CC BY
28
УДК 1(4)(09) ББК 873(4:2)52
«ВЕК ОТЧАЯНИЯ» В ОЦЕНКАХ ВЛ. СОЛОВЬЕВА
А.И. ДЗЕМА
Новороссийский филиал Московского гуманитарно-экономического института ул. Коммунистическая/Советов, 36/37, г. Новороссийск, 353900, Российская Федерация
E-mail: [email protected]
Анализируются основные оценки состояния западноевропейской философии XIX века, которые дает Вл. Соловьев на различных этапах своего творчества. Сопоставляются такие оценки, как «конец теоретической философии», «кризис западной философии», «конец эпохи завершенных абсолютных систем». Выявляются несоответствия в этих оценках, что объясняется изменением взглядов Соловьева на необходимость построения философии в виде завершенной системы знания. Прослеживается влияние на позицию Соловьева со стороны Шеллинга, Конта, Ницше и неокантианства. Подчеркивается ключевое значение, которое имеет для Соловьева учение Гегеля в контексте осмысления русским философом перелома в развитии философии в Европе. Дан обзор соловьевского замысла «всеединой науки», созревшего в 80-х гг. XIX века. Этот проект рассматривается как вариант всеохватывающей системы, сравнимый по масштабам с гегелевской. Обсуждаются причины, не давшие ему осуществиться. Указывается историчность критериев системности знания. Прослежена связь ориентации на построение абсолютной системы с ренессансным титанизмом и просвещенческой верой в науку. Раскрываются факторы, обусловившие утрату актуальности проектов энциклопедических систем после Гегеля. Отмечается двойственность отношения Соловьева к методу априорного дедуктивного конструирования философского знания. Рассматривается трактовка истории философии как поступательного раскрытия идеального содержания. Объясняется несогласие Соловьева с историко-философскими предпосылками, на которых Гегель основывает притязания своей системы на место кульминационного пункта в процессе самопознания Мирового духа. Делается заключение о состоятельности тезиса Соловьева о конце эпохи завершенных абсолютных систем.
Ключевые слова: западная философия, теоретическая философия, абсолютная система, конкретное знание, кризис гуманизма, спекулятивное мышление, диалектика, универсализм, периодизация философии.
«AGE OF DESPAIR» IN THE ESTIMATES OF Vl. SOLOVYOV
AI. DZEMA
Moscow humanitarian economic Institute Novorossiysk branch
36/37, Kommunisticheskaya St. /Sovetov St., Novorossiysk, 353900, Russian Federation E-mail: [email protected]
Basic assessments of the state of Western philosophy of the XIX century, which are given by Vl. Solovyov at various stages of his work, are analyzed. Such estimates as «the end of theoretical philosophy», «the crisis of Western philosophy», «end of the era of completed absolute systems» are compared. Discrepancies in these estimates caused by changes in Solovyov's attitude to the necessity of building philosophy in the form of a completed system of knowledge are revealed. The influence on Solovyov position by Schelling, Comte, Nietzsche and of neo-Kantianism is shown. The key importance
of Hegel's doctrine for Soloyov in the context of understanding the turning point in the development of philosophy in Europe is underlined. Solov'ev's design of «All-Unity Science», matured in the 80-ies XIX century, is reviewed. This project is considered as an all-inclusive system that is comparable in scale with Hegel's. The causes that have not brought it to realization are discussed. The historicity of the criteria of systematic knowledge is specified. The relationship between orientation to build an absolute system and Renaissance titanism and the Enlightenment faith in science is traced. Factors that led to the loss of relevance of encyclopedic system projects after Hegel are revealed. Duality in of Solovyov's approach to method of a priori deductive construction of philosophical knowledge is noted. It is shown that he understands theoretical thinking as the principle, having a base in itself, and as externally caused phenomenon at the same time. The interpretation of the history of philosophy as the progressive disclosure of the ideal content is considered. Solovyov's disagreement with the historical-philosophical presuppositions, on which Hegel bases the claim of his system to be a culminating point in the process of self-realization of the World spirit is explained. The conclusion about the consistency of Solovyov's thesis about the end of the era of completed absolute systems is made.
Key words: Western philosophy, theoretical philosophy, absolute system, concrete knowledge, the crisis of humanism, speculative thinking, dialectics, universalism, periodization of philosophy.
