Варианты поэтического лексикона А. А. Фета Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

С. К. Константинова

ВАРИАНТЫ ПОЭТИЧЕСКОГО ЛЕКСИКОНА А. А. ФЕТА

Compilation of a vocabulary of A. Fet's poetic works is complicated by the fact that many of his lyrics have two editions. By the quantity of lexemes used, A. Fet's vocabulary of the earlier editions is 11% larger than the vocabulary of the same poems in later editions. A. Fet often edited his poems by simply deleting whole verses or by reducing and changing the lexical structure of certain poems. When compiling A. Fet's poetic vocabulary, one must take into account the particular features of his editing as a means for linguistic and poetical interpretation of his figurative system.

Проблема соотношения и взаимообусловленности идиолекта и идиостиля писателя не нова: чтобы понять специфику индивидуального стиля автора, необходимо в полной мере обладать информацией о языковых ресурсах, находящихся в его личном арсенале. Идиолект, представленный во всем объеме в виде писательского лексикона, является той объективной базой, с опорой на которую и должна осуществляться лингвопоэтическая интерпретация особенностей его индивидуального стиля.

Афанасий Афанасьевич Фет относится к числу тех русских поэтов, которые обладали своей индивидуальной творческой манерой и своеобразной эстетической системой. Поэтический словник Фета, составленный по стихотворениям, традиционно включаемым в основное собрание1, насчитывает 5 228 лексем, отмеченных в 34 760 словоупотреблениях. Между тем работа над составлением полного словника оригинальной поэзии А. А. Фета осложняется неопределенностью корпуса его стихотворных текстов, обусловленной существованием двух редакций многих лирических произведений поэта: более известной поздней редакции, не принадлежащей перу Фета, и менее известных вариантов авторской редакции. Так, в первом томе нового2 собрания сочинений поэта, включающем стихотворения 1839-1863 гг., 44 произведения представлены в двух редакциях. Если сравнить поэтический лексикон стихотворений ранней и поздней редакции, то становится очевидным, что редак-

1 Выборка проводилась по текстам оригинальных лирических стихотворений А. А. Фета, включенным в 1-й том двухтомного собрания сочинений поэта: Фет А. А. Сочинения. В 2-х т. - Т. 1. М.: Худож. лит., 1982. 575 с.

2 Издание нового 20-томного собрания сочинений и писем поэта осуществляется в настоящее время специалистами Института русской литературы РАН и Курского государственного университета.

142

торская правка, иногда вынужденно одобренная поэтом, но чаще вызывавшая его несогласие, значительно сужает, а подчас и искажает подлинный поэтический мир тончайшего лирика русской литературы.

Цель настоящего исследования — показать различия поэтических словников, составленных по стихотворениям А. А. Фета 1839— 1863 гг., сохранившихся в двух редакциях, оригинальной авторской и поздней, ставшей хрестоматийной.

Фетовский словник ранних редакций по количеству входящих в него лексем на 10 % превышает словник поздних редакций тех же стихотворений. В количественном соотношении эта разница выглядит следующим образом: словник ранних редакций насчитывает 1 582 лексемы, поздних редакций — 1 421 слово. Такие количественные расхождения (159 слов) составляют 3 % всего лексикона поэта. Таким образом, включение в словник лексики только 44 стихотворений в авторской редакции значительно увеличивает поэтический лексикон А. А. Фета.

Чем же обусловлены такие внушительные цифры лексических расхождений двух вариантов словников, составленных по стихотворениям 1839-1863 гг.? Конечно, спецификой редактуры фетовских произведений. Редакторская правка его стихотворений состояла не только в необходимых, на взгляд редакторов, лексических заменах внутри стиха, но и в простом сокращении авторских текстов: 19 из 44 стихотворений 1839-1863 гг., представленных в первом томе в двух редакциях, было лишено целых строф, в общем объеме составивших 138 поэтических строк автора.

Так, знаменитое стихотворение А. А. Фета «Соловей и Роза» из цикла «Подражание восточному», построенное в форме поэтического диалога символических образов лирического героя и лирической героини, в окончательной редакции утратило два парных фрагмента, в которых сосредоточены важнейшие мысли для понимания фе-товской философии гармонического единства мира, рождающегося из вечных антиномий: Она

Мой друг, мой брат, мой милый, мой любовник! На милую внимательней взгляни: За розу ты не принял ли шиповник, Смиренное подобие родни? Он

Росою на песни, на песни росой Дала отвечать нам природа, И наши все звуки, все блестки, как рой, Горят у небесного свода. Там Ангел лазурный, Востока жилец,

143

Их огненной метит рукою.

