CC BY
90
ББК 81-5 УДК 8142
ВИЗУАЛЬНАЯ КОММУНИКАЦИЯ В СООТНОШЕНИИ ОФФЛАЙН И ОНЛАЙН: Специфика восприятия в современном социокультурном дискурсе
I И.В. Вашунина, Л.А. Егорова, М.Э. Рябова
Аннотация. Статья посвящена проблеме функционирования визуальных образов в массовой коммуникации. Посредством моментальных переключений между оффлайн и онлайн задается модель новой повседневности, включающей в себя визуальный код, который настраивает человека ориентироваться в жизни в определенном ключе. Визуальные образы в коммуникативном сообщении часто соединяются с вербальным текстом, образуя креолизованные тексты. В статье представлены результаты эксперимента, проведенного с целью выявления воздействия визуальных образов иллюстрации на усвоение и запоминание вербальной информации. Изучалось влияние визуального реалистического представления основной и периферийной информации научно-популярного текста на его восприятие. Результаты позволяют сделать вывод о том, что в большинстве случаев визуальное образное представление информации улучшает ее восприятие и, хотя и не гарантирует 100-центного получения нового знания, помогает получить 292 представление о содержании вербального текста. Установлено, что образное рисуночное представление информации не улучшает восприятие и запоминание структурных феноменов, например, классификации по различным параметрам.
Ключевые слова: визуальная коммуникация, визуальный образ, оффлайн и онлайн реальность, социокультурный дискурс, восприятие, визуальное мышление.
VISUAL OFFLINE AND ONLINE COMMUNICATION:
Specificity of Perception in Contemporary Socio-Cultural Discourse
I I.V. Vashunina, L.A. Egorova, M.E. Ryabova
Abstract. The article considers the issues concerning the functioning of visual images in mass communication. By means of instant offline / online
switching the model of a new daily routine is set including a visual code influencing everyday life of a person. Visual images in a communicative message are often combined with a verbal text, forming creolized texts. The study was based on a popular science text using experimental (question-answering technique), comparative and statistical methods. The article presents the results of an experimental study identifying the impact of visual images of an illustration on the assimilation and memorization of verbal information. The influence of visual realistic representation of the main and peripheral information of the popular science text on its perception has been studied. The results suggest that in most cases the visual representation of information improves its perception and, although it does not guarantee a 100-cent gain in new knowledge, helps to get an idea of the content of the verbal text. It has been stated that figurative pictorial representation of information does not improve the perception and memorization of structural phenomena, for example, classification by various parameters.
Keywords: visual communication, visual image, offline and online reality, socio-cultural discourse, perception, visual thinking.
1. Введение
Многогранные процессы современности значительно меняют сущность социокультурной реальности. Важнейшей характеристикой сегодняшнего исторического периода человеческой цивилизации можно считать качественно новый уровень коммуникации. В литературе уже отмечалась необходимость «постановки задач познания непрерывного включения интенсификации коммуникаций в культурное пространство общества» [1, с. 46]. В научный оборот с конца XIX века прочно входит понятие визуальной коммуникации [2], интерпретируемое в контексте инновационных технологий [3; 4], инкорпорированных в повседневность. Визуальность выступает настолько существенным модусом коммуникации, что всяческая ее вариативность является трудно постижимой навсегда и однозначно, заставляя вновь и вновь переосмысливать
новые данные. Беспрецедентная сверхплотность и непрерывность множества визуальных потоков выступает сложным переплетением визуальных образов, релевантных энтропии культурного бытия. Это масштабное движение привело к возникновению транснациональной визуальной культуры. Нужно, однако, иметь в виду, что визуализация коммуникации не является абсолютно новым явлением. Ю.В. Кнорозов отмечает, что «сочетание изображений и текста характерно для большинства памятников древних цивилизаций как в Америке, так и в Старом свете» [5, с. 239]. А если смотреть в исторической ретроспективе, то очевидно, что рисунок появился раньше письма, и визуальное восприятие информации было первичным в онтогенезе человека как вида. Развитие книгопечатания отодвинуло рисунок «на задний план» (в том числе и из-за отсутствия технических воз-
293
можностей). Однако человек, очевидно, все время стремился «увидеть», а не только прочитать. И это объясняет, почему визуализация коммуникации произошла быстро, как только для этого возникли технические возможности.
Постоянное соприкосновение с визуальной коммуникацией делает очевидным, что ее проблемное поле не просто значимо для общества и его воспроизводства, а затрагивает ключевые факторы человеческого существования, определяя представления о мире, преобразуя восприятие пространства и выстраивая актуальную иерархию ценностных ориентаций. Можно утверждать, что серьезные изменения привычного поведения человека формируют спонтанность переходов между состоянием оффлайн и онлайн, делают особенно важным, во-первых, выяснение специфики восприятия визуальных образов в современном социокультурном дискурсе, во-вторых, рефлексию потенциальных последствий, размывающих границы между сферами оффлайн и 294 онлайн. Раскрытие обозначенных вопросов и будет являться основной целью нашего исследования.