В истории философии есть переходные и драматические периоды, которые неизменно приковывают к себе внимание исследователей. Их рассмотрение позволяет выявить проблемы, актуальные для понимания природы философской мысли. Именно на таких исторических поворотах особенно остро встает вопрос о том, какой новый импульс должна получить философия, чтобы не превратиться в безжизненное умствование и сохранить связь с живой действительностью.
Осмысление перелома, произошедшего в европейской философии в середине XIX века, в творчестве В. С. Соловьева занимает, несомненно, одно из центральных мест. Это естественно, ведь усилиями этой выдающейся личности русская мысль доказала свое единство с судьбами и задачами европейской культуры.
Сопоставим три ключевые оценки Соловьевым указанной эпохи, проследив их изменение в контексте развития его взглядов на необходимость построения философии в виде системы.
Прежде всего, обратимся к интерпретации, согласно которой главное событие, определившее суть радикальной перемены философского настроения в Европе, это конец теоретической философии, исчерпавшей свое внутреннее богатство и переходящей в новое качество и состояние - в силу, преобразующую бытие. Как показал Е.Н. Трубецкой, на Соловьева повлиял Шеллинг. По словам Трубецкого, когда после Гегеля наступил «век философского отчаяния», именно Шеллинг в «Философии мифа» объявил о конце теоретической философии, и эту мысль подхватил Вл. Соловьев1.
У Шеллинга «теоретическая философия» именуется «наукой разума», «рациональной наукой», «негативной философией» и «первой наукой», то есть наукой о первоначале: «Задача науки разума состояла в том, чтобы получить принцип (А0) в его для-себя-бытии и свободным от сущего, получить его как прин-
1 См.: Трубецкой Е.Н. Миросозерцание В. С. Соловьева. Т. 1. М.: Московский философский фонд, изд-во «Медиум», 1995. С. 46, 61 [1].
цип, т. е. как последний и наивысший предмет (тоцоЛшта ¿7гштг|т6у2). Теперь нами это достигнуто» [2, с. 444]. Этот принцип был найден в чистом мышлении3. Но теоретическая философия, вследствие созерцательности, «ведет лишь к тому Богу, который представляет собой конец, а потому не может быть действительным»4. Этого, разумеется, недостаточно. «Первая наука в своем завершении пришла к чему-то, что уже не могло быть постигнуто с помощью ее метода; она тем самым исчерпала себя и передала то, что под конец оставалось в ней как непознанное и для нее не познаваемое, в качестве задачи для второй науки»5, то есть позитивной философии. Позитивная философия начинается с «желания того, что возвышается над бытием»6. Принцип, открытый «первой наукой», становится началом преобразования бытия через участие воли.
Соловьев поддерживает в целом шеллингианскую интерпретацию перехода к новой эре философии, отдавая лавры завершителя теоретической фазы Гегелю7: «Теоретическое развитие философии достигло ... своего последнего завершения в системе Гегеля» [4, с. 94]. В чем именно это проявилось? В статье (1898 г.), посвященной немецкому классику, отмечается, что Гегель довершил освобождение человеческого духа от субъективности и формальной пустоты самосознания, причем специально в скобках выделено «(опять-таки, конечно, в теории)»8.
Вместе с тем Соловьев рассматривает происшедшее и в более широком ключе. То, что для Шеллинга представлялось кризисом теоретической философии, русский мыслитель считает кризисом западной философии вообще9. Таким образом, кризис западной философии - это вторая оценка, которая охватывает собой не только направление немецкого идеализма, но также учения А. Шопенгауэра и Э. Гартмана и позитивизм. Кризис заключается в неспособности европейской философии достичь цели, продиктованной развитием человечества. В чем же состоит эта цель?
В 70-80-е годы XIX в. Соловьев дает оригинальную интерпретацию истории западной философии и указывает ее смысл - создание всеединой системы знания. Тысячелетиями развивавшаяся мощная интеллектуальная традиция сделала европейскую философию по-настоящему мировой. Но, по Соловьеву, осуществить переход к конкретной истине на Западе не удалось ни в рамках рационализма (его вершиной является философия Гегеля), ни в рамках натурализма (высшей точкой развития которого является философия Конта). Оба направле-
2 Наивысшее знаемое (греч).
3 См.: Шеллинг Ф. В. Философия мифологии. В 2 т. Т. 1. Введение в философию мифологии. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2013. С. 445 [2].
4 Там же. С. 442.
5 Там же. С. 447.
6 Там же.
