CC BY
18
Вестник Томского государственного университета. 2023. № 491. С. 188-196 Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 2023. 491. рр. 188-196
Научная статья УДК 343.61
аог 10.17223/15617793/491/23
Виртуальные объекты как предмет противоправного корыстного завладения
Александр Викторович Шеслер1,2
1 Национальный исследовательский Томский государственный университет, Томск, Россия 2 Кузбасский институт ФСИН России, Новокузнецк, Россия 12 sofish@inbox.ru
Аннотация. Рассматриваются дискуссионные вопросы отнесения виртуальных объектов к предмету хищения. Критикуется судебная практика, относящая неправомерное завладение виртуальными объектами к хищениям. Предлагается составы хищений ограничить противоправным завладением чужим имуществом в виде вещи и ввести в действующий УК РФ в главу 21 составы «цифровых» имущественных преступлений, которые не являются хищениями, так как механизм неправомерного завладения виртуальными объектами является иным, чем при хищениях.
Ключевые слова: хищение, имущество, вещь, безналичные деньги, виртуальные объекты
Для цитирования: Шеслер А.В. Виртуальные объекты как предмет противоправного корыстного завладения // Вестник Томского государственного университета. 2023. № 491. С. 188-196. (М: 10.17223/15617793/491/23
Original article
doi: 10.17223/15617793/491/23
Virtual objects as the subject of an illegal mercenary acquisition
Alexander V. Shesler12
1 National Research Tomsk State University, Tomsk, Russian Federation 2 Kuzbass Institute of the Federal Penitentiary Service of the Russian Federation, Novokuznetsk, Russian Federation
12 sofish@inbox.ru
Abstract. The article considers the controversial issues of attributing virtual objects to the subject of theft. The aim of the article is to substantiate that "digital" property crimes are not theft. The study is based on domestic criminal and other branches' legislation, as well as materials of judicial practice. The following methods were used in the study: the method of comparative law, which made it possible to compare the provisions on virtual objects in various editions of the Civil Code of the Russian Federation, the Criminal Code of the Russian Federation of 1996, and other Russian laws; the method of analyzing documents, which allowed analyzing judicial practice and Resolutions of the Plenums of the Supreme Court of the Russian Federation that considered the issues of qualification of illegal acquisition of virtual objects (non-cash funds, non-documentary securities, digital rights, etc.); the formal logical method, which made it possible to analyze the content of the norms of the Civil Code of the Russian Federation, the Criminal Code of the Russian Federation, and other Russian laws on virtual objects. The following scientific positions on this issue are criticized: firstly, the established investigative and judicial practice, which is forced to broadly interpret the rules on theft due to the lack of special rules that provide criminal legal protection of the rights of the owner of virtual objects; secondly, the qualification of the unlawful taking of virtual objects only as theft on the grounds that the method of committing such an act can only be secret; thirdly, positions that propose to recognize as theft the illegal taking of virtual objects (digital rights, digital currency, non-cash money, etc.) that belonged to a certain person on legal grounds, and to independently criminalize cases of illegal taking of virtual objects that are acquired from their previous owner in circumvention of the law. The author argues that judicial practice regarding a broad interpretation of the subject of theft, in which it includes not only things, but also virtual objects, is unfounded. The article discusses the issue of attributing game objects in computer games to the subject of crime. The author proposes to limit the elements of theft to the illegal taking of another's property in the form of a thing and to introduce into the current Criminal Code of the Russian Federation in Chapter 21 the elements of "digital" property crimes that are not theft, since the mechanism for committing the latter is different than in case of theft. Keywords: theft, property, thing, non-cash money, virtual objects
For citation: Shesler, A. V. (2023) Virtual objects as the subject of an illegal mercenary acquisition. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 491. рр. 188-196. (In Russian). doi: 10.17223/15617793/491/23
© Шеслер А.В., 2023
В науке уголовного права и в практике применения уголовного закона достаточно долго существовало представление о том, что предметом хищения является имущество, которое обладает свойством вещи. Дискуссия велась в основном относительно того, какие вещи являются предметом хищения, а какие - предметом иных преступлений (преступлений против собственности, которые не являются хищениями, против общественной безопасности, здоровья населения и общественной нравственности, экологических преступлений и др.). Прежде всего, в качестве отличительных признаков имущества как предмета хищения использовались следующие. Во-первых, физический признак, характеризующий имущество как вещь, имеющую такую материальную субстанцию, которая позволяет обладателю физически обособить ее от других материальных объектов и совершить с ней необходимые физические действия (измерить, взвесить, переместить и т.д.). Во-вторых, экономический признак, предполагающий у имущества свойства потребительской стоимости (способности удовлетворять материальные и нематериальные человеческие потребности) и меновой стоимости, подразумевающей овеществление в имуществе (вещи) потраченного на ее создание человеческого труда, который может быть выражен в определенном денежном эквиваленте. Вещи, утратившие какую-либо потребительскую стоимость, предметом хищения не являются. В-третьих, юридический признак, означающий, что вещь не находится у виновного в собственности или ином законном владении, является для него чужой, а также не изъята и не ограничена в гражданском обороте [1. С. 19-28; 2. С. 4160; 3. С. 26-35].
