CC BY
73
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2015. № 3
ЯЗЫК, ПОЗНАНИЕ, КУЛЬТУРА
Т.Ю. Загрязкина
ВАРИАНТОЛОГИЯ КАК НАПРАВЛЕНИЕ
В ИЗУЧЕНИИ ЯЗЫКОВ, КУЛЬТУР И РЕГИОНОВ
Статья касается проблемы вариативности языка и культуры в теоретическом и практическом плане. Рассматриваются ареал Франции и, отчасти, ареал франкофонии. Ставится вопрос множественности языка и культуры как их имманентного признака и условия развития. Исследуются разные типы культуры, в том числе «высокая», народная и массовая.
Ключевые слова: вариативность, язык и культура, Франция, франко-фония.
The article concerns the problem of variability of language and culture in the theoretical and practical plan. The area of France and, partly, the area of Francophonie are considered. The question of multiplicity of language and culture as their immanent sign and condition of development is posed. Different types of culture, including "high", folk and mass culture, are considered.
Key words: variability, language and culture, France, Francophonie.
В середине 1970-х годов во Франции вышла коллективная монография под руководством Ж.-П. Арона, имеющая знаковое название «Что такое французская культура?»1 Постановка такого вопроса, казалось бы, ставит под сомнение существование французской культуры. Между тем при ответе на этот вопрос можно высказать разные точки зрения: 1) французская культура существует в виде монолита (вряд ли кто-нибудь с этим сейчас согласится); 2) она не существует как единое целое (это будет неточно); 3) французская культура существует как целое, состоящее из многих частей, составляющих особое сочетание или композицию. Именно эта точка зрения, на наш взгляд, наиболее обоснована, что и будет показано в данной статье.
Вопросы вариантности языков и культур — одна из вечных тем, которая на каждом этапе развития общества и науки имеет свои особенности. Эта тема всегда выходила за пределы собственно науки в область общественной жизни, но на современном этапе это про-
Загрязкина Татьяна Юрьевна, докт. филол. наук, профессор, зав. кафедрой французского языка и культуры факультета иностранных языков и регионоведе-ния МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: tatiana_zagr@mail.ru
1 Qu'est-ce que la culture française? / Dir. J.-P. Aron. Paris, 1975.
исходит настолько явно, что можно говорить о радикальной политизации этой темы. В качестве примера приведем две образные характеристики одного и того же явления — важности общественных факторов для определения языкового статуса. Вот цитата из работы М.А. Бородиной, написанной полвека назад, в которой автор объясняет снижение статуса франкопровансальского языка до уровня диалекта сужением его общественных функций: «Это язык, которому не повезло»2. А вот цитата из современной работы, ставящая вопрос о статусе языка и диалекта гораздо более остро: «Язык — это диалект, у которого есть армия и флот»3. Смысл один, а акценты разные, может быть, и смысл не один.
Смысл высказываний о языке, или эпилингвистических высказываний, Д. Мур (Канада) и Б. Пи (Швейцария) называют «лингвистической идеологией» — совокупностью убеждений о языке, его ценности и употреблении, которые разделяются говорящими4.
В истории общества были периоды, часто переломные, когда авторами известных высказываний о языке становились деятели культуры. О французском языке в период его нормализации писали Ронсар (Тогда для Франции, для языка родного, Трудиться начал я, отважно и сурово <...>, и волей муз, Как римлянин и грек, великим стал француз), дю Белле и др. При этом название трактата дю Белле «Защита и прославление французского языка» (1549) стало нарицательным. В этих и других более поздних высказываниях и крылатых выражениях содержится мысль, что величие языка прославляет Францию, но это не дар свыше, не священное пристанище, чудо или хоругвь, (в отличие от высказываний о русском языке Тургенева, Ахматовой, Паустовского), а плод человеческих усилий, труда и воли человека, связанный со шлифовкой формы, который нужно передать в наследство. Развивалась идея исключительности этого наследства, которая сначала выразилась в тезисе о Гении французского языка (Génie de la langue française), сформулированном философами и писателями (Вольтером, Риваролем и др.). В наше время эта идея воплотилась в тезисе о «французском исключении» (exception française), который развивают уже политики, подчеркивающие ориентацию на высокие образцы как стабильную черту французской культуры.
2 Borodina M.A. Sur le développement du francoprovençal // RLR. 1958. T. XXII. № 85-86. P. 91.
3 Detey S., Durand J., Laks B, Lyche C. Les variétés du français parlé dans l'espace francophone: Ressources pour l'enseignement. Paris, 2010. P. 46.
