CC BY
113
ТРОФИМОВ Андрей Владимирович
Доктор исторических наук, профессор кафедры общей и экономической истории
Уральский государственный экономический университет
620144, РФ, г. Екатеринбург, ул. 8 Марта/Народной Воли, 62/45 Контактный телефон: (343) 221-27-12 e-mail: 2519612@rambler.ru
ПЛЮЙКО Дмитрий Владимирович
Аспирант кафедры общей и экономической истории
Уральский государственный экономический университет
620144, РФ, г. Екатеринбург, ул. 8 Марта/Народной Воли, 62/45 Контактный телефон: (343) 221-27-12 e-mail: kip@usue.ru
Власть и оппозиция в годы Гражданской войны на востоке России: современная российская историография1
Ключевые слова: Гражданская война в России; власть; оппозиция; процессы; политические силы; революция; социальная среда.
Аннотация. Раскрывается процесс развития научных взглядов современных историков на проблему противостояния власти и оппозиции периода Гражданской войны в Сибири. Авторы анализируют методологию и конкретные результаты исследований современных историков. Оценка процессов противоборства власти и оппозиции приобретает особую значимость, так как позволяет выявить причины возникновения гражданских войн современности.
Революция 1917 г. и Гражданская война в России, подобно другим крупным событиям всемирной истории, всегда будут предметом внимания исследователей. Сложность и противоречивость современного мира, поляризация общественно-политических сил в России, поиск выбора оптимального пути развития страны сближают первые десятилетия XX и XXI веков, требуя вновь задуматься над опытом прошедших великих потрясений.
Политическая и вооруженная борьба власти и оппозиции являлись основным содержанием любой гражданской войны, и Россия в этом не была исключением. Развитие современной историографии показывает, что интерес ученых к проблеме противоборства политических сил не ослабевает. Обращаясь к арсеналу методов, форм и средств разрешения конфликтов, используемых участниками Гражданской войны в России, исследователи стали реже использовать понятия «революция» и «контрреволюция» и чаще говорить о содержании борьбы «власти» и «оппозиции». Тем самым в значительной мере снимаются присущие прежнему этапу историографии политизированность и идеологизированность (с полярными оценочными позициями и знаками: революционное-контрреволюционное, советское-антисоветское, прогрессивное-регрессивное и т. п.), изначальные установки на предопределенность победы одной из конфликтующих сторон, открываются новые возможности для осмысления реально
1 Статья выполнена при поддержке РГНФ (проект № 12-11-66004).
© Трофимов А. В., Плюйко Д. В., 2012
существовавших альтернативных проектов, предлагаемых социально-политическими акторами исторического процесса в условиях Гражданской войны в России.
В содержании понятия «оппозиция» важное значение имеют формы и способы противодействия власти, которые она использует. Ими являются митинги, шествия, пикетирования, забастовки (т. е. в основном конвенциональные, невооруженные) или вооруженные восстания, партизанская война, террористические акты, военные перевороты (неконвенциональные, вооруженные). К этому «арсеналу» борьбы на разных этапах гражданского противостояния прибегали все противоборствующие стороны, поэтому в «калейдоскопе» событий Гражданской войны в России различные идейно-политические силы не раз менялись местами, превращаясь из власти в оппозицию и наоборот.
В данном контексте большой интерес представляют события, происходившие на востоке России (в Сибири). Современные исследователи выявили основные оппозиционные группы, которые противостояли либо советской власти, либо «белым» правительствам. По мнению историков, «белым» правительствам вооруженное сопротивление оказывали прежде всего крестьяне тех регионов, где шли массовые мобилизации. Менее опасным для «белых» правительств являлось рабочее движение. Невооруженная оппозиция антибольшевистским правительствам не была представлена явными социальными группами. В этом отношении «белые» правительства отличались от большевиков, которым противостояли чиновники, служащие дореволюционных государственных учреждений. Крестьянство оказывалось в оппозиции как «белым» правительствам, так и большевикам. Сопротивление советской власти крестьяне проявляли вследствие массовых реквизиций, устраиваемых продотрядами.
