CC BY
81
Квашис Виталий Ефимович
Архаика в стране роботов. Смертная казнь в Японии как политический феномен
Рассматривается институт смертной казни как социальный феномен. Исследуется специфика законодательства и практика применения высшей меры наказания в современной Японии. Приводится анализ практики исполнения смертных приговоров за последние 20 лет.
Ключевые слова: наказание, смертная казнь, смертный приговор, казнь (исполнение приговора), общественное мнение.
Archaic in the country of robots. The death penalty in Japan as a political phenomenon
The institution of the death penalty is considered as a social phenomenon. The specificity of the legislation and the practice of applying the death penalty in modern Japan are investigated. The analysis of practice of execution of death sentences for the last 20 years is provided.
Key words: punishment, death penalty, death sentence, execution, public opinion.
Тема смертной казни много лет не сходит со страниц мировой прессы, политической и юридической литературы. Ей посвящено множество научных исследований, она долгие годы находится в фокусе общественного интереса и внимания. Эта тема не обошла стороной и автора, который более 20 лет собирал и анализировал соответствующие материалы по всему миру. Итоги этих исследований нашли отражение в ряде монографий и статей автора, его аспирантов и докторантов [1-3]. Спустя почти 15 лет кардинальные изменения политической ситуации в мире, в мировой практике применения и исполнения смертной казни, а также в умонастроениях в обществе вновь привлекли внимание автора.
Институт смертной казни как социальный феномен можно сравнить с огромным кустом с гроздьями множества самых разных, но в основном взаимосвязанных проблем - политических, юридических, философских, психологических, экономических, медицинских, социологических, культурологических и т.д. Каждая из них включает в себя широкий круг различных аспектов, в рамках которых зачастую проявляются полярные по содержанию позиции сторонников и противников этой меры наказания. Так, в рамках проблемы юридического плана можно вычленить ее уголовно-политические аспекты, основания и порядок применения этой меры наказания, соответствующую компаративную аналитику и т.д. Для философской проблематики основными являются ее моральные и этические аспекты, связанные с обоснованием права государства на использование высшей меры наказания; для психологической - эмоциональное восприятие этого
института и состояние общественного мнения и т.д. Рамки небольшой статьи требуют, однако, приоритетного анализа конкретики вещей, обозначенной в ее названии. Поэтому, сужая общую масштабность проблемы, обратимся к ее предметному содержанию, связанному со спецификой законодательства и практики применения высшей меры наказания в современной Японии.
В сфере борьбы с преступностью в Японии основные акценты смещены из области государственно-правового контроля в область социального контроля, что и определяет основные особенности содержания и реализации японской уголовной политики. Проблема смертной казни в целом находится в русле этой политики, хотя она издавна имеет особые политические и психологические корни, во многом объясняющие специфику практики применения этой меры наказания.
Наказание в виде смертной казни ^Ыке^ предусмотрено в 11 статьях Уголовного кодекса Японии 1907 г. (в редакции Закона от 12 мая 1995 г. № 91). К их числу относятся: организация вооруженного мятежа (ст. 77 УК), сговор с иностранным государством с целью побудить его к военной агрессии против Японии (ст. 81 УК), пособничество внешнему нападению (ст. 82 УК), умышленный поджог, а также разрушение взрывом или затопление жилого помещения (ст. 108, 117, 119 УК), отравление водопровода (ст. 146 УК), убийство (ст. 199 УК), ограбление, повлекшее гибель потерпевшего или сопряженное с изнасилованием (ст. 240, 241 УК), и другие нормы. При этом только в ст. 81 УК смертная казнь предусмотрена как безальтернативная мера наказания. Реальное примене-
12
ние этой меры связано лишь с убийством при отягчающих обстоятельствах. В ст. 199 УК говорится: «Тот, кто убил человека, наказывается смертной казнью либо бессрочным лишением свободы с принудительным физическим трудом или на срок не менее трех лет». Как видно, уголовное законодательство устанавливает довольно широкий диапазон наказаний за убийство, а процессуальное законодательство предоставляет суду широкие возможности для выбора меры наказания, соответствующей обстоятельствам конкретного уголовного дела и личности виновного. Добавим к сказанному, что в сложившейся в Японии многолетней судебной практике назначение наказания в виде смертной казни, как правило, связано с убийством двух и более человек.
