CC BY
93
ВЕРОТЕРПИМОСТЬ В РОССИИ ПЕТРОВСКОЙ ЭПОХИ
С.А. ЛУКЬЯНОВ,
Веротерпимость как принцип вероисповедной политики в России прошла сложный путь развития. Уже с середины XVI в., начального периода ее формирования в Московском государстве, религиозная политика государства в отношении подданных-иноверцев характеризовалась отсутствием практики принудительного, насильственного обращения в христианство. Этим Россия уже тогда отличалась от Речи Пос-политой, Испании, Франции и Англии, где иноверие жестоко преследовалось, или германских государств, где после Тридцатилетней войны осуществлялся принцип: «Cuius regio, eius religio» («Чья страна, того и вера»).
Вместе с тем российская веротерпимость и тогда уже была достаточно сложным и противоречивым явлением. К примеру, в отношении находившихся на территории Московского государства католиков и протестантов проводилась крайне дифференцированная политика. Отношение к католичеству и католикам было негативным со стороны государства и церкви. Этот негативизм усилился после попытки католической экспансии Смутного времени. Католикам категорически запрещалось строительство каких-либо культовых сооружений в границах Московского государства, особые ограничения действовали в отношении священнослужителей Римско-католической церкви. В договоре с Голштинией о персидской торговле 1634 г. под страхом смертной казни иностранцам запрещалось привозить с собой католических священников и вообще «латинян»1. До петровских реформ разрешение на пребывание иностранцев-католиков в Московском государстве было лишь особой милостью со стороны власти.
Совсем иной была политика государства в отношении протестантов. Уже в 1575 г. в Москве построена первая лютеранская кирха. Несмотря на то что в последующие десятилетия по различным причинам московские кирхи разрушались (1580, 1632, 1643 гг.), к концу XVII в. в Иноземной слободе было четыре протестантских храма: три лютеранских и один каль-винистский2.
Власть разделяла всех находившихся на территории государства протестантов на «оседлых» (постоянно проживавших в Москве, Архангельске, Астрахани) и «не оседлых» (временно проживающих). «Не оседлым», в отличие от «оседлых», запрещалось строительство культовых сооружений, но не возбранялось публичное богослужение3. Среди иностранцев-протестантов имелась категория лиц, именовавшихся «поместными иноземцами», служба которых, из со-
кандидат юридических наук
ображений экономии денежных средств, оплачивалась путем наделения земельными владениями с русскими православными крестьянами. По своему правовому статусу «поместные иноземцы» приравнивались к русским служилым дворянам-помещикам. Это противоречило каноническим нормам, запрещавшим владение иноземцами русскими православными людьми, и требованию ст. 70 гл. XX Соборного уложения: «А иноземцем некрещеным на Москве и в городех держати у себя в дворех в работе иноземцев же всяких вер; а Русским людем у иноземцев некрещеных, по крепостям и добровольно в холопстве не быти»4.
Лояльное отношение к протестантам ярко проявлялось со стороны правительства Софьи Алексеевны и князя В.В. Голицына. Грамотой от 21 января 1689 г., данной по ходатайству бранденбургского посла, разрешался свободный въезд в Россию французских гугенотов, преследуемых правительством Людовика XIV5.
Для Русской церкви «лютерская» или «кальвин-ская» «ересь» ничем не отличалась от «ереси латинской». «Некрещеным немцам» запрещалось входить в православные храмы и присутствовать при отправлении богослужения. По сведениям Д.В. Цветаева, в первой половине XVII в., в случае несанкционированного посещения «иноверцем» православного храма, в нем затем проводился обряд очищения, аналогичный тому, «егда пес вскочит в церковь»6. Серьезный конфликт по вопросу отношения к протестантам произошел между светской и церковной властью в 1686 г. в связи с поступившей из Архангельска челобитной по поводу религиозных притеснений в отношении проживавшей на дворах иноземцев русской прислуги. Фактический проигрыш патриарха Иоаки-ма в данном деле привел, по мнению М.Я. Волкова, к переходу Иоакима в лагерь сторонников Петра Алек-сеевича7.
