CC BY
73
ВЕРИФИКАЦИЯ ТЕОРИИ МОДЕРНИЗАЦИИ ПРИМЕНИТЕЛЬНО К РОССИЙСКИМ СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИМ ПРОЦЕССАМ1
Д. С. ЖУКОВ, С. К. ЛЯМИН
Авторы предпринимают попытку верифицировать понятия и категории теории модернизации применительно к социальным процессам в России, указывают на специфику истории российской модернизации, на различие процессов урбанизации и индустриализации в странах Запада и в России. Принципы корпоративности, доминировавшие в социальной жизни пореформенной России, по мнению авторов, определили самобытный характер российской модернизации.
Ключевые слова: теория модернизации, традиционное общество, урбанизация, средний класс, корпоративность, конкуренция.
Последние два десятилетия значительная часть социально-гуманитарных исследований использует в качестве своей методологической основы теорию модернизации. И вот уже два десятилетия не умолкают споры вокруг этой методологии. Объем литературы, посвященной исследованию модернизаци-онных процессов, колоссален. Особенно широко эта методологическая парадигма представлена в исторических трудах.
Сегодня общепризнанным является утверждение о том, что механическое перенесение отдельных положений теории модернизации на результаты конкретных социально-гуманитарных исследований, связанных с российской тематикой, не эффективно [1; 2]. В большинстве случаев результат такого перенесения неадекватно выражает смысл и содержание социально-исторического и политического развития России. Понятия и категории теории модернизации разрабатывались западными историками, экономистами, социологами и политологами применительно к соответствующим структурам Западной Европы. Основоположники теории рассматривали модернизационные процессы в рамках универсалистской традиции западного либерализма. Страны Европы и Северной Америки со сложившимися в них социально-политическими, экономическими структурами и ментальностью выступали
1 Статья подготовлена по результатам проведения НИР в рамках реализации Федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009 - 2013 годы (проект «Исследование нелинейных эффектов модернизационной динамики социальнополитических явлений», государственный контракт № 16.740.11.0703 от 08 июня 2011 года)
как эталон модернизации, а сам процесс перехода от традиционного общества к современному отождествлялся с вестернизацией. Поэтому использование этой теории применительно к социально-политическим и иным структурам России нередко превращает теорию в «прокрустово ложе» для имеющегося в распоряжении исследователя эмпирического материала [12]. В этом смысле «российский случай» не является уникальным. К переосмыслению теории модернизации исследователей подталкивает также успешный опыт развития отдельных стран Азии и Латинской Америки, указывающий на возможность иных путей совершенствования социальнополитических и экономических структур, без точного копирования опыта Запада. Попытки прямого заимствования западных моделей в этих странах не достигали поставленных целей и способствовали лишь социальной нестабильности.
Ощущается потребность в верификации и корректировке методологических императивов теории модернизации для объяснения экономических, социальных и политических процессов в прошлом и настоящем России. Необходимо теоретическое обобщение парадоксов, нелинейных эффектов и иных «трудностей» модернизацион-ной динамики [4; 5]. Некоторые результаты анализа проблем, возникающих при применении понятийного аппарата теории модернизации для изучения исторического опыта России, представлены в настоящем исследовании.
Урбанизация и индустриализация
Увеличение числа и размеров городов в Западной Европе в ХУШ - XIX вв. являлось следствием индустриализации, которая привела к концентрации
значительной массы рабочих в промышленных центрах. Развитие индустрии не только непосредственно требовало новых рабочих рук, но и инициировало расширение коммуникаций, сферы услуг и торговли, что также подстегивало урбанизацию. Таким образом, между расширением промышленности и ростом городов на Западе существует прямая связь. Однако такая связь процессов индустриализации и урбанизации не всегда очевидна применительно к России [13].
