CC BY
59
ния / Пер. c франц. Е. Куровой / Сост., вступ. ст.: А. Уракова, С. Фокин. - М.: Новое литературное обозрение, 2017. - С. 147-165.
2. Густафсон Р.Ф. Обитатель и Чужак: Теология и художественное творчество Льва Толстого / Пер. с англ. Т. Бузиной - СПб.: Академический проект, 2003. -480 с.
3. Краснощёкова Е.А. И.А. Гончаров: Мир творчества. - СПб.: Изд-во «Пушкинского фонда», 2003. - 528 с.
4. Марулло Т.Дж. Заметки о человеко-боге: Ефимов как художник-герой в «Неточке Незвановой» Достоевского.
Marullo Th.G. Pointing to the man-god: Efimov as artist-hero in Dostoevskij's «Netocka Nezvanova» // Rus. lit. - Amsterdam, 1991. - Vol. 30, N 3. - P. 231-252.
5. Перлина Н. Тексты-картины и экфразисы в романе Достоевского «Идиот». -М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. - 512 с. - (Серия «Российские Пропилеи»).
6. Перлина Н. Портретные описания Аглаи и Настасьи: Экфрастическое повествование в «Идиоте».
Perlina N. Portrayals of Aglaya and Nastasia: Ekphrastic narrative in «The Idiot» // Аспекты поэтики Достоевского в контексте литературно-культурных диалогов / Под ред. Кроо К., Сабо Т., Хорвата Г.Ш. - СПб.: Дмитрий Буланин, 2011. -Вып. 2. - P. 2-49.
2019.03.018. Т.М. МИЛЛИОНЩИКОВА. ВЕЩНЫЙ МИР В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ Х1Х в. Глазами американцев. (Обзор).
Ключевые слова: А.С. Пушкин; Н.В. Гоголь; И.А. Гончаров; Ф.М. Достоевский; Л.Н. Толстой; вещный мир; предметная детализация; визуальные образы; этнопоэтика; эмблема; метафора; символика; одежда и жилище персонажей.
В центре внимания американских славистов, исследующих творчество русских писателей Х1Х в., - «предметная заселенность» (В.Н. Топоров1) и различные функции «вещного мира»: особенности портрета, жилища и одежды персонажей; бытовые этнические детали, которые во многих случаях приобрели характер эмблем, национальную окраску и новый символический смысл.
Профессор Стэнфордского университета Моника Гринлиф (3) выявляет символическое значение предметов, составляющих «вещный мир» пушкинского романа «Евгений Онегин». С ее точки
1 Топоров В.Н. Петербург и «петербургский текст» русской литературы (Введение в тему) // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. - М., 1995. - С. 429.
зрения, повторяющийся звон «неуемных иностранных часов» -метронома, регулирующего perpetuum mobile существования денди-Онегина, превращает их в эмблему неизбежной смерти, предвещающей кровавую дуэль.
Следующая строфа пушкинского «романа в стихах» стремительно переключается с «возвышенного» на повседневный быт. Начав с архаизирующего «янтаря на трубках Цареграда», повествователь сразу вносит в список «фарфор» и «бронзу», затем «духи», а под конец описание дополняют совсем обыденные предметы: «гребенки, пилочки стальные / Прямые ножницы, кривые, / И щетки тридцати сортов / И для ногтей, и для зубов». В то же время описания внутренней жизни Онегина пополнились лишь тем, что он проводит по три часа в день перед зеркалом, готовясь к выходу в свет. Под масками Овидиева влюбленного, «виртуоза любовного маскарада», «бога любви» проступает лицо Нарцисса, чья любовь обращена исключительно на себя самого.
Роджер Б. Андерсон (2), профессор Университета Кентукки, исследует «визуальную композицию» романа «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского. Американский славист отмечает, что выборочное выделение отдельных видимых деталей (например, лохмотья в руках Раскольникова), радикальным образом меняющих облик окружающей действительности, призвано помочь читателю в наиболее важные моменты взглянуть на мир глазами главного действующего лица романа.