Деньги тоже относились к имуществу на том основании, что они обладали свойством вещи, были наличными, так как имели физическую форму в виде бумажных денежных знаков или металлической монеты (физический признак), обладали потребительской стоимостью, так как удовлетворяли потребность человека в наличии универсального средства платежа и накопления, меновой стоимостью, так как на их изготовление затрачивался человеческий труд (экономический признак), и наконец, деньги имели владельца и находились в обороте (юридический признак). Определенные средства платежа («заменители» денег, «суррогатные деньги»), обладавшие меновой стоимостью и существовавшие в вещной форме, также относились к имуществу (жетоны для проезда в метро, проездные билеты для проезда на общественном транспорте, талоны на бензин, солярку, почтовые марки и др.).
Выделение этих признаков, как уже отмечалось, было важным для отличия хищений от иных преступлений. Так, например, физический признак имущества как вещи позволял отличать хищение от уголовно-наказуемых посягательств на объекты интеллектуальной собственности, на информацию, а именно: от преступлений против авторских и смежных с ними прав (ст. 146 УК РФ), от преступлений против изобретательских и патентных прав (ст. 147 УК РФ), от шпио-
нажа (ст. 276 УК РФ) и др. Предметом хищения считались только материальные носители объектов интеллектуальной собственности и информации в виде печатной продукции, электронных носителей (компьютеров, дискет, жестких дисков и т.п.), пластинок, магнитофонных кассет и др. Физический признак позволял отличать хищения от других преступлений против собственности. Например, предметом хищения не считалась электроэнергия и газ, которыми пользовался виновный в результате незаконного подключения к электросетям и сетям газораспределения. Подобные действия квалифицировались по ст. 165 УК РФ, которая описывала признаки причинения имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием, не являющегося хищением.
Экономический признак, прежде всего свойство вещи в виде меновой стоимости, выражающейся в денежной форме, выполнял важную роль при установлении отличия хищений от экологических преступлений, которые посягают на предметы природной среды. Последние не обладают меновой стоимостью, так как при нахождении в естественном состоянии в них не вложен человеческий труд. Посягательство на них квалифицируется как экологические преступления, а именно: как незаконная добыча водных биологических ресурсов (ст. 256 УК РФ), незаконная охота (ст. 258 УК РФ), незаконная рубка лесных насаждений (ст. 260 УК РФ) и т.д. Если эти предметы извлечены из природной среды в результате человеческого труда (лес срублен, рыба выловлена, птица поймана и т.д.), то они уже обладают меновой стоимостью, а незаконное завладение ими квалифицируется как хищение. Между тем природные объекты, в воспроизводство которых вложен человеческий труд, если они не включены в процесс товарного обращения, находятся в естественной среде обитания, являются предметом экологических преступлений, а не хищений как преступлений против собственности (посажанный лес, выращенная в рыбниках и выпущенная затем в природные водоемы рыба, вылеченные и выпущенные в лес дикие животные и т. д.).
Юридический признак имущества в виде вещи как предмета хищения позволял отграничить это преступление от иных деяний в отношении имущества, находящегося в общей собственности. Например, если один из супругов против воли другого супруга завладевает и распоряжается имуществом, находящимся в их общей совместной собственности, такие действия хищением не являются. В тех случаях, когда эти действия осуществляются в отношении общего имущества, находящегося в общей долевой собственности (например, в случаях, когда доли определены по брачному договору), они могут образовывать хищение при наличии всех остальных признаков последнего (в частности, в виде присвоения или растраты, предусмотренной ст. 160 УК РФ). Распоряжаться таким имуществом как единым объектом (например, автомобилем) один супруг без согласия другого супруга не может, так как у каждого из них есть доля в праве собственности на это имущество (ч. 2 ст. 244 ГК РФ), а не
право на конкретную вещь или ее часть в общем имуществе. Хищением является также завладение одним супругом имуществом другого супруга, которое не находится в их общей собственности (совместной или долевой). Предметом хищения в таких случаях может быть имущество одного из супругов, которое получено им в дар, в порядке наследования или при разделе по брачному договору.