7 Обзор научно-исследовательской литературы о влиянии Гегеля на Соловьева см.: Сидорин В.В. Интерпретация гегелевской диалектики в философии В.С. Соловьева: авто-реф. дис. ... канд. филос. наук. М.: ИФ РАН, 2013. 28 с. [3].
8 См.: Соловьев В.С. Гегель // Соловьев В.С. Сочинения в 2 т. Т. I. М.: Мысль, 1990. С. 426 [5].
9 См.: Трубецкой Е.Н. Миросозерцание В.С. Соловьева. Т. 1. С. 62.
ния потерпели неудачу, так как вместо цельного знания опирались на ту или иную отвлеченную способность человеческого духа, что завело западноевропейскую философию в тупик. Однако тупик западной культуры не является тупиком для философии, ибо сущность философского мышления универсальна, и оно развивается там, где есть соответствующая почва, богатая свежими идеями. По Соловьеву, развитие философии есть синтез, через который происходит преодоление отвлеченных истин и переход к истине конкретной. Такова форма прогресса в философии.
Формой выражения всеединого знания должна выступить универсальная система науки, подобная системам Гегеля и Конта. Между тем гегелевская энциклопедия философских наук слишком абстрактна, а система Конта, хотя и претендует на охват всего содержания положительного знания, лишена внутреннего единства. В связи с этим Соловьев выдвигает проект цельного знания, которое бы сохранило внутреннее логическое единство гегелевской системы, но при этом исходило бы не из абстрактных понятий, а из конкретной, сущей реальности, то есть Всеединства.
Исследователь В.В. Сидорин высказывает мнение, что «в отличие от Гегеля, Соловьев не ставил перед собой задачи создания "энциклопедического проекта"»10. Но очевидно, что Соловьев наследует у Просвещения веру в науку и в 80-х гг. разделяет замысел Гегеля и Конта: «сама идея создать общий план [или общую систему] для всего научного [здания] знания безусловно верна. Без такого плана мы имеет только куски науки, а не саму науку» [7, с. 248]11.
При этом, как показало время, проект всеединого знания не был доведен до завершения ни Вл. Соловьевым, ни его последователями. В последние годы жизни философ утратил уверенность в том, что прогресс несет нам лучшее будущее, в котором «цельная наука» поможет «исцелить природу и человечество»12. Это отразилось в третьей, заключительной оценке эпохи «философского перепутья», выраженной в следующем тезисе: «Законченные, "абсолютные"системы отжили свой век»13. Его он высказывает в своей последней работе «Теоретическая философия»14. В ней Соловьев наносит удар по фундаменту, на которых зиждется претензия системы на абсолютность (само собой, в центре внимания оказывается гегелевское учение), включая трактовку истории философии как поступательного и прогрессивного осуществления идеального содержания. Причем бьет он и по принципам, которые совсем недавно сам ставил в заслугу немецкому идеализму. Эти принципы он ясно формулирует в статье о Гегеле: «Философия, как откровение абсолютного
10 См.: Сидорин В.В. В.С. Соловьев и Г.В.Ф. Гегель: диалектические аспекты «Философских начал цельного знания» // Соловьёвские исследования. 2014. Вып. 2(42). С. 78 [6].
11 Как справедливо утверждается в одной статье, пусть Соловьева «сложно назвать "русским Гегелем" но размах его планов и стремление к систематизации действительно напрямую отсылает к тотальному рационализму Гегеля» [8, с. 72].
12 См.: Соловьев В.С.Об истинной науке // Козырев А.П. Соловьев и гностики. М.: Изд. Савин С.А., 2007. С. 248 [7].
13 См.: Соловьев В.С. Теоретическая философия // Соловьев В.С. Сочинения в 2 т. Т. I. М.: Мысль, 1990. С. 824 [9].
14 Там же. С. 757-831.
в абсолютной форме, принимается Гегелем не в виде совокупности различных систем, а как постепенное осуществление единой истинной системы. Все когда-либо выступавшие философские начала и воззрения представляли в конкретно-исторической форме последовательные моменты и категории Гегелевой логики и философии духа. <.. .>Таким образом замыкается круг этой всеобъемлющей и самодовлеющей системы, единственной по своему формальному совершенству во всей умственной истории человечества» [5, с. 437]. Подлинным содержанием философии как духовной деятельности у Гегеля является самопознание Абсолюта, и философия выступает элементом его саморазвития. «Наука есть самотворчество разума»15, и этот разум есть субстанция, субъект и процесс.
