CC BY
48
УДК 343.7
DOI: 10.12737/jrl.2021.061
Дематериализация предмета хищения и вопросы квалификации посягательств на виртуальное имущество
В. В. Хилюта
Гродненский государственный университет им. Янки Купалы, Гродно, Беларусь, tajna@tut.by
Аннотация. В статье рассматривается проблема дематериализации предмета хищения в современном уголовном праве. Определены векторы развития института хищения в эпоху формирования цифрового общества. На примере преступных посягательств на виртуальные объекты (игровое имущество) подробно анализируются современные тенденции науки уголовного права и правоприменительной практики в вопросе отнесения нематериальных благ к предмету хищения, обосновываются причины такой трансформации и возможные последствия.
Цель исследования — определить сценарии развития уголовной ответственности за преступления против собственности и перспективы функционирования уголовного права с учетом трансформации имущественных отношений, смены научных парадигм и формирования новой цифровой эпохи. Задачи исследования: на основе преступных посягательств на виртуальные объекты показать причины кризиса института преступлений против собственности и возможные риски безграничного расширения предмета хищения в уголовном праве.
Методы исследования: методы социально-правового и формально-догматического анализа (документальный, сравнительно-правовой, аналитический, системный, логический).
Результаты исследования: предложено вывести нематериальные (нетелесные) блага за пределы предмета хищения. Сохранение понятия хищения возможно исключительно за преступлениями против собственности, которые были бы призваны охранять статику экономических отношений (хищение — посягательство на вещь). Необходимо выделение новой группы преступлений (преступления против оборота объектов гражданских прав), которые охватывали бы противоправные деяния против имущественных и обязательственных отношений в комплексе.
Ключевые слова: хищение, имущественные преступления, виртуальная собственность, игровое имущество, предмет хищения, имущественные права, преступления против собственности, нематериальная вещь
Для цитирования. Хилюта В. В. Дематериализация предмета хищения и вопросы квалификации посягательств на виртуальное имущество // Журнал российского права. 2021. Т. 25. № 5. С. 68—82. DOI: 10.12737/jrl.2021.061
Dematerialization the object of Stealing and Classification Issues of Crimes on Virtual Property
Vadim V. Khilyuta
Yanka Kupala State University of Grodno, Grodno, Belarus, tajna@tut.by
Abstract. The article considers the problem of dematerialization of the object of stealing in modern criminal law. The development vectors of the institution of theft — in the era when digital society is forming — are determined. The author, on the example of criminal encroachments on virtual objects (game property), analyses in detail the modern trends in the science of criminal law and law enforcement practice in the issue of attributing intangible goods to the object of theft, justifies the reasons for such a transformation and possible consequences.
The aim of the study is to identify scenarios for the development of criminal liability for crimes against property and prospects for the functioning of criminal law, taking into account the transformation of property relations, the change of scientific paradigms and the formation of a new digital age. Research tasks: based on criminal encroachments on virtual objects (game property) to show the causes of the crisis of the institution of crimes against property and the possible risks of unlimited expansion of the object of stealing in criminal law.
During the study traditional methods of socio-legal and formal-dogmatic analyses are used: documentary, comparative-legal, analytical, systemic, logical methods.
According to the results of the study, it is proposed to take intangible (non-celestial) benefits beyond the object of stealing. The analysis of qualification tasks and all kinds of options for qualifying criminal attacks on bodily and non-bodily goods lead the author to the idea that the preservation of the concept of theft is possible solely for crimes against property that would be designed to protect the static of economic relations (theft — offence against propriety). At the same time, it is concluded that a new group of crimes (crimes against the circulation of objects of civil rights) should be identified, which would cover illegal acts against property and compulsory relations in the complex.
Keywords: theft, property crimes, virtual property, game property, object of stealing, property rights, crimes against property, intangible thing
For citation. Khilyuta V. V. Dematerialization the Object of Stealing and Classification Issues of Crimes on Virtual Property. Journal of Russian Law, 2021, vol. 25, no. 5, pp. 68—82. (In Russ.) DOI: 10.12737/jrl.2021.061
В настоящее время компьютерные игры не только популярны, но и востребованы финансово: объем капиталовложений в данную индустрию ежегодно растет. Пользователями компьютерных игр являются сотни миллионов человек по всему миру. От обычных компьютерных игр многопользовательские онлайн-игры отличаются тем, что они не прекращают существование, даже когда пользователь выключает персональное устройство. Игра продолжает функционировать, изменяться и т. д., несмотря на то что пользователь находится в конкретный момент «вне игры». В отличие от мира реальных вещей в компьютерных играх мы сталкиваемся с виртуальной реальностью, нетелесными объектами, которые, несмотря на свою виртуальность, обладают значительной экономической (стоимостной) ценностью. В связи с этим стали говорить о виртуальной собственности (виртуальных ценностях).
Таким образом, в настоящее время можно вести речь о праве собственности на виртуальное имущество1, которое отличается от ма-
1 Понятие виртуального имущества в настоящее время весьма дискуссионное, но чаще всего к таковому относят нематериальные объекты, которые имеют экономическую ценность, полезны и могут быть использованы исключительно в виртуальном пространстве (игровое имущество, крип-товалюта, виртуальные токены, домен-
териального лишь отсутствием вещной формы в реальном мире2.
ные имена, виртуальное имущество в социальных сетях и др.). См.: Рожкова М. А. Цифровые активы и виртуальное имущество: как соотносится виртуальное с цифровым // Закон.ру. 2018. 13 июня. URL: https:// zakon.ru/blog/2018/06/13/cifrovye_aktivy_i_ virtualnoe_imuschestvo_kak_sootnositsya_ virtualnoe_s_cifrovym.
