CC BY
213ВЛИЯНИЕ АФГАНСКОГО КРИЗИСА НА ПРОЦЕСС ИСЛАМИЗАЦИИ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Ш. Аманбекова
Кыргызский национальный университет имени Жусупа Баласагына, Бишкек, Республика Кыргызстан
Российский университет дружбы народов, Москва, Россия
Аннотация. Центральноазиатский регион является сегодня одним из наиболее «взрывоопасных». Тому есть несколько причин. Первая заключается в том, что с момента дезинтеграции единого советского пространства обороны и безопасности, гарантированных в рамках СССР в течение более 70 лет, образовался колоссальный идейно-политический, идеологический и духовный вакуум, заполнить который неизбежно стремятся те силы, которые рассчитывают закрепить свои позиции в регионе. Не в последнюю очередь это относится к различным организациям радикального исламского и псевдорелигиозного толка.
Вторая причина кроется в том, что одним из основных источников угроз безопасности центрально-азиатского региона СНГ с начала 90-х гг. ХХ столетия остается хроническая неурегулированность афганской проблемы.
Восстановление мира и стабильности в Афганистане - одна из актуальных международных и региональных проблем, прежде всего, для государств Центральной Азии, напрямую сталкивающихся с негативными последствиями многолетней войны в этой стране. Конфликт в Афганистане породил угрозы и вызовы стабильности и безопасности стран Центральной Азии, переживающих сложный этап становления и укрепления своей государственности, -такие, как религиозный экстремизм, этническая нетерпимость, терроризм, наркобизнес и контрабанда оружия. Кроме того, возможность переноса конфликтной ситуации из Афганистана в страны СНГ отнюдь не является гипотетичной. Прежде всего, потому, что по обе стороны границ проживают представители одних и тех же этносов, веками связанных друг с другом
узами историко-культурной общности, а подчас и родства. Все эти фактора обусловливают сложность решения проблемы, традиционные политические или гуманитарные подходы к которой в данном случае не работают.
Используя методологию политической науки (метод политанализа) и исторической науки (историко-аналитический метод, метод сравнения и метод ретроспективной оценки), автор попытался выявить ключевые закономерности, характерные для процессов, протекающих в регионе в течение последних трех десятилетий.
Ключевые слова: Афганистан, СНГ, Центральная Азия, терроризм, исламиза-ция, радикализм.
Не будет преувеличением сказать, что на настоящий момент постсоветское пространство - это зона повышенного политического риска, детерминированного высоким конфликтным потенциалом (наличие «своих» конфликтов плюс окружение поясом внешних конфликтных зон, в которых очаги нестабильности - Ближний Восток, Иран, Ирак, Афганистан), а также увеличением террористической опасности, угрозой неконтролируемого распространения ОМУ, в том числе, возможностью его попадания в руки радикальных группировок, проблемой миграций, наркотрафиком, экологическими проблемами [Курылев, Савичева 2013]. Среди угроз наибольшую опасность для светских режимов Центральной Азии представляют религиозный экстремизм. Сегодня проблема исламиза-ции Центральной Азии приняла угрожающие масштабы, во многом это связано с обстановкой на Ближнем и Среднем Востоке.
На постсоветском пространстве, как в силу объективных культурно-
исторических причин, так и в силу субъективных - ценностных и политических предпочтений и установок ключевых региональных акторов, наиболее активно процессы исламизации развиваются в странах Центральной Азии.
Центральная Азия, относящаяся к исламскому миру, в настоящее время переживает значительные перемены, причем не только в политической и социально-
экономической, но и в духовной, конфессиональной сферах. После обретения независимости в странах региона наблюдается рост интереса к религии, одним из показателей которого является увеличение количества религиозных организаций и объектов религиозного назначения [Кене-сариев 2017: 23-26].
После развала СССР в декабре 1991 г. в Центральной Азии параллельно с избранной изначально государствами этого региона светской парадигмой набирала силу другая тенденция — радикализация ислама, проявившаяся в появлении (часто действующих нелегально) исламистских организаций и движений. Радикальный ислам в Центральной Азии давно превратился в угрозу не менее значимую, чем на Ближнем Востоке или в Африке. Распространение подобных идей происходило еще в советский период, а особенное обострение этого процесса началось в годы «перестройки», когда они стали приходить на смену так и не прижившимся социалистическим идеалам.
Влияние радикального ислама ощущается в Центральной Азии особенно остро по сравнению с другими регионами постсоветского пространства благодаря границе с Афганистаном, который, хотя и в разной степени, оказывает дестабилизирующее воздействие на ситуацию практически во всех пяти центральноазиатских государствах: Казахстане, Кыргызстане, Узбекистане, Таджикистане и Туркменистане. Следует иметь в виду, что традиции ислама и противодействие светскому правлению имеют здесь давнюю историю, а позиции радикального исламизма в регионе оказались достаточно прочными.
Долгое время ислам был доминирующей религией в Центральной Азии. И приблизительно три четверть времени прошлого столетия ислам и религия в целом -были вне закона в Центральной Азии, так как регион был частью Советского Союза, существовал запрет на свободное вероисповедание, постепенно снижалась общая религиозная просвещенность населения, что привело к упадку традиционного для этого региона ислама ханафитского толка.
