CC BY
26
УДК 343
DOI 10.23672/t0956-8237-9699-q
Борисова Анна Анатольевна
кандидат педагогических наук, доцент,
заведующая кафедрой гуманитарных и естественнонаучных дисциплин, Политехнический институт (филиал) Донского государственного технического университета в г. Таганроге banet06021979@mail.ru
Хомутова Екатерина Александровна
студентка,
Институт сферы обслуживания и предпринимательства (филиал) Донского государственного технического университета banet06021979@mail.ru
Anna A. Borisova
Сandidate of Pedagogical Sciences,
Associate Professor,
Head of the Department of Humanities
and Natural Sciences,
Polytechnic Institute (branch)
Don State Technical
University in Taganrog
banet06021979@mail.ru
Ekaterina A. Khomutova
Student,
Institute of Service and Entrepreneurship (branch) Don State Technical University banet06021979@mail.ru
Имущественные права
как предмет хищения в преступлениях против собственности: постановка проблемы
Property rights as a subject of
theft in crimes against property: statement of the problem
Аннотация. В последние годы не только в доктрине уголовного права, но и в правоприменительной практике все отчетливее проявляется тенденция к расширению границ общего понятия хищения и включения в данную нормативную дефиницию новых явлений, которые до этого не были известны, но с момента появления которых возникает насущная потребность не только в их адекватном позитивном регулировании, но и в публичной охране. В данной статье авторы рассматривают позицию, согласно которой, изменение признаков предмета преступления влечет и сущностное изменение способа действия при хищении с конечным выходом на субъективную составляющую, при этом ставится вопрос: Действительно ли сегодня уголовное право охраняет только отношения собственности в системе имущественных правоотношений и гражданского оборота материальных и нематериальных благ?
Ключевые слова: хищение, преступления против собственности, имущество, право собственности, имущественные правоотношения.
Annotation. In recent years, not only in the doctrine of criminal law, but also in law enforcement practice, the tendency to expand the boundaries of the general concept of theft and the inclusion in this normative definition of new phenomena that were not previously known, but from the moment of their appearance there is an urgent need not only for their adequate positive regulation, but also in public security In this article, the authors consider the position according to which a change in the characteristics of the subject of the crime entails an essential change in the mode of action during theft with a final exit to the subjective component, while the question: Is raised whether today criminal law protects only property relations in the system of property relations and civil turnover of tangible and intangible goods?
Keywords: embezzlement, crimes against property, property, property rights, property relations.
В последние годы не только в доктрине уголовного права, но и в правоприменительной практике все отчетливее проявляется тенденция к расширению границ общего понятия «хищение» и включения в данную нормативную дефиницию новых явлений, которые до этого не были известны, но с момента их появления возникает насущная потребность не только в их адекватном позитивном регулировании, но и в публичной
охране. Это касается не только проблемы установления хищения и ухода от вещественной основы предмета преступного посягательства (за счет включения имущественных, обязательственных, информационных прав, а также не телесных благ), но и расширения границ самого способа действия при хищении, смещения акцента уголовно-правовой охраны с вещных на обязательственные правоотношения.
Охрана отношений собственности требовала адекватных мер реагирования и постоянно ставила вопрос о выборе надлежащих средств правового обоснования применения разработанных ранее конструкций. Для отечественной правовой системы это было характерно как в дореволюционный период, так и в советское время. Однако в постсоветскую эпоху данная проблема обрела новое очертание, поскольку в институт преступлений против собственности постарались привнести экономические конструкции рыночной экономики с делением правоотношений на вещные и обязательственные, необходимостью дифференциации обманных способов имущественных посягательств, а также уголовно-правовой охраны гражданского оборота в целом средствами преступлений против собственности. В связи с этим, появляются обоснованные сомнения в оптимальности избранного пути и необходимости трансформации института преступлений против собственности под новые нужды правоприменительной практики.
