CC BY
93
2003
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 2, вып. 3 (№18)
ЯЗЫКОЗНАНИЕ
Е. И. Селиверстова
ВАРИАТИВНОСТЬ ПОСЛОВИЦ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ ЗАКОНОВ ЖАНРА
На вопрос, почему одни паремиологические единицы (ГТЕ) представлены в языке значительной вариантной парадигмой, другие — одним-двумя вариантами, а третьи лишены каких-либо разночтений, пока не дано однозначного ответа. Можно тем не менее назвать работы, в которых результатом изучения фрагмента паремиологического пространства являются обнаружение особенностей варьирования отдельных разрядов ПЕ1 или наблюдения, связанные с различными типами вариантов2.
Вряд ли можно говорить о факторах, равно важных для всех ПЕ, весьма разнообразных и подчиняющихся разным принципам. Некоторые тенденции могут быть намечены применительно к отдельным структурным типам, к образным и безобразным, к цельнообразным и частичнообразным3 и т. д. «Серийные» ПЕ с близким или идентичным смыслом привлекают внимание исследователя, но они же и озадачивают его. Что заставляет коллективного носителя языка приумножать пословицы с одним и тем же смыслом? Всегда ли ПЕ, дублирующие друг друга, возникают в языке как следствие усвоения новых метафорических понятий и утраты старых? Зависят ли возможности варьирования от семантики входящих в ПЕ слов и характера их переосмысления? Ответу на эти вопросы может способствовать наблюдение над отдельными группами пословиц с различной логической структурой, располагающих значительным количеством вариантов.
Обратимся к ПЕ, имеющим форму сравнения и составляющим весьма значительную часть паремиологического фонда. Процесс метафоризации, создающий пословицу, часто привлекает для выражения некой идеи разнообразные понятия, никак на первый взгляд не связанные между собой и с выражаемым смыслом. Так, пословицы, указывающие на возможность отложить работу, не спешить, образованы по одной модели, но с разной образной «начинкой». Развертывание ПЕ происходит между двумя компонентами — работа (дело) [...] никуда не денется, являющимися, по сути, элементами толкования, фрагментами выражаемой идеи и составляющими основу ПЕ. Между основными компонентами помещаются декоративные элементы, создающие пословицу в соответствии с одним из пословичных «правил»: обычно это единицы, обладающие образной мотивировкой своего значения: Работа [не волк (медведь), в лес] не убежит (не уйдет) Сн.: 109; Работа [не ■черт, в воду] не уйдет ММ: 275; Дело [не медведь, в лес] не уйдет Д. 2:312; Дело [не голуби] —не разлетятся Сн.:109; Дело [не воробей] — не улетит Д. 2: 242; Дело [не сокол] — не улетит Д. 1:510 (окказ. Работа [не Алитет — в горы] не уйдет). В отличие от других в ПЕ Работа не бес, не убежит
© Е. И. Селиверстова, 2003
в лес СППП: 138 добавляется еще один паремийный маркер — рифма. Интересно, что направление «побега» обрисовано только для ПЕ с компонентами медведь / волк. На относительную произвольность выбора объекта сравнения указывают варианты с иным образным мотивом — опадающей ягодой: Дело не малина — в лето не опадет ММ: 275; Дело не малина —и в зиму не опадет Сн.:109; компоненты лето/ зима не вносят своего «вклада» в семантику ПЕ, но существенны в структурно-ритмическом аспекте. В рифмованных ПЕ Работа не медведь —можно завтра посмотреть ММ: 275; Работа не медведь — дадут и завтра поглядеть СППП: 138 сравнение с медведем обретает иной поворот: медведя можно увидеть не каждый день, а работу можно завтра посмотреть.
Таким образом, данный ряд ПЕ образован за счет различных мотивов, имеющих варианты: сравнение с медведем / волком, чертом / бесом, голубем / соколом / воробьем, малиной. Названные мотивы — опадающей малины, исчезновения в воде, перелетающей с места на место птицы, уходящих в лес медведя/ волка и беса и т.д., можно рассматривать как образные коды, типовые пословичные фрагменты, с помощью которых конструируются и иные ПЕ и фразеологизмы. Ср.: Не малина, не опадет; Марина не малина — в одно лето не опадет; Все беды пропадут, в воду уйдут; Денежки, что голуби: где обживутся, там и ведутся; Знать сокола по полету, Слово не воробей, а выпустишь — не схватишь; Неправ медведь, что корову съел; неправа и корова, что в лес ушла; Радостен бес, что отпущен инок в лес; В тихом омуте и черти водятся, Счастье, что волк: обманет да в лес уйдет и т.д.* Более того, отдельные взаимозаменяемые мотивы (черт —бес, медведь — волк, голуби — воробушки) сохраняют эту способность и в иных ПЕ.