Но с развалом СССР общая ситуация изменилась.
Идеи радикального ислама начали проникать в регион еще в 1980-х, когда с одной стороны шел крах коммунизма и советского общества, а с другой, процесс перестройки и гласности, а также война в соседнем Афганистане, вследствие чего в регионе царила атмосфера слабости и открытости к новым развитым идеям. С этими изменениями религиозная жизнь начала проявляться в некоторых районах цен-тральноазиатского региона, к примеру, в Таджикистане, где начали формироваться первые нелегальные радикальные организации. Их действия были нацелены на размножение своего рода ислама, в новинку для региона и увеличения роли религии в функционировании общества. Разрозненное религиозное население стран Центральной Азии активно подхватило как националистические, так и религиозно-экстремистские идеи.
В начале 1990-х гг., с развалом СССР, роль радикального ислама увеличилась, так же, как и свобода действий радикалов, Радикальный ислам в странах ЦА давал о себе знать неоднократно и проявлялся в различных формах. Наиболее яркими событиями, связанными с этим процессом, представляются:
1. Гражданская война в Таджикистане (1992-1997гг.).
2. Баткенские события в Кыргызстане (1999-2000гг.). Тогда отряды, предположительно связанные с Исламским движением Узбекистана1 (оно сформировалось по окончании гражданской войны в Таджикистане из числа узбекских исламистов, отказавшихся подписать Общее соглашение об установлении мира и национального согласия в Таджикистане), предприняли попытку прорваться в Узбекистан через территорию Таджикистана и Баткенскую область Кыргызстана. Общее руководство террористической акцией осуществлялось из Афганистана лидером ИДУ Тахиром Юлдашевым. Непосредственно операцией в горной местности Баткена руководил Джума Намангани и его полевые команди-
1 Организация запрещена на территории РФ
ры. После гражданской войны в Таджикистане это стало самым серьезным испытанием не только для Кыргызстана, но и для всего региона.
3. Андижанские события в Узбекистане в мае 2005 г. Влияние именно исламского фактора было здесь спорным. Но официальный Ташкент возложил ответственность за насилие и гибель во время вооруженного мятежа в Андижане на радикальных исламистов, квалифицировав эти события чуть ли не как попытку государственного переворота.
Предпосылки становления региона как важнейшего центра в мировой исламистской стратегии и создания благодатной почвы для масштабной экспансии различных исламистских взглядов среди населения существовали и раньше. К примеру регион исторически являлся связующим звеном между центрами исламской цивилизации Ближнего Востока и мусульманским населением России, Синьцзян-Уйгурским автономным районом Китая, узбекские города Самарканд, Бухара, крупные города Ферганской долины - Ко-канд, Наманган, Фергана, Андижан, и Ош, а также южные города Казахстана - Шым-кент, Туркестан, Тараз - были в свое время духовными центрами мусульманской культуры в Центральной Азии: именно в них располагались основные учебные центры религиозного управления. Они издавна славились как крупные и независимые от официальных властей теологические центры. И неслучайно многие радикальные силы ставят целью создание на территории Центральной Азии исламского государства, с ядром в Ферганской долине, которое, по замыслу, должно стать частью т.н. «Всемирного Исламского Халифата». Ведь по своему геополитическому положению Ферганская долина занимает важное стратегическое место не только во внешней политики указанных трех республик и Казахстана, она не менее важна и для политики миллиардного Китая, беспокойного Афганистана, исламского Ирана, даже далеких России и Турции. Поэтому всякие события в Фергане обязательно имеет резонанс как у ближних, так и более
дальних соседей [Коваленко 2014: 103111].
Как видно из вышеизложенного, совокупность определенных исторических, геополитических, культурных и экономических, факторов во многом объясняют подверженность и уязвимость государств Центральной Азии перед угрозой религиозного экстремизма. Тем более что советский тоталитарный режим не смог полностью разрушить учреждения ислама, он загнал религиозное течение в глубокое подполье, но не уничтожил его. Но помимо исторических предпосылок существуют и другие причины исламизации Центральной Азии и роста фундаменталистских настроений
Угрозы безопасности региону Центральной Азии со стороны радикального исламизма на афганском и ближневосточном направлении усиливаются целым рядом негативных внутренних вызовов, заставляющих отнести большинство стран региона к «хрупким» государствам. «Хрупкость» создает потенциал крушения и образования «несостоявшихся государств», не контролирующих собственную территорию. Именно такие государства являются идеальной питательной средой для укоренения радикальных террористических группировок, типа ИГ1. В связи с этим ниже приведены экспертные оценки ситуации в странах Центральной Азии в The Fragile States Index, 2017.
Страны Центральной Азии в Индекс «хрупкости государств» (The Fragile States Index, 2017)2.
