CC BY
124
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Вестн. Ом. ун-та. 2007. № 4. С. 143-146.
УДК 347.64 А.С. Фролов
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского
ВИНА В ЭКОЛОГИЧЕСКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ
Forms of guilt (negligence, direct and indirect intent) for commission of ecological crime are investigated, expedience of corresponding changes in the current criminal legislation is proved.
Определение формы вины в составах экологических преступлений сопряжено со значительными трудностями. В юридической литературе нет разногласий при оценке субъективной стороны такого рода преступлений только по 7 статьям из 17 (гл. 26 УК РФ). Единогласно умышленными признаются преступления, предусмотренные ст. 253 УК РФ (Нарушение законодательства Российской Федерации о континентальном шельфе и об исключительной экологической зоне Российской Федерации), ст. 256 УК РФ (Незаконная добыча водных животных и растений), ст. 258 УК РФ (Незаконная охота), ст. 260 (Незаконная порубка деревьев и кустарников).
Не встречает возражений утверждение, что как умышленно, так и по неосторожности могут быть совершены преступления, предусмотренные ст. 251 УК РФ (Загрязнение атмосферы), ст. 254 УК РФ (Порча земли). Единообразие наблюдается в оценке учеными субъективной стороны преступления по ст. 261 УК РФ (Уничтожение лесов). Считается, что действия, предусмотренные частью первой этой статьи, совершаются неосторожно, а действия, указанные в ее второй части -умышленно. Что касается остальных экологических преступлений, то их субъективная сторона оценивается по-разному.
Так, преступления, предусмотренные ст. 246 УК РФ (Нарушение правил охраны окружающей среды при производстве работ), одни ученые считают умышленными [1], другие (их значительно больше) допускают и умысел, и неосторожность [2], третьи полагают, что это преступления - неосторожные [3], по мнению четвертой группы ученых, это преступление характеризуется двойной формой вины [4].
При оценке формы вины в преступлениях, предусмотренных ст. 247 УК РФ, высказано также четыре различных точки зрения. По мнению одних ученых, это преступление совершается только с прямым умыслом [5]. Другие относят его к группе преступлений, совершаемых с косвенным умыслом [6]. Третьи, соглашаясь с тем, что это преступление умышленное, разновидности умысла при этом не называют [7]. Четвертая группа ученых допускает ответственность за указанное преступление, если оно совершено как умышленно, так и по неосторожности [8]. В оценке субъективной стороны остальных экологических пре-
© А.С. Фролов, 2007
ступлений разброс мнений не столь велик, но и по ним нет единого подхода.
Сложившаяся ситуация, похоже, воспринимается органами и лицами, пользующимися правом законодательной инициативы, а следовательно, правом добиваться ее улучшения, как вполне обычная. А между тем проблема четкого законодательного закрепления признаков вины в экологических (как, впрочем, и всех иных) преступлениях имеет принципиальное значение. Для экологических преступлений, создающих угрозу жизни человечества на земле, эта проблема одна из важнейших.
Значение применения мер уголовной ответственности в деле обеспечения экологической безопасности нельзя недооценивать. Вместе с тем реализация возможностей применения таких мер существенно затруднена из-за недостаточной четкости законодательного описания признаков субъективной стороны многих составов экологических преступлений.
Необходимо отдать должное усилиям разработчиков УК РФ (в редакции 1996 г.). Они добились включения в УК положения о том, что «Деяние, совершенное по неосторожности, признается преступлением только в том случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса» (ч. 2 ст. 24 УК РФ). Подобная норма имеется в уголовных кодексах многих зарубежных государств и, безусловно, является одним из показателей высокого уровня юридической техники. Четкое разграничение преступлений на умышленные и неосторожные признается обязательным условием при установлении ответственности за их совершение. Невозможно себе представить в современном уголовном кодексе, например, норму, в которой причинение смерти человеку не было бы дифференцировано в зависимости от формы вины субъекта преступления. Нельзя не согласиться с замечанием В. Лунеева о том, что «составы преступлений с неопределенной формой вины в цивилизованном законодательстве недопустимы» [9]. К сожалению, надо признать, что завоеванная российским законодателем высота в вопросе о разграничении умышленных и неосторожных преступлений была сдана. Продекларированное в ч. 2 ст. 24 УК РФ столь
важное правило не получило развитие при формулировании диспозиций многих статей Особенной части УК РФ, в том числе и статей об экологических преступлениях. Не было проведено последовательное размежевание умышленных и неосторожных преступлений. Это привело к тому, что практические работники, не найдя в статьях об экологических преступлениях указаний на неосторожность их совершения, стали делать в общем-то логически правильный вывод: «Экологические преступления, связанные с неосторожным загрязнением окружающей природной среды, по воле законодателя, являются умышленными преступными деяниями, т. е. могут совершаться только с прямым или косвенным умыслом» [10]. Однако очевидная абсурдность такого вывода никого не устраивала. Нужно было либо, как это требовалось ч. 2 ст. 24 УК РФ, четко выделить все преступления, ответственность за которые может наступать при неосторожной форме вины, либо вернуться к правилам, сформулированным в кодексах советского периода нашего государства, в которых предполагалась возможность альтернативных форм вины. Законодатель, к сожалению, предпочел второй вариант. Однако он не стал исключать из УК ч. 2 ст. 24, а заменил ее новой редакцией, гласящей: «Деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего кодекса» [11].
