CC BY
18
Pro memoria
Людмила ТИХВИНСКАЯ
вечер юмора и смеха в день годовщины смерти в. и. Ленина
эстрадные концерты к торжественным датам в зеркале критики конца 1920-х годов
На пятый год кончины Ленина в московском клубе Семхимтреста, как и в других клубах страны, состоялся траурный вечер. Очередная годовщина ухода из жизни Вождя Революции никак не должна была располагать к чему-либо иному, кроме скорбной торжественности. «Однако это мероприятие, - как написал журнал "Эстрада и цирк" 1929-го года в статье под названием "Вечер юмора и смеха... в день годовщины смерти В. И. Ленина" стало печальным курьезом. Устроители-весельчаки из Севхимтреста не нашли ничего лучше, чем как следует посмешить в этот вечер публику». Начало вечера, правда, никак не предвещало того, что «устроители-весельчаки» могут позабыть стыд. Торжественное собрание, как обычно, началось докладом о Ленине, потом исполнили траурный марш и две песни о вожде пролетариата. И вдруг, без всякого перехода, внезапно и неожиданно на сцене появилась бойкая эстрадная певица с популярной задорной песенкой: «Два аршина ситца, самый модный цвет / Юбка не годится, платье тоже нет». Что происходило следом, корреспондент описал в деталях и с примерами, оттого важно привести большую цитату из его заметки. Та самая певица спела еще одну песню - о лаптях и любви, тоже «шуточную». И «траурное
настроение, - мрачно замечал автор заметки, - понемногу рассеивалось, в зале становилось весело. По-настоящему же стало весело при выступлении Мармеладова. Мармеладов, нисколько не смущаясь характером дня, прочел "веселенький монолог", в котором весьма пространно рассказывалось о том, как некая леди Джен нашла способ рожать вне брака, о женщинах и обезьянах, что "умеют пудриться и мазать разные места от головы и до хвоста", об алиментах и т.д., не обошлось и без пресловутых "неоконченных" рифм. Заявив, что в цыганском романсе - пошлость вообще, а у него в пародии - "пошлость в квадрате", Мармеладов запел пародии, в обычные дни, пожалуй, и неплохие на мотив популярных "Василечков": - "В безысходной злобе / Я лежу во гробе." "Василечков" сменила пародия на "И льется песня" - "Цыгане шумною толпою по ЭСЭСЭрии идут / И приближаясь к Волховстрою, / Всю ночь "Кирпичики" поют.".
К концу концерта в зале стоял стон от смеха: В. Я. Хенкин (с обычным для него мастерством) рассказывал о .покойниках, прыгающих в кремационных печах, о "людях, которых много умирает, но много и обратно рождается", об ухаживаниях обывателей, о потерянном в бане "пупе" и еще о многом. Веселое настроение долго не
покидало аудиторию, смеялись, протискиваясь к вешалке, улыбаясь, расходились по домам»1.
Случай, который описал эстрадный журналист, даже сегодня, в наши склонные к всяческой травестии времена, способен вызвать недоумение (не говоря уж о «зрелых» советских годах -тогда бы точно не поздоровилось не только весельчакам - и актерам, и устроителям, вплоть до руководства Севхимтреста, но, пожалуй, и корреспонденту, который подробно и даже со вкусом запечатлел неподобающие в траурные дни выступления. Заодно прикрыли бы и сам печатный орган, который опубликовал крамольный текст. (В начале тридцатых «Эстраду и цирк» на несколько десятилетий все же закроют.) Разумеется, 1929-й - не 1937-ой г. Хотя строительство советского мифа со всеми его ритуалами уже завершалось, но некоторые вольности НЭПа еще держались. Стояли последние «вегетарианские» деньки. И все же... История о том, что кто-то в год первой пятилетки Страны Советов (ее объявят через два месяца) позволил себе (посмел! рискнул!) в концерте по случаю траурной даты (а дата для той страны действительно скорбная) веселить публику, а публика позволила себе веселиться, - никак не укладывается в наши представления о той эпохе. Не укладывается настолько, что есть соблазн усмотреть в ней намек на уникальный в те годы случай публичного политического фрондерства. Ведь известно уже: единодушие, единомыслие «советской многонациональной общности» не было таким монолитным, как это казалось долгие
годы. Стало известно и то, что народная скорбь по поводу смерти Ленина не была всеобщей, что анекдоты на смерть великого вождя, не просто грубые - макаб-рские, прямо-таки кощунственные - пошли гулять в народе уже в 1924-м, т. е. в первые дни общенародной скорби, и имели место все советское время.
Автор заметки намек на фрондерство сразу отметает: «трудно даже допустить мысль, что все это безобразие было организованным и сознательным хулиганством». С этим не поспоришь: о сознательном политическом выпаде тут и речи быть не могло2. И все же. Чтобы произносить зощенковский текст о прыгающих из печей покойниках в памятный день смерти
'Вечер юмора и смеха в день... годовщины смерти В. И. Ленина // Цирк и эстрада, 1929, № 2. С 13.
2 Однако нечто от «коллективного бессознательного» какой-нибудь энтузиаст психоаналитического метода, кстати, очень популярного в 1920-е годы, при желании мог бы уловить. Действительно, веселить публику в траурном концерте репризами, подобными: «лежит во гробе в бессильной злобе» или популярнейшим рассказом Михаила Зощенко «Крематорий», который Владимир Хенкин с блеском читал все 1920-е годы, - это ли не огово-рочки «по Фрейду».
«Это не ошибка цинкографии, обрезавшей голову. Это не картинка из заграничного журнала мод.
Это советский конферансье, выступающий в таком костюме и в день 12 годовщины Октября, и на рабочих полднях. А голова не нужна, потому что почти все конферансье “на один костюм”».
