формы можно рассматривать как интуитивно феноменальный аналог картины мира, каким она представляется в современной космологии, как форма познания она претворяет в бытие фундаментальные, сущностные проблемы современности.
Современная архитектура опирается на новую философию эпохи постмодерна, ту самую философию, постигающую хаос, «ничто», и находится в постоянном диалоге с окружающим миром. Но вместе с тем неотъемлемой частью философии архитектуры является та прежняя философия, продолжающая постигать «су-щестное» — философия духа, объясняющая смысл жизни, тем самым позволяя строить иллюзии, создавать мифы. Архитектура является частью эстетического восприятия. Особая философия самой архитектуры, способствующая познанию мира, обращена к феномелогиче-ской интуиции самых пронзительных, опережающих форм познания. Архитектура создает свой миф о Вселенной, и, по-видимому, сила современной философской позиции зодчего — в овладении техногенным мифом и укреплении мифа антропосохранного.
Несомненно, эстетика современной архитектуры двойственна, совмещает в себе практически противоположные вещи: эстетику духа, эстетику поиска сакрального начала, эстетику антропосохранного мифа, и вместе с тем эстетику игры, иронии, хаоса как основополагающего начала, не могла не опереться на не менее противоречивую эстетику конструктивизма, разработанную в 20 годах ХХ века. И чем дальше уходят в прошлое 20 года прошлого века, тем очевидней становится, что тогда было заложено нечто очень важное для всего последующего развития предметно-художественной сферы творчества.
Интерес к этому очень короткому периоду не случаен. Пожалуй, трудно найти в прошлом такой период, когда за столь короткий срок появилось бы такое большое количество принципиально новых формообразующих идей. Это наследие до сих пор волнует умы не только искусствоведов, но и современных художников-
практиков. Количество обращений и цитат невероятно велико. Сложно найти выставку современного искусства, где не встретилось бы прямая ссылка на искусство авангарда 20 годов ХХ века. Тот прорыв, совершенный художниками авангарда в первую треть 20 века, по своей мощи и величине слоя формообразующих идей занимает в мировой истории особое место.
В искусстве, как и в мире науки, действует принцип революций. Появление нового стиля напоминает взрыв или импульс, который приносит в мир сразу огромное количество формообразующих идей, которые впоследствии разрабатываются и совершенствуются. Однако в процессе развития самого стиля качественно новых идей появляется заметно меньше, чем при появлении самого стиля, с течением времени количество неразработанных идей сокращается, и стиль угасает, неизбежно скатываясь во все большую и большую эклектику. Но причиной крушения авангарда 20 годов и конструктивизма, стала не вырабо-танность идей, а смена, изменение политического курса стран, где он зарождался. Новая власть и в Советском Союзе, и в Франции, и в Германии стремилась утверждать имперскую эстетику и по сути мертворожденный стиль арт-деко, сильно тяготеющий к эстетике Древнего Рима, Египта эпохи фараонов, царства Шумер, эстетике избыточности, уже сразу сильно тяготеющую к эклектике. Новый, только развивающийся, стиль не мог питаться идеями, взятыми из прошлого, еще не выработав и не исчерпав и малую толику своих. Художники и архитекторы вынуждены были подстраиваться к существующим условиям, изменениям направленности в предметно-пространственных областях творчества в начале 30 годов. Это привело к тому, что наследие авангарда почти четверть века с точки зрения профессиональных приемов формообразования не привлекало внимание художников. Оно оказалось за пределами той стилевой системы, которая осваивалась тогда в предметно-художественном творчестве.
Это послужило причиной резкого отвержения конструктивизма как формообразующего стиля, и в целом стало причиной долгого забвения всех достижений авангарда 20 годов ХХ века.