Сочетание не медведь можно рассматривать как стандартное средство построения ПЕ, используемое и тогда, когда семантические основания для его привлечения кажутся минимальными (ср.: Товар [не медведь], всех денег не съест). Медведь вообще не ест денег, следовательно, сопоставление сомнительно, однако обретаемая метафоричность, стоящая в паремии по законам жанра на первом месте, компенсирует эту шероховатость. Это пример классической пословичной метафоры, которая в результате употребления становится до некоторой степени независимой и может служить для выражения различных, даже взаимно противоположных идей4.
Аналогичным способом образованы пословицы о жене (существенно реже —о муже), демонстрирующие разные реализации общей идеи «от супруга не избавиться» = «жену / мужа не сбросишь / не скинешь / не сымешь и т.д.»: Жена не сапог — <с ноги> не скинешь (не сбросишь) ППЗРС: 52; Жена не гусли: поиграв, на стенку не повесишь Сн.: 118; Жена не седло: со спины не скинешь (не сымешь) ММ: 212; Жена (баба) не рукавица, с руки не сбросишь (за пояс не заткнешь) СППП: 130. Наиболее активно исчерпывает все возможные варианты «обувной» мотив: Жена не валенок — не сбросишь с себя ММ :212; Жена не лапоть: с ноги не скинешь ДП. 1: 287; Муж не башмак: с ноги не сбросишь. Детально прописано «снятие» рукавицы: Баба не рукавица, с руки не соймешь, за пояс не заткнешь СППП: 130.
На наш взгляд, наибольшую важность в формировании семантики ПЕ данного ряда имеют глаголы, образующие лексико-семантическую группу со значением 'сбрасывать / выбрасывать', встречающиеся в этой функции и в иных ПЕ, также актуализирующих мотив легкого избавления от чего-либо путем сбрасывания (ср.: Любовь не картошка — не выбросишь в окошко; Это дело не сапог: с ноги не скинешь; Это не мешок:
* К работе нами привлекаются материалы Сводной картотеки пословиц Межкафедрального словарного кабинета им. Б.А.Ларина СПбГУ.
с плеч не свалишь; Беда не дуда: поиграв, не кинешь; Баба не стенка — не передвинешь). Все паремии предстают в развернутом, эксплицированном виде именно потому, что основной акцент в ПЕ сделан на ее конечном компоненте**. Таким образом, неразрывно связаны между собой первый и последний элементы (тема и рема), создающие рамку, в границах которой относительно свободно разворачивается языковая фантазия и варьируют образные фрагменты.
Целую главу в пословичной энциклопедии занимают ПЕ о «вылетающем» слове. Вообще пословичная мудрость предпочитает словоохотливости молчание, сдержанность (Сказанное слово—серебряное, несказанное — золотое; Промолчи — за умного сойдешь; Много слов, а мало дел; Кабы на сойку не свой язычок, век бы по воле летала и др.). Будучи действием, поступком, осуществляемым в сфере общения, слово «может иметь далеко идущие последствия; результаты, сравнимые с теми, к которым приводят другие, некоммуникативные действия: словом, как известно, можно убить, но можно и исцелить»5. Представление о том, что слово способно ранить, погубить, развивается в таких ПЕ, как: Слово не нож, а до ножа доводит Соб.: 123; Слово не обух, а от него люди гибнут ДП. 1:324; Слово не стрела, а пуще стрелы (ранит (разит)) Сим.: 141; Слово не пуля, а ранит Спир.: 157.
Значителен ряд ПЕ, в которых общая идея опасности слова развивается в ином направлении: пословица не конкретизирует неприятные последствия, но удерживает от поспешного, непродуманного слова, предупреждает о невозможности возврата сказанного. Положенная в основу ПЕ идея проста — «скажешь (сказанное —> слово) —не воротишь», где вместо глагола по метонимическому принципу может использоваться существительное слово, но оно приобретает самые разнообразные формы воплощения, как образные, так и безобразные (ср. наименее «паремиологичное»: Сказанное слово не возвращается Сн.: 373). Здесь можно говорить о разных уровнях, связанных с варьированием: о появлении в некоторых ПЕ смысловых нюансов, о различных комбинациях, вариантах соединения отдельных фрагментов ПЕ, об изменении деталей совпадающих или близких образных картин, о варьировании на лексическом уровне — заменах глагольных компонентов и т. д.