Ты роза долины, я ночи певец:

Мы вечные братья с тобою.

Редакторы вообще стремились убирать из фетовских стихотворений излишнюю, на их взгляд, философичность, упрощая поэтические коллизии и делая более плоским и обыденным идейное содержание и смысл его лирических произведений.

Сравним фетовские и отредактированные строки из стихотворения «Соловей и Роза»:

<Ранняя редакция> <Поздняя редакция>

Но и радость, и мученье Мудро нам судьба дала: Ты не пел бы без стремленья, Я ж без страсти не цвела. Но ни грусти, ни мученья Ты обманом не зови: Где же песни без стремленья? Где же юность без любви?

Мудрость А. А. Фета—в понимании философской необходимости и неизбежности антиномического единства радости и мучения в жизни, в постижении причинно-следственных связей всего происходящего в мире и обусловленности действия необходимой целью. Мастерство Фета-художника — в умении с необыкновенной легкостью и простотой средствами поэтического языка рассуждать о вечных законах в максимально сжатой стихотворной форме. А. А. Фет до сих пор мало изучен как поэт-философ, в литературе традиционно противопоставляется лирическое начало Фета-поэта и хозяйственная жилка Фета-человека. На самом деле уникальность его заключается в гармоническом единстве личности Фета-философа и в жизни, и в поэзии. В отредактированных строках приведенного стихотворения философская концепция заменяется банальным призывом к возлюбленному не видеть обмана в грусти и любовных мучениях и риторическими вопросами, из-за которых в том числе поэзию А. А. Фета считали пустой, неясной, поэзией «ни о чем». Как показывает сравнение текстов двух редакций, излишняя риторика и патетика в стихотворениях А. А. Фета появлялась зачастую только в более поздних вариантах.

Рассмотрим две редакции нескольких стихотворных отрывков:

<Ранняя редакция> <Поздняя редакция>

Я жду тебя под сладкий шум фонтана, И потопя Туда глаза, где крадется Диана, — Я жду тебя. («Я полон дум...»). Вот месяц всплыл в своем сияньи дивном На высоты, И водомет в лобзаньи непрерывном, — О, где же ты?

144

В ранней редакции элегии «Я полон дум...» мы имеем дело с одним из многочисленных видов метафорического использования теонимов в стихотворениях А. А. Фета. Ситуация ожидания любовного свидания представлена, с одной стороны, максимально конкретно и наглядно: лирический герой всматривается в зелень деревьев и не может поймать не то кажущийся, не то прячущийся образ возлюбленной; с другой стороны — максимально емко и символично за счет введения в поэтический контекст теонимаДиана. Как известно, Диана — богиня охоты, покровительница диких животных — сводила с ума мужчин, скрываясь от их любви меж деревьев, в лесу и роще. Недаром имя Дианы стало символом и синонимом неприступной девственницы, в противоположность Венере, богине любви. Напомним антитезу из «Маскарада» М. Ю. Лермонтова: «Диана в обществе, Венера в маскараде».

В поздней редакции поэтическое описание конкретной ситуации заменяется обобщенной картинкой с банальным набором неотъемлемых атрибутов любовного свидания: месяц, дивное сияние, водомет, непрерывные лобзания — и риторическим восклицанием «О, где же ты?».

Еще один пример:

<Ранняя редакция> <Поздняя редакция>

Дева — радость любви! Звезды что очи твои: В небе луна и в воде, Будто печаль и любовь. («Тихая, звездная ночь...») Друг мой! в сияньи ночном Как мне печаль превозмочь?.. Ты же светла, как любовь, В тихую, звездную ночь.

В стихотворении «Тихая, звездная ночь...» полностью заменяется вторая, структурно значимая строфа, так как стихотворение состоит всего из трех четверостиший и имеет кольцевую композицию.

В ранней редакции экспозиция тихой, звездной ночи, красоты природы, представленная в первой строфе, сменяется во второй строфе описанием красоты девы и семантическим параллелизмом: дева — радость любви / луна в небе — печаль, луна в воде — любовь; третья строфа — обращение лирического героя к возлюбленной с признанием «Ты же еще мне милей В тихую звездную ночь», композиционно завершающее стихотворение и разрешающее оппозицию звезды, луна, печаль / земная радость любви.

