CC BY
31
УДК 321:17.035
ВИКТИМНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ПОВЕДЕНИИ ДЕПОРТИРОВАННЫХ ЭТНОСОВ В КРЫМУ
Е. Н. Велешко
Крымский федеральный университет им. В. И. Вернадского, Гуманитарно-педагогическая академия (филиал), ул. Севастопольская, 2-А, Ялта, Республика Крым, 298635, Россия
Статья посвящена анализу проявлений этнической виктимности у ранее депортированных этносов в Крыму и ее внутреннего конфликтогенного потенциала, что выступает фактором риска для развития межэтнических отношений. Рассматриваются политико-психологические феномены, возникающие у репатриантов на уровне коллективного сознания, исследуется влияние виктимологических аспектов на процесс позиционирования крымскотатарской политической элиты, на обоснование их политических требований. Утверждается возможность использования феноменов социального капитала и сетевого похода для нивелирования проявлений этнической виктимности в межэтнических взаимодействиях. Изучается роль комплекса жертвы как способа лоббирования этнических и политических интересов этнических групп. В связи с этим обосновывается необходимость поиска путей преодоления влияния виктимных факторов как на уровне политического поведения представителей ранее депортированных этносов, так и на уровне политико-психологических механизмов взаимоотношений различных этнических групп.
Ключевые слова: многоэтничные сообщества, депортированный этнос, этническая виктимность, комплекс жертвы, политическое поведение, политико-психологические механизмы этноконфликтности, этнический лоббизм.
В современных гуманитарных исследованиях особое внимание уделяется проблемам, связанным с депортациями, осуществленными по этническому признаку. Это касается как исторических аспектов самого факта депортации и ее последствий, этнической идентификации и консолидации ранее депортированных этносов, их позиционирования в этнополитическом пространстве и процессах формирования государственной национальной политики, так и психологических особенностей жизненных установок репатриантов, их религиозной самоидентификации, путей урегулирования конфликтных ситуаций в межэтнических отношениях. Наряду с этим вне академического этнополитологического дискурса остаются вопросы, касающиеся проявлений виктимности в политическом поведении репатриантов и перспектив преодоления этнической виктимности. При рассмотрении Крыма как региона с достаточно высоким этноконфликтным потенциалом важно учитывать влияние целого комплекса факторов на межэтнические отношения. А изучение влияния виктимологической составляющей на этнополитические процессы в указанном регионе дает возможность учесть не только объективные, но и субъективные аспекты позиционирования этнопо-литических элит, сценариев межэтнического взаимодействия.
Применение положений виктимологии при изучении политического поведения этнических групп, подвергшихся депортации, открывает новые возможности
© E. Н. Велешко, 2015
для выявления ранее не исследованных политико-психологических феноменов, возникающих у репатриантов на уровне коллективного сознания. Виктимные факторы как непосредственно, так и опосредованно влияют на политическое поведение репатриантов и позиционирование этнических элит в Крыму. Цель данной статьи — рассмотрение влияния виктимологических аспектов, присущих ранее депортированным этносам, на политическое поведение, на обоснование их политических требований, позиционирование политических элит, а также на анализ возможного использования феноменов социального капитала и сетевого похода для нивелирования проявлений этнической виктимности.
В числе этнических групп, подвергшихся депортации из Крыма в период с 1941 по 1944 г., были немцы, греки, болгары, армяне и крымские татары. Представителей этих народов выселяли из Крыма, аргументируя этот факт коллективной ответственностью «за сотрудничество с оккупантами» либо необходимостью «защиты границ государства».
В наиболее явном виде на уровне коллективного сознания комплекс жертвы сформировался у крымских татар, которые были депортированы в 1944 г. За годы возвращения из депортации и интеграции в местное сообщество у крымских татар обозначились особенности коллективного политического поведения, которые в последние десятилетия существено влияли на отношения с другими этносами и этнополитическую ситуацию в Крыму в целом. В проявлениях этнической виктимности заложен немалый внутренний конфликтогенный потенциал, что выступает фактором риска для развития межэтнических отношений в Крыму. В связи с этим становится очевидной необходимость поиска путей преодоления негативного влияния виктимных факторов как на уровне коллективного сознания этносов, подвергшихся депортации, так и на уровне политико-психологических механизмов взаимоотношений с другими этническими группами.