Важное значение юридический признак имущества как предмета хищений, являющихся преступлениями против собственности, предусмотренных гл. 21 УК РФ, имел при установлении их отличия от специальных видов хищения. Составов таких хищений в действующем отечественном законодательстве довольно много. Вот некоторые из них: хищение ядерных материалов или радиоактивных веществ (ст. 221 УК РФ), хищение оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 226 УК РФ), пиратство (ст. 227 УК РФ), хищение наркотических средств или психотропных веществ, а также растений либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества (ст. 229 УК РФ), похищение документов, штампов, печатей, акцизных марок, специальных марок или знаков соответствия (ст. 325 УК РФ). Предметом этих видов специальных хищений является имущество, обладающее свойством вещи. Отличие таких хищений от хищений как преступлений против собственности состоит в особых свойствах предмета преступления. Им является не просто имущество, а имущество, изъятое или ограниченное в гражданском обороте. Так, Постановлением Правительства Российской Федерации от 30 июня 1998 г. № 681 утвержден «Перечень наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации». В списке I этого перечня указаны те из этих предметов, оборот которых в Российской Федерации запрещен в соответствии с законодательством Российской Федерации и международными договорами Российской Федерации (героин, гашиш, дезоморфин и др.), в списке II указаны те из этих предметов, оборот которых в Российской Федерации ограничен и в отношении которых устанавливаются меры контроля в соответствии с указанными нормативно-правовыми актами (кодеин, кокаин, морфин и др.), в списке III указаны те из этих предметов, оборот которых в Российской Федерации ограничен и в отношении которых допускается исключение некоторых мер контроля в соответствии с указанными нормативно-правовыми актами (барбитал, мепробамат, тарен и др.). Выделение в специальный вид хищения неправомерного завладения наркотическими средствами или психотропными веществами обусловлено отрицательным их воздействием на организм человека в результате употребления без назначения врача. Такие свойства данных предметов обусловливают наличие в качестве основного объекта этого хищения состояние защищенности (безопасности) населения от их употребления без назначения врача, а в качестве факультативного объекта - отношения собственности. Дополнительный
объект такого хищения в виде собственности отсутствует, так как данные предметы могут иметь как законный, так и незаконный источник происхождения (например, приобретены в аптеке или изготовлены самостоятельно). Важность отнесения медицинского препарата к предмету хищения как преступлению против собственности или к предмету хищения, предусмотренному ст. 229 УК РФ, состоит не только в том, по какой статье УК РФ квалифицировать совершенное хищение, но и в определении момента его окончания. В соответствии со сложившейся судебной практикой хищение как преступление против собственности (за исключением хищения в форме разбоя и в ряде других случаев) считается оконченным, если имущество изъято, и виновный имеет реальную возможность им пользоваться или распоряжаться по своему усмотрению (обратить в свою пользу или в пользу других лиц, распорядиться им иначе по своему усмотрению). Такая позиция, в частности, отражена в п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое». По-другому определяется момент окончания хищения наркотических средств и психотропных веществ. В соответствии с п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. № 29 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» применительно ко всем формам хищения в качестве такого момента обозначен момент изъятия данных предметов из чужого владения, причем даже без их обращения в пользу лица, совершающего хищение, или других лиц. Сходные уголовно-правовые последствия, отличные от тех, которые характерны для хищений как преступлений против собственности, наступают и при других видах специальных хищений.
Отметим, что в отдельных случаях отличие между хищениями как преступлениями против собственности и специальными видами хищения производится не только по юридическому признаку предмета последних, состоящему, как уже отмечалось, в том, что этот предмет изъят из гражданского оборота или ограничен в нем. Например, одной из форм шпионажа является похищение сведений, составляющих государственную тайну. В соответствии со ст. 2 Закона РФ от 21 июля 1993 г. № 5485-1 «О государственной тайне», это защищаемые государством сведения в области его военной, внешнеполитической, экономической, разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, распространение которых может нанести ущерб безопасности Российской Федерации. Эти сведения изъяты из обычного оборота информации. Однако это форму специального хищения характеризует также виртуальный характер предмета хищения.
Эти признаки и в современный период выполняют важную роль при установлении отличия хищения от иных преступлений, прежде всего тех, предметом которых является вещь. В целом отметим, что в законодательстве не только советского, но и постсоветского периода имелись основания для отнесения к предмету
хищения только имущества в виде вещи. Так, в первоначальной редакции ст. 128 ГК РФ (до внесения в нее кардинальных изменений в 2013 г. и последующих годах) к имуществу относились прежде всего вещи, в том числе деньги. Несмотря на то, что в этой редакции не уточнялось, какая форма денег имеется в виду (впрочем, как и ценных бумаг), под деньгами подразумевались именно наличные деньги, исходя из того, что вещи должны быть облечены в определенную физическую форму. Редакция этой статьи от 2 июля 2013 г. акцентировала внимание на отличии наличных и безналичных денег, а именно: наличные деньги (как и документарные ценные бумаги) были отнесены к имуществу в виде вещей, а безналичные денежные средства (как и бездокументарные ценные бумаги) - к иному имуществу. В редакции данной статьи от 18 марта 2019 г. безналичные денежные средства и бездокументарные ценные бумаги были отнесены к иному имуществу в виде имущественных прав.
Представление о предмете хищения в виде вещи в целом соответствовало потребностям уголовного закона и практике его применения, возможно, даже до середины 1990-х гг. прошлого столетия. Однако развитие информационных технологий привело к цифро-визации экономики, к тому, что с каждым годом стало возрастать количество безналичных расчетов, в связи с чем безналичные деньги стали предметом незаконного завладения. Поэтому в науке уголовного права с середины 1990-х гг., т.е. еще до внесения соответствующих изменений в ст. 128 ГК РФ, стала активно обсуждаться проблема отнесения безналичных денег к предмету хищения.
Позиции исследователей по данному вопросу разделились в основном на две группы. Одни исследователи утверждали, что безналичные деньги не обладают свойством денег, они представляют собой процесс передачи информации о расчетах в силу отсутствия у них признаков, имеющихся у наличных денег, а именно вещного признака и свойства меновой стоимости, так как на них не распространяется юридический режим наличных денег. Поэтому исследователи делали вывод о том, что безналичные деньги не являются предметом хищения, они могут быть предметом мошенничества, но не в форме хищения, а в форме завладения имущественным правом [4. С. 74; 5. С. 10]. В значительной мере эта позиция опиралась на мнение специалистов гражданского права, которые считали безналичные деньги не вещественными объектами гражданского права, а имущественными обязательственными правами, состоящими в обязательстве банка выплатить владельцу счета определенную денежную сумму или перечислить ее [6. С. 38]. В целом данная позиция обосновывала исторически сложившийся подход законодателя и практику его применения к имуществу как предмету хищения, существующему в вещной форме.