В поздней редакции параллельно звучат два рефрена «Друг мой!» и «Тихая, звездная ночь», оппозиция подчеркивается немотивированно возникающим риторическим вопросом героя «Как мне печаль превозмочь?..», который отдаляет его от героини, «светлой, как любовь».

145

Таким образом, зачастую трагизм любовных коллизий, одиночество лирического героя и противопоставленность прекрасного мира природы, вечного космоса земному, человеческому, бренному возникает именно в поздних редакциях стихотворений А. А. Фета (см., например: «Офелия гибла и пела», «Фантазия»).

Произвольное сокращение и изменение фетовского стиха влекло за собой изменение смысла, образности и нарушение формы лирического произведения. Особенно это касается стихотворений, построенных на анафоре и синтаксическом параллелизме, свойственных поэзии А. А. Фета (см., например: «Не здесь ли ты легкою тенью ...», «Ночь светла...», «Улыбка томительной скуки...», «Серенада»).

Вернемся к ранней редакции стихотворения «Соловей и Роза». Чтобы передать восточный колорит, А. А. Фет использует единичные лексемы, которые позднее, в связи с редактурой стиха, вообще не попадают в его поэтический словник: жилец (Востока), заповедный (место), павлин, пальмовый, позлащенный фазан, малиновый шипок, шиповник.

Список единичных лексем фетовского варианта «Соловья и Розы» можно продолжить: внимательно, мудро, подобие, листик, тихомолком, братский, скромный, кристальный, метить, рождаться, шелестеть, смять. Таким образом, полный вариант только одного стихотворения пополняет поэтический словник А. А. Фета на 21 лексему. Если до сих пор считалось, что всего единичных лексем (hapax legomena) в фетовском словаре более 45 % (что и так говорит о разнообразии и уникальности его идиолекта), то с учетом лексики ранних вариантов стихотворений пласт hapax legomena увеличивается более чем на 4 %.

Вообще не отражаются в поэтическом лексиконе А. А. Фета, составленном по стихотворениям поздних редакций, 95 слов ранних редакций:

— имена существительные: азбука, всплеск, гармония, горизонт, езда, жилец, искусство, кабинет, кактус, карпия, листик, лотос, орлица, павлин, подобие, полымя, понт, святость, созерцанье, телогрейка, утомленье, фазан, цена, шильник, шиповник, шипок;

— имена прилагательные: атласный, богомольный, болезненно-тревожный, братский, водяной, градской, двурогий, едкий, заповедный, звездолюбивый, китайский, кристальный, малиновый, медленный, многий, мразный, недальний, неотвязчивый, пальмовый, погребальный, подвижный, прерывистый, приветно-величавый, скромный, тысячеглавый, царственный;

— глаголы и глагольные формы (причастия, деепричастия): восторгающий, запертый, годиться, медлить, метить, научать, об-

146

радовать, обходить, огибать, окрепнуть, опечалить, пенить, пога-рать, полуодевшись, помедлить, посвящать, потопить, предназначенный, примолвить, принужденный, разойтись, рождаться, смять, удвоять, укротить, унять, урчать, устеречь, ухающий, шелестеть;

— наречия и категория состояния: болезненно, внимательно, врасплох, досадно, ненароком, тихомолком, тогда-то, ужасно, худо;

— местоимение ваш;

— служебные слова: будь, вплоть до, впрочем.

Таким образом, лексемы, составляющие около 2 % общего лексикона поэзии А. А. Фета, оказываются неучтенными без исследования стихотворений ранних редакций.

У 20 % лексем из словника ранних редакций анализируемых нами стихотворений А. А. Фета отмечается изменение частотности в сравнении с поздними редакциями. Это безусловно влияет на их частотность в общем поэтическом словнике А. А. Фета.

Анализ раннего варианта стихотворения «Соловей и Роза» позволил уточнить частотное место некоторых лексем в словнике поэта. Так, слова лотос, плод, сапфир, родня, предать, богомольно, заглядеться, вычеркнутые при редактуре, входили не в малочастотный пласт лексики, а относились к hapax legomena в поэзии А. А. Фета; лексемы брат, верный, смиренный, созданье, Юг не считались частотными.