4 Moore D., Py B. Introduction: Discours sur les langues et représentations sociales // Précis du plurilinguisme et du pluriculturalisme / Sous la dir. De G. Zarate, D. Lévy, Cl. Kramsch. Paris, 2008. P. 276.
Другая устойчивая черта эпилингвистического дискурса во Франции — восприятие языка как гомогенного единства, целостности которого что-то угрожает. Время от времени появляются сравнения с крепостью, которую осаждает противник, с больным человеком, которому грозит ампутация ноги или руки, с насилием и его результатом — возникновением языковых монстров. В речи поколений деятелей культуры и политики французская культура воспринимается как монолит: Ж. Мишле, Э. Ренана, Ш. де Голля, В. Жискар д'Эстена, Н. Саркози, Ф. Олланда.
Вот примеры из речи о национальной идентичности Николя Саркози, в то время президента французской Республики (12 ноября 2009 г. в Ла Шапель-ан-Веркор)5. Это поддержка общего наследства («Мы получили Францию в наследство»), особой миссии французской культуры («Наша культура будет жить, только если она будет способна удивлять мир»), сохранения ее единства («За различиями, оппозициями, противоречиями, конфликтами, в которых наш народ так часто истощал свои силы, есть внутреннее единство нашей культуры и нашей цивилизации»). Это речь не столько об идентичности, сколько о гомогенности этого чувства, хотя для по-литкорректности упоминается вклад провинций и бывших колоний в развитие языка и культуры: «Посмотрите, что дали французскому языку Сезер и Сенгор... Подумайте о богатствах окситанского языка».
В одной из первых речей в ранге президента Республики (5 ноября 2012 г.) Франсуа Олланд принимает эстафету и также воспроизводит мысль об исключительности Франции: «Своей историей, культурой, гуманистическими ценностями, универсализмом, свободой, она занимает [в мире] особое место». Среди принципов светскости, терпимости и др., важных для французов, упоминается распространение vs благотворное влияние, сияние французской культуры и языка (le rayonnement de notre culture et de notre langue), при этом слова «культура» и «язык» употребляются в единственном числе, как будто проблемы множественности языков и культур Франции вовсе не существует. В речи Ф. Олланда язык связан с идеей единства Нации и принципов Республики: «Первое условие... — это единство Нации»; «Сделать так, чтобы все французы объединились вокруг одних и тех же ценностей — ценностей Республики»6.
5 Sarkosy N. Discours à La Chapelle-en-Vercors (le 12 novembre 2009). URL: http:// www.discours.vie-publique.fr/notices/097003251.html (дата обращения: 19.02.2015).
6 Hollande F. Discours du Président de la République, le 05.11.12. URL: http://www. ambafrance-il.org/DISCOURS-DU-PRESIDENT-DE-LA, 10037 (дата обращения: 19.02.2015).
В региональном эпилингвистическом дискурсе, т.е. речи о региональных языках, вариантах или диалектах, также проявляется идея гомогенного единства, которое сопротивляется разрушающему процессу языкового и культурного выравнивания, происходящего уже под воздействием Центра. Так, в высказываниях о провансальской/окситанской культуре, испытывающей давление централь-нофранцузских форм слитно, можно обнаружить идею замкнутого пространства, закрытого в своих границах и ассоциированного с образом пленницы или пленника: заточенная графиня, метафора поэта-романтика Ф. Мистраля7 Железная маска, метафора современного лингвиста Б. Серкилини8.
Противоположной тенденцией является признание гетерогенности, или «множественности культуры» (culture au pluriel). Еще В. Гюго писал о том, что арго и народный язык территорий не противоречат цивилизации, а дополняют ее9. Несмотря на авторитет Гюго, идея гетерогенности культуры очень долго пробивала себе дорогу, а термин «множественность культуры» (rnlture au pluriel) появился в научной литературе лишь в 1980-х годах. Что означает этот термин? Отказ от восприятия культуры как монолита или ее восприятие как отдельных разрозненных осколков распавшегося целого? Некоторые авторы полагают, что проблему множественности культуры затеняет концепт «коллективного менталитета» (mentalité collective). Этот концепт якобы уводит в сторону от понимания того, что человек всегда остается индивидуумом и игнорирует различие между культурой в нормативном смысле этого слова и конкретным выражением культуры в той или иной форме10.