Для большинства ПЕ, реализующих эту идею, характерно симметричное расположение элементов структуры. Наиболее распространенной и варьируемой является ПЕ, в которой слово сравнивается с воробьем. В первой версии ПЕ варьирующиеся глагольные компоненты ориентированы в своей семантике на птицу: Слово не воробей, вылетит, назад не поймаешь Мих. 2: 272; Слово что воробей, вылетит — не поймаешь ППЗРС: 177; Слово не воробей, а выпустишь — не схватишь ППЗРС: 34; Слово не воробей, а вылетит — не поймаешь Д. 4:222. Нельзя не заметить, что поймать слово нельзя — вне зависимости от признания или отрицания общего между словом и воробьем; семантику ПЕ определяет, таким образом, в большей степени не образный фрагмент, а конечный компонент. Детали образного сравнения могут меняться: в одних ПЕ слово-воробей вылетает само, в других —оно выпущено, как птица из клетки, по недосмотру (ср. мотив выпущенной птицы в ПЕ: Время, как воробей — упустишь, не поймаешь); бесплодность попыток поймать его передается двумя глаголами: не поймаешь / не схватишь. С логико-грамматической точки зрения эти варианты также не совпадают: в одних ПЕ невозможность «поймать воробья-слово» кажется логичной, вытекающей из содержания первой части (... воробей, и потому не поймаешь); в других — парадоксальной (... не воробей, однако не поймаешь).
** Знание употребительных ПЕ делает возможным использование в контексте редуцированных, но отнюдь не нормативных форм: Работа не волк, Жена не лапоть и т. д.
Пословица Слово не воробей, не поймаешь за хвост Рыб.: 129 отличается от предыдущих изменением четырехчастной структуры и деталью образной картины — хвостом, за который, увы, нельзя поймать слово, как будто бы можно сделать это в отношении воробья. Формально одна из частей (вылетит) выпадает, но незримо присутствует, поскольку эта ПЕ — лишь один из вариантов известной паремии с привычной парой компонентов. Одним фрагментом меньше в ПЕ У слова хвоста нет — не поймаешь Спир.: 157 — отсутствует сравнение с птицей, но акцентируется один фрагмент — хвост, который не обязательно имеет отношение к воробью; это нечто, способное просто облегчить поимку (ср.: поймать удачу за хвост).
В семантику ПЕ Слово не воробей, вылетит — жди беды Рыб.: 129 вплетается мотив опасности, неприятных последствий, к которым способно привести неосмотрительное (вылетевшее и не пойманное) слово, «ломающий» образную линию ПЕ. Мотив ловли птицы не представлен лексически, но имплицитно присутствует, поскольку именно невозвращение слова таит в себе беду.
Во второй версии пословицы акценты расставлены несколько по-иному: глаголы своей семантикой не связаны с птицей; вторая часть ПЕ приближается к прямой форме выражения мысли, связанной более со словом, чем с воробьем: Слово не воробей: выпу-стя из уст — не воротишь ППЗРС: 111. Глагол воротить часто используется в ПЕ для передачи мотива возврата: Что о том тужить, чего нельзя воротить; Окоротишь, так не воротишь; Отдать деньги легко, воротить трудно и др.
Смешение двух версий создает условия для типичного глагольного варьирования с заменой мотивирующих основ при сохранении характерного суффикса: выпустишь, вылетит (допустимо окказ. выскочит, вырвется и т.д.). Этот тип замен поддерживается и другими ПЕ, особенно паремиями с близкой семантикой: ср.: Выпустишь с воробушка, а вылетит (вырастет) с коровушку.
Идея невозможности возврата сказанного реализуется не только в ПЕ, сравнивающих слово с воробьем, но и в других паремиях, различающихся по способу оформления. Наиболее простой является формулировка идеи без особых, за исключением лаконичности, маркеров — благозвучия, параллелизма, симметричности, метафоричности, эллиптичности и т.д., придающих пословице выразительность6: Сказавши, слово не воротишь ППЗРС: 110. Более строг и лаконичен вариант ПЕ Что молвишь, то не воротишь Сн.: 457. Дополнительным элементом пословичного контекста становится компонент в кадык в ПЕ Сказанное слово в кадык назад не ворочается ДП. 1: 325.
Весьма типичны ПЕ с симметричной четырехчастной структурой и параллельно сопоставляемыми действиями. Невозможность «аннулирования» как произнесенного слова, так и какого-либо другого действия усиливает семантику невозможного. Ср.: Слово сказав, не поймаешь; молвишь —не воротишь Мих. 2:272. Такое построение придает ПЕ большую выразительность, хотя, отличаясь лексически, семантически ее части дублируют друг друга.
Тот же композиционный тип представлен и в вариантах ПЕ с привлечением иного, весьма активного мотива: Молвишь — не воротишь, а плюнешь — не подымешь ДП. 1:325; Плюнешь —не поднимешь, молвишь — не воротишь Спир.: 157. Можно усмотреть перекличку с ПЕ, содержащими сравнение с птицей, в следующих паремиях с мотивом «выпущенного на волю» слова: Плюнешь, не поймаешь, слово выпустишь, не воротишь Мих. 2: 272; Плюнешь — не воротишь; выпустишь слово — не поймаешь ДП. 2:141. Вместо глагола в составе ПЕ может появиться компонент плевок: Плевка не перехватишь, слово (слова) не воротишь Д. 3 :123.