В целом, при сравнении двух словников изменение количества словоупотреблений отмечается у 51 слова:

— 38 лексем из разряда hapax legomena фетовского идиолекта переходит в пласт малочастотной лексики: банан, башня, безумье, блистательный, богомольно, вертлявый, Веспер, визг, влиянье, вращаться, где-то, готовить, двоякий, дремота, заглядеться, искупить, круженье, крыса, майский, медлительный, мощно, мышь, наделять, округлый, писк, плод, позлатить, предать, придать, проплыть, противный, распуститься, родня, русский, сапфир, склон, торопиться, угроза;

— 13 лексем, напротив, пополняет класс hapax legomena, так как не употребляются в ранних редакциях: базар, детство, доступ, изнывать, кайма, мак, мирный, небосклон, оторваться, порывистый, распалить, снотворный, созвездие.

Как видим, границы между единичной и малочастотной лексикой весьма подвижны. Общее количество единичных и малочастотных лексем свидетельствует о богатстве языка и разнообразии лексикона писателя. В стихотворениях А. А. Фета процент единичных и малочастотных слов весьма высок — 84 %.

147

Доминантами языковой картины мира являются высокочастотные лексемы. В словнике А. А. Фета 115 высокочастотных лексем (знаменательных и служебных слов), что составляет 2 % всего лексикона. Они настолько частотны, что на их долю приходится более 65 % всех словоупотреблений в поэзии А. А. Фета.

Укажем доминантные лексемы поэтического словника А. А. Фета в порядке убывания их частотности:

— имена существительные: ночь (150), сердце (142), душа (140), день (114), небо (95), сон (83), звезда (79), земля (78), жизнь (77), друг (76), грудь (75), заря (75), звук (75), рука (74), тень (74), любовь (72), песня (71), огонь (58), взор (67), счастье (64), глаз (59), око (59), лист (58), цвет (58), слеза (56), сила (53), роза (52), весна (50), лес (50), луч (50), свет (48), крыло (47), мир (46), окно (46), час (46), слово (43), море (42), туча (42);

— имена прилагательные: молодой (53), полный (49), чистый (46), светлый (44), живой (43), милый (42), ночной (40);

— глаголы: быть (114), любить (82), знать (69), слышать (59), дышать (56), видеть (54), мочь (54), спать (53), глядеть (51), гореть (50), стоять (48), петь (47), ждать (42), дать (41), дрожать (41);

— местоимения: я (967), ты (629), весь (366), он (242), твой (242), мы (239), мой (226), этот (186), она (166), они (160), тот (128), что (127), свой (89), вы (76), какой (62), кто (49), каждый (42), сам (42), наш (40), себя (40);

— наречия: так (173), где (95), опять (71), еще (70), там (69), здесь (50), давно (40);

— имя числительное: один (74);

— служебные слова: и (1780), в/во (1014), не (604), на (446), как (421), с/со (390), но (203), за (178), к/ко (186), что (151), над/надо (144), а (139), у (125), же/ж (113), о (106), ли/ль (92), нет (86), ни (84), только (84), вот (81), когда (78), от (77), бы/б (66), из (63), или/иль (61), лишь (60), да (57), будто (54), хоть (48), без (46).

Как показало наше исследование, количественная и качественная редактура фетовского текста почти не влияла на пласт высокочастотной лексики. Ранние редакции добавляют к ней всего две лексемы: имя существительное ветер/ветр (40) и наречие вдруг (40); в свою очередь, из числа высокочастотных выходит тоже две лексемы: имя прилагательное ночной и предлог перед/передо.

Количественные изменения словоупотреблений высокочастотных лексем внутри частеречных групп кардинально не меняют их положения в группе. Отметим только переход существительного сердце (152) на первое место среди доминантной именной лексики

148

по ранним редакциям А. А. Фета.

На границе среднечастотной и малочастотной лексики изменения более существенны:

— в разряд среднечастотных лексем из малочастотной лексики переходит 16 слов: брат, верный, верно, выстрел, вьюга, имя, мертвый, мимо, молить, неведомый, ручка, смиренный, созданье, сознанье, Юг, ясно;

— в разряд малочастотной из среднечастотной лексики с уменьшением количества словоупотреблений попадает 10 слов: бросить (бросать), зеркальный, лечь, осыпать, постоять, потонуть, ронять, слух, факел, юность.

Особо остановимся на группе лексем hapax legomena, отраженных только в поздних редакциях стихотворений А. А. Фета, а следовательно, вряд ли принадлежащих перу поэта. Таких слов немного, не более 0,5 % всего поэтического лексикона, но вопрос о правомерности включения их в словарь поэзии А. А. Фета весьма актуален.