Обзор литературы по этой теме показывает, что при всей систематичности и скрупулезности анализа проблем депортации и социальной адаптации репатриантов остаются недостаточно изученными проявления виктимности на уровне коллективного сознания, психологические причины, условия и механизмы поведения жертвы. Еще менее исследованы феномены массовой виктимности.
В Японии после атомных бомбардировок, когда жертвами оказались одновременно тысячи человек, стали изучать причины «массовой жертвенности» (Малкина-Пых, 2006, с. 16-17). Первоначально изучение виктимных аспектов поведения человека проводилось в основном в русле криминологии. На Западе выделение виктимологии в самостоятельную науку было связано с повышением общественного внимания к жертве преступления как человеку, несправедливо претерпевающему материальный и моральный ущерб, ущемленному в своих правах. В область виктимологических исследований включались не только жертвы преступлений, но и жертвы природных катаклизмов, этнических конфликтов и войн, а также национальные меньшинства, расовые группы, жертвы геноцида и других международных преступлений. Вместе с тем виктимологический аспект политических действий до сих пор остается мало исследованным. В современной российской научной криминологической литературе встречаются отдельные работы, которые касаются политической преступности, ее сущности и при-
чин, виктимогенности политических режимов, социальной реабилитации жертв политических репрессий, проблем возмещения материального вреда жертвам политических репрессий (П. Кабанов, С. Ткачук, Т. Макарова, Л. Обидина и др.). Несмотря на то что сегодня активно ведутся дискуссии, является ли виктимоло-гия отраслью криминологии, междисциплинарной наукой или наукой о жертве вообще, применение ее достижений в этнополитологии позволяет увидеть многие политико-психологические ситуации под новым углом зрения.
Сам факт депортации, а также его переживание как исторического и личностного феномена вызвали серьезные психологические последствия, повлияли на коллективное мировосприятие крымских татар и на их политическое поведение. Используя эти особенности коллективной памяти, с первых дней возвращения из депортации крымско-татарские лидеры опирались в своих требованиях на необходимость восстановления прав депортированных не только в экономической, культурной, образовательной, но и в правовой и политической сферах. Они конструировали новые идентичности, исходя из политических реалий, при этом активно использовали такой феномен, как историческая память, что создавало новые возможности для манипулирования этническим самосознанием и на индивидуальном, и на коллективном уровне. Факт депортации зачастую являлся ключевым моментом в таких процессах, что нередко приводило к межэтническим столкновениям и конфликтным ситуациям в местном сообществе.
Рассматривая виктимность как совокупность объективных и субъективных условий, приводящих к поведению жертвы, можно утверждать, что ранее депортированным этносам, обладающим высокой степенью интеграции и консолидации, присуще качество интегративной виктимности. Интегративную (аддитивную) виктимность относят к явлению массовой виктимности (Ривман, 2002, с. 73). А поскольку групповая интеграция обеспечивает группе психологическое единство, целостность социальной общности, то жертвой может быть и общность людей, которая приобретает аддитивную виктимность только вследствие интеграции.
Интегративная жертва характеризуется следующими признаками:
— все лица, составляющие общность, должны обладать хотя бы одним общим для них качеством, обусловливающим виктимную предрасположенность (например, при геноциде это национальность);
— общность в целом должна обладать аддитивной (интегративной) виктим-ностью;
— внутренняя структура общности, ее ролевые составляющие должны быть такими, при которых виктимизация общности невозможна иначе как причинением непосредственного вреда большинству или всем ее членам (Там же, с. 36).
Кроме того, любое общество как социальная единица обладает механизмами защиты коллективной жертвы. Защищенность — это совокупность объективных и субъективных факторов, определяющих безопасность субъекта в данной среде пребывания.