Из журнала «Цирк и эстрада», 1928, № 5
Pro memoria
вождя революции, нужно было ленинские дни - в этом году был страдать какой-то странной глухо- составлен внимательно и бережно, той к главному в стране в тот день с соблюдением должного такта, что событию и вообще - к политичес- разговорники и вокалисты специ-кой конъюнктуре СССР. Однако ально подобрали и разучили для эстрадников старой школы, к ко- этих дней специальные номера, а торым принадлежал Хенкин, как некоторые эстрадные ансамбли... раз отличал острый актерский сделали полные тематические тра-слух - который был одним из глав- урные программы»3. нейших свойств профессии, пос- Автор заметки был, мягко гово-кольку обеспечивал способность ря, не совсем точен. Описанный им выживать в напряженной конку- эксцесс - увы! - не являлся исклю-рентной борьбе на дореволюцион- чением. Реальная эстрада 1920-х ных подмостках. Но тогда еще этот годов в дни смерти вождя мало послух был нацелен не на макромир, ходила на нарисованную им благо-не на пространство всей страны, лепную картину. О подобных казу-а на мир малый, на реакцию пуб- сах сообщали многие журналы тех лики в зрительном зале, с учетом лет. Так обнаруживала себя одна ее настроения и нерва. (Это уж из главных коллизий существова-потом советские эстрадники на- ния российской эстрады в после-учились с неменьшей чуткостью революционные годы: пожалуй, улавливать грозящую «опасность» тяжелейший, мучительнейший и любые колебания в политичес- процесс ее постепенной «перековкой ситуации.) ки», «осовечивания», перехода «на Обличив неразумных актеров в новые рельсы» и выкорчевывания «головотяпстве» - автор той самой того, что впоследствии принято заметки поспешил тут же сказать, было клеймить словом «мещанст-что «эта прискорбная история все во». Нужно отметить, что на про-же - из разряда случаев единич- тяжении всех семи советских ных», что «миллионы трудящихся десятилетий эстрада этому усили-Союза, собравшись в своих клу- вающемуся нажиму поддавалась с бах, культурно проводили остаток большой натугой. вечера (после доклада и воспоми- Ленинский концерт, на котором наний), посвященного ушедшему случился тот инцидент, относился к вождю. На этих вечерах крепнет разряду так называемых «датских» -рабочая солидарность. В этих жанр сугубо советский, характервечерах эстрада призвана сыграть ный плод социалистической культу-большую культурную роль. В клу- ры, прелюбопытным образом и без бы приходят чтецы, исполняющие особого ущерба для себя сумевший произведения современных поэ- пережить саму социалистичес-тов и писателей, посвященные па- кую действительность. В советском мяти великого вождя, исполняется праздничном обиходе опорными, серьезная музыка, поются песни, сакральными событиями истории любимые Ильичем. Под конец ста- страны, на которых держался свод тьи, как и полагалось, журналист советского мифа, были, как известно, усиливал позитивную ноту, особо два: одно - торжественно-радост-подчеркивая, что репертуар боль- ное, другое - траурно-возвышенное. шинства концертов, устроенных в То есть ежегодные государственные 3 Вечер юмора и смеха в день... годовщины смерти В. И. Ленина // Цирк и эстрада, 1929, № 2. С 13.
и всенародные торжества по поводу Октябрьской революции и годовщины смерти Великого Вождя.
Эстрада, как «самое массовое и мобильное» из зрелищ, должна была не просто достойно вписаться в строй празднующих, - ей надлежало шагать в первой шеренге энтузиастов. Мобилизовывать, наставлять, контролировать разношерстную эстрадную массу поручалось на это время специально организуемым к Октябрьским и Ленинским дням Комиссиям по эстраде. «Создание первой такой Комиссии, положившей начало многолетней советской традиции, было приурочено к 10-летию Октября. Эта дата, как известно, была отмечена грандиозными торжествами по всей стране»4. На юбилей надлежало отозваться всем искусствам. От эстрады тоже ждали новых идейно-художественных свершений. Для этого ей в помощь Комиссией была разработана специальная Инструкция, «которая в своей основе не менялась на протяжении десятилетий, с годами лишь слегка подновляясь и корректируясь. В ней подробнейшим образом регламентировался характер предпраздничной и праздничной работы эстрадников в дни Октябрьских торжеств. Инструкцию предварял лозунг, своего рода формула и квинтэссенция государственного наказа эстраде: «День смотра достижений на фронте Советского строительства за 10 лет должен быть и днем смотра достижений Советской Эстрады»5. Так эстраду вводили в круг интересов государства, где ей надлежало выполнить роль рупора и пропагандиста, воспитателя и идейного авангарда; роль, о которой никогда прежде она и не
помышляла. Из эстрады просто она должна была стать искусством советской эстрады»6.
Хотелось бы текст этого восхитительного документа, одного из первых образцов подобного рода идеологических катехизисов, перепечатать здесь целиком. Но он чересчур объемен, потому приведем лишь несколько фрагментов:
«В дни празднования 10-летия Октября, в дни, когда мы будем демонстрировать перед широкими массами трудящихся наши достижения за 10 лет советского строительства, эстрада, советская эстрада должна доказать, что она за эти 10лет выросла культурно и политически, вышла из узких обывательских рамок на широкую дорогу советской общественности.
Основная тематическая и художественная установка для Октябрьской эстрады такова.
Десятилетие Октябрьской революции - праздник мирового пролетариата, небывалая юбилейная дата в истории человечества, дата, знаменующая собой великую победу рабочего класса, великий пафос, героику непреклонной и победоносной борьбы с невиданными лишениями, препятствиями и трудностями. Рядом с этой титанической героикой, тематика советской эстрады выглядит более чем жалко. Штампы управдома, фининспектора, взяточника и растратчика, алименты, отком-хоз и пр. т. п. просто немыслимы на Октябрьском вечере.
