ВЕРМАХТ В ВОЙНЕ НА ВОСТОКЕ: ФРОНТ И ТЫЛ, 1941–1942 гг. (Реферат) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Хартман Х.

ВЕРМАХТ В ВОЙНЕ НА ВОСТОКЕ: ФРОНТ И ТЫЛ, 1941-1942 гг.

(Реферат)

Hartmann Chr.

WEHRMACHT IM OSTKRIEG: FRONT UND MILITÄRISCHES HINTERLAND, 1941/42. - München: R. Oldenbourg Verlag, 2009. - VIII, 928 S.: Ill.

Довольно объемная монография Христиана Хартмана (Институт современной истории, Мюнхен) посвящена повседневности немецких солдат на Восточном фронте в 1941-1942 гг. Книга состоит из пролога, введения, пяти глав и заключения; в приложении содержатся справочные сведения о дивизиях Вермахта, на материале которых проводилось исследование, а также о действовавших в их тылу карательных подразделениях.

Во введении автор дает общую характеристику изучаемой проблемы, использованных источников и методов, а также описывает и обосновывает выборку исследуемых соединений Вермахта. В заключительном параграфе введения (с. 26-27) содержатся некоторые дополнительные замечания относительно терминологии.

Хартман отмечает, что история Вермахта, и прежде всего проблема его соучастия в военных преступлениях, до сих пор остается в немецком обществе предметом острых дискуссий. Это неудивительно: с 1939 по 1945 г. в рядах германской армии успели побывать 17-18 млн. человек, так что вопрос о ее ответственности за преступления нацизма для многих немцев естественным образом трансформируется в вопрос о возможной личной ответственности их собственных отцов и дедов. История военных преступлений как таковых, в том числе совершенных военнослужащими Вермахта, изучена уже достаточно подробно, однако исследование их истоков

и предпосылок, по мнению автора, находится еще на начальной стадии. Необходимым условием для того, чтобы по-настоящему глубоко понять эти истоки и предпосылки, историк считает исследование повседневности простого солдата, его самосознания, мироощущения, менталитета, отношения к нацистской идеологии.

Указанными соображениями определяются временные, пространственные и организационные рамки исследования: автора интересует ситуация на Восточном фронте (главный сухопутный театр Второй мировой войны) в Сухопутных войсках (главный вид вооруженных сил Германии, особенно на Восточном фронте) в течение первого года советско-германского противоборства (июнь 1941 - июнь 1942 г.). По мнению Хартмана, «то, что Вермахт к началу этой войны был "полон абсолютной уверенности в себе", позволяет, предположительно, наилучшим образом раскрыть цели, которые он и его военнослужащие преследовали в этой убийственной, равно как и самоубийственной, операции» (с. 16-17). Автор также полагает, что подобное исследование лучше всего проводить на материале соединений уровня дивизии. Тому есть несколько причин. Во-первых, как отмечает Хартман, дивизионный уровень до сих пор остается крайне слабо изученным, поскольку «традиционную» военную историю интересуют более крупные боевые единицы (корпуса, армии и группы армий), между тем как история дивизий долгое время оставалась уделом «ветеранов и апологетов войны». Во-вторых, исследование истории дивизий представляет интерес с методической точки зрения, поскольку дивизия как самое маленькое соединение, имеющее постоянный состав (в отличие от корпуса или армии) и в то же время способное к выполнению самостоятельных задач (в отличие от более мелких подразделений), является своеобразной точкой пересечения между оперативным уровнем и уровнем тактическим, на котором существуют коллективы меньшего размера (полк, батальон, рота), для которых характерны достаточно тесные отношения между военнослужащими. Наконец, в-третьих, изучение истории дивизий позволяет исследователю использовать огромное количество самых разнообразных источников, среди которых автор выделяет три основные группы: официальную документацию штабов дивизий (донесения, журналы боевых действий, разнообразные отчеты и др.); источники личного происхождения (письма, дневники, воспоминания); личные дела и судебные дела, включая материалы послевоенных процессов по делам о военных преступлениях.