2 Как указывает по этому поводу А. В. Ма-нуилов, сегодня грань между материальными и «информационными» («цифровыми») ценностями размывается. В аспекте экономического оборота программный код, с помощью которого можно удовлетворять личные потребности (музыка, изображения, видеоролики и проч.) или решать ряд производственных, управленческих, информационных и других задач, с точки зрения экономического потребления не менее реален, нежели плоды на ветках, выращенные в роботизированной теплице, или продукты производства, которые можно произвести в любых необходимых количествах с помощью этого программного кода (см.: Мануи-лов А. В. Вопросы оценки имущества в свете юридических концепций собственности при переходе к цифровой экономике // Правоведение. 2019. № 1. С. 113—114). Заметим, что яблоко, выращенное роботом в теплице, все равно остается яблоком, т. е. реальной материальной вещью, и это яблоко отличается от того, которое выращено в теплице, но уже в компьютерной игре. По стоимости это виртуальное яблоко, возможно, будет оценено выше, чем реальное яблоко, но удовлетворить естественную человеческую потреб-
Подобное имущество имеет выражение в виде цифрового кода и хранится на сервере игровой платформы, доступ к которому обеспечивается путем прохождения процедуры аутентификации пользователя3. И если мы рассматриваем объекты гражданских прав (правоотношений) как некое материальное или духовное благо, служащее удовлетворению потребностей людей, то можно утверждать, что виртуальные блага (собственность, имущество) де-факто стали объектами гражданских правоотношений4.
Безусловно, всякий процесс имеет две стороны «одной медали», и одна из таких сторон связана с противоправным посягательством на данную виртуальную собственность, которая чаще всего и становится предметом преступного посягательства. Правоприменительной практике уже известны такие случаи, когда у пользователей компьютерных игр незаконным образом похищались виртуальные объекты-вещи: персонажи многопользовательских компьютерных игр, их атрибуты и артефакты, танки, космические корабли и тела, виртуальная компьютерная валюта и т. д.
Способы совершения подобных противоправных действий в основном сводятся к незаконному доступу к аккаунту (учетной записи) пользователя компьютерных игр и состоят в следующем:
ность в пище оно не сможет, хотя вполне может удовлетворить иные — виртуальные ценности.
3 См.: Еремченко В. И., Сафронкина О. В. Проблемные вопросы определения суммы материального ущерба и пути их решения при расследовании мошенничества в сфере компьютерной информации в области индустрии компьютерных игр // Общество и право. 2019. № 4. С. 65.
4 См.: Лисаченко А. В. Право виртуаль-
ных миров: новые объекты гражданских прав // Российский юридический журнал.
2014. № 2. С. 107.
завладение предметами игрового мира (экипировкой, оружием, снаряжением, моделью танка, земельным участком);
хищение игровых персонажей, имеющих ценность благодаря присущим им свойствам, рейтингу, атрибутам и другим качественным характеристикам;
приобретение права на получение определенных услуг игрового мира;
хищение виртуальной игровой валюты, которая предоставляет возможность приобрести определенные виртуальные ценности в рамках игрового процесса5.
Естественно, правоприменитель должен разрешать возникшие ситуации и первоочередной задачей является правовая оценка подобных действий. Варианты квалификации могут быть различными. В настоящее время судебно-след-ственная практика все чаще склонна расценивать такие случаи противоправного завладения (приобретения) виртуальными объектами именно как хищение. Такой вывод делается исходя из того, что подобные виртуальные ценности обладают реальной экономической стоимостью и вполне ликвидны. В данной ситуации виртуальное имущество (собственность, актив, ценность) по сути представляет собой выражение ценности в цифровой форме. Такое имущество находится в гражданском обороте и может свободно в нем обращаться, переводиться в иные формы или использоваться в качестве средства платежа; нередко в данные объекты вкладывается элемент труда (на развитие своего виртуального персонажа пользователи тратят немало сил, средств и времени). Экономическая стоимость таких пред-
5 См.: Васильев А. М., Козырин А. А. Уголовно-правовая защита правомерных интересов в отношении виртуальных объектов // Уральский журнал правовых исследований. 2019. № 2. С. 30—31; Еремченко В. И., Сафронкина О. В. Указ. соч. С. 65.
метов (атрибутов) может достигать несколько тысяч долларов США.
В такой ситуации признаки предмета хищения налицо, за исключением одного — физического (или материального)6. И при рассмотрении данного вопроса складывается парадоксальная ситуация, связанная с тем, что обычно уголовное право охраняет те отношения, которые уже существуют и регулируются позитивным законодательством. В данном случае речь идет об имущественных отношениях, и вполне естественно, что именно гражданское законодательство должно регулировать этот сегмент. Но в настоящее время в гражданском праве статус виртуальных объектов до конца не определен. Соответственно, именно уголовное право подталкивает гражданское право к регулированию данных отношений и признанию виртуальных объектов разновидностью имущества, если мы
6 По мнению В. К. Барчукова, виртуальное имущество сегодня не может быть отнесено к имуществу как к предмету хищения, потому что данное виртуальное благо не имеет четко определенной материальной основы в виде конкретных овеществленных и гарантированных субъектами финансово-хозяйственной деятельности ценностей и упоминание такого виртуального блага не дает гражданское законодательство (см.: Барчуков В. К. Предмет мошенничества в сфере компьютерной информации // Бизнес в законе. 2016. № 5. С. 131). Тем не менее, даже если гражданское законодательство не упоминает тот или иной объект в ст. 128 «Объекты гражданских прав» ГК РФ, то это не повод делать вывод о том, что таковых не может быть, и мы не можем их подвести под какую-либо классификацию, хотя действительно имеются судебные решения, которые основаны на невмешательстве цивильного законодательства в игровое пространство. Дело в том, что перечень объектов гражданских прав в ст. 128 ГК РФ открытый. Проблема лишь в надлежащем выборе и его обосновании, а для уголовного права этот вопрос вторичен, потому что уголовное право охраняет любые отношения.
констатируем, что противоправное завладение такими объектами (активами, ценностями) есть хищение чужого имущества.
В такой ситуации придание виртуальным объектам характеристик собственности обусловлено уголовно-правовой составляющей, что, как указывает А. И. Савельев, вполне логично, ибо «если стоит цель защитить подобного рода объекты от неправомерных посягательств на них, то для начала необходимо придать им соответствующий статус: нельзя украсть то, что не принадлежит по-терпевшему»7.
Понятно, что в рассматриваемой ситуации много условностей, так как виртуальный мир никогда не заменит реальный и, предположим, кража игрового танка (кража в стиле «фэнтази») несопоставима с хищением настоящих (существующих в реальном мире) предметов, в том числе средств вооружения. В то же время право собственности возможно лишь на индивидуально-определенные вещи, которые материальны и над которыми владелец может господствовать. Поскольку право собственности изначально было направлено на установление господства над вещью, то применительно к виртуальной собственности это положение не применимо. Виртуальное имущество — это сгенерированный информационный код, который в функциональном плане осуществляет лишь элемент имитации реальных объектов физического мира.