Это не значит, конечно, что никакой сатиры не должно быть, и мы не призываем складывать репертуар эстрады к 10-летию революции из сплошных и голых агиток. Достаточно приличная в художественном отношении агитка должна
4 Шаболтай П.М. Проблемы развития отечественной эстра-ды(1917-1929). Дис. канд. искусств. М.: РАТИ-ГИТИС, 2000. С 110.
5Эстрада (Пути советской эстрады) М.; Л., 1928. С. 98.
6 Шаболтай П.М. Указ. соч. С 110.
Pro memoria
занять не последнее место на юби- ненавистного большевистского лейной эстраде, где уместность правительства, саботаж интел-ее нельзя сравнить с куплетами об лигенции, отечественные "социал-алиментах. Однако наряду с ней мо- обыватели", НЭП и прочее... жет и должна быть и сатира. Только Наиболее ответственная зада-тематика этой сатиры и ее оформ- ча в создании Октябрьского репер-ление должны резко отличаться от туара лежит на так называемом обычных. В чем должно заключаться "разговорном жанре", являющемся это отличие и каким путем можно и центром эстрады. должно ее осуществить? Здесь декламация и мелодек-Прежде всего отличие в масш- ламация наиболее благополучны, табах. Если обычно темой эстрад- ибо соответствующие произве-нику служат мелкие факты повсе- дения наших поэтов имеются в дневной жизни, то обобщения их изобилии. и разбора под углом зрения задач Монолог должен являть собой социалистического строительст- фельетон высокого стиля, должен ва он не дает, или дает неверно, быть художественным революци-пообывательски... Для сатиры онным памфлетом. больших масштабов темы име- Это же самое, но в развернутой, ются, и разработать их в доста- более театрализованной форме, точно художественные и занима- должны представлять из себя диа-тельные номера - можно. лог и сценки. Берем темы из области между- В пении - никакой классики7, не народного положения, здесь круше- говоря уже о цыганщине или псев-ние империалистических планов дореволюционных произведениях, и комбинаций - подлое жульничес- синонимом коих окончательно ут-тво разной пробы соглашателей вердились "кирпичики" и т.п. К Десятилетию Октябрьской Какой, например, блестящий Революции наши поэты и компози-эпизод для сатирического номе- торы могут найти и найдут сло-ра последний "скандал в благо- ва и мелодии новых, совсем новых родном семействе" амстердам- песен. цев или "нефтяная идеология" Для куплета - наряду с новым Детердитов и Ко и т.д. содержанием непременно должно Мы подчеркиваем эпизод пото- искать и нового оформления новой му, что без обобщающей сатиры музыки, да иначе и невозможно, ибо на мечущихся от одной до другой при игнорировании этого получи-прорухи капиталистов, без обоб- лось бы то, что пыталась препод-щающей сатиры на пресмыкаю- нести "советская" оперетта: сло-щихся, подличающих и жульнича- ва "По заветам Ильича"... шли под ющих меньшевиков существует мелодию "Лам-ца дрица, а-ца-ца" опасность низведения этих выше- Ни салонному, ни эксцентричес-указанных тем до уровня заштам- кому танцу не должно быть места пованныхэстрадой "чемберленов" на Октябрьской эстраде. Здоровая Темы "внутреннего порядка" физкультура и характерные тан-еще многочисленнее и разнообраз- цы народов СССР - вот что можно нее. Тупость и паника буржуазии, и должно дать в этой области, ждавшей "со дня на день" падения не говоря о балетных номерах с 7 Здесь авторы инструктажа, явно принадлежавшие к пролеткультовской братии, несколько промахнулись, обнаружив художественнополитическую недальновидность. Пройдет несколько лет, и с высоких трибун прозвучит призыв «учиться у Шекспира», а классика, интерпретированная в духе советской идеологии, станет государственным стилем советской империи и очень быстро и на долгие десятилетия проникнет и в«датские» концерты.
Истоки, традиции, рифмы
определенным идеологическим и только формируется.Журналисты, политическим содержанием». обозреватели, рабкоры, авторы Далеее инструкция предла- писем в редакции еще не получи-гала «Тематику октябрьских тан- ли уроков, которые им скоро пре-цевальных номеров», которую подаст год «великого перелома» «артист-эстрадник», будучи «ар- и последовавшие за ним време-тистом-общественником», должен на. Твердо убежденные, что никто учесть в своей предпраздничной не сможет заподозрить их в злом подготовке. умысле, они пишут, что думают, «Героика Октября (Приемы тан- описывают, что видят, полагая, ца: характерные, "твердые", дви- что правдивое отражение и есть жения, физкультура. Соединение скорейший путь к тому, чтобы характерных движений и физкуль- искоренить язвы прошлого и вы-туры. Отсутствие классики, "мяг- пестовать ростки будущего. Ими ких", движений). движет страстная забота о мес-Юмореска(темымеждународные) те эстрады в социалистическом Полический скетч (Западная строю. Европа, Америка, международный Строчки репортажей и статей эс-капитал и СССР. Приемы: танцо- традных журналистов - отклики на вальная пантомима, характерные эстраду праздничных дней - дышат движения) искренним гневом и возмущением. Национальные танцы (Чисто Они клеймят позором эстрадных этнографические. Суррогаты не- артистов, которые в дни празднич-допустимы. Примеры псевдонаци- ных кампаний обнаружили пол-ональных танцев, недопустимых: нейшую неспособность отразить в ковбойский - тот же фокстрот; своих выступлениях величие исто-утрированный еврейский и т. д. рических событий. Производственные, трудовые Однако обвинять эстрадников танцы. в том, что они не озаботились ре-Спортивные»8. пертуаром «к дате» было не очень-Как обнаружилось очень скоро, то справедливо. Потому что все титанические усилия праздничных они, как один, обзавелись новыми комиссий, а также разного ранга текстами или номерами, в котоидеологических наставников, со- рых была видна вполне искренняя чинявших всевозможные указа- готовность в эти «краснокален-ния, подобные этой инструкции, дарные» дни соответствовать тор-по большей части пропадали вту- жественным событиям. Никому из не. Об этом свидетельствуют мно- них и в голову бы не пришло ослу-гочисленные статьи эстрадных шаться начальства, и не только из обозревателей, которые вынесли вполне понятного для тех лет стра-прискорбную для советского ис- ха быть обвиненным в «саботаже» кусства коллизию на страницы сво- (любимое словечко 1920-х). Ими их журналов. двигал страх другой и еще более Пресса 1920-х так же уни- острый: без «датского» репертуара кальна как и само десятиле- Комиссия9 не допускала к празд-тие истории советского госу- ничным концертам. А пропустить дарства. Новый тип искусства и праздничную кампанию - означа-государственного управления им ло упустить самые хлебные дни в 8 Эстрада (Пути советской эстрады). С. 98. 9 Это была не одна комиссия, а целых три - тройной фильтр комиссий Посредрабис-Губпрофсо-вет-Губполитпросвет. Попутно скажем, что люди, заседающие в подобных комиссиях был под стать зощенковским персонажам: один из них в ответ на просьбы струнного квартета включить музыкантов в концертный график твердил: «Я понимаю, что вы квартет, да сколько вас человек-то»?