Для защиты тезиса о «конце абсолютных систем» в «Теоретической философии» (1897-1899) Соловьев выдвигает следующие положения. Им отрицается существование моносубъекта как субстанции философского мышления, в связи с чем идея развивающегося Абсолюта объявляется нелепой. Пусть философия и собирательное дело, но здесь невозможен единый план и один архитектор. Между тем сам принцип развития и единства философии Соловьев все же сохраняет, но только в качестве общего ориентира, указывающего на общую цель: «Достоинство философии. в ее бесконечности, не в том, что достигнуто, а в замысле и решении познать саму истину» [9, с. 826]. Признается «становящийся разум истины», но он никак не гарантирует линейно-прогрессивного развития философии через восходящую последовательность синтезов. В истории мы имеет дело с не всегда успешными попытками индивидов познать истину, то есть выйти за рамки собственной эмпирической ограниченности и утвердиться в безусловном. Поскольку эта позиция высказывается в последние годы жизни Соловьева, ее резонно считать наиболее зрелой. Если принять во внимание название работы, в которой она оглашена, то перед нами явное несоответствие первой и третьей оценки. Вряд ли Соловьев назвал бы свой последний труд «Теоретическая философия», если бы остался верен убеждению о ее конце. Значит, Соловьев все же намеревается показать, что теоретическая философия может развиваться и вне абсолютных систем. Иными словами, конец «абсолютных систем» означает не завершение теоретической философии, а ставит задачу ее построения вне рамок таких систем. В частичной оппозиции новый взгляд Соловьева находится и по отношению к идее «кризиса западной философии», если подразумевать под ней неспособность европейской спекулятивной метафизики и позитивизма произвести на свет по-настоящему всеединую науку.
Объединяет все подходы неизменно исключительное значение, которое в представлении Соловьева имеет учение Гегеля применительно к поворотному пункту истории западной философии. Хотя взгляды на место Гегеля в истории философии меняются. В один период Гегель для Соловьева - это мыслитель, чье учение может рассматриваться как вклад в подготовку положительной системы цельного знания. В другой, поздний период, Гегель - выдающийся завершитель эпохи, после которой никакие «абсолютные системы» невозможны.
15 См.: Соловьев В.С. Гегель. С. 429.
Если строить предположения по поводу того, кто мог посеять сомнение в Соловьеве в перспективах строительства законченной системы, то на ум приходит Ницше, провозгласивший: «Я не доверяю всем систематикам и сторонюсь их. Воля к системе есть недостаток честности»[10, с. 560]. Об асистемности не только философии, но и самого темперамента Ницше ярко высказывался Стефан Цвейг16, и, учитывая сходство мироощущений и глубокое сочувствие идеям Ницше со стороны Соловьева, полагаем, что наше допущение не лишено оснований.
А.Ф. Лосев обнаруживает в «Теоретической философии» терминологическое влияние неокантианства. Правда, по мнению Лосева, оно было чисто внешним, и рассуждения в трактате «мало чем отличаются от философских рассуждений раннего Соловьева»17. На наш взгляд, терминология отразила все же определенное содержательное сходство неокантианской идеи устремленного в бесконечность процесса познания при недостижимости абсолютной, окончательной научной истины с размышлениями Соловьева о том, что отличие философии от частных наук и искусства, а также главное ее достоинство - в ее бесконечности18. В этой связи процесс философского познания не может остановиться на какой-либо завершенной системе, претендующей на истину в последней инстанции.
Здесь уместно сказать о двойственности, присущей соловьевской концепции всеединства, которую замечают Е. Трубецкой и другие ее исследователи. Состоит она в том, что Соловьев, с одной стороны, предпринял попытку дедуктивного конструирования определений Абсолюта и исторического процесса, демонстрируя пресловутую «волю к системе». С другой стороны, многие важные элементы его учения добыты как раз в обход априорным схемам. «По существу, все определения, которые Соловьев придает Абсолюту как бы в результате дедуктивных выводов, - пишет И.И. Евлампиев,- на самом деле всего лишь внешний покров для интуитивного знания, не допускающего прямолинейной абстрактно-рациональной интерпретации» [13, с. 223]. То есть диалектическая метода была для Соловьева средством обоснования известных определений, а не их источником19.