С начала 2000-х гг. в Японии годовые показатели смертных приговоров колебались в диапазоне от 4 до 22 (в 2006, 2007, 2011 и 2012 гг.). Законом от 1 декабря 2004 г. в Уголовный кодекс Японии были внесены существенные изменения и дополнения, связанные с ужесточением ответственности за убийства с отягчающими обстоятельствами и так называемые «чудовищные» убийства (heinous murder). Этим законом предусматривалось повышение нижних и верхних пределов санкций, а также сроков фактического отбывания лишения свободы, необходимых для ходатайства о досрочном освобождении. Этот закон был лишь одной из комплекса государственных мер по реализации с 2003 г. пятилетнего антикризисного «Плана действий по снижению преступности» (APCCS, 2008) [4, с. 309-310].
С 2004 по 2017 г. в Японии было вынесено 163 смертных приговора; таким образом, можно сказать, что в среднем в стране ежегодно выносилось 12 приговоров, хотя позднее их значительная часть была пересмотрена и заменена в высших судебных инстанциях на другие меры наказания. Иными словами, масштабы фактического применения этой меры наказания были значительно уже. Такого рода единичные факты, во-первых, указывают на спорадический характер динамики смертных приговоров, во-вторых, свидетельствуют о том, что применение смертной казни в современной Японии носит главным образом символический характер. Тем более что такая практика формируется на фоне многолетнего и значительного снижения преступности, в том числе последовательного снижения числа убийств, которое, как известно, является одним из наиболее важных показателей состояния безопасности в обществе.
Динамика вынесенных судами смертных приговоров фактически не связана с практикой их исполнения. Вместе с тем, поскольку число смертных приговоров всегда опережает число казней, их рост объективно ведет к накопительному росту «смертников», а длительные сроки исполнения таких приговоров (т.е. сроки ожидания казни) делают этот рост все более интенсивным. Длительные сроки исполнения таких приговоров, в свою очередь, обусловлены, во-первых, продолжительными процедурами рассмотрения апелляций и, во-вторых, влиянием различных организационно-правовых, политических, а также субъективных факторов, которые будут рассмотрены ниже. Так или иначе, средний срок исполнения смертных приговоров (или ожидания казни) в последние три десятилетия составляет 19 лет.
Анализ практики исполнения смертных приговоров за последние 20 лет не позволяет говорить о наличии сколь-либо определенной тенденции, ибо речь идет о фактах единичных, динамика которых показывает весьма хаотичную статистическую картину. В самом деле, в 2000-2005 гг. и в 2010 г. проводилось по 1-2 казни в год; в 2011 г. казней вообще не было; в 2014, 2015 и 2016 гг. - по три казни; во все другие годы, кроме 2008 и 2018 гг., - от 4 до 8 казней. Таким образом, в указанный период в среднем ежегодно приводилось в исполнение не более трех смертных приговоров. Исключение, как только что отмечалось, составляют 2008 и 2018 гг., когда в Японии было проведено по 15 казней. Последние показатели требуют комментариев, поскольку они, во-первых, являются рекордными за полувековую историю страны и, во-вторых, отражают специфические факторы организационного, политического и субъективного плана, влияющие на практику исполнения смертных приговоров.
Что касается казней в 2008 г., то здесь налицо совокупное влияние различных организационных, уголовно-политических и иных факторов, в числе которых не последнюю роль играет уже упомянутый «накопительный эффект». Дело в том, что в соответствии с действующим законодательством распоряжение («приказ») о казни является прямой обязанностью и в то же время исключительной компетенцией действующего министра юстиции. У часто сменяющих друг друга министров личное отношение к высшей мере наказания разное, и их личные предпочтения при оценке материалов дела каждого «смертника» определяют произвольный характер выбора того или иного осужденного и назначения даты его казни. В эту оценку
13
входят, конечно, политические соображения, связанные и с состоянием криминальной ситуации в стране, и с линией правящей партии, но превалируют взгляды конкретного министра юстиции на проблему смертной казни и его субъективная оценка обстоятельств преступления и личности осужденного. В 2005 г., например, занявший этот пост Сугихира Сэйкэн заявил, что не будет издавать приказ о казнях «по религиозным и философским соображениям». За год пребывания в этой должности он на самом деле не подписал ни одного такого приказа. Таких министров, не подписавших ни одного приказа о казнях, за последние 50 лет современной истории страны было несколько.