Институционализация концепции имущественных преступлений ставит вопрос об отказе от устаревшего советского теоретического наследия о преступлениях против собственности и создании новой, современной уголовно-правовой доктрины охраны вещных и обязательственных прав. Это связывается с тем, что советская концепция хищения чужого имущества была рассчитана на решение совсем иных институциональных и социальных задач, чем современная, поэтому старые доктринальные конструкции не могут быть универсальны и должны быть подвергнуты ревизии. Подобного рода вопрос можно разобрать и на примере имущественных прав, которые до недавнего времени относились не к имуществу как предмету хищения, а к праву на имущество. Однако в связи с принятием ряда постановлений высшей судебной инстанцией, мы фактически приравняли имущественные права к понятию «имущество», которое включает в себя, теперь уже, самый большой спектр имущественных прав.
Это стало возможным, благодаря тому, что, как указано в п. 5 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30 ноября 2017 г. № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», безналичные, электронные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги являются имуществом и составляют именно этот предметный признак хищения. Поскольку безналичные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги, будучи разновидностями имущественных прав, как это прямо указано в ст. 128 ГК РФ, являются имуществом в уголовно-правовом смысле, следовательно, и иные имущественные права, а равно цифровые права, должны также быть отнесены к предмету хищения и рассматриваться именно в контексте имущества как предмета преступного посягательства. Причем, речь в данном случае должна идти о любых имущественных правах (вещных, обязательственных, корпоративных, исключительных, цифровых).
Безусловно, могут быть и исключения в этой части. Если мы признаем одни имущественные
права предметом хищения, то почему тогда не должны признавать другие? Каков критерий этого действия? Вопрос вполне правомерен и обоснован. Но пока механизмы соответствующих правоприменительных и законодательных решений не просматриваются, что и порождает определенные сложности, так как имущественные права в своей основе неоднородны.
Например, за незаконные действия с корпоративными правами сегодня уголовный закон предусматривает самостоятельную уголовную ответственность (ст. 185, 185.1 УК РФ), т.е., речь не идет в этом случае о хищении чужого имущества. Тоже самое можно сказать о преступлениях, связанных с криминальным банкротством (ст. 195— 197 УК РФ), где фактически ущерб причиняется не отношениям в сфере экономической деятельности (экономической несостоятельности), а имущественным интересам кредиторов, и фактически от них скрывается имущество, совершаются незаконные сделки с имущественной массой должника, неправомерным образом удовлетворяются требования одних кредиторов перед другими и т.д. [2, с. 130].
Здесь, в большинстве случаев, предмет преступления составляют те же имущественные права, однако, в иной вариации, поскольку должник совершает изначально незаконные действия пока еще со своим имуществом, но права требования, на которые имеют иные лица. То есть, имущество должника, потенциально, в будущем должно принадлежать совсем иным лицам. Только лишь по этой причине такие действия не признаются хищением, хотя, порой, грань между мошенничеством и преднамеренным банкротством, фиктивным банкротством и иными действиями, связанными с неправомерным банкротством, весьма условна.
В продолжение темы можно приводить примеры с преступным посягательством на цифровые права, виртуальную собственность, криптова-люту и т.д. Практика квалификации подобных случаев как хищения указывает на то, что физический (материальный) признак предмета хищения канул в лету, телесность больше не является обязательной компонентой признака имущества. Однако здесь и возникает один из самых принципиальных вопросов: Все ли нетелесные блага сегодня следует признавать предметом хищения, даже если они обладают стоимостью и являются чужими по отношению к иным лицам?
Когда мы говорим о цифровых правах, то, по сути своей, они являются закрепителями уже существующих прав, отражают не содержание, а форму. Иначе говоря, цифровые права (будь то обязательственные или иные) не представляют собой новый объект права, а являются всего лишь еще одним способом фиксации или удостоверения имущественных прав [1, с. 297]. Буквально это означает, что, признавая цифровые права предметом хищения, мы тем самым признаем предметом преступления (и именно имущества) закрепители прав, но не само право, по идее, на которое и должно происходить посягательство, а не на его формальный удосто-
веритель. Ситуация эта весьма странная и имеет далеко идущие последствия.