С середины XVI в. и весь XVII в. Московским государством проводилась крайне «мягкая» политика в отношении подданных-мусульман. Лояльные татарские мурзы включались в московское дворянство, их права на владение землей подтверждались «государевыми грамотами». Правительство, в нарушение всех канонических норм, даже допускало превращение тысяч православных русских крестьян в крепостных мусульманских феодалов. Так, три ногайских мурзы владели в 1590 г. в Романовском уезде 1281 русскими крестьянскими дворами, касимовский царевич в 1627 г. имел почти 1000 русских крепостных, в 1678 г.
татарские помещики в Среднем Поволжье владели примерно 5 тыс. дворов русских крестьян. При этом русским дворянам-помещикам запрещалось держать в крепостной зависимости мусульманских крестьян8.
В первые годы правления Петра Алексеевича, под давлением патриарха Иоакима, политика в отношении «чужеземных иноверцев» ужесточилась. Именным указом от 2 октября 1689 г. из России выслали иезуитских проповедников Давида и Товии. Основанием для указа послужила челобитная Иоакима, в которой говорилось, что иезуиты «...живут на Москве без дела... чинят многую Святой Соборной Апостольской Церкви и догматам ея противность, печатными письмами и образами на полотнах и на роговой кости, также и иными прелестьми... чинят противность и раскол, и людей прельщают и Римской своей вере научают»9.
29 августа 1691 г. цесарскому послу Куртцу грамотой Иноземного приказа разъяснялась суть требований и претензий, предъявляемых католическим священнослужителям: «...костелу, Езуитам и училищам их ныне и впредь на Москве не быть»10. Еще до высылки иезуитов Иоаким добился у Петра I санкции на казнь «еретика-иноземца», последователя учения Якоба Беме Квирина Кульмана, сожженного живым11. Лишь после смерти Иоакима и возведения на патриарший престол в августе 1690 г. митрополита Казанского и Свияж-ского Адриана, молодой царь получил возможность осуществлять религиозную политику, совершенно независимую от церкви. Завершив Второй Азовский поход, игнорируя уже сложившийся порядок непредоставления земельных владений иностранцам, Петр Алексеевич пожаловал кальвиниста Лефорта вотчиной с крестьянами в 140 дворов, а католика Патрика Гордона — в 100 дворов12. В 1695 г. в Немецкой слободе по ходатайству того же Патрика Гордона был построен первый католический костел13.
В рамках церковной реформы Петра Алексеевича отношение государства к иноверным подданным кардинально изменится. По мнению ряда дореволюционных исследователей, на это повлиял протестантский характер реформы. Л.А. Тихомиров писал: «Что касается ломки церковного управления с подчинением церкви государству — то это была идея протестантской Европы, которой подражал Петр»14.
С момента введения должности местоблюстителя патриаршего престола царь приступил к юридическому закреплению сложившихся на практике принципов веротерпимости. Манифестом 16 апреля 1702 г. «О вызове иностранцев в Россию с обещанием им свободы вероисповедания» провозглашалось: «И понеже здесь в Столице Нашей уже введено свободное отправление богослужения всех других, хотя с Нашею Церковью несогласных Христианских сект; того ради и оное сим вновь подтверждается, таким образом, что Мы от Все-вышняго власти, совести человеческой приневоливать не желаем и охотно представляем каждому Христиани-
ну на его ответственность пещись о блаженстве души своей. И так Мы крепко того станем смотреть, чтобы по прежнему обычаю никто как в своем публичном, так и в частном отправлении богослужения обеспокоен не был, но при оном содержан и противу всякого помешательства защищен был»15.