В.Христенко, изучающий психологические аспекты поведения жертвы, выделяет следующие факторы защищенности жертвы преступления:
1) социальная — меры, предпринимаемые обществом для защиты своих граждан (моральные, правовые нормы, экстренная помощь и т. п.);
2) психофизиологическая — физические возможности человека, свойства нервной системы, тип психологической защиты;
3) информационная — осведомленность об объекте, событии, об окружающем мире, о социальных нормах, присущих определенному социальному слою, этнической группе (Христенко, 2001, с. 60).
Таким образом, люди, подвергшиеся депортации из Крыма, не обладали ни социальной, ни информационной защищенностью. Проявление насилия по отношению к депортированным привело к возникновению следующих негативных феноменов: ощущение отсутствия гарантий необратимости процесса репатриации; страх ассимиляции; страх утраты национальной идентичности; различная оценка крымской истории; конфликт стереотипов (Межэтническое согласие в Крыму ... , 2002, с. 266).
Процесс возвращения из мест депортации в Крым, активная фаза которого относится к концу 1980-х — началу 1990-х гг., проходил в основном стихийно, что привело к существенному разрыву между потребностями обустройства репатриантов и возможностями их удовлетворения. Проблемы взаимоотношений местной власти с органами этнической самоорганизации крымских татар, приобретение репатриантами украинского гражданства, представительство в органах власти, а также проблемы приватизации земли привели к возрастанию степени коллективной ущемленности крымско-татарского этноса и росту кон-фликтогенного потенциала региона в целом (Сенюшкина, 2005).
Тед Роберт Гэрр мотивирует этнополитическую активность группы «глубинным недовольством народа его коллективным статусом в сочетании с конъюнктурно определяемыми политическими интересами, которые интерпретируются лидерами группы и политическими предпринимателями» (Гэрр, 2000, с. 244). Такой подход позволяет учесть и примордиалистскую, и инструментальную точки зрения на этничность. Гэрр считает, что мобилизация и цели политически активных этнических групп зависят от степени ущемленности группы и осознания групповой идентичности. Степень коллективной ущемленности группы по сравнению с другими (экономическое и политическое неравенство, групповая дискриминация, демографические, культурные деформации и т. д.) является главным источником ее недовольства и побуждением к действию. Согласно Гэрру, устойчивое недовольство группы зависит от степени ущемленности, а острота недовольства, в свою очередь, влияет на способность группы к политической мобилизации. Возрастанию роли групповой идентичности способствуют три фактора: острота ущемленности группы по сравнению с другими группами; степень культурных отличий от других групп, с которыми взаимодействует данная группа; острота конфликта с другими группами и государством. Крымские татары, обладая высокой степенью консолидации, интеграции (чему также способствует статус ранее депортированного народа) и культурных отличий (мусульмане) от других этносов в Крыму, во взаимоотношениях с государством, местными органами власти на протяжении последних лет выдвигали и отстаивали ряд политических требований, что подтверждает важную роль групповой
идентичности в достижении политических целей. При этом виктимные проявления, в частности комплекс жертвы, стали инструментом, способом и основанием для лоббирования интересов этнической элиты.
Использование комплекса жертвы позволило крымско-татарским политическим лидерам сконструировать достаточно эффективную стратегию для лоббирования своих интересов, а также развивать новые версии этнического лоббизма, которые основывались на утверждениях руководителей меджлиса о том, что права крымских татар были нарушены депортацией и первостепенной задачей является необходимость их восстановления. В целом тактика и стратегия лоббирования интересов этой этнической группы состояла в активном поиске политическими акторами различных способов и адресатов лоббирования. Конструируя новые основания для выдвижения политических требований и новые способы лоббирования политических интересов, лидеры меджлиса при этом нередко манипулировали представителями этноса. Это подтверждает анализ публикаций в этнической прессе, который позволил нам выявить виктимную составляющую в коллективном сознании крымских татар. Для сравнения мы взяли подборку газет двух репатриированных этносов — крымских татар и болгар. Контент- и дискурс-анализ публикаций в крымско-татарской газете «Голос Крыма» (рис. 1) и болгарской газете «Извор» (рис. 2), а также 31 документа, предоставленного крымско-татарскими общественными организациями из своего делового архива, показал, что теме депортации и ее последствий в крымскотатарской прессе уделялось значительное внимание. Причем термин «геноцид» упоминался в довольно существеной части публикаций о депортации и ее последствиях. Это может свидетельствовать о сознательном конструировании отношения к факту депортации как геноциду крымских татар. Использование в публикациях терминов «депортация», «геноцид» и «жертва» подтверждает наш тезис о конструировании комплекса жертвы у ранее депортированных крымских татар и их потомков.