Забвение, длившееся более полувека, закончилось, когда в 70 годы модернистские течения, стремясь преодолеть скатывание в эклек-
тику (за прошедшие десятилетия творческое наследие основных западноевропейских центров формирования современного стиля было введено в научный и творческий обиход, широко использовалось, и его формообразующие потенции фактически были уже исчерпаны), были вынуждены искать новый формальный язык. И огромное, не реализованное в свое время наследие, стало надежным фундаментом современного стиля, в течение почти полувека его формообразующие потенции продолжают осваиваться художниками. В нем до сих пор заключено большое количество еще не использованных возможностей формообразования. Характер обращений к прошлому чрезвычайно различен — от использования отдельных цитат до более откровенных и прямых заимствований. В случае с конструктивизмом обращение к прошлому приобретало форму открытого почитания. Достаточно вспомнить, что башня Татлина, ставшая своего рода символом конструктивизма, в искусстве постмодерна стала одним из основополагающих носителей идей. Ее формообразующая концепция используется и на многих живописных полотнах западных живописцев, и в монументальных творениях архитекторов от Калифорнии до Пекина. Вспоминая выставки современных художников в Москве (крупные художественные выставки современных художников «ФУТУРОЛОГИЯ» (5 марта — 23 мая 2010 года) и «Будущее отсюда» (16 апреля — 23 мая 2010 года) в центре современной культуры «Гараж»), можно с уверенностью сказать, что и в отечественном искусстве начинает укрепляться мнение о ценности опыта авангарда 20 годов прошлого века. Примечательно, что и сам выставочный комплекс расположен на территории бывшего Бахметьевского автобусного парка, построенного в 1926 году культовым архитектором-конструктивистом Константином Мельниковым. Сегодня «Гараж» — одно из крупнейших выставочных пространств Москвы. На западе еще в 80 годах прошлого века значительное число архитекторов-деконструктивистов в качестве своего собственного формального языка использовали работы русских авангардистов.
Западный деконструктивистский эксперимент по переосмыслению классического авангарда был подготовлен неоавангардным движением, зародившимся в конце 60 годов. Он в значительной степени был вдохновлен исследованием европейского классического
авангарда и подоспевшими к этому времени открытиями тогда еще малоизвестных работ русских конструктивистов, образцы которых были транслированы в западное сознание с появлением фундаментальных трудов российских искусствоведов (С. О. Хан-Магомедова, Л.А. Ждановой и др.). Идеи Леонидова представлялись архитекторам-неоавангардистам 80 годов ХХ века по-особому. Будучи удаленными во времени, они были восприняты скорее в метафизическом измерении. Нужно было как-то выявить это новое и особое качество вдохновляющего источника, не навязывая ему при этом роль канонического образца. Так с этой целью лидеры деконструктивизма придавали авангардным «прототипам» сюрреалистическую тональность.
Известно, что один из ведущих архитекторов и теоретиков деконструктивизма Рем Кулхаас (иногда Коолхаас, Кулхас (нидерл. Remment Koolhaas; род. 17 ноября 1944 года) посещал Советский Союз в 80 годы, чтобы увидеть сохранившиеся чертежи и сделанные в цвете проекты московских конструктивистов, в частности, Ивана Леонидова, так сказать, «во плоти» и в большом количестве. Возведенный им небоскреб — Штаб-квартира CCTV в Пекине — как нельзя лучше иллюстрирует развитие эстетики конструктивизма, не осуществленные мечты Леонидова, идеи о горизонтальных небоскребах Лисицкого и его особая эстетика напряженного пространства, почерпнутая и принесенная в конструктивизм из другого родственного конструктивизму направления — супрематизма. Глядя на это здание, невольно начинаешь думать о том, что утопия советского авангарда вернулась в этот мир.
Увы, каким бы сильным ни был эстетический код конструктивизма в деконструк-тивизме, деконструктивизм — это не неоконструктивизм. Это никак не возрождение конструктивизма, это и не неосупрематизм, хотя этот термин довольно часто стоит рядом с работами архитекторов круга «ОМА». Это не хай-тековская символическая техно-логизация конструктивистских приемов. Де-конструктивизм — это скорее эстетствующее направление, пусть и начинающее создавать свою особую философию, это течение, построенное на философии конца ХХ века. Будучи скорее частью философии постмодернизма, деконструктивизм формирует новое представ-
ление о мире как о хаосе и философию иронии — игры интеллектуалов 80 годов ХХ века, которые в первоначальном конструктивизме иначе, чем кощунство над мифом, не воспринималось бы. Это метод деконструкции (переописания с долей иронии), опирающийся на понимание мира исключительно как текста, требующего только логического понимания, на приемы декомпозиции (разъятие формы и интерпретация этого) и приемы наложения внахлест, или так называемую «джакста-пози-цию», на особые формы, виды сложно запрограммированной комбинаторики. Эстетика декоструктивизма хорошо усвоила концепции Жака Деррида, Мишеля Фуко, Ролана Барта.