Накопление символически значимых в смысловом отношении предметов и деталей усиливается от сцены к сцене, причем повторяемость пространственных форм и предметов высвечивает тайники подсознательного в мотивах и решениях Раскольникова на протяжении всего романа.
Р. Андерсон концентрирует внимание на желтом цвете, преобладающем в сцене убийства. «Золотые вещи», которые Раскольников уносит с собой, повторяются в виде отражения в желтоватой воде, налитой в желтоватом стакане, и в золотой цепи на жилете, в перстнях и кольцах Ильи Петровича, а также в брошке, приколотой на груди хозяйки «заведения» Луизы Ивановны.
Комнату, в которой герой романа скрывается от Коха и других, белят; только что отремонтированы и пахнут краской комнаты, через которые Раскольников вступает в участок. Капли краски, по-
павшие на его обувь, - деталь, «перечеркивающая» несовпадение событий во времени и совмещающая их в психологическое единство. Такое «приравнивание» несходных предметов имеет целью показать погружение героя (и соответственно читателя) в дуалистические переживания Раскольникова, которого не покидает чувство возможного разоблачения и возмездия. Это придает важную идеологическую значимость визуальной образности. Перекличка пространственных конфигураций делает возможным особый вид прочтения, который требует от читателей способности самим ориентироваться в пространстве, окружающем героя, и ощутить загадочность мотивов убийства и поведения героя после совершенного преступления. Повторяющиеся элементы архитектурного пространства, его размеры, краски, их свежесть и т.д. переплетаются с желанием Раскольникова «поскорее покончить с этим». То моральное давление, которое он испытывает, в значительной мере - следствие воздействия окружающей его пространственной обстановки. Неожиданное повторение пространственных форм и внешних впечатлений «перескакивает через время и расстояние».
В определенные сценические моменты широкая гамма мыслей и эмоций, конфликтующих в Раскольникове, сосредоточена вокруг или внутри определенных визуальных деталей. Когда «пожилая купчиха» подает ему милостыню «ради Христа», он поражается двугривенным, которые держит в руке, впиваясь глазами в эти деньги так пристально, что время для него останавливается, а конфликтующие подсознательные устремления моментально сплавляются в нечто общее с этими монетами.
В «захоронении» (под поверхностью воды) денежного подарка, так же как и украденных им вещей, потребность Раскольни-кова в самоутверждении и общении с другими сливаются в единое целое. Невозможно объяснить этот феномен лучше, чем это делает сам герой, и автор не привносит поэтому никаких поясняющих комментариев. Необходимо прочесть весь роман, затем восстановить несколько сцен, в которых ярко демонстрируется отношение Раскольникова к деньгам, для того чтобы оценить значение поданных ему в виде милостыни монет в этой сцене.
Физически осязаемый предмет - горстка монет, таким образом, приобретает психологическую самоценную значимость, которую автор оставляет без комментариев. Раскольников совершает
убийство и уносит часть закладов, которые попадаются ему под руку, и в то же время он пытается доказать свое право на совершенное им убийство, держа в секрете драгоценности, которые он захватил с собой, спрятав их под камнем. В «захоронении» под поверхностью воды денежного подарка, так же как и украденных им вещей. По мнению американского слависта, в этом заключена потребность Раскольникова в самоутверждении и в общении с другими людьми.
Профессор Гарвардского университета Робер Фойер Миллер (6) полемизирует с высказыванием М.М. Бахтина о том, что произведения Достоевского совершенно лишены бытовых зарисовок. По мнению исследовательницы, изображение семейной жизни Епан-чиных в романе «Идиот» создает атмосферу своеобразного «бытового романа», во многом сходного с произведениями английской писательницы Джейн Остин. Действие в романе Достоевского происходит в гостиной, где в повседневных занятиях проявляются се-мейно-родственные отношения. Движение сюжета «бытового романа» создают помолвка и подготовка к свадьбе. Лишь в дальнейшем действие отклоняется в иную плоскость, и атмосфера семейного очага и домашнего уюта, свойственная «бытовому роману», постепенно исчезает.