Новая редакция ч. 2 ст. 24 УК РФ содержит отказ от провозглашенного в прежней редакции правила о возможности привлечения к уголовной ответственности за неосторожные деяния только в случаях, когда неосторожность указана в статье Особенной части Уголовного кодекса. В ней сформулирована тривиальная мысль: нельзя умышленное преступление квалифицировать по статье, содержащей указание на неосторожную форму вины. Для правоприменителей эта истина - прописная, но остается без ответа вопрос: какая вина предполагается в составах преступлений, в которых нет указаний на ее форму?
В статьях УК РФ об экологических преступлениях, содержащих 36 частей, только в 9 частях есть прямое указание на форму вины (неосторожность). А чем
руководствоваться при определении формы вины в оставшихся 27 частях? А.В. Наумов, ссылаясь на новую редакцию ч. 2 ст. 24 УК РФ, предлагает такое решение: «В случаях, когда диспозиция статьи Особенной части не конкретизирует форму вины, предусмотренное этой статьей преступление может быть только умышленным» [12]. А.И. Рарог видит в измененной редакции рассматриваемой статьи возврат законодателя «к концепции преступлений с альтернативной формой вины: если при характеристике преступления форма вины в уголовно-правовой норме не указана, и она с очевидностью не вытекает из способов законодательного описания этого преступления, то оно может быть совершено как умышленно, так и по неосторожности (например, заражение ВИЧ-инфекцией, разглашение государственной тайны)» [13]. По мнению Б. В. Волженкина, действующая редакция ч. 2 ст. 24 УК РФ «позволяет утверждать, что если в тексте статьи Особенной части УК не указана форма вины в основном составе или в составе с квалифицирующим последствием, вина может быть только умышленной в одних составах или же умышленной и неосторожной в других составах. Это применительно к каждому составу преступления устанавливается путем толкования уголовного закона с учетом особенностей объективной стороны преступления, включенных в число признаков состава характеристик мотива и цели деяния и иных обстоятельств» [14].
На наш взгляд, Б.В. Волженкин правильно оценивает создавшуюся ситуацию по рассматриваемому вопросу и предлагает единственно возможный в таких условиях выход: форму вины устанавливать самому правоприменителю путём толкования уголовного закона. Такова воля законодателя. Вопрос однако в другом. Насколько такой приём установления одного из важнейших признаков состава преступления согласуется с принципами уголовного права. Почему в Уголовном кодексе нельзя провести размежевание всех преступлений на умышленные и неосторожные, как это предполагалось в первой редакции ч. 2 ст. 24 УК РФ?
А.А. Пионтковский, вспоминая о работе по кодификации уголовного законодательства в 1950-х гг., писал, что тогда
«было выдвинуто предложение, чтобы уголовная ответственность за неосторожное совершение преступления была в каждом случае строго определена в Особенной части Уголовного кодекса. Это внесло бы большую определённость в применение уголовного закона» [15].
О возможности и целесообразности установления раздельной ответственности за умышленные и неосторожные преступления свидетельствует успешный опыт не только зарубежных стран, но и России. В ст. 48 Уголовного уложения 1903 г. предусматривалось правило: «Преступления наказываются при наличности вины умышленной, при наличности же вины неосторожной - только в случаях, особо законом указанных» [16]. На наш взгляд, предыдущая редакция ч. 2 ст. 24 УК РФ должна быть восстановлена.
ЛИТЕРАТУРА
[1] См., например: Курс Российского уголовного права. Особенная часть / Под ред. А.В. Наумова, В.Н. Кудрявцева. М., 2002. С. 709; Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / Отв. ред. Б. В. Здравомыслов. М., 1999. С. 307.
[2] См., например: Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чу-чаева. М., 2006. С. 448; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.М. Лебедев. М., 2006. С. 638.
[3] См., например: Российское уголовное право: В 2 т. Т. 2. Особенная часть / Под ред. Л. В. Ино-гамовой-Хегай, В.С. Комиссарова, А.И. Рарога. М., 2006. С. 405; Уголовное право России. Особенная часть / Под ред. А.И. Рарога. М., 1996. С. 285.
[4] См., например: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой. М.,1998. С. 581.
[5] См., например: Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чу-чаева. М., 2006. С. 452; Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / Отв. ред. Б.В. Здравомыслов. М., 1999. С. 307.
[6] См., например: Уголовное право России. Особенная часть. Т. 2. М., 1999. С. 508.
[7] См., например: Российское уголовное право: В 2 т. Т. 2. Особенная часть / Под ред. Л.В. Ино-гамовой-Хегай, В.С. Комиссарова, А.И. Рарога. М., 2006. С. 408; Курс Российского уголовного права. Особенная часть / Под ред. В.А. Кудрявцева, А.В. Наумова. М., 2002. С. 713.
[8] См., например: Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай. М., 2005. С. 253.
Вина в экологических преступлениях
147
[9] Лунев В. // Государство и право. 1992. № 9.
[10] См., например: Михайлюта А., Попов И. Формы вины в экологических преступлениях // Законность. 1998. № 5. С. 40.
[11] Федеральный закон от 25 июня 1998 г. № 92-ФЗ // Российская газета. 1998. 27 июня. № 120.
[12] Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 1. Общая часть. М., 2004. С. 230.
[13] Уголовное право Российской федерации. Общая часть: Учебник / Под ред. Л.В. Иногамо-
вой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева. М.,2004. С. 171.
[14] Комментарий к уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. М. Лебедев. 6-е изд. М., 2006. С. 80.
[15] Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. Т. 2. Преступление. М., 1960. С. 332.
[16] Российское законодательство Х-ХХ-х веков: В 9 т. Т. 9 / Под общей редакцией О.И. Чистякова. М., 1994, С. 286.