Более того, в таких ситуациях мы не можем применять вещно-пра-вовые способы защиты права собственности. Фактически в случае противоправного завладения (приобретения) виртуальным имуществом можно вести речь о его ис-
7 См.: Савельев А. И. Правовая природа виртуальных объектов, приобретаемых за реальные деньги в многопользовательских играх // Вестник гражданского права. 2014. № 1. С. 139.
требовании лишь путем лишения доступа такого неуправомоченного лица к имуществу и возврата доступа законному обладателю посредством изменения кода в компьютерной программе или изменения формальной легитимации8.
Идея признания виртуальных объектов (игрового имущества) в качестве именно объектов собственности доминирует в англосаксонской правовой доктрине, где предлагается распространять на виртуальные объекты нормы общего права о праве собственности9. В американской доктрине «игровое имущество» находится между объектами исключительных прав (интеллектуальной собственностью) и обычными объектами права собственности, поскольку такие объекты не создаются пользователями и могут быть использованы лишь в онлайн-игре10.
Однако положения гражданского и уголовного права общего права вряд ли могут быть применимы к романо-германской правовой семье, и вопрос даже не в том, что за рубежом предмет хищения толкуется крайне широко11. Суть проблемы в том, что классическая пан-дектная система не предполагает права собственности на нетелес-
8 См.: Мефодьева К. А. Цифровые данные как объект гражданско-правового регулирования в Германии, США и России: авто-реф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2019. С. 15.
9 См.: Савельев А. И. Указ. соч. С. 139.
10 См.: Горохова О. Н. «Игровое имущество» как разновидность «виртуального имущества» // Е-commerce и взаимосвязанные области (правовое регулирование): сб. ст. / отв. ред. М. А. Рожкова. М., 2018. С. 382.
11 В данном вопросе можно сослаться на
опыт ряда восточноазиатских государств
(Китая, Южной Кореи, Тайваня), где виртуальные объекты рассматриваются как реальная собственность и преступные посягательства на такое виртуальное имущество оцениваются по правилам квалификации преступлений против собственности (как кража, мошенничество, вымогательство).
ные блага. Между тем не решен еще один вопрос: объекты виртуальной собственности, на которые происходит преступное посягательство, принадлежат разработчику компьютерных игр или их пользователям? Доктрина указывает, что скорее первым, нежели вторым. Ведь разработчикам компьютерных программ принадлежат исключительные права на программу, а также иные составляющие. По правилам компьютерного мира лицо, приобретшее виртуальное имущество, действительно становится его собственником, но становится ли оно таковым в реальности? Нередко в подобных случаях правообладатели указывают на то, что владельцем виртуальной вещи является не игрок (пользователь компьютерной игры), а его персонаж. Если пользователь такой компьютерной игры закрывает свой аккаунт и прекращает деятельность, он не может забрать с собой свое виртуальное имущество (мечи, доспехи, инвентарь, танки, космические корабли и т. п.). Соответственно, вопрос о хищении чужого имущества не должен стоять, поскольку посягательства на собственность в классическом его понимании не происходит (можно только сказать, что один персонаж обворовывает другого персонажа12).
Сегодня формируется следующая тенденция: любой платежный инструмент может являться предметом хищения, тем более если этот инструмент удостоверяет какие-либо имущественные или денежные ценности. То же самое происходит и с собственностью, когда на любые нетелесные объекты для удобства разрешения ситуаций переносится
12 Условность данного постулата вполне специфична и находится в плоскости виртуальной тональности, поскольку за любым таким персонажем стоит реальный человек (физическое лицо как субъект преступления) и персонаж выступает лишь орудием совершения преступления.
вещно-правовая модель13. Поэтому вполне резонно сегодня копируются основные институты и конструкции цивилистики, к виртуальному имуществу применяются аналоги реального мира и тем самым смещаются акценты с вещных на обязательственные правоотношения.
Тем не менее сложившаяся ситуация свидетельствует не о решении проблемы, а о ее стандартизации и преломлении через призму того, что все, чем можно завладеть или противоправным образом приобрести, должно являться хищением. Связано это с тем, что ни в гражданском, ни в уголовном законодательстве нет четкого понимания того, что является имуществом и каковы границы данного понятия. С практической точки зрения это свидетельствует лишь о сугубо избирательном подходе правоприменителя и крайней неопределенности: тот или иной объект гражданского права можно признавать предметом хищения, а можно этого и не делать. Явные примеры — энергия, информация, объекты интеллектуальной собственности, которые в настоящее время не признаются предметом хищения. Крайняя оценочность сло-
13 Ввиду изложенного отметим, что внутренние валюты социальных сетей («голоса»), компьютерных игр и т. д. сегодня предлагается рассматривать как самостоятельные электронно-цифровые (виртуальные) объекты, так как они принимаются в качестве средства платежа интернет-ресурсами. Сюда можно отнести и бонусные баллы различных магазинов, оплаченные поездки на общественном транспорте и т. д. Проблема, по мнению некоторых правоведов, решается просто: достаточно в содержание физического признака имущества включить возможность нахождения его в электронно-цифровом виде, чтобы такой предмет относился к числу хищений (см.: Борисова Ж. А. Вопросы квалификации хищения электронно-цифровых (виртуальных) объектов путем использования компьютерной техники // Вестник Академии МВД Республики Беларусь. 2018. № 2. С. 74).
жившейся ситуации очевидна, однако не очевидны критерии, позволяющие делать подобные операции правоприменителю и отчасти законодателю. Конъюнктурность положения дел указывает на то, что уголовное право может и не дожидаться того, каким образом будет разрешена конкретная проблема цивилистикой, будет тот или иной объект гражданского права включен в имущественный оборот или нет14. Содержание понятия имущества как предмета хищения может варьироваться и меняться в зависимости только от того, будут ли подвержены преступному воздействию конкретные общественные отношения.
В принципе в таком же русле решается обсуждаемый нами вопрос, если виртуальные объекты рассматривать как иное имущество в системе объектов гражданских прав и применять к таким отношениям гражданско-правовые конструкции в виде неосновательного обогащения. Поскольку такие объекты могут приобретаться за деньги, имеют ценность и являются товаром, они вполне могут быть предметом преступного посягательства и являться предметом хищения, так как категория «имущество» в уголовном праве может включать и понятие «иное имущество». В силу существующей тенденции к дематериализации вещей и их цифровизации такая позиция понятна и по большому счету ничего не меняет для уголовного права (в отличие от гражданского),
14 В данном вопросе уголовное право не может брать за основу некоторые суждения цивилистов, отрицающих возможность и необходимость регулирования отношений в многопользовательских онлайн-иг-рах гражданским правом. Уголовный закон не может и не должен устраниться от решения проблем и тем самым признать, что посягательства на данные виртуальные объекты не подпадают под уголовно-правовую материю лишь потому, что цивилистика не может определиться с механизмом регулирования нового вида правоотношений.