В дореволюционной России развитие промышленности являлось основной причиной роста сравнительно небольшого числа крупных городов. Индустриализация имеет лишь вторичное значения для объяснения причин увеличения городского населения провинциальной России, где основным фактором урбанизации являлось перемещение в города сельского населения, которое далеко не всегда пополняло ряды индустриальных рабочих. Другими словами, увеличение миграции из села не являлось последствием роста экономического потенциала в городах, требующего рабочую силу. Увеличение миграции было результатом простого абсолютного увеличения числа людей, обладающих свободой перемещаться после отмены крепостного прав [13]. На это, в частности, указывает то обстоятельство, что после 1861 г. основные отрасли промышленности временно оказались в состоянии стагнации. В пореформенные десятилетия исследователями зарегистрирован рост лишь мелкой промышленности и кустарных промыслов.
Во второй половине XIX в. таким образом происходил процесс «окрестьянивания» городов, что в целом негативно отразилось на процессе российской модернизации. Наиболее ярко это прослеживается в сфере эволюции сознания и менталитета. Модернизация образа мышления в среде городского населения происходила очень медленно. Во многом это было связанно с той инерцией традиционного сознания, которая существовала в самых различных городских социальных группах. В пореформенный период эта инерция еще больше увеличилась, поскольку наполняющие город крестьяне являлись носителями, прежде всего, традиционного типа мышления. Б. Н. Миронов замечает по этому поводу: «До эмансипации специфические условия жизни и хозяйствования способствовали возникновению у городского сословия буржуазного менталитета, а крестьянская миграция, вследствие своей незначительности, этому не препятствовала. Однако после эмансипации резко увеличившийся поток мигрантов из деревни повлек за собой окрестьянивание городского населения, как по социально-
му составу, так и по образу мысли и по образу жизни, что стало тормозить (остановить процесс было невозможно) созревание светского буржуазного менталитета» [10, С. 337, 340 - 341].
Таким образом, с отменой крепостного права в 1861 г. главный барьер для перемещения населения и роста городов был устранен. Воздействие реформы на урбанизацию было незамедлительным. Однако влияние отмены крепостного права на экономическое развитие было несколько отсрочено.
Отсутствие тесной связи между городским и индустриальным развитием является отражением того факта, что для России характерен иной - не западный - тип соотношения городского и индустриального роста. Крестьяне, переселившись в города, в подавляющем большинстве не превращались в промышленных рабочих. Мигранты либо пополняли те городские сословия, которые были вовлечены в торгово-промышленную деятельность, либо, оставаясь крестьянами с юридической точки зрения, занимались торговлей и промыслами, нередко продолжая при этом заниматься земледелием.
Миграционные процессы, усиленные отменой крепостного права, оказывая влияние на сословную структуру, трансформировали также и ментальности, господствующие в российском обществе XIX в. Происхождение значительной части горожан из крестьян, близость их к крестьянскому образу жизни и, как следствие, их крестьянская самоидентификация во многом объясняют истоки традиционного по своему характеру менталитета городских слоев и незрелость русской буржуазии в сравнении с западноевропейской.
Миграция крестьянства видоизменяла структуру городского населения как в малых, так и в крупных городах, даже в столицах. Условия экономического роста в России и мобильность населения создавали городское население со специфическим социальным и демографическим профилем.
В 60-70-х гг. XIX в. четко обозначился процесс своего рода взаимопроникновения социальных структур города и деревни. Пребывание людей в местах, не соответствующих их сословному званию (крестьян - в городах, мещан и купцов -в селах), становилось повсеместно распространенным явлением.
Таким образом, на наш взгляд, некоторые маргинализированные слои освобожденного крестьянства, посредством переселения в города и отходничества, являлись трансляторами как городской культуры в деревне, так и сельского образа жизни в городской среде. В конечном итоге, все это обусловило противоречивый характер модернизации сознания горожан.
Приобщение к городской культуре трансформировало крестьянский менталитет, и через отходничество город воздействовал на материальную и духовную культуру крестьянства.
В пореформенный период сформировался сложный механизм взаимовлияния городской культуры и сельской, традиционной. Процесс «окрестьянивания» городов выражался как в увеличении доли сословия крестьян в общем объеме городского населения, так и в рекрутировании из крестьянской среды других городских социальных групп [8].