Поскольку вынесение судами смертных приговоров - процесс постоянный, а их исполнение тормозится по многим причинам, связанным с процедурами обжалования и проверки их обоснованности, а также с весьма ограниченной практикой казней, происходит, как отмечалось, ежегодное пополнение числа «смертников», долгие годы ожидающих исполнения приговора. Так, в 2010 г., например, в стране были приведены в исполнение два смертных приговора, а в камерах смертников содержалось 95 осужденных; за последние 20 лет в стране было проведено 83 казни, но в тюремных камерах сегодня содержатся еще около 150 «смертников». (Напомним, что средние сроки такого «ожидания» составляют около 20 лет.) В 2008 г. «сработали» как минимум два фактора - и сдерживаемый в предшествующие годы рост числа казней, и меры по реализации принятого правительством в 2003-2004 гг. уголовно-политического курса на ужесточение уголовной репрессии.
В последующие 2009-2011 гг. наибольшее влияние на динамику казней оказал именно «субъективный» фактор. Примечательной в этом отношении является деятельность последовательного противника смертной казни Кэйко Тиба, ставшей министром юстиции после победы Демократической партии в 2009 г. (ранее она входила в депутатскую фракцию, выступавшую за отмену смертной казни). Уходя со своего поста, К. Тиба впервые за полтора года работы подписала приказ о двух казнях и стала первым министром юстиции, присутствовавшим при исполнении смертного приговора. «Я хотела, - заявила Тиба, - чтобы оба эти факта послужили поводом для начала в стране общественной дискуссии об отмене смертной казни» [5]. К. Тиба впервые в японской практике показала журналистам помещение, где приводятся в исполнение смертные пригово-
ры, также она создала специальную группу исследователей для изучения вопроса об отмене смертной казни. И хотя после ее ухода с поста министра деятельность группы была заблокирована, на протяжении двух последующих лет казней в стране не было. Негласный мораторий был снят только в марте 2012 г. с приходом на пост министра юстиции Тосио Огавы, подписавшего вскоре приказ о трех казнях, а его преемники, сменявшие друг друга на этом посту, продолжили традиционную практику исполнения смертных приговоров.
Здесь мы подходим к ситуации 2018 г., когда в стране, как и в 2008 г., было зафиксировано пиковое число исполненных смертных приговоров - в отношении 15 осужденных. И здесь также налицо суммарное воздействие указанных факторов, но приоритетными все же стали факторы политические. Дело в том, что на фоне последовательного ужесточения уголовной репрессии, помимо 7 казненных в первом полугодии, 6 июля были приведены в исполнение и смертные приговоры в отношении 6 руководителей секты «Аум Сенрикё», а в самом конце года - 27 декабря - были казнены еще 2 члена преступного синдиката, виновных в убийствах и ограблении, совершенных, между прочим, еще в 1988 г. Таким образом, впервые за 10 лет Япония повторила рекордное число казней. Этот факт вызвал новую волну критики в зарубежной прессе. Как объясняли средства массовой информации, власти пытались таким образом решить сразу несколько задач политического плана. Одна из них связана с недовольством общества по поводу «задержки» казни руководителей секты «Аум Сенрикё», ответственных за зариновую атаку в токийском метро в 1995 г., когда десятки людей погибли и сотни пострадали от отравления ядовитым газом. Другая задача состояла в том, чтобы, принципиально не отказываясь от высшей меры наказания, провести казни по уже подписанным приказам с тем, чтобы не приводить в исполнение смертные приговоры в 2019 г. - в год перехода власти от императора Акихито к его наследнику - императору Нарухито. И, наконец, третья причина поспешного приведения в исполнение утвержденных смертных приговоров была связана с идеей властей не проводить казни до окончания Олимпийских игр в Токио в 2020 г., «чтобы не портить имидж страны».