потому что уголовному закону необходимо идентифицировать новые реалии с объектом уголовно-правовой охраны. Основной вопрос заключается в том, что расширительное толкование уголовно-правовых категорий и выводимых оценочных понятий часто граничит с аналогией закона, и внятно провести водораздел между ними сегодня не представляется возможным.
В свете последних изменений гражданского законодательства (появление ст. 1411 ГК РФ о цифровых правах, принятие Федерального закона от 31 июля 2020 г. № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации») есть, конечно, соблазн отнести виртуальное (игровое) имущество к цифровым правам и тем самым констатировать, что раз имущественные права (как и цифровые) могут являться предметом хищения, то нет никаких оснований не рассматривать виртуальное имущество в качестве предмета хищения. Тем не менее, когда заходит речь о хищении данных прав, непременно встает вопрос о предмете преступного посягательства с учетом уже известных и устоявшихся признаков предмета хищения (физического, экономического, юридического). Естественно, что это нетелесный (нематериальный) объект, причем речь идет о виртуальных правах, которые в физической природе и реальном мире не существуют, а представляют лишь некое цифровое их обозначение. Это совсем не те имущественные права, которые мы знаем (корпоративные, обязательственные). И в данном случае цифровизация ведет лишь к определенному способу фиксации уже имеющихся прав, а не к возникновению новых объектов15.
15 В связи с этим справедливы замечания тех цивилистов, которые указывают на то, что цифровые права не являются новыми объектами гражданских прав. См.: Ко-нобеевская И. М. Цифровые права как но-
Термин «цифровое право» в данном случае отражает лишь способ удостоверения, а не вид права16. И пока данная дефиниция имеет абстрактный характер, трудно вкладывать смысл и наполнять категорию «цифровые права» реальным содержанием. Соответственно, когда мы ведем речь о хищении таких виртуальных объектов, следует иметь в виду, что в этом случае не происходит как таковое преступное посягательство на данный объект, поскольку лицо как бы похищает (завладевает, изымает) способ фиксации такого имущественного права (код или обозначение), но выраженного особым (цифровым или кодированным) образом.
Эту проблему можно развивать и дальше, потому что сегодня посредством цифровизации обозначаются не только имущественные права, но и вещи как таковые. Любую индивидуально-определенную вещь можно перевести «в цифру», но при этом цифровой код вещи не сможет передать ее уникальные характеристики, которые определяют ее ценность и стоимость17. Если вести речь о хищении таких прав, то мы все-таки ставим вопрос о противоправном завладении не вещью (читай — имуществом), не правом, а цифровым кодом обозначения таких прав, и то лишь сугубо обязательственных или корпоративных (по смыслу ст. 1411 ГК РФ).
Далее обратим внимание на следующий аспект. В настоящее время существуют компьютерные игры, в которых виртуальное воровство (хи-
вый объект гражданских прав // Известия Саратовского университета. Серия: Экономика. Управление. Право. 2019. № 3. С. 332.
16 См.: Ситдикова Р. И., Ситдиков Р. Б. Цифровые права как новый вид имущественных прав // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2018. № 9. С. 77.
17 См.: Василевская Л. Ю. Токен как новый объект гражданских прав: проблемы юридической квалификации цифрового права // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 5. С. 114.
щение ценных предметов) вполне допустимо и зависит от навыков пользователей игр (Ultima Online). Опытный игрок, играющий на сервере с классическими правилами, может беспрепятственно завладеть ценными предметами новичка и тем самым совершить хищение. Правилами такой игры разрешено совершать подобные хищения и противоправным образом завладевать ценными предметами иных игроков, хотя эти предметы некогда приобретались ими за реальные деньги18. Безусловно, владельцу аккаунта и собственнику такого виртуального имущества причиняется ущерб, коль скоро такое виртуальное имущество приобреталось за деньги, а похититель извлекает для себя имущественную выгоду, так как приумножает свое виртуальное имущество. Получается, что посягательство происходит на виртуальные отношения, условно связанные с собственностью, и закон должен защищать данные отношения. Однако если правила игры позволяют совершать подобные действия (виртуальную кражу или воровство) и участники игр это вполне осознают, принимают данные правила и участвуют в игровом контенте, то они сознательно допускают, что хищение виртуального имущества может произойти, причем они могут являться не только потерпевшими, но и «виртуальными преступниками» в случае совершения уже ими виртуального хищения.
При такой постановке вопроса игровое хищение не может быть уголовно наказуемым и эта ситуация воровства допускается правилами компьютерных игр (например, в игре Ultima Online есть специаль-
18 См.: Милашова И. Б., Наумова Р. Л. Виртуальная собственность или инновационная интеллектуальная собственность: проблемы теории и практики в контексте развития индустрии компьютерных игр // Актуальные проблемы права и экономики: сб. науч. трудов / под ред. А. В. Трофименко, А. М. Петрова. Саратов, 2016. С. 32—33.
ный персонаж — вор, существуют даже гильдии таких лиц и соответствующие атрибуты, позволяющие похищать чужие ценности). Здесь не происходит взлома учетной записи пользователя — аккаунта с последующим хищением виртуального имущества. Это две разные ситуации. Следовательно, речь о преступлении может идти не только тогда, когда взламывается чужой аккаунт, но и когда завладение чужой виртуальной собственностью происходит в обход предусмотренных правилами компьютерных игр положений, когда сознательно используются программно-технические недостатки программы, но не тогда, когда компьютерная игра и ее сценарий позволяют это делать.
Проблематика разграничения «игрового» и «неигрового» хищения поднимает иной, более глубокий вопрос для уголовного права: следует ли в названных ситуациях говорить о хищении (противоправном завладении, приобретении) виртуального имущества или все же речь идет о неправомерном доступе к компьютерной информации (очевидно, что такой доступ совершается из корыстных побуждений)? Решение данной проблемы имеет непосредственное отношение к уголовно-правовой квалификации и выявлению объекта преступного посягательства, а значит, и ранжированию тех общественных отношений, которые подлежат уголовно-правовой охране.
