CC BY
154
С. А. Абезгауз
ВЛИЯНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ НА ДОГОВОР «ПЕРЕСТРАХОВКИ» 1887 ГОДА МЕЖДУ РОССИЕЙ И ГЕРМАНИЕЙ
Внешняя торговля Российской империи последней четверти XIX в. была неразрывно связана с утверждением национально-экономической политики. Россия, будучи аграрной страной, нуждалась в создании крупной промышленности, и основные направления импорта были направлены на удовлетворение этих потребностей. Экспорт сельскохозяйственных товаров, бывший основным источником пополнения бюджета, зависел от заключения выгодных торговых договоров с европейскими партнерами.
Среди государств, имеющих торговые отношения с Россией во второй половине XIX в., первое и второе места удерживали Великобритания (25,4 %) и Германия (21,7 %). За ними следовали Франция (9,3 %), Австро-Венгрия (5,3 %) и Италия (3,9 %).'
Также к середине 80-х годов XIX в. Германия занимала важное место в финансово-промышленной политике России, как финансовый кредитор и импортер зерна. По оценке В. С. Дякина, преобладающая часть инвестиций только в русской электропромышленности и транспорте приходилась на германские капиталы (42,5 %).2 Преобладающей статьей германского экспорта в Россию была продукция тяжелой промышленности, прежде всего, машиностроения. Также ключевые позиции составляли: химические продукты, краски, кожа, меха, шерстяные изделия, каменный уголь, кокс и хлопок. К 1886 г. на немецкий рынок приходилось около 80 % российского зернового экспорта.3
Начало 1887 г. ознаменовалось чередой политических событий, которые повлияли на развитие русско-германских экономических отношений. В январе Германия предприняла очередную попытку военной кампании против Франции, рассчитывая на занятость России в болгарском вопросе, где усилиями Австро-Венгрии престол должен был занять ее ставленник -принц Фердинанд Кобургский.
6 января 1887 г. в Берлин прибыл граф Петр Шувалов - брат русского посла при германском правительстве Павла Шувалова. Он пользовался рас-
положением О. Бисмарка и был сторонником русско-германского сближения. В начале своей поездки П. А. Шувалов встретился с сыном канцлера Гербертом Бисмарком, статс-секретарем МИДа, и предложил ему заключить договор между Россией и Германией вместо истекавшего летом соглашения «Трех императоров». Участие Австрии отвергалось ввиду обострения русско-австрийских отношений в восточном вопросе. П. А. Шувалов предлагал Герберту гарантированный нейтралитет в случае франко-германской войны: «Безразлично, нападет ли Франция на Германию или же вы пойдете против нее войной, или наложите на нее контрибуцию в 14 млрд., или даже в качестве парижского губернатора вы посадите прусского генерала».4
10 января 1887 г. произошла встреча П. А. Шувалова с самим О. Бисмарком. Был составлен приблизительный план договора. Он состоял из 5 пунктов:
1. Германия признавала за Россией исключительное право влияния в Болгарии.
2. Германия обещала соблюдать дружественный нейтралитет, если российский император пожелает обеспечить закрытие проливов.
3. Россия гарантировала нейтралитет в любом конфликте, который мог бы возникнуть между Францией и Германией.
4. Россия обязывалась ничего не предпринимать против территориальной целостности Австро-Венгрии.
5. Поддерживать независимость Сербии под управлением короля Милана, то есть в сфере австрийского влияния.5
Это был только проект. Официальных подтверждений из России о достоверности намерений не поступало. В результате Германия теряла возможность начать военные действия против Франции.
11 января 1887 г. в рейхстаге, внося на рассмотрение новый военный закон, О. Бисмарк сказал: «У нас нет никаких воинственных поползновений - мы принадлежим к категории тех, которых Меттерних называл сытыми государствами».6 Этот закон носил уже характер, скорее направленный против России, нежели против Франции. Заявляя о дружбе с Россией, канцлер полагал, что только угрозами и силой можно заставить Россию вести политику в нужном ему русле.