Поиск параллели к слову, которое, по утверждению ПЕ, нельзя вернуть, приводит
к использованию образа выпущенной пули: Выстрелив, пулю не схватишь, а слово сказав, не поймаешь Сн.:61; Выпалишь, пули не поймаешь; вымолвишь, слова не воротишь Д. 1: 305. Все глагольные компоненты варьируют.
А что же можно удержать, не дать сорваться, как срывается слово с кончика языка? Такого рода противопоставлений немного: Коня на вожжах удержишь, а слово (с языка} не воротишь Д. 1:224. Фрагмент ПЕ, связанный со словом, преимущественно занимает свое законное место во второй части — в соответствии с те^а-рематическим распределением информации в такого рода пословицах: это то, ради чего ПЕ и создана.
Таким образом, мы видим разные варианты переплетения двух мотивов, один из которых является носителем основной информации, а второй декоративен — служит для создания антитезы или эффекта градации. Глаголы, связанные со словом/ сказанным, особого разнообразия не обнаруживают: наиболее часто повторяется элемент не воротить — основной носитель семантической нагрузки ПЕ.
За счет привлечения весьма частотных распространенных фрагментов (на это указывают такие ПЕ, как: Напишешь пером — не вырубишь топором; Из песни слова не выкинешь; Отрезанный ломоть к караваю не приставишь) и симметричного расположения отдельных фрагментов создана лаконичная, но емкая ПЕ Скажешь, не воротишь; напишешь, не сотрешь; отрубишь, не приставишь ДП. 1:325, где подчеркивается невозможность «отмены» любого совершенного действия (ср.: Давши слово — держись!).
Невозможность исправить положение, если слово уже прозвучало, актуализируется в ПЕ со сходной структурой, но на основе иной образной ассоциации: Слово — солома, загорится —не зальешь Спир.: 157. Сжигание соломы является элементом некоторых обрядов и связано с суевериями, народным календарем (сжигание на Григорья старой соломы из постелей; сжигание за воротами соломы, на которой лежал покойник, и т.д.; ср. также: соломой вспыхнул). Активен в ПЕ и мотив тушения огня: Вода всему господин: воды и огонь боится; После пожара, да за водой.
Несколько отстоят от других варианты ПЕ, где та же идея реализуется в рамках одного предложения с метафорическим осмыслением бесполезности попыток что-либо исправить, если слово уже произнесено. Яркие пословицы создаются за счет использования различных образных фрагментов, семантически соответствующих в иных ПЕ компоненту в прямом значении — не воротить. Образный элемент этих ПЕ является достаточно традиционным: это мотив вырубания топором (Сказанное слово и топором не вырубишь Спир.: 157), втаскивания упавшего вилами / крюком (Слово выпустишь, так и вилом (и крюком) не втащишь Сн.:373 (ср.: Не сметя силы, не подымай на вилы; Каждый крючок ловит свой кусок). ПЕ Оброненное слово языком не слизнешь Спир.: 157 и Слово выронишь, не подлижешь Д. 3:183 обнаруживают один и тот же образный стержень, но с разной степенью детализации. Приведенные паремии близки к сравнениям — в памяти всплывает капающее с ложки варенье, поднимаемое в земли вилами сено и т. д.
Столь разные способы построения ПЕ, реализующих идею невозвратимости сказанного, затрагивают самые разные ее стороны: структурное оформление, лексическое наполнение, комбинации образных фрагментов с разной степенью детализации, переплетение мотивов. Но в конечном итоге все приведенные ПЕ сводятся к паре главных компонентов, семантических опор (слово) сказать + необратимо/ безвозвратно (ср.: минимальное Скажу — не ворочу Рыб. 130)7, на которые, как на основу, накладываются разные цветные нити, создающие «узор» — эстетический эффект, позволяющий говорить о данном речении как о пословице.
Замечательной по популярности и количеству вариантов представляется ПЕ о барыше и накладе. Именно это сочетание доминирует среди прочих в разных редакциях паремии: Барыш с накладом в одних сапожках ходят Д. 2: 423; Барыши с убытками в (на) одних санях ездят Мих. 1:42; Барыш с накладом в одном кармане живут ДП. 2: 34; Барыш с накладом двор об двор живут Д. 1:51; Рост (барыш) с изъяном на одном полозу ездят Д. 2. 39; Барышу наклад большой (родной, старший) брат Сим.: 82; Ил.: 335; Барыш с накладом одного гнезда птенцы (под одной шапкой живут) Д. 1:162 и др. Отличающее данную пословицу многообразие версий вряд ли объяснимо только лишь актуальностью выражаемого смысла. Обратимся к отдельным вариантам ПЕ и попытаемся определить закономерности их появления в рамках одной парадигмы.
