Научная статья на тему '«Великая депрессия» в США'

«Великая депрессия» в США Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
3609
646
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
"ВЕЛИКАЯ ДЕПРЕССИЯ" / ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС / США / "НОВЫЙ КУРС"

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Шпотов Борис Михайлович

В статье дается анализ крупнейшено в истории США экономического кризиса "Великой депрессии"

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему ««Великая депрессия» в США»

Мудрая правящая элита перекачивает этот слой на свою сторону, создавая ему стабильные и комфортные условия для жизни, а эгоистическая олигархия угнетает его, рубит сук, на котором она и уселась. Так было в Древнем Риме, так было во время Английской и Французской революции, так было в Октябре 1917 г. и при правлении любителя выпить Ельцина.

Подводя общий итог, хочу сказать:

1) проблема исторической роли голода (угрозы голода) в истории — сейчас крупная теоретическая проблема,

2) она слабо исследована с этой (теоретической) точки зрения,

3) в настоящее время ее актуальность в исторической науке возрастает многократно.

Б. М. Шпотов,

доктор исторических наук профессор

«ВЕЛИКАЯ ДЕПРЕССИЯ» В США

«Великая депрессия» — крупнейший в истории США экономический кризис за весь XX в., хронологические рамки которого исследователи определяют по-разному. Одни ограничивают его время глубоким экономическим спадом, продолжавшимся с 24 октября 1929 г. («черный четверг») по 1933 г., когда обозначились признаки оживления экономики, другие считают его окончанием 1939 г., когда прекратились кризисные явления 1937—1938 гг. Выход из потрясений был обусловлен как результатами экономической политики Ф. Д. Рузвельта, так и военно-промышленной конъюнктурой: поставками военной техники, снаряжения и гражданской продукции Великобритании, далее — СССР и другим союзникам США по антигитлеровской коалиции и нуждами обороны самих Соединенных Штатов, подвергшихся нападению Японии в декабре 1941 г.

Сама депрессия представляла собой сложное, можно сказать, многослойное явление. Ей предшествовало экономическое «процветание» (prosperity) середины 1920-х — 1929 г., которое, однако, не распространялось на сельское хозяйство после окончания Первой мировой войны. Высокий спрос на продукты питания, прежде всего в воюющей Европе [1], подталкивал американских фермеров к расширению площади обрабатываемых земель, закупкам сельхозтехники, тракторов, удобрений в банковский кредит под залог недвижимости. После окончания войны в европейских странах был взят курс на восстановление аграрного сектора, что обусловило перепроизводство в сельском хозяйстве США и падение цен на фермерскую продукцию.

Крах на Нью-Йоркской бирже был лишь прелюдией депрессии, охватившей всю экономику и социальную сферу. Предостережения некоторых финансовых аналитиков глохли в хоре оптимистических голосов, вторящих об устойчивом росте экономики и улучшении жизни для всех. Начало депрессии проявилось в виде внезапного обвала котировок на фондовом рынке. Ему предшествовало гипертрофированное развитие продажи акций в кредит, над которым выстроились пирамиды других сделок с ценными бумагами и система фирменного кредита. С января 1927 по январь 1929 г. индекс

[1] Падение сельскохозяйственного производства в воевавших странах Европы объяснялось не только ведением широкомасштабных боевых действий, гибелью посевов и урожаев, но и мобилизацией крестьян на войну и использованием для военных нужд лошадей и рабочего скота. Фордовские трактора стали поступать в Англию лишь в самом конце войны.

курсов акций повысился вдвое, а к осени 1929 г. — еще на 20 %. Источников сделок, вызвавших биржевой бум, было четыре.

Первый источник — акции, приобретаемые у брокерской фирмы с маржой — оплачиваемой наличными частью их стоимости, которая на пике продаж опускалась до 10 %. Ценные бумаги переходили в собственность клиента, но оставались в залоге у брокерских фирм. Клиент выплачивал проценты по кредиту, рассчитывая, что рост курсовой стоимости акций за несколько месяцев перекроет эти затраты. До биржевого краха так оно и было. По приблизительным подсчетам, число клиентских счетов с маржой к осени 1929 г. составляло от 600 тыс. до 1 млн. Но это было не все.

Второй источник — банковские кредиты, к которым прибегали брокеры, чтобы кредитовать своих клиентов, под залог тех же ценных бумаг. Эти кредиты были ссудами до востребования из расчета 12—13 % годовых. Высокий процент привлекал не только американских, но и зарубежных банкиров.

