CC BY
13
Квашис Виталий Ефимович
Вернут ли высшую меру?
Рассматриваются актуальные вопросы, вытекающие из новой политической и правовой реальности, в том числе связанные с перспективой сохранения моратория на применение высшей меры наказания.
Ключевые слова: высшая мера наказания, смертный приговор, исполнение наказания, уголовная политика.
Will the highest measure be returned?
Topical issues arising from the new political and legal reality, including those related to the prospect of maintaining a moratorium on the use of capital punishment, are considered.
Key words: capital punishment, death sentence, execution of punishment, criminal policy.
Вялотекущая дискуссия о перспективах возвращения к смертной казни в стране проходила через все годы конституционного моратория, эпизодически вспыхивая по случаю очередного чудовищного преступления, а затем затухая на фоне новых политико-экономических реалий и, соответственно, более актуальных проблем. Температура противостояния все эти годы оставалась довольно стабильной, а для ее поддержания время от времени в топку проблемы вбрасывалась необходимая порция «дровишек», что, кроме всего прочего, давало возможность менять русло, в которое направлялось общественное внимание. Призывы к возврату высшей меры ценой выхода из Совета Европы были достаточно дозированы, они то активизировались, то, наоборот, гасли в зависимости от изменения внешнего и внутреннего политического контекста. Когда выбор курса на самоизоляцию стал более определенным, отпала и необходимость зондирования общественного мнения. Инициирование самых радикальных политических решений в связи с резким изменением ситуации в стране и мире в целом совпало во времени и с ожидаемыми решениями Совета Европы. Этот синхронный акт мгновенно изменил весь спектр правовой ситуации, актуализируя в первую очередь два ее аспекта - последствия выхода из ЕСПЧ и перспективы сохранения моратория на применение высшей меры. Теперь реализация принятых политических решений переходит в практическую плоскость.
Что меняется в подходах? По сути дела, почти ничего, за исключением потенциально возможного изменения политической воли, традиционно свободной от общественного мнения и
других внутренних факторов - от криминальной ситуации, от нюансов права и правоприменения, от логики и абстрактного «здравого смысла». Тем более, что за последние пару веков аргументы «за» и «против» смертной казни никак не изменились [1]. Строго говоря, выбор того или иного пути - это не вопрос социально-правовой науки, а вопрос веры. Наивной веры в превентивные возможности этого наказания, веры в необходимость и справедливость возмездия, веры в древнее «око за око» и т.п. И, конечно же, это вопрос политический, в разное время и в разной мере учитывающий самые разные факторы. Их сущность, влияние и связи между ними часто не сбалансированы и объективно противоречивы. Политические решения базируются на выборе приоритетов и не всегда напрямую связаны с проблемами общественной безопасности. Россия взяла обязательство не применять казнь тогда, когда криминальная ситуация была значительно хуже, чем ныне. Все последние годы число убийств в стране ежегодно снижается, но этот статистический факт никак не влияет на позицию сторонников смертной казни.
С аспирантских времен для меня была ясной объективная ограниченность и переоценка возможностей общей превенции; всю последующую жизнь я старался показать, что эта концепция мистифицирована, что она утопична и примитивна, что устрашающая жестокость наказания на самом деле не способствует предупреждению и снижению преступности. Это давно поняли во многих странах; осознание этого факта ныне ширится во всем мире, когда более перспективной стала явная тенденция к смягчению жестокости кары. Это давно поняли
7
и воплотили в правоприменительную практику, например, в Японии. Это стало понятным даже в Иране, где смертная казнь до самого последнего времени применялась довольно широко и где традиционное правосудие конкурирует со светским. В ходе ряда глобальных исследований выяснилось, например, что уровень преступности в Иране точно такой же, как и в скандинавских странах, либеральное законодательство которых не содержит жестких наказаний. Мировая криминология все больше свидетельствует о том, что на преступность, на ее динамику и характер влияет не жестокость наказания, а совсем другие факторы социального и экономического плана; о том, что человек, как и большинство людей, не совершает преступления вовсе не из страха сурового наказания. Поэтому идея общей превенции, в основе которой лежит ориентация на устрашающую суровость наказания, все больше уходит в прошлое.
Не случайно, на XIV Конгрессе ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию (Киото, 2021 г.) отмечалось, что в мире наблюдается тенденция к снижению насильственной преступности и одновременно ширится тенденция к снижению жесткости наказаний. На этом фоне все более заметным является рост числа стран, отменивших смертную казнь; в мире идет «вторая волна» аболиционистского движения, сторонники которой добиваются не только полного запрета казней, но и ликвидации института пожизненного лишения свободы (лидерами этого движения являются Португалия, Ватикан и большинство стран Латинской Америки). На этом общем фоне актуализируется и ширится реализация идей восстановительного правосудия, где главным является не тяжесть наказания, а вопрос возмещения потерь от преступления (страны Ближнего Востока, Бразилия, в России -практика ряда республик Северного Кавказа).