Другие исследователи утверждали обратное: безналичные деньги являются предметом хищения на том основании, что они лишь нематериальная форма существования денег, выполняют ту же функцию, что и наличные деньги, т.е. являются средством расчета и
накопления [7. С. 172-177; 8. С. 115-118]. Такая позиция была в большей мере воспринята судебной практикой по делам о хищении. Так, в ранее действовавшем Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» различаются моменты окончания мошенничества в зависимости от того, что является предметом данной формы хищения, а именно: чужое имущество или право на чужое имущество. Мошенничество, предметом которого выступало имущество, считалось юридически оконченным с того момента, когда виновный получал реальную возможность пользоваться или распорядиться имуществом по своему усмотрению (п. 4). Мошенничество в виде приобретения права на чужое имущество считалось оконченным с момента возникновения у виновного юридически закрепленной возможности вступить во владение или распорядиться чужим имуществом как своим собственным: регистрации права собственности, вступления в силу судебного решения, со дня принятия правоустанавливающего решения и т. д. (п. 4).
Мошенничество, предметом которого являлись находящиеся на банковских счетах денежные средства, считалось юридически оконченным с момента их зачисления на счет виновного или других. Подобную позицию Верховный Суд РФ обосновал тем, что с этого момента виновный реально может распорядится этими денежными средствами, например, сделать от своего имени расчеты (п. 12). Таким образом, в отношении безналичных денег момент окончания хищения определялся так же, как и в отношении иного имущества.
Рассматриваемая позиция в значительной мере опиралась на мнение тех цивилистов, которые относили безналичные деньги к объекту права собственности на том основании, что они являются лишь формой существования денег, не переставая быть деньгами [9. С. 97; 10, С. 28-29]. Действительно, форма существования денег меняется с развитием экономических отношений. В качестве денег в период натурального экономического обмена выступали различные наиболее важные предметы потребления, рабы, а позднее - благородные металлы, и наконец, денежные знаки. Еще в прошлые столетия представители экономической мысли отмечали, что функцию денег выполнял тот товар, который был наиболее пригоден в определенный экономический период для выполнения общественной функции всеобщего эквивалента стоимости. В частности, к таким выводам пришел К. Маркс, исследуя в своем главном труде по политической экономии «Капитал» генезис денег как меры стоимости в процессе товарного обращения [11. С. 144-147, 151]. Однако ученый в тот исторический период отрицал за деньгами свойства только знака проявления отношений товарного обмена между людьми [11. С. 145-146]. Полагаем, такой вывод исследователя был связан только с тем, что деньги, независимо от формы их выражения, существовали только в вещной, физической форме.
В условиях цифровой экономики универсальной формой товара в указанном качестве выступает информация в цифровой форме. Безналичные деньги -
одна из разновидностей такого товара, который обладает потребительской стоимостью (удовлетворяет потребность общества в средстве платежа), стоимостью (на создание этого виртуального объекта затрачен человеческий труд), обладает юридическим признаком имущества (принадлежит собственнику или иному владельцу, находится в легальном обороте). Поэтому нет оснований не относить безналичные деньги к деньгам. Вполне очевидно, что сторонники анализируемой позиции обосновывали необходимость уголовно-правового ответа на новые вызовы со стороны криминальной среды, состоящие в резком росте фактов причинения имущественного вреда владельцам денежных средств.
Как уже отмечалось, действующая редакция ст. 128 ГК РФ относит наличные деньги к вещам, а безналичные денежные средства к иному имуществу в виде имущественных прав. Это означает, что правовое отличие между наличной и безналичной формой существования денег законодателем признается. В ст. 3 Федерального закона от 27 июня 2011 г. № 161-ФЗ «О национальной платежной системе» дается определение электронных денежных средств как денежных средств, предоставленных для исполнения денежных обязательств. Данное определение дает основание утверждать, что к безналичным деньгам относятся только электронные денежные средства, иные безналичные денежные средства представляют собой имущественные права обязательственного характера (права требования). Такая правовая ситуация создает основу для продолжения научной дискуссии об отнесении безналичных денег к предмету хищения.
Позиция судебной практики также дает основания для подобной дискуссии. Так, с одной стороны, в действующем Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 г. № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», как и в ранее действовавшем Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», моменты окончания мошенничества, предметом которого являются безналичные денежные средства (в том числе электронные денежные средства), и мошенничества, предметом которого является право на чужое имущество, различаются. С другой стороны, в отношении безналичных денежных средств учитываются их особенности по сравнению с иным имуществом. Момент окончания хищения этого предмета связывается не с моментом, когда виновный получает реальную возможность пользоваться или распоряжаться безналичными денежными средствами по своему усмотрению, а с моментом изъятия денежных средств с банковского счета их владельца или электронных денежных средств. Позиция Пленума Верховного Суда РФ основывалась на том, что с этого момента владельцу денежных средств причинен ущерб (п. 5). Аналогично определен момент окончания хищения в форме кражи с банковского счета и в отношении электронных денежных средств (п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ) в п. 25.2 Постановления Пленума Верховного
Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», а именно: кража считается оконченной с момента изъятия денежных средств с банковского счета их владельца или электронных денежных средств. Вновь Верховный Суд РФ обосновывает свою позицию тем, что с этого момента владельцу денежных средств причинен ущерб.