При описании первого появления князя в петербургской гостиной у Епанчиных Достоевский использует пространственную метафору: их дом символизирует «пространство петербургского общества», отмечает профессор Института Пасифика в Далласе Денис Патрик Слеттери (7). Генеральша Епанчина, сообщающая всем свою родословную, - представительница старинной русской знати; генерал Епанчин олицетворяет чиновничье-бюрократический Петербург; три их дочери ассоциируются с петербургским светским обществом.
Изображение похожих деталей обстановки и одежды персонажей романа «Братья Карамазовы» указывает на их духовную близость, подчеркивает американский славист Сидней Паттерсон Шультце (8). Сходство обнаруживается в описании квартиры Гру-шеньки и кельи Зосимы, обставленных лишь самой необходимой мебелью с потертою обивкой из черной кожи. Грушенька, лежащая на диване в черной накидке на голове, одетая в черное платье с массивной золотой брошью, напоминает лежащего в гробу Зосиму,
с вложенной в руки иконой Спасителя и покрытого черным воздухом. Комната Смердякова «с ее ничтожной мебелью, геранями на окнах и киотом с образами» выглядит пародией на бедно обставленную с цветами на окнах и с множеством икон «спаленку» Зосимы. В спальне Зосимы Алеша открывает духовному отцу свое сердце; в комнате у Смердякова Иван узнает о страшных последствиях своего интеллектуального воздействия на него (8, с. 295).
Символической окрашенностью наделены даже самые обычные предметы в «эмблематическом мире» Л.Н. Толстого, отмечает профессор Колумбийского университета Ричард Ф. Густафсон (4): Катюшин кусок мыла и «большие русские и мохнатые» полотенца; вышивка Анны и леска Сергея Ивановича; табакерка в «Войне и мире» и листок в руке Анны и ее красный мешочек, моль в конторе адвоката и часы Брехунова.
По наблюдению американского слависта, Л.Н. Толстой подменяет описание интерьеров простым перечислением эмблематических предметов. Это зеркала и свет на каждом балу; сфинкс на кровати Наташи; бронзовые часы (в стиле Петра Первого) в гостиной Каренина; лестница и драпировка, ставшие причиной смерти Ивана Ильича; роскошная мебель в квартире Неклюдова и бархатные сиденья в купе.
Описания одежды и жилища персонажей в художественном мире Л.Н. Толстого приобретают характер эмблемы (женщины в белом, maman и «она», Наташа перед смертью князя Андрея, Катюша перед соблазнением). Предметы одежды у Толстого не обязательно говорят лишь об экономическом или общественном положении действующих лиц. Американский литературовед приводит примеры костюмов толстовских персонажей, которые помогают проникнуть в их психологию. Он обращает внимание на разные предметы одежды Пьера и на простые платья и вычурные наряды Наташи, на строгие костюмы Стивы и неуклюжую одежду Левина, на цилиндр и шубы Каренина и потрепанный полушубок Никиты. Описание одежды этих персонажей призвано выявить их способ существования в мире.
Американский исследователь отмечает, что в реалистических произведениях человек показан в мире созданных людьми предметов, принадлежащих конкретному времени и месту, отмечает американский славист. Одежда и жилище описываются в деталях, что-
бы определить место персонажа, в культурном и историческом контексте, чтобы показать, что вся жизнь данного персонажа определяется влиянием этого исторического контекста. У этих деталей может быть и символическая функция. Толстовские детали в основном и служат символическим целям.
В толстовском описании жилищ, по мнению американского слависта, поражает, что зачастую не описан не только внешний вид домов, но и интерьеры читатель должен вообразить себе сам. Персонажи живут в пустых пространствах, и великолепный пример -узкая, квадратная, пустая комната «сумасшедшего» (из «Записок сумасшедшего»). Детали интерьеров могут быть погружены в более или менее реалистический контекст; и как всегда, чем позже написано произведение, тем прямолинейнее эмблематизм. Именно в этом контексте следует рассматривать часто повторяющийся образ дверей. Хотя Толстой не описывает интерьеры, он часто изображает персонажи выходящими из дверей. Открытая дверь - это образ новой, лучшей жизни. Закрытые двери создают мир чулана, эмблему изгнания из мира человеческой связанности. Следовательно, можно сказать, что в эмблематическом реализме детали одежды и обстановки воплощают и открывают читателю духовный смысл жизни персонажей. Иногда, как, например, с женщинами в белом или с белыми комнатами сумасшедшего, эти эмблемы также обращены к самому персонажу.