Манифест предусматривал достаточно четкие гарантии свободы общественного богослужения иноверцев и возможностей удовлетворения их религиозных потребностей, в том числе свободного строительства культовых сооружений16. При этом манифест не выделял каких-либо отдельных христианских вероисповеданий, что закладывало основы для применения в дальнейшем термина «инославный», которым будут обозначаться все признаваемые христианские исповедания в XIX в.
Гарантии вероисповедной свободы, провозглашенные манифестом, несомненно, подействовали. Например, если в 1691 г. на территории России проживало 40 католиков, в 1698 г — 400, то к 1725 г. их было уже 2 тыс. человек17.
Учреждение Святейшего Синода и издание Духовного Регламента произошли спустя два десятилетия после фактической ликвидации патриаршества. Духовный Регламент лишь юридически закрепил данный факт. За эти годы царь получил опыт управления церковными делами, поскольку возглавил лютеранскую церковь Лифляндии после подписания «договорных статей» о сдаче Риги от 4 июля 1710 г.: «Чтобы Аугсбургское церковное постановление и на оном основанное исповедание без всякой перемены во всей полноте и при существующих около 200 лет обрядах во всех церковных и других местах сего города... сохраняемы были»18. Исполняя, по примеру северогерманских князей, должность руководителя лютеранского синода, Петр I назначал и смещал членов Рижской Обер-консистории, утверждал ее постановления, руководил деятельностью церковного суда19. Характерно, что государственный контроль за конфессиональной жизнью новых прибалтийских подданных, как католиков, так и протестантов, был поручен органу светской власти — Юстиц-коллегии Лифляндских, Эстляндских и Курляндских дел, учрежденной в 1734 г., «...которая, впрочем, никогда не отличалась активностью, так что влияние ее на лютеранский церковный мир было незаметно»20.
Необходимо отметить, что личная веротерпимость Петра I была выборочной: он доброжелательно относился к христианским иностранным вероисповеданиям, терпимо относился к подданным — мусульманам, но был крайне враждебен к иудаизму: «Я хочу видеть у себя лучше магометанской и языческой веры, нежели жидов. Они — плуты и обманщики. Не будет для них в России ни жилища, ни торговли, сколько о том ни стараются и как ближних ко мне не подкупают»21. Впрочем, и в отношении мусульманских феодалов правительственная политика претер-
пела определенные изменения. В 1713 г. татарским помещикам было приказано принимать православие, в противном случае их имения с русскими крестьянами отбирались. В случае отказа от крещения мусульманское дворянство переводилось в сословие государственных крестьян. Если до 1713 г. татарских помещиков насчитывалось около 2 тыс., то в результате действия петровского указа лишь около 100 человек, принявших крещение, сохранили за собой владения с крестьянами22.
Веротерпимость по отношению к христианским «иностранным» исповеданиям, зафиксированная петровскими нормативными актами начала XVIII в., не распространялась на русских «еретиков» и «раскольников». Религиозные преступления по степени общественной опасности приравнивались в петровскую эпоху к преступлениям государственным и преследовались полицейскими мерами не менее последовательно, чем ранее. Так, в 1714 г. царским указом был приговорен к сожжению «иконоборец» Фома Тверитинов. Другие «иконоборцы», дело которых расследовалось Сенатом, с 1714 по 1731 г. были подвергнуты лишению свободы и иным наказаниям, светским и церковным23.
С учреждением Синода Петр I определил статус «раскольников» как «лютых неприятелей и государству и государю зло мыслящих». Старообрядцев запрещалось возводить в любые должности, запрещалось отправление ими публичного богослужения. Старообрядческие браки, в соответствии с синодским указом 1722 г., расценивались как «блудодеяние»24.
Святейший Синод, учрежденный манифестом
25 января 1721 г., возглавил принципиально новую церковную организацию, аналогичную по типу, форме и методам деятельности остальным государственным органам. Император, будучи высшей инстанцией по церковным делам, становится главой Русской православной церкви.