Исследование Хартмана выполнено на материале пяти германских соединений, воевавших на Восточном фронте в сходных условиях: 4-й танковой, 45-й и 296-й пехотных и 221-й охранной дивизий, а также 580-й комендатуры армейского тылового района. Автор специально выбирал соединения, максимально разнообразные по своей организации и местам формирования. Так, 4-я танковая дивизия, сформированная в ноябре 1938 г., относилась к наиболее передовому в техническом отношении роду войск Вермахта, имела опыт боев в Польше и во Франции и к июню 1941 г. считалась элитной. 45-я пехотная дивизия, сформированная в апреле 1938 г., входила в число наиболее боеспособных соединений, составлявших боевое ядро германской армии, тогда как 296-я пехотная дивизия была сформирована в феврале 1940 г. и до июня 1941 г. в боях не участвовала. В то же время 45-я пехотная дивизия была сформирована в Австрии после аншлюса на основе частей бывшей австрийской армии, что не могло не сказаться на менталитете и поведении личного состава. 4-я танковая дивизия, по выражению автора, «в техническом, равно как и в политическом, отношении продукт Новейшего времени, оставалась верной феодальным традициям кавалерийских полков», что затрудняло усвоение такой нацистской идеологемы, как расовая война на уничтожение (с. 23). 221-я охранная дивизия представляет оккупационные войска, как и 580-я комендатура армейского тылового района. Последняя (нем. Kommandantur rückwärtiges Armeegebiet 580, сокращенно Korück 580), строго говоря, не являлась дивизией и представляла собой особое соединение, предназначенное для поддержания порядка в тылу одной из армий, однако сопоставима с дивизией по организации и численности. Автор подчеркивает, что до 90% дивизий Вермахта, воевавших на Восточном фронте в 1941-1942 гг., относились к тем же типам, что и соединения, выбранные им для своего исследования (с. 25).

Первая глава монографии посвящена организационному устройству германских дивизий. Хартман отмечает, что любая армия стремится к максимальному подавлению человеческой индивидуальности; в особенности это относилось к Рейхсверу - Вермахту с его девизом «У офицеров Генерального штаба нет имен». Как следствие, для того чтобы по-настоящему глубоко понять поведение конкретных военнослужащих, необходимо хорошо знать организацию изучаемой армии и место отдельных солдат и офицеров в этом сложном организме. Наиболее подробно автор, в качестве

примера, разбирает организацию, а также вооружение пехотной дивизии Вермахта, поскольку именно к этому типу относилось более половины германских дивизий, принимавших участие во Второй мировой войне. Описываются также особенности танковых и охранных дивизий и комендатур армейских тыловых районов. Глава содержит и некоторые сведения непосредственно о тех соединениях, история которых анализируется в книге.

Во второй главе описывается личный состав этих соединений. Наиболее детально автор рассматривает их офицерский корпус: в главе проводится статистический и социокультурный анализ биографий нескольких сотен офицеров, сравниваются особенности происхождения, образования, карьеры, менталитета нескольких поколений. Описывая рядовой состав интересующих его соединений, Хартман анализирует сохранившиеся статистические данные, а также описывает места формирования пяти дивизий и их дислокации в мирное время. В Германии, в отличие от Советского Союза, не был принят экстерриториальный принцип комплектования армии, и значительная часть рядового состава каждого соединения рекрутировалась в том же регионе, где оно было расквартировано; таким образом, сведения о местах формирования и дислокации соединения позволяют делать определенные выводы о менталитете его солдат, как и об их отношении к нацистским идеям, которые пользовались неодинаковой популярностью в разных частях страны. Интересную информацию о боевых возможностях каждой дивизии на разных этапах ее истории дает также статистика награждений. Можно, например, проследить, как 296-я пехотная дивизия, сформированная в военное время и долго считавшаяся второсортным соединением, уже весной 1942 г. обогнала по количеству Железных крестов 2-го класса 45-ю пехотную дивизию, боевые возможности которой были необратимо подорваны кампанией 1941 г. Анализ статистики потерь позволяет сделать определенные выводы о характере боевых действий, которые приходилось вести тому или иному соединению.

В третьей главе Хартман подробно разбирает собственно военный контекст, в котором функционировали интересующие его дивизии на протяжении второй половины 1941 - первой половины 1942 г. Все пять соединений действовали в основном в составе группы армий «Центр» и частично - в составе группы армий «Юг»; 45-я пехотная дивизия в июне-июле 1941 г. осаждала Брестскую крепость. Изучаемый период автор делит на пять этапов: разверты-

вание войск перед нападением на СССР; приграничные сражения (июнь-июль 1941 г.); продолжение наступления (август-ноябрь 1941 г.); кризис (декабрь 1941 - февраль 1942 г.); позиционная война (март-июнь 1942 г.). Прослеживая боевой путь каждой из пяти дивизий, Хартман показывает, как в зависимости от складывающейся обстановки менялись настроения в войсках, а также отношение солдат и офицеров к местному населению. Кроме того, в главе описывается участие изучаемых соединений в осуществлении оккупационной политики Третьего рейха, включая борьбу с партизанами, репрессии против мирных жителей, Холокост.

В четвертой главе дается краткая характеристика территории, на которой действовали данные дивизии, описывается организация немецкой оккупационной администрации, а также анализируются различия в условиях, в которых функционировали фронтовые и тыловые (оккупационные) части и соединения Вермахта, и порождаемая этими различиями разница в менталитете личного состава. Автор отмечает, что без учета пространственного фактора наше понимание истории участия Вермахта в войне против Советского Союза будет заведомо неполным.