2. Визуальные образы и их функции в коммуникативном бытии человека
Визуальный поворот в коммуникативном бытии человека подводит к восприятию визуального образа в качестве коммуникативной единицы, репрезентирующей новую ментальную активность современности. Чем сильнее научный прогресс охватывал социокультурную реальность, тем больше визуальное влияло на развитие общества. Однако цент-
ральное понятие нашего исследования визуальный образ имеет недостаточно четкие очертания в лингвистической литературе и требует тщательного всестороннего осмысления и уточнения. Оставляя в стороне вопрос о разнящихся между собой дефинициях данного феномена, подчеркнем, что визуальные образы не возникают сами по себе, а предполагают коммуникативную деятельность человека. Интеллектуальное поле визуальных образов представляет собой наборы отдельных смысловых визуальных элементов, каждый из которых имеет такое же значение, как и любой другой. Расширяя свои взаимосвязи в коммуникативном пространстве, визуальные образы реализуют свою ведущую функцию организации коммуникации, упорядочивая большие информативные объемы благодаря мультимедийному коду. Каждый отдельный элемент становится мгновенно схватываемым и усваиваемым образом, что позволяет несущей им информации с высокой скоростью легко проникать в подсознание, актуализируя иррациональное, нерефлексивное восприятие.
Особенности функционирования визуальных образов обуславливают репрезентацию мира и реальности как беспрецедентной формы раскрытия потенциала личности. Коммуникативное бытие культуры становится содержанием сознания, определяющим характер действий в диссипа-тивном потоке повседневной жизни. Доминантным в визуализации является сосредоточение на символе, раскрытие содержания которого требует интеллектуальных усилий. С.С. Аве-ринцев указывает: «Смысл символа
объективно осуществляет себя не как наличность, но как динамическая тенденция; он не дан, а задан» [6, с. 607]. Функциональная сущность визуальных образов заключается не только в передаче определенным образом закодированной информации, но в коллективном смысловом взаимодействии между воспроизведением существующих смыслов и производством новых. Новые смыслы могут возникать как результат коллективного и индивидуального творчества, но символическое значение они приобретают только благодаря социокультурному взаимодействию. Коммуникация всегда предполагает взаимодействие между ее участниками. В этом смысле визуальные образы выступают не только средством коммуникации, но и способом ориентации в сферах мышления и знания. При этом визуальная коммуникация невозможна без способности индивида к кодированию и декодированию посредством символов. Другими словами, мысль, воплощаемая в визуальных образах, должна выражаться неким визуальным языком, чтобы быть понятной коммуниканту. Символическая организация визуальных образов снимает различия между мыслительным и познавательным процессами вообще и между осмыслением визуального образа в частности.
Визуальный образ имеет две ипостаси: дискретную (семиотическую) и континуальную (семантическую), взаимно выражающие друг друга. Дискретность визуального выражается в кодировании смысла, стремящегося к однозначности. Континуальность же характеризуется многозначностью, размывающей семантическую жест-
кость понятий. Четкой границы между дискретной и континуальной сторонами визуальной коммуникации не существует. Визуальная коммуникация позволяет представлять привычные явления, дискретные по своей природе, на континуальном уровне, допуская вероятностную размытость смыслов. В сочетании дискретного и континуального возникает амбивалентность, допускающая реализацию «нескольких различных и даже противоположных значимостей с одним и тем же именем» [7, p. 72], что характеризует строение и функционирование языка визуального образа. Имманентная полисемия визуального образа означает наличие инвариантов значений, все более абстрактных по мере удаления от исходного значения. Сходную точку зрения можно отметить у Ф. Уилрай-та, обозначившего амбивалентность образа термином «мягкий фокус» [8, p. 220]. В соответствии с его идеей, один и тот же образ, размещенный в различные контексты, может приобретать несхожие, часто и противоположные значения. Ситуативные коннота- 295 ции обрастают взаимнообновляющим-ся эмерджентным смыслом, намекающим на динамическое развитие содержания образа, на возможность постоянного перехода от одного состояния к другому, когда дискретная сторона взаимодействует с континуальной, взаимопреобразуя друг друга.
Двойственность визуальных образов является исходным пунктом интеллектуального прорыва, благодаря аппелированию к дивергентно-сти мышления. Такие свойства визуальных образов, дающие импульсы мышлению работать в разных направлениях, оказываются более
296
удобными, эффективными средствами коммуникативных процессов. В итоге онтологизируется специфическое индивидуальное смысловое пространство. Ж. Пиаже подметил, что «образ — субъективная картина мира или его фрагментов, субъективная представленность предметов внешнего мира, обусловленная как чувственно воспринимаемыми признаками, так и гипотетическими конструктами» [9, с. 234].
Возникает вопрос, прочтение визуальных образов связано с присутствующими в сознании индивида конвенциями или же восприятие визуальных образов артикулировано существенным антропологическим сдвигом к абстрактной мультиличности с множеством вариантов идентичности? Попытаемся в этом разобраться.