Активная дискуссия об отнесении иных виртуальных объектов помимо безналичных денег к предмету хищения началась несколько позднее, с усилением цифровизации экономики, во многом под влиянием дискуссии в науке гражданского права об отнесении цифровых прав к имуществу, которые в действующей редакции ст. 128 ГК РФ отнесены к иному имуществу помимо вещей в виде имущественных прав. Ст. 141.1 ГК РФ уточняет правовую природу цифровых прав, указывая на то, что это обязательственные и иные права. При этом в законе указано, что цифровые права должны быть названы в качестве таковых в законе, а их содержание и условия осуществления определяются в соответствии с правилами информационной системы, возможны только в информационной системе. Под эти критерии не подпадают виртуальные объекты в виде валюты и различных игровых предметов в компьютерных играх. Соответственно, с точки зрения гражданского законодательства они не относятся к имуществу в виде имущественных прав. Однако этому критерию, полагаем, соответствует цифровая валюта, которую обычно именуют криптовалютой. В ст. 1 Федерального закона от 31 июля 2020 г. № 259-ФЗ «О цифровых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» цифровая валюта определяется как совокупность электронных данных (цифрового кода или обозначения), содержащихся в информационной системе, которые предлагаются и (или) могут быть приняты в качестве средства платежа, не являющегося денежной единицей Российской Федерации, денежной единицей иностранного государства и (или) международной денежной или расчетной единицей, и (или) в качестве инвестиций и в отношении которых отсутствует лицо, обязанное перед каждым обладателем таких электронных данных, за исключением оператора и (или) узлов информационной системы, обязанных только обеспечивать соответствие порядка выпуска этих электронных данных и осуществления в их отношении действий по внесению (изменению) записей в такую информационную систему по ее правилам. В связи с тем, что перед обладателем цифровой валюты отсутствует обязанное лицо, отнести данное средство платежа и инвестиций можно к иным, а не обязательственным правам.
Однозначно законодатель относит к цифровым правам утилитарные цифровые права и финансовые активы. В ст. 8 Федерального закона от 2 августа 2019 г. № 259-ФЗ «О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» в качестве разновидности
цифровых прав, которые могут приобретаться, отчуждаться и осуществляться, в инвестиционной платформе выделяются утилитарные цифровые права, к которым отнесены право требовать передачи вещей, право требовать передачи исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности и (или) прав использования результатов интеллектуальной деятельности, право требовать выполнения работ и (или) оказания услуг. Таким образом, данный закон определяет правовую природу утилитарных цифровых прав как права требования.
В ст. 1 Федерального закона от 31 июля 2020 г. № 259-ФЗ «О цифровых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» цифровыми финансовыми активами признаются цифровые права, включающие денежные требования, возможность осуществления прав по эмиссионным ценным бумагам, права участия в капитале непубличного акционерного общества, право требовать передачи эмиссионных ценных бумаг, которые предусмотрены решением о выпуске цифровых финансовых активов в порядке, установленном настоящим Федеральным законом, выпуск, учет и обращение которых возможны только путем внесения (изменения) записей в информационную систему на основе распределенного реестра, а также в иные информационные системы. Данное положение означает, что цифровые финансовые активы - это не только обязательственные права в виде права требования, но и иные права.
Безусловно, что завладение указанными виртуальными объектами в цифровой среде причиняет имущественный вред их владельцам. Однако вопрос об уголовно-правовой оценке незаконного корыстного завладения такими виртуальными объектами в науке уголовного права является дискуссионным. Сформировалось несколько подходов к решению возникшей проблемы.
Первый из них состоит в предложении не отходить от традиционно выделенных в законодательстве форм хищения и рассматривать их содержание, прежде всего понятие имущества, шире, чем это делалось традиционно в литературе и практике применения уголовного закона до цифровизации экономики, т.е. не отождествлять его с понятием вещи. Совершенствование законодательства сторонники этой позиции предлагают осуществлять в соответствии с уже наметившейся тенденцией: наряду с выделением в качестве квалифицированного признака кражи электронных денежных средств (п. «г» ст. 158 УК РФ) выделить в ст. 158 УК РФ такой квалифицирующий признак кражи, как цифровая валюта и иные цифровые финансовые активы [12. С. 25]. Такой подход позволяет исследователям утверждать, что хищение безналичных денег и иных виртуальных объектов возможно в любой форме (кражи, грабежа, разбоя и т. д.). Сторонниками данного подхода считается правильной сложившаяся на сегодня следственная и судебная практика, вынужденная расширительно толковать нормы о хищении в связи с отсутствием специальных норм, обеспечивающих уголовно-правовую
охрану прав владельца виртуальных объектов. Представители рассматриваемой позиции обосновывают ее тем, что наступившие последствия при хищении вещей и виртуальных объектом для потерпевшего являются одинаковыми [13. С. 86-97]. Следуя этой логике, можно вообще отказаться от дифференциации хищений на формы и даже от всех преступлений против собственности, оставив один состав преступления -причинение имущественного ущерба собственнику или иному владельцу имущества, независимо от способа причинения этого ущерба, и выделив квалифицирующие признаки в зависимости от умышленного или неосторожного причинения ущерба, а также от его размера. Полагаем, что такой подход возникшую проблему «цифровых хищений» не решит, так как не обеспечит дифференцированную уголовно-правовую охрану прав владельцев вещей и владельцев виртуальных объектов. Кроме того, сторонники этой позиции, исходя из одинакового толкования имущества применительно к задачам гражданского и уголовного права, не предлагают наиболее полные варианты уголовно-правовой защиты интересов владельцев валюты и виртуальных предметов в компьютерных играх, обладание которыми находится вне сферы гражданско-правового регулирования, однако незаконным его во всех случаях назвать нельзя. Завладение этими виртуальными объектами может быть сегодня квалифицировано как вымогательство в виде требования совершения действий имущественного характера, когда это требование подкреплено угрозами, указанными в ч. 1 ст. 163 УК РФ. Завладение такими виртуальными объектами против воли их прежних владельцев в иных формах может подпадать в отдельных случаях под признаки преступлений против личности, например, при применении насилия к их прежним владельцам. Однако дать уголовно-правовую оценку такому посягательству, как преступление против собственности, невозможно.