Так, в правоприменительной практике имеются уголовные дела, где противоправное завладение атрибутами персонажей компьютерных игр расценивалось как неправомерный доступ к компьютерной информации, совершенный из корыстной заинтересованности (ч. 2 ст. 272 УК РФ). Нередко суды осуждают виновных лиц именно по ст. 272 и 273 УК РФ (за неправомерный доступ к компьютерной информации и за использование вредоносных компьютерных программ), когда происходит взлом программ-
ного кода и злоумышленник незаконно завладевает чужим виртуальным имуществом19.
В принципе обоснование подобной квалификации сводится к тому, что приобретение виртуального имущества за деньги может рассматриваться как ситуация, связанная с лицензионным платежом, в обмен на который правообладатель «активирует» определенный компонент компьютерной программы и пользователь получает возможность использовать ее дополнительные функциональные характеристики в рамках лицензионного соглашения (с юридической точки зрения это представляет собой объект лицензионных прав, приобретенный в постоянное или временное пользование, владение или распоряжение). С технической точки зрения все подобные виртуальные объекты представляют собой некий структурированный программный код, который является составной частью программы и не представляет никакой ценности в отрыве от нее20. Следовательно, речь идет о некой услуге, оказываемой игроку создателями компьютерной игры (правообладателями). Несмотря на то что в настоящее время данные отношения (между пользователем и правообладателем) являются наиболее конфликтными, так как пользователь оказывается менее защищенным, возможно рассмотрение данных отношений и через призму неосновательного обогащения. Однако для уголовно-правовой теории это означает, что в случае виртуальной кражи игрового имущества (собственности21) основным
19 См.: Воропаев С. А, Выгузова Е. В. Общественные отношения в сфере массовых многопользовательских ролевых он-лайн-игр как объект уголовно-правовой охраны // Вестник Уральского юридического института МВД России. 2019. № 4. С. 103—104.
20 См.: Савельев А. И. Указ. соч. С. 143.
21 Подобный подход также может быть
использован применительно к внутрииг-
объектом является информационная безопасность, а имущественные отношения (коль скоро пользователь заключал договор и оплачивал услугу пользования компьютерными играми) являются дополнительным объектом. И в таком случае ч. 2 ст. 272 УК РФ явно учитывает данный момент, поскольку, завладевая чужой виртуальной собственностью, лицо извлекает для себя виртуальную выгоду (которая может в конечном счете приобрести имущественный характер), нарушая при этом отношения информационной безопасности. Без неправомерного доступа к чужому аккаунту и совершения противоправных действий такую выгоду извлечь невозможно. Обратный пример: если злоумышленник незаконно взламывает чужой ак-каунт и совершает определенные действия, не связанные с противоправным приобретением виртуального имущества, но наносящие вред его обладателю (блокирует, уничтожает, модифицирует информацию), то такие действия мы расцениваем при наличии всех признаков преступления по ч. 1 ст. 272 УК РФ. Соответственно, извлечение имущественной выгоды при противоправном завладении чужим игровым имуществом — это лишь дополнительный объект преступного посягательства, но не основной.
ровым валютам, оборот которых имеет место внутри конкретной многопользовательской компьютерной игры. Внутрииг-ровая валюта представляет собой неактивный фрагмент компьютерной игры, доступ к которому игрок получает после внесения платы. В данном случае игровая валюта — это цифровая форма выражения оказанной игроку услуги, а оборот такой валюты — переуступка права требования. См.: Сидоренко Э. Л. Криптовалюта как предмет хищения: проблемы квалификации // Мировой судья. 2018. № 6; Простосердов М. Об определении предмета хищения в эпоху цифровых технологий // Уголовное право. 2019. № 4. С. 76.
А. приобрел на некотором ресурсе логин и пароль Б. к адресу электронной почты, который, в свою очередь, был привязан к аккаунту онлайн-игры. Впоследствии, заблокировав доступ к обоим аккаунтам легальному пользователю посредством изменения паролей, А. продал третьему лицу виртуальные игровые ценности персонажа аккаунта, принадлежащего Б., а полученными от продажи денежными средствами распорядился по своему усмотрению. Судом действия А. были квалифицированы по ч. 2 ст. 272 УК РФ («Неправомерный доступ к охраняемой законом компьютерной информации, если это деяние повлекло блокирование, модификацию компьютерной информации, совершенный из корыстной заинтересованности»)22.
Приведем также примеры из белорусской правоприменительной практики, которые указывают на аналогичный подход к разрешению рассматриваемых ситуаций.
Уголовное дело было возбуждено по ч. 2 ст. 349 УК РБ (несанкционированный доступ к компьютерной информации) в отношении неустановленного лица, которое взломало почтовый ящик К., завладело его аккаунтом в сетевой игре DarkOrbit и похитило виртуальный космический корабль. Потерпевший К. сообщил, что вкладывал в «прокачку» своего корабля деньги и его можно было продать примерно за 200 долл. США. К. оценил нанесенный ему ущерб в 500 белорусских рублей.
В другом случае уголовное дело также было возбуждено по ч. 2 ст. 349 УК РБ, когда гражданин России Н. путем взлома аккаунта жителя г. Пружаны «похитил» танк ИС-8 в популярной компьютерной игре World of Tanks. Злоумышленник получил доступ к аккаунту игры через электронную почту владельца, пароль к которой состоял из простой комбинации цифр, которые шли по порядку. В последующем виновным танк ИС-8 был «возвращен»23.
22 URL: http://sudact.ru/regular/doc/ 8fOXO0Qg7g5Q/.
23 URL: https://news.tut.by/society/386302. html. Указанные примеры также свидетель-
Впрочем, некоторые исследователи полагают, что при подобной квалификации возникает неопределенное состояние и существует некий пробел в оценке таких казусов24, поэтому следует конструировать новые составы преступлений, которые были бы предназначены для защиты компьютерной информации, или расширять предмет хище-ния25. Главным образом это связывается с тем, что если злоумышленник противоправным образом получает доступ к аккаунту другого пользователя и совершает хищение его
ствуют о том, что в настоящее время не существует целостной методики определения ущерба при краже виртуальной собственности, поскольку такой ущерб может не только слагаться из стоимости потраченных денежных средств потерпевшего на приобретение виртуального персонажа или его атрибутики, но и включать трудовые и временные затраты на его продвижение в игре, «зарабатывание» баллов, очков, бонусов и т. п. Все это входит в трудовой, интеллектуальный и иной ресурс конкретного человека. Как его оценить? По материалам изученных нами уголовных дел, причиненный ущерб определялся самим потерпевшим и «с его слов».