Для наглядности в логике своих рассуждений приведем простой пример. Если сегодня с помощью цифровых прав можно закрепить особым образом любые права, то именно этот факт будет удостоверять цифровое право. Получается, что с помощью такого цифрового права можно будет удостоверить и право аренды, и право на возмещение вреда, и даже личное неимущественное право, которое никак нельзя признать предметом хищения. Выходит, что неимущественные права не являются предметом хищения, а «оцифрованные» такие права могут составлять предмет хищения. Ситуация выглядит весьма абсурдной. В контексте изложенного, много неопределенностей возникает и в отношении игрового (виртуального) имущества, криптовалюты и иных подобных объектов (бонусные баллы различных торговых заведений, «голоса» социальных сетей).
Положения данных объектов в цивилистике порождает различные подходы к квалификации противоправных действий, связанных с посягательством на данные не телесные блага. Тем не менее, на наш взгляд, сегодня нельзя безоговорочно идти по пути признания предметом хищения любого платежного инструмента, даже если этот инструмент удостоверяет какие-либо права или ценности. Возможность нахождения объекта в электронно-цифровом виде вовсе не означает, что такой объект априори может являться предметом хищения. Поэтому, даже когда и ведется речь о признании прав предметом хищения, очевидно, что именно права должны признаваться таковыми, а не их носители.
Установления вещей и нивелирование физического (материального) признака предмета хищения вполне понятно влечет его замену, выдвижение на передний план иного признака - стоимости. Именно со стоимостью сегодня многие отождествляют предмет хищения и само понятие имущества, ибо все то, что имеет стоимостный характер, должно являться предметом хищения.
Безусловно, это так, но с той оговоркой, что речь идет об имущественных преступлениях, а не о хищении. Ведь сегодня стоимостью обладают работы, услуги, информация, интеллектуальная
Литература:
1. Львова М.С. Определение кражи и ее признаков в современной юридической науке / М.С. Львова, А.В. Татьянина // В сборнике: Наука и современность. Материалы Всероссийской научно-практической конференции студентов и молодых ученых. Таганрог, 2021. С. 296-299.
2. Спектор Л.А. Уголовное давление на бизнес / Л.А. Спектор, П.О. Мититаниди // Вестник Алтайской академии экономики и права. 2019. № 7-2. С. 130-134.
собственность и даже некоторые разновидности нематериальных благ. Означает ли, что все эти объекты должны являться предметом хищения? Как и животные, находящиеся в естественном состоянии, полезные ископаемые и т.д.? Данный ряд можно продолжать. Несомненно, лишь то, что должно проводиться разделение различных объектов гражданских прав и нельзя безоговорочно включать их в понятие «имущество», которое и выступает предметом хищения.
Рассуждая о возможных перспективах построения модели уголовного законодательства об имущественных преступлениях, можно предположить, что в существующей парадигме необходимо решить один принципиальный вопрос: Будет ли хищение ассоциироваться только с посягательством на материальные (телесные) объекты, или же его предмет должен быть расширен и включать в себя посягательства как на телесные, так и на не телесные объекты гражданских прав?
При первом подходе, означающем консервацию хищения, необходимо будет конструировать самостоятельные составы преступлений, которые устанавливали бы уголовную ответственность за посягательства на не телесные объекты и всевозможные права (имущественные, цифровые, обязательственные и т.д.).
При втором подходе следует модернизировать признаки хищения и расширить не только его предмет, но и способ деятельности, так как существующий термин объективной стороны хищения -«завладение» («изъятие», «обращение») отвечает концепции посягательства на вещь. Соответственно, вести речь необходимо о двух самостоятельных элементах хищения:
1) хищение - это завладение чужим имуществом;
2) хищение - это извлечение имущественной выгоды.
В такой ситуации целесообразно в самом уголовном законе дать определение того, что является имуществом, а на уровне доктрины предложить концептуальную модель построения имущественных преступлений.
Literature:
1. Lvova M.S. Definition of theft and its signs in modern legal science / M.S. Lvova, A.V. Tatyanina // In the collection: Science and modernity. Materials of the All-Russian scientific and practical conference of students and young scientists. Taganrog, 2021. P. 296-299.
2. Spector L.A. Criminal pressure on business / L.A. Spector, P.O. Mititanidi // Bulletin of the Altai Academy of Economics and Law. 2019. № 7-2. P. 130-134.