В то же время употребление этих терминов в болгарской прессе свидетельствует о том, что терминам «депортация» и «жертвы депортации» уделяется больше внимания, чем термину «геноцид». Такое распределение указывает на то, что ранее депортированные болгары не рассматривают депортацию как геноцид.
Анализ различных способов и механизмов этнического лоббирования подтверждает, что обращение политтехнологов к комплексу жертвы как к способу продвижения этнических и политических интересов достаточно эффективно и потому активно используется. Кроме того, в глубинных психологических основаниях этнической виктимности у депортированных этносов заложен внутренний конфликтогенный потенциал, что является фактором риска для дальнейшего развития этнополитической ситуации.
Рассмотрим в общих чертах способы манипулирования крымско-татарским этносом, которое осуществляется лидерами меджлиса:
— объединение представителей крымских татар в рамках общей идеи, цели; статус ранее депортированных способствует консолидации представителей этноса вокруг общей идеи восстановления прав, нарушенных вследствие
депортации, преодоления последствий депортации, а также идеи национальной государственности;
— направленность в прошлое как способ манипулирования позицией жертвы; частое упоминание о факте депортации позволяет на эмоциональном уровне муссировать тему коллективной психологической травмы, вызванной депортацией; таким образом, каждый раз у представителей этноса активизируется позиция жертвы;
— социальным проблемам зачастую придается национальная окраска; часто проблемы обеспечения водой, электроэнергией мест компактного проживания крымских татар приобретают политический подтекст;
— способ решения проблем — протестный (пикеты, митинги протеста, обращения к мировой общественности, в различные правозащитные организации); новейший пример — энергоблокада Крыма, которая началась в ноябре 2015 г.;
— использование способов психологического давления (уговоры, сбор подписей, эмоциональное нагнетание) для того, чтобы консолидировать группу представителей этноса и заставить участвовать в различных политических акциях;
— манипулирование эмоциональным накалом толпы; в конфликтных ситуациях у крымских татар на уровне коллективного сознания проявляется «комплекс неотомщенной национальной обиды», что приводит только к усугублению конфликтной ситуации;
— использование религиозного ресурса в политических целях; так, проблему отказа городским советом выделить участок земли в Алуште в приморской зоне в парке для строительства мечети представители Меджлиса перевели из «переговорной» в «протестную»; как способ давления на власть крымско-татарскими лидерами были организованы несколько митингов и пикетов с требованиями выделения участка под строительство мечети от имени мусульманской общины Алушты;
— компактное проживание как способ консолидации этноса и способ отделения «своих» от «чужих»; в местах компактного проживания легче собрать необходимое количество представителей этноса и организовать любую про-тестную акцию, а также быстро собрать или распространить необходимую информацию;
— механизмом психологического давления на крымских татар является угроза «отлучения от этноса» в том случае, если их точка зрения не совпадает с мнением Меджлиса; так, М. Джемилев в своих выступлениях подчеркивал, что «депутаты, избранные по списку Курултая, будут постоянно в своих действиях руководствоваться решениями Курултая и Меджлиса, будут подотчетны им, а в случае нарушения кем-либо из депутатов этого принципа Курултаю или Меджлису будет дано право отозвать этого депутата или, если это будет практически невозможно, объявить всему народу, что этот депутат не является более представителем крымско-татарского народа со всеми вытекающими из этого последствиями» (Джемилев, 2001);
— соблюдение строгой иерархичности в процессе принятия решений: регламентированность и подконтрольность представителей этноса достигалась
согласованием любых действий с меджлисами разных уровней, хотя меджлис в последние годы начал терять свои позиции «непререкаемого авторитета» среди крымских татар (Велешко, 2009).