Позднее германский посол в России Г. Швейниц заявил Н. К. Гирсу: «Мы потеряли надежду найти в России справедливую оценку наших усилий облегчить разрешение болгарских затруднений, ... видя, что мы не встречаем взаимности и что подготовленные таможенные меры направлены против нас, нам становится затруднительно не заняться своими собственными интересами».7 26 января 1887 г. П. А. Шувалов вновь встретился с О. Бисмарком,
но в этом разговоре уже ни слова не звучало о проекте договора. 27 января канцлер разрешил одному из виднейших немецких журналистов Морицу Бушу выступить в печати во враждебном России духе. Вскользь он заметил, что если бы Россия допустила войну между Германией и Францией, то все равно не позволила воспользоваться победой. 17 февраля Бисмарк телеграфировал Г. Швейницу, что поскольку предложение П. А. Шувалова осталось без всякого отклика, то он полагает, что это предложение не имело успеха.8 Он запретил послу вести какие-либо разговоры о русско-германском соглашении, не желая создавать в Петербурге впечатления, что Германия в этом соглашении нуждается.9 В тот же день - 17 февраля - германскому послу в Константинополе было предписано прекратить всякую поддержку русской дипломатии в болгарском вопросе. Предписывалось оказывать поддержку английской политике.10
О. Бисмарк вел сложную игру. С одной стороны, он не хотел терять Австро-Венгрию как союзницу; с другой - он старался уменьшить ее роль на Балканах. Этим О. Бисмарк хотел показать России, что он не так уж ценит австро-германские отношения и в любой момент готов их расторгнуть. Германский посол в Константинополе И. Радовиц в беседе с русским послом в Турции А. И. Нелидовым обещал поддержать свободу действий России на Балканах. 19 марта К. Н. Гирс официально начал переговоры с Г. Швейницем о договоре между Россией и Германией.11 13 апреля они велись с германским поверенным в делах Б. Бюловым.12 К 29 апреля были готовы основы будущего договора. Главным положением стало то, что Россия обязывалась перед Германией соблюдать нейтралитет в случае франко-германской войны, но не было оговорки, что Германия не нападет на Францию. (Формально удовлетворились заявлением, сделанным еще в 1884 г., что Германия не имеет намерения нападать на Францию). Главным обязательством Германии оставалось признание права России на «исключительное влияние в Болгарии» и обещание способствовать соблюдению султаном принципа закрытия проливов.13
11 мая 1887 г., когда началось обсуждение проекта договора Павлом Шуваловым с О. Бисмарком, возникли серьезные противоречия. Первая статья гласила: «В случае если одна из договаривающихся сторон окажется в войне с третьей державой, другая будет соблюдать благожелательный нейтралитет и приложит усилия к локализации конфликта». Но Бисмарк заявил, что не сможет допустить нападения России на Австро-Венгрию. П. А. Шувалов возразил: «если неожиданные осложнения на Балканах испортили бы отношения к Австрии, кто же смог бы определить, которая из сторон является нападающей?»14 Но данные утверждения не убедили О. Бисмарка. Желая
нейтралитета России в случае франко-германской войны, он ни за что не шел на уступки в вопросе русско-австрийских отношений. Тогда в договоре появилась оговорка, что Россия не допустит нападения Германии на Францию. Подписанный 18 июня 1887 г., договор не способствовал разрешению возможных конфликтов, а только показал разногласия в европейской политике между Россией и Германией. Современниками этот договор был назван договором «перестраховки». История внешней политики достаточно освещена в современной историографии.15
Каким же образом финансовые отношения двух сторон повлияли на развитие международных отношений? О. Бисмарк любил повторять, что экономические разногласия не должны препятствовать политическим отношениям между государствами и что каждое государство имеет право издавать любое законодательство для своих внутренних финансовых нужд. Но всегда ли слова О. Бисмарка совпадали с реальными поступками? В начале ноября 1887 г. он говорил П. А. Шувалову: «Уже 12 лет как наносится нашей торговле ущерб русскими запретительными тарифными законами, но это никогда не нарушало наших политических отношений».16 Русско-германские экономические отношения до начала 1880-х гг. носили стабильный характер. Биржа, возглавляемая такими выдающимися банкирами, как Мендельсон-Бартольди, Блейхредер, Варшауэр, поддерживала в обращении русские бумаги. Так продолжалось до тех пор, пока в финансовые отношения не вмешался О. Бисмарк. Летом, сразу же после заключения договора «перестраховки», германская печать открыто стала выступать против русского кредита, требуя принятия мер по освобождению германского рынка от русских ценностей.