Итак, только в поздних редакциях фетовских стихотворений встречаются следующие имена существительные: анбар, властительница, карп, пажить, полынья, разбег, сирена, томность, янтарь.

Образы, создаваемые этими лексемами, в ранних редакциях А. А. Фета вообще отсутствуют, только в одном стихотворении мы встречаемся со стилистической заменой: в ранней редакции — «Лишь карпия, порой, плеснет у тростников»; в поздней редакции — «Порой тяжелый карп плеснет у тростников» («Уснуло озеро...»). В остальных случаях в результате редакторской правки происходит смена образа или изменение способа его репрезентации.

Так, в стихотворении из цикла «Гадания» изменены заглавные строки:

<Ранняя редакция> <Поздняя редакция>

Слушай, одна ты — нам не годится Мертвая тишь!.. Только и слышно, чуть шевелится Резвая мышь. «Полно смеяться! что это с вами? Точно базар! Как загудело! словно пчелами Полон анбар».

Безусловно, фетовская экспозиция точнее передает атмосферу гадания: подчеркивается уединенная обстановка, «мертвая тишь», ясно указываются детали деревенского быта «Только и слышно, чуть шевелится Резвая мышь». Поздняя редакция создает прямо противоположный образ гудящего амбара, наполненного пчелами, то есть толпой смеющихся гадающих девушек.

149

В элегии «Я знаю, гордая, ты любишь самовластье...» лирическая героиня представлена в образе мифической сирены, которая в первой редакции не называется, а описывается: «И пенишь темный понт зубчатой чешуею». В поздней редакции, по-видимому, в целях семантического упрощения контекста лексема сирена эксплицирована: «Для взоров божество — сирена под водою».

Не фетовские атрибутивные признаки, встречающиеся только в поздних редакциях, выражены следующими именами прилагательными: влажно-махровый, дымный, кочевой, минутный, мятежный. Интересно, что эти признаки характеризуются в основном отрицательной, а не положительной коннотацией («дымные тучки», «минутные грозы», «кочевые тучки», «мятежные звуки»), в то время как признаковый мир А. А. Фета по преимуществу окрашен в светлые тона: самыми частотными в его творчестве являются прилагательные молодой, чистый, светлый, живой, милый.

Замена атрибутивных признаков в поздних редакциях фетовских стихотворений всегда сопряжена со сменой поэтического образа в целом. Так, элегия «Каждое чувство бывает понятней мне ночью.» в ранней редакции А. Фета заканчивалась философским четверостишием:

А между тем еще глубже сокрытая сила объемлет

Лампу, и звуки, и ночь, их сочетавши в одно.

Так посвящая все больше и больше пытливую душу,

Ночь научает ее мир созерцать и себя.

В поздней редакции заключительное двустишие изменено:

Так между влажно-махровых цветов снотворного маку

Полночь роняет порой тайные сны наяву.

Фетовские философские размышления о творческой гармонии и подлинной жизни, которую может осуществить душа поэта только ночью, подменяются в поздней редакции неясными образами «тайных снов» и забытья от «влажно-махровых цветов снотворного маку». Кстати, в неясности стихов и образов обвиняли А. А. Фета именно его друзья-редакторы, старавшиеся на свой лад исправить эту «неясность».

Так появляются в поздних редакциях стихотворений А. А. Фета «Шепот, робкое дыханье...» и «Теплым ветром потянуло...» дымные и кочевые тучки — поэтические клише, призванные сгладить «неожиданно-правдивые, дерзкие в своей необкатанности, — но тем-то они и хороши» [1: 59], стихийные, неожиданные образы фе-товской редакции. В ранней редакции этого самого фетовского стихотворения строка «Бледный блеск и пурпур розы» построена на антитезе, создающей контрастный зрительный образ. В поздней редакции контрастность снимается: «пурпурные розы как в дымке из-за туч», яркость их не подчеркивается, а затушевывается, возникает

150

совершенно другая цветовая гамма, приближенная к янтарному (желтому) отблеску зари:

<Ранняя редакция> <Поздняя редакция>

Бледный блеск и пурпур розы, Речь не говоря, И лобзания, и слезы, И заря, заря!.. («Шепот сердца, уст дыханье.») В дымных тучках пурпур розы, Отблеск янтаря, И лобзания, и слезы — И заря, заря!..