3. Восприятие и интерпретация визуальных образов
Разнообразие визуальных коммуникаций меняет сущность восприятия, познание которого опирается на широкий спектр когнитивных механизмов, участвующих в свертывании мыслительных содержаний в зрительный образ и его развертывании с помощью визуального мышления. Сказанное подводит к проблеме интерпретации (восприятия и восстановления) смысла, идентифицируемого по форме его воплощения. Для понимания механизма этого процесса необходимо учитывать, что восприятие множества визуальных образов осуществляется на основе собственного мировидения и миропонимания и предполагает восприятие и рефлексию собственных ценностей. Иными словами, личность, сопоставляя различные концептуальные системы,
обогащает свое сознание за счет ин-тернализации мира за пределами своей культурной реальности и средств ее структурирования, расширяя и углубляя свое ментальное пространство. Можно предположить, что ментальные связи прирастают за счет многочисленных визуальных образов, проецируемых на бытие индивида. При таком подходе на первый план выходит способность личности к самоизменению, проявляемому в трансформации ее аксиологических ориентаций на основе осмысления визуальных образов, переходов к новому синтезу. Трансформацию ценностей при этом следует рассматривать не столько как смену ценностного отношения к новым формам коммуникации, сколько как способность воспринимать визуальную коммуникацию, основанную на творчестве. Восприятие носит многоуровневый характер, и мышление является лишь одним из уровней, на котором осуществляется восприятие. В один и тот же момент времени можно осмысленно воспринимать объекты, находящиеся в перцептивном поле.
Визуальную коммуникацию можно обозначить в рамках терминологии М.К. Петрова, как «фрагмент знания», который, во-первых, диктует своему смертному носителю социально значимые виды деятельности, обеспечивая его причастность к социальному целому и извлечению средств к жизни из самого факта этой причастности, а во-вторых, фрагмент сам оказывается в окружении других фрагментов, испытывая давление извне и сам, оказывая давление, входя с фрагментами в более или менее жесткие отношения целостности массива социально необ-
ходимого знания [10, с. 33]. Следовательно, визуальный образ как фрагмент знания детерминирует сознание и поведение людей, он задает индивиду через наследуемые им программы социально-значимой деятельности вполне определенный круг реалий окружения, алгоритмы воздействия на эти реалии, орудийные арсеналы, формы конечного продукта и тип. Восприятие визуальных образов происходит под влиянием множества различных факторов и маркировано вариативной субъективностью. Видимые образы обладают большим смыслом, чем кажется на первый взгляд. Существование подсознательных, неявных элементов, имплицитных знаний, допускает возможность скрытых влияний на личность при освоении визуального. Визуальная коммуникация не ограничивается зрительным каналом, а характеризует отношение индивида к конкретному обществу и культуре. Согласно Дж. Гибсону, визуальная коммуникация стимулирует «поток энергии, подразумевая участие самосознания. Это и восприятие, и способ познания мира»
[11]. В силу поливариантности культур, существует и избыточность интерпретаций визуальных образов.
В большинстве случаев визуальные образы в коммуникативном сообщении соединяются с вербальным текстом, образуя так называемые креолизованные тексты. О параллельном существовании разных систем обработки знаковой информации писал еще А.А. Реформатский
[12]. Системные исследования восприятия информации, выраженной двумя способами — вербальным и визуальным, — начались на основе вы-
двинутой А. Пайвио теории двойного кодирования информации [13—15]. В связке «вербальный текст — визуальный образ» при восприятии лидирует визуальный образ. Данные исследований [16] показывают, что при прочтении текста с иллюстрацией реципиент сначала рассматривает иллюстрацию, а потом уже читает вербальный текст. Восприятие крео-лизованного текста происходит молниеносно [17]. Р. Арнхейм характеризует человеческий взгляд как «внезапное проникновение в сущность» [17, с. 59]. И уже на самых первых этапах переработки зрительного материала «осуществляется схематизация, означение, вербализация, извлечение смысла» [18, с. 231].
С целью выявления степени воздействия визуальных образов иллюстрации на усвоение и запоминание информации нами был проведен эксперимент. Испытуемым (общим числом 100 человек) предлагалось прочитать текст и ответить на вопросы по его содержанию (текста при этом у них уже не было). Всего было предъявлено 25 вопросов. Испытуемые 29' были поделены на группы по 25 человек, каждой из которых предъявлялся свой вариант текста. Первая группа читала вербальный текст. Остальным трем группам были предложены креолизованные тексты, то есть иллюстрированные. Исходный вербальный текст подвергся иллюстрированию в трех различных вариантах. Первый вариант: иллюстрировалось основное содержание вербального текста (которое соотносимо с денотатами подтем и некоторых субподтем). Второй вариант: иллюстрировалось содержание, которое предполагалось новым, неизвестным или трудным
для усвоения. Третий вариант представлял собой синтез двух предыдущих, он содержал иллюстрации и первой, и второй группы. Задачи эксперимента: 1) проверить и подтвердить эффективность двойного кодирования информации; 2) определить степень эффективности двойного кодирования различной (по знакомости и важности) информации вербального текста.
