Научная статья на тему 'Виктор Александрович Муравьев: историк в зеркале историографии'

Виктор Александрович Муравьев: историк в зеркале историографии Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY-NC-ND
299
31
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ВИКТОР АЛЕКСАНДРОВИЧ МУРАВЬЕВ / ИСТОРИКО-АРХИВНЫЙ ИНСТИТУТ РГГУ / ИСТОРИОГРАФИЯ / ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ / ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ / VICTOR A. MURAVIEV / INSTITUTE FOR HISTORY AND ARCHIVES RSUH / HISTORIOGRAPHY / SOURCE / HISTORICAL GEOGRAPHY

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Дурновцев Валерий Иванович

Статья посвящена жизни и творчеству известного российского историка, профессора кафедры источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института РГГУ В.А. Муравьева (1941-2009), который внес заметный вклад в изучение теорий феодализма в русской историографии, историографию Первой российской революции, в целом в историю российской исторической науки. Сохраняют научное значение результаты исследования им проблем источниковедения, исторической географии.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Похожие темы научных работ по истории и археологии , автор научной работы — Дурновцев Валерий Иванович

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Victor Alexandrovich Muraviev: historian in a historiography mirror

The article is devoted to the life and works of famous Russian historian, professor of Source and auxiliary historical sciences of Institute for History and Archives RSUH Victor A. Muraviev (1941-2009), who made a significant contribution to the study of theories of feudalism in Russian historiography, the historiography of the First Russian Revolution, in general, the history of Russian historical science. Preserve the scientific value of research results on the problems of Source, historical geography.

Текст научной работы на тему «Виктор Александрович Муравьев: историк в зеркале историографии»

PERSONALIA

В.И. Дурновцев

ВИКТОР АЛЕКСАНДРОВИЧ МУРАВЬЕВ: ИСТОРИК В ЗЕРКАЛЕ ИСТОРИОГРАФИИ

Статья посвящена жизни и творчеству известного российского историка, профессора кафедры источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института РГГУ В.А. Муравьева (1941-2009), который внес заметный вклад в изучение теорий феодализма в русской историографии, историографию Первой российской революции, в целом в историю российской исторической науки. Сохраняют научное значение результаты исследования им проблем источниковедения, исторической географии.

Ключевые слова: Виктор Александрович Муравьев, Историко-архи-вный институт РГГУ, историография, источниковедение, историческая география.

Время детального анализа научного наследия и педагогической деятельности известного российского историка и преподавателя Виктора Александровича Муравьева (17 января 1941 -25 октября 2009) пока не наступило. Скорее всего, оно совпадет с задуманным его друзьями и коллегами переизданием самых ценных и очевидно значимых в настоящем и ближайшем будущем отечественной науки истории его работ. Цель этих заметок, написанных по свежим следам трудно восполнимой утраты, более скромная -восстановить в памяти всех, кто знал и любил В.А., основные этапы его жизненной и творческой судьбы1.

В.А. родился за несколько месяцев до начала Великой Отечественной, и его не коснулись «свинцовые, пороховые». Но в его служебной автобиографии, написанной при поступлении на работу в МГИАИ в 1968 г., неявно содержится некоторое указание, что именно, наряду с другими обстоятельствами, предопределило вы© Дурновцев В.И., 2011

бор профессии - война и отец на войне. Через прошедшую войну стал пробуждаться интерес к истории.

В.А. переступил порог Московского государственного историко-архивного института на исходе лета 1958 г. Тогда, конечно, юный костромич не мог представить, что своим выбором места обучения и избранной профессией на более чем полвека, до самой кончины, он определит свою судьбу.

В.А. принадлежал к поколению советских/российских историков, которые развивались духовно, формировали историческое мировоззрение, приобретали профессиональные навыки в годы «оттепели». Идейные, научные, образовательные условия во второй половине 50-х гг. были несопоставимы с лютыми зимами, вопреки всякой природе и календарю, предшествующих годов. Прошел ХХ съезд КПСС, который, как вскоре оказалось, не только не смог преодолеть в политике, идеологии, культуре, массовом сознании страшное наследие сталинизма, но, больше того, на долгие три десятилетия породил двусмысленную и двойственную психологию миллионов людей, причудливо сочетавших в своем облике черты очевидного конформизма и глубочайшего внутреннего несогласия.