Советская Россия, с одной стороны, отвергла нарождающиеся буржуазные отношения, однако, с другой стороны, революция способствовала уничтожению феодальных институтов, являющихся на предыдущем историческом этапе тормозом для развития капитализма. В целом Советская Россия шла в русле процесса модернизации. Однако эта модернизация имела свои специфичные черты: политические механизмы диктатуры, форсированный, догоняющий и военно-политический характер и т. д.
С 1930-х гг. СССР осуществляет модерниза-ционный прорыв. В ходе двух первых пятилеток (1929 - 1938 гг.) были достигнуты существенные успехи на пути индустриализации. Именно в рамках советской модели модернизации была очевидна непосредственная связь между урбанизаци-онными процессами и индустриальным развитием. Однако советская урбанизация сохранила целый ряд специфичных черт, доставшихся в наследство от дореволюционной эпохи, и, прежде всего, огромную роль государства в процессе возникновения и роста городов.
Таким образом, разный характер взаимосвязи урбанизационных процессов и индустриализации приводил к разным итогам социального развития в России и на Западе.
Конкуренция и корпоративность
Капитализм свободной конкуренции - это эпоха в экономическом развитии стран Европы и Америки в XVIII-XIX вв. Начало этой эпохи положил промышленный переворот (замена ручного труда машинным), выразившийся в переходе от мануфактурного производства к фабричному. В результате промышленного переворота основной массой населения европейских государств стали рабочие, не владеющие средствами производства, а потому вынужденные продавать свой труд, который покупала буржуазия - собственники средств производства.
Главная особенность буржуазии периода капитализма свободной конкуренции - независимость отдельных производителей-буржуа друг от друга и от государства, не вмешивающегося в социально-
экономические отношения между капиталистами и рабочими. Такого рода независимость позволяла буржуа ради победы в конкурентной борьбе извлекать прибыль из постоянного усиления эксплуатации собственных рабочих, что вело к падению их уровня жизни. Непосредственным результатом усиления эксплуатации (а также механизации производства) стало обнищание рабочих, с одной стороны, и рост прибылей буржуазии - с другой. Обнищание происходило из-за массового сокращение рабочих, труд которых теперь заменили машины. Но и те, кому удалось сохранить работу, были вынуждены трудиться за маленькую заработную плату, поскольку существовала огромная резервная армия рабочих рук.
Постоянно растущие за счет эксплуатации прибыли позволяли буржуазии расширять производство и, следовательно, увеличивать товарную массу. Однако снижение покупательной способности (т. е. спроса) нищающих рабочих (составляющих основную часть населения) приводило к тому, что производимый товар быстро перенасыщал рынок. Таким образом, буржуа не мог вернуть средств, потраченных на изготовление товара, лежащего на складах. Наступал кризис перепроизводства, сопровождавшийся усилением конкуренции на рынке и сокращением производства и рабочих мест.
Стремясь вернуть свою прибыль, буржуазия усиливала эксплуатацию рабочих, подготавливая тем самым благоприятную почву для нового кризиса. Цикл замыкался.
Подобные кризисы потрясали Западную Европу и Северную Америку с определенной периодичностью, поскольку причины их коренились в самой сущности капитализма свободной конкуренции. С каждым разом кризисы перепроизводства становились все более и более тяжелыми.
В середине XIX в. К. Маркс указывал, что циклическое экономическое развитие дикого капитализма и абсолютное обнищание рабочих должны неизбежно привести к нарастанию социальных антагонизмов между трудом (рабочими) и капиталом (буржуазией). Противостояние этих классов вело, по мысли К. Маркса, к социальному взрыву, глубинной причиной которого был сам способ хозяйствования, когда частная собственность на средства производства допускала и предполагала эксплуатацию человека человеком.
Опираясь на научный анализ исторических процессов, К. Маркс предсказывал неизбежность в будущем революции, которая должна будет уничтожить буржуазию, частную собственность на средства производства, а также все основные социальнополитические институты буржуазного общества и
государства. Таким образом, капитализм свободной конкуренции обладал не только способностью к сверхбыстрому экономическому росту, но потенциалом саморазрушения.