Оставляя в стороне полемичность этого высказывания отметим, что проблема множественности культуры связана с проблемой множественности коллективов, составляющих общество, а также способностью человека ощущать себя членом разных коллективов — национального, регионального, профессионального и т.д. «Части» общества и типы культуры проявляют себя в оппозиции. Одной из них является противопоставление национальной — региональной культуры, точнее региональных культур, или культур регионов. Автор настоящей статьи неоднократно обращалась к этой теме, и поэтому здесь она не затрагивается11. Есть и другие противопо-
7 Mistral F. Lis isclos d'or. Avignon, 1878. P. 95—105.
8 Из устного выступления; см. также: Cerquiglini B. La francophonie plurilingüe: un défi pour la monolinguisme français? // Le français, le défi de la diversité. Atlanta; Paris, 2004. P. 20.
9 См.: Гюго В. Отверженные: В 2 т. Т. 2. М., 1958. С. 148.
10 Qu'est-ce que la culture française? / Dir. J.-P. Aron. Paris, 1975. Р. 43.
11 См., например: Загрязкина Т.Ю. Квебек в пространстве франкофонии // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 4.
ставления, которые не разделены непроходимой стеной, а связаны множеством переплетающихся линий: высокая культура (культура элиты), народная культура (она может быть региональной), массовая культура, контркультура, женский, мужской тип культуры, культура молодежи, людей третьего возраста и т.д. Рассмотрим некоторые из них подробнее.
Высокая культура как референтная точка
Во многих работах отечественных и зарубежных исследователей показана роль высшего, в первую очередь придворного, общества в развитии французской культуры. Эта роль была столь значительной, что вместо выражения «высокая» культура, применимого к соответствующему типу культуры любого общества, по отношению к Франции употребляются и более сильные эпитеты: «патрицианская культура» (culture patricienne), «сеньориальная культура», или культура сеньоров (culture seigneuriale)12. И это не случайно. Начиная со Средневековья французская культура была тесно связана с миром высшей аристократии: к высшему дворянству относились, в частности, поэт Карл Орлеанский (Charles d'Orléans, XIV—XV вв.), писатели Ларошфуко (La Rochefoucauld, XVI—XVII вв.), Сен-Симон (Saint-Simon, XVII—XVIII вв.) и др. К началу XVIII в. авторитет культурной элиты был настолько высоким, что ее представителей — писателей, философов, ученых — принимают короли и императоры даже с большим почетом, чем политиков. Не только королевский двор, но и аристократические салоны были местами создания и продвижения элитарной культуры, которой хотелось соответствовать. Объединения деятелей культуры определяли судьбу национальной литературы (группа поэтов Плеяды), а филологи-грамматисты, члены Академии устанавливали ориентиры хорошего вкуса и правильной речи, находясь при этом под покровительством государства: Ришелье, Мазарини, Людовика 14, Кольбера. Таким образом, происходило объединение нации, в основании которого лежали совместные усилия государственных деятелей и деятелей культуры.
Важно отметить, что эта аристократическая и перфекционист-ская тенденция надолго предопределила вектор развития французской культуры как преимущественно гуманитарной и тонко обработанной. Это было сообщество гуманитариев vs объединение «лучших», своего рода клан, где непосвященному было делать нечего: если игра страстей — то до определенных пределов, если ин-
12 Qu'est-ce que la culture française? P. 8.
трига, то тонкая, а не бурная13. Многие проявления французской культуры долгое время определялась политико-административной элитой гуманитарной направленности, и сейчас этот канал остается своего рода «официальным», хотя и не единственным. Этот тип культуры подкрепляется престижными институтами: французской Академией (Académie française), французским Институтом (Institut de France), объединяющим несколько академических учреждений (Académie française, Académie des sciences morales et politiques, Académie des beaux-arts, Аcadémie des sciences). Культурная жизнь во многом все еще сосредоточена вокруг Парижа, культурной столицы, а распространение культуры обеспечено централизованной и гомогенной системой образования14. Все это привело к тому, что во Франции сформировалась и до сих пор существует противопоставление «культура вообще», или настоящая культура (la culture, la vraie culture) — техническая, или «ненастоящая» культура (culture technique)15.
Между тем исподволь происходили процессы, сужавшие монополию гуманитариев. Так, параллельно с Сорбонной и Академией начали функционировать военные и технические школы, открытые в середине XVIII в. и получившие наиболее полное развитие после революции. Престижные Высшие школы (Grandes écoles) противопоставили либеральной касте литераторов элиту функционеров (Ecole normale supérieure), научных работников (Ecole polytechnique) и др. Буржуазия, пришедшая к власти после революции, хоть и стремилась походить на аристократов, осознавала собственную значимость и без титулов и высокого рождения. Постепенно менялась и роль университетов, на скамьи которых садились дети функционеров и преподавателей (XIX в.), а затем и дети мелкой буржуазии и мелких служащих (XX в.).