Pro memoria
году. При катастрофической без- вихрились подлинные страсти -работице, которая царила на эст- им обрывали телефоны и руково-раде, как и по стране в целом, на дители клубов, и «жучки» (так на-протяжении всех 1920-х годов, это зываемые подпольные эстрадные грозило актеру полуголодным су- администраторы), наперебой соб-ществованием на многие месяцы. лазняя повышенными гонорарами. Точное число концертов, устра- Известных конферансье перекупа-иваемых во время одной только ли за баснословные суммы - 150-праздничной кампании не подда- 200 рублей за вечер, вместо 40-50 валось учету уже и тогда, а сегодня рублей в обычные дни. тем более. Ясно, что речь шла о циф- Вот картинка с рядового празд-рах поистине астрономических. ничного концерта, которую на-«Каждый, даже самый маленький бросал обозреватель журнала и бедный клуб старается устроить у «Эстрада и цирк». Знаменитый бас себя в октябрьские дни эстрадный Большого театра А.С. Пирогов, полу-концерт»10, - зафиксировал жур- чив 100 рублей, спел три романса. налист. А в одной только Москве «Публика требует еще, но за кули-в 1929 г. было зарегистрирова- сами уже в пальто мелькает фигу-но 262 клуба. Клубы самые раз- ра Пирогова»11. Солист Большого ные - ВКП, ВЛКСМ и профсоюзов, театра С.П. Юдин, спев тоже три кустарей, студенческие и нацио- романса, но уже за 120 рублей, нальных меньшинств - ассирийс- «также ретировался». После фе-кий, немецкий, еврейский, татар- льетона Смирнова-Сокольского ский... - заводские, фабричные и Е.Н. Гоголева исполнила герои-районные, по специальностям - ческий монолог. Конферансье одних кожевенников числом 15, извинялся за такую непоследова-коммунальщиков тоже, метал- тельность: «Вы сами понимаете, ар-листов - 27. И едва не в каждом тистка приехала из театра и торорайоне - милицейские. Сближали пится на другой концерт»12. Заметка их названия, почти у всех начинав- обозревателя «Цирка и эстрады», шиеся прилагательным «красный»: описавшего эту Октябрьскую праз-«Красный деревообделочник», дничную вакханалию 1928 г. назы-«Красный балтиец», «Красный валась «Рвачество и халтура». маяк», «Красный пролетарий», И как же далеки были эти кон-«Красный кооператор», «Красная церты от тех «идеальных образ-заря», «Красная швея», «Красный цов», что стояли перед мыслен-луч» и так далее до бесконечности. ным взором членов комиссий и В Ленинграде, по подсчетам авторов инструкций и указаний! одного обозревателя, за 3-4 праз- С печальной очевидностью обна-дничных дня в клубах устраива- руживалось, что советская идей-лось более 750 концертов. В эти ность для большинства эстрад-дни «подкармливались» все, даже ников - не более чем парадный третьеразрядные исполнители, из туалет, который «к случаю» наде-которых в большинстве своем и со- вается и так же легко снимается. стояла в те годы эстрадная масса. «Революционность в Октябрьских Вокруг же артистов «с именами», концертах,- сетует журналист, -вроде упомянутого выше Хенкина, выражалась больше в костюмах, возникал настоящий ажиотаж, нежели в репертуаре: певицы "Эстрада в клубах в Октябрьские дни. Праздничная горячка //Цирк и эстрада, 1928, № 17. С. 10. " Эстрада в клубах в Октябрьские дни. Рвачество и халтура //Цирк и эстрада, 1928, № 17. С. 10. 12 Там же.