Третий источник — рост количества инвестиционных компаний, выпускавших собственные акции и облигации. Они аккумулировали деньги не только крупных, но и мелких вкладчиков, вкладывая их в портфели различных активов и широко рекламируя свою деятельность. Неопытных мелких вкладчиков эти компании привлекали тем, что за небольшую плату обещали «пристроить» их сбережения профессионально и самым выгодным образом, приобретая ценные бумаги «голубых фишек» — крупных и перспективных фирм. Мелкие вкладчики освобождались от самостоятельного поиска и риска при покупке и охотно шли на эту приманку. Инвестиционные компании бесконтрольно распоряжались денежными поступлениями, их менеджеры получали огромные комиссионные из собранных сумм за управление портфелем.

Четвертый источник — фирменный кредит на приобретение широкого ассортимента товаров длительного пользования — от мебели, стиральных машин, холодильников и автомобилей и др. до семейных коттеджей. Пользоваться ими потребители могли с момента заключения сделок, выплата процентов и взносов распределялась на годы вперед, условия оставались неизменными, но погашение кредита зависело от доходов покупателя, что в случае с рядовыми американцами предполагало стабильные заработки, не прерываемые на периоды нетрудоспособности и безработицы. Определенным подспорьем, конечно, явились доходы от биржевых спекуляций.

В советской историографии, основанной на постулатах марксистско-ленинской политэкономии, все кризисы объяснялись «перепроизводством» и «рыночной стихией». «Великая депрессия» объяснялась теми же факторами, к которым присоединяли «игру на бирже», но без объяснения этого явления и без раскрытия тех экономических взаимозависимостей, которые вели от биржевого краха к всеобщему, системному кризису, охватившему, помимо рынка капиталов, производственную и социальную сферы. Прежняя точка зрения перекочевала в современные исследования и учебную литературу. Значение биржевого краха преуменьшается, его влияние на банковскую и производственную сферу недооценивается. Вместо четырех источников называется только первый, а он, как считается, не мог, в силу малочисленности биржевых спекулянтов в составе всего населения, опрокинуть финансовую систему страны. Зато подчеркивается отставание покупательной способности населения от развития промышленного потенциала, которое усугубляла эгоистичная политика крупных корпораций.

Но, спрашивается, когда компании не заботились о самих себе? Почему непрерывный, более пяти лет, экономический подъем не в любой момент, а именно в конце 1920-х внезапно сменился невиданным крахом? И разве снижение цен при расширении производства (эффект масштаба), которое являлось экономическим законом деятельности большого бизнеса и орудием конкуренции, вместе с системой кредита не закладывали основу будущего «общества потребления»?

Перепроизводство, несомненно, было, но в сельском хозяйстве по очевидной причине падения зарубежного спроса на продукты питания. Крупные же промышленные компании, занимавшиеся не только выпуском, но и сбытом своих товаров, имели механизм маркетинга, который позволял регулировать объем производства с целью избежать как дефицита, так и затоваривания. Однако всеобщей торговой практикой, расширявшей объемы продаж, стала еще в XIX в. реализация в кредит, с рассрочкой, в расчете на расширение круга покупателей. В таких условиях покупатель был скорее потенциальным, чем реальным, а реальным он становился лишь тогда, когда погашал всю сумму с процентами или оплачивал покупку наличными в момент ее совершения. Выбор, конечно, имелся, но основная масса потребителей независимо от размеров своего кошелька предпочитала покупки в кредит. Риски распределялись между продавцом и покупателем.

О перепроизводстве в промышленности как об источнике кризиса можно говорить лишь условно, именно с учетом такого мощного рыночного фактора, как система кредитования. Реальное перепроизводство выявилось бы в том случае, если бы все производители вдруг отказались продавать в кредит, но в торговой практике такая ситуация была невозможна. При продажах в рассрочку перепроизводство не ощущалось или откладывалось. В этом смысле оно явилось не причиной, а следствием падения спроса в результате резкого сокращения потребления и невозможности погашения кредитов. Первопричина одна — кризис в сфере денежного обращения.

Действительно, в биржевых спекуляциях была занята небольшая часть населения, но реально пострадавших было гораздо больше, если учитывать членов семей. Сработал, как и во времена более ранних кризисов, психологический фактор — цепная реакция слухов о биржевых и банковских крахах, побуждавшая акционеров «сбрасывать» акции, не дожидаясь их полного обесценивания, а вкладчиков срочно снимать наличность со счетов. Небывалое для США явление — длинные очереди у банков, где люди занимали места с ночи — увеличивало нервное напряжение. Отсюда и представление о кризисе как о «панике» (panic), ставшее нарицательным. Биржевая паника привела к перегрузке телефонной и телеграфной связи. Увеличивалось отставание прихода свежей информации от реального времени. Плохие новости с Нью-Йоркской биржи вызвали падение котировок на фондовых биржах других стран.