Призывы к возвращению высшей меры наказания имеют разную природу и цели. Иногда они связаны с потребностями власти отвлечь общественное внимание от более острых проблем. Чаще (особенно среди депутатов) слышны самодеятельные призывы; их инициаторы не погружены в суть проблемы, для них важен пиар и действующий в парламентских партиях и фракциях порядок учета депутатских инициатив, а не принятые по ним решения. В основе таких призывов чаще всего примитивный популизм, эксплуатирующий эмоции людей
(особенно в случае резонансных преступлений). Таких инициаторов справедливо называют «политическими мародерами». Бывают призывы и на более высоком уровне; они могут быть разной формы и преследовать разные цели. Недавно один облеченный высоким положением автор заявил, что «не исключает» возврата к смертной казни, чем сразу привлек внимание СМИ. В итоге и о себе напомнил, и застраховался от смены политического ветра. Мне такие заявления кажутся безответственными, повышающими и без того высокий накал общественной атмосферы. Чудовищная пропаганда разобщила общество, она растлевает и расчеловечивает людей. В итоге общество инфицировано нетерпимостью, взаимным недоверием, злобой и ненавистью. Ковидные ограничения, как известно, еще больше повысили уровень невротизации и психотизации общества. Спрашивается, зачем подливать масло в огонь?
Уже говорилось о противоречивости факторов, влияющих на отношение к высшей мере и выбор курса политики. В России и в США эти факторы разные; разным является и влияние, которое они так или иначе оказывают на практическую политику. Общественное мнение в России с явным перевесом выступает за возвращение к этой мере, хотя динамика убийств, как уже отмечалось, говорит о позитивных изменениях. В США, наоборот, динамика убийств неблагоприятная; тем не менее все больше становится число противников казни. И что крайне важно, та же тенденция особо заметна в практике назначения и исполнения высшей меры наказания. Статистика ежегодного снижения числа казней и смертных приговоров в США показывает, что за 22 года - с 1999 по 2021 г. - число казней снизилось в 9 раз (с 98 до 11), а число смертных приговоров - с 223 до 18, т.е. в 12,5 раз! Не менее показательной является и практика исполнения смертных приговоров. Обратимся к «расписанию» казней, которое Бюро тюрем публикует в открытом доступе, причем сразу на три года. Новые веяния и новая общественная атмосфера вокруг высшей меры наказания в стране вносит в это «расписание» весьма существенные коррективы, так или иначе, сохраняя или спасая человеческие жизни.
Вот как это выглядит в последние пять лет. В 2017 г. из 83 запланированных казней приведены в исполнение 23 (27,7%); в 2018 г. из 62 - 25; в 2019 г. по расписанию должны были
ВЕСТНИК КРАСНОДАРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ • 2022 • № 1 (55)
состояться 65 казней, но состоялись лишь 22; в 2020 г., соответственно, из 62 - 17 (27,4%); в
2021 г. - из намеченных 45 казней приведены в исполнение 11 (24,4%). Как видно, в последние пять лет в США из запланированных казней ежегодно приводится в исполнение в среднем лишь четверть смертных приговоров. Заметим, что одновременно с каждым годом существенно снижается и планируемое число казней; на
2022 г., например, оно снизилось до 23 - почти в 3 раза [2; 3].
Таким образом, все последние годы США балансируют между сохранением этой меры и
1. Квашис В.Е. Смертная казнь. Мировые тенденции, проблемы и перспективы. М., 2008.
2. URL: www.deathpenaltyinfocenter. Fact Sheet, 2021.
3. URL: www.deathpenaltyinfocenter. Outcomes of Death Warrants, 2021.
4. Квашис В.Е. Новые веяния в практике федеральной юстиции США // Международное уголовное право и международная юстиция. 2019. № 6.
растущим стремлением к отказу от нее (в половине штатов она уже запрещена), а Россия - между сохранением моратория и нарастающими призывами к возвращению этой меры наказания.
Мне уже не раз доводилось отмечать, что в силу ряда причин, связанных с особенностями политической системы, отказ от этой меры в США будет для общественного правосознания болезненным, а во времени - довольно долгим [4]. Ну а в России ситуация традиционно непредсказуема. Что же касается моего личного отношения к проблеме, то оно известно и не зависит от изменений политической конъюнктуры.
1. Kvashis V.E. The death penalty. World trends, problems and prospects. Moscow, 2008.
2. URL: www.deathpenaltyinfocenter. Fact Sheet, 2021.
3. URL: www.deathpenaltyinfocenter. Outcomes of Death Warrants, 2021.
4. Kvashis V.E. New trends in the practice of US federal justice // International criminal law and international justice. 2019. No. 6.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Квашис Виталий Ефимович, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, главный научный сотрудник Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, главный научный сотрудник ВНИИ МВД России; e-mail: kvashis@mail.ru
INFORMATION ABOUT AUTHOR
V.E. Kvashis, Doctor of Law, Professor, Honored Scientist of the Russian Federation, Chief Research Fellow, Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, Chief Research Fellow, National Research Institute of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: kvashis@mail.ru
9