Загорская, Инна Рович, Тарандина и др. ... явились в красных платьях. Рейзен и Жуков очевидно сочли верхом революционности протанцевать танец неаполитанских нищих в. красных лохмотьях»13. Фальшь псевдореволюционности особенно коробила в танцевальном жанре, на который у авторов инструкции было больше всего надежд. «Эстрадник Ин. Баскаков, вырядившись в безвкуснейший костюм русского витязя шоколадной коробки, выделывал дикие непонятные движения, размахивая при этом мечом и щитом. Все это должно было обозначать стопроцентную революционность. Бедный Баскаков! Он не знал, что его шоколадный витязь так же далек от революции, как революция от шоколада!»14. В торжественных Октябрьских и Ленинских вечерах, то и дело звучал партийный гимн, «главная музыка» СССР. Но «враг» не дремал и здесь: вопреки строгим инструкциям, на праздничные подмостки, мимикрируя под революционную идейность, проникали запретные в святые дни модные ритмы танцплощадок. «Часто под "Интернационал" исполняются самые обыкновенные развинченные фокстроты и шимми, -свидетельствовал журналист, -Получается странное и безвкусное смешение. Красные костюмы и "Интернационал" не в силах ни оправдать фокстрота, ни сделать танец революционным, ни убавить его антихудождественности»15.
Критика вынуждена была признать: вместо высокой публицистики, подлинно художественных и вместе с тем глубоко идейных образцов эстрадного искусства на праздничные подмостки обрушился вал чудовищной халтуры, наспех
сляпанные переделки, шитые белыми, вернее кумачовыми нитками, беспомощные агитки - отписки начальству. «Псевдореволюционность - обычный гость октябрьской эстрады. Каждый исполнитель хочет перекричать другого более звонкой революционной фразой. Дело доходит до курьезов. Достаточно указать на романс, носящий название "А сердце в партию так и рвется". Названный романс с высоко идейным названием был выпущен в издательстве Музторг довольно внушительным тиражом».
Старые, затасканные и революционно перекроенные номера (продукт простодушного конформизма несчастных артистов) в пересказе рецензентов выглядят уже чистой пародией. «Учитывая требования эпохи, лиловый негр из Занзибара и страстные мексиканские люди перекрасились в революционеров. Борьба поднимающегося народа Африки против колониального гнета описывалась в одной из песен в следующих строках:
Вот из густых прерий Словно из нор зверей Ночью путей не ищя Вышел народ дикий,
Держит в руках пики,
Колет он белых, крича «Юн-вай», «Юн-вай»,
Как хочешь понимай...16
Идейные дикари из этого страстного антиимпериалистического опуса как две капли воды походят на восставших аборигенов из «Багрового острова» М. Булгакова (талантливой пародии на халтурные революционные пьесы), поставленной А. Таировым в Камерном театре 1928 г. Но вот что любопытно. Комедия-памфлет
13 Закоулки эстрады. Революционно во что бы то ни стало //Цирк и эстрада, 1928, №16. С. 10.
14 Там же.
15 Там же.
16Закоулки эстрады. Перелицованная пошлятина // Цирк и эстрада, 1928, №16. С. 10.
Pro memoria
Булгакова, обвиненная партийной псевдонародную былину "Октябрь прессой в злопыхательстве, была Октябревич". В былине встреча-снята уже к лету 1929 г., а эстрадная лась фраза: "А и будет Октябрь «датская» халтура - один из прооб- десяти годов..."18 Пора, наконец, разов булгаковской пародии - из эстрадникам научиться считать года в год безмятежно всплывала если не до 100, то хотя бы до 10»19. на праздничных подмостках. И Причина, почему Шалки благопо-сколько бы критика ни обличала лучно исполняли свой памфлет, эстрадных халтурщиков, с них как четыре года20 ни слова в нем не мес гуся вода - серьезных оргвыво- няя, проста и понятна всем, кто хоть дов по отношению к ним, в отличие немного застал казенные концерот булгаковской сатиры, ни разу ты советской эстрады. Не только не следовало. «Эстрадники Шалк обычная публика, но и начальство (Аркадьев и Клейман) представили слушали подобные тексты вполуха, .пошлый, антисоветский репер- как правило, пропуская их мимо туар, - клеймил артистов критик - сознания. И только дотошный реВ этом репертуаре верхом "рево- портер заметил ляпсусы с револю-люционности" считается крыть ционной хронологией, допущен-матом Керзона». Самыми безобид- ные «двумя халтурщиками и одним ными в «ответе лорду Керзону» очень хорошим эстрадником». Шалков были такие строчки: Уже тогда, в конце 1920-х, и для Ты не думай, англичанка, публики, и для актеров коллективно нас можешь устрашить ное отправление казенного ритуала Сам пойду я вместо танка стало совместным отбыванием «побуду газами душить17. винности», облегчавшимся у творцов и потребителей «датского» кон-Пригрозив таким образом вра- церта только надеждой услышать, гам революции, дуэт сатириков наконец, что-нибудь человеческое завершал свой фельетон непре- «про тещу и алименты». Оттого-то, менным для этого жанра «пози- несмотря на усилия всех Комиссий, тивным» финалом: уже другим то- на нешуточные угрозы всех рангов ном - торжественной с подъемом начальства проникали, просачива-декламацией - два голоса в унисон лись в постную торжественность с особым, именно для таких случа- «датского» церемониала, превращая ев выработанным эмоциональным серьезные, а то и скорбно-драма-тремоло, выжимали из публики тичные поводы, вроде того самого «бурные, долго не смолкающие концерта ко дню смерти, Ленина в аплодисменты»: «мы благополуч- «вечер юмора и смеха». но празднуем седьмую годовщи- «В Октябрьский репертуар, - сно-ну Октября!». Этот текст Шалки не ва констатирует бдительный обоз-меняли на протяжении многих лет. реватель, - попала тематика "черной «Они даже не догадались, - писал доски", - в клубе спиртоводочного обозреватель (дело происходило в завода юморист исполнял песенку 1928 году), - переправить цифру 7 "Гулимжан" - песенку, трактующую на 11. А в клубе им. Кухмистерова, - о пресловутом треугольнике - муже, продолжал он, - обычно очень жене и любовнике. Мораль песни: хороший эстрадник Северский муж, придя домой, застает любовни-исполнял довольно вульгарную ка - пугается, принимая его за вора, 17Война в эстрадном репертуаре // Цирк и эстрада, 1929, № 11. С 3. 18Эстрада в клубах в Октябрьские дни. Арифметические ошибки // Цирк и эстрада, 1928, № 17. С 10. 19 Там же. 20 А может быть и дольше... Известно, например, что в начале 1970-х, спустя 55 лет после революции, знаменитый куплетист Владимир Каралли еще читал свой «датский фельетон» «Десять Октябрей», сварганенный им к 10-летию революции.