В конце XIX — начале XX в. происходит дистанцирование от классической культуры, а затем, в некоторых случаях, и разрыв с ней. Распад колониальной системы Франции тоже внес изменения в культурные ориентиры: пришлось отказаться от многих ценностей прошлого, среди которых представления о «цивилизаторской» роли Франции. Углубляющийся разрыв с прошлым, разрушение структур, стирание граней между высокой и массовой культурой cочеталось с идеей демифологизации культуры, разложения «монолитного» национального достояния на дискретные «места памяти»
13 Ibid. P. 10-12.
14 Gueldry M. L'identité française entre Europe et mondialisation // Le français, le défi de la diversité. Actes du Xl-e congrès mondial des professeurs de français Atlanta (USA) 19-23 juillet 2004. Paris; Atlanta, 2005. P. 71.
15 Mauchamps N. Les Français: Mentalités et comportements. Paris, 2001. P. 73.
(les lieux de mémoires)16 и изменениями политических приоритетов — влиянием на культурную элиту левых политических партий и движений17. Наука стала достоянием буржуазии с ее тягой к свободному предпринимательству и близостью к власти. Гуманитарии за небольшим исключением дистанцируются от власти, ср. гораздо более раннее высказывание Шатобриана: «К чести литераторов нужно сказать: новая литература стала свободной, наука — услужливой» (Il faut le dire à l'honneur des lettres: la littérature nouvelle fut libre, la science servile)18.
Изменения в восприятии высокой культуры сочетаются с изменениями, происходящими в других сферах, в частности в народной и массовой культурах.
Народная культура как символ и/или ремейк
Долгое время «изнанкой» высокой культуры считалась народная культура (la culture populaire). Понятие «народной культуры» или «народной традиции» (ед. ч.) восходит к патриархальным представлениям, основанным на крестьянском укладе жизни и коллективных ценностях. Среди них крепость связей — горизонтальных (с общиной и корпорацией) и вертикальных (семейных и родовых); строгое регулирование ролей; взаимный нормативный контроль; связь с «местом» (землей, природой); непосредственная, часто устная, передача знаний и ценностей; дихотомии повседневности и праздника, карнавала; символика коллективных практик, пищи, одежды, поведения и другие особенности19. Наложение конкретно-чувственного начала на абстрактные представления позволяло преодолевать буквальный смысл видимого мира и открывать для себя иной, метафорический, вторичный смысл.
Понятие «народные традиции» (traditions populaires — мн. ч.) обозначает обычаи, верования, коллективные действия и коллективное творчество, материальную и духовную культуру, словесно-поэтическое творчество, имеющее своим истоком народную культуру. Значение термина «народные традиции», принятого во французской науке, шире, чем значение термина «фольклор», принятого в отечественных исследованиях и относящегося прежде всего к коллективному словесно-поэтическому творчеству.
16 Les lieux de mémoire / Dir. de P. Nora. En 3 vol., 7 livres. Paris, 1984.
17 Qu'est-ce que la culture française? Р. 15—16; MauchampsN. Op. cit. Р. 75.
18 Цит. по: Qu'est-ce que la culture française ? Р. 25.
19 См. подробнее: Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991; Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979; Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990; Гуре-вич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981; Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.
У истоков научного изучения французских народных традиций был А. ван Геннеп (1873—1957), использовавший оба термина — фольклор и народные традиции — синонимично и полагавший, что они не имеют четко очерченных границ, как и предмет любой науки. С его точки зрения, ядром народных традиций является коллективное творчество, устный способ передачи и многообразные, вариативные формы — будь то сказка, песня, мебель или утварь20. В понятие народных традиций он включал следующие компоненты: словесно-поэтические произведения (во Франции они сохранились в меньшей степени, чем в России); обряды (cérémonies — совокупность действий, исполняемых в определенном порядке и направленных на установление внутренних и внешних связей группы); суеверия и верования; народную медицину и демонологию; мелодии, танцы; костюм, жилище, утварь; игры, игрушки, представляющие собой воплощение древних магических сил; народную кухню21.