На рубеже XIX-XX вв. начался процесс перехода капитализма в новую фазу развития, для которой характерен бескризисный экономический рост и преодоление тенденции к обнищанию рабочих. Новый «капитализм с человеческим лицом» позволил устранить практически все негативные черты дикого капитализма. Он обеспечил благосостояние большинства населения развитых стран, а не только буржуазной верхушки. Одним из важнейших факторов трансформации капитализма было включение государства в качестве равноправного партнера в социально-экономические отношения, создание системы государственного регулирования хозяйственного организма.
Чтобы спасти капитализм от самоуничтожения, избежать мрачного пророчества Маркса, коренным образом преобразовать буржуазные отношения, необходимы были, помимо объективных экономических предпосылок (например, монополизации), политическая воля и интеллектуальная концепция. И то, и другое появилось на западе не сразу.
В результате революции 1917 г. в России начала реализовываться альтернатива капиталистическому укладу как таковому. Буржуазия, кроме того, была напугана мировой войной и ноябрьской революцией 1918 г. в Германии. Наконец, в конце 1920-х гг. разразился самый сильный всемирный кризис перепроизводства «Великая депрессия». Все эти события заставили западное общество, его политическую и интеллектуальную элиту осознать объективную необходимость оздоровления экономического организма и сглаживания социальных противоречий между трудом и капиталом.
Политико-экономическая доктрина, которая предполагала реализацию этих задач, получила название «реформизм». Экономическая программа реформизма нашла наиболее полное воплощение в трудах великого английского экономиста Дж. Кейнса.
Итак, по мысли реформистов, государство должно вмешиваться в отношение между буржуазией и рабочими для того, чтобы повысить уровень жизни трудящихся посредством стимулирования роста зарплаты и разнообразных социальных программ (пенсии, страхование, бесплатная медицина и т. п.). Средства для финансирования этих программ государство получало за счет увеличения налогообложения буржуазии. Так происходило частичное перераспределение национального дохода в пользу широких слоев населения.
Однако в результате подобной политики буржуазия, даже не смотря на некоторый рост налогов, получала несомненную выгоду. Дело в том, что в соответствии с кейнсианством основной источник доходов капиталистов должен был заключаться не в усилении эксплуатации рабочих, а в формировании емкого и стабильного рынка сбыта для промышленной продукции. Именно этого и добивалось государство, проводя общенациональную политику повышения жизненного уровня людей, раздувая таким образом внутреннее потребление.
Нетрудно заметить, что в новом экономическом механизме не нашлось места таким явлениям как кризисы перепроизводства и абсолютное обнищание рабочих.
Вместо саморазрушительной цикличности эпохи свободной конкуренции для капитализма стала характерна иного рода цикличность, обусловившая постоянный бескризисный экономический рост: увеличение налогов, идущих на социальные цели, и увеличение зарплаты приводили к повышению покупательной способности людей, что, в свою очередь, позволяло расширить производство и соответственно увеличивало прибыли буржуазии.
Необходимо подчеркнуть, что новый экономический механизм мог функционировать лишь бла-городя тому, что стихия капитализма ограничивалась государством, которое обеспечивало взаимовыгодное сотрудничество буржуазии и рабочих.
В России XIX в. практически вся социальная и хозяйственная жизнь горожан была замкнута внутри корпораций. Городские корпорации (общества купцов, мещан и ремесленников) имели достаточно широкую сферу деятельности, непосредственно влияли на функционирование экономических механизмов, оказывали воздействие на движение своих членов по социальной вертикали и горизонтали, оказывали влияние на органы городского самоуправления.
Общепризнанно, что корпорация является основным способом социальной организации традиционного общества, а корпоративность - неотъемлемой чертой традиционного сознания. Приоритет групповых интересов, культивирующийся внутри городских корпораций, не способствовал модернизации городского общества [3; 6 - 9; 11].