но, конечно, все кончается хорошо, муж успокаивается, поняв, что это только любовник. Не обошлось и без алиментов: некий дуэт сатириков пустил такой диалог:
Первый - Поздравь меня, ты знаешь, какой сегодня торжественный день?
Второй - Ну да, 11-я годовщина Октября.
Первый - Нет, у меня родился сын. Второй - Так чему же ты радуешься? Первый - А мой приятель будет платить за него алименты
Печальных курьезов в этом роде много...Мы помним как в прошлую годовщину Октября лубочный дуэт распевал:
Сирень цветет и сильно пахнет А ён придет и в рожу бахнет»21
Подводя итоги Октябрьской кампании, обозреватель вынужден был признать: «Ни о каком тематическом подборе, ни о какой организации специально Октябрьских эстрадных вечеров в клубах не приходилось думать. Репертуар представлял самую невероятную смесь»22. Отличие «датского» мероприятия от рутинных эстрадных концертов сводилось к двум-трем «идейным» скетчам, танцам и монологам, исполнению «густыми актерскими голосами» нескольких советских стихов, или революционных песен («Цирк и эстрада» поместила карикатуру на певца во фраке и певицу в декольте, которые широко раскрывая рты, пели «Мы кузнецы и друг наш мо-о-лот!»23). После этих немногих идейно-героических или скорбноторжественных «вставок», собравших публику, начисто забывали. Из этого монтажного калейдоскопа, смешения лозунгов, плакатов, воззваний, политкарикатур, которые
к концу 1920-х уже превратились в набор истрепанных клише - с «пошлейшими куплетами и частушками, песенками и романсами далекой шантанной давности» вырастала пародийная картина мира советского образца, обнажалась фантасмагорическая, почище гоф-мановской, метафора советской ментальности.
«Кто в этом виноват?» - на разные лады сокрушалась эстрадная пресса. Кто виноват в том, что в священные даты публика предавалась предосудительным развлечениям? Кого призвать к ответу? Кого наказать?
Виновники нашлись скоро. На них, чтобы снять с себя обвинения в саботаже и аполитичности, указывали сами артисты. Козлами отпущения стали так называемые
21 Эстрада в клубах в Октябрьские дни. Рвачество и халтура //Цирк и эстрада, 1928, №17. С. 10.
22 Болотов Ин. Эстрада в Октябрьские дни //Цирк и эстрада, 1929,
№ 17. С. 7.
23 Цирк и эстрада, 1928, № 3-4. С 12.
КЛУБНАЯ ХАЛТУРА Рис.О. Бергера
Мы нузнецы-ы-ы,
И друг наш мо-о-опот!
хозяйственники, заведующие клубами и концертными площадками и администраторы, устроители концертов. Именно они, как утверждали исполнители, просили дать «что-нибудь повеселей». А в ленинградском «Доме Просвещения» в Октябрьские дни исполнителям так прямо и было сказано: «только без революционного». В. Сабинин - известный до 1917-го года певец в «интимном» жанре - прислал в журнал «Жизнь искусства» примечательное письмо: «Я много лет ...пел песенки мизерной музыкальной литературы, часто с похабными словами. Наконец, петь такие песенки стало невыносимо противно, и я, взяв сборник Д. Бедного, сам написал несколько вещей. И вот вам результат. Раньше, когда я пел похабные "Лулу" и "Мурочку", я работал по 8 недель кряду, а с революционным репертуаром я за 2 месяца имел 2 дня работы. Руководители театров, идущие по линии наименьшего сопротивления, в ногу с цыганскими романсами и пр. дребеденью, дошли до такой наглости, что один из крупных устроителей "увеселений", стоящий во главе большого учреждения, обратился ко мне со следующими словами - "Ну кому нужен ваш Д. Бедный? Вот "Мурочку" спойте -это другое дело"»24.
Рискованное высказывание «хозяйственника-администрато-ра» было, без сомнения, продиктовано отнюдь не антисоветским строем его мыслей. Единственным мотивом ему служила исключительно забота о таких вещах как, «афиша»-«аншлаг»-«касса». Ну что он мог поделать, если публика упорно не желала платить за революционный репертуар, предпочитая ему пресловутую «Мурочку»!
24 Исповедь певца интимных настроений //Жизнь искусства, 1925, № 32. С. 14.
’лл
«Касса» то и дело вносила в мир, управляемый идеологическими призраками, голос неприкрашенной реальности. Эту-то реальность и не хотели видеть ни критика, ни чиновники от эстрады. Они были убеждены, что никаких противоречий тут нет. Тон их указаний строг и декларативен: «Пора оставить мысль о том, что касса и идеология враждебны»25. Мысль-то оставить было бы можно, но невозможно было заставить публику платить за идеологию. Снять эту антиномию, одну из основных на советской эстраде, не удалось ни тогда, ни впоследствии, какие бы программно-теоретические постулаты тут ни выдвигались: «если бы идеология была даже дефицитна для кармана, то культурные прибыли с лихвой покрыли бы кассовые убытки»26. Культуру при этом отождествляли с официозной идеологией. Но и обещанные культурные прибыли эстрадную публику не слишком привлекали. За идеологию в конце концов стало платить само государство. У него не было иного выбора.