24 См.: Воропаев С. А., Выгузова Е. В. Указ. соч. С. 103. Ж. А. Борисова считает, что в подобных случаях рассматриваемые действия необходимо квалифицировать как хищение (ч. 2 ст. 212 УК РБ), приравнивая виртуальный предмет хищения к имуществу на основании того, что он обладает стоимостью в денежном выражении (экономический признак), является чужим (юридический признак), представлен в электронно-цифровом виде (физический признак), в него вложен человеческий труд на этапе создания, приобретения и т. д. (социальный признак) (см.: Борисова Ж. А. Указ. соч. С. 75). Контраргумент в данном случае может быть самый простой: в информационно-телекоммуникационных сетях хранится, передается информация, а не деньги, имущество и т. д. Информация не равнозначна имуществу и не может наравне с ним выступать предметом хищения.
25 См.: Васильев А. М., Козырин А. А.
Указ. соч. С. 28.
персонажа или соответствующих атрибутов, то он совершает имущественное преступление, так как в большинстве случаев пользователь затрачивает денежные средства на улучшение своего персонажа, силы и время (об этом мы подробно говорили выше). Все это указывает на экономическую ценность данного виртуального имущества. Для того чтобы ст. 272 УК РФ защищала ак-каунт игрока и его виртуальные объекты, необходимо, чтобы данные, содержащиеся в аккаунте, относились к персональным данным26.
Объектом преступления, предусмотренного ст. 272 УК РФ, являются общественные отношения, обеспечивающие правомерный доступ, создание, хранение, модификацию, использование компьютерной информации создателем, потребление ее иными пользователями. Из приведенных примеров следует, что в данной ситуации вполне очевидным является и осуществленное посягательство на отношения собственности, так как предметом посягательства выступило «имущество» в виде виртуальных игровых ценностей, которые впоследствии были оценены в экономическом эквиваленте, т. е. им в соответствии с правилами игры a priori была придана некая имущественная ценность. Таким образом, по мнению ряда юристов, квалификация деяния по ч. 2 ст. 272 УК РФ не отражает той сути, что помимо неправомерного доступа произошло и завладение чужим виртуальным имуществом с причинением ущерба собственнику27. В итоге
26 Исходя из этого, можно было бы прийти к выводу, что если виртуальное имущество представляет ценность для его обладателя, но не представляет такой экономической ценности, то оно выступает в качестве предмета преступлений не против собственности, а против информационной безопасности (в данном случае ст. 272 УК РФ). Однако указание в ст. 272 УК РФ на корыстную составляющую ставит такой тезис под сомнение.
27 Некоторые юристы в связи с этим проводят аналогию с кражей с проникновением
получается, как указывает Е. А. Рус-скевич, что совершенное преступление не отражает его действительной направленности (посягательство совершается в корыстных целях путем завладения неосязаемыми объектами, обладающими рыночной стоимостью и находящимися в реальном гражданском обороте)28. Исходя из этого в уголовный закон предлагается внести норму, которая бы предусматривала ответственность за «хищение объектов виртуального пространства, т. е. изъятие и (или) обращение в пользу виновного или других лиц чужих предметов внутри виртуального пространства путем использования технического недостатка программы с выведением денежных средств из виртуального пространства, совершенное в значительном размере или с причинением значительного ущерба»29.
в жилище. По их мнению, было бы ошибкой делать упор при уголовно-правовой квалификации лишь на факте проникновения в жилище и не обращать внимания на изъятие чужого имущества, которое и составляет само деяние. См.: Кучина Я. О. Основные проблемы в доктринальном подходе к криминализации преступлений в цифровом пространстве // Весшк Гродзенскага дзяржаунага ушверсггэта iмя Я. Купалы. Сер. Права. 2019. № 3. С. 104.
28 См.: Русскевич Е. А. Уголовно-правовое противодействие преступлениям, совершаемым с использованием информационно-коммуникационных технологий. М., 2019. С. 118.
29 См.: Васильев А. М., Козырин А. А. Указ. соч. С. 38. Некоторые авторы считают необходимым дополнить примечание к ст. 158 УК РФ и указать, что «под виртуальным имуществом в статьях главы понимается совокупность объектов виртуального мира, имеющих реальное стоимостное выражение, а также права имущественного характера на данное имущество» (Барчуков В. К. Указ. соч. С. 132). Другие полагают, что к имуществу как предмету хищения следует относить «электронные деньги; токены криптовалютных систем; внутренние платежные средства веб-сайтов, платформ или онлайн-сервисов и иные единицы
Вместе с тем, как мы отмечали ранее30, такой подход вряд ли оправдан и приемлем. Нельзя казуистическим путем реагировать на возникающие проблемы (а практика показывает, что такие проблемы в будущем будут только увеличиваться) и плодить уголовно-правовые нормы. Важно выработать общий подход ко всем подобным ситуациям, связанным с посягательством на нетелесные блага. Этот вопрос является ключевым и связан с «хищением» не только виртуальной собственности, но и имущественных, цифровых прав, а также иных видов бестелесного (нематериального) имущества.
Тем не менее существуют ситуации, которые заставляют задуматься относительно эффективности критериев разграничения преступлений против собственности в сфере информационной безопасности. Эти ситуации связаны с применением психического насилия к обладателю аккаунта, чтобы он сам передал свои персонажи или виртуальное имущество в пользу других игроков. Например, при проведении турнира по киберспортивной дисциплине Counter-Strike в г. Красноярске неизвестные подошли к одному из игроков и под угрозой применения огнестрельного оружия потребовали передать игровые ножи в пользу других лиц31. В данном случае не происходит неправомерного доступа к компьютерной информа-
стоимости, принимаемые в качестве средства платежа исключительно эмитентом; иные электронно-цифровые (виртуальные) объекты, реализуемые на платной основе» (БорисоваЖ. А. Указ. соч. С. 75). Есть и суждения, обосновывающие введение уголовной ответственности за «хищение цифрового финансового актива» наподобие нормы о хищении культурных ценностей.
30 См.: Хилюта В. В. Криптовалюта как предмет хищения (или к вопросу о переформатировании предмета преступлений против собственности) // Библиотека уголовного права и криминологии. 2018. № 2. С. 58—68.