Н. К. Гирс писал первому секретарю германского посольства в России Б. Бюлову о русском бессилии в данном вопросе: «Война против Германии для нас дело невозможное. Ни наша армия, ни наш правительственный аппарат не приспособлены к этому. Треть наших офицеров и чиновников германского происхождения; они, безусловно, выполнят свой долг в качестве русских верноподданных и выступят против Германии, но все же дело будет трудное. Их будут подозревать; они будут себя чувствовать, как парализованные. Вот одна из тысячи причин, почему война с Германией была бы страшным безумием».17
Бельгийский посланник Б. Швертфегер отмечал, что О. Бисмарк «не собрал плодов своих огромных услуг России, так как он перемешивал их с каверзами, вроде запрещения Рейхсбанку выдавать ссуды под русские бумаги, которое он издал накануне приезда царя в Берлин».18 Один из дипломатов писал, что «дипломатическому искусству Бисмарка не удалось
предупредить сближение двух самых опасных врагов Германии». В некоторой степени, он сам вынужден был содействовать этому сближению, когда в 1887 г. была начата кампания дискредитации облигаций русских займов, размещенных на немецком фондовом рынке. Государственным кредитным учреждениям (Имперскому банку и Банку для морской торговли) было запрещено выдавать ссуды клиентам под залог русских ценных бумаг, которые объявлялись “ненадежными”. В немецкой печати распространялась дезинформация о полном банкротстве русской казны».19 На берлинском фондовом рынке произошел массовый выброс русских бумаг, что сразу же привело к падению их стоимости. Но его действия привели к неожиданному результату, а именно - дали толчок к сближению России с Францией. Правительство Франции желало приобрести в лице России сильного союзника как противовес германской угрозе, и французские банкиры предложили русскому правительству выгодные условия кредита.
В апреле 1893 г. Н. К. Гирс, беседуя с германским послом в России Б. Вердером, выразил сожаление, что до создания Тройственного союза О. Бисмарк не пытался сблизиться с Россией, «он сделал прямо противоположное, бросив нас в объятия Франции, особенно финансовыми средствами».20 Подобную мысль в 1896 г. высказал С. Ю. Витте в беседе с Г. Радолиным, германским послом в Петербурге, по поводу франко-русского союза: «На деле сам Бисмарк разорвал традиционные отношения с Германией и толкнул Россию на это само по себе неестественное братание с Францией».21 Также в сентябре 1895 г. в «The Economist» появилась статья «Россия и Франция», в которой рассматривалась истинная сущность двустороннего союза.22 «Сложно отрицать, - сообщалось в заметке, - что происхождение альянса было финансовым. Это началось в результате изгнания России с берлинского денежного рынка. ... Для российской стороны было абсолютно необходимым найти себе другой кредитный источник, и тогда Франция предложила свои возможности. Французское правительство, чувствуя свою изоляцию и особенно страх перед своим врагом Германией, предложило России заключить союз, гарантируя его биржевыми операциями».23
В чем же заключался просчет О. Бисмарка в отношениях между Россией и Германией? События лета-осени 1887 г. ухудшили финансовые связи России с германскими деловыми кругами. В мае 1888 г. Х. Гогенлоэ записал следующий разговор в своем дневнике: «Я зашел к Блейхредеру, который вначале говорил мне о русских делах и заявил, что русский министр финансов готов был бы прийти к соглашению с германским правительством. ... Затем, перейдя к политике, Блейхредер сказал, что он отказывается понимать политику Вильгельмштрассе (улица, где находится резиденция канцлера и МИД). Он
не видит резона, к чему нужно было бы угрожать Франции, которая хочет оставаться с нами в мире. Не видит он также причин к тому, чтобы угрожать России. Эти непрестанные нападки снизили ценность рубля, и Россия оказалась в таком положении, что ей невыгодно экспортировать в Германию».24 Блейхредер правильно уловил причины сближения России и Франции. Германия искусственно создала условия, заведомо невыгодные для России. Ущемляя интересы России, как финансовые, так и политические, германский кабинет не смог вовремя остановиться и изменить ситуацию. Россию буквально толкнули к союзу с Францией, хотя еще в конце 1886 г. Н. К. Гирс говорил Б. Бюлову: «Весь мир знает, что царь Александр III в глубине души питает презрение и отвращение к французской республике».25 Русское правительство не верило в устойчивость французской политической системы. С 1885 по 1889 г. во Франции сменилось 24 кабинета.