Характер взаимоотношений между городскими корпорациями и органами городского самоуправления указывает на существование некоего сплава между модернизированными и традиционными социально-политическими институтами. Не только традиционные по своему характеру городские общества были вынуждены приспосабливаться к модернизирующимся социально-экономическим и по-
литико-правовым условиям, но и возникшие в результате реформ новые социально-политические институты не могли, в процессе своей административно-хозяйственной деятельности, игнорировать социальную значимость городских корпораций.
Корпоративная социальная структура соответствовала господствующим в городской среде ментальностям. Купеческие, мещанские и ремесленные общества не были искусственно насаждаемыми сверху организациями для обеспечения государственного контроля над социумом. Напротив, эти корпорации, в отличие от сословий, на наш взгляд, были скорее самоорганизующимися и самоподдер-живающимися - созданными в интересах своих членов и лишь отчасти формализованными государством [8].
Корпоративность как категория мышления, таким образом, получила довольно широкое распространение в самых различных социальных группах городского населения, особенно в тех, которые занимались торгово-промышленной деятельностью.
Корпоративность проявлялась в широком распространении патриархального уклада жизни, в доминировании связей личного типа в социальных отношениях и социо-профессиональной жизнедеятельности, в сохранении жесткого корпоративного контроля над членами обществ, а также в ощущении групповой солидарности внутри замкнутых корпораций.
Личные контакты и связи определяли не только социально-экономические отношения в сфере производства и частного предпринимательства, но и распространялись на все сферы жизни городского населения. В частности, межличностные связи являлись основой социо-профессиональных взаимоотношений между жителями города, определяли характер информационных коммуникаций в городской среде, обуславливали ориентацию в городском пространстве и т. д.
Корпорация, стремясь сохранить свое единство, контролировала своих членов. Их социальное поведение, профессиональная деятельность и даже личная жизнь должны были соответствовать принятым внутри корпорации правилам и нормам. Однако такой контроль не являлся насилием над личностью. Корпоративность как одна из особенностей менталитета предполагала признание человеком права корпорации контролировать его, поскольку именно в этом контроле он усматривал важное условие своей жизнедеятельности.
Поэтому значение и влияние корпорации находились в тесной взаимосвязи с ощущением сопричастности ее членов с нормами и интересами того или иного общества. Иначе говоря, предполагалось,
что член общества не может совершать действий, идущих вразрез с интересами корпорации. Корпоративный контроль, таким образом, поддерживал у членов корпорации чувство солидарности. В свою очередь, именно в чувстве сопричастности корпорация находила источник осуществления контроля.
Отчуждение между корпорациями было обратной стороной консолидации членов внутри корпораций.
Наличие корпоративности как принципа социальной организации и категории мышления, сближающей городской и сельский менталитеты, демонстрирует значительную инерцию традиционного мышления на фоне набирающей темп модернизации общества. Эта инерция, на наш взгляд, поддерживалась, помимо прочего, неразвитостью гражданского сознания в среде горожан, а также «окрестьяниванием» городов, а именно перенесением норм традиционного общинного образа жизни в города сельскими мигрантами.
Упадок городских корпораций, усилившийся в процессе реформ 1860-1870-ых гг., таким образом, в значительной мере тормозился влиянием традиционного мышления. Во многом именно с устойчивостью общинности, корпоративности и патриархальности связана «нестандарность» модернизационных процессов в России [7; 9].
Социальная база модернизационных процессов
В соответствии с теорией модернизации становление индустриального общества и правового государства (важнейших индикаторов успешной реализации западной модернизационной модели) связано с усилением социально-экономической и политической роли так называемых «средних слоев». Однако в России средние слои имели свою специфику и существенно отличались от западного «среднего класса».
«Излечение» капитализма на Западе в XX в. по рецептам реформизма и кейнсианства вызвало трансформацию социальной структуры в наиболее развитых странах мира.
Основой социальной структуры и экономического механизма средневековья являлись поземельные феодальные отношения между феодалами и крестьянами. Эпоха Нового времени преобразила экономический и социальный облик европейского мира. Развитие торговых связей, рост городов, появление мануфактур, промышленный переворот изменили основное направление социального развития, которое теперь определялось отношениями между буржуазией и рабочими в сфере производства. Таким образом, если в Средние века основными
группами населения являлись феодалы и крестьяне, то в Новое время - буржуазия и рабочие.