16 «Иммануил Кант живет с познаванием как с законной женой, с которой он сожительствует в течение сорока лет, на одном и том же духовном ложе зачинает и приживает целое поколение немецких философских систем, до сих пор доживающих свой век в нашем мире. Его отношение к истине можно определить как строгую моногамию, и этот принцип унаследовали все его духовные сыновья - Шеллинг, Фихте, Гегель и Шопенгауэр. Их влечение к философии лишено и намека на демонизм: это - воля к высшему порядку, к системе, честная немецкая воля к дисциплине духа, к архитектонической упорядоченности бытия. <...> У Ницше страсть к познаванию - продукт совсем другого темперамента, противоположного полюса чувств. Его отношение к истине исполнено демонизма, трепетная, напоенная горячим дыханием, гонимая нервами, любознательная жажда, которая ничем не удовлетворяется, никогда не иссякает, нигде не останавливается, ни на каком результате, и, получив ответ, нетерпеливо и безудержно стремится вперед, вновь и вновь вопрошая. Никакое познание не может привлечь его надолго, нет истины, которой он принес бы клятву верности, с которой бы он обручился как со "своей системой',' со "своим учением"» [11].
17 См.: Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время. М.: Молодая гвардия, 2009. С. 133 [12].
18 См.: Соловьев ВС. Теоретическая философия. С. 826.
19 См.: Сидорин В.В. В.С. Соловьев и Г.В.Ф. Гегель: диалектические аспекты «Философских начал цельного знания» // Соловьёвские исследования. 2014. Вып. 2(42). С. 72 [6].
Обращение Соловьева в последние годы жизни к переосмыслению основ теоретической философии возобновляет вопрос о статусе теоретического мышления, о его отношении к действительности и Истине. Способна ли чистая мысль открыть доступ к Истине и сущему как таковому? От Парменида до Гегеля учения, дедуцировавшие определения всеобщего из разума, опирались на стержневой принцип тождества мышления и бытия, положительно отвечая на поставленный вопрос. Другие учения, например позитивизм, наоборот, полагали, что достичь истинного знания мышление может лишь получив содержание откуда-то извне. Соловьев не присоединяется до конца ни к первой, ни ко второй позиции. Он утверждает, что «теоретическая философия должна иметь свою исходную точку в себе самой, процесс мышления в ней должен начинаться с самого начала»20. Но тут же поясняет: чистая мысль не творит все содержание из себя, а только обладает бесконечной проверочной силой, подвергающей все сомнению ради отыскания истины. Далее он уже рассматривает мышление как нечто обусловленное, как реакцию на что-то другое, не способную быть началом самой себя21. Как видно, в этом рассуждении конец не сходится с началом. Логический разрыв показывает: Соловьеву не удалось окончательно встать над сформулированной им самим противоположностью рационализма и эмпиризма. Отсюда двойственное отношение к диалектике, чистому мышлению и гегелевской системе.
В то же время сам факт соловьевского «искушения диалектикой» говорит о ценности, которой обладало для Соловьева систематическое мышление как таковое. С какой бы стороны русский мыслитель не критиковал Гегеля и прочих систематических философов, он осознавал: система - это не прихоть, а, пожалуй, единственный способ серьезного осмысления философских проблем. Другое дело, что критерии систематичности мышления могут варьироваться.
Интуиция, по которой в основании мира лежат не произвольные действия духов и богов, а система вечных принципов, познав которую человек раскрывает подлинные причины вещей, исходит от родоначальников философии - греков. Философское мышление, направленное на постижение единства мира, должно соответствовать своему предмету, то есть обладать целостностью, быть системой. Тем не менее системы, удовлетворяющей строгим критериям научности Нового времени, мы не находим ни в античной, ни в средневековой философии. Это означает, что в понятие «система знания» в разные эпохи вкладывался свой особенный смысл.
Расцвет эпохи великих систем, закончившийся на Гегеле, пришелся на вторую половину XVIII - первую половину XIX века. Думается, что предпосылки осознанного и целенаправленного системосозидания, где индивид, по словам Вл. Соловьева, выступает единоличным «архитектором» своего «умственного сооружения» и вступает в соревнование с другими мыслителями, были заложены уже в эпоху Возрождения с присущим ей индивидуализмом и титанизмом. В попытке узнать «все обо всем» творческие умы стремились сравняться с Богом.
20 См.: Соловьев В.С. Теоретическая философия. С. 764.
21 Там же. С. 807.