При таких условиях в 1888 г. Россия сделала заем у Франции. Надо отметить, что даже после запрета 1887 г. на германском рынке оставалось русских ценностей еще на 3360 млн марок. Безусловно, известие о займе очень встревожило немецких банкиров. Русский дипломат В. Н. Ламздорф записал 15 февраля 1889 г. в своем дневнике: «Германские банкиры Ротшильд, Блейхредер и др., обеспокоенные и недовольные успехами займа, произведенного во Франции для весенней конверсии, очень настойчиво предлагали новый германский заем на еще более выгодных условиях. И. А. Вышнеградский спрашивал у Н. К. Гирса, насколько такая операция явилась бы своевременной с точки зрения политической, и мой министр ему заявил, что, по его мнению, система, которая дала бы нам возможность обращаться по нашему выбору и к берлинской, и парижской бирже, была бы самой мудрой и выгодной . теперь сделка в Берлине совершится при наилучших условиях».26 Немецкий кабинет, подталкиваемый банкирами Германии, в мае 1888 г. вновь возобновил с русским правительством переговоры о дружбе, но они носили скорее показной характер.27 В марте 1890 г. О. Бисмарк ушел в отставку, договор «перестраховки» не был продлен. Созданный как компромисс на международной арене, он не выдержал экономических противоречий и распался, не выполнив возложенных на него задач.
19 марта 1890 г. Бисмарк так доложил императору Вильгельму II: «После того, как император Александр III узнал, что Ваше Величество не откажется от представленной отставки кн. Бисмарка, он решился воздержаться от возобновления тайного договора, так как столь секретное дело не может быть обсуждаемо с новым рейхсканцлером».28 Безусловно, причины, по которым договор не был продлен, были иные, и Россия как раз пыталась сохранить дружественный характер отношений двух государств. Договор «перестра-
ховки» не имел больше политической силы. Опубликованные документы свидетельствуют, что Вильгельм II хотел возобновить соглашение, но новый рейхсканцлер Г. Каприви убедил его не делать этого. Приверженец линии Генерального штаба, он апеллировал к Тройственному союзу, говоря, что союз с Россией противоречит ему по духу.29 В немецкой документации сохранились 3 послания Н. К. Гирса, в которых он предлагал возобновить договор, оставшиеся без ответа.30 Только в августе 1890 г. Вильгельм II, находясь в России, заявил, что по существу в русско-германских отношениях ничего не изменилось.31
В июне 1895 г. бывший статс-секретарь по иностранным делам при О. Бисмарке, а на 1895 г. являющийся послом в Лондоне, граф П. Гацфельдт писал своему другу барону Гольдштейну по поводу опасности создания русско-французского союза: «Князь Бисмарк, который предвидел это, все же не усматривал в этом большой опасности потому лишь, что он, как он мне сам неоднократно говорил, полагая, что у него в руках всегда имеется средство купить даже в последнюю минуту нейтралитет России в случае нашего столкновения с Францией тем, что покинет Австрию и тем самым передаст Восток России».32 Надеясь удержать Россию за счет внешней политики, О. Бисмарк упустил из вида экономическую сторону отношений, которые все больше заходили в тупик. Пытаясь максимально урезать курс русских ценностей на берлинской бирже, он рассчитывал, что в любой момент можно все повернуть обратно. Но предоставление французских займов дало возможность России избежать зависимости от германских кредитов.
