CC BY
114
ЛИТЕРАТУРА
1. Богаткина О. А., Петренко А. Г. К истории животноводства Волжской Булгарии и Казанского ханства // Языки, духовная культура и история тюрков: традиции и современность: Труды международной конференции в з-х томах, 9-13 июнь 1992 г. К; М.: Инсан, 1997. Т.3. С. 114.
2. Вяткина К.В. Культ коня у монгольских народов // Советская этнография. 1968. № 6. С. 117—122
3. Гафиуллина К. Национально-мифологические основы: дис. ... канд. филол.наук. К., 2004.
4. Ковалевская В. Б. Конь и всадник: Тутти и судьбы. М.: Наука, 1977. 152с.
5. Липец Р. С. Образы батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе. М.: Наука, 1984. 263 с.
6. Макаров Д.М. О пережитках тотемизма у чуваш / Д.М.Макаров //Вопросы истории и историографии чувашского народа. Вып. 3. Чебоксары, 1974. С.174.
7. Надиров И.Н. Традиционные образы татарской народной лирики //Развитие гуманитарных наук в Татарии. Казань, 1977. С.134.
8. Нестеров С.П. Конь в культах тюркоязычных племен Центральной Азии в эпоху средневековья / отв. ред. Ю.С.Худяков. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1990. 141с.
9. Дэулэтшин Г. Торки-татар рухи мэдэнияте тарихы. Казан, 1999. С.18.
10. Татар халык ижаты. Мэкальлэр хэм эйтемнэр. Казан, 1987. С.39.
УДК 410
ББК Ш 09
Б. Я. Шарифуллин
вербально-иконические тексты на предметах одежды: герменевтика и прагматика
В научной статье с культурологической точки зрения анализируются различные вербально-иконические тексты, которые встречаются на одежде.
ключевые слова: герменевтика, прагматика, иконические тексты, ортология.
B. Ya. SharifuUin
verbal iconic texts on clothes: hermeneutics and pragmatics
The article deals with the culturological analysis of various verbal iconic texts printed on clothes.
Key words: hermeneutics, pragmatics, iconic text, orthology.
В октябре прошлого года меня пригласили читать лекции студентам Самарского государственного университета по курсу «Проблемы современной филологии». Читал я свой разработанный уже спецкурс «Язык современного российского города». Знакомясь с окрестностями Самарского студгородка, я увидел на одной из стен университета великолепное «граффити», составленное каким-то неизвестным студентом-филологом: «Единственный, кто в России действительно богатый, так это русский язык»...
В своей статье коснусь только одного, но важного компонента речевой мозаики современного российского города, которую нередко представляют в виде своеобразного калейдоскопа». Наверно, подобный речевой «калейдоскоп» можно было бы определить и как дискурс российского города.
Речь идет о текстах городской среды, представляющих, c одной стороны, собственно, отдельный компонент языкового пространства города, создающий его особый коммуникативный колорит, в том числе, и семиотический, а с другой — тесно взаимодействующих с речежанровым пространством города [1].
Типы текстов городской среды весьма разнообразны: это тексты городских СМИ, наружная реклама в её различных текстовых формах (щитовая, «билдеры», «листовочная» и пр.), городская эпиграфика и граффити, вывески-эмпоронимы (торговых и иных предприятий и пр.), письменные объявления, плакаты, листовки, ценники в магазинах и т.п. Их речежанровая природа несомненна, но они формируют и чисто визуальное, а в целом, и семиотическое представление о городе и его коммуникативном пространстве.
Типология текстов городской среды многоуровневая — можно выделить, во-первых, тексты речевого стандарта (СМИ, реклама и др.) и тексты городской речевой субкультуры (граффити, тексты «хай-тек» типа SMS или «преведовские», тексты на майках и прочих предметах одежды, баджи, флайеры, баннеры и т.п.). По иному параметру можно различать тексты стандартной письменной речи и тексты естественной письменной речи (от частных объявлений на остановках, частных записок, дневников, шпар-
галок, студенческой и «заборно-туалетной» эпиграфики до тех же SMS-текстов и «чата»).