Преобладающее значение в Новое время получила просвещенческая вера в науку, то есть знание, добытое с помощью метода, который гарантирует его достоверность. Проект универсальной науки был, как известно, предложен французскими энциклопедистами, но именно Гегель достиг цели, к которой стремилась новоевропейская философия. Была создана всеобъемлющая, наукообразная система мысли, позволяющая посредством диалектического метода постичь каждый фрагмент мира в контексте единства бытия и мышления. Неслучайно Гегель называет свой главный труд «Энциклопедия философских наук», ведь в его понимании энциклопедия - это не коллекция сведений, структурированная внешним образом, например по алфавиту, а содержательно взаимосвязанная цельность научного знания.
По Гегелю, разум и действительность совпадают, а субстанцией-субъектом мира является мысль, Мировой разум. Принцип идеализма здесь достигает предела. Учение Гегеля заявило о себе как о новом уровне самопознания Мирового духа, благодаря чему наука в широком смысле слова должна, по идее, перейти на качественно новый уровень. Такое учение должно было обладать громадным гравитационным полем, удерживать в единстве, если не вбирать в себя, всё знание. Но произошло обратное. Со второй половины XIX века мощный импульс получил процесс рассеивания, дробления целостности. Вселенная знания расширялась, и ее миры все более удалялись друг от друга. И в этой Вселенной система Гегеля уже не могла претендовать на роль всеохватывающей науки или вечной философии. Гегель завершает просвещенческий проект универсальной науки, и именно в этом ключе следует понимать тезис «Теоретической философии» о конце эпохи великих систем. Дальнейшее развитие философии напоминает не организованное движение, а, скорее, разброд, поиск новых путей, построенный на отрицании Гегеля (а значит, и определяемый этим отталкиванием). Этот поиск шел по направлениям: от рационализма к иррационализму и волюнтаризму (философия жизни: А. Шопенгауэр, Ф. Ницше; экзистенциализм); от идеализма к материализму (Л. Фейербах, К. Маркс, Ф. Энгельс); от спекулятивного (самодостаточного) мышления к познанию, основанному на фактах и опыте (позитивизм); от изучения сознания к исследованию бессознательного (психоанализ); от принципа тотальной системы к принципу человеческой уникальности и свободы (персонализм, неотомизм, экзистенциализм); от наукообразности к новым формам (сочетание философии с искусством, религией, философские эссе и пр.).
Возникает закономерный вопрос: почему после Гегеля никому не удалось воплотить свой проект философии в форме универсальной науки? Что такого произошло с философией, наукой и культурой в XIX веке, что сделало неосуществимыми подобные начинания? На наш взгляд, здесь сыграли свою роль несколько факторов.
В философии Гегеля получили законченное выражение новоевропейские идеи гуманизма, веры в прогресс, человеческий разум, а также идея Бога как предмета философии. Гегель гуманист, так как верит в то, что человек способен вместить в себя высшее начало - Мировой дух, стать его проводником на выс-
шей стадии самопознания. Это в знаменитом исследовании22 показывает И.А. Ильин: в философии Гегеля человек оказывается границей Абсолюта, что приводит к кризису теодицеи, а значит, метафизики, основанной на идее Бога, гуманизме, прогрессе и пр. Этот кризис, который отчасти подготовила философия Гегеля, породил пустоту в сфере ценностей и, как следствие, «экзистенциальный протест» (термин П. Тиллиха23). Отрицание философии Гегеля во второй половине XIX века было, по сути, отрицанием пустоты, своеобразным отрицанием отрицания.
Нельзя обойти вниманием и то обстоятельство, что нараставшие по экспоненте объемы частнонаучных знаний, процесс специализации и дифференциации наук, в том числе начавшийся процесс выделения гуманитарных наук из философии, существенно сдвинули демаркационную линию между философией и частными дисциплинами. В результате стало невозможным дальнейшее построение умозрительных систем энциклопедического типа, то есть таких, которые, подобно гегелевской, претендовали бы на тотальный охват знания.
Таким образом, вывод Соловьева об отсутствии перспектив у попыток продолжить дело Гегеля в плане системостроительства был адекватен сложившейся ситуации. Но этим не достигается окончательная ясность в вопросе о том, чем для Соловьева является в итоге абсолютная система Гегеля - достижением, нацеленным на будущее, или окрыляющей, но тщетной претензией человеческого разума, которую необходимо оставить в прошлом?24 Думается, однозначного ответа мы не получим, поскольку его попросту нет. Даже там, где критика немецкого мыслителя достигает максимального накала, а приговор его системе кажется бесповоротным, Соловьев остается под чарами его диалектики. Эта смесь восхищения и отрицания присутствует и в «Теоретической философии», о чем красноречиво говорят следующие строки: «Между философами, подходившими к истине, нет большего, чем Гегель, но и наименьший между философами, исходящими из истины, больше его» [9, с. 829].