В ответ на критику международных правозащитных организаций и зарубежной прессы министр юстиции Такаши Ямашита заявил, что считает разговоры об отмене смертной
14
казни «неуместными» [6]. Между тем сравнение ситуации с применением высшей меры в США складывается явно не в пользу Японии. В 2018 г. в США были приведены в исполнение 20 смертных приговоров (минимальный показатель за 25 лет), а в Японии, как только что отмечалось, 15 приговоров. Но важно иметь в виду, что в США численность населения по сравнению с Японией в 2,5 раза выше, а число ежегодно регистрируемых убийств в последние 10 лет выше в 17 раз (соответственно, уровень убийств в США выше в 15 раз).
Однако главное состоит в принципиальной разнице тенденций применения и исполнения высшей меры наказания в обеих странах. Во-первых, в США все последние 20 лет на фоне стабильного числа регистрируемых убийств идет последовательное сокращение числа смертных приговоров; с 1998 по 2019 г. их ежегодное число сократилось в 7 раз (с 295 до 39) и достигло минимальных показателей за всю современную историю страны. Во-вторых, эта важная тенденция, а также признание в ряде штатов страны смертной казни мерой, противоречащей Конституции, запрет на ее применение и соответствующая замена ранее вынесенных смертных приговоров другими мерами наказания - все это привело к значительному снижению числа «смертников», ожидавших казни (за 20 лет оно снизилось почти в 2 раза). Пока настоящая статья готовилась к печати, 31 мая в США смертную казнь отменили еще в одном штате (Нью-Гэмпшир); таким образом, этот штат стал 21-м из числа запретивших смертную казнь. В-третьих, в эти же годы в США идет последовательное снижение числа казней; с 1998 г. оно снизилось в 4,5 раза (с 98 до 20 и 22 соответственно в 2016 и 2018 гг.) [7].
На таком фоне современная практика применения смертной казни в Японии выглядит весьма консервативной и потому вызывает обоснованную критику ООН, Совета Европы, зарубежной прессы и правозащитных организаций. В правовом и криминологическом плане ситуация 2018 г. является уникальной еще и потому, что вопреки национальной и мировой тенденции, вопреки очевидной логике вещей впервые в современной истории страны число казней в 3 раза превысило число смертных приговоров. Таковой применительно к проблемам уголовной политики оказалась цена политических соображений и приоритетов.
Указанная ситуация в Японии выглядит весьма консервативной не только в сравнении с отмеченными тенденциями в США, но и в сравнении с мировой практикой использования
высшей меры наказания. По данным Amnesty International, только за 2018 г. число казней в мире сократилось на 31% и достигло минимальных значений за все последние 10 лет. В связи с этим Генеральный секретарь Amnesty International Куми Найду заметила: «Резкое сокращение смертных казней доказывает, что даже те страны, от которых это ожидалось меньше всего, начинают менять свои подходы и понимать, что смертная казнь не является решением проблемы» [8].
Как видно, Япония к числу таких стран не относится. Парадоксально, но факт - речь идет об одной из наиболее развитых, технологически наиболее «продвинутых» стран, где роботизация всего и вся так тесно переплетается с архаикой прошлых веков. Причем не с архаикой обычаев, традиций, уклада жизни и психологии нации, а с архаичными проявлениями в уголовной политике и правоприменительной практике, которые в концентрированном виде выражены именно в практике применения и особенно исполнения наказания в виде смертной казни. Не зря говорят, что каждый век имеет свое средневековье. Это касается и произвольного выбора из числа «смертников», и назначения даты казни, и самой ее процедуры, и крайне жестоких условий содержания «смертников» в специальных тюрьмах. Здесь осужденные долгие годы находятся в крошечных одиночных камерах, при круглосуточном освещении и видеонаблюдении; рацион их питания крайне скудный (не более 1500 калорий в день); свидания с родственниками и адвокатами запрещены; о предстоящем исполнении приговора осужденные узнают либо за несколько часов, либо всего за полчаса до казни. По мнению тех, кто до пересмотра приговора находился в камерах «смертников», режим и условия ожидания казни в таких тюрьмах мучают гораздо больше, чем сама казнь. Из-за постоянного ожидания казни, реакции на малейший шорох за дверью психика этих людей разрушена. Кстати, среди «смертников» немало и тех, кто был осужден к высшей мере наказания, несмотря на явные признаки невменяемости или серьезных отклонений в психике, поскольку в случаях наиболее резонансных преступлений судьи, находясь под давлением формируемой прессой эмоциональной общественной реакции, отказывают адвокатам в ходатайстве о назначении обвиняемому психиатрической экспертизы либо выносят обвинительный приговор даже тогда, когда психическая неполноценность обвиняемого зафиксирована в документах следствия.