В наиболее полной форме народные традиции проявлялись в период Средневековья, они интегрировали коллектив и сопровождали жизнь человека с рождения до его смерти — от колыбели до могилы. В развитии народной культуры европейских стран в более позднее время С.И. Брук выделял несколько этапов: 1) непрерывное развитие традиции, завершившееся к середине XIX в. ее существенной деформацией; 2) конец XIX — начало XX в. — углубление деформации и стирание народных форм; 3) начало ХХ в. — 70-е годы ХХ в. — нивелирование традиции, казалось бы, необратимое22. Между тем в книге «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса» М.М. Бахтин подчеркивал надвременной, «неистребимый» смысл народного начала культуры23. Позднее Н.И. Савушкина предположила, что понятие традиции включает две сферы: 1) активную, органически существующую в народном быту и 2) пассивную, хранящуюся в памяти гораздо более широких слоев населения24. Неудивительно, что и французские исследователи отметили некоторое оживление форм народной культуры
20 Gennep A. van. Coutumes et croyances populaires en France. Pris, 1980. P. 11.
21 Gennep A. van. Manuel de Folklore français contemporain: En 9 vol. Paris, rééd. 1943 (1 éd. 1937).
22 См.: Брук С.И. Этнологический атлас Европы и сопредельных стран //Аре-альные исследования в языкознании и этнографии / Под ред. М.А. Бородиной. Л., 1977.
23 См.: Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990. С. 41.
24 См.: Савушкина Н.И. О современном состоянии фольклора // Традиции и современность. М., 1988. С. 9.
в конце ХХ в.25 — период, когда ее выравнивание достигло своего предела. Можно, наверное, говорить о том, что народная культура не исчезла, а вступила в новый, четвертый, этап своего развития. Этот этап характеризуется актуализацией некоторых проявлений народной культуры, связанных с поиском человеком идентичности в новых условиях — постиндустриальном мире.
Традиционные формы, хранящиеся в долговременной, пусть и «пассивной», памяти коллектива, утратили целостный характер и сохранились в виде отдельных компонентов — фрагментов «утраченного рая», альтернативного дегуманизированному постиндустриальному обществу. Анализируя структуру мифа в другой связи, К. Леви-Стросс показал, что он изменяется во времени и в пространстве, подвергается «истощению» или, наоборот, «интенсификации». Умирая в одной точке пространства, миф перетекает, видоизменяясь, в другую точку. Ученый назвал эту особенность «принципом сохранения мифологической материи» (principe de la conservation de la matière mythique) и обратил внимание на взаимообратимость ее компонентов: мифа, сказки, романтического произведения и др.26 В нашем случае фрагменты «мифологической материи» уже не представляют патриархальную традицию как таковую, а являются ее ремейком — новой интерпретацией, напоминанием о ценностях прошлого, пусть и содержащим элемент искусственности. Новая функция компонентов народной культуры помогает человеку преодолеть чувство страха, неуверенности, повышенной агрессивности, разрыв семейных и дружеских связей, происходящие в обществе.
Эта новая функция становится очевидной в рамках концепции этнотекста, разработанной французскими исследователями во главе с Ж.-К. Бувье и Кс. Равье. Более раннее определение этно-текста содержало упоминание о глобальном дискурсе: этнотекст — «устный глобальный дискурс сельского или городского сообщества о самом этом сообществе»27. Более позднее определение упростилось: «речь коллектива о себе самом» (discours qu'une collectivité tient sur elle-même)28.
25 Франция глазами французских социологов / Под ред. В.Н. Фомина, С.А. Эфи-рова. М., 1990. С. 262.
26 Lévy-Strauss Cl. Antropologie structurale deux. Paris, 1973. P. 301.
27 Tradition orale et identité culturelle: Problèmes et méthodes / Dir. par J.-C. Bouvier. Marseille, 1980. Préface, s.p.
28 Pelen J.-N. La recherche sur les ethnotextes: Notes sur un cheminement // Actes du Congrès international de dialectologie à Bilbao le 21—26 octobre 1991. Grenoble, s.a. P. 160.