Список литературы
1. Трубецкой Е.Н. Миросозерцание В.С. Соловьева. Т. 1. М.: Московский философский фонд, изд-во «Медиум», 1995. 604 с.
22 См.: Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. В 2 т. СПб.: Наука, 1994. 541 с. [14].
23 Следуя П. Тиллиху, мы различаем экзистенциальную позицию (точку зрения), экзистенциальный протест (бунт) и экзистенциальную философию (экзистенциализм). Экзистенциальная позиция по тем или иным вопросам свойственна практически каждому философу, и Гегелю в том числе. Экзистенциальный протест - это постгегелевская философия до Первой мировой войны. Экзистенциализм - особое направление в философии. См. об этом подробнее: Тиллих П. Избранное: Теология культуры. М.: Юрист, 1995. С. 88-99 [15].
24 Соловьев сравнивает гегельянство с грандиозным фонтаном, который чем выше поднимается, тем стремительнее падает обратно к эмпирической действительности (см.: Соловьев В.С. Теоретическая философия. С. 829).
2. Шеллинг Ф.В. Философия мифологии. В 2 т. Т. 1. Введение в философию мифологии. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2013. 480 с.
3. Сидорин В.В. Интерпретация гегелевской диалектики в философии В.С. Соловьева: автореф. дис. ... канд. филос. наук. М.: ИФ РАН, 2013. 28 с.
4. Соловьев В.С. Кризис западной философии (против позитивистов) // Соловьев В.С. Сочинения в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990. С. 3-138.
5. Соловьев В.С. Гегель // Соловьев В.С. Сочинения в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 419-441.
6. Сидорин В.В. В.С. Соловьев и Г.В.Ф. Гегель: диалектические аспекты «Философских начал цельного знания» // Соловьёвские исследования. 2014. Вып. 2(42). С. 67-80.
7 Соловьев В.С. Об истинной науке // Козырев А.П. Соловьев и гностики. М.: Изд. Савин С.А., 2007. С. 239-267.
8. Тройно-Фунтусова Н.В. Л. Шестов: Вл. Соловьев и искушение диалектикой // Вестник ХНУ имени В.Н. Каразина. № 917. Сер.: Философия. Философские перипетии. 2010. С. 67-72.
9. Соловьев В.С. Теоретическая философия // Соловьев В.С. Сочинения в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 757-831.
10. Ницше Ф. Сочинения в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990. 829 с.
11. Цвейг C. Фридрих Ницше [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://lib.ru/INPROZ/ CWEJG/nietzsche.txt, свободный.
12. Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время. М.: Молодая гвардия, 2009. 617 с.
13. Евлампиев И.И. История русской метафизики в XIX-XX веках. Русская философия в поисках абсолюта. Ч. I. СПб.: Алетейя, 2000. 415 с.
14. Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. В 2 т. СПб.: Наука, 1994. 541 с.
15. Тиллих П. Избранное: Теология культуры. М.: Юрист, 1995. 479 с.
References
1. Trubetskoy, E.N. Mirosozertsanie VS. Solov'eva. T. 1 [The world-concept of Vl. Solov'ev. Vol. 1], Moscow: Moskovskiy filosofskiy fond, izdatel'stvo «Medium», 1995. 604 p.
2. Shelling, FV Filosofiya mifologii v2 t., 1.1. Vvedenie v filosofiyu mifologii [The philosophy of mythology in 2 vol., vol. 1. Introduction to the philosophy of mythology], Saint-Petersburg: Izdatel'stvo S.-Peterburgskogo universiteta, 2013. 480 p.
3. Sidorin, VV Interpretatsiya gegelevskoy dialektiki v filosofii Vladimira Solov'eva. Avtoref. diss. kand. filos. nauk [The Interpretation of Hegel's Dialectic in Vladimir Solov'ev's Philosophy. Cand. philos. sci. diss.], Moscow, 2013. 28 p.
4. Solov'ev, VS. Krizis zapadnoy filosofii (protiv pozitivistov) [The crisis of Western philosophy (against the positivists)], in Solov'ev, VS. Sochineniya v 2 t., t. 2 [Works in 2 vol., vol. 2], Moscow: Mysl', 1990, pp. 3-138.
5. Solov'ev, VS. Gegel' [Hegel], in Solov'ev, VS. Sochineniya v2 t., 1.1 [Works in 2 vol., vol. 1], Moscow: Mysl', 1990, pp. 419-441.