Придерживаясь в целом позиции, что виртуальные объекты в виде безналичных денег являются предметом хищения, отдельные авторы полагают, что завладение ими является только тайным (иные способы не могут обусловливать переход безналичных денег от потерпевшего к виновному лицу), поэтому такие действия могут квалифицироваться только как кража [14. С. 14, 21-23]. Такой аргумент нельзя признать состоятельным, так как завладение безналичными деньгами возможно в присутствии потерпевшего, перечисление может быть сделано самим потерпевшим под влиянием обмана, насилия и т. д.
В целом полагаем, что уголовное законодательство, выполняя в основном охранительную функцию в отношении тех общественных отношений, которые регламентируются регулятивными отраслями законодательства, не может зеркально отражать их структуру и количество, а также понятийный аппарат. В противном случае уголовное законодательство было бы непомерно объемным и не используемым в правоприменительной деятельности. Вместе с тем в основе структуры Особенной части УК РФ лежит не структура регулятивных отраслей законодательства, а обобщенная
характеристика общественных отношений, которые ими регламентируются, в виде общего, родового, видового и непосредственного объектов преступления. Общий объект преступления включает всю совокупность общественных отношений, охраняемых уголовным законом (данные отношения перечислены в ч. 1 ст. 2 УК РФ); родовой объект преступления - группу однородных общественных отношений, на основе которых в Особенной части УК РФ выделяются разделы; видовой объект преступления - группу видовых общественных отношений, выделенных в рамках родового объекта преступления, на основе которых в Особенной части УК РФ выделяются главы; непосредственный объект преступления - конкретное общественное отношение, лежащее в основе криминализации отдельных деяний в виде самостоятельного состава преступления.
Применительно к отношениям собственности, на которые посягают все виды хищения, подобная конструкция может быть конкретизирована следующим образом. Собственность в качестве общего объекта преступления указана в перечне того, что охраняется уголовным законом (ст. 2 УК РФ). Однако собственность указана в качестве такого объекта во всех ее многообразных проявлениях: и как категория экономическая, и как элемент общественной безопасности, и как элемент здоровья населения, и как элемент окружающей среды и т. д. В тех случаях, когда собственность проявляется как категория экономическая, она выражается в объектах преступления, на которые посягают имущественные хищения, предусмотренные главой 21 УК РФ. Если собственность проявляет иные свойства, она выражается в объектах преступления, на которые посягают хищения, являющиеся специальными. Так, если собственность является элементом общественной безопасности, то на нее посягают такие преступления, как хищение ядерных материалов или радиоактивных веществ (ст. 221 УК РФ), хищение оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 226 УК РФ), пиратство (ст. 227 УК РФ). Если собственность является элементом отношений, обеспечивающих состояние защищенности (безопасности) населения от немедицинского потребления наркотических средств и психотропных веществ, то на нее посягают хищения наркотических средств и психотропных веществ, а также хищения иных предметов, указанных в ст. 229 УК РФ. В тех случаях, когда собственность выступает в качестве элемента порядка управления, на нее посягают похищения документов и иных предметов, указанных в ст. 325 УК РФ и т. д. Различные проявления собственности зависят от свойств имущества, которое входит в структуру отношений собственности. Как уже отмечалась, специальные виды хищений выделяются на основе того, что предметы этих преступлений в силу наличия у них особых свойств изъяты или ограничены в гражданском обороте.
Отметим также, что терминология, используемая в уголовном законодательстве, не может быть полностью идентичной аналогичной терминологии, используемой в регулятивных отраслях законодательства.
Например, в ст. 226 УК РФ используется термин «огнестрельное оружие». Это разновидность имущества, обладающего вещным признаком. Однако идентичен ли этот признак по содержанию аналогичному признаку, используемому в Федеральном законе «Об оружии» от 13 декабря 1996 г. № 150-ФЗ? Очевидно, что только в той части (ст. 1) этого закона, где обозначены назначение такого оружия (для механического поражения цели на расстоянии) и способ его действия (метаемым снаряжением, получающим направленное движение за счет энергии порохового или иного заряда). Несоответствие этих одинаковых терминов в УК РФ и законе состоит в том, что последний под этим термином имеет в виду оружие заводского изготовления. В целом данный закон направлен на регулирование отношений по поводу оружия, которое имеет законный источник происхождения. УК РФ предусматривает охрану общественной безопасности от оружия, которое имеет как законный, так и незаконный источник происхождения, в том числе и в виде самодельного изготовления. Кроме того, Федеральный закон «Об оружии» от 13 декабря 1996 г. № 150-ФЗ, в отличие от УК РФ, не предусматривает некоторые виды боевого огнестрельного оружия, имеющегося в Вооруженных силах Российской Федерации и других формированиях, в которых российским законодательством предусмотрена военная служба. На это обстоятельство особо обращается внимание в п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств».