Страна s CS H о S И о н а т о s и S n ат о м s - р н а т о s н U S и н а т о и CS м а
£ H ■a р H
1 Организация запрещена на территории РФ
2 The Fragile States Index, 2017 http://fundforpeace.org/fsi/country-data/
Место в мире из 178 стран (более низкое место озна- 63/ 178 61 /178 65/ 178 86/ 178 113/ 178
чает рост угрозы)
Баллы (большее число баллов 85.1 81.8 80.3 74.4 65.9
означает рост угрозы)
Категория High War High War High War War ning Low War
ning ning ning ning
Приведенные оценки показывают, что существует серьезная угроза разрушения государственности в большинстве стран Центральной Азии, хотя она пока и не материализовалась, как это уже произошло во многих странах Африки и Азии. Вторым значимым фактором, способствующим «хрупкости государств» и росту угрозы со стороны радикального исламизма, является очень высокая коррупция в регионе. Коррупция, во-первых, тесно связана с организованной преступностью. Особенно с наркоторговлей, из которой могут финансироваться, как мы отмечали, террористические группировки. Во-вторых, она резко снижает эффективность деятельности государственных институтов, в том числе, и в борьбе с угрозой со стороны радикального ислама. В-третьих, высокая коррупция и связанное с ней социальное неравенство являются одним из главных пропагандистских аргументов против существующих светских режимов, используемых радикальными исламистами, в том числе, и ИГИЛ1, в регионе.
Немаловажную роль конечно же играет социально-экономическое положение стран. Бедность и необразованность значительной массы населения региона и безработицу, что создает почву для распространения радикальных идей. Так согласно данным Global Finance, Казахстан находится на 54-м месте (ВВП - 25,979 долл.), Туркмения на 73-месте (ВВП- $18,414) и
Узбекистан на 127-месте (ВВП - 6,902 долл.), Кыргызстан занимает 148-е место (ВВП - 3467 долл., Таджикистан -157-е (ВВП - 2982 долл.)2.
Необходимо отметить что проблемы, связанные с масштабами исламизации, хорошо понимает политическое руководство центральноазиатских стран видят своими главными противниками исламских радикалов, призывающих к джихаду и созданию «центральноазиатского Халифата». Опасения руководства стран Центральной Азии в дестабилизации ситуации в регионе подогревается внутренними факторами, а именно хрупкостью существующих политических режимов, приближающихся к ситуации неизбежной передачи власти (Казахстан, Узбекистан, Таджикистан), которая в условиях авторитарного правления является одной из самых сложных. При этом очевидно, что «коллективные силы быстрого развёртывания будут не в состоянии справиться с исламскими радикалами, если тем удастся встать во главе массовых движений недовольного социально-экономическим положением населения. Главный потенциальный очаг волнений, замешанных на принципах радикального ислама, - густонаселённая Ферганская долина, где сходятся границы трех государств - Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстан. В то же время конкретных шагов по локализации и сдерживанию распространения, в том числе радикального, ислама практически не предпринимается. Более того, в целом ряде случаев именно политической властью создаются условия, благоприятствующие его распространению и укоренению. В регионе сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны, руководство стран ЦА высказывает озабоченность возможностью проникновения радикальных исламских группировок из-за рубежа, прежде всего из Афганистана, но с другой - активно способствует развитию исламского самосознания собственного населения.
На сегодняшний день имеются несколько трендов в отношении религии в
1 Организация запрещена на территории РФ
2 Global Finance Economic Data https ://www.gfmag. com/global-data
Центральной Азии. Первый — ислам укореняется во многих сферах общественной и личной жизни населения региона. Население стран Центральной Азии в подавляющем большинстве позиционирует себя мусульманами. Причем если еще пять — шесть лет назад это позиционирование было преимущественно формальным, то сегодня происходят заметные процессы проникновения вчерашних «формальных» мусульман региона в глубины веры. Тем не менее примерно третья часть от общего количества мусульман остается на позициях формального исповедания ислама, что многое объясняет в текущей ситуации с исламом в Центральной Азии. Почему, например, проповедь салафитов имеет относительный успех в регионе? Потому что углубление в веру актуализирует многие вопросы, ответы на которые нечасто дает официальное мусульманское духовенство, но дают салафиты. Почему, несмотря на очевидную абсурдность аргументов экстремистов, они все же находят сторонников в среде мусульман региона? Да потому, что формально верующая часть мусульман не обладает достаточными знаниями основ ислама, чтобы разобраться в этих аргументах. Она и подпитывает экстремизм.
Второй тренд, связанный с первым, — заметная исламизация обществ стран региона. Здесь имеются и позитивный, и негативный моменты. Позитивный состоит в том, что ислам, расширяя свое присутствие в обществе, получает возможность духовно оздоровлять его, в том числе и отдельные политические стороны жизни общества. Негативный аспект заключается в чрезмерных требованиях исламистов к обществу жить исключительно по законам шариата. Некоторой компенсацией второго тренда выступает третий — устойчивое сохранение светского характера всех государств Центральной Азии. При достаточно широком разбросе мнения населения разных стран Центральной Азии относительно перспектив влияния ислама на государственное устройство стран региона большинство выступает за светский тип государства.
Влияние радикального ислама ощущается в Центральной Азии особенно остро по сравнению с другими регионами постсоветского пространства благодаря границе с Афганистаном, который, хотя и в разной степени, оказывает дестабилизирующее воздействие на ситуацию во всех пяти центральноазиатских государствах: Казахстане, Кыргызстане, Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане. Но тем не менее радикальный исламизм регионе и религиозная ситуация в Центральноазиатском распространен неравномерно. В большей степени его идеям подвержены Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан, в меньшей — Казахстан и Туркменистан, хотя подъем исламистских настроений имеет место и в последних двух странах.