Наиболее обширная пятая глава посвящена непосредственно преступлениям германских военнослужащих на Восточном фронте и на оккупированных территориях. Хартман начинает с так называемого «указа о комиссарах» от 6 июня 1941 г., которым предписывалось уничтожать попавших в плен комиссаров и политработников Красной армии. Хотя общее число его жертв было относительно небольшим, содержание этого указа, история его применения и эволюция отношения к нему солдат и офицеров Вермахта хорошо иллюстрируют восприятие нацистским руководством и немецкими военнослужащими своих противников в войне на востоке. Наиболее подробно автор описывает судьбу советских военнопленных; отдельно анализируется обращение с ними в зоне боевых действий и в тылу. Обширный параграф посвящен участию армейских частей и соединений (прежде всего оккупационных) в актах геноцида, в том числе в убийствах евреев. Завершают главу описание борьбы Вермахта с партизанами и краткий обзор применения немцами зимой 1941-1942 гг. тактики «выжженной земли».

В заключении, подводя итоги, Хартман констатирует, что в военных, а также в собственно нацистских преступлениях в той или иной степени были замешаны все пять соединений, о которых идет речь в книге. В наибольшей степени это относится к 221-й ох-

ранной дивизии, которая за изучаемый период успела проявить себя почти на всех «поприщах», включая геноцид, массовую гибель советских военнопленных, ликвидацию советской номенклатуры, борьбу с партизанами и т.д. Единственным исключением была, пожалуй, тактика «выжженной земли»: в опустошении оставляемых Вермахтом территорий зимой 1941-1942 гг. дивизия участвовала лишь эпизодически. За 580-й комендатурой армейского тылового района числится меньше преступлений - отчасти из-за более гуманного руководства, отчасти из-за того, что в начале войны это соединение было достаточно слабым. Впрочем, эта комендатура принимала активное участие в борьбе с партизанами. На счету 4-й танковой дивизии - убийства военнопленных, комиссаров, гражданского населения, в том числе предположительно евреев. В геноциде евреев участвовала и 296-я пехотная дивизия. 45-я дивизия, напротив, почти не выходила за рамки принятых законов и обычаев войны. События на Восточном фронте, таким образом, не всегда соответствовали понятию войны на уничтожение. Тому было несколько причин, среди которых автор особо выделяет институциональный, пространственный, временной и собственно военный факторы.

Под институциональным фактором он подразумевает организационное устройство Вермахта, специализацию отдельных частей и соединений, их вооружение, боевые возможности и функции. Не менее значительную роль играли также район и обстоятельства формирования той или иной дивизии, от которых во многом зависели образовательный уровень, менталитет и настроения личного состава и командования, их отношение к нацистской идеологии. Наконец, необходимо принимать во внимание то обстоятельство, что соединения Вермахта были по существу разделены на две неравные части: большую - фронтовые соединения, и меньшую -оккупационные, последние занимались почти исключительно поддержанием порядка на захваченных территориях, в том числе реализацией оккупационной политики Рейха, тогда как первые в этой работе почти не участвовали. Нарастание напряженности в тылу привело к неуклонному наращиванию боевой мощи охранных дивизий и комендатур армейских тыловых районов, которые постепенно превратились в довольно сильные соединения для борьбы с партизанами. Тем не менее в своей деятельности они продолжали регулярно взаимодействовать с различными подразделениями, не имевшими прямого отношения собственно к Вермахту: коллабора-

ционистами, союзными войсками, частями СС, полицией. Деятельность охранных соединений нередко направлялась и контролировалась оккупационной администрацией, т.е. нацистским политическим руководством, тогда как фронтовые дивизии были по преимуществу избавлены от такого рода «надзирателей».

От положения конкретного военнослужащего в армейской иерархии зависит и степень его ответственности, в том числе за военные преступления. Вина генерала, подчеркивает автор, тяжелее, чем вина офицера или тем более рядового. Наиболее серьезную коллективную ответственность за преступления Вермахта в период войны несет, таким образом, его высшее руководство, тогда как простой солдат должен отвечать лишь за те деяния, которые он совершил лично.

Институциональный фактор усугублялся пространственным. Хартман относит сюда не только масштабы театра военных действий как таковые, но и то обстоятельство, что война на Восточном фронте с самого начала задумывалась как завоевание нового «жизненного пространства», что, в свою очередь, предполагало масштабные мероприятия по его последующей колонизации. Различались и условия, в которых приходилось действовать фронтовым и оккупационным соединениям. Если на фронте солдаты находились в непосредственной близости от вооруженного противника, то в тылу военнослужащие охранных дивизий имели дело с мирным населением. Это влияло как на содержание и характер военных преступлений, которые различались на фронте и на оккупированных территориях, так и на их масштабы - в тылу преступлений совершалось несравнимо больше, несмотря даже на относительную слабость оккупационных соединений.