4. Материал и методика эксперимента
Текст объемом 500 слов представлял собой переработанную статью из Википедии «Болото». Стиль текста может быть определен как научно-популярный. Текст рассчитан «на так называемого среднего читателя (условно — усвоившего программу средней школы)» [19, с. 233]. Тема текста подбиралась исходя из того, что все реципиенты должны иметь о ней какое-то представление. Она освещается в рамках школьной программы. Болота как часто встречающийся на территории нашей страны тип ланд-298 шафта описываются в произведениях русских писателей. Перед началом эксперимента мы задавали испытуемым вопрос: «Видели ли Вы когда-нибудь болото?» От ответа на этот вопрос зависит, может ли существовать в сознании испытуемых образ реального болота. Подавляющее большинство испытуемых (82%) болота не видели. Что касается остальных 18%, то тот факт, что они видели болото, не означает, что они его хорошо себе представляют во всех деталях. Это объясняется тем, что для большинства людей болото — это не очень интересный объект, не вызывающий никакого интереса. И это еще один мо-
тив выбора именно этой темы — то, что она не находится в фокусе внимания массового реципиента. Следовательно, мы не может предполагать значительное расхождение в фоновых знаниях отдельных людей.
Обратимся к краткой характеристике содержания текста. Оно определяется информацией, заключенной в тексте в целом, которая может быть подразделена на содержатель-но-фактуальную, содержательно-концептуальную и содержательно-под-текстовую информацию [20]. В научных текстах должна присутствовать только содержательно-фактуальная информация, которая формально рассматривается как смысловое ядро, «объективное содержание» [21; 22], «концепт» [23], остающееся неизменным при восприятии текста любым реципиентом. Извлечение этой информации реципиентами из текста происходит предсказуемо в силу того, что «определяющим моментом в цепи объективная реальность — сознание — язык является реальный мир» [24, с. 9].
Содержательно-фактуальная информация подлежит формальной оценке. Структуру содержания текста «составляет совокупность денотатов, связанных предметными отношениями в целостный семантический комплекс, представляющий собой модель ситуации, задаваемую языковыми средствами данного текста» [25, с. 117]. Содержание текста рассматривается как «семантический комплекс, состоящий из совокупности денотатов, отражающей иерархию подтем и субтем» [там же].
Ключевым денотатом нашего экспериментального текста является «болото». Денотаты подтем: 1) участок
ландшафта; 2) время образования; 3) распространение; 4) возникновение; 5) роль; 6) подразделение (болот) на... Всего 6 подтем. Объем наполнения подтем различен. Первая подтема (40 слов) имеет 3 судподтемы: увлажнение, отложение, торф. Вторая (11 слов) и третья (25 слов) не имеют подтем, они представлены единичными предложениями. Четвертая подтема (143 слова) представлена субподтемами «заболачивание» и «зарастание». Текст содержит описание этих процессов (8 предложений), в котором тоже могут быть выделены ключевые денотаты, например, осадки, испарение, грунтовые воды, деятельность бобров и др. В пятой подтеме (120 слов) представлены субподтемы «реки», «фильтр», «парниковый эффект», «растения», «использование», «находки». Тема «парниковый эффект» поясняется, а темы «растения», «использование» и «находки» уточняются (содержится перечисление). Самая большая по объему шестая подтема (161 слово) имеет 4 субподтемы в соответствии с принципами классификации болот. При этом подробно описана классификация по первому признаку «В зависимости от условий водно-минерального питания», где рассматриваются низинные и верховые болота и их характеристики, которым соответствуют денотаты «расположены», «растительность» и др.
Практически все вербальные единицы должны быть известны испытуемым. Неизвестны могут быть единицы «дренаж», «сапропель» (однако это слово поясняется в тексте как «озерный ил»), минеральный грунт, палеобиология, названия некоторых растений (сфагновые мхи, пушица, шейх-церия, кассандра). Три термина
(плавни, тугаи, мшары) поясняются. Единицы, которые могут быть неизвестны, не являются денотатами подтем и субподтем, а стоят гораздо ниже в иерархии, то есть не играют большой роли в конструировании содержания текста. В тексте также в небольшом количестве встречаются не общеупотребительные, но понятные всем лексические единицы, относящиеся к терминологии предметной области «География», например, «водораздельные», «склоновые».
Характеризуя возможности визуального представления текстовой информации, можно считать, что почти все содержание текста может быть представлено визуально. Испытуемые должны иметь визуальные образы сознания, коррелирующие с информацией текста (естественно, за исключением неизвестных слов). Несомненно, существуют отличия в представлении информации вербальным и визуальным путем (Подробный анализ возможного соотношения изображения и имен существительных, а также предикатов проведен в исследовании зарубеж- 299 ных ученых [26]). Рассматривая возможности иллюстрирования научно-популярного текста, мы пришли к выводу, что между содержанием иллюстраций и содержанием вербального тексты возможны логические отношения перекрещивания. Возможности и ограничения вербального и визуального языков различны, и они «являются решающими факторами, определяющими то, какие именно сведения о данном объекте могут быть переданы.» [27, с. 21]. Иллюстрация охватывает только часть содержания текста, привнося новую информацию за счет своего
сюжета и формы. При этом текст и иллюстрация гармонично дополняют друг друга. Такое дополнение вербального текста иллюстрацией может рассматриваться как «защита» смысловых отношений вербального текста [28].