При ближайших преемниках Петра I произошли резкие перемены во всей религиозной политике и сужение рамок веротерпимости. Именным указом от
26 апреля 1727 г., «состоявшимся в Верховном Тайном Совете», был реализован план депортации из России евреев, разработанный еще при Петре I: «Жидов, как мужеска, так и женска пола, которые обретаются на Украине и в других Российских городах, тех всех выслать вон из России за рубеж немедленно и впредь их ни под какими образы в Россию не впускать и того предостерегать во всех местах накрепко ж»25. В 1728 г. группе финских пасторов указом Петра II была запрещена миссионерская деятельность среди «чухонского» населения Ингрии: «А ежели те пасторы, презря сей Его Императорского Величества Указ, вышеповелеванного чинить не будут, то подпадут не токмо пасторския чести лишения со изгнанием, но и жестокому градскому суду, как указы повелевают, неотменно»26. В соответствии с Сенатским указом
от 20 апреля 1730 г. был депортирован католический миссионер: «...присланного из Смоленска Барна-дина Вербицкого, который вышел из за Польской границы в Россию для навращения Римской веры, послать в Смоленскую Губернию под караулом при указе, которого велеть отдать за границу Польскую тамошним командирам, и объявить, чтоб таковым в Российскую Империю выходить было запрещено. А ежели впредь будут таковые выходить, то с ними поступано будет по правам. Також и на учрежденных форпостах смотреть накрепко, дабы таковых отнюдь не пропускать»27.
17 марта 1730 г. манифестом императрицы Анны Иоанновны Святейшему Синоду дается указание: «Сущие же под властию Нашею разные народы, которые не знают христианского закона, также раскольников, невежеством своим противляющихся Святой Церкви, обращать увещанием и учением во благочестие и соединение Святой Церкви»28. Формулировки и содержание манифеста свидетельствуют, что он был направлен против иноверия подданных вообще, а не конкретно против, например, мусульман России. В 1731 г. за совершение языческих обрядов жертвоприношения в форме окропления крестов петушиной кровью, по результатам расследования, произведенного протопопом Константиновым и поручиком Ушаковым, Святейший Синод приговорил 44 крестьянина деревень Ямбургского и Копорского уездов к «нещадному» наказанию плетьми29. В 1733 г. по доносу разбойника Караулова была «открыта» московская секта «хлыстов», члены которой были подвергнуты различным видам наказаний — от смертной казни через сожжение до различных сроков каторги30. В 1738 г. был сожжен отказавшийся от покаяния Возницын, совращенный в иудаизм евреем Барухом. В том же году по приговору Главной Горной канцелярии за обратный переход в ислам сожжен но-вокрещенный башкир Тойгильда Жуляков, а в 1740 г. казнен за принятие ислама и участие в бунте башкир казак Исаев31.
Сужение границ веротерпимости отмечалось и в период правления «благочестивейшей» императрицы Елизаветы Петровны. Уже в начале царствования она отказалась аннулировать указ о депортации иудеев: «...яко от таковых Имени Христа Спасителя ненавистников нашим верноподданным крайнего вреда ожидать должно»32. На доклад Сената об экономических выгодах проживания евреев на территории империи императрица наложила резолюцию: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли»33. В 1742 г. армяно-григориане в России были лишены права строительства церквей, построенные церкви «упразднены» во всех городах России, кроме одной каменной церкви в Астрахани34. В 1742—1744 гг. в Среднем Поволжье было разрушено 418 мечетей из 536, есть факты религиозных притеснений некрещеных народов со стороны православных миссионеров. Эти фак-
ты правительство объяснило «самочинными» действиями казанского архиепископа Луки Конашевича, который за свое «своевольство» был отстранен от руководства епархией и переведен в другое место35.
Указом от 6 апреля 1742 г. полковым священникам было велено обращать в православие военнослужащих «Калмык, Татар, Мордву, Чуваш Черемис и других иноверцев» и «об обращении их к Святой Церкви прилежно стараться»36.