Изъятие вкладов приняло массовый характер со стороны не только физических, но и юридических лиц, в том числе зарубежных банкиров. Но получение денег редко удавалось сполна, учащались случаи закрытия банков на неопределенный срок. Биржевой крах перерос в банковский кризис, который охватил всю страну и выплеснулся за рубеж, а затем и в кризис промышленности, выразившийся в серии банкротств и массовых увольнениях. Сокращение потребления вследствие падения платежеспособного спроса и припрятывания наличности «на черный день» вызвало резкое сокращение производства во всех отраслях, особенно в технически передовых, к которым относилось автомобилестроение. Если в марте 1929 г. в США было выпущено 660 тыс. автомашин, то в декабре — 93 тыс. Помимо очередей в банки и на биржи труда улицы американских городов и шоссейные дороги «украсились» множеством брошенных автомобилей: их владельцы не могли тратиться на бензин и запчасти, а покупателей не находилось. Развивалась уличная торговля — люди распродавали за бесценок свои вещи или нанимались к владельцам магазинов продавать продукты, если торговые помещения закрывались из-за невозможности нести коммунальные расходы.

К самым драматическим зрелищам относились «мертвые города», где почти прекращалась всякая жизнедеятельность. Из-за недофинансирования муниципалитеты предельно сокращали городские службы, увольняя даже мусорщиков. Люди бежали в сельскую местность, где селились во всевозможных времянках из брошенных материалов, копали огороды и заводили домашний скот и птицу.

Своеобразную антикризисную тактику применяла компания Форда, но она сложилась задолго до депрессии в связи с социально-экономическими воззрениями босса как твердого индивидуалиста в бизнесе — не эмитировать акции, не хранить деньги в банках, не брать займов и не продавать автомобили и трактора в кредит, а снижать их цену за счет развития поточного производства. Компания реинвестировала прибыли и экономила на дивидендах благодаря семейной собственности вместо множества акционеров. Тем не менее кризис сокращением продаж ударил и по ней.

Начало депрессии совпало с президентством Г. Гувера, сохранявшего веру в саморе-гулируемый механизм рынка и пытавшегося лишь смягчить «до лучших времен», удары кризиса через финансовую помощь узкому кругу компаний и расширение помощи безработным. Отсутствие страхования банковских вкладов, широкого социального страхования, временные пособия только по безработице — при невозможности найти работу — делали «великую депрессию» в США особенно болезненной. В последний год администрации Гувера — 1932 г. — безработица достигла рекордной отметки в 25 %.

«Новый курс» Ф. Д. Рузвельта, проведение которого началось в марте 1933 г., сразу после его прихода в Белый дом, был нацелен прежде всего на сохранение республиканских и демократических институтов и ценностей. Никаких перемен в политическом строе и экономике в духе тоталитаризма не допускалось, следовало опираться на «здоровые силы» нации и курс реформ за счет безбоязненного перехода к дефицитному бюджету ради их поддержания. Какой-либо научно обоснованной программы у реформаторов не было, они действовали по обстановке, и в ходе президентства Рузвельта, избранного на второй, а затем и на третий срок, «новый курс» не утратил поддержки большинства, хотя неоднократно подвергался критике и политическому давлению как «справа», так и «слева». В стране имелось немало приверженцев «свободной игры рыночных сил», поклонников «твердого порядка» по примеру нацистской Германии, а среди критиков «слева» были радикально настроенные деятели некоторых профсоюзов, часть социалистов и коммунистов. Реформы проводились на фоне «голодных маршей», различного рода манифестаций, забастовок и др.

Экстренному оздоровлению подверглась банковская система для восстановления к ней доверия. Примерно на 10 дней во всей стране были закрыты банки и проведена их ревизия, после которой часть финансовых учреждений была ликвидирована. Важнейшим мероприятием стало государственное страхование вкладов: вначале до 2 500 дол., а в 1934 г. до 5 000 дол. Более крупные сбережения рекомендовалось держать в нескольких банках. Строго разграничивались и функции банков: коммерческие являлись держателями вкладов, а инвестиционные имели полномочия эмитировать ценные бумаги и выступать на фондовых рынках. Правительство Рузвельта наложило запрет на вывоз золота из страны, выкупило монетарное золото у частных лиц и запретило приобретение его на бумажные доллары. Золотое содержание доллара было уменьшено до 35 дол. за унцию, что означало его девальвацию на 14 %. Под нажимом правительства существенно понижались ставки кредитования и ограничивался выпуск акций.