Для полного представления религиозной ситуации в странах ЦА, мне хотелось рассмотреть каждую страну в индивидуальном порядке.
Как уже отмечалось выше, традиции ислама и противодействие светскому правлению имеют здесь давнюю историю, а позиции радикального исламизма в регионе оказались достаточно прочными. Наиболее показателен в этом отношении, на мой взгляд, опыт Таджикистана. Он оказался одной из наиболее проблемных республик ЦА из-за особенно сильного воздействия на местный политический процесс радикального исламизма. Этот феномен связан с тем, что, во-первых, Таджикистан стал единственной республикой ЦА, втянутой в 1990-е гг. в гражданскую войну, которая, по сути, была борьбой двух тенденций развития — светской и теократической. Во-вторых, именно в Таджикистане в этот период столкнулись интересы как региональных, так и нерегиональных акторов, позднее участвовавших в межтаджикском диалоге, который в конечном итоге привел к урегулированию конфликта. В-третьих, в течение длительного времени Таджикистан являлся единственным государством ЦА, где властями была официально разрешена деятельность исламской политической организации — Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). Ее представители были инкорпорированы в органы исполнитель-
ной и законодательной власти республики, а также в правоохранительные и военные структуры. Ситуация с радикализацией ислама в Таджикистане и других странах ЦА осложнялась быстрым накоплением критической массы внутренних проблем, которые активно использовались местным религиозным подпольем для дискредитации светских правящих режимов. На сегодня Таджикистан считается лидером по уровню исламизации общества среди цен-тральноазиатских республик. Согласно заявлению пресс-секретаря Государственного комитета по делам религии Афшин Му-кима в Таджикистане зарегистрировано 4010 религиозных объединений и 3930 мечетей.1 Так, если по данным на 2009 г., в республике действовало около 3000 мечетей, из которых 259 являлись соборными, то на 2014 г. эта цифра возросла до 3424 мечети, из которых 344 имеют статус соборных мечетей, а 40 - центральных соборных мечетей. Осознавая, какую угрозу представляет собой взрывоопасный потенциал политического исламизма, руководство Таджикистана проводит политику сочетания мер концептуального противодействия с использованием правоохранительных ресурсов в пресечении тенденций радикализации населения.
Во-первых, осуществляется последовательное вытеснение из общественного сознания привнесенного извне политического исламизма, в целях чего активно реализуется стратегия поддержки традиционного направления ислама, тщательного изучения его истинной сущности и усиления социальных функций. В этом плане в Таджикистане, впервые в Центральной Азии, на государственном уровне официальным течением ислама признано суннитское направление ислама ханафитского мазха-ба, проведены крупные международные мероприятия в честь основоположника этого течения Имама Аъзама и других великих представителей исламской культуры.
Во-вторых, налаживается системная работа по подготовке и изданию научно-
1 Таджикистан: Власти закрывают молельные дома http ://russian. eurasianet.org/node/62901
популярной и публицистической литературы, раскрывающей антиисламский характер идеологии религиозно-экстремистских и террористических организаций. Указанная задача была поставлена в ходе выступления перед духовенством главой Таджикистана Эмомали Рахмоном, который, в частности, отметил, что «мы должны защищать священную религию ислам от раскольничества и смешивания с экстремизмом, показать людям ее истинную духовно-нравственную суть, природу и толерантность, особенно нашему молодому поколению, использовать исламские ценности в его морально-нравственном воспитании. Защита ислама от этих негативных явлений является работой не только государственных органов, но и основной обязанностью религиозных объединений, Исламского центра Таджикистана, Совета улемов и каждого знатока исламских наук. Поэтому, Центру исламоведе-ния, соответствующим институтам Академии наук Республики Таджикистан, кафедрам социологии ВУЗов страны и всем ученым сферы следует расширить исследовательские работы в этом направлении и представлять обществу научно-аналитические произведения».
В-третьих, одновременно ликвидируются неподконтрольные государству нелегальные структуры и каналы, используемые для распространения политизированного ислама и радикализации населения. В том числе пресекается деятельность подпольных религиозных школ, принимаются меры по возвращению в страну граждан, проходящих обучение в исламских государствах, выявляются и задерживаются организаторы отправки молодежи в зарубежные теологические учебные заведения и др.
В Узбекистане процесс исламизации общества в постсоветское время сопровождалась политикой деисламизации, проводимой режимом Ислама Каримова. Суть этой политики заключалась, прежде всего, в запрете деятельности любых организаций, имеющих даже отдаленную связь с религией. Гонения и преследования религиозных деятелей, контроль над существующими мечетями и религиозными
центрами, объявление войны против религиозных подпольных организаций стали ключевыми направлениями антирелигиозной политики властей в Узбекистане в постсоветские годы. Тем не менее, процесс исламизации общества, политизации и радикализации ислама даже в таких условиях в республике уже нельзя было остановить. Появилось огромное количество религиозных организаций, которые начали действовать в глубоком подполье с момента своего создания.