Преследованием невооруженной политической оппозиции на территориях, контролируемой «белыми» правительствами, занимались следственные комиссии. Историки считают, что на долю следственных комиссий приходилось значительное количество осужденных бывших работников советских учреждений. В работе известного историка С. П. Звягина раскрываются основные формы и методы борьбы следственных комиссий с бывшими сотрудниками советских учреждений. Задачами этих комиссий было расследование причастности того или иного лица к антиправительственной деятельности, причем следственные комиссии могли заниматься только поиском доказательств вины подозреваемого. Судьбу лиц, задержанных комиссиями, должен был решать суд, сформированный Учредительным собранием. По оценке советской историографии, следственные комиссии правительств «демократической контрреволюции» совершили массу ошибок, которые выразились в массовых казнях и арестах сторонников советской власти [1]. Подтверждая этот тезис, С. П. Звягин указывает, что причиной ареста в 80% случаев были подозрения в «большевизме» [2]. Подозрения «в связи с большевиками» во время Гражданской войны трактовалось весьма широко. Под это определение мог подойти человек, который неисправно вносил плату за квартиру. С. П. Звягин указывает на факты незаконных расправ участников следственных комиссий с подозреваемыми. Подобных расправ, по мнению историка, было довольно много, что позволяет говорить о карательной тенденции в деятельности следственных комиссий. И если правительства «демократической контрреволюции» пытались уйти от применения мер насилия и террора, то правительство адмирала Колчака прибегало к ним очень часто.
Историки А. Я. Малыгин и М. М. Степанов обращаются к особенностям функционирования правоохранительных органов сил «контрреволюции» [3]. Они считают, что у правительства «демократической контрреволюции» в Сибири были большие сложности в организации судебного аппарата, что нашло отражение в ненадлежащем исполнении законов, нарушении прав граждан. Приводя примеры многочисленных крестьянских выступлений в Западной Сибири, исследователи полагают, что правительство адмирала Колчака было вынуждено ввести смертную казнь в прифронтовой
полосе 14 сентября 1918 г., ужесточить уголовную политику. Так, 11 февраля 1919 г. Совет министров правительства адмирала Колчака принял постановление о предварительных и внесудебных арестах, по которому органы милиции могли задерживать любого человека на две недели по подозрению в антигосударственной деятельности и принадлежности к большевизму. К организованной преступности были отнесены все партизанские выступления. По мнению А. Я. Малыгина и М. М. Степанова, внесудебные репрессии были основным дестабилизирующим фактором жизни общества эпохи Гражданской войны и явились одной из основных причин поражения «белых» правительств Сибири, которые искали согласия между основными противоборствующими сторонами.
Отличительной чертой современной историографии Гражданской войны является ее постоянный интерес к сибирскому казачеству. Исследователи, изучающие положение сибирского казачества в годы Гражданской войны, постоянно обращаются к выявлению основных причин социальных противоречий в самой среде казачества и реакции казачества на управленческие решения большевиков или «белых» правительств.
В диссертационном исследовании М. Г. Тарасова [4] главными причинами, по которым енисейское казачество вступило в острый конфликт с властью Советов, называются: стремление сохранить земельную собственность, противодействие попыткам разоружения и расформирования Красноярского казачьего дивизиона, лишения каза-ческих формирований особого государственного статуса. В годы Гражданской войны основная часть енисейских казаков оставалась на территории Енисейской губернии, и всему виной «...был острый социальный конфликт, сложившийся к 1917 г. между казачьим и крестьянским населением губернии, вызванный неравномерным распределением земельных наделов» [4].
Из-за этого, по утверждению М. Г. Тарасова, казачество столь ожесточенно противостояло крестьянским партизанским отрядам: «... с установлением советской власти на территории Енисейской губернии в начале 1920 г. положение оставшегося здесь казачьего населения резко ухудшилось, ... репрессии со стороны официальных органов и бывших партизан зачастую выливались в прямой грабеж» [4]. Практически полное политическое бесправие, тяжелое экономическое положение привели к массовому участию енисейских казаков в повстанческом движении.