15
В итоге, несмотря на критику правозащитных организаций, исполнение приговора в отношении осужденных с явными нарушениями психики в японских тюрьмах давно стало обычной практикой.
Что же касается резонансных преступлений, диких по своей жестокости, по иррациональности поведения преступников и крайне драматичных по тяжести последствий, то в современной Японии они случаются не так уж редко. Как правило, это преступления маньяков, людей с глубоко травмированной психикой, неожиданно врывающихся в общественные места или в детские учреждения и наносящих ножом удары подвернувшимся под руку жертвам. Одна из самых последних таких трагедий, повергнувшая в шок всю страну, произошла 27 мая 2019 г., когда вооруженный ножом преступник вбежал в кафе, убил четверых детей, нанес тяжелые ранения целой группе детей и взрослых, а затем перерезал себе горло. В условиях большого города предупреждение такого рода преступлений еще остается проблематичным. Другой пример - потрясшее страну убийство 19 обитателей дома инвалидов в городе Сага-михара. Как стало известно позднее, незадолго до трагедии преступник отправил письмо, где говорилось, что «убийство инвалидов позволяет максимально сократить несчастье», что это делается «ради мира в Японии и во всем мире» [9].
Резонансными бывают и преступления «рациональные», в основе которых, как правило, лежат корыстные мотивы. Заметим, кстати, что наличие таких мотивов в Японии является особо отягчающим обстоятельством, а в случаях убийства, как правило, влечет за собой наказание в виде смертной казни. Среди них бывают и тривиальные убийства, сопряженные с ограблением жертв, и преступления достаточно экзотические по замыслу и способам реализации. Недавно окружной суд города Киото приговорил к смертной казни 70-летнюю Тиса-ко Какэхи, обвиняемую в убийстве мужа, двух бойфрендов и покушениях на убийство. Получившая в этой нашумевшей истории прозвище «черная вдова», Какэхи находила на сайтах знакомств одиноких и состоятельных партнеров пожилого возраста, заводила с ними романы, а иногда выходила за них замуж. Вскоре ее партнеры и мужья умирали от отравления цианидом, а вдова вновь выходила замуж. После смерти нескольких мужей она получила наследство и страховые выплаты на общую сумму в миллиард иен (примерно 9 млн долларов). СМИ утверждали, что ее подозревали
в отравлении как минимум десяти партнеров и мужей, однако следствию удалось доказать лишь четыре эпизода отравления цианидом и одно покушение, что, впрочем, оказалось достаточным для назначения ей высшей меры наказания.
На фоне последовательного снижения преступности, в том числе последовательного снижения числа убийств, такого рода «чудовищные» преступления вызывают понятную общественную тревогу. Более того, чем реже совершаются подобные преступления, тем выше нетерпимость к ним в общественном сознании, которое и без того всегда отличалось повышенным уровнем ригоризма. Именно такая психологическая установка является основой для поддержки наказания в виде смертной казни в массовом сознании японцев. Не случайно в судах присяжных назначение этой меры наказания происходит в 1,5 раза чаще, чем в судах общей юрисдикции, где дела об убийстве рассматривают профессиональные судьи.