В «датских» зрелищных мероприятиях парадоксальным образом сошлись две эстрады - эстрада, отражающая реальную жизнь, подлинные интересы и вкусы ее зрителей конца 1920-х годов, эстрада настоящего и эстрада социалистического будущего - искусственного мира надуманных формул. Нигде больше, ни в какой другой сфере художественной жизни того времени это столкновение, это противостояние двух миров - идеологии и реального истинного сознания людей не обнаруживается так наглядно, как в эстрадных концертах к торжественным датам.
’5 Там же. С. 18.
26Цирк и эстрада, 1928, № 1. С. 10.
Pro memoria
...Конфликт идеологии и кассы, в эстрадном искусстве не терял остроты на протяжении всего советского времени. Он так и не был разрешен до самых последних лет коммунистической эпохи. Поэтому эстрада быстрее других искусств сумела сориентироваться в новых временах, наставших в 1980-е, и сбросить натянутый на нее в 1920-е идеологический мундир.
Только в ней одной среди других искусств все эти десятилетия продолжали тлеть рудименты товарно-денежных отношений, выкорчеванных из всех сфер советской экономики и ушедшие в глубокое подполье полукриминальных «теневиков».
Давление на «кассу» привело лишь к явлению, не известному ни одной, кроме как в СССР, зрелищной практике в мире - так называемым «левым» концертам, когда деньги шли в обход государства, напрямую - от потребителей - к исполнителям. Эта, текущая параллельно государственной, «частная жизнь» эстрады в негласном сговоре объединяла всех - от рядового исполнителя до начальнических верхов, лишь на короткое время прерываясь тюремными отсидками очередного попавшегося в руки ОБХСС администратора. Никакая идея всеобщего коллективизма так до конца и не смогла разрушить родовой индивидуализм этого прямого наследника древних скоморохов. До последних лет советского строя эстрадник продолжал оставаться ремесленником одиночкой, единоличником, каждый вечер отправляясь в путь из концерта в концерт налегке со своим номером, один на один со своей публикой.
Вину за неискорененный атавизм эстрады руководящие
органы, впрочем, не снимали и с себя. Они были убеждены: одна из причин, по которой эстрада все никак не перейдет на новые идеологические рельсы, в том, что органы власти не уделяют ей должного внимания. «Много ли сделано у нас в области обновления эстрады?!», - в унисон им вторили критики, - «Мало, очень мало»27 Власть, как они ее себе представляют -учитель неразумных, словно дети малые, эстрадников. Педагогика вообще в те годы - главный общегосударственный метод, выраставший из незамутненной ни малейшими сомнениями убежденности партийных начальников в необходимости и возможности тотальной переделки, перековки доставшегося от старых времен человеческого материала. «Не ограничиваться резолюциями» о «всемерном подъеме». и производственными совещаниями, а повсеместно руководить,
«Переквалификация». На эстраде - Орлов и Николаева.
Фото - Айзенберг
27 Падво М., Воскресенский С. О некоторых жанрах эстрады //Эстрада (Пути советской .эстрады), С. 41.
Истоки, традиции, рифмы
всех краевых и областных отделах что за 10 лет советской власти сре- й ~ ди 1060 стоящих на учете артистов / 4lS|H| эстрады не появилось ни одного партийца (лишь два комсомоль- таРщВ JB ца). Тут же для эстрадников была ^ ■ '•' ; w устроена политшкола, первый выпуск которой приурочили к другой в государственный корсет, тем ленинской дате - дню рождения сильнее ломали ее становой хре-вождя в апреле. «Организация бет и органику. Насилию сопроправильного политического руко- тивлялась вся ее природа. Потому водства несомненно откроет но- что испокон века эстрада не была вые пути для использования этой включена в сферу государственной наиболее отсталой части Союза жизни. Невозможно было предста-работников искусств и приоб- вить ее императорской эстрадой, в щит их к обслуживанию рабочего одном ряду с императорскими те-класса», - резюмирует критик29. атрами. Спутница рекреационной Разумеется, главная вина как жизни города - ночных развле-раз и лежала на этих самых совет- чений кафешантана и ресторана, ских начальниках. Но заключалась либо народного веселья на пло-она совсем не в том, что они недо- щади балагана - эстрада никогда статочно руководили эстрадой, а в не была включена в круг имперс-том, что они вообще ею руководи- кого праздничного церемониала. ли, инструкциями и директивами (Кафешантанные певички не могли заставляя эстрадное зрелище под- быть допущены на торжества по чиниться революционной идей- поводу 300-летия дома Романовых ности. Именно они были виновны или на ежегодные тезоименитства в том, что, эстрадный концерт к членов царской семьи.) торжественным датам, который, Прежняя дореволюционная по их убеждению, должен был эстрада не знала таких жанровых стать прообразом новой проле- категорий как «траурный концерт», тарской эстрады государственно- или «концерт к торжественной го звучания, становился нелепым дате» (зрелищных продуктов созрелищным феноменом, которого ветской идеологической мысли). не было нигде в мире. По убеж- И когда заправские юмористы кон-дению революционной власти ца 1920-х на советской эстраде соновая, советская эстрада, - эст- чиняли к Октябрьскому юбилею рада государственная. Однако «непристойный» с точки зрения чем туже «засупонивали» эстраду начальства текст (с обещаниями Танец на эстраде. Т. Жданова м Н. Гаев 28 Дрейден С. Как живет и работает //Эстрада (Пути советской эстрады), С. 23. 29 Эстрада и эстрадники // Рабочий и театр, 1925, № 30. С. 3.
Pro memoria
и призывами «газами душить» Керзона), они просто-напросто работали «в жанре», используя старый и безотказно действующий на эстрадную публику балаганный прием, когда «высокие» темы смешивались с «низкими»; а политическая риторика погружалась в «топографию материальнотелесного низа».