Блок пословиц с мотивом сопряженности, неразрывной связи прибыли и ущерба привлекает внимание как активными вариантными заменами в пределах тематической пары компонентов, так и разнообразием вариантов передачи семантического элемента «единый, связанный». Ср. биномы8 в составе вариантов ПЕ: Барыш с накладом, барышу наклад (рост), выигрыш с проигрышем, барыш с изъяном, прибытки с убытками, наклад прикупу, прибыль с убылью и др. Характерна сохраняемая между компонентами семантическая «дистанция» — антонимические отношения. Тот же принцип используется и при построении ПЕ с близкой логико-семиотической структурой и контрастным биномом. Ср.: Избытку убожество ближний сосед; Счастье с бессчастьем двор об двор живут и др.
Эти пословицы близки во многих отношениях. Они представляют собой комбинацию компонентов образного плана, участвующих в формировании семантики пословицы своими переносными значениями (двор об двор живут; старший брат), и компонентов, понимаемых буквально и не предполагающих иного истолкования (барыш — наклад, наклад — прибыль, барыш — изъян) и т. д. Последние создают тематическую основу пословичного текста — семантический контраст, образуемый значениями 'прибыль, навар, приобретение' — 'потеря, утрата, убыток', в то время как другие компоненты представляют собой метафорический комментарий —то, что сказано о первой паре компонентов: 'близкий, неразрывно связанный'. Первая часть ПЕ стремится исчерпать все возможности противопоставления существительных одной лексико-семантической группы, даже с повторением одного уже из прозвучавших в иной паре компонентов (ср.: рост — изъян, барыш — изъян; прибытки с убытками и барыши с убытками). Тем не менее пословицы строги в отборе возможных субститутов, заменяющих члены основной оппозиции: имеющие близкие значения слова выгода, корысть, нажива, ущерб в пословицах редки, а в рамках данного пословичного типа вообще не встречаются.
В нескольких вариантах ПЕ для характеристики отношений между элементами основной пары компонентов используется фрагмент родной (большой, старший) брат: Барышу наклад большой (родной, старший) брат Сим.: 82; Д. 1:51; Барыш накладу родной брат Рук. сб.: 80; Наклад барышу большой брат ППЗРС:97; Наклад прикупу большой брат СППП: 135. Прилагательные (родной/ старший/ большой) представляются орнаментальными, о чем свидетельствует возможность перестановки членов основной пары и то, что их варьирование не меняет значения ПЕ: оно опирается на семантику компонента брат — своеобразное пословичное «мерило», типичный в ПЕ способ передачи значения 'близкий' — 'далекий'. В ПЕ может акцентироваться отличие братской близости, гарантирующей надежность, взаимовыручку (ср.: Нет друга супротив родного брата), от родственных, но не кровных связей, что наблюдается в ПЕ Два брата на медведя, два свата (два свояка) на кисель. Паремия образована двумя парами оппозитов: противопоставлением братьев — далеким родственникам (сватам,
своякам) и 'серьезного дела'—'шуточному, пустяковому' (ср.: Брат ли, сват ли, а денежки не родня). ПЕ Не верь брату родному, верь своему глазу кривому применима и по отношению к любому достаточно близкому человеку, на которого, однако, не стоит полагаться, и в отношении документов, косвенных подтверждений, свидетельству которых следует предпочесть собственное убеждение, проверку. Налицо некий парадокс: брат оценивается как близкий по сравнению с иными родственниками, но как чужой, далекий по сравнению с не-братом, т. е. с самим говорящим, с его собеседником.
В большинстве же ПЕ компонент брат выступает не для указания на родственные узы, а как символ близости / равенства (иногда предельной, максимальной; ср.: Друзья прямые, что братья родные) или же контрастности / удаленности; его универсальность позволяет сопоставлять разные явления (ср.: Авось небосю родной брат; Кат не кат, а ему брат; Сон — смерти брат-, Вино пляске брат] Медведь корове не брат; Гусь козлу не брат (не товарищ)-, Сапог лаптю не брат; Боярин и в рубище не брат; Вор не брат, а потаскуха не сестра) или указывать на чуждость чего-либо человеку, независимость от его намерений: Хворь не свой брат; Бог не свой брат, не увернешься; Карман не свой брат; Смерть не свой брат, рядиться (разговаривать) не станет и т.д.*** Показательно, что в большинстве ПЕ предикативная часть брат — не (свой) брат не нуждается в пояснении. Активность передачи информации с помощью повторяющегося в разных ПЕ компонента брат связана с традицией его использования для указания на сближение людей в различных жизненных обстоятельствах: ср. брататься и приведенные в ФСРЛЯ фразеологизмы брат во Христе ('единоверец, единомышленник'), брат-Кондрат, свой брат ('равный по положению, одного мировоззрения'), крестовый брат и названый брат ('человек, с которым заключен союз на вечную дружбу',) молочный брат ('о вскормленных молоком одной женщины'), ваш брат ('вы и вам подобные')9. Самостоятельно функционирует и входящее в состав ПЕ .выражение не свой брат со значением 'не ровня, не товарищ' Д. 4:153. В.Даль отмечает и нетипичное для современного русского языка значение слова брат: 'товарищ по званию, занятиям, ремеслу; собрат' Д. 1:124.