Опросы, проведенные в последние годы Канцелярией Кабинета министров, показывают, что 80-85% населения страны являются сторонниками сохранения смертной казни. Этот факт служит основным аргументом, на который ссылаются представители правительства, объясняющие необходимость сохранения высшей меры наказания. Однако в содержательном плане «внутри» этого статистического факта, возможно, действуют другие мотивы и психологические механизмы, детерминирующие отношение людей к проблеме смертной казни. Симптоматичным является отказ 60% кандидатов в присяжные, когда их вызывают для участия в процессе, где наиболее вероятным итогом будет смертный приговор.
Последовательный противник этой меры наказания японский писатель и режиссер Мори Тацуя, автор нескольких книг и фильмов, посвященных проблеме «узаконенного убийства», отмечает, что логичного обоснования для сохранения смертной казни нет, так как эта мера наказания полна внутренних противоречий и, главное, никак не влияет на криминальную ситуацию. Но сторонники смертной казни и обыватели этого не замечают, тем более, что информация о казнях, которая лишь в последние десять лет стала изредка появляться в прессе, носит крайне скудный характер. С другой стороны, в костер злобы и ненависти к преступникам подливают керосин телевидение и печатные средства массовой информации, которые в погоне за тиражами и рейтингами
16
играют на эмоциях людей, увеличивая число сторонников казней. В отличие от США, где страна балансирует между стремлением к отмене смертной казни и к ее сохранению, здесь нет даже намека на обсуждение проблемы. По сути дела, в Японии нет и общественного мнения как такового, ибо о процедуре казни никто не думает, она никого не беспокоит. «Все делают вид, - отмечает М. Тацуи, - что ничего не происходит, а сама смертная казнь - это то, о чем не говорят вслух. Люди просто закрывают
1. Квашис В.Е. Смертная казнь. Мировые тенденции, проблемы и перспективы. М., 2008.
2. Квашис В.Е., Морозов Н.А., Тё И.Б. Смертная казнь: США и Япония /под ред. В.Е. Кваши-са. Владивосток, 2008.
3. Морозов Н.А. Япония: преступность и уголовная политика / под ред. В.Е. Квашиса. СПб., 2016.
4. Квашис В.Е. Куда идет смертная казнь. Мировые тенденции, проблемы и перспективы. СПб., 2011.
3. Асахи Симбун. 2009. 29 июля.
4. URL: https: snob.ru/news/170300 (дата обращения: 27.12.2018).
5. Квашис В.Е. Смертная казнь в США //Вик-тимология. 2019. № 1.
6. Коммерсантъ. 2019. 10 апр.
7. URL: http://www. nippon.com/ru/currents/ d00285/
глаза на ее существование». Практика казней остается вне поля зрения людей; в медийном пространстве, тем более в общественном дискурсе, эта тема полностью отсутствует. Обыватель, практически не имеющий информации, старается эту тему обходить, как и другие редкие явления, о которых в Японии говорить не принято. Такова реальная картина отношения к смертной казни в японском обществе, таково содержание и качество «мнения» 80% сторонников сохранения этой меры наказания.
1. Kvashis V.E. Death penalty. Global trends, problems and prospects. Moscow, 2008.
2. Kvashis V.E, Morozov N.A., Tyo I.B. Death penalty: The USA and Japan /ed. by V.E. Kvashis. Vladivostok, 2008.
3. Morozov N.A. Japan: crime and criminal policy/ed. by V.E. Kvashis. St. Petersburg, 2016.
4. Kvashis V.E. What is the way of a death penalty. Global trends, problems and prospects. St. Petersburg, 2011.
3. Asahi Shimbun. 2009. July 29.
4. URL: https: snob.ru/news/170300 (date of access: 27.12.2018).
5. Kvashis V.E. The death penalty in the USA // Victimology. 2019. № 1.
6. Kommersant. 2019. Apr. 10.
7. URL: http://www. nippon.com/ru/currents/ d00285/
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Квашис Виталий Ефимович, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, главный научный сотрудник ВНИИ МВД России; e-mail: kvashis@mail.ru
INFORMATION ABOUT AUTHOR
V.E. Kvashis, Doctor of Law, Professor, Honored Scientist of the Russian Federation, Chief Researcher of the National Research Institute of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: kvashis@ mail.ru
17