Исследование В. В. Исаева ставит вопрос о расколе в среде казачества Алтая и применении противоборствующими сторонами карательных мер друг против друга [5]. Большевики, по его мнению, раскололи социальную среду казачества на два враждующих лагеря. Одной части казаков были близки новшества советской власти, другой больше импонировала традиционная модель управления. Ожесточение между этими враждующими группировками казаков нарастало постепенно. Если в мае-июне 1918 г. имели место отдельные вспышки террористических действий, то к августу вспыхнуло восстание беднейших слоев казачества. Обе стороны конфликта, подавляя восстания, прибегали к карательным мерам, рассчитывая запугать «сочувствующее» население. Так, «красные» казаки, заняв очередную станицу, арестовывали всех подозреваемых в связях с «белыми», а иногда просто убивали есаула и станичного атамана. Силовые действия «белых» властей связывают с деятельностью казачьих атаманов (Б. В. Анненков, Г. М. Семенов, А. И. Дутов), которые применяли карательные меры по отношению к восставшему населению. Вместе с тем В. А. Гольцев, сопоставив данные советских следственных органов и воспоминания очевидцев, пришел к заключению, что, например, «...насильственные действия белых в Славгороде вообще сильно преувеличены и что повстанцы тоже не отличались гуманностью: только за один день они убили 82 офицера и 10 добровольцев» [6].
Современные исследователи, рассматривая вопрос об установлении советской власти и репрессивных мерах большевиков против политической оппозиции, не упускают
из виду и подобные действия «белых» правительств. М. В. Шиловский делает вывод о ложности демократических лозунгов, выдвигаемых правительствами «демократической контрреволюции» [7]. Несоответствие выдвинутым лозунгам обнаруживается в репрессиях против всех сочувствующих советской власти. В подтверждение приводятся воспоминания рабочих, данные о количестве арестованных и расстрелянных коммунистов, красноармейцев и красногвардейцев, которые в городах Западной Сибири превышают две тысячи человек. М. В. Шиловский отмечает особое ожесточение, которое охватило все население Сибири. Крестьяне убивали сотрудников милиции, военных, поджигали и грабили учреждения власти, устраивали крушение поездов. Ответной мерой властей было их тотальное преследование.
В своей работе М. В. Шиловский обращает внимание и на другую сторону противостояния власти и оппозиции. По его мнению, большевики в конце 1917 - начале 1918 г., опираясь лишь на рабочих и беднейшее крестьянство, «...вступили в конфликт с большинством населения региона, его основными социальными группами» [7]. Большевики, применяя вооруженный нажим, проводили национализацию предприятий, в ходе которой у сибирских предпринимателей были изъяты большие денежные суммы. Своей продовольственной политикой большевики вызвали сильное недовольство зажиточного крестьянства, которое под нажимом продовольственных отрядов было вынуждено продавать за бесценок, а иногда просто отдавать весь свой хлеб. Результатом такой продовольственной политики были восстания, которые прокатились почти по всей Западной Сибири зимой-весной 1918 г. Зажиточное крестьянство арестовывало членов местных Советов, сотрудников милиции, красногвардейцев и объявляло советскую власть «низложенной».
В фундаментальной монографии П. А. Новикова [8] также рассматриваются вопросы преследования вооруженной и невооруженной оппозиции, предпринимается попытка сравнения государственно-политических моделей «белых» и «красных». Обращаясь к причинам многочисленных крестьянских восстаний против власти Советов в 1920-1921 гг., П. А. Новиков поддерживает позицию Ю. А. Полякова, М. Е. Плотникова, Г. М. Кучемко, полагавших, что основной причиной крестьянских восстаний в начале 1920-х годов были сложные и трудные условия восстановления инфраструктуры сибирских деревень, а вследствие этого опасным было подстрекательство к выступлению со стороны бывших офицеров армии Колчака и членов партии эсеров. В то же время автор приводит многочисленные примеры насилия над восставшими частей особого назначения и милиции. Анализируя карательную политику большевиков, историк приходит к выводу, что «для предотвращения новых восстаний большевики умело сочетали репрессии с помилованиями» [8].
В целом исследование П. А. Новикова позволяет сделать определенные выводы о репрессивной политике большевиков после освобождения Сибири от войск Колчака:
1. Карательные меры против населения использовались, чтобы провести мобилизацию и продразверстку, установить контроль над экономикой, выбить из среды крестьянства политических оппонентов - эсеров и меньшевиков.
2. Социальные противоречия после победы власти Советов в Сибири вплоть до 1922 г. решались с помощью вооруженной силы.
Исследование Е. Н. Косых посвящено такой важной в контексте взаимоотношений власти и оппозиции проблеме, как степени свободы СМИ в начальный период Гражданской войны в Сибири, когда у власти находились большевики [9]. По мнению автора, основные репрессивные административные и экономические меры большевики направили против «буржуазно-кадетской» и «мелкобуржуазно-социалистической» прессы, закрыв с декабря 1917 по май 1918 г. 53 газеты и 2 журнала данной направленности. Если в ноябре 1917 г. в Сибири было 17 кадетских газет, то в марте 1918 г. их осталось всего 6. Такая же ситуация складывалась и с газетами партии социалистов-революционеров.