Виктимизация крымско-татарского коллективного сознания неизбежно перемещается в плоскость необходимости и возможностей нивелирования последствий депортации. Лидерами Меджлиса нередко поднимался вопрос о возмещении ущерба, причиненного депортацией. Это касается как реституции (возвращения) домов, земель, где раньше проживали репатрианты или их родственники, имущества, так и другого рода компенсаций: денежных, выделения земельных участков на Южном берегу Крыма, льготных условий налогообложения для частных предпринимателей — крымских татар и т. п. Этот вопрос также используется для конструирования комплекса жертвы у крымских татар (Бахчисарайский фонтан ... , 2006).
В результате совершения преступления жертве причиняется моральный, физический и материальный вред. Причем физический и материальный вред может как причиняться, так и отсутствовать, а вот моральный вред неизбежен практически в любом преступлении. В связи с этим в современной криминологии выделяют несколько направлений помощи жертвам преступлений:
1) возмещение материального ущерба, причиненного посягательствами на имущество, включая и упущенную выгоду;
2) возмещение материального ущерба как следствия физического насилия (причинения вреда жизни и здоровью);
3) возмещение морального вреда (как в форме материальных выплат, так и иных формах заглаживания вреда);
4) морально-психологическая реабилитация жертвы, помощь в восстановлении утраченной социальной адаптированности;
5) физическая защита от повторной виктимизации (Ривман, 2002, с. 285).
Возмещение ущерба жертвам преступлений связано с определением позиций, занимаемых государством в этом вопросе, одна из основных функций которого — защита своих граждан. Исследователи, работающие в русле викти-мологии, предлагают следующие решения этих проблем:
— возмещение материального ущерба за счет преступника (реституция);
— компенсация за счет государства или созданных специальных фондов;
— физическая и психологическая реабилитация жертв, включающая в себя лечение травм и расстройств, комплексов вины и ущербности, а также формирование общественного мнения в пользу жертвы и организацию комфортной обстановки на уровне микросреды и т. д. (Там же, с. 286).
Проблеме оказания помощи и компенсации жертвам в течение длительного времени не уделялось должного внимания. В 1983 г. в Страсбурге Совет министров Европейского Союза принял Конвенцию о возмещении ущерба жертвам насильственных преступлений. В Конвенции были определены принципы возмещения ущерба жертвам преступлений со стороны государства и международного сотрудничества в этой области стран — членов ЕС. Основные принципиальные положения решения возмещения ущерба, причиненного жертвам преступлений, содержит Декларация основных принципов правосудия для
жертв преступлений и злоупотребления властью, принятая Генеральной Ассамблеей ООН в 1985 г. В ней, в частности, указывается, что государству необходимо законодательно закрепить право жертвы не только на реституцию, но и на материальную, психологическую и моральную поддержку.
Таким образом, наряду с компенсационными материальными обязательствами государство имеет социальные обязательства по отношению к потерпевшим от преступлений. Появление компенсационных программ фактически означает начало перехода к восстановительной юстиции, суть которой состоит в том, что «жертву и преступника следует примирять путем возмещения ущерба, причиненного жертве» (Там же, с. 289).