Прибыль в условиях капиталистического производства может увеличиваться либо за счет удешевления сырья, либо при расширении рынка сбыта готовой продукции, либо посредством усиления эксплуатации рабочих. Становление и развитие дикого капитализма Нового времени происходило в тот период, когда обширные рынки сырья и сбыта еще не сформировались. Это и обусловило ставку буржуазии, стремящейся к увеличению собственной прибыли, на усиление эксплуатации рабочих.
Оборот капитала в производстве, основанном на эксплуатации, приводил к обогащению буржуазии, с одной стороны, и обнищанию рабочих, не получающих за свой труд соразмерной оплаты, - с другой. Иначе говоря, буржуазия увеличивала свой доход за счет обнищания рабочих. Такого рода взаимоотношения буржуазии и рабочих в сфере производства приводили к крупным социальным конфликтам Нового времени.
В эпоху дикого капитализма, основанного на бесконтрольной эксплуатации буржуазией рабочих, государство играло роль «ночного сторожа». Оно лишь охраняло собственность и покой граждан, но не вмешивалось в социально-экономические отношения. Поэтому ничто не сдерживало негативные тенденции к социальной поляризации - увеличивалась пропасть между богатыми и бедными, то есть между буржуа и рабочими. Социальные отношения приобретали антагонистический характер.
Однако в XX в. экономический рост в странах капитализма обеспечивался за счет потребления широких масс населения. Кроме того, государство стало социальным, то есть взяло на себя заботу о повышении уровня благосостояния большинства своих граждан, преследуя цель расширить емкость внутреннего рынка. Все это привело к формированию многочисленного среднего класса - слоя людей, чьи доходы (не слишком высокие, но и не слишком низкие) обеспечивали им достойную жизнь.
Крупные монолитные обособленные социальные группы (например, буржуазия и рабочие) могли существовать лишь в условиях социального противостояния. Ослабление социальных антагонизмов и рост благосостояния всего общества привели к разрыхлению, распаду крупных социальных групп на мелкие и к появлению многочисленного среднего класса. Именно он стал доминировать в социальной структуре развитых стран в XX в. Будучи конгломератом разнообразных социо-профессиональных групп и, помещаясь между самыми богатыми и самыми бедными, средний класс способствовал ста-
билизации политической системы и развитию демократии. Средним слоям всегда есть что терять, и поэтому они не любят резких перемен.
Таким образом, в странах Запада в XX в. была преодолена центробежная сила социальной поляризации, разрывавшая и революционизирующая социум; и появилось общество среднего класса.
Еще сравнительно недавно, в рамках марксистской историографии, российские «средние слои» обозначались понятием «мелкая буржуазия». Эта социальная категория, расположенная между пролетариатом и собственно буржуазией, идентифицировалась по отношению к средствам производства. Представители мелкой буржуазии владеют средствами производства (это роднит их с буржуазией), но вынуждены работать сами (это роднит их с пролетариатом). Пожалуй, основным недостатком этой методологической парадигмы являлось игнорирование сословного деления общества.
В период модернизационных волн ХУШ-ХГХ вв. российское общество оставалось сословным. Современники своеобразно воспринимали существующую социальную структуру. В общественном сознании имело место ранжирование сословной структуры с точки зрения престижа и предпочтительности. В основе такого ранжирования лежала классическая четырехчастная сословная пирамида: дворянство - духовенство - городское сословие -крестьянство [10]. Из сословий, занимающих «среднее» положение в этой структуре в качестве социальной базы для модернизационных инициатив, проводимых государством, могло выступать лишь городское сословие. Объединительным началом для основных социальных групп, составляющих это сословие (купечество, мещанство, ремесленники), являлась торгово-промышленная деятельность. Именно из торгово-промышленных слоев формировалась российская буржуазия - авангард процесса модернизации.