С аналогичной семантической нагрузкой выступают в составе ПЕ и другие компоненты—наименования родственников: Голод не тетка — за ворота не выкинешь; Голод не тетка (не теща, не кума), (пирожка не подсунет); Голод —не тетка, мороз — не свой брат; Лихорадка — не матка: треплет, не жалеет! (ср.: Бог — батька, государь — дядька; Мне гусь — не не брат, свинья — не сестра, утка — не тетка, а мне своя —пестра перепелочка). Комментарий в употребительных выражениях может постепенно переходить в «закадровый», имплицитный, но пословичная память сохраняет мотив вожделенного пирожка (Голод не тетка...).
С данным семантическим направлением связано и употребление компонента родня (Пьяный трезвому не родня; Рубль гривне не родня) и слов, связанных с территориальной близостью: Голод не сосед — от него не уйдешь; Голод —не тетка, душа (совесть) — не сосед. Сосед отмечен многими русскими пословицами как нужный, порой ближе брата, человек, от которого зависят мир и благополучие в своем доме: Без брата проживу, а без соседа не проживу; Близкий сосед лучше дальней родни. Информация, передаваемая в ПЕ подобными компонентами (большой брат = ближний сосед), совпадает: Избытку убожество — ближний сосед (наследник).
*** Внедрившийся в языковое сознание пословичный мотив легко находит свое продолжение в политических лозунгах, в клише языка СМИ. Можно сказать: Народ и партия едины!, но можно выразиться и в духе фольклорной традиции —более выразительно: Народ (Ленин) и партия — близнецы-братья!
Следуя структурно-семантической модели «Икс не равен / не близок Игреку» с лексически выраженным неравенством, сравнительно легко, как показывают многочисленные ПЕ, разделить не совместимые или весьма удаленные друг от друга вещи: [Гусь свинье (козлу)] не товарищ; содержимое квадратных скобок варьирует достаточно широко: Волк коню.., Вино уму.., Конь корове. ., Горшок чугуну (котлу).., Скороморох попу.., Пеший конному. ., Черт попу. ., Слуга барину.., Иван Марье... и др. Сочетание не товарищ способно разделять пару образных и необразных (вино — уму) компонентов. Интересно, что на первом месте в ПЕ может стоять как тот элемент, который признается неподходящим или худшим (Гусь, вино, слуга, горшок, пеший), так и, наоборот —лучший, эталонный, тот, которому второй не подходит (Сапог лаптю не товарищ).
Пары компонентов с разной степенью «антагонизма», соединенные в ПЕ элементом не товарищ, по-разному оттеняют его семантику: его смысл в ПЕ Вино уму не товарищ — 'ненужный, помеха'; в ПЕ Горшок чугуну не товарищ — близко к «не чета, не пара», т.е. 'хуже'; в ПЕ Слуга барину не товарищ — 1 не ровня'; конь и корова создают контраст разнофункциональных вещей или явлений и т. д. Такое выражение удаленности X от У является весьма распространенным. Активность модели связана с практическим отсутствием ограничений в семантике слов, способных составить оппозицию (ср. окказ. «Спартак» «Зениту» — не товарищ (запись устной речи); «Гамлет» «Гамлету» — не товарищ (об одной пьесе, поставленной в разных театрах; Литературная газета, 21.10.98,11). Сочетание не товарищ (заметим, что этот элемент, в сравнении с брат, сравнительно реже имеет в ПЕ позитивное решение: Клин плотнику — товарищ (брат); Коню конь — товарищ, а свинье — кол) заставляет смотреть на любые две вещи как на не сочетаемые, отличные друг от друга. Параметр несоответствия в ПЕ не назван, но высвечивается контекстом и домысливается говорящим и адресатом. В отдельных ПЕ не товарищ служит лишь знаком неравенства: Иван Марье не товарищ; Черт попу не товарищ.****
Примеры передачи в ПЕ равенства, близости и неравенства, удаленности другими лексическими средствами демонстрируют разнообразные, но нерегулярные элементы с аналогичной семантической нагрузкой, например: Сапог лаптю не дружка (не ровня, не чета); Свинье приятель угол; Высохло море, а все не луже чета (брат); Коню коза не ровень; Мужицкие сани да дровни — те ж ровни. Синонимичные, по В.Далю (ср.: «Дружка — чета, пара, ровня, противень, одна из парных вещей» Д. 1:496), лексемы образуют весьма своеобразную ПЕ Не дружка, так ровня; не ровня, так свой брат, подтверждающую их взаимозаменяемость. Пословичная практика, однако, показывает, что по своей вовлеченности в процесс образования ПЕ по модели «Что-л. к чему-л. не подходит, не близко» весьма отличаются: (не) свой брат — традиционное, распространенное; на удивление активно не товарищ, а прочие варианты редки (ср.: Осла с волком не четают; ирон. Пара —кулик (гусь) да гагара!). В рамках иных моделей встречаются и формы отрицательного сопоставления рознь, не любит, недруг.