В зарубежных странах существует опыт моральной компенсации за преступления, совершенные государством по отношению к этническим группам. Так, премьер-министр Австралии К. Радд извинился перед коренным населением страны за насильственную ассимиляцию, за так называемое украденное поколение. Самые громкие исторические извинения были сделаны в 1970 г. канцлером ФРГ В. Брандтом во время визита в Польшу. Он встал на колени перед памятником евреям, погибшим в Варшавском гетто. Официальные извинения за пособничество Холокосту приносили Латвия и Бельгия. Япония в 1995 г. в лице тогдашнего премьер-министра Т. Мураямы, в день 50-летия капитуляции выразила раскаяние по поводу своих действий во время Второй мировой войны. В ноябре 2006 г. премьер-министр Великобритании Т. Блэр принес извинения за роль Великобритании в мировой работорговле. В начале 2007 г. последовали официальные извинения за рабство от американских штатов Вирджиния, Алабама, Мэриленд, Северная Каролина, Нью-Джерси. В 1993 г. Конгресс США извинился перед коренными жителями Гавайских островов за столетнюю колонизацию. В июне 2005 г. американский Сенат извинился за бездействие государства в отношении «судов Линча». Канада не только принесла свои извинения за ассимиляцию детей-индейцев, но и решила выплатить им денежную компенсацию (Прости меня ... , 2008). Перенос данного опыта на крымскую ситуацию пока не произошел, и, судя по всему, для этого требуется время и дополнительная проработка на государственном уровне.
При анализе путей преодоления виктимизации этносов представляется целесообразным обращение к феномену социального капитала. Во многом это обусловлено тем, что накопление позитивного социального капитала может способствовать преодолению комплекса жертвы.
По аналогии с физическим и человеческим капиталом, воплощенным в орудиях труда и обучении, социальный капитал содержится также в таких элементах общественной организации, как социальные сети, социальные нормы. Социальный капитал позволяет мобилизовать дополнительные ресурсы отношений на основе доверия людей друг к другу и является продуктом включенности человека в социальные структуры, в отношения между индивидами, обществом. Нормы, действующие в рамках определенной социальной группы, не только укрепляют связь между ее членами (тем самым способствуя развитию социального капитала), но и минимизируют социальную напряженность в данной группе (Гуг-нин, Чепак, 2001, с. 49-56).
Существенный вклад в исследование механизмов преодоления этнической виктимности у представителей депортированных этнических групп может внести использование сетевого подхода, который нечасто используется в отечественной этнополитологии. Применительно к проблеме управления этническими конфликтами методологические возможности сетевого подхода рассмотрены в монографии Т. Сенюшкиной (Сенюшкина, 2005, с. 73-83). Этот подход интересен тем, что он позволяет выявить неформальный уровень взаимодействия между этнополитическими акторами, участвующими в распределении ресурсов и принятии решений. Сеть — это форма гибких горизонтальных взаимодействий политических и социальных акторов, которые обмениваются имеющимися у них ресурсами для продвижения собственных интересов (Там же, с. 73).
При формировании механизмов нивелирования комплекса жертвы у депортированных этнических групп наиболее целесообразным было бы изучение функционирования экономических и культурно-идеологических сетей. Поскольку наиболее частыми причинами возникновения конфликтов на этнической почве и межэтнической напряженности в многоэтничном социуме являются нерешенные экономические и социальные проблемы, ресурсное и социальное неравенство различных этнических групп, уровень статусных притязаний и т. п., то применение положений об экономических сетях позволит глубже понять такие феномены, как этническая кооперация, статусные конфликты, формирование коалиций по этническому признаку и др. Анализ культурно-идеологических сетей позволяет выявить причины и условия формирования негативных гетеро-стереотипов и установок, а также циркуляции в социуме слухов, страхов, мифов как этнокультурных и идеологических феноменов. Более того, изучение механизмов функционирования культурно-идеологических сетей дает возможность влиять на формирование приемлемых в обществе идеологических атрибутов: ценностей, идеалов и норм (Велешко, 2008).
Все вышеизложенное позволяет нам сделать следующие выводы.
Комплекс жертвы, формирующийся в результате переживания коллективной травмы, связанной с депортацией по этническому признаку, является как объективным, так и конструируемым феноменом и связан с исторической памятью.
Колллективное ощущение ущемленности, вызванное фактом депортации своей этнической группы, повышает степень готовности репатриантов к быстрой политической мобилизации.
Виктимизация коллективного сознания закрепляет негативные стереотипы и установки по отношению к другим этническим группам, способствует формированию конфликтогенного потенциала.