Сужение веротерпимости отразилось даже на неофитах. В 1746 г. Самарской воеводской канцелярией, по распоряжению Синода, в Соловецкий монастырь для содержания «безысходно и с крепким смирением» были направлены «новокрещеный персиянин Александр Михайлов» и «восприявший из жидов Веру Православную Павел Федоров», «...чтобы они от благочестия каким-либо случаем не могли в неверие обратиться и тем благочестие поругано не было»37.
Кризис этой вероисповедной политики и изменение общественно-политической ситуации во второй половине XVIII в. повлияли на формирование принципиально нового взгляда на иноверие и вопросы веротерпимости в России в екатерининскую эпоху.
1 Цветаев Д.В. Протестанты и протестантство в России до эпохи преобразований. — М., 1890. — С. 176—177.
2 Цветаев Д.В. Указ. соч. — С. 62.
3 Попов А.В. Суд и наказания за преступления против веры и нравственности по русскому праву. — Казань, 1904. — С. 110.
4 ПСЗРИ. - СПб., 1830. - Т. I, ст. 1. - С. 128-129.
5 Там же. - Т. III, ст. 1331. - С. 8-9.
6 Цветаев Д.В. Указ. соч. - С. 334;
7 Волков М.Я. Ревнители православия и светская власть в 80-е гг. XVII в. // Церковь, общество и государство в феодальной России. - С. 261-274.
8 Каппелер А. Две традиции в отношениях России к мусульманским народам Российской империи // Отечественная
история. — № 2. — Март—апрель 2003. — М.: Наука. — С. 131.
9 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ). - СПб., 1830. - Т III, ст. 1351. - С. 39-40.
10 Попов А.В. Указ. соч. - С. 109.
11 ПСЗРИ. - СПб., 1830. - Т. III, ст. 1358. - С. 46-47.
12 Там же. - Т. III, ст. 1563. - С . 146-147.
13 Цветаев Д.В. Указ. соч. - С. 62.
14 Тихомиров Л.А. Государственность и религия. - М., 1906. - С. 96-97.
15 ПСЗРИ. - СПб., 1830. - Т. IV, ст. 1910 - С. 192-193.
16 Там же. - С. 194-195.
17 Религия, свобода совести, государственно-церковные отношения в России: Справочник. - М., 1996. - С. 123.
18 ПСЗРИ. - СПб., 1830. - Т. IV, ст. 2278. - С. 515.
19 Никольский Н.М. История Русской Церкви. - М., 1983. - С. 193.
20 Министерство внутренних дел России. 1802-2002 гг. Исторический очерк: В 2 т. - СПб., 2002. - С. 116; Адрианов С.А. Министерство внутренних дел. Исторический очерк (1802-1902). - СПб., 1901. - С. 87.
21 Петр Великий. Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. - СПб., 1993. - С. 418.
22 История Татарской АССР. - Казань, 1968. - С. 130.
23 Попов А.В. Указ. соч. - С. 283-285, 336-337.
24 Там же. - С. 215, 402.
25 ПСЗРИ. - СПб., 1830. - Т VII, ст. 5063. - С. 782.
26 Попов А.В. Указ. соч. - С. 215.
27 ПСЗРИ. - СПб., 1830. - Т VIII, ст. 5538. - С. 267-268.
28 Там же. - Т III, ст. 5531. - С. 257.
29 Попов А.В. Указ. соч. - С. 362-363.
30 МельниковП.И. (Андрей Печерский). Соб. соч.: В 8 т. -Т 8. - М.,1976. - С. 138-139.
31 Попов А.В. Указ. соч. - С. 309.
32 Там же. - С. 217.
33 Там же.
34 ПСЗРИ. - СПб., 1830. - Т XI, ст. 8500. - С. 559.
35 История Татарской АССР. - С. 136.
36 ПСЗРИ. - СПб., 1830. - Т. XI, ст. 8540. - С. 592.
37 Попов А.В. Указ. соч. - С. 226-227.