31 URL: https://politros.com/incidents/ 23788.
ции (ст. 272 УК РФ), поскольку потерпевший сам под воздействием насилия передал виртуальное имущество в пользу иных лиц. Такое деяние больше похоже на разбой, если при этом предмет разбоя толковать широко и фактически включать в его объем нетелесные блага. Подобное положение дел указывает лишь на пробельность в механизме уголовно-правового регулирования и на необходимость однообразного разрешения квалификационных задач. Очевидно, что злоумышленники преследуют единую цель, связанную с противоправным корыстным обращением виртуальных ценностей (имущества), избирая при этом насильственные или ненасильственные способы преступного посягательства. И окончательная квалификация не должна меняться в зависимости от избранного способа, потому как деяние направлено на одни и те же общественные отношения. В этой ситуации приходится признать, что действующие нормы о хищении не в полной мере могут разрешить подобные казусы.
На наш взгляд, сегодня глобальная инструментализация уголовного права и широкомасштабное внедрение цифровых технологий в экономические и социальные отношения остро ставят вопрос о дематериализации предмета хищения (это отчетливо видно на примере посягательств на цифровые права, виртуальное имущество и иные нетелесные блага). В конечном счете это позволяет вести речь о возможности функционирования нескольких концептуальных моделей развития уголовного законодательства в данном направлении.
Первая модель связана с консервацией существующей доктрины преступлений против собственности и одновременным расширением границ предмета хищения. Это означает, что хищением будут охватываться посягательства на имущественные права вещного и обязательственного характера, телесные и нетелесные блага, т. е. все то, что
является товаром и обладает стоимостью. В принципе такая модель применяется сегодня, однако при этом не решаются вопросы отождествления способа хищения с его предметом и целью совершения преступления. При такой парадигме необходимо будет решать вопрос о том, что представляет собой хищение и каковы его границы. Предметно это означает, что хищение есть (а) завладение чужим имуществом, (б) а равно извлечение имущественной выгоды. В дальнейшем это потребует корреляции хищений и преступлений в сфере экономической деятельности, так как многие «экономические» преступления будут поглощаться хищением.
Вторая модель больше связана с компиляцией немецкого уголовного законодательства об имущественных преступлениях и указывает на сохранение института «хищение» как родового понятия исключительно к таким составам, как кража, грабеж, разбой. При этом мошенничество, присвоение и растрата, вымогательство выделяются из ряда хищений и представляют собой самостоятельные составы имущественных преступлений с характерными предметными признаками.
Третья модель фиксирует сохранение понятия хищения исключительно за преступлениями против собственности, которые призваны охранять статику экономических отношений (хищение — посягательство на вещь). При этом необходимо выделять новую группу преступлений (преступления против оборота объектов гражданских прав), которые бы охватывали противоправные деяния против имущественных
и обязательственных отношений. Здесь дальнейшая научная проработка требует детального размежевания хищений (как посягательств на телесные блага), преступлений против оборота гражданских прав (как посягательств на нетелесные блага) и преступлений в сфере экономической деятельности (как посягательств на порядок совершения операций в экономике), обобщения их характерных признаков и конструирования новых составов преступлений в имущественной сфере32.
Избрание той или иной модели развития уголовного законодательства во многом будет зависеть от ответа на один из концептуальных вопросов уголовного права: что лежит в основании построения норм об имущественных преступлениях (преступлениях против собственности)? Здесь возможны два варианта, требующие дальнейшей детализации и основательных научно-теоретических исследований: либо зависимость норм об имущественных преступлениях от теоретических конструкций и доктринальных положений цивилистики, либо автономное развитие уголовного права вне связи с иноотраслевым законодательством и подстраивание позитивных норм под нужды практики и, как следствие, науки уголовного права.
32 Подробнее о теории уголовно-правовой охраны оборота объектов гражданских прав см.: Хилюта В. В. Преступления против оборота объектов гражданских прав. М., 2017; Хилюта В. В. Хищение и преступления против оборота объектов гражданских прав: концептуально-теоретические основы моделирования: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Минск, 2019.
Список литературы
Барчуков В. К. Предмет мошенничества в сфере компьютерной информации // Бизнес в законе. 2016. № 5.
Борисова Ж. А. Вопросы квалификации хищения электронно-цифровых (виртуальных) объектов путем использования компьютерной техники // Вестник Академии МВД Республики Беларусь. 2018. № 2.
Василевская Л. Ю. Токен как новый объект гражданских прав: проблемы юридической квалификации цифрового права // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 5.
Васильев А. М., Козырин А. А. Уголовно-правовая защита правомерных интересов в отношении виртуальных объектов // Уральский журнал правовых исследований. 2019. № 2.
Воропаев С. А., Выгузова Е. В. Общественные отношения в сфере массовых многопользовательских ролевых онлайн-игр как объект уголовно-правовой охраны // Вестник Уральского юридического института МВД России. 2019. № 4.
Горохова О. Н. «Игровое имущество» как разновидность «виртуального имущества» // Е-commerce и взаимосвязанные области (правовое регулирование): сб. ст. / отв. ред. М. А. Рожкова. М., 2018.
Еремченко В. И., Сафронкина О. В. Проблемные вопросы определения суммы материального ущерба и пути их решения при расследовании мошенничества в сфере компьютерной информации в области индустрии компьютерных игр // Общество и право. 2019. № 4.
Конобеевская И. М. Цифровые права как новый объект гражданских прав // Известия Саратовского университета. Серия: Экономика. Управление. Право. 2019. № 3.
Кучина Я. О. Основные проблемы в доктринальном подходе к криминализации преступлений в цифровом пространстве // Вестк Гродзенскага дзяржаунага утвермтэта 1мя Я. Ку-палы. Сер. Права. 2019. № 3.
Лисаченко А. В. Право виртуальных миров: новые объекты гражданских прав // Российский юридический журнал. 2014. № 2.
Мануилов А. В. Вопросы оценки имущества в свете юридических концепций собственности при переходе к цифровой экономике // Правоведение. 2019. № 1.
Мефодьева К. А. Цифровые данные как объект гражданско-правового регулирования в Германии, США и России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2019.
Милашова И. Б., Наумова Р. Л. Виртуальная собственность или инновационная интеллектуальная собственность: проблемы теории и практики в контексте развития индустрии компьютерных игр // Актуальные проблемы права и экономики: сб. науч. трудов / под ред. А. В. Трофименко, А. М. Петрова. Саратов, 2016.