При планировании эксперимента мы исходили из того, что при восприятии визуальных образов до прочтения текста «происходит следующее: когда зрительная конфигурация соответствует совместимой с ней репрезентации в памяти, информация высвобождается» [29, с. 86]. Но для этого необходимы фоновые знания. Как отмечает Р.Л. Грегори, «фраза "я вижу то, что я понимаю" — это не детский каламбур, она указывает на связь, которая действительно существует» [30, с. 17]. В нашем материале содержались вербальные единицы, визуальные образы которых могли быть не сформированы или же быть фальшивыми. Это касается некоторых названий (в первую очередь названий растений). В таком случае изображение должно вы-300 зывать формирование новых визуальных образов. Эффективность этого приема подлежит экспериментальной проверке.
Текст № 2 был проиллюстрирован 19 изображениями. Визуальное представление получила следующая информация: болото как участок ландшафта, распространение болот, пути возникновения болот, факторы заболачивания, роль болот, классификация болот.
Текст № 3 содержит 18 иллюстраций, на которых представлена периферийная информация вербального текста, усвоение которой могло бы представлять трудности для испытуе-
мых. Например, фотографии некоторых растений.
В тексте № 4 объединены иллюстрации текстов №№ 2 и 3. Всего 37 иллюстраций.
Время прочтения текстов не ограничивалось, задание звучало «Внимательно прочитайте предложенный Вам текст. По прочтении верните его преподавателю». В ходе эксперимента было установлено, что креолизо-ванные тексты испытуемые в среднем читали дольше, чем вербальный текст. Текст № 1 испытуемые возвращали в промежуток от 3 минут 10 секунд до 3 минут 45 секунд. Среднее время прочтения — 3.30. Текст № 2 — от 3 минут 50 секунд до 4 минут 40 секунд. Среднее время прочтения — 4.15 Текст № 3 — от 3 минут 40 секунд до 4 минут 30 секунд. Среднее время прочтения — 4.10. Текст № 4 — от 4 минут до 5 минут. Среднее время прочтения — 4.35. То есть очевидно, что добавление иллюстраций заставляет реципиентов дольше заниматься предложенной темой. Это важно для улучшения усвоения информации.
5. Обобщение результатов экспериментального исследования
Нами было подсчитано количество правильных ответов испытуемых. Мы представляем средние данные. Ответы к тексту № 1 были правильными в 51% случаев; к тексту № 2 — в 72% случаев; к тексту № 3 — в 75% случаев; к тексту № 4 — в 77% случаев.
При этом следует заметить, что четыре последних вопроса были следующие. Вопрос 23: Как выглядит морошка? В вербальном тексте не было описания, а тексты №№ 2 и 4
содержали фотографию ягоды. Вопрос 24: Как называется это растение? (дана фотография пушицы). Описания в вербальном тексте не было, однако название растения имеет прозрачную этимологию. В текстах №№ 2 и 4 дана фотография растения. Вопрос 25: Как называется это растение? (дана фотография шейхцерии). Фотография этого растения представлена в текстах №№ 2 и 4. Вопрос 26. На каком фото Вы видите багульник? (предложено выбрать из трех вариантов, на двух их которых белые цветы). Фотография багульника дана в текстах №№ 2 и 4. Испытуемые, которым в тексте не были предложены изображения этих растений (тексты №№ 1 и 3), в большинстве случаев (85%) отказывались отвечать на эти вопросы. И даже на вопрос о пушице, где на фото был изображен большой пушистый шар.
Испытуемые, которые видели эти растения на изображениях в креоли-зованных текстах, почти во всех случаях правильно определяли пушицу. Шейхцерию многие не могли назвать правильно, но приводили близкие по звучанию слова (шехце-рия, шецерия и т.п.). Морошку правильно определяли почти все. Что касается багульника, то многие путали его с другим растением с белыми цветами (но не путали с растением с розовыми цветами).
Все параметры классификации болот испытуемые не смогли воспроизвести (вне зависимости от варианта предъявленного им текста).
Анализ полученных данных позволяет сделать следующие выводы.
1. Очевидно, что двойное кодирование улучшает восприятие информации. Усвоение информации крео-
лизованных текстов (всех вариантов) было более полным, чем усвоение информации вербального текста.
2. Образное рисуночное представление информации не улучшает восприятие и запоминание структурных феноменов, например, различных параметров классификации. Вероятно, в таком случае было бы эффективнее схематическое представление этого содержания, то есть классификация в виде схемы. Однако это только предположение, нуждающееся в дополнительной экспериментальной проверке.