Наконец, по характеру восприятия тексты городской среды можно — достаточно условно, впрочем, - разделить на тексты «чисто» вербальные, вербально-иконические (синкретические) и «чисто» иконические тексты (например, бодиарт, тату). Последние также являются «текстами», если понимать их в широком смысле — как знаковые, семиотические синтагмы. Ведь даже человек как языковая личность также есть своеобразный «текст», из которого можно извлечь самого разного рода информацию (через анкетирование, опросы, психолингвистические эксперименты).
Рассмотрим подробнее один из наиболее «наглядных» типов вербально-иконических (часто и только вербальных, и только иконических) текстов — так называемые «надписи и картинки на предметах одежды», первоначально — почти преимущественно на майках и футболках. Как пишут на разных форумах сами «носители» этих предметов туалета (а часто, и заядлые «фанаты» таких «отекстованных» вещей), в «гардеробе» среднестатистического старшеклассника или студента должно быть как минимум восемь вещей, которые обязательны для каждого молодого человека — джинсы, кепка, сумка, куртка, «балахон» («толстовка»), рубашка, кроссовки,
и, конечно же, футболки.
Первоначально тексты (причем, раньше всего — только вербальные) появились на майках (T-shirts, у нас ставших «футболками»). В 60е годы прошлого столетия в США и Европе началась массовая мода рисования или печатания текстов на футболках. Герменевтически это аналогично вербально-иконическим текстам на стенах (граффити): молодёжь стремилась выразить свои взгляды, убеждения, вкусы и пристрастия «на чистом листе». Поэтому и граффити, и тексты на майках стали одними из символов молодёжной субкультуры и контркультуры 1960-х гг., эпохи рок-музыки, «революции цветов» и революции сексуальной. Рисовать и писать на футболках придумали хиппи: они украшали их «пацификами», голубями и цветами или слоганами, направленными против войны, насилия, расизма. Чуть позже, в начале 70-х, на майках начали печатать изображения рок-групп и их названия. Рок-футболки и другие предметы с атрибутикой популярных рок-групп (сумки, пакеты) выросли в настоящий культ, докатившийся к середине тех же 70-х гг. и до СССР. Панк-революция перевернула и переиначила этот культ: когда Джонни Роттен из панк-группы Sex Pistols на своих майках собственноручно приписывал фразы типа «I hate» к уже готовому
тексту Pink Floyd или выводил «Kill All Hippies», он сотворил тот самый «fashion statement», т.е. утвердил уже почти что «высокую моду» на майки с ранообразными шокирующими слоганами и рисунками (см. [2]).
С 1990-х надписи и рисунки стали появляться и на других предметах одежды (включая и сумки) — толстовках, куртках, бейсболках, джинсах, кроссовках, носках и т.п. — вплоть до нижнего белья.
Вербальный компонент большинства таких текстов — надписи на английском языке, хотя всё чаще стали появляться и русскоязычные тексты самой разнообразной тематики. Классификация таких вербально-иконических текстов по тематическому принципу — особая задача, и этому будет посвящена наша отдельная статья. Здесь же я остановлюсь на двух параметрах, связанных не только с семантикой «одёжных» текстов, но и с графическим (не иконическим) их оформлением.
1. Креолизованные вербально-иконические тексты.
Англоязычные тексты на предметах одежды современной российской молодежи — явление объяснимое (см. выше). Прагматический анализ подобных текстов может быть направлен, в частности, на выяснение такого вопроса: учитывают ли молодые люди, приобретающие ту или модную вещь смысловую нагрузку таких надписей или вообще понимают ли их смысл? Имея в виду довольно слабое владение подростками английским языком, могут возникнуть и неприятные для них ситуации, связанные с текстом на их, например, майках. Так, я видел девушку в майке с такой надписью: "Save a Virgin! Do Me instead!" - т.е. «Сохраните девственницу! Делайте меня вместо неё!». Вряд ли «носительница» данного текста понимала его смысл, и тем более, вряд ли ей знакомо понятие «дресс-код». Исследования такого рода может быть проведено путем опроса, анкетирования, и такая работа у нас в лаборатории речевой коммуникации уже начинается.