Простосердов М. Об определении предмета хищения в эпоху цифровых технологий // Уголовное право. 2019. № 4.
Рожкова М. А. Цифровые активы и виртуальное имущество: как соотносится виртуальное с цифровым // Закон.ру. 2018. 13 июня. URL: https://zakon.ru/blog/2018/06/13/cifrovye_ aktivy_i_virtualnoe_imuschestvo_kak_sootnositsya_virtualnoe_s_cifrovym.
Русскевич Е. А. Уголовно-правовое противодействие преступлениям, совершаемым с использованием информационно-коммуникационных технологий. М., 2019.
Савельев А. И. Правовая природа виртуальных объектов, приобретаемых за реальные деньги в многопользовательских играх // Вестник гражданского права. 2014. № 1.
Сидоренко Э. Л. Криптовалюта как предмет хищения: проблемы квалификации // Мировой судья. 2018. № 6.
Ситдикова Р. И., Ситдиков Р. Б. Цифровые права как новый вид имущественных прав // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2018. № 9.
Хилюта В. В. Криптовалюта как предмет хищения (или к вопросу о переформатировании предмета преступлений против собственности) // Библиотека уголовного права и криминологии. 2018. № 2.
Хилюта В. В. Преступления против оборота объектов гражданских прав. М., 2017.
Хилюта В. В. Хищение и преступления против оборота объектов гражданских прав: концептуально-теоретические основы моделирования: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Минск, 2019.
References
Barchukov V. K. The subject of fraud in the sphere of computer information. Biznes v zakone, 2016, no. 5, pp. 130—132. (In Russ.)
Borisova Zh. A. Issues of qualification of thefts of electronicwdigital (virtual) objects by the use of computer technology. Vestnik Akademii MVD Respubliki Belarus', 2018, no. 2, pp. 71—76. (In Russ.)
Eremchenko V. I., Safronkina O. V. Problematic issues of determining the amount of material damage and ways to solve them in the investigation of fraud in the field of computer information in the sphere of computer games industry. Obshchestvo i pravo, 2019, no. 4, pp. 64—68. (In Russ.)
Gorokhova O. N. "Gaming property" as a form of "virtual property". E-commerce and interrelated areas (legal regulation). Ed. by M. A. Rozhkova. Moscow, 2018. Pp. 378—392. (In Russ.)
Khilyuta V. V. Crimes against the circulation of objects of civil rights. Moscow, 2017. 352 p. (In Russ.)
Khilyuta V. V. Crypto-currency as an object of embezzlement (or toward reformatting the object of crimes against property). Biblioteka ugolovnogo prava i kriminologii, 2018, no. 2, pp. 58—68. (In Russ.)
Khilyuta V. V. Theft and crimes against the circulation of objects of civil rights: conceptual and theoretical foundations of modeling. Dr. diss. thesis. Minsk, 2019. 63 p. (In Russ.)
Konobeevskaya I. M. Digital rights as a new object of civil rights. Izvestiya Saratovskogo universiteta. Seriya: Ekonomika. Upravlenie. Pravo, 2019, no. 3, pp. 330—334. (In Russ.)
Kuchina Ya. O. The main issues in the doctrinal approach to the criminalization of digital crimes. Vesnik of Yanka Kupala State University of Grodno, 2019, no. 3, pp. 101—109. (In Russ.)
Lisachenko A. V. Law of virtual worlds: new objects of civil rights. Rossiyskiy yuridicheskiy zhurnal, 2014, no. 2, pp. 104—110. (In Russ.)
Manuilov A. V. Issues of property valuation in the context of legal conceptsof ownership in the transition to a digital economy. Pravovedenie, 2019, no. 1, pp. 112—136. (In Russ.)
Mefod'eva K. A. Digital data as an object of civil law regulation in Germany, USA and Russia. Cand. diss. thesis. Moscow, 2019. 28 p. (In Russ.)
Milashova I. B., Naumova R. L. Virtual property or innovative intellectual property: problems of theory and practice in the context of the development of the computer game industry. Aktual'nye problemy prava i ekonomiki: sbornik nauchnykh trudov. Ed. by A. V. Trofimenko, A. M. Petrov. Saratov, 2016. Pp. 31—39. (In Russ.)
Prostoserdov M. On the determination of the subject of preparation in the epoch of digital technologies. Ugolovnoe pravo, 2019, no. 4, pp. 75—79. (In Russ.)
Rozhkova M. A. Digital assets and virtual assets: how virtual relates to digital. Zakon.ru, 2018, June 13. Available at: https://zakon.ru/blog/2018/06/13/cifrovye_aktivy_i_virtualnoe_ imuschestvo_kak_sootnositsya_virtualnoe_s_cifrovym. (In Russ.)
Russkevich E. A. Criminally-legal counteraction to crimes committed through the use of modern information and communication technologies. Moscow, 2019. 115 p. (In Russ.)
Savel'ev A. I. Legal nature of virtual objects purchased for real money in multiplayer online games. Vestnik grazhdanskogo prava, 2014, no. 1, pp. 127—150. (In Russ.)
Sidorenko E. L. Cryptocurrency as a subject of embezzlement: qualification issues. Mirovoy sud'ya, 2018, no. 6, pp. 18—24. (In Russ.)
Sitdikova R. I., Sitdikov R. B. Digital rights as a new kind of property rights. Imushchestvennye otnosheniya v Rossiyskoy Federatsii, 2018, no. 9, pp. 75—80. (In Russ.)
Vasil'ev A. M., Kozyrin A. A. Criminal law protection of legitimate interests in respect to virtual objects. Ural'skiy zhurnal pravovykh issledovaniy, 2019, no. 1, pp. 14—44. (In Russ.)
Vasilevskaya L. Yu. Token as a new civil rights object: issues of legal classification of digital law. Aktual'nye problemy rossiyskogo prava, 2019, no. 5, pp. 111—119. (In Russ.)
Voropaev S. A., Vyguzova E. V. Public relations in the field of massively multiplayer online role-playing games as an object of criminal law protection. Vestnik Ural'skogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii, 2019, no. 4, pp. 101—104. (In Russ.)
Информация об авторе
Вадим Владимирович Хилюта, доцент кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики Гродненского государственного университета им. Янки Купалы, кандидат юридических наук, доцент