С критикой тех давних лет, без устали бранившей эстрадные зрелища, трудно не согласиться: за редкими - редчайшими исключениями, та эстрада у людей с мало-мальски развитым эстетическим вкусом не могла не вызывать отчаяния. Их филиппики по ее адресу вполне справедливы: пошлая, грубая, примитивная ... Но эстрада была такой, какой были вкусы ее публики.
Мы привыкли сваливать все грехи эстрадного дурновкусия 1920-х годов на разжиревших нэпманов, переживавших час своего кратковременного торжества. На деле, публику эстрадных представлений составляли люди из нового класса «победителей».
Правда, там редко можно было увидеть рабфаковцев и советских студентов, представителей нового поколения идейной молодежи, сознательных, окрыленных коммунистической верой, голодных и бедных, чья повседневная одежда -сатиновые косоворотки подсказали прозодежду «синеблузников». И зрители звонких мейерхольдовских премьер, участники вечеров поэзии и диспутов в Политехническом туда редко ходили (тонкий слой будущей советской интеллигенции, в чьей крови уже клокотал энтузиазм пятилеток).
Эстрадой увлеклась новая публика совсем иного рода - не сильно образованная, а зачастую и
малограмотная молодежь из рабочей среды, составлявшая господствующее большинство городского населения; та пролетарская масса, ради которой совершалась революция и которой теперь должна была принадлежать власть.
«В Ленинграде культотдел ЛГСПС совместно с Губкомом ВЛКСМ провели обследование песенного репертуара, популярного среди рабочей молодежи. Наибольшей популярностью, как следовало из отчета, пользовались "Черные розы", "Хризантемы", "Белые акации", "Букет роз", "Очи черные". Всего комиссия насчитала "около 40 аналогичных по своей пошлости романсов".
Начальными источниками, "рассадниками" этих песен, по мнению обследователей, являлась окраина Володарского района и Гавань»30. Приводились образцы текстов: Зовет Жанетту он на фокстрот Жанетта ручку ему дает Она танцует, его волнует И на мотив фокстрот ему поет ит. д. ,..3'
Это была культура многомиллионной массы; дореволюционного сбившегося в уличную толпу фабрично-заводского, лавочно-трактирного, прислужного люда, который теперь из подвалов, фабричных пригородов, сел и деревень революционными ветрами «обратной тягой» был вынесен на место выжженной революцией старой человеческой «материи», в вакуум бельэтажей и особняков. Из близкой и дальней провинции, из местечек,
30 Шаболтай П.М. Указ соч. С. 83.
31 Филиппов Б. Малые жанры в клубно-театральной работе. (Самодеятельнаяэстрада). С. 68.
«Матросский танец» Л.Беркович и Ягодинский
Истоки, традиции, рифмы
сбросивших оковы, принесли они жизни эта публика ходила на эс-с собой еще и витальную мощь традные представления - как на южнороссийских городов. средние и дежурные, так и на «дат-В этой толпе идеологи новой ские», в которых она тоже хотела власти хотели видеть новый про- найти - и, как мы знаем, находи-летариат, «людей революционной ла - возможность от души пове-эпохи», новорожденную советскую селиться, слушая вечно зеленые общественность. Тогда как массы анекдоты о теще, внимая песенкам эти несли с собой в новую эпоху о Маше и ее самоваре. психологию, образ жизни, вкусы В советское время тоталитар-городского плебса, мещанского ное государство этому мещанс-четвертого сословия; новый говор, тву - четвертому сословию, чьей новую речевую интонацию, - голос революцией Октябрь на самом улицы, трамвая, тротуара. При всей деле и был, не позволяло развер-своей оглушительной горластос- нуться и выразить себя - в искус-ти - «немое большинство», толпа стве и в жизни. Его подлинная граждан со стертыми физиономи- сущность постояно подавлялась, ями составила человеческое ядро оттеснялась в подпольное сущес-советского общества, мимикриру- твование всесильным идеологи-ющий планктон, носитель коллек- ческим диктатом. Но как только тивного бессознательного, самый советский миф рухнул вместе со тип «хомо советикус». всей советской культурой, это ме-Эта новая людская масса устре- щанство, недовыразившее себя, милась в столицы и сознательно недовоплотившееся в советское или невольно приобщилась к время, задавленное, униженное, радостям НЭПа, реабилитиро- в том числе и «культурой», кото-вавшего, вернувшего те житей- рая была ему, его мещанским цен-ские ценности, которые и были ностям и мечтаниям постоянным сущностными и единственными укором, вызывала у него комплекс ценностями этого мнимого про- неполноценности, это мещанство, летариата («У самовара я и моя наконец, вышло из подполья, ста-Маша»; или: «У меня крупные за- ло властью, установив свой «стиль просы. Я, может, зеркальным шка- гламур», который в сущности есть, фом интересуюсь» и т. д.). Этот тип не что иное, как окончательное «новой русской» публики НЭПа, воплощение и венец нэповского ее физиономию, ее речь стреми- стиля мелокобуржуазного люмпе-лась уловить и воспроизвести на. Теперь он мог без стеснения в талантливая проза 1920-х годов. упор не видеть всякую там клас-Обитатели уплотненных квартир, сику, и в своем шикарном ночном посетители нэповских пивных, клубе слушать, как крутейшая из зрителей эстрадных концертов звезд поет ему последний хит се-составляли «население» расска- зона, в котором, если прислушать-зов Зощенко. И в них, гражданах ся, звучит знакомое: «У самовара я новой России, с полной очевидно- и моя Маша». стью всплывали черты дореволюционного городского мещанства. В поисках развлечений-отвлечений от тяжелой, буднично-серой