Для нивелирования комплекса жертвы на уровне коллективного сознания необходимо ориентировать представителей депортированных этносов не в трагическое прошлое, а в оптимистичное будущее, основанное на развитии собственной активности, прежде всего в культурной и экономической сферах, при условии деполитизации этнического фактора.
Необходимость преодоления коллективной виктимности ориентирует исследователей на дальнейшие исследования феномена социального капитала и использования его возможностей для конструктивного развития межэтнических
взаимодействий на сетевом уровне. Во многом это обусловлено тем, что накопление позитивного социального капитала может способствовать преодолению комплекса жертвы и формированию межэтнического доверия.
Литература
Бахчисарайский фонтан забил в Крыму // Корреспондент. 2006. 26 авг. № 33(222).
Велешко Е. Н. Перспективы преодоления этнической виктимности // Уч. зап. Таврического нац. ун-та им. В. И. Вернадского. Т. 21 (60), № 1. Политические науки. Симферополь, 2008. С. 103-111.
Велешко Е. Н. Виктимная составляющая в позиционировании крымско-татарской политической элиты // Элиты России и Украины: особенности становления и взаимодействия / под ред. И. А. Снежковой. М.: ООО Интер-принт, 2009. С. 403-422.
Джемилев М. Говорит Мустафа Джемилев. Доклады на сессиях и конференциях Курултая крымско-татарского народа 1991-2001. Симферополь: Оджакъ, 2001. 242 с.
Гугнин Э., Чепак В. Феномен социального капитала // Социология: теория, методы, маркетинг 2001. № 1. С. 49-56.
Гэрр Т. Р. Почему меньшинства восстают? Объяснение этнополитического протеста и мятежа // Этнос и политика: хрестоматия / авт.-сост. А. А. Празаускас. М.: УРАО, 2000. С. 246-249.
Малкина-ПыхИ. Психология поведения жертвы. М.: Эксмо, 2006. 1008 с.
Межэтническое согласие в Крыму: пути достижения: сб. науч. тр. Симферополь: Доля, 2002. 300 с.
Прости меня, если сможешь // Газета по-харьковски. 2008. 13-19 марта. № 11(71).
Ривман Д. В. Криминальная виктимология. СПб.: Питер, 2002. 304 с.
Сенюшкина Т. А. Попередження та врегулювання етшчних конфлк^в: державно-управлшський вимiр (проблеми теорп, методологи, практики). Одесса: ОР1ДУ НАДУ, 2005. 368 с.
Христенко В. Психология жертвы: учеб. пособие. Харьков: Консум, 2001. 256 с.
Велешко Елена Николаевна — кандидат политических наук; [email protected]
Статья поступила в редакцию: 10 июля 2015 г.;
рекомендована в печать: 3 сентября 2015 г.
Для цитирования: Велешко Е. Н. Виктимная составляющая в политическом поведении депортированных этносов в Крыму // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2015. Т. 11, № 4. С.127-137.
VICTIM COMPONENT IN THE POLITICAL BEHAVIOR OF DEPORTED ETHNIC GROUPS IN CRIMEA
Elena N. Veleshko
Humanities and Education Academy (Branch) of Crimean Federal University named after V. I. Vernadsky, Sevastopolskaya st., 2-A, Yalta, Crimea, 298635, Russia; [email protected]
This article analyzes the manifestations of ethnic victimization of the formerly deported ethnic groups in the Crimea and its internal conflict potential, which is a risk factor for the development of inter-ethnic relations. We consider the political and psychological phenomena that manifest themselves in the returnees at the collective consciousness, examines the impact of victimization on the manifestations of the process of positioning the Crimean Tatar political elite, the rationale for their political demands. It is alleged the use of the phenomena of social capital and networking
campaign for leveling manifestations of ethnic victimization in interethnic interactions. We study the complex role of the victim as a way of lobbying of ethnic and political interests of the ethnic groups. Grounded in this regard the need to find ways to overcome the impact of victimization factors at the level of the political behavior of the representatives of formerly deported ethnic groups, and at the level of political and psychological mechanisms of mutual relations of various ethnic groups.