Вывод из этих суждений состоит в том, что понятие имущества как предмета хищения не может быть идентично понятию имущества, которое дано в ст. 128 ГК РФ, тем более в тех случаях, когда речь идет о виртуальных объектах.
Следующий подход к решению существующей проблемы состоит в том, чтобы ввести в действующих статьях УК РФ составы «цифровых» имущественных преступлений, которые не являются хищениями, так как механизм их совершения является иным, чем при хищениях, а составы хищений ограничить противоправным завладением чужим имуществом в виде вещи [15. С. 9-11, 15-16, 18].
Высказано также компромиссное суждение, состоящее в том, что хищением следует признавать противоправное завладение такими виртуальными объектами (цифровыми правами, цифровой валютой, безналичными деньгами и т.п.), которые принадлежали определенному лицу на законных основаниях. В тех случаях, когда осуществлялось противоправное завладение такими виртуальными объектами, приобретенными их предшествующим владельцем в обход закона, действия виновного следует криминализировать самостоятельно в виде установления уголовной ответственности за нарушение законного порядка приобретения прав собственности на имущество. Аргументы отнесения виртуальных объектов к предмету хищения приводятся те же, что были нами подвергнуты критике
при анализе первой позиции (правообладателю причиняется вред) [16. С. 9-10, 18-19].
Полагаем, что наиболее конструктивной является позиция тех исследователей, которые предлагают ввести в гл. 21 УК РФ самостоятельный состав преступления, предусматривающий наказуемость противоправного корыстного завладения безналичными деньгами и другими виртуальными объектами с помощью информационных технологий, а составы хищений в практике применения уголовного закона ограничить противоправным корыстным завладением чужим имуществом в виде вещи. Преимущества такого подхода состоят в следующем. Во-первых, будет обеспечена дифференцированная уголовно-правовая охрана прав владельцев наличных и безналичных денег, в целом владельцев вещей и других виртуальных объектов. Последние как предмет преступления, являясь виртуальным объектом экономических отношений, существуют в цифровой экономике, которая должна иметь самостоятельную уголовно-правовую охрану. Во-вторых, предлагаемая криминализация противоправного корыстного завладения безналичными деньгами и другими виртуальными
объектами с помощью информационных технологий отразит особенности механизма совершения такого деяния. Эти особенности состоят в том, что в механизме совершения деяния помимо виновного и конкретной жизненной ситуации задействованы информационные технологии, являющиеся одновременно обстановкой и средством завладения безналичными деньгами и другими виртуальными объектами. Данное обстоятельство приводит к усложнению причинной связи между деянием виновного и причинением имущественного вреда владельцу безналичных денег и других виртуальных объектов. В-третьих, сохранится сложившийся в практике применения норм о хищении имущества и доказавший в целом свою эффективность подход к уголовно-правовой охране прав владельца имущества в виде вещи. И наконец, предлагаемый подход позволит обеспечить уголовно-правовую защиту интересов владельцев валюты и виртуальных предметов в компьютерных играх, обладание которыми, как уже отмечалось, находится вне сферы гражданско-правового регулирования, однако незаконным во всех случаях его назвать нельзя.
Список источников
1. Владимиров В.А. Квалификация преступлений против личной собственности : учеб. пособие. М. : Изд-во МВШ МООП СССР, 1968. 171
с.
2. Кригер Г.А. Квалификация хищений социалистического имущества. М. : Юрид. лит., 1971. 360 с.
3. Сергеева Т.А. Уголовно-правовая охрана социалистической собственности в СССР / отв. ред. А.Н. Васильев. М. : Изд-во АН СССР, 1954.
156 с.
4. Векленко В.В. Квалификация хищений. Омск : Изд-во Омск. акад. МВД России, 2001. 256 с.
5. Прозументов Л.М., Шеслер А.В. Уголовно-правовые и криминологические аспекты преступлений против собственности. Новосибирск :
Альфа-Порте, 2014. 112 с.
6. Новоселова Л. Денежные расчеты в предпринимательской деятельности. М. : Учебно-консультационный центр Юринфор, 1996. 147 с.
7. Бойцов А.И. Преступления против собственности. СПб. : Юрид. центр Пресс, 2002. 755 с.
8. Вишнякова Н.В. Объект и предмет преступлений против собственности. Омск : Изд-во Омск. акад. МВД России, 2008. 248 с.
9. Ефимова Л. Правовые аспекты безналичных денег // Закон. 1997. № 1. С. 97-103.
10. Лавров Д.Г. Денежные обязательства в российском гражданском праве. СПб. : Юрид. центр Пресс, 2001. 250 с.