В стихотворении «Теплым ветром потянуло.» редакторская правка меняет логику развития сюжета и смещает поэтические акценты. По замыслу поэта, это произведение представляет собой зарисовку из деревенской жизни с простыми, реальными образами уснувшего гуртовщика, жующих в загородке волов, чутко дремлющего сторожевого пса, лирического героя, возвращающегося домой после полевых работ. В поздней редакции, во-первых, не сохраняется параллелизм фетовских образов (на небе месяц словно сторож — на земле сторожевой пес, охраняющий стадо), а во-вторых, индивидуальное лирическое начало, связанное с эмоциональным состоянием героя (усталости после трудового дня и радости от встречи с любимой, которая ждет его дома), заменяется поэтически-обобщенным описанием природы:

<Ранняя редакция> <Поздняя редакция>

Только хор свой огибает Месяц золотой, Только стадо обегает Пес сторожевой. Да и тот задремлет чутко — Не усну лишь я... Огонек блеснул. малютка Верно ждет меня. Только выше все всплывает Месяц золотой, Только стадо обегает Пес сторожевой. Редко, редко кочевая Тучка бросит тень... Неподвижная, немая, Ночь светла, как день.

В поздней редакции элегии «Постой! здесь хорошо!..» изменяются две строфы, в том числе и заглавная строка, и появляется совершенно несвойственный поэзии А. А. Фета эпитет мятежный:

<Ранняя редакция> <Поздняя редакция>

Помедли... люди спят; медлительной царицей Луна двурогая обходит небеса; Все медлит разойтись с серебряной зарницей И ветр, и облака, и горы, и леса. Постой! здесь хорошо! зубчатой и широкой Каймою тень легла от сосен в лунный свет... Какая тишина! Из-за горы высокой

151

Сюда и доступа мятежным __звукам нет.

В первоначальном варианте тема ночи задается посредством персонификации луны: «медлительной царицей Луна двурогая обходит небеса». Всеобъемлющий покой и величественность ночи передаются параллелизмом предикативных конструкций и рядами однородных членов: «люди спят» — «ветр, облака, горы, леса — все медлит разойтись». Ключевыми являются однокоренные слова помедли, медлительный, медлить.

В поздней редакции персонифицированный образ луны заменяется сложной метафорой «Каймою тень легла от сосен в лунный свет»; в описание ночи вводится звуковой аспект: «Какая тишина!.. Сюда и доступа мятежным звукам нет».

Замена глагольных действий в поздних редакциях фетовских стихотворений тоже в большей степени обусловлена изменением способа создания образа или сменой образа.

Укажем некоторые из таких замен:

<Ранняя редакция> <Поздняя редакция>

Где жертву новую ты ищешь для игры («Я знаю, гордая, ты любишь самовластье ...») Где жертву новую твой выбирает взор

Только и слышно, чуть шевелится Резвая мышь («Полно смеяться! что это с вами?.») Как загудело! словно пчелами Полон анбар

Я боюся, они мне откроют, Что я сам их призыв произнес («Полуночные образы реют.») То нахлынут, то бездну откроют, Как волна обнажает утес.

А будет время снова искупить Весна природу будет торопиться («Еще весна, — как будто неземной.») Придет пора — и скоро, может быть, — Опять земля взалкает обновиться .

Бегу!.. Там нежная и трепетная та Несет на поцелуй дрожащие уста («Эх, шутка-молодость! Как новый, ранний снег...») Бегу! Нигде огня, — соседи полегли...

Я сама не дышу, не ласкаю, Только вежды закрыл ему сон («Соловей и Роза») Я сама притаила дыханье, Только вежды закрыл ему сон.

В заключение выскажем предположение, что лексика, не встречающаяся в ранних редакциях, может быть отражена в словаре языка поэзии А. А. Фета с особыми пометами как лексика поздних, бо-

152

лее известных вариантов стихотворных произведений поэта. Однако очевидно, что работа по составлению полного оригинального поэтического лексикона А. А. Фета должна осуществляться по ранним авторским редакциям, а особенности редактуры фетовских текстов необходимо учитывать при лингвопоэтической интерпретации его образной системы.

Литература

1. МайминЕ. А. Афанасий Афанасьевич Фет: книга для учащихся. М.,1989.

2. Фет А. А. Собрание сочинений и писем. Стихотворения и поэмы 1837—

1863. СПб., 2002.

153