Keywords: multi-ethnic communities, deported ethnos, ethnic victimization, victim complex, political behavior, political and psychological mechanisms of ethnic conflicts, ethnic lobbying.
References
Bakhchisaraiskii fontan zabil v Krymu [The Fountain of Bakhchisarai welled up in Crimea]. Korrespondent [Correspondent], 2006, August 26, no. 33 (222). (In Russian)
Veleshko E. N. Perspektivy preodoleniia etnicheskoi viktimnosti [The prospects of overcoming ethnic victimization]. Uchenye zapiski Tavricheskogo natsional'nogo universiteta im. V. I. Vernadsk-ogo. T. 21 (60), № 1. Politicheskie nauki [Scientific notes of Vernadsky Taurida National University, vol. 21 (60), no. 1, Political sciences]. Simferopol, 2008, pp. 103-111. (In Russian)
Veleshko E. N. Viktimnaia sostavliaiushchaia v pozitsionirovanii krymsko-tatarskoi politicheskoi elity [Victimization component in the positioning of the Crimean Tatar political elite]. Elity Rossii i Ukrainy: osobennosti stanovleniia i vzaimodeistviia [The elites of Russia and Ukraine: peculiarities of formation and interaction]. Ed. by I. A. Snezhkova. Moscow, Inter-print Publ., 2009, pp. 403-422. (In Russian)
Dzhemilev M. Govorit Mustafa Dzhemilev. Doklady na sessiiakh i konferentsiiakh Kurultaia krym-sko-tatarskogo naroda 1991-2001 [Reports on the sessions and conferences of the Kurultai of the Crimean Tatar people 1991-2001]. Simferopol, Odzhak Publ., 2001. 242 p. (In Russian)
Gugnin E., Chepak V. Fenomen sotsial'nogo kapitala [The phenomenon of social capital]. Sotsiologiia: teoriia, metody, marketing [Sociology: theory, methods, and marketing], 2001, no. 1, pp. 49-56. (In Russian)
Gurr T. R. Minorities at risk. A global view of ethnopolitical conflicts. Washington, DC, US Institute of Peace Press, 1993. 448 р. (Russ. ed Gerr T. R. Pochemu men'shinstva vosstaiut? Ob»iasnenie etnopoliticheskogo protesta i miatezha. Etnos ipolitika: khrestomatiia [Ethnicity and Politics: A Reader]. Ed. by A. A. Prazauskas. Moscow, UARO Publ., 2000, pp. 246-249.).
Malkina-Pykh I. Psikhologiia povedeniia zhertvy [Victim's behavior psychology]. Moscow, Eksmo Publ., 2006, 1008 p. (In Russian)
Mezhetnicheskoe soglasie v Krymu: puti dostizheniia: sb. nauch. tr. [Interethnic consent in Crimea: the achievement: Collection of scientific papers]. Simferopol, Dolya Publ., 2002. 300 p. (In Russian)
Prosti menia, esli smozhesh' [Forgive me if you can]. Gazeta po-khar'kovski [Newspaper in Kharkov], 2008, March 13-19, no. 11 (71). (In Russian)
Rivman D. V. Kriminal'naia viktimologiia [Criminal victimology]. St. Petersburg, Piter Publ., 2002, 304 p. (In Russian)
Seniushkina T. A. Poperedzhennia ta vreguliuvannia etnichnikh konfliktiv: derzhavno-upravlins'kii vimir (problemi teorii, metodologii, praktiki) [Preventing and resolving ethnic conflicts, state and managerial dimension (problems of theory, methodology, practice)]. Odessa, ORIDU NADU Publ., 2005, 368 p. (In Ukrainian)
Khristenko V. Psikhologiia zhertvy: ucheb. posobie [Victim's psychology]. Kharkov, Konsum Publ., 2001, 256 р. (In Russian)
For citation: Veleshko E. N. Victim component in the political behavior of deported ethnic groups in Crimea. Political expertise: POLITEX, 2015, vol. 11, no. 4, pp.-137
ЛОЛИМЭКС. 2015. Том 11, № 4