Но это в масштабе страны. А в ее бесчисленных микромирах мог быть и свой отсчет времени, и свои ценности, и свои герои. Для МГИАИ 40-50-е гг. - это время А.И. Андреева, В.К. Лукомского, А.А. Новосельского, Л.В. Черепнина, В.К. Яцунского... Это время высочайшего авторитета в научных кругах кафедры вспомогательных исторических дисциплин. И популярности среди студентов кружка источниковедения на кафедре под руководством Сигурда Оттовича Шмидта.

О кружке написано много, точно, хорошо2. Писал о нем и В.А., староста кружка после Ю.Я. Рыбакова, Е.Б. Рашковского, В.С. Мин-галева. Его заметки по большей части хроникальны, насыщены информацией, в которой, как теперь известно, что ни фамилия, то имя, что ни доклад или дискуссия, то заметный историографический факт3. В кружке что-то было если не от легендарного Лицея, то наверняка от неповторимого ИФЛИ в Москве. Впрочем, у кружка источниковедения было свое, ни на что не похожее, очень умное и красивое лицо.

Инициатором выбора первой строго научной темы исследования, а она была посвящена Н.П. Павлову-Сильванскому, был С.О. Шмидт, обративший внимание В.А. на опыт изучения С.Н. Валком архива автора «Феодализма в Древней Руси» и «Феодализма в удельной Руси»4. В.А. было предложено для начала подготовить обзор материалов Н.П. Павлова-Сильванского в ленинградских архивах.

Существенную роль в выборе В.А. темы сыграли и другие факторы: возросший в 60-е гг. интерес исследователей к историографической проблематике, занятия в семинаре по источниковедению историографии, объявленном С.О. Шмидтом, немедленно откликавшимся даже на первых порах на едва заметные тенденции в развитии исторической науки.

Первая опубликованная статья5, затем дипломная работа дали толчок разработке В.А. темы, к которой он будет обращаться часто и охотно - история научного освоения проблемы феодализма в России6. Потом В.А. продолжил архивные изыскания, в разные годы он опубликовал лекционные курсы Н.П. Павлова-Сильван-ского в высших вольных учебных заведениях Петербурга, две лекции историка в годы Первой российской революции7. Позднее С.О. Шмидт отметит пионерскую роль В.А. в общей разработке темы «Н.П. Павлов-Сильванский» и особенно ее источниковедческом оснащении8.

После окончания института В.А. проходит необходимую для историка-архивиста практическую работу. Он - старший научный сотрудник Архивного отдела при Совете министров Башкирской АССР (1963-1965) и короткое время - старший научный сотрудник Костромского областного государственного архива.

С 1965 г. В.А. - аспирант, с декабря 1968 г. - преподаватель кафедры истории СССР досоветского периода (в настоящее время-кафедра истории России средневековья и раннего нового времени). У него новый научный руководитель, Владимир Евгеньевич Илле-рицкий (но «старый» всегда рядом; в анкете для известного биобиблиографического словаря «Историки России ХХ века» В.А. на вопрос об учителях отвечает: С.О. Шмидт и В.Е. Иллерицкий), новая, но, в сущности, старая тема кандидатской диссертации, теперь она сформулирована как «Теории феодализма в русской историографии конца XIX - начала ХХ в.» и дополнена именами Б.И. Сыромятни-кова, М.Н. Покровского и М.С. Ольминского.

В 1970 г. В.А. успешно защищает кандидатскую диссертацию. Его оппоненты - А.А. Зимин и В.Б. Кобрин.

По сути, исследование В.А. выходит за пределы персонифицированного историографического анализа теорий феодализма. Первая глава диссертации - «Вопрос о феодализме в русской историографии до начала ХХ века».

В диссертации рассыпаны, как бы невзначай, мысли о передовых представителях «буржуазной» (читай: русской исторической науки), таких как Н.П. Павлов-Сильванский, о «тонких» противниках марксизма. А «историография эпохи империализма» не что иное, как русская историческая наука в начале ХХ в.

Показательно и то, что контрапунктом истории изучения в России вопроса о феодализме является именно творчество Н.П. Пав-лова-Сильванского, меньше Б.И. Сыромятникова и в самом общем виде М.Н. Покровского и М.С. Ольминского.

Статьи С.О. Шмидта и С.В. Чиркова и примечания последнего к известной публикации наследия Н.П. Павлова-Сильванского в серии «Памятники исторической мысли» хорошо показывают, что сделал В.А. в изучении творчества выдающегося историка начала ХХ в.9

Главной задачей своего диссертационного исследования В.А. считал «анализ причин и сущности постановки вопроса о феодализме в России, содержания концепций феодализма в творчестве тех исследователей, которые внесли в конце XIX - начале ХХ в. наибольший вклад в разработку и распространение этого взгляда»10.