Преобладающей религией в Узбекистане является ислам суннитского толка, который исповедуют 93 % населения страны, за исключением 1 % мусульман-шиитов, которые проживают на территории Бухары и Самарканда. Узбекистан (особенно входящая в это государство часть Ферганской долины) является основным очагом распространения исламского экстремизма в регионе Центральной Азии. В связи с этим в стране ведётся активная борьба с Исламским движением Узбекистана (ИДУ)1, связанным с ним Исламским движением Туркестана (ИДТ)2, и другими радикальными группировками, которые предприняли несколько попыток развернуть вооружённые действия против правящего в стране режима. Исламисты организовывали теракты (в Ташкенте и других городах), восстания (в Андижане), делали попытки вторгнуться на территорию Узбекистана через соседние страны («Баткенская война» в Кыргызстане). Сложность проблемы роста религиозного экстремизма в Узбекистане связана, в том числе, и с клановой политикой. В целом ситуация в религиозной сфере в Узбекистане в настоящее время находится под контролем властей. Однако перспективы сохранения стабильности в стране в связи с экономическим кризисом и неизбежным переделом власти между группами правящей элиты после смерти Ислама Каримова являются достаточно неопределёнными. В случае негативных толчков извне, в частности из Афганистана, с Ближнего Востока, из соседних, менее стабильных госу-
дарств Центральной Азии, ситуация может стать особенно тревожной. Причиной большей представленности исламистов в Узбекистане и Таджикистане является, на мой взгляд, этнический фактор, который сближает народы этих стран с Афганистаном. Таджики и узбеки по численности являются соответственно второй и третьей народностями в Афганистане.
Наиболее лояльная ситуация к религии сложилась в Кыргызской Республике. За последние 26 лет количество мечетей в Кыргызстане увеличилось в 70 раз, заявил сотрудник 10-го Главного управления МВД Эрлан Бакиев в рамках конференции «Новые форматы противодействия религиозному экстремизму». По его словам, сегодня активную деятельность
в республике ведут 2 743 мечети, хотя в советский период их было всего 39. По данным Бакиева, мечети в Кыргызстане строились главным образом в 2000-х гг.3 Большинство мечетей расположено на юге страны, а религиозный экстремизм традиционно связан в основном с южными регионами: Ошской, Джалал-Абадской и Баткенской областями. По подсчётам экспертов, более 90 % этих мечетей построено при финансовой поддержке иностранных религиозных центров, богатых граждан и государств, реализующих в Кыргызстане свои геополитические проекты.
По данным Государственной комиссии по делам религии при президенте Кыргызской Республики, по состоянию на начало 2017 г. в Кыргызстане судами различной инстанции запрещена деятельность 19 экстремистских и террористических организаций, 18 из которых относят себя к числу исламских.4 Из запрещённых религиозных организаций быстрыми темпами увеличивают число своих последователей, прежде всего «Аль-Каида»5 - около 2 тыс. человек, ИДУ («Исламское движение Узбекиста-
3 Спутник-Кыргызстан //
https://ru.sputnik.kg/Kyrgyzstan/20161121/103039446 6/za-gody-nezavisimosti-kr-chislo-mechetej-v
4Список организаций, деятельность которых запрещена на территории Кыргызской Республики http://religion.gov.kg/ru/relgion_organization/
5 Организация запрещена на территории РФ
1 Организация запрещена на территории РФ
2 Организация запрещена на территории РФ
на»)1 - порядка 3 тыс. человек и «Хизб-ут-Тахрир»2 - около 15 тыс. сторонников, а из незарегистрированных - «Таблиги Джа-маат» - порядка 20 тыс. участников. Они имеют свои ячейки во всех регионах республики. Причём «Таблиги Джамаат»3 в своей деятельности, направленной на построение в Кыргызстане исламской теократии, формально придерживается тактики невмешательства в политику, отдавая приоритет проповедям и пропаганде. Поэтому уличить данную структуру в экстремистской деятельности довольно трудно. В то же время не без внешнего влияния происходит дробление традиционной мусульманской религиозной организации, находящейся в ведении Духовного управления мусульман Кыргызстана (ДУМК), на мелкие направления, заметно отличающиеся своими целями и религиозными установками. Сегодня главой ДУМК избран один из лидеров (Токтомушев Максат) упомянутой выше организации «Таблиги Джамаат», конечной целью которой является возрождение всемирного халифата и ликвидация национальных государств. Особенно заметно присутствие иностранных религиозных центров в такой важной сфере деятельности религиозных организаций, как строительство религиозных объектов.
Обзор деятельности в Кыргызстане религиозных объединений экстремистской направленности поднимает проблему противостояния им государства и общества в качестве важной проблемы национальной безопасности страны. Концепция национальной безопасности Кыргызской Республики уделяет оценке подобных движений самое серьёзное внимание. В частности, в документе констатируется, что «Религиозный экстремизм и международный терроризм в настоящее время представляют масштабную угрозу для Кыргызской Республики. По своей сути, религиозно-экстремистские и террористические организации, консолидировав свои силы на базе единой экстремистской идеологии, ста-
1 Организация запрещена на территории РФ
2 Организация запрещена на территории РФ
3 Организация запрещена на территории РФ
новятся мощными преступными интернациональными структурами, имеющими широкую сеть своих единомышленников и в нашей республике.