Оставшиеся незакрытыми издания резко сокращали свой тираж. Только печатные издания партии меньшевиков не подверглись тотальному давлению советской власти, о чем можно судить по неизменившемуся количеству газет и журналов меньшевиков в декабре 1917 - мае 1918 г. Автор не объясняет, почему закрывались издания кадетов и эсеров, а меньшевистская печать оказалась вне удара. Из текста работы нельзя также понять, в чем заключались политические, административные, экономические репрессии большевиков против оппозиционных СМИ. Е. Н. Косых полемизирует с Н. М. Семеновой [10] , утверждавшей, что большевистская печать с мая 1918 г. попала в трудные условия, тогда как в период советской власти эсеро-меньшевистские издания не подвергались сильному гонению. Доводы обоих авторов подтверждают факты безусловных политических гонений на идеологически чуждую прессу и запрета на свободную деятельность политических оппонентов со стороны любого побеждавшего в условиях Гражданской войны режима.
Современные исследователи считают оппозицию многозначным понятием, и политическая оппозиция является лишь одной из ее разновидностей. Оппозиция в годы Гражданской войны становилась политической, когда она противопоставляла себя другим участникам политической жизни общества. Такого рода оппозиция, как считают историки, была представлена партией эсеров. Эсеры в годы Гражданской войны на территории Сибири оказались в сложном положении, их преследовали как большевики, так и правительство адмирала Колчака. Причем отдельные функционеры партии эсеров в годы Гражданской войны призывали к невооруженным оппозиционным методам борьбы, заявляли о целесообразности участия в митингах, шествиях, манифестациях.
Удар огромной разрушительной силы советская репрессивная машина нанесла по казачеству. По оценкам многих историков, эта социальная группа практически перестала существовать. Но самым пострадавшим от действий большевиков и «белых» правительств можно считать крестьянство, которое все годы Гражданской войны находилось между «молотом и наковальней». Об этом красноречиво свидетельствуют данные о потерях сибирского крестьянства, как от действий репрессивных органов официальных властей, так и в результате голода и эпидемий, которые свирепствовали в Сибири после окончания Гражданской войны.
Следует отметить, что в работах по истории Гражданской войны в Сибири речь идет в основном о взаимоотношениях власти и оппозиции в контексте исследования правоохранительной и социальной политики того или иного правительства. Оппозиция существенно не влияла на формирование внутриполитического курса действующей власти. Очевидно также, что в те годы имело место не только противостояние по линии «власть-оппозиция», но и «оппозиция-оппозиция». Наиболее значимые оппозиционные группы не были гомогенными, в среде казачества и крестьянства всегда было определенное политическое размежевание, не говоря уже об интеллигенции. Главную причину отсутствия нормального диалога между официальными властями и оппозицией историки видят в многовековой патерналистской системе построения российского государства, слабости гражданского общества.
Источники
1. Рощевский П. М. Гражданская война в Зауралье. Свердловск, 1966.
2. Звягин С. П. Правоохранительная политика антибольшевистских сил на востоке России (1918-1922 гг.) : автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Кемерово, 2003.
3. Малыгин А. Я., Степанов М. М. Правоохранительные органы белых правительств. М., 1998.
4. Тарасов М. Г. Енисейское казачество в период революционных событий 1917 г. и в годы Гражданской войны : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Красноярск, 2010.
5. Исаев В. В. Казачество Бийской линии в революции и гражданской войне : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Барнаул, 2004.
6. Гольцев В. А. Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова. М., 2009.
7. Шиловский М. В. Политические процессы в Сибири в период социальных катаклизмов 1917-1920 гг. Новосибирск, 2003.
8. Новиков П. А. Гражданская война в Восточной Сибири. М., 2005.
9. Косых Е. Н. Советская власть и оппозиционная периодика Сибири (ноябрь 1917 -май 1918 г.) // Проблемы изучения гражданской войны в Сибири. Томск, 1995.
10. Семенова Н. М. Положение сибирской печати в период «демократической» контрреволюции // Проблемы истории революционного движения и борьбы за власть Советов в Сибири (1905-1920). Томск, 1982.