3. При отсутствии у субъекта представления о внешнем виде объекта у него не образуется никакого визуального образа даже в случае, если такое представление может вызывать форма вербальной единицы (например, «пушица»). Вероятно, при отсутствии фоновых знаний и / или изображения такая информация вообще проходит мимо внимания реципиентов.
4. Изображение актуализует внутреннюю форму слова, и объект становится узнаваемым и запоминающимся (как в случае с пушицей).
5. Изображение неизвестного объекта не приводит к 100-процентному его опознанию и точному запоминанию вербальной единицы. Однако очевидно, что возникает общее представление об объекте и вербальной единице (например, об общем виде багульника приблизительном звучании слова «шейхцерия»). Это представление может быть обозначено как некое «полузнание», «базовое» знание, которое в дальнейшем может быть уточнено и закреплено. В любом случае в сознании реципиента происходит переход от полного незнания к
301
302
промежуточному знанию, которое иногда осознается как неточное (некоторые ставят знаки вопроса в ответе), то есть совершенно очевидно движение к расширению интеллектуального поля субъекта. Подобные результаты были получены и в результате более ранних исследований [31].
6. Заключение
В заключение следует отметить, что поставленная в начале статьи проблема визуальной коммуникации охватывает широкие теоретические и практические аспекты, касающиеся активной когнитивной деятельности субъекта по преобразованию объективной реальности в спонтанно-непреднамеренном режиме. Две ипостаси современного социокультурного дискурса — реальность оффлайн и онлайн — не просто тесно взаимосвязаны. Изменения одной влекут трансформации в другой, оказывая мощное воздействие на субъекта этой двойственной реальности, заставляя его проявлять себя в разных контекстах по-разному. Моментальные переключения между оффлайн и онлайн задают модель новой повседневности, атрибутом которой становится визуальный код, настраивающий человека ориентироваться в жизни в определенном ключе. Визу-альность воспринимается потенциальной проекцией собственного образа, допускающего домысливание между возможным и невозможным. Например, печатный текст может сопровождаться иллюстрацией, как связанной с темой текста, так и не связанной, но ассоциативно близкой (или далекой). Чем дальше смысловая дистанция между печатным текстом и визуальным образом, тем
больше лакуна, побуждающая интерпретировать имплицитную информацию. Такое двойное кодирование порождает новый бытийный опыт, реализующийся в перевоплощении воображаемого в иное состояние. Визуально организованный мир побуждает примерять различные маски, стимулируя многоплановое восприятие реальности в спонтанно меняющихся контекстах. Логический анализ вер-бально организованной информации оказывается менее эффективен, чем восприятие визуализированной информации. Однако расширение возможностей восприятия, основывающееся на переходах между оффлайн и онлайн, способствует увеличению знаниевых ресурсов.
Совершенно очевидно, что проблематика визуальной коммуникации не в состоянии охватить весь спектр связанных с ней научных аспектов. Дальнейшие направления исследований визуальной коммуникации могут быть связаны с выявлением и апробированием конкретных методик, предполагающих введение специальных педагогических технологий в образовании, например, при обучении иностранным языкам в поликультурной среде
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Вашунина, И.В. Язык и культура: динамика соотношения [Текст] / И.В. Вашунина, М.Э. Рябова // Филологические науки. Научные доклады высшей школы. — 2017. — № 3. — С. 45-51.
2. Mitchell, W.J.T. Interdisciplinarity and Visual Culture [Текст] / W.J.T. Mitchell // Art Bulletin. — 2005. — Vol. 76 (4). — Р. 540544.
3. Barnhurst, K.G. American journalism and the decline in event-centered reporting
[Текст] / K.G. Barnhurst, D.Mutz // Journal of Communication. — 1997. — Vol. 47 (4). — Р. 27-52.
4. Müller, G. Marion Grundlagen Visueller Kommunikation: Theorieansänsätze und Analysemethoden [Текст] / G.M. Müller. — Stuttgart: UTB, 2003. — 334 S.
5. Кнорозов, Ю.В. Письменность индейцев майя [Текст] / Ю.В. Кнорозов. — М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1963. — 663 с.
6. Аверинцев, С.С. Символ [Текст] / С.С. Аве-ринцев // Философский энциклопедический словарь. — M.: Советская энциклопедия, 1983. — C. 607-608.
7. Ricoeur. P. The problem of double-sense as hermeneutic problem and as semantic problem [Текст] / P. Ricoeur // Myths and symbols. — Chicago: University of Chicago Press, 1969. — Р. 63-69.
8. Wheelwright, P. The archetypal symbol [Текст] / P. Wheelwright // Perspectives in literary symbolism. — London: The Pennsylvania State University Press, 1968. — Р. 214-243.
9. Пиаже, Ж. Теория Пиаже [Текст] / Ж. Пиаже // История зарубежной психологии (30-60-е гг. ХХ в.) / под ред. П.Я. Гальперина, А.Н. Ждан. М.: Изд-во Московского университета, 1986. — С. 232-292.
10. Петров, М.К. Язык, знак, культура [Текст] / М.К. Петров. — М.: Наука, 1991. — 328 c.