Казахстан до недавнего времени являлся наиболее благополучной страной региона с точки зрения проблемы распространения религиозного радикализма. Это объяснялось следующими причинами: стабильным состоянием экономики (порядка двух третей ВВП стран Центральной Азии производится в Казахстане). Государство проводило политику, которая создавала реальные возможности беспрепятственно выстраивать религиозную жизнь как отдельной личности, так и целых общин. Такая политика способствовала установлению отношений взаимной терпимости и уважения между гражданами, а также между различными религиозными объединениями. В настоящее время ислам в Казахстане переживает возрождение, усилился его социально-политический престиж и авторитет. Развитие ислама в Казахстане -самой неисламизированной до недавнего времени республики ЦА - идёт ускоренными темпами. Если до обретения независимости количество мечетей во всём Казахстане составляло 68, то сегодня их число достигло 2500, но и этого уже не хватает. Роль имамов в современном Казахстане возросла в разы. Они уже давно не ограничиваются исполнением религиозных ритуалов, а активно участвуют в общественной жизни, выступают с докладами на научных конференциях, широко представлены в информационном поле. Как и в других странах ЦА, в Казахстане огромными тиражами выпускается религиозная исламская литература, которая, как правило, раздаётся бесплатно. Причём это не только Коран, хадисы Пророка, но и различные положения шариата. В РК активно работает несколько исламских издательских центров, а также издательств, занимающихся публикацией журналов и газет на религиозную тематику. Так же возникло множество малочисленных религиозных групп, не всегда считающихся с законом. Таким образом формируется интеллектуальная и религиозная элита, которая в самое ближайшее время может занять политические
и хозяйственные должности в стране. Последствия таких кадровых перестановок вполне предсказуемы - Казахстан всё больше втягивается в сетевую структуру ислама.
Туркменистан в наименьшей степени подвержен влиянию исламских радикалов и, соответственно, здесь практически нет противоправных действий на почве религиозно-мотивированного терроризма. Эксперты объясняют этот феномен двумя обстоятельствами: во-первых, традициями в духовной сфере туркмен, которые никогда не были привержены фундаменталистским формам исповедания ислама и, во-вторых, жесточайшим контролем государства за всеми проявлениями религиозной жизни в стране. В Туркменистане с 1994 г. действует Генгеш (совет) по делам религии при президенте страны. Руководителями совета (председатель и его заместители) являются муфтий (глава мусульман) Туркменистана, заместитель муфтия, благочинный (православный священник) Туркменистана и один гражданский чиновник. В областях (велаятах) при местных администрациях были образованы велаятские советы по делам религий, возглавляемые главными имамами областей. Все указанные выше религиозные руководители получают зарплату в качестве служащих государственных органов, что, конечно, является грубейшим нарушением конституции страны, по которой религиозные объединения отделены от государства.1 Но оно полностью контролирует религиозную сферу. Многие эксперты и политологи признают, что в отличие от соседей Туркменистану удалось избежать появления на своей территории ваххабитских группировок и их агентов влияния. Во многом это произошло, конечно, благодаря жесткому контролю со стороны власти и спецслужб, но и не в меньшей степени вследствие того, что туркменская религиозная среда, ментальность народа органически не приемлют религиозного фундаментализма. Поэтому предпосылок, что в Туркмени-
стане начнется рост ислама фундаменталистского толка, мало. Направляемые в республику экстремистской религиозной организацией «Хизб-ут-Тахрир»2 эмиссары практически все потерпели фиаско, поскольку население крайне вяло отзывалось на те призывы, которые они там пропагандировали, а нелегально ввозимая литература зачастую оказывалась невостребованной. Но в последнее время Туркменистан также относят к числу государств, где наблюдается резкое обострение проблемы религиозного экстремизма. Это связано как с появлением в 2014-2015 гг. на турк-менско-афганской границе (где живут туркменские племена) сил, связанных с ИГИЛ3, так и (по ряду сообщений и экспертных оценок) с активизацией салафит-ской пропаганды внутри Туркменистана. К сожалению, в силу закрытого характера этой страны какая-либо достоверная информация о ситуации внутри Туркменского государства у международного сообщества отсутствует.
Обзор религиозной ситуации в Центральной Азии позволяет сделать следующие выводы. В Центральной Азии имеет место рост религиозно-мотивированного экстремизма и терроризма. Несмотря на ужесточение законодательной базы в борьбе с экстремизмом и терроризмом, преследования и многочисленные судебные процессы, объемы этих противоправных действий не уменьшаются. Следует признать, что противодействие исламским радикалам в регионе неэффективно. Ислам в Центральной Азии все больше втягивается в политику, тем самым политизируется. Это первое условие его радикализации.
По своей сути ислам — религия мира и добра; вера, несущая своей целью упорядочивание жизни людей и обретение смысла бытия и счастья; религия, в которой не может быть никакого принуждения или применения силы. Приверженцы радикального ислама, зачастую прикрываясь Священным писанием, продолжают вести войну с неверными. Однако оправдание жестокости и террористической деятель-
1 Конституция Туркменистана от 18 мая 1992 г. №691-XII, Статья 18.