11. Маркс К. Капитал: критика политической экономии. Т. 1 : [пер. с нем., фр., англ.] / введ. О.И. Ананьина ; предисл. Л. Л. Васиной, В.С. Афанасьева. 4-е изд. М. : Манн, Иванов и Фербер, 2016. 1200 с.
12. Некрасов В.Н. Уголовно-правовая охрана общественных отношений в сфере инновационной деятельности : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2022. 36 с.
13. Архипов А.В. Законодательство об уголовной ответственности за хищения в России: проблемы правоприменения и концептуальные основы реформирования. М. : Юрлитинформ, 2022. 312 с.
14. Соловьева Е.А. Преступления, совершаемые в платежных системах : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2019. 33 с.
15. Иванова О.М. Хищение чужого имущества как уголовно-правовая категория : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2020. 23 с.
16. Мочалкина И.С. Цифровые права и цифровая валюта как предмет преступлений в сфере экономики : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2022. 28 с.
References
1. Vladimirov, V.A. (1968) Kvalifikatsiya prestupleniyprotiv lichnoy sobstvennosti: ucheb. posobie [Qualification of crimes against personal property:
textbook]. Moscow: Izd-vo MVSh MOOP SSSR.
2. Kriger, G.A. (1971) Kvalifikatsiya khishcheniy sotsialisticheskogo imushchestva [Qualification of theft of socialist property]. Moscow: Yurid. lit.
3. Sergeeva, T.A. (1954) Ugolovno-pravovaya okhrana sotsialisticheskoy sobstvennosti v SSSR [Criminal legal protection of sodalist property in the
USSR]. Moscow: USSR AS.
4. Veklenko, V.V. (2001) Kvalifikatsiya khishcheniy [Qualification of theft]. Omsk: Omsk Academy of MIA of Russia.
5. Prozumentov, L.M. & Shesler, A.V. (2014) Ugolovno-pravovye i kriminologicheskie aspekty prestupleniy protiv sobstvennosti [Criminal legal and
criminological aspects of crimes against property]. Novosibirsk: Al'fa-Porte.
6. Novoselova, L. (1996) Denezhnye raschety vpredprinimatel'skoy deyatel'nosti [Cash payments in entrepreneurial activities]. Moscow: Uchebno-
konsul'tatsionnyy tsentr Yurinfor.
7. Boytsov, A.I. (2002) Prestupleniyaprotiv sobstvennosti [Crimes against property]. St. Petersburg: Yurid. tsentr Press.
8. Vishnyakova, N.V. (2008) Ob "ekt i predmet prestupleniy protiv sobstvennosti [Object and subject of crimes against property]. Omsk: Omsk Academy
of MIA of Russia.
9. Efimova, L. (1997) Pravovye aspekty beznalichnykh deneg [Legal aspects of non-cash money]. Zakon. 1. pp. 97-103.
10. Lavrov, D.G. (2001) Denezhnye obyazatel'stva v rossiyskom grazhdanskom prave [Monetary obligations in Russian civil law]. St. Petersburg: Yurid. tsentr Press.
11. Marx, K. (2016) Kapital: kritika politicheskoy ekonomii [Capital: a critique of political economy]. Translated from German, French, English. Vol. 1. 4th ed. Moscow: Mann, Ivanov i Ferber.
12. Nekrasov, V.N. (2022) Ugolovno-pravovaya okhrana obshchestvennykh otnosheniy v sfere innovatsionnoy deyatel'nosti [Criminal law protection of public relations in the field of innovation]. Abstract of Law Dr. Diss. Yekaterinburg.
13. Arkhipov, A.V. (2022) Zakonodatel'stvo ob ugolovnoy otvetstvennosti za khishcheniya v Rossii: problemy pravoprimeneniya i kontseptual'nye osnovy reformirovaniya [Legislation on criminal liability for theft in Russia: problems of law enforcement and conceptual framework for reform]. Moscow: Yurlitinform.
14. Solov'eva, E.A. (2019) Prestupleniya, sovershaemye vplatezhnykh sistemakh [Crimes committed in payment systems]. Abstract of Law Cand. Diss. Saratov.
15. Ivanova, O.M. (2020) Khishchenie chuzhogo imushchestva kak ugolovno-pravovaya kategoriya [Theft of someone else's property as a criminal category]. Abstract of Law Cand. Diss. Samara.
16. Mochalkina, I.S. (2022) Tsifrovye prava i tsifrovaya valyuta kak predmet prestupleniy v sfere ekonomiki [Digital rights and digital currency as a subject of crimes in the economic sphere]. Abstract of Law Cand. Diss. Moscow.
Информация об авторе:
Шеслер А.В. - д-р юрид. наук, профессор кафедры уголовного права Национального исследовательского Томского государственного университета (Томск, Россия); профессор кафедры уголовного права и уголовного процесса Кузбасского института ФСИН России (Новокузнецк, Россия). E-mail:sofish@inbox.ru
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
A.V. Shesler, Dr. Sci. (Law), professor, National Research Tomsk State University (Tomsk, Russian Federation); professor, Kuzbass Institute of the Federal Penitentiary Service of the Russian Federation (Novokuznetsk, Russian Federation). E-mail: sofish@inbox.ru
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 27.04.2023; одобрена после рецензирования 18.06.2023; принята к публикации 30.06.2023.
The article was submitted 27.04.2023; approved after reviewing 18.06.2023; accepted for publication 30.06.2023.