Символическую нагрузку в «вещном мире» русских писателей Х1Х в. несут предметные детали, связанные с едой и напитками.
Внимание Марка Альтшуллера (1) привлекает описание изысканных кушаний петербургского ресторана в «Евгении Онегине».
При перечислении этих «вкуснейших заграничных яств», с точки зрения М. Гринлиф (3), эпитеты выполняют функции времени: «вина кометы», «трюфели, роскошь юных лет», «Страсбурга пирог нетленный», «сыром Лимбургским живым». Каждое из этих кушаний и напитков, показанное как в высшей степени свежее, поспевшее или выдержанное, в следующий момент уже исчезнет -как и сам эпизод, «выхваченный Пушкиным из нетленного хода времени». По мнению исследовательницы, поэт намеренно пробуждает в читательской памяти традиционное сопоставление еды и смерти, эту отличительную черту натюрморта (nature-morte - дословно: мертвая природа) как жанра.
О символическом значении еды в творчестве И.А. Гончарова пишет профессор Университета Джорджии Елена Краснощёкова (5). В доме Обломовых «утро начинается обыденно - с обсуждения и приготовления обеда», поскольку «"забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обломовке". Именно она стояла в центре их "такой полной, муравьиной жизни", символом которой становится исполинский пирог» (5, с. 270).
Е. Краснощёкова отмечает, что начальные страницы «Обло-мова» демонстрируют своеобразный феномен «возвращения» И.А. Гончарова к поэтике раннего творчества, когда начинающий автор проходил «школу Гоголя». Набросок портрета «Обломова» можно увидеть в персонаже повести «Лихая болесть» (1838), носящем «говорящую фамилию» Тяжеленко. И.А. Гончаров подробно описывает завтрак этого персонажа, достойный Гаргантюа: «человек с трудом дотащил к столу то», что Никон Устинович «скромно называл мой завтрак» и что четверо могли бы назвать своим. «Часть ростбифа едва умещалась на тарелке, края подноса были унизаны яйцами, далее чашка или, по-моему, чаша шоколада дымилась, как пароход, наконец, бутылка портеру, подобно башне, господствовала над прочим» (5, с. 216).
Некоторые черты Обломова, каким он дан в начале романа, были прорисованы И.А. Гончаровым в герое фельетона «Письма столичного друга к провинциальному жениху» (1848). «Провинциальный жених» Василий Васильевич, поселившийся в деревне, носит «красный с мушками халат». В еде следует «необузданности своего дикого, скифского вкуса», ест «жареные ребра, бараньи бока, огромные части мяса». «Оправдание обжорства - это русский здоровый стол. А результат: отек в лице и раннее брюшко» (5, с. 239).
В произведениях Л.Н. Толстого еда часто оказывается эмблемой общего, - того, чем делятся (картофелина Платона Каратаева или изюм Пети Ростова), отмечает Р. Густафсон (4).
Герои произведений русских писателей Х1Х в. проводят время в ресторанах и в относительно дешевых русских «заведениях», как их тогда называли, трактирах (на Юге России - харчевни). Иногда они служили местом, где можно не только утолить голод и принять горячительные напитки, но и местом духовного общения героев русской литературы Х1Х в.
Самые значимые события романа «Братья Карамазовы» развертываются на двух полюсах провинциального городишки Ското-пригоньевск - в трактире и в монастыре, отмечает С.П. Шультце (8). В трактире «Столичный город», расположенном на центральной площади, символизирующем дурные нравы горожан, неумеренно едят и пьют, доходят до драк и интеллектуальных срывов; в монастыре на городской окраине - придерживаются умеренности и воздержания, которые проповедует старец Зосима. «Поэме» о Великом инквизиторе, которую Иван рассказывает своему младшему брату в трактире, противопоставлены созданные в монастыре «Поучения» старца о «деятельной любви», которые он завещал Алеше Карамазову.