Особое место в сознании деконструктиви-стов занимает кантовская идея особого типа сложной оппозиции, в которой качества одного члена оппозиции в скрытом виде обнаруживаются в другом, и наоборот. По утверждению Эйзенмана, в XVIII веке Иммануил Кант дестабилизировал концепт красоты, размыкающий это понятие с добродетелью, естественностью. Он доказал, что внутри прекрасного есть что-то еще, он назвал это возвышенным. Категория возвышенного до Канта рассматривалась как оппозиция красоте. С Кантом же пришло убеждение, что возвышенное содержит элементы прекрасного, а прекрасное — внутри возвышенного. Именно эта разница между чистой оппозицией и оппозицией с присутствием второго смысла внутри первого и наоборот, — необычайно важный элемент в понимании новой концепции архитектуры.
Так откуда в искусстве постмодерна могла взяться категория возвышенного? Разве концепция иронии — игры интеллектуала не является противоположностью возвышенного? Разве понимая мир как «текст», мы не исключаем необходимость чувственного опыта? Действительно, понятие игры очень сложно соотнести с понятием возвышенного, скорее, наоборот, игра и ирония ассоциируются с противоположностью возвышенного, с чем-то низменным, и не случайно, что постмодернизм часто обвиняют в отсутствии чего-то высшего, сакрального, святого. Ведь если все окружающее нас является текстом, значит ли это, что мы можем осознать весь мир, исключительно раскладывая его на составные формы? Да, но искусство по своей природе требует также и интуитивного осознания, и если разъять «Черный Квадрат» Малевича на 20 частей,
то изучение 20 квадратиков помельче никак не облегчит понимание этого шедевра.
Эта проблематика стала одной из причин особого внимание к работам русских, потому что прозрения русского авангарда 20 годов были наделены особой мощью. В них содержится то, чего так не хватало всему проекту постмодернизма — мифа чего-то сакрального, величественного, возвышенного. Именно по этой причине произошло наполнение эстетики постмодернизма эстетикой русского авангарда 20 годов. Однако мощь этой эстетики нередко выходит далеко за рамки простой роли облагораживать. Из всех существующих наиболее наглядным примером могут служить шедевры архитектуры постмодернизма, возведенные преимущественно западными архитекторами в Китае. Стоит также обратить внимание на организацию олимпиады в Пекине и связанные с ней зрелищные мероприятия, а также на выпущенные впоследствии открытки, плакаты, которые зачастую куда более тяготеют к эстетике фотографа-конструктивиста Родченко, чем к «чистым» образцам постмодернизма.
Разумеется, можно возразить: Китай — особая, уникальная страна, и архитектурная школа Китая, как и вся система высшего образования, а следовательно и эстетическое восприятие заказчика, складывалось под воздействием и при прямом участии Советского Союза. Но это не объясняет аналогичные тенденции, происходящие во всех архитектурных школах дальневосточных стран, ведь современное высшее образование Кореи и Японии строится исключительно по западному образцу. Однако выпускники ведущих архитектурных институтов ИНХА (Корея) и КАНТО-ГАКУИН (Япония) не просто сильно тяготеют к деконструктивизму и структурализму, но, ведя активный поиск формообразования в искусстве постмодернизма, все чаще опираются на исключительно конструктивистскую философию и эстетику. И это очень важный факт: постмодернизм — это, прежде всего, интернациональный феномен и в эпоху постмодернизма обмен идеями и концепциями между различными странами происходит гораздо быстрее, чем когда-либо, особенно с учетом резкого экономического и культурного подъема всего региона и как следствие возникновения особого интереса к этим странам. Восточный образ мысли и философия, сильно тяготею-
щие к феноменологической форме познания, не могли не оказать своего воздействия на весь проект постмодернизма, в том числе на понимание мира как текста, а, точнее, — на само понятие «текст». Чтобы понять смысл простого благопожелания, текста, выведенного на стене рукой каллиграфа, надо не только знать смысл изображенных знаков, но и ощущать сердцем движение руки мастера, иначе знаки (иероглифы) не сложатся в слова, а слова в «текст». Это принципиально иная концепция «текста», который надо не только понимать разумом, но и ощущать интуитивно. Может быть, поэтому аскетичная эстетика конструктивизма смогла здесь так легко прижиться.