Под временным фактором Хартман понимает стремительную эскалацию насилия на фронте и в тылу на протяжении первых месяцев Отечественной войны. Осенью 1941 г. произошло резкое ужесточение нацистской оккупационной политики, начались массовые убийства военнопленных, геноцид евреев, в ответ на первые операции зарождающегося партизанского движения последовали репрессии против местного населения. Это в свою очередь порождало рост недовольства на оккупированных территориях и способствовало дальнейшему раскручиванию спирали насилия. Только с начала 1942 г. среди оккупантов стало распространяться представление, что эту войну можно выиграть только «вместе с русскими, а

не против русских», но время для привлечения местного населения на свою сторону было уже безвозвратно упущено.

Автор отмечает также, что в соответствии с кадровой политикой германского командования молодых солдат отправляли прежде всего на фронт, тогда как оккупационные части комплектовались резервистами старших поколений. Таким образом, претворение в жизнь нацистских идей «войны на уничтожение» и колонизации «жизненного пространства» фактически было поручено тому контингенту военнослужащих, который в наименьшей степени был склонен эти идеи поддерживать. Следовательно, заключает Харт-ман, хотя нацистская идеология, безусловно, является одной из причин массовых преступлений на Восточном фронте, поступки простых солдат были обусловлены в большей степени не личными мотивами, а скорее внешними факторами: приказами начальства, местом службы, наконец, просто складывающейся обстановкой, которая зачастую играла роль катализатора. По замечанию автора, война сама по себе была ничуть не менее неумолима, нежели армейский аппарат или политическое руководство (с. 798).

Х. Хартман подчеркивает, что, хотя поведение и преступления немецких военнослужащих на Восточном фронте нельзя объяснить одними лишь объективными факторами, игнорировать тот специфический военный контекст, в котором приходилось действовать солдатам и офицерам Вермахта, тоже было бы ошибкой. Так, 296-я пехотная дивизия была вовлечена в убийства евреев, находясь в резерве; преступления военнослужащих 4-й танковой дивизии осенью 1941 г. были спровоцированы не только идеологией войны на уничтожение и соответствующими приказами командования, но и тем, что как раз в этот период элитная дивизия оказалась не в силах оправдать возлагавшиеся на нее надежды и ее бойцы, находясь в состоянии фрустрации, принялись вымещать свое озлобление на беззащитных мирных жителях; оккупационные соединения в 1942 г. действовали в условиях ожесточенной борьбы с партизанами.

Результаты войны на востоке были катастрофическими. «На советском театре военных действий, - пишет автор, - Вермахт лишился всего: проиграл войну, не только с Советским Союзом, потерял бесчисленное множество своих военнослужащих, около 2,7 млн. человек, и не в последнюю очередь - свою честь» (с. 800).

Завершая свою книгу, Хартман еще раз останавливается на чрезвычайно болезненной для немецкого общества проблеме вины

Вермахта и его военнослужащих. Он обращает внимание на несколько обстоятельств. Во-первых, проведенное исследование показывает, что индивидуальная ответственность отдельных солдат и офицеров могла довольно сильно различаться. Во-вторых, свобода выбора для военнослужащих часто была крайне ограниченной. В-третьих, Вермахт функционировал как составная часть нацистского режима в целом, который сам по себе несет серьезную ответственность за то, что творилось на фронте и на оккупированных территориях в годы войны. Наконец, в-четвертых, во многих случаях решающую роль играл не преступный умысел конкретных солдат и офицеров, а приказы, обстоятельства и воля случая. Таким образом, определенно и однозначно можно говорить лишь о коллективной ответственности военнослужащих Вермахта, тем более значительной, чем выше звание того или иного офицера или генерала. Вопрос об индивидуальной вине не имеет такого простого решения. Хартман также отмечает, что массовый характер военных преступлений немцев на Восточном фронте в немалой степени был связан с тем, что командование, по сути, предоставило своим солдатам и офицерам официальное освобождение от каких-либо моральных или правовых ограничений. Он подчеркивает, что опыт участия германской армии во Второй мировой войне хорошо иллюстрирует то, что и в XX в. война слишком легко принимала варварские формы, невзирая на существующие международные конвенции, а также то, насколько непрочны классические представления о воинской чести и ответственности, насколько легко система подчиняет себе индивида. «Война не умерла, - замечает автор, - и насилие не успокоилось. Оно лишь ищет новые формы и театры военных действий. Уже поэтому пример Вермахта надолго останется неоспоримым как один из самых крайних примеров того, какие возможности и опасности таит в себе военное насилие в современной истории» (с. 804).

М.М. Минц