Каков же «сухой остаток» анализа В.А. проблемы феодализма в России с конца XVIII и до начала ХХ в.? Речь идет о результатах, которые сохраняют свое научно-историографическое значение и спустя 40 лет после того, как к ним пришел исследователь.

В частности, В.А. показал и доказал, что сама постановка вопроса во всех случаях была вызвана мотивами определения места России во всеевропейской истории, общности развития национального и всемирно-исторического. Понятие и содержание феодализма долгое время применялось для объяснения происхождения и политической истории «удельного периода». «Феодализм как политическая система противопоставлялся "единодержавию" и абсолютизму и находил всеобщее порицание». В первые десятилетия XIX в. проблема феодализма, с одной стороны, была связана с убеждением в общности исторических путей России и Европы, а значит, с надеждами на либеральные преобразования, с другой -отрицания какого бы то ни было сходства процессов образования государства, форм земельной собственности, отношений «народа» и «правительства», существования противостоящих общественных групп, наличия городской жизни в Древней Руси. Государственная школа в русской историографии не исключала факт зарождения феодальных отношений по типу с европейским, но личные феодальные отношения, считали ее представители, не переросли в классические феодальные поземельные отношения. Предпосылками возвращения русской историографии к вопросу о феодальных отношениях являлись усиление революционного и общественного движения, тотальное увлечение методологией «экономического материализма», общее состояние исторической науки в России и на Западе, связанное с распространением позитивистской методологии, введение в научный оборот актовых источников, писцовых,

кабальных и др. книг, изучение русской общины, землевладения, вотчинной организации, иммунитета. С именем Н.П. Павлова-Сильванского связан важный шаг в изучении феодализма в России. «Он полагал, что периоду натурального хозяйства соответствует общинная организация управления, первой стадии накопления капиталов в вотчинах и городах еще на основе натурального хозяйства - феодализму, денежному хозяйству - "автократия", капитализму - "гражданский строй". Однако Н.П. Павлов-Сильванский не придал должного внимания "основному отношению феодала и феодально-зависимого крестьянина"»11.

Что касается концепции Б.И. Сыромятникова в части ее, касающейся феодальных отношений на Руси, то стадии феодализма этот историк, по мнению В.А., рассматривал как закономерный период существования натурально-хозяйственной формы государства, как такую социально-политическую организацию, когда земля является основной хозяйственной и политической ценностью, определяющей все общественные отношения12.

Показателен основной вывод из изучения представлений о феодализме М.Н. Покровского и М.С. Ольминского. Тут важно не столько заявление, что эта проблема ставилась в непосредственное отношение к их стремлению рассматривать историю России с классовой точки зрения, сколько весьма аккуратное, но тем не менее недвусмысленное замечание о том, что эти марксистски ориентированные историки «делали значительные уступки... по ряду конкретно-исторических вопросов» другим специалистам в русской исторической науке13.

С конца 60-х гг. наступает непростой и болезненный период в истории исторической науки. Отразился он и на МГИАИ. Институт покинули почти полтора десятка преподавателей. Одни ушли сами, других «ушли». Их место заняли те, кого на кухнях звали не иначе, как «черные полковники», «в честь» деятелей диктатуры в Греции14.

Кафедра истории СССР досоветского периода, на которой работал В.А., никак не вписывалась в «новые условия» хотя бы потому, что она была «досоветской», а ее заведующий В.Е. Иллерицкий слыл либералом. Он и не мог быть другим в глазах нового руководства института и его «сопровождения»: историография «с Соловьевыми да Милюковым» была неуместной в «идеологическом вузе», «такая историография нам не нужна», хотя, конечно, терпеть ее приходилось из-за министерского учебного плана. Не могли поколебать подозрительность «черных полковников» (кстати, среди них были и вполне «гражданские») даже научные занятия Владимира Евгеньевича - история революционной исторической мысли (опасения

институтских властей предержащих были отчасти не напрасны: В.Е. Иллерицкий заканчивал первую, увидевшую свет в советские годы, работу о С.М. Соловьеве15).

В.А. был учеником С.О. Шмидта и В.Е. Иллерицкого - этого было достаточно для подозрительного отношения к нему нового руководства. Иногда он сам давал основания для усиления сомнений в лояльности. Принципы повиновения и послушания в иерархии ценностей «черных полковников» стояли на одном из первых мест. Деятельная, общественная натура В.А. в этих условиях не могла проявиться с должной силой и энергией, и она находила выход вне институтских стен.