2 Организация запрещена на территории РФ
3 Организация запрещена на территории РФ
ности не совсем справедливо отождествлять с религией миллиардов людей. Религия — прикрытие, лозунг для привлечения масс, внешняя оболочка экстремизма, который по сути своей является экстремизмом политическим, так как преследует чисто политические цели [Набиев, Шакиров 2015: 83-90].
Поэтому надо освободить его от излишней политизации. Дело религии — спасать души людей, а не превращаться в протестную форму. Тем более что религия способна канализировать протестный потенциал в созидательное русло личностного и общественного развития. Необходимо осознать, что религиозно-мотивированный экстремизм и терроризм в настоящее время представляет одну из самых значительных угроз стабильности Центральной Азии. Его формы и методы совершенствуются. Он втягивает в свою орбиту молодежь. Радикальные исламистские течения сращиваются с наркобизнесом, организованной преступностью, торговлей людьми. Растет организованность и мобильность исламистских групп, они начинают прибегать к сетевому принципу организации и функционирования. Соответственно, надо совершенствовать меры, способы и формы противодействия радикальным исламистским течениям в регионе. Не исключено, что радикальный ислам в регионе находит поддержку среди чиновничьей бюрократии и бизнес-элиты. Эти возможные связи необходимо всесторонне и детально исследовать. Активность исламских радикалов в Центральной Азии подпитывается острыми проблемами в социально-политической, экономической и собственно религиозной жизни региона. Терроризм с «религиозным лицом» является формой «прорыва» системных противоречий. Для того чтобы религиозно-мотивированный терроризм стал фактом и реальностью, необходимо сочетание многих и многих факторов. Они представляют собой как бы структуру терроризма, где каждый из них — одно из условий, порождающих терроризм. Разрушая то или другое условие терроризма, можно ослаблять его потенциал. Отношение населения Центральной Азии к экстремистам и террористам на религиоз-
ной почве неоднозначное: наряду с неприятием этих форм существует и поддержка. Исследователями доказано, что без ощутимой поддержки радикалов населением исламистские движения не могут существовать. Население региона не испытывает уважения к официальным исламским структурам. Уважением пользуются неформальные мусульманские лидеры. В регионе присутствует недовольство правящими режимами, что подпитывает имеющиеся формы протеста (в том числе и радикально-исламистской направленности). Почти все режимы в Центральной Азии авторитарны, правящие элиты замкнуты сами на себя, отсутствуют эффективные методы воздействия на власть. Социальные программы в большинстве случаев не выполняются, а социальные лифты сокращаются. Исламские радикалы фиксируют просчеты власти и преподносят это как аргумент в пользу организации власти на основе норм шариата. Зарубежные проповедники радикального ислама в предыдущие годы заметно преуспели в насаждении идеологии исламизма. Сегодня уже и без подобных проповедей потенциал радикализма в регионе способен к росту. Остались их ученики — теперь проповедуют они. Созданы центры «кристаллизации» радикальных общин и террористических групп. Среди имеющихся форм борьбы с исламизмом в Центральной Азии доминируют силовые. Их эффективность ограничена. Необходимо развивать превентивные формы противодействия религиозно-мотивированному экстремизму и терроризму, зарубежный опыт показывает их большую эффективность. Властным структурам региона необходимо осознать, что представители исламских радикальных течений — это, чаще всего, их сограждане. Наряду с формами жесткой борьбы с ними, нередко физического уничтожения, следовало бы попытаться вернуть их в правовое русло, интегрировать в общество. Для этого надо проводить профилактическую работу, вести дискуссии в области веры, ве-роисповедальной практики, не бояться острых обсуждений наиболее актуальных проблем развития государств региона. Высказанное предложение в полной мере от-
носится и к духовным лидерам, муфтиям, имамам, улемам региона. Представляется, что во многом ситуация с распространением исламского радикализма достигла сегодняшних масштабов как раз вследствие недееспособности исламского руководства в странах Центральной Азии. Официальные лидеры исламской уммы региона устранились от дискуссий с радикалами, от каждодневных проповедей, содержащих ясную и обоснованную критику идей радикализма. Имамы боятся поднимать острые вопросы социального и экономического характера, чем активно пользуются исламские радикалы, которые и дают ответы на эти вопросы, чем привлекают сторонников. Духовным лидерам Центральной Азии надо перехватить инициативу религиозной проповеди. Следует помнить, что в нестабильности Центральной Азии заинтересованы многие крупные субъекты современной геополитики. Пользуясь наличием протестного потенциала в регионе и принесенными из-за рубежа отточенными формами радикализма, эти «игроки» накладывают радикализм на протестный потенциал и провоцируют конфликты с последующим управлением ими, чем достигают глобальных геополитических целей. Необходимо осознавать, что у экстремистов и террористов региона нет положительной программы, кроме сомнительной для современного мира идеи халифата. Они относительно сильны в критике, но конструктивной программы действий у них нет. Эту ситуацию надо использовать в идейном противостоянии исламо-мотивированному экстремизму и терроризму. И конечно, надо решать политические, социальные, экономические проблемы, имеющиеся в регионе. Именно их нерешенность дает аргументы радикалам. Круг актуальнейших для региона проблем давно очерчен: коррупция, отсутствие социальной справедливости, огромные размеры безработицы среди молодежи, отсутствие «социальных лифтов», слабое развитие демократических институтов и т. п. Решение обозначенных проблем является самой эффективной формой борьбы с религиозно-мотивированным экстремизмом и терроризмом.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Кенесариев Т. Исламский фактор в общественной жизни стран Центральной Азии (на примере Республики Кыргызстан) // Новая идентичность и конфликтный потенциал постсоветского пространства. Сборник научных статей. К 25-летию СНГ. Под редакцией К.П. Курылева. Москва, 2017. С. 23-26.