Здесь речь идет о текстах креолизованных или гибридных, т.е. о русскоязычных текстах, «смешанных» с английскими фрагментами (1) и о текстах на русском языке, выполненных английской графикой (2). В данном случае понятие «креолизованные тексты» используется совсем не в том смысле, который ему приписывается в работах Ю.А. Сорокина и Е.Ф. Тарасова, Е.Е. Анисимовой, Ю.Г. Алексеева и многих других [3-5], а в его прямом и первичном терминологическом значении. Я уже отмечал ранее, что «термин» креолизованный текст как наименование того, что является текстом вербально-
1SC
иконическим, не представляется мне удачным, прежде всего, потому, что в лингвистике уже утвердилось иное терминологическое понимание слов креолизация, креолизованный (по отношению к языкам, представляющим собой «микшинг» из языка метрополии, английского, как правило, и языка местных «аборигенов») [6, с.315]. Гибридный русско-английский текст (например, надпись на майке «ОЙ! КТО ЭТО? <картинка>Direct Design», или «I Y Путин — Put In!»), либо русский текст, «озвученный» латинской графикой («D&G. DOROGO&GLUPO»),
- примеры именно такого рода креолизованных образований.
В чем их лингвистическая особенность? Герменевтически — с позиции автора текста (то, что нередко носители маек, например, сами заказывают нужный им текст и дизайн — это особая тема), тип и содержание подобных текстов обусловлены, чаще всего, «правилами» языковой игры, как и само конструирование такого креолизованного текста. Например, в уже упомянутом тексте «I Y Путин — Put In!» (как ико-нический компонент — изображение Путина в белом овале на розовой майке, женской), конечно, обыгрывается и недавний скандал с грузинской поп-заявкой на «Евровидение-2009». Своего рода, «наш ответ на их вызов»; текст можно перевести так, например: «Я люблю Путина — Засунь им! (или: Забей!)».
Примеров такого рода можно привести еще много. Общий вывод: «креаторы» вербально-иконических текстов креолизованного типа на майках и т.п. неплохо владеют не только собственно «маечной» рыночной конъюнктурой, но обладают также довольно высокой степенью речевой креативностью. Это не удивительно, так как «графическая волна» «высокого креатива» практически (судя по сайтам Интернета) всё ещё остаётся на уровне продолжающегося интереса интернет-сообщества (а через него — и более «непродвинутого» сообщества) к «албанскому йазыку».
Еще три года назад у меня была опубликована статья, в которой, ссылаясь на данные тогдашних блогов и «ливжурналов», я поспешил предречь скорое исчезновение «преведовской» формы речевой коммуникации [7]. Увы! Никак не мог, например, предсказать усиление «пре-ведовского» компонента «медведовским»... Если серьёзно — возникла особая форма речевой коммуникации, всё более вторгающаяся и в иные коммуникативные ниши, кроме своей, где была порождена (там, где ниша интернет-общения — почему бы и нет? Все мы любим речевые игры, а лингвисты особенно ). Вопрос непростой, и я здесь абстрагируюсь от него, в
нашей лаборатории готовятся публикации, в том числе, студентов. Здесь же коснусь только конкретного момента, тех же текстов на майках и т.п.
2.«Ортологические»вербально-иконические
тексты.
Ортология, как учение о правильном, т.е. некоторой норме, в данном случае, языковой или коммуникативной, понятие для нашей лингвистики относительно новое. Лингвоортология имеет дело с описанием и интерпретацией коммуникативных норм на основе анализа конкретных дискурсивных практик. При этом из дискурсивных практик для лингвоортологического анализа отбираются наиболее корректные их образцы. Отсюда и понятный, сложный даже вопрос: каковы критерии такой корректности? Однако это вопрос настолько теоретический, что он может вывести нас в такую «страну», где, по выражению К. Пруткова, «наука знает много гитик».
Главная же «ортологическая» идея «албанского йазыка», положенная, что главное, в основу его орфографии - «стандартная» (т.е. нормативная в обычном понимании) грамматика и стилистика, выраженные в «стандартной» же орфографии, не отражают «природную русскую речь», главное — содержание, а не форма языка. Поэтому слова надо писать так, как они произносятся в «народной речи», акцентируя намеренно то написание, которое «традиционно» считается неправильным, «неортологиче-ским» по академическим грамматикам.