После защиты диссертации В.А. естественно сосредоточивается как преподаватель и исследователь на историографической проблематике16. Проблемы преподавания отечественной истории исторической науки увязываются с конкретной историографической практикой. Развиваются творческие связи с историографическими школами страны.

В эти годы он сближается с профессором исторического факультета Московского университета А.М. Сахаровым (1923-1978). Предмет их общей заботы - развитие историографических исследований и повышение качества преподавания историографии в высшей школе17. В.А. осваивает новый для себя жанр - рецензий. Его отклики на работы коллег, инициативные и по заказам редакций, свидетельствуют о тонком анализе, умеренной принципиальности, умении увидеть в рецензируемой работе, сборнике то ценное, что не заметили сами авторы или составители. Этот историографический жанр сопровождает все дальнейшее творчество В.А. Сюда же примыкает отнимающее много творческих сил и времени официальное и неофициальное оппонирование кандидатских и доктор-ских диссертаций. Добавим постоянно ведущийся им мониторинг научной жизни, многочисленные информации о конференциях, симпозиумах, научных заседаниях.

Так В.А. стал историком текущей историографии, собирателем постоянно пополняющихся историографических фактов. Выбор им в качестве доклада на популярных в свое время «Историографических средах» в Институте истории АН СССР темы «Рецензия как историографический факт» был не случаен.

Осваивается и жанр энциклопедических статей, свидетельство безусловной эрудиции и широкого кругозора автора. И, в сущности, осознаваемой им просветительской миссии. Если некоторые энциклопедические статьи носили частный и случайный характер, то другие требовали от автора сочетания ценнейших качеств: точности в передаче фактов, лаконичности, умения соединить воедино трудно

сводимые точки зрения, т. е. раскрыть энциклопедическую тему на уровне современной науки.

В.А. много и охотно писал в соавторстве. Нередко в этих временных творческих содружествах его роль была первенствующей. В перечне соавторов: В.Е. Иллерицкий, А.И. Комиссаренко, О.М. Ме-душевская, А.Д. Степанский, Л.Н. Простоволосова, Л.В. Волков, М.П. Мохначева, Л.И. Демина, В.И. Дурновцев (коллеги из институтских кафедр), ученые из университетов и академических институтов (И.Д. Ковальченко, А.М. Сахаров, Ю.А. Мошков, В.П. Шерстобитов), коллеги из научно-педагогических центров (О.В. Волобуев, А.Г. Болебрух). Позднее постоянными соавторами и соредакторами В.А. стали М.Ф. Румянцева, Р.Б. Казаков.

В 70-е - середине 80-х гг. В.А. много сил отдает анализу вышедшей и разработке новой учебной литературы по историографии. После опубликования в 1971 г. «Историографии истории СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции» под редакцией В.Е. Иллерицкого и И.А. Кудрявцева, учебника, в подготовке которого принимал участие и В.А., начинается совместно с В.Е. Иллерицким работа над учебником по отечественной историографии «в эпоху социализма».

А еще были учебное пособие в соавторстве с Л.В. Волковым18, многочисленные статьи и доклады по этой проблематике.

Не без сомнений приступает В.А. к работе над темой, разработка которой может привести к докторскому исследованию - исторические взгляды большевиков, так сказать, неакадемические формы выражения исторической мысли, которые в тогдашних условиях явно претендовали на приоритет по сравнению с профессиональной историографией19.

Отчетливая конъюнктурность тематики бросалась в глаза. Постепенно у В.А. зрела мысль о разработке другой большой проблемы - историографии Первой российской революции20 и параллельно - воздействия революционных событий на судьбы историков и в целом на русскую историческую науку. Конечно, она возникла под непосредственным изучением воздействия революции на проблематику и идейные позиции русских историков, при этом не только Н.П. Павлова-Сильванского, но и Б.И. Сыромятникова, М.Н. Покровского, П.Н. Милюкова, А.А. Кизеветтера, Ю.В. Готье, Е.В. Тар-ле, В.П. Волгина, Н.П. Лукина. Вывод В.А. в постановочной части проблемы однозначен: Первая российская революция явилась каналом, через который социальные противоречия России в наибольшей степени непосредственно воздействовали на историческую науку, на общественную и профессиональную активность русских историков. Кризисные явления в отечественной историографии, присутствую-

щие в ней и до 1905 г., в период революции быстро развивались, созревали и в своей совокупности вылились в состояние кризиса21.