11. Гибсон, Дж. Экологический подход к зрительному восприятию: пер. с англ. [Текст] / Общ. ред. и вступ. ст. А. Д. Лог-виненко / Дж. Гибсон. — М.: Прогресс, 1988. — 464 с.
12. Реформатский, А.А. О перекодировании и трансформации коммуникативных систем [Текст] / А.А. Реформатский // Исследования по структурной типологии. — М.: Изд-во АН СССР, 1963. — С. 208-215.
13. Paivio, A. Imagery and Verbal Processes [Тех^ / А. Paivio. — New York: Holt. Rine-hart and Winston, 1971. — 596 p.
14. Paivio, A. Mental representations: A dual-coding approach [ТеХ] / А. Paivio. — New York: Oxford University Press, 1986. — 322 p.
15. Paivio, A. The relationship between verbal and perceptual codes [Тех^ / А. Paivio // Handbook of perception. — New York, 1978. — Vol. VIII. — Р. 135-164.
16. Сонин, А.Г. Понимание поликодовых текстов: когнитивный аспект [Текст] / А.Г. Сонин. — М.: Институт языкознания РАН, 2005. — 220 с.
17. Арнхейм, Р. Искусство и визуальное восприятие [Текст] / Р. Арнхейм. — М.: Прогресс, 1974. — 392 с.
18. Зинченко, В.П. Функциональная структура зрительной памяти [Текст] / В.П. Зинченко, Б.М. Величковский, Г.Г. Вучетич.
— М.: Издательство МГУ, 1980. — 272 с.
19. Валгина, Н.С. Теория текста [Текст] / Н.С. Валгина. — М.: Логос, 2003. — 280 с.
20. Гальперин, И.Р. Текст как объект лингвистического исследования [Текст] / И.Р. Гальперин. — М.: Наука, 1981. — 138 с.
21. Васильева, А.Н. Художественная речь: курс лекций по стилистике для филологов [Текст] / А.Н. Васильева. — М.: Русский язык, 1983. — 256 с.
22. Леонтьев, А.А. Психология общения [Текст] / А.А. Леонтьев. — М.: Смысл, 1997. — 365 с.
23. Брудный, А.А. Подтекст и элементы внетекстовых знаковых структур [Текст] / А.А. Брудный // Смысловое восприятие речевого сообщения. — М.: Наука, 1976.
— С. 152-158.
24. Сорокин, Ю.А. Библиопсихологическая теория Н.А. Рубакина [Текст] / Ю.А. Сорокин // Рубакин, Н.А. Психология читателя и книги. — М.: Книга, 1977. — С. 6-15.
25. Новиков, А.И. Семантика текста и ее формализация [Текст] / А.И. Новиков. — М.: Наука, 1983. — 215 с.
26. Muckenhaupt, M. Text und Bild [Текст] / М. Muckenhaupt. — Tübingen: Narr, 1986.
— 454 S.
27. Боумен, У. Графическое представление информации [Текст] / У Боумен. — М.: Мир, 1971. — 225 с.
28. Реформатский, А.А. Лингвистика и поэтика [Текст] / А.А. Реформатский. — М.: Наука, 1987. — 263 с.
29. Солсо, Р.Л. Когнитивная психология [Текст] / Р. Л. Солсо. — М.: Тривола, 1996.
— 598 с.
30. Грегори, Р.Л. Глаз и мозг [Текст] / Р. Л. Грегори. — М.: Прогресс, 1970. — 270 с.
31. Bock, M. Einfluss von Bildern auf das Behalten von Sätzen. Eine Untersuchung zu Olsons
303
1ЕК
«kognitiver» Semantiktheorie [Текст] / M. Bock, H. Hörmann // Psychologische Forschung. — 1973. -Vol. 36. — Nr. 4. — S. 343-357.
REFERENCES
1. Arnheim R., Iskusstvo i vizualnoe vospriyat-ie, Moscow, Progress, 1974. (in Russian).
2. Averintsev S.S., "Simvol", in: Filosofskii en-tsiklopedicheskii slovar, Moscow, Sovetska-ya entsiklopediya, 1983, pp. 607-608. (in Russian).
3. Barnhurst K.G., Mutz D., American journalism and the decline in event-centered reporting, Journal of Communication, 1997, No. 47 (4), pp. 27-52.
4. Bock M., Hörmann H. Einfluss von Bildern auf das Behalten von Sätzen. Eine Untersuchung zu Olsons "kognitiver" Semantiktheorie, Psychologische Forschung, 1973, No. 36 (4), SS. 343-357.
5. Bowmen W.J., Graficheskoepredstavlenie in-formacii, Moscow, Mir, 1971. (in Russian).
6. Brudnyj A.A., "Podtekst i ehlementy vnetek-stovyh znakovyh struktur (Subtext and elements of extra-textual iconic structures)", in: Smyslovoe vospriyatie rechevogo soobsh-cheniya, Moscow, Nauka, 1976, pp. 152-158 (in Russian).]