Отсюда понятно, что к «ортологическим» вербально-иконическим текстам относятся такие типы и разновидности надписей (причем, что интересно, вне зависимости от того, к какому типу сообщества относят себя носители данных текстов — это уже по материалам наших опросов), в которых достаточно чётко манифестируется «преведовско-медведовская»(она же «албанская», она же «олбанская», она же «па-донкаффская» и т.п. — прямо как при описании особенностей воровского арго.) принадлежность вербально-иконических текстов.
Приведу несколько примеров подобных текстов с небольшим комментарием:
(1) «Осенью все птицы летят на ЙУХ» - скромная черная майка, надпись белая, иконический компонент — стайка беленьких птичек, улетающих понятно куда. Йух — довольно стандартная по «албанской ортологии» форма: «не пишем в начале Я, Ю, Ё!». Да, ё-моё.
(2) «Хачю ЗАМУШ!» - девичья майка, надпись выполнена готическим шрифтом (!) на фоне довольно фиолетовом. Ортологический комментарий не требуется — а орфографиче-
1S1
ский — конечно! Вспоминаю забытый уже роман (авантюрный, между прочим) М. Шагинян «Месс Менд» - там одна француженка называла своего русского мужа — мушка. Символика мушек, однако, очевидна.
(3) «Я один такой кросаавчег!» - надпись на толстовке, интересно удвоение АА в тексте, вроде бы, не типично «албанское». Фон черный, Цвет текста — от синего к голубому и белому. Единственный иконический элемент — белый круг в начале текста. Кросавчег — одно из ключевых слов «албанского».
(4) «Все Бляцци Аццки сотона — а я Богиня!». Текст точно списан моими студентами
— хотя я удивился. Майка дамская, розоватокрасного цвета, текст размещается двумя блоками — между первым и вторым вербальными компонентами — «картинка», причем, доста-
точно известная и стандартно присутствующая в известных по интернету и покупаемых майках. Стандартный текст: «Все бабы как бабы — а я — Богиня!». Вариации текста, в том числе и его иконической составляющей также нами отмечены. Приведенный выше текст отличается, это понятно, и креативностью своего автора. Скорее всего, майка — самопальная, тем более, что и заменяющая присутствующую в оригинале картинка — «была в теме».
Специально здесь не упоминаю и не буду упоминать целый «сериал» маек и всего прочего от «Йа, Креведко». Кто хочет и знает — эту Креведгу найдут.
В заключение — мы можем, конечно, рассуждать, что думают и о чем думают наши дети, кто они и какие они в этом новом мире. Давайте просто посмотрим - что написано у них на одежде?
ЛИТЕРАТУРА
1. Шарифуллин Б.Я. Речежанровое пространство города и тексты городской среды // Материалы докл. Междунар. конф. «Восьмые Шмелевские чтения». М.: ИРЯ им. В.В.Виноградова РАН, 2008.
С.158-160.
2. http://ru.wikipedia.org/wiki/Футболка; http://mnogomaek.ru/; http://mnogomaek.ru/ArticleShow. aspx?ID = 3
3. Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф.. Креолизованные тесты и их коммуникативная функция // Оптимизация речевого воздействия. М., 1990. 240 с.
4. Анисимова Е.Е. Лингвистика текста и межкультурная коммуникация (на материале креолизо-ванных текстов): учеб. пособие. М.: Академия, 2003. 128 с.
5. Алексеев Ю.Г. Вербальный и иконический компоненты креолизованного текста в интракуль-турной и интеркультурной коммуникации (экспериментальное исследование): автореф. дис. ... канд. филос. наук Ульяновск, 2002. 23 с.
6. Шарифуллин Б.Я. Русская татуировка: герменевтика и прагматика синкретического жанра естественной письменной речи // Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты. Ч. 1: Проблемы письменной речи и развития языкового чутья: Материалы конф. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. С.313 — 322.
7. Шарифуллин Б.Я. Ортология орфографии: «Учи албанский язык!» // Язык, культура, коммуникация: Аспекты взаимодействия: Научно-методич. бюллетень. Вып.3. Абакан, 2006. С.171 — 178.