Впрочем, кризис исторической науки на рубеже XIX-ХХ вв. В.А. никогда не понимал в его упрощенном и даже примитивном истолковании, а таких суждений в литературе было сколько угодно, и в многочисленных дискуссиях той поры высказывался по этому поводу вполне определенно и недвусмысленно. Отправной точкой его рассуждений был тезис: кризис как момент развития. Кризис как методологическая авторефлексия исторической науки, за которой стоял неустанный поиск новых идей.

После назначения в 1976 г. ректором МГИАИ Н.П. Красавченко и последовавшей «демобилизации» «черных полковников» способности, знания, опыт В.А. оказались востребованными. Как полезен В.А. институту, как нужен институт ему, показало, в частности, празднование 50-летнего юбилея МГИАИ22.

Вторая половина 80-х гг. ... Вскоре после прихода в МГИАИ нового ректора, Ю.Н. Афанасьева, В.А. назначен проректором по научной работе. В институте в рамках ставших широко известных чтений «Социальная память человечества» начались бурные дискуссии по вопросам национального прошлого, вышедшие по своему значению далеко за пределы академической науки, вызвавшие всеевропейский и даже мировой резонанс и сыгравшие свою, не исключено, что строго отведенную им роль в дальнейшей судьбе советской цивилизации. Кто-кто, а В.А. знал о нерасторжимой связи революции и историографии. Теперь эту связь он увидел воочию.

В эти годы В.А. не только решительно поддержал, но и всемерно способствовал подготовке и реализации программ преподавания политической истории России, которая должна была заменить тотальную в системе высшего образования историю КПСС.

В 1987 г. В.А. защитил докторскую диссертацию. Она отличалась, как и все, что выходило из-под пера В.А., профессионализмом и точностью, хотя, конечно, в значительной мере была подготовлена по лекалам «доперестроечной эпохи»23. Эмпирическая составляющая этого текста может сослужить хорошую службу для так давно ожидаемого спокойного и взвешенного изучения судьбы отечественной историографии в ХХ в.

Потом в коллективе МГИАИ велась напряженная работа над концепцией нового гуманитарного университета, и В.А. принял в ней деятельное и заинтересованное участие.

С 1990 г. В.А. становится заведующим кафедрой вспомогательных исторических дисциплин, которая вскоре обретает ко многому обязывающее название - кафедра источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин.

В личном деле В.А. сохранились отчеты о его работе в институте, в том числе и в должности руководителя кафедры. Изложим их с максимальным сокращением, сохраняя главное и напоминая, что сухая отчетная информация заведомо неполна и, как правило, не дает исчерпывающего представления об объеме, деталях и перипетиях жизни научно-педагогического коллектива. В 1990-2002 гг., по словам В.А., был обновлен состав кафедры, которая стремилась, насколько это было возможно в условиях действующих принципов организации обучения и учебных планов, к «соответствию содержания и форм обучения студентов фундаментальным требованиям восстанавливающейся современности».

Созданы принципиально новые программы учебных дисциплин: вещественное источниковедение, компаративное источниковедение, теория и методология истории, методология истории. Разработаны специализации «Памятники письменности Древней Руси» и «Памятники письменности средневековой Руси». Большая работа была проведена по учебно-методическому обеспечению читаемых курсов. Кафедра приняла деятельное участие в распространении преподавания «своих» дисциплин на других факультетах РГГУ.

Вошли в практику ежегодные научные конференции кафедры24. Успешно развивались международные связи.

В 1994 г. Ученым советом РГГУ была одобрена концепция развития кафедры, в которой определялись основные направления ее учебно-методической и научно-исследовательской работы: теория и методология истории, методы исторического познания, источниковедение, вспомогательные науки истории; положительно оценена попытка определить место кафедры и ее дисциплин в системе гуманитарного познания, ее реальную роль как одного из центров источниковедения и вспомогательных наук истории в высшей школе России.

По гранту «Открытого общества» было подготовлено издание «Научно-педагогическая школа источниковедения Историко-архи-вного института»25.

В эти годы В.А. весьма активен как ученый и преподаватель: он выступает с лекциями в России и за рубежом, организует и участвует в работе многочисленных университетских, российских и международных научных конференций, неизменно окружен студентами и аспирантами.

В новых условиях развития отечественной исторической науки В.А. среди тех историков, кто решительно поддержал, конечно, известные им и прежде новейшие методологические тенденции, которые раньше не могли быть реализованными в национальной

научно-исторической практике. В.А. доказывает, что историческая наука занимает особое место в системе гуманитарных наук, отмечает беспрецедентные процессы, в ней происходящие, акцентируя внимание на антропологически ориентированной истории. В иерархии гуманитарного знания, в дистанции, отделяющей человеческий опыт от его познания, историческая наука оказывается к нему ближе всего по сравнению с другими сферами гуманитарного знания26. При этом отдельные опыты осмысления им современных проблем и тенденций развития исторической науки, вспомогательных и специальных наук истории не лишены изящества.