Однако, являясь носителем преимущественно традиционного менталитета, российская буржуазия не реализовывала социальные практики, характерные для западного буржуа. Анализируя представления отечественной буржуазии об обогащении и законности, исследуя патриархальный уклад ее жизни, степень ее вовлеченности в иерархичную корпоративную социальную структуру, мы не обнаружили здесь ничего даже отдаленно напоминающего веберовскую модель буржуазной этики. Российское купечество и мещанство либо сохраняло в своей повседневности традиционный «крестьянский» уклад, воспроизводя социальные практики сословия, из которого рекрутировалась большая часть отечественной буржуазии, либо стремилось в дворянство
или, в крайнем случае, к подражанию дворянскому образу жизни. Важно то, что, независимо от того, подражал ли отечественный буржуа дворянству или хранил крестьянские традиции, он по своему образу мышления и социальному поведению принадлежал к социальным группам доин-дустриального общества.
Если первое поколение разбогатевших на торгово-промышленной деятельности представителей городского сословия было схоже по образу мыслей и жизни со средой, из которой они вышли (крестьянство), то для их потомков было характерно стремление копировать дворянский стиль жизни, который требовал больших материальных затрат.
Безусловно, все вышесказанное не означает, что отечественная буржуазия не играла никакой активной роли в модернизационных процессах. Однако эта роль была не сопоставима с развитием буржуазных отношений и среднего класса в Западной Европе и с тем значением, которое имели эти факторы в модернизационной динамике западной цивилизации.
Литература
1. Головашина О. В. Модернизация - незавершенный проект или традиционная ментальность в современной России // Inetemum. 2011. № 2. С. 56-62.
2. Головашина О. В. Модернизация как европейский проект: линейная модель времени и трансформация социально-экономической системы // Fractal simulation. 2012. № 2. С. 36- 44.
3. Головашина О. В., Жуков Д. С. Нелинейные эффекты динамики социально-политических институтов // Inetemum. 2012. № 2.
4. Жуков Д. С. Прогностические возможности компьютерной модели институциональной модернизации // Inetemum. 2012. № 1. С. 7-36.
5. Жуков Д. С., Лямин С. К. Виртуальные сценарии форсированной институциональной модернизации: условия, результаты и интерпретации компьютерных экспериментов в программе Модернофрактал // Fractal simulation. 2011. № 2. С. 6-34.
6. Жуков Д. С., Лямин С. К. Живые модели ушедшего мира: фрактальная геометрия истории. Тамбов, 2007.
7. Лямин С. К. Корпоративность как форма социальной организации и категория мышления жителей провинциального города в России второй половины XIX в. // Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. Тамбов, 2012. № 2. С. 294-303.
8. Лямин С. К. Методологические проблемы изучения моделирования исторических ментальностей // Fractal simulation. № 1. 2012. С. 75-83.
9. Лямин С. К. Развитие буржуазной идентичности в пореформенной России и «антибуржуазность» российской интеллигенции // Inetemum. 2012. № 1. С. 56-63.
10. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII-нач. XX вв.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: СПб., 1999. в 2-х т. Т. 1.
11. Цинцадзе Н. С. Традиционные неформальные правовые институты в российском частном праве: понятие, признаки и проблемы идентификации // Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. Тамбов, 2012. № 11.
12. Fedor Th. S. Patterns of Urban growth in the Russian Empire during the Nineteenth Century. Chicago (Ill.): The University of Chicago. 1975.
13. Rieber A. The Sedimentary Society // Between Tsar and People, Educated Society and the Quest for Public Identity in Late Imperial Russia. Princeton Univ. Press, 1991.
* * *
VERIFICATION OF THE THEORY OF MODERNIZATION IN RELATION TO THE RUSSIAN SOCIAL-HISTORICAL PROCESSES
D. S. Zhukov, S. K. Lyamin
Authors make an attempt to verify concepts and categories of the theory of modernization in relation to social processes in Russia. Authors point to specifics of history of the Russian modernization, to distinction of processes of an urbanization and industrialization in the countries of the West and in Russia. The principles of corporatism dominating in social life of post-reform Russia, according to authors, defined original nature of the Russian modernization.
Key words: modernization theory, traditional society, urbanization, middle class, corporatism, competition.