Арсенал средств, которыми оперируют фразеологизмы и ПЕ для указания на близость или удаленность, существенно шире. Ср.: Не того поля ягода и Одного поля ягода; Этот не того покрою и Одного покрою; Пушка сама по себе, а единорог сам по себе; Дело делу рознь; И дурак на дурака не приходится; одной шерсти; один черт; одной масти; Хрен редьки не слаще; Это особь статья и Тать не тать, а на ту же стать
**** Нелицеприятное «Тамбовский волк тебе товарищ», звучащее в ответ на обращение «Товарищ. .. », — имеет, вероятно, в своей основе ту же давнюю традицию указания на неравное положение, но и, конечно, обыгранную в диалоге многозначность.
(ср.: Кат не кат, а ему (кату) брат); Безмену пест не замена и др., но их отличает разная степень активности в формировании ПЕ подобного типа.
Самым характерным для рассматриваемой ПЕ является варьирование комментария, представленного различными образными мотивами. Опуская тематическую пару названных ранее компонентов, приведем лишь часть ПЕ, передающую значение 'неразрывно связаны': родной (большой, старший) брат; в одних сапожках ходят; в (на) одних санях ездят; на одном полозу ездят; в одном кармане живут; в {на) одном дворе / двор об двор живут; одного гнезда птенцы; под одной шапкой (кровлей) живут; рядом (в шабрах) живут (шабер — сосед, односум, пайщик, собрат); на одной смычке ходят; равны; Без наклада барыш не живет (барыша не бывает). Любой из этих мотивов можно найти в какой-либо иной ПЕ, например: Счастье с бессчастьем на одних санях ездят; на полозу подъехал (т.е. льстиво); Счастье с несчастьем двор об двор живут; Совесть — не сосед: от нее не уйдешь; Кто друг прямой, тот брат родной; Двор обо двор, и калитка на двор (о дружных соседях); Свата берут из-под другой крыши (т. е. не из дома жениха) и т. д.
Итак, с одной стороны, пословицы порождают мощное ассоциативное поле, переплетение понятий, в норме не связанных и создающих значительное количество вариантов. Как одна пословица допускает при соблюдении некоторых условий варьирование каждого из своих компонентов, так и идеи ПЕ, которые также относятся к материалам фольклора, способны претворяться максимальное количество раз — столько, на сколько им хватает уже вовлеченного в паремии материала. Привлечение ПЕ, не связанных семантически с анализируемой группой, но обнаруживающих близкие мотивы, показало, что арсенал пословиц не есть перечень только лишь самих паремий, совпадающих или различных по семантике и используемым элементам, но скорее — огромный набор составляющих, освященных фольклорной традицией, из которых «конструируются» конкретные единицы. При этом создается текучесть элементов — они «по совместительству» могут служить созданию нескольких ПЕ (ср. тематическую пару: сапог — лапоть). За некоторыми из них, использованными в определенной форме, закрепляется стабильная функция, которая реализуется далее во многих ПЕ (не товарищ, не свой брат) и создает в конечном итоге модель, соединяющую стандартным способом вовлекаемые новые компоненты.
Жанр пословиц интересен с точки зрения закодированных в них мотивов и в аспекте совпадения с другими фольклорными жанрами. Некоторые загадки и ПЕ проецируются на отдельные обряды или их элементы (с обрядом снимания сапога с жениха связана ПЕ Муж — не сапог, с ноги не скинешь), поскольку отношения с действительностью у новых единиц происходят опосредованно — через сферы, где уже накоплен значительный фонд первичных обобщений и уже действуют свои коды и закономерности.
Созданию вариантов во многом способствует тенденция к проведению аналогии (привлечение названий родственников для передачи значения близости / удаленности; образы острых предметов, с которыми сравнивается разящее слово). Жизнь пословицы, в том числе и образование вариантов, определяется характером той идеи, которую она выражает. Есть, вероятно, пословичные идеи (ментифакты — по аналогии с артефактами) , непреходящие и продолжающие аккумулировать вокруг себя все новые явления. Немаловажен и способ выражения идеи. Так, пословицы со структурой сравнения обнаруживают в разных вариантах тенденцию к устойчивости двух — начального и конечного — компонентов и разнообразие образного элемента, создаваемого остальными компонентами. При этом ПЕ обычно выступает и в образной, и в безббразной ипостасях; последняя при этом воспринимается как пересказ образной ПЕ. Семантическая
дискретность, членимость ПЕ — фактор, в значительной степени облегчающий и усиливающий варьирование: члены ряда, образуемого взаимозаменяемыми элементами ПЕ, как правило, четко коррелируют с определенным семантическим фрагментом.