В новых историографических практиках В.А. мощно звучит тема феноменальности русской истории. В сформулированном им вопросе, «предрасположена ли российская историографическая традиция к антропологически ориентированной истории?», велика доля сомнения в положительном ответе. Основания для постановки вопроса В.А. видит в очевидной специфике российской реальности. «В первую очередь среди них - сравнительная удаленность от центров древних цивилизаций и от путей, соединивших общества, что наследовали этим цивилизациям; неблагоприятное соотношение пространства и населения и постоянная доминанта колонизационного центра (вырастающего в государственный центр) над слабыми колонизуемыми и присоединяемыми регионами; неблагоприятные условия для аграрной деятельности и труднодоступность минеральных ресурсов... неизменно общинная и рутинная организация материального производства, недостаточная экономическая активность и самодеятельность населения, постоянное "поравнение" внизу и особая, как казалось, жестокость в имущественных и социальных отношениях между "верхами" и "низами"».27.

Отсюда и историографический Левиафан оказывается мощнее историографического Ионы. Разработка антропологической истории России затруднена значительно меньшей, чем на Западе (в Европе) обеспеченностью источниками, отражающими ментальные явления, стоявшими вне государственной традиции и способными полноценно обеспечить антропологически ориентированное историческое изучение28.

Характерной и отличительной чертой научного облика В.А. была редко встречающаяся в век специализации ученой работы способность одинаково комфортно чувствовать себя на двух полюсах исторического познания. На одном глобальные, всеохватывающие, тотальные идеи и представления, на другом - предельно частные, детальные, конкретные исследовательские объекты. Сравнительно новая для него область изучения и преподавания - историческая география - позволяла максимально сблизить эти крайности познавательной деятельности.

В одной из первых специальных работ на эту тему размышления о месте и роли исторической географии в системе исторических наук поистине стали возвышенными, соединились с пространством, временем и историей человека, вопросами взаимодействия гуманитарного и естественнонаучного знания.

«Исторические процесс, создав авторефлексию и исторические науки, познает себя как многомерное явление. Отсчет событий; счет царствованиям, временам и эпохам; противоположение "своей" и "чужой" истории - от миров эллинов и варваров Геродота до европоцентризма и антитез "Запад - Восток", "Север - Юг"; видение сменяющихся или сосуществующих цивилизаций - от Книги пророка Даниила до трудов А. Тойнби; иерархия обществ, государств, территорий; созданные в различных эпистемологических системах шкалы форм, сущностей и ценностей исторического процесса - это неисчислимый корпус мер в историческом познании, возможность сосуществования и конкуренции их определенного сомножества, споры о мерах даже в рамках одной и той же методологии восходят к трем главным феноменам истории человека, проявляющим себя и в историческом процессе, и в его познании. Это - Время, Пространство, Событие»29.

Профессионально ориентируясь в общемировых проблемах истории исторического знания, В.А. был все же в первую очередь историком отечественной исторической науки. Новые и долгожданные требования к преподаванию историографии, историографической научно-исследовательской практике привели к решительному обновлению учебных программ и в целом крутому повороту в содержании, в методах и методике преподавания историографических курсов. Между прежними аналогичными опытами, а их у него было немало30, и новой программой дисциплины «История исторической науки» по специальности «Историко-архивоведение» лежит пропасть не только идейного и методологического характера, но в первую очередь содержательного. теперь в программе и, следовательно, в курсе предусматривается освоение студентами эволюции исторического познания в его средиземноморско-европейской традиции, а развитие российской историографии рассматривается в контексте мировой исторической мысли и исторической науки. «Историография представляется в курсе как сложный процесс постоянного "rewriting of history" (переписывания истории), создания сменяющих друг друга моделей исторического прошлого»31.

так исподволь нащупывается, а затем, благодаря известному понятию, и обнаруживается путь к «реабилитации» отечественной исторической науки советского периода.

В последние годы жизни В.А. часто обращается к теме, с которой

он, собственно, начинал свою научную деятельность - персонификации историографического процесса, антропологически ориентированной истории исторической науки32.