История возникновения, существования и распада союза «перестраховки» является примером роста значимости экономических отношений государств на европейской арене. Именно внешние торговые и финансовые операции определяли ход развития международных отношений. Как метко заметил американский исследователь Ф. Штерн: «Русско-германские отношения драматически изменялись в период с 1886-90-х гг. На переднем плане оказались экономические разногласия. Внутренние интересы обеих стран превалировали над внешними. Кризис этих лет явился предпосылкой событий 1911-1914 гг.».33
В это время создается экономический фундамент для будущего альянса России с Францией. Потребность российской экономики в притоке капиталов способствовала началу русско-французских финансовых отношений. Франция, предоставляя кредиты России, в свою очередь, желала получить политическую поддержку на европейской арене. Интересы Англии также были экономически и политически связаны с Россией. Необходимость освоения новых рынков сбыта промышленных товаров и разрешение конфликт-
ных вопросов внешней политики способствовали развитию русско-английских связей. Таким образом, оформлялись предпосылки для заключения политического союза.
1 Краткий очерк внешней торговли и таможенных доходов России за 1856-93 гг. / Сост. В. И. Покровский СПб., 1895. С. 5.
2 Дякин В. С. Германские капиталы в России - Электроиндустрия и электрический транспорт. Л., 1971. С. 81.
3 Kennan G. F. The decline of Bismarck’s european order. Franco-russian alliance 18751880. New Jersey, 1979. Р. 228.
4 Die Grosse Politik der Europäischen Kabinette 1871-1914 (далее - G. P.). 1887. Bd V. № 1062. January 7. S. 212-14.
5 G. P. 1887. № 1063. January 10. S. 214.
6 G. P. 1887. Bd IV. № 930. November 22. S. 377.
7 Цит. по: Хвостов В. М. Проблемы истории внешней политики России и международных отношений в конце XIX в. - начале XX в. М., 1977. С. 157.
8 G. P. Bd V. 1887. № 1007. February 17. S. 218.
9 Ibid. 1887. № 1068. February 17. S. 119.
10 Ibid. 1887. № 1034. April 14. S. 167. - См. также № 1007, 1068, 1070.
11 Ibid. 1887. № 1076. April 29.
12 Ibid. № 1034.
13 Ibid. № 1076.
14 Русско-германские отношения 1873-1914 гг. Документы из секретного архива бывшего Министерства иностранных дел. М., 1922. С. 239.
15 Ерусалимский А. С. Внешняя политика и дипломатия Германского империализма в конце XIX в. М., 1951; Ротштейн Ф. А. Международные отношения в конце XIX в. М.; Л., 1960; Сказкин С. Д. Конец австро-русско-германского союза. М., 1974; Хвостов В. М. Проблемы истории внешней политики России...; и др.
16 G. P. 1887. Bd V. № 1123. November 1. S. 309.
17 Ibid. 1887. Bd 3. № 1125. November. S. 315.
18 Цит. по: Ротштейн Ф. А. Международные отношения. С. 152.
19 G. P. 1887. Bd V. № 1138. July 14. Berlin, 1922. S. 330-332.
20 G. P. 1893. Bd VII. № 1655. April 30. S. 432.
21 G. P. 1896. Bd XI. № 2873. October 29. S. 375.
22 The Economist. London, 1895. September 21.
23 Ibid.
24 Цит. по: Ротштейн Ф. А. Международные отношения. С. 153.
25 G. P. 1886. Bd VI. № 1209. December 23. S. 104.
26 ЛамздорфВ. Н. Дневник 1886-1890. М.; Л., 1926. С. 137.
27 G. P. Bd VI. № 1340, 1341. S. 302-307.
28 G. P. 1890. Bd VII. № 1367. March 20. S. 4.
29 Ibid. 1890. № 1369. March 28. S. 10-11.
30 Ibid. 1890. № 1370. April 3. S. 11-15; 1890. № 1372. Mai 15. S. 17-19; 1890. № 1612. September 8. S. 352-353.
31 Ibid. № 1612.
32 Ibid. 1895. T IX. № 2315. June 18. S. 353-355.
33 Stern Fritz Gold and iron: Bismarck, Bleichroder, and the building of the German Empire. N. Y, 1979. P. 439.