6. Sidorin, VV VS. Solov'ev i G.VF Gegel': dialekticheskie aspekty «Filosofskikh nachal tsel'nogo znaniya» [Solovyov and G.WF Hegel: the dialectical aspects of «Philosophical principles of integral knowledge»], in Solov'evskie issledovaniya, 2014, issue 2(42), pp. 67-80.
7. Solov'ev, VS. Ob istinnoy nauke [About true science], in Kozyrev, AP Solov'ev i gnostiki [Solov'ev and the Gnostics], Moscow: Izdatel' Savin S.A., 2007, pp. 239-267.
8. Troyno-Funtusova, N.V L. Shestov: Vl. Solov'ev i iskushenie dialektikoy [L. Shestov: Vl. Solov'ev andthe temptation of dialectics], in Vestnik KhNU imeni V.N. Karazina. № 917. Seriya: Filosofiya. Filosofskie peripetii, 2010, pp. 67-72.
9. Solov'ev, VS. Teoreticheskaya filosofiya [Theoretical philosophy], in Solov'ev, VS. Sochineniya v 2 t, 1.1 [Works in 2 vol., vol. 1], Moscow: Mysl', 1990, pp. 757-831.
10. Nitsshe, F Sochineniya v 2 t., t. 2 [Works in 2 vol., vol. 2], Moscow: Mysl', 1990. 829 p.
11. Tsveyg, C. Fridrikh Nitsshe. Available at: http://lib.ru/INPROZ/CWEJG/nietzsche.txt
12. Losev, AF Vladimir Solov'ev i ego vremya [Vladimir Solov'ev and his time], Moscow: Molodaya gvardiya, 2009. 617 p.
13. Evlampiev, I.I. Istoriya russkoy metafiziki v XIX-XX vekakh. Russkaya filosofiya v poiskakh absolyuta. Chast' I [History of Russian metaphysics in the XIX-XX centuries. Russian philosophy in search of the absolute. Part I], Saint-Petersburg: Aleteyya, 2000. 415 p.
14. Il'in, I.A Filosofiya Gegelya kak uchenie o konkretnosti Boga i cheloveka, v 21. [Hegel's philosophy as the doctrine of concreteness of God and man, in 2 vol.], Saint-Petersburg: Nauka,
1994. 541 p.
15. Tillikh, IP Izbrannoe:Teologiya kul'tury [Selected. Theology of culture], Moscow: Yurist,
1995. 479 p.
УДК 1:27(47) ББК 873(2)522
ФИЛОСОФСКИЙ ТЕРМИН «ВИЗАНТИЗМ» В ТРУДАХ К.Н. ЛЕОНТЬЕВА И В.С. СОЛОВЬЕВА
Н.В. КОЗЛОВСКАЯ Институт лингвистических исследований РАН Тучков пер., д. 9, г. Санкт-Петербург, 199053, Российская Федерация E-mail: [email protected]
Е.В. СЕРГЕЕВА
Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена наб. Мойки, д. 48, г. Санкт-Петербург, 191186, Российская Федерация E-mail: [email protected]
Рассматривается проблема содержательной стороны философского термина, которая относится к числу наименее изученных в современной лингвистике. Объектом анализа является термин «византизм» в произведениях двух русских философов: К.Н. Леонтьева и В.С. Соловьева. Утверждается, что философский термин и философская терминосисте-ма могут носить авторский характер, обусловленный соотнесенностью философских понятий с мировоззрением конкретного мыслителя. Используются методы анализа терминологических дефиниций и контекстуального анализа. Рассматривается специфика значения авторского термина «византизм» в двух философских терминосистемах: К.Н. Леонтьев, которому традиционно приписывается авторство философского термина «византизм», использует лексему в двух значениях: 1) как особый тип правления, употребляя ис-торико-культурологический термин, принятый в научном дискурсе того времени; 2) в дискурсивной функции, переосмысляя его и внося авторское начало; В.С. Соловьев употребляет этот термин преимущественно с явно выраженной отрицательной оценкой. Анализируется содержательное наполнение авторского философского термина с несколькими родовыми идентификаторами: самодержавие, православие, авторское начало. Сделан вывод о наличии в значении термина субъективного компонента, связанного с положительной оценкой характеризуемого явления. Анализ авторского философского термина «визан-тизм» демонстрирует, что один и тот же философский термин в текстах различных авторов может иметь различное содержательное наполнение.