Он пишет проникновенный очерк об А.А. Зимине, где милые сердцу студенческие воспоминания сопровождаются размышлениями историографа о поразительном феномене выдающегося ученого. Он находит еще один существенный - и неожиданный - ракурс для понимания судьбы национальной историографии в ХХ в. «Творчество Зимина, если воспользоваться термином того времени, хронологически полностью укладывается в т. н. период "расцвета советской исторической науки" (но, вопреки тогдашнему официальному пониманию этой формулы, размышляешь о том, что ведь действительным ее расцветом и были А.А. Зимин и С.Б. Веселовский, Н.Н. Воронин и Л.В. Черепнин, С.Н. Валк и А.И. Андреев, М.Я. Гефтер и К.Н. Тар-новский)...»33. Спустя двадцать лет после смерти ученого В.А. находит ему точное место в новейшей российской историографии. Благодаря А.А. Зимину, «впервые в дореволюционной и советской "россике средневековья" оказалась сформированной альтернативная, построенная на иных основаниях, концепция исторического процесса и доказана самая возможность существования строго научной альтернативной русской истории. "Официально-государственный" и "москвоцентристский" характер подходов был решительно заменен историей людей, общества и "полицентричным" подходом.

Это было сделано А.А. Зиминым до появления в нашей науке понятий "историческая антропология" и "антропологически ориентированная история", "альтернативная история" и "точки бифуркации". В его трудах мы не найдем этих терминов. но не Зимин ли был в числе тех, кто привел нас к этим, казалось бы, импортированным понятиям?»34

Терминологические и теоретические изыскания были несвойственны еще одному ученому, светлую память о котором В.А. сохранял до конца жизни.

В 2006 г. выходит в свет книга Н.П. Ерошкина, включающая три работы - «крепостническое самодержавие и его политические институты», «Законодательный механизм России периода буржуазных реформ 60-70-х гг. XIX в.» и «Самодержавие накануне краха». Ответственным редактором книги «Российское самодержавие» и автором вступительной статьи был В.А. По общему мнению многочисленных учеников, друзей и коллег Николая Петровича Ерошкина, статья В.А. была одной из лучших, если не лучшая, о замечательном ученом, педагоге и человеке, статья, далеко выходящая за пределы формального предисловия. И кому как не В.А., которого связывали с Н.П. Ерошкиным далеко не формальные, очень близкие челове-

ческие отношения, было найти самые нужные и точные слова, в том числе и при характеристике места ученого в истории науки русской истории, конечно, подверженной трансформации в результате давления извне, но и несгибаемой до тех пор, пока в ее рядах остаются те, для кого научная честь и совесть не являются пустым звуком.

И каковы бы ни были перипетии судьбы, личные и творческие обстоятельства непростой жизни ученого историка Виктора Александровича Муравьева, в этих рядах и он оставался до своего последнего часа.

Примечания

1 Впервые это сделано в некрологе. См.: Памяти Виктора Александровича Муравьева (17.01.1941 - 25.10. 2009) // Вестник РГГУ. 2010. № 7. С. 300-302.

2 Мир источниковедения: Сб. в честь Сигурда Оттовича Шмидта. М.; Пенза, 1994.

3 Муравьев В.А. Кружку источниковедения истории СССР - 15 лет // Труды МГИАИ. М., 1966. Т. 24, вып. 2: Вопросы источниковедения истории СССР. С. 267-272.

4 Валк С.Н. Вступительная лекция Н.П. Павлова-Сильванского // Труды Ленинградского отделения Института истории. М.; Л., 1963. Вып. 5. С. 617-626.

5 Муравьев В.А. Материалы Н.П. Павлова-Сильванского в ленинградских архивах // Труды МГИАИ. М., 1965. Т. 22. С. 279-292.

6 Муравьев В.А. Когда был поставлен вопрос о «русском феодализме»? // Проблемы истории русского общественного движения и исторической науки. М., 1981. С. 313-321.

7 Муравьев В.А. Лекционные курсы Н.П. Павлова-Сильванского в высших вольных учебных заведениях Петербурга // Археографический ежегодник за 1969 год. М., 1971. С. 247-258; Он же. Две лекции Н.П. Павлова-Сильванского («История и современность», «Революция и русская историография») // История и историки, 1972: Историогр. ежегод. М., 1973. С. 337-364.

8 Шмидт С.О. Сочинения Н.П. Павлова-Сильванского как памятник истории и культуры // Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в России. М., 1988. С. 591.

9 Шмидт С.О. Сочинения Н.П. Павлова-Сильванского как памятник истории и культуры. С. 587-599; Чирков С.В. Н.П. Павлов-Сильванский и его книги о феодализме // Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в России. М., 1988. С. 600-638.