Говоря о постмодерне, принято считать, что сложная противоречивость предпочтительнее сверхпростоты и минимализма, а следовательно, и любая эстетика, тяготеющая к крупным локальным формам и кажущейся простоте формы, хотя и может присутствовать исключительно в качестве национального колорита, но по определению чужда этому направлению архитектуры. Это происходит оттого, что вся архитектура постмодерна изобретается и воспринимается с помощью кодов, отсюда — «языки» архитектуры, отсюда — символическая архитектура, двойное кодирование. Все коды испытывают влияние различных типов культур (постмодерн — глобальное явление), отсюда — необходимость плюаристической культуры для проектирования, основанной на принципах радикального эклектизма (и как результат — пряничный домик вместо здания). Однако творческий опыт нередко опровергает это мнение. Особенность человеческого восприятия такова, что чрезмерная смысловая загруженность образа приводит к «замыливанию» восприятия, быстрой психической утомляемости, что, в свою очередь, противоречит другой позиции постмодернизма — архитектура должна учитывать экологическую реальность нашего времени и уметь поддерживать свое развитие, «зеленую» архитектуру и космический символизм. Новые «спальные» районы Швеции, Голландии, Нидерландов по своей эстетике крайне далеки от радикального эклектизма. В них скорее воплощены такие позиции постмодернизма как, неорационализм, орна-ментализация (придание образных черт, пат-тернализации), которая должна быть «симфонической» (хорошо согласованной) и теория сложности (теория хаоса является более осно-
вательной в объяснении природных явлений, чем линейная динамика; это значит, что «истинно природное» в своем провидении скорее не линейно, чем линейно, но это и не означает полный отказ от линейных форм, скорее необходимость постоянного диалога между «природным» и «техногенным» началом). Примечательно, что архитекторы современных кварталов Мальмы и набережной Vaestra Hamen (там же) смогли найти то самое гармоничное сочетание позиций постмодернизма, которое и создает тот целостный образ современных кварталов Мальмы, которыми славится город. Набережная Vaestra Hamen, пожалуй, одна из наиболее прекрасных иллюстраций того, насколько гармоничным и естественным в современной архитектуре может быть сочетание криволинейного элемента реки с геометричностью конструкций стекла и железобетона. Эти кварталы можно назвать «машиной для жилья с человеческим лицом», хотя им и свойственна эстетизация на тему конструктивизма, в них не ощущается тот функциональный идеализм, но есть стремление создать функциональную среду, комфортную для человека не только физически, но и безопасную с психологической точки зрения.
Ни одно направление в мировой культуре трех последних столетий не обладало такой мощной экспансией во все сферы жизни человека, как конструктивизм. И сейчас, спустя почти сто лет с момента появления этого направления в искусстве, мы продолжаем ощущать его влияние в современном дизайне, театре, музыке и, конечно, в архитектуре. Конструктивизм — это мир воплощенной утопии, архитектура, не только отражающая представление творцов об устройстве вселенной, но представляющая собой метод ее познания и переустройства. Мы, живущие в этом построенном не нами будущем, ощущаем его как привычную, повседневную среду, в которой весь героизм уже аннигилировался, и человек уже не мыслит себя распорядителем вселенной, утопизм ушел, мы больше не стремимся побороть хаос, воспринимая его как естественное и неизбежное свойство вселенной. Но жизнь и искусство, практика и воплощение так часто
менялись местами в ХХ веке, что все окончательно запуталось. Эстетика конструктивизма, начавшись с прозрения Малевича, Родченко, Татлина, прижилась в заводских цехах, коммуналках, чтобы снова вернуться почвой и арсеналом искусства XXI века геометрической абстракцией бетонных перекрытий, экспрессионизмом настенных росписей.
В эпоху постмодернизма авангард 20 годов, по сути, пережил второе рождение, хотя многое из его философских позиций было переосмыслено или утрачено. В материальной сфере творчества цели оказались вполне осуществимы если не в художественной практике 20 годов, сильно ограниченных техническими и материальными возможностями промышленности, то в сфере современной архитектуры и дизайна. Провозглашенные конструктивистами цели и ценности материальных конструкций актуальны и сейчас. Конструктивистский подход к дизайну — «вещь должна организовывать быт» — сохраняется и сегодня. Лозунг архитекторов-конструктивистов, бившихся над решением оборудования 5-метровой кухонной «ячейки» — «рационализация кухни — прежде всего, рационализация самой хозяйки», — может повторить любое крупное мебельное производство.