На образование вариантов существенно влияет эстетический фактор: образование новых версий ПЕ есть попытка не просто «перевыразить» уже сформулированную идею (варианты среди ПЕ, обладающих минимальным набором пословичных маркеров, редки), а перевыразить ее, придав яркую пословичную форму.
Summary
Explaining the variativity of Russian proverbs requires analysing some such proverbs in all their versions and at all levels. This article tries to explain why some folk ideas have almost unlimited possibilities of changing their form and content. The author argues that it depends on the semantic and lexical structure, the popularity of the idea, expressed on proverbial markers, folk tradition etc.
ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
Д. — Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: Т. 1-4 . М., 1978-1980.
ДП. — Даль В. И. Пословицы русского народа: Сборник: В 2т. М., 1984.
Ил. — Иллюстров И. И. Жизнь русского народа в его пословицах и поговорках. СПб., 1915.
Мих. — Михельсон М. И. Русская мысль и речь. Свое и чужое: Опыт русской фразеологии: Сборник образных слов и иносказаний: В 2 т. М., 1997.
ММ — Пословицы. Поговорки. Загадки / Сост., авт. предисл. и коммент. А.Н.Мартынова,
В.В.Митрофанова. М., 1986.
ППЗРС — Пословицы, поговорки, загадки в рукописных сборниках ХУШ-ХХ веков. М.; Л., 1961.
Рук. сб. — Рукописный сборник пословиц, поговорок и присказок Петровского времени// Памятники древней письменности. СПб., 1880. Вып. 4, отд. 2.
Рыб. — Рыбникова М. А. Русские пословицы и поговорки. М., 1961.
Сим. — Симони П. К. Старинные сборники русских пословиц, поговорок, загадок # проч. XVII-XIX столетий. Вып. 1. Сб. 1-2. СПб., 1899.
Сн. — Снегирев И. Русские народные пословицы и притчи. М., 1995.
Соб. — Соболев А. И. Народные пословицы и поговорки. М., 1956.
Спир. — Спирин А. С. Русские пословицы. Ростов н /Д, 1985.
СППП — Словарь псковских пословиц и поговорок / Сост. В. М. Мокиенко, Т.Г.Никитина. СПб., 2001.
1 В частности, пословиц с преферативной структурой (М. А. Черкасский. К содержанию понятия «подтекст» в аспекте теории коммуникативной деятельности // Паремиологические исследования: Сб. ст. М., 1984. С. 259-262), двучастных ПЕ, образующих варианты за счет привлечения новых социальных и культурных представлений (Ilhan Ba§göz. «The horse does the work» // Proverbium: yearbook of international proverb scholarship. Published by the University of Vermont. Vol. 11, 1994. C.47-55) и т.д.
2 В качестве основополагающих работ, связанных с вариантностью ПЕ, см.: Левин Ю. И. Провербиальное пространство // Паремиологические исследования: Сб. ст. М., 1984; Григас К. Литовские пословицы: Сравнительное исследование. Вильнюс, 1987; Криманн А. А. Опыт объяснения механизмов пословицы// Паремиологические исследования: Сб. ст. М., 1984.
3 Принципиальное разделение ПЕ, введенное Райхштейн А. Д. (О семантической членимости фразеологических единиц// Вопросы романо-германской филологии: Сб. науч. тр. М., 1972).
4 К такому выводу приходит и X. Ясон (Jason Н. Proverbs in society: The Problem of meaning and function// Proverbium, 1971, №17 (Паремиологический сборник. 1978. С. 239-240).
5 Лебедева Л. Б. Слово и слова// Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. С. 196.
6 Подробнее см.: Морозова Л. А. Художественные формы пословиц// Вопросы жанров русского фольклора: Сб.ст. М., 1972; Глухих В. М. Приемы лаконичности в пословице и поговорке // Русский язык в школе. 1996, №2; Dundis A. On whether weather «Proverbs» Eire proverbs// Proverbium, 1 (1984). С. 39-46.
7 Эти элементы совпадают с выделенными А. Дандисом для любой из ПЕ темой и комментарием, составляющими минимальный дескриптивный элемент пословицы (Dandis A. Op. cit. S. 42—43).
8 Подробнее о биноме — семантической основе ПЕ см.: Danica Skara. On the structure of the proverb: The search for associative links // Studien zur Phraseologie and Parömiologie. Eurofras 95: Europäische. Eu-rofras 95: Europäische Phraseologie im Vergleich: Gemeinsames Erbe und kulturelle Vielfalt / Eismann W.
Bochum, 1998; Селиверстова E. И. Биноминальная структура пословицы: скрытое и очевидное // Русское слово в мировой культуре. Русский текст и русский дискурс сегодня: Материалы X Конгресса МАПРЯЛ. СПб., 2003.
9 Фразеологический словарь русского литературного языка конца XVIII-XX вв.: В 2 т. / Под ред. А.И.Федорова. Новосибирск, 1991.
Статья поступила в редакцию 16 апреля 2003 г.