10 Муравьев В.А. Теории феодализма в России в русской историографии конца XIX - начала ХХ в.: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1969. С. X.

11 Там же. С. 501-502. Тихонов В.В. В.А. Муравьев как исследователь теорий русского феодализма в отечественной историографии (доклад на Историографических чтениях памяти В.А. Муравьева, 30 октября 2010 года, подготовлен к печати).

14

15

16

25

Муравьев В.А. Теории феодализма в России в русской историографии конца XIX - начала ХХ в. С. 503.

Хорхордина Т.И. Корни и крона. М., 1997. C. 86-88. Иллерицкий В.Е. Сергей Михайлович Соловьев. М., 1980.

Мохначева М.П. Источники по истории становления и развития историографии в МГИАИ - ИАИ РГГУ // Вестник РГГУ. 2009. № 4. С. 23-47; 2010. № 7. С. 56-82.

Вопросы историографии в высшей школе (Всесоюзная конференция преподавателей историографии истории СССР и всеобщей истории университетов и педагогических институтов. Смоленск, 31 января - 3 февраля 1973 г.). Смоленск, 1975.

ВолковЛ.В., Муравьев В.А. Историография истории СССР в период завершения социалистического строительства в СССР (середина 30-х - конец 50-х годов): Учеб. пособие. М., 1982.

Муравьев В.А. к изучению исторических взглядов деятелей большевистской партии дооктябрьского периода (историография вопроса) // Труды МГИАИ. М., 1974. Т. 30, вып. 1. С. 26-36.

Наиболее значимые опубликованные результаты проделанной В.А. работы в этом направлении: монография в соавторстве с О.В. Волобуевым «Ленинская концепция революции 1905-1907 годов и советская историография» (М., 1982), учебное пособие «Современная советская историография революции 1905-1907 годов» (М., 1985), статья «История революции 1905-1907 гг. в России в творчестве М.Н. Покровского» в сборнике «Советская историография отечественной истории. Ученые и их труды» (М., 1988).

Муравьев В.А. Революция 1905-1907 гг. и русские историки (к постановке проблемы) // Интеллигенция и революция, ХХ век. М., 1985. С. 72-73. Московский государственный ордена «Знак Почета» историко-архивный институт. Пермь, 1984 (В.А. - член редколлегии, автор введения, совместно с Н.П. Красавченко и Д.М. Эпштейн).

Муравьев В.А. Советская историография революции 1905-1907 годов. Проблемы освоения ленинской концепции истории Первой российской революции: Дис. ... д-ра ист. наук. М., 1987.

Казаков Р.Б., Румянцева М.Ф. Выступления В.А. Муравьева на ежегодных конференциях кафедры источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин как историографический факт (доклад на Историографических чтениях памяти В.А. Муравьева, 30 октября 2010 года, подготовлен к печати). Научно-педагогическая школа источниковедения Историко-архивного института: Сборник / Отв. ред. В.А. Муравьев. М., 2001.

Муравьев В.А. Левиафан и Иона в России: предрасположена ли российская историографическая традиция к антропологически ориентированной истории // Историческая антропология: Место в системе социальных наук, источники и методы интерпретации: Тез. докл. и сообщений науч. конф. М., 1998. С. 40-44. Там же. С. 43.

28 Там же.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

29 Муравьев В.А. Пространство, время, история человека и общества: историческая география в системе исторических наук // Исторический источник: человек и пространство: Тез. докл. и сообщений науч. конф. М., 1997. С. 24.

30 Программа по историографии истории СССР (проект). М., 1978; Программа дисциплины «Историография истории СССР» для государственных университетов. Специальность 2008 - История. М., 1987.

31 Историко-архивоведение. Специальность 020800: Гос. образоват. стандарт высш. профес. образования и примерные программы дисциплин федерального компонента (циклы общепрофес. дисциплин и дисциплин специальности) / Редкол.: Минаев В.В. (отв. ред.) и др. М., 2003. С. 572.

32 Муравьев В.А. В.О. Ключевский и «новая волна» историков начала ХХ века // Ключевский. Сб. материалов. Пенза, 1995; Он же. Б.И. Сыромятников // Историки России XVШ-ХХ веков. М., 1997. Вып. 6. С. 75-84; Он же. «Русская историография» Н.Л. Рубинштейна // Археографический ежегодник за 1998 год. М., 1999. С. 228-232.

33 Муравьев В.А. Александр Александрович Зимин (1920-1980) // Историки России. Послевоенное поколение. М., 2000. С. 170.

34 Там же. С. 174.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.