2. Кенесариев Т. История и нынешняя ситуация замороженных конфликтов в Ферганской долине // Новая идентичность и конфликтный потенциал постсоветского пространства. Сборник научных статей. К 25-летию СНГ. Под редакцией К.П. Курылева. Москва, 2017. С. 74-77.
3. Коваленко Г.В. Ферганский фактор как проблема безопасности Центральной Евразии // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Международные отношения. 2014. №4. С. 103-111.
4. Курылев К.П., Савичева Е.М. Содружество Независимых Государств. // Учебно-методическое пособие для бакалавров и магистров направлений подготовки «Международные отношения», «Политология», «История» 3-е издание, переработанное и дополненное. М.: Изд-во РУДН, 2013. - 168 с.
5. Набиев Р.А., Шакиров И.Я. Ареалы активизации исламских фундаменталистских течений в постсоветских среднеазиатских государствах // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Международные отношения. 2015. №3. С.83-90.
Сведения об авторе: Аманбекова Ширин, магистр в области международных отношений, выпускница Сетевого университета СНГ (e-mail: amanbekova.sh@gmail.com).
IMPACT OF THE AFGHAN CRISIS ON THE ISLAMIZATION PROCESS IN CENTRAL ASIA
Sh. Amanbekova
Kyrgyz National University named after Jusup Balasagyn
Bishkek, Kyrgyz Republic RUDN University, Moscow, Russia
Abstract. The Central Asian region is today one of the most "explosive". There are several reasons for that. The first is that since the disintegration of the united Soviet space of defense and security, guaranteed within the USSR for more than 70 years, a colossal ideological, political, ideological and spiritual vacuum has formed, which is inevitably attractive for the forces that expect to consolidate their positions in the region. Not least, various organizations of radical Islamic and pseudo-religious persuasion are meant here. The second reason lies in one of the main sources of threats to the security of the Central Asian region of the CIS since the early 90s. It is the consistently unsettled Afghan problem. Restoring peace and stability in Afghanistan is one of the urgent international and regional problems, first of all for the states of Central Asia, directly facing the negative consequences of the long-term war in that country. The conflict in Afghanistan gave rise to threats and challenges to the stability and security of the countries of Central Asia, which are experiencing a difficult stage in the formation and strengthening of their statehood, such as religious extremism, ethnic intolerance, terrorism, drug trafficking and arms smuggling. Moreover, the possibility of transferring a conflict situation from Afghanistan to the CIS countries is by no means hypothetical. First of all, because both sides of the border reside representatives of the same ethnic groups, for centuries connected with each other by ties of a historical and cultural community, and sometimes even kinship. All these factors cause the complexity of solving the problem, traditional political or humanitarian approaches to which are not effective in this case.
Using the methodology of political science (the method of political analysis) and historical science (the historical-analytical method, the method of comparison and the method of retrospective evaluation), the author tried to identify key specific features, characteristic for the processes occurring in the region during the last three decades.
Key words: Afghanistan, CIS, Central Asia, terrorism, islamization, radicalism.
REFERENCES
1. Kenesariev T. Islamic Factor in the Public Life of the Countries of Central Asia (on the Example of the Republic of Kyrgyzstan) // New Identity and Conflict Potential of the Post-Soviet Space. Miscellany of scientific articles. To the 25th anniversary of the CIS. Edited by K.P. Kurylev. Moscow, 2017. P. 23-26.
2. Kenesaryev T. History and current situation of frozen conflicts in the Fergana Valley // New Identity and Conflict Potential of PostSoviet Space. Miscellany of scientific articles. To the 25th anniversary of the CIS. Edited by K.P. Kurylev. Moscow, 2017. S. 74-77.
3. Kovalenko G.V. Fergana factor as a security problem of Central Eurasia // Bulletin of the Russian University of Friendship of Peoples. Series: International relations. 2014. №4. P. 103-111.
4. Kurylev K.P, Savicheva E.M. Commonwealth of Independent States. // Educational and methodological help for bachelors and masters of the directions of preparation "International relations", "Political science", "History" 3rd edition, revised and supplemented. Moscow: Publishing House of the Peoples Friendship University of Russia, 2013. - 168 C.
5. Nabiev R. A., Shakirov I.Ya. Areas of activ-ization of Islamic fundamentalist trends in post-Soviet Central Asian states // Bulletin of the Russian University Friendship between nations. Series: International relations. 2015. № 3. P.83-90.
About the author: Amanbekova Shirin, magister of international relations, graduate of the CIS Net University (e-mail: amanbekova.sh@gmail.com).