7. Galperin I.R., Tekst kak obekt lingvistichesk-ogo issledovaniya, Moscow, Nauka, 1981.
304 (in Russian).
8. Gibson J., Ekologicheskii podkhod k zritel-nomu vospriyatiyu, Moscow, Progress, 1988. (in Russian).
9. Gregory R.L., Glaz i mozg, Moscow, Progress, 1970. (in Russian).
10. Knorozov Yu.V., Pismennost indejcev ma-jya, Moscow, 1963. (in Russian).
11. Leontev A.A., Psihologiya obshcheniya, Moscow, Smysl, 1997. (in Russian).
12. Mitchell W.J.T., "Interdisciplinarity and Visual Culture", in: Art Bulletin, 2005, Vol. 76 (4), рр. 540-544.
13. Muckenhaupt M., Text und Bild, Tübingen, Narr, 1986.
14. Müller G., Grundlagen Visueller Kommunikation: Theorieansänsätze und Analysemethoden, Stuttgart, UTB, 2003.
15. Novikov A.I., Semantika teksta i ee formal-izaciya, Moscow, Nauka, 1983. (in Russian).
16. Paivio A., Imagery and Verbal Processes, New York, Holt. Rinehart and Winston, 1971.
17. Paivio A., Mental representations: A dual-coding approach, New York, Oxford University Press, 1986.
18. Paivio A., The relationship between verbal and perceptual codes, Handbook of perception, New York, 1978, Vol. VIII, pp. 135-164.
19. Petrov M.K., Yazyk, znak, kultura. (Language, sign, culture), Moscow, Nauka, 1991. (in Russian).
20. Piaget J., "Teoriya Piaget", in: Istoriya zaru-bezhnoi psikhologii (30-60-e gg. XX veka.), Moscow, Izdatelstvo Moskovskogo univer-siteta, 1986, pp. 232-292. (In Russian).
21. Reformatskij A.A., Lingvistika i poehtika, Moscow, Nauka, 1987. (in Russian).
22. Reformatskij A.A., "O perekodirovanii i transformacii kommunikativnyh system", in: Issledovaniya po strukturnoj tipologii, Moscow, 1963, pp. 208-215. (in Russian).]
23. Ricoeur P., "The problem of double-sense as hermeneutic problem and as semantic problem", in: Myths and symbols, Chicago, University of Chicago Press, 1969, pp. 63-69.
24. Solso R.L., Kognitivnaya psihologiya, Moscow, Trivola, 1996. (in Russian).
25. Sonin A.G., Ponimanie polikodovyh tekstov: kognitivnyj aspect, Moscow, Institut ya-zykoznaniya RAN, 2005 (in Russian).
26. Sorokin Yu.A., "Bibliopsihologicheskaya teoriya N.A. Rubakina", in: Rubakin, N.A. Psihologiya chitatelya i knigi, Moscow, Kniga, 1977, pp. 6-15. (in Russian).
27. Valgina N.S., Teoriya teksta,Moscow, Logos, 2003. (in Russian).
28. Vashunina I.V., Ryabova M.E., Yazyk i kultura: dinamika sootnosheniya, Filologiche-skie nauki. Nauchnye doklady vysshei shkoly, 2017, No. 3, pp. 45-51 (in Russian).
29. Vasileva A.N., Hudozhestvennaya rech: kurs lekcij po stilistike dlya filologov, Moscow, Russkij yazyk, 1983 (in Russian).
30. Wheelwright P., "The archetypal symbol", in: Perspectives in literary symbolism, London, The Pennsylvania State University Press, 1968, pp. 214-243.
31. Zinchenko V.P., Velichkovskij B.M., Vuche-tich G.G., Funkcionalnaya struktura zritel-nojpamyati, Moscow, 1980. (in Russian).
Вашунина Ирина Владимировна, доктор филологических наук, доцент, профессор, кафедра немецкого языка, Всероссийская академия внешней торговли Минэкономразвития РФ; профессор, кафедра теории и практики иностранных языков, Российский университет дружбы народов, [email protected]
Vashunina I.V., ScD in Philology, Associate Professor, Professor, German Language Department, Russian Foreign Trade Academy, Ministry of Economic Development of the Russian Federation; Professor, Theory and Practice of Foreign Languages Department, Peoples' Friendship University of Russia, [email protected]
Егорова Людмила Алексеевна, кандидат филологических наук, доцент, кафедра теории и практики иностранных языков, Российский университет дружбы народов, egorova_la@rudn. university
Egorova L.A., PhD in Philology, Associate Professor, Theory and Practice of Foreign Languages Department, Peoples' Friendship University of Russia, [email protected]
Рябова Марина Эдуардовна, доктор философских наук, профессор, кафедра теории и практики перевода, Российский новый университет; профессор, кафедра теории и практики иностранных языков, Российский университет дружбы народов, [email protected]
Ryabova M.E., ScD in Philosophy, Professor, Professor, Theory and Practice of Translation Department, Russian New University; Professor, Theory and Practice of Foreign Languages Department, Peoples' Friendship University of Russia, [email protected]
305