Многочасовая беседа Ивана и Алеши Карамазовых в трактире Скотопригоньевска, во время которой старший брат рассказывает младшему свою «поэму» о Великом инквизиторе, - в центре внимания Р. Л. Джексона, В. Терраса, Дж. Фрэнка и других американских славистов.
Список литературы
1. Альтшуллер М.Г. Между двух царей: Пушкин в 1824-1836 гг. - СПб.: Академический проект, 2003. - 350 с. - (Современная западная русистика; т. 47).
2. Андерсон Р.Б. О визуальной композиции «Преступления и наказания» // Достоевский: Материалы и исследования. - СПб., 1994. - Т. 11. - С. 89-95.
3. Гринлиф М. Пушкин и романтическая мода: Фрагмент. Элегия. Ориентализм. Ирония / Пер. с англ. М.А. Шерешевской и Л.Г. Семеновой. - СПб.: Академический проект, 2006. - 381 с.
4. Густафсон Р.Ф. Обитатель и Чужак: Теология и художественное творчество Льва Толстого / Пер. с англ. Т. Бузиной - СПб.: Академический проект, 2003. -476 с.
5. Краснощёкова Е.А. И.А. Гончаров: Мир творчества. - СПб.: Изд-во «Пушкинского фонда», 2012. - 528 с.
6. Миллер Р.Ф. Достоевский и «Идиот»: Автор, повествователь и читатель. Miller R.F. Dostoevsky and «The Idiot»: Author, narrator and reader. - Cambridge (Mass.); L.: Harvard univ. press, 1981. - IX, 296 p.
7. Слэттери Д.П. «Идиот», фантастический князь Достоевского: Феноменологический подход.
Slattery D.P. The idiot: Dostoevsky's fantastic prince: A phenomenological approach. - N.Y: Peter Lang, 1983. - VII, 226 p.
8. Шультце С. Место действия в «Братьях Карамазовых».
Schultze S. Settings in «Bratya Karamazovy» // Russian literature. - Amsterdam, 1986. - Vol. 19, N 3. - Р. 291-314.
2019.03.019. Т.М. МИЛЛИОНЩИКОВА. КАРТИНЫ ПРИРОДЫ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ Х1Х в. В ВОСПРИЯТИИ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕМ США. (Обзор).
Ключевые слова: А.С. Пушкин; Н.В. Гоголь; И.А. Гончаров; Ф.М. Достоевский; Л.Н. Толстой; А.П. Чехов; романтизм; визуальные образы; этнопоэтика; мифологизм; символика; метафора; эмблема.
Описания природы в произведениях русских писателей Х1Х в. привлекают внимание американских славистов своим национальным колоритом и мифолого-символическим подтекстом.
Впервые чувство романтического очарования «Природой» и «Космосом» в русской поэзии, по мнению профессора Корнельско-го университета Савелия Сендеровича (11), выражено в творчестве В.А. Жуковского, создавшего лирический мир исключительной целостности и гармонии.
Профессор Стэнфордского университета Моника Гринлиф (2) отмечает, что в начале 1820-х годов А.С. Пушкин использовал места своей вынужденной ссылки для воплощения романтического тропа - плен как духовная свобода. В первых строках эпилога к «Кавказскому пленнику» он совершенно открыто примеряет на себя дикую свободу местных племен и зубчатый горный пейзаж. Повышая в цене место своего заточения, поэт обратил центральный образ поэмы «плен» в «пленительность».
В письмах и стихотворениях 1824-1825 гг. А.С. Пушкина описания природы Михайловского еще соответствовали стандартной оппозиции север - юг, где природа Русского Севера почти всегда изображалась поэтом лишенной красок и страстности, присущих природе Юга. В одном из первых стихотворений, написанных А.С. Пушкиным по приезде в Михайловское, «Ненастный день потух...» описания северной природы проникнуты тоской и скукой.
В первой главе «Евгения Онегина» Петербург, откуда Пушкин был изгнан в ссылку в Михайловское, превращается «в воспоминание об идеально-прекрасном мире», отмечает профессор Питтсбургского университета Марк Альтшуллер (1). Петербург нисколько не похож на реальную столицу с ее дождями и сыро-