В области сельского хозяйства правительство США добивалось вначале сокращения производства и уничтожения продуктовых излишков ради повышения цен [2], за что премировало фермеров, но далее стало их поощрять уже за наращивание производства. Государство закупало часть продовольствия для создания постоянного стратегического резерва. Важным шагом стало рефинансирование фермерской задолженности банкам.

Для оздоровления промышленности правительство пошло на временную отмену антимонопольного законодательства. Напомним, что его суть состояла в запрещении

[2] Излишки продовольствия не раздавались нуждающимся, а сжигались или обращались в негодные отбросы. Калифорнийские апельсины собирали в кучи и обливали керосином, из початков кукурузы устраивали костры, скот и птицу забивали и закапывали.

сговоров и соглашений, которые вели к созданию картелей, трестов и «монопольного поведения», ослаблявших конкуренцию. «Новый курс» разрешил договариваться, на уровне отраслей, о продолжительности рабочего дня, ставках оплаты труда и др., вводить «правила честной конкуренции» на согласительной основе и сохранять промышленный потенциал от самоистребления. Это наименее ясное и понятное мероприятие «нового курса», противоречившее заложенным в самих компаниях механизмам управления и формирования отличительных признаков продукции ради создания приверженности потребителей определенному бренду. Видимо, Рузвельт имел в виду не полное прекращение конкуренции, а консолидацию усилий промышленных фирм в интересах не только отдельных компаний, но и нации в целом.

Верховный суд США отменил эту практику, восстановив антимонопольное законодательство, но реформаторы провели в Конгрессе закон Вагнера 1935 г., который легализовал профсоюзы на предприятиях и право рабочих свободно вступать в них. Администрации компаний вменялось в обязанность заключать коллективные договоры с профсоюзами о заработной плате, условиях найма и увольнения, охране труда и о долгожданном социальном страховании.

Государственное финансирование общественных работ стало способом трудоустроить, на добровольной основе, массу безработных — в основном молодых и физически крепких мужчин. Создавались специальные поселения типа палаточных городков, где их кормили, снабжали спецодеждой и в скромных пределах оплачивали их труд под подписку переводить деньги родственникам. Усилиями этих людей были построены автострады, грандиозные мосты, обновлено городское хозяйство. Уже то, что получение такой работы было добровольным, а не принудительным (там могли работать и дисциплинированные заключенные по их просьбе и с согласия администрации общественных работ), исключает сходство с советским ГУЛАГом.

Несколько слов о положении СССР в период депрессии. В советской стране не было депрессии, подобной американской — ни бирж, ни частных банков, ни акционированных предприятий, но на начало 1930-х годов пришлось резкое снижение уровня жизни народа — голод и карточная система, «придавленная инфляция» [3] и др. Одна из причин — потребность в крупных закупках на Западе. Советская экономика была связана с западной через внешнюю торговлю, которая требовала валютной оплаты импортируемой машинной техники и технической помощи иностранных фирм для строительства необходимых индустриальных объектов. Советский Союз открыл двери для сотен «гастарбайтеров» из США и Европы — инженеров и квалифицированных рабочих, с которыми заключались трудовые договоры. Однако воспользоваться «великой депрессией» советским заказчикам в полной мере не удалось, как и американским фирмам — советской потребностью в создании современных промышленных предприятий.

Советских заказов было недостаточно, чтобы создать для американской промышленности существенный и надежный источник доходов, хотя для некоторых компаний это был крупный заработок. Экономический кризис на Западе понизил спрос на советское сырье, а его реализация была основным источником валютных поступлений. Однако нехватка валюты привела, по прямому указанию И. В. Сталина в августе 1931 г., к разрыву договоров с компаниями в США и переносу заказов в Европу, где предоставлялись более удобные условия кредита. Она привела также к отливу «гастарбайтеров». Техническая помощь во многих случаях прекратилась досрочно, что затормозило пуск и успешную работу многих индустриальных объектов в СССР.

[3 Аникин А. В. История финансовых потрясений. Российский кризис в свете мирового опыта. М., 2002. С. 237—238.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.