Ввиду современных требований к функциональности и целесообразности, современный дизайн сохраняет интерес к конструктивистской эстетике, тесно соприкасающейся с тенденциями техно-дизайна. Конструкция, позволяющая увидеть, как сделана вещь, порождает ощущение того, что мир вокруг нас имеет прочную, крепкую основу, он рационально и добротно сделан, это организует наше восприятие, дает дополнительные мировоззренческие ориентиры.
Востребованы сегодня те формальные достижения конструктивизма, которые были выработаны в области направленного воздействия и эффективности восприятия. Об этом свидетельствуют принципы верстки журналов и рекламных плакатов, монтаж рекламных роликов, художественного и документального кино, компьютерный дизайн заставок и интернет-страниц.
Литература
1. Selim O. Khan-Magomedov. Pioneers of Soviet architecture: The search for new solutions in the 1920s a. 1930s / New York: Rizzoli, 1987
2. С.О. Хан-Магомедов. Пионеры советского дизайна / М.: Галарт, 1995.
Консалтинг в процессе удовлетворения информационных потребностей современных...
3. С. О. Хан-Магомедов. / Моисей Гинзбург. М.: Архитектура-С, 2007.
4. С. О. Хан-Магомедов. / Георгий Крутиков. М.: Русский авангард, 2008.
5. С. О. Хан-Магомедов. / Супрематизм и архитектура (проблемы формообразования) / Рос. акад. архитектуры и строит. наук (РААСН) М.: Архитектура-С, 2007.
6. И.А. Добрицына. От постмодернизма — к нелинейной архитектуре: архитектура в контексте соврем. философии и науки / М.: Прогресс-Традиция, 2004.
7. Новые идеи нового века — 2009 = New ideas of new century — 2009: Материалы Девятой международной научной конференции ИАС ТОГУ / Правительство Хабаровского края [и др.]; [редкол.: В.И. Лучкова (отв. ред.) и др.] Хабаровск: Изд-во ТОГУ, 2009.
8. Ivan Leonidov. The compl. works / Andrei Gozak & Andrei Leonidov; Ed. a. des. by Catherine Cooke; Phot. by Igor Palmin; London: Academy ed., 1988.
УДК 316.628.29
КОНСАЛТИНГ В ПРОЦЕССЕ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ ИНФОРМАЦИОННЫХ ПОТРЕБНОСТЕЙ СОВРЕМЕННЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ
Ткалич Алексей Иванович, кандидат педагогических наук, доцент, tkalichai@mail. ru, ФГОУВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса», г. Москва
The article deals with consulting, as one of the most effective ways to meet regularly emerging information needs, acquiring in the modern society the particular importance in the basic social needs. According to this, the consulting, thanks to the rising value of an assistant in solving short-term and long-term problems of Russian organizations, gradually institutionalized, approaching the status that it y has for a long time in the West.
В статье рассматривается консалтинг как один из эффективных способов удовлетворения регулярно возникающих информационных потребностей, приобретающих на современном этапе развития общества особую значимость в рамках основных видов социальных потребностей. Консалтинг благодаря своему нарастающему значению помощника в решении сиюминутных и долгосрочных проблем российских организаций постепенно институциализируется, приближаясь к статусу, которым он давно и прочно обладает на Западе.
Key words: information requirements, social requirements, consulting
Ключевые слова: информационные потребности, социальные потребности, консалтинг
Успешное проведение социально-экономических реформ и модернизации в нашей стране требует все более высокого уровня профессионализма, основательного подхода к делу, своевременных качественных изменений современных организаций. Эти требования невозможно реализовать без создания особой децентрализованной инфраструктуры, одним из элементов которой является институт консалтинга. Как следует из его определения,
консалтинг является профессиональной предпринимательской деятельностью по оказанию консультационных услуг своим клиентам. Уже в середине 90 годов ХХ в. отечественные ученые отмечали, что консалтинг в нашей стране благодаря процессу реформирования общественных отношений и становлению рыночных отношений активно приобретает необходимые признаки, характерные для социального института.