В основании концепции лежит предпосылка, что значительная часть региональной культуры сохраняется в устной памяти коллектива («пассивной», см. выше) и передается другим поколениям пусть и не во всей полноте, а во фрагментарном виде. Извлечение этих фрагментов из памяти вызывает сильные положительные эмоции у информантов. Вместо целой сказки вспоминается наиболее яркий мотив, вместо полного образа персонажа — деталь одежды, особенность «биографии» и поведения. Эти затемнения и забвения сочетаются с деформацией самого мифа. Снижается «степень» универсальности, происходит актуализация события: привязка в местности, времени, конкретизация персонажа. Ср. пересказ сказки: «Дело было здесь, на ферме Репон... УЖирбалей было три курочки.»29 Даже если называются вымышленные имена, чувство идентичности укрепляется, укрепляется и связь между рассказчиком и публикой, между текстом и региональной культурой. Рассказчик может использовать и ссылку на собственный пример или пример из жизни известных в коллективе людей, при этом грань между сказкой и рассказом стирается: «Мой брат был священником, и он мне рассказал эту историю. Поверьте, это случилось на самом деле.»
В памяти рассказчицы распространенный сюжет о Драконе — Семиглавом чудовище (Bête à sept têtes) — предстает в виде воспоминания о якобы точном событии, произошедшем в деревне ее детства и о разрушениях, произведенных в деревне этим чудовищем. С одной стороны, сохраняется стертая основа волшебной сказки: имя чудовища, три испытания, счастливый конец, с другой — она заслоняется реальными воспоминаниями об историях с домашними или дикими животными. Наконец, проявляется подспудное стремление оградить людей, в первую очередь детей, от опасности, рассказав им назидательную историю.
Грань между «демифологизированной» сказкой, «мифологизированным» рассказом или ностальгическим воспоминанием о детстве, о жизни деревни или семьи может быть весьма зыбкой. Связь сказки с семейной ситуацией и воспоминаниями о родовой спаянности людей подчеркивал Е.М. Мелетинский30. Не удивительно, что в понятие этнотекста включаются не только традиционные жанры фольклора, но и все повествовательные тексты о прошлом: рассказы и воспоминания о фактах, обычаях, верованиях семьи и коллектива. Эти тексты имеют в большей степени индивидуальный, чем коллективный характер, более импровизи-
29 Tradition orale et identité culturelle: Problèmes et méthodes.
30 См.: Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976.
рованную, чем традиционную, форму, однако они могут сохранять или приобретать традиционные мотивы, иметь коллективный резонанс и быть основой новых циклов в будущем.
Таким образом, этнотекст включает две сферы устных нарративных текстов: «литературные» (фольклорные) и «нелитературные» — рассказы и воспоминания о коллективе31. Этот вид культурологического дискурса является источником сведений о региональной культуре.
Изучение этнотекста было в центре нескольких научных проектов32. Корпус текстов литературной сферы (полных текстов или их рудиментов) был установлен относительно легко, в то время как нелитературная сфера — сфера воспоминаний — поддавалась анализу гораздо труднее.
Между тем эта сфера представляет большой научный интерес. Речь о прошлом — это ностальгическая речь коллектива об изменениях в его жизни. В XX в. этот дискурс несет печать таких событий, как технологическая революция, старение и обезлюдивание деревень, уход малых языков, перемешивание населения, развитие коммуникаций и масс-медиа, усиление социальной и психологической напряженности в семье. По мнению Ж.-К. Бувье и Кс. Равье, современная речь о прошлом сообщает не о сохранении, а о разрыве традиции. Она противопоставляет прошлое и настоящее и свидетельствует об обеспокоенности говорящих своим культурным статусом и идентичностью семей, деревень, регионов. В этой речи чувствуется сожаление об изменениях, стремление вернуться к истокам, уменьшить разрыв, превратить революцию в плавную эволюцию.
Проблема этнодискурса получила свое развитие и в отечественной научной литературе33. Она может иметь и более широкое применение при изучении разных культур. Так, Ж.-К. Бувье согласился с автором этих строк в том, что речь о своей или чужой стране, например речь о России, также является видом этнотекста34.
31 Les voies de la parole: Ethnotextes et littérature orale, approches critiques / Dir. J.-N. Pelen, Cl. Martel. Aix; Marseille, 1992; Croire la mémoire? Approches critiques de la mémoire orale: Actes. Aoste, 1988.
32 Pelen J.-N. La recherche sur les ethnotextes: Notes sur un cheminement // Actes du Congrès international de dialectologie à Bilbao le 21—26 octobre 1991. Grenoble, 1991. Р. 710.
33 См.: Загрязкина Т.Ю. Этнотекст как средство изучения языка и культуры. Речь о России как вид этнотекста // Россия и Запад: диалог культур. Вып. 3. М., 1996; Брандт З.С. Этнотекст как форма проявления этнокультурной памяти» (на русском и французском материале): Автореф. дисс. ... канд. культурологии. М., 2001; Брандт З.В. История семьи в устной памяти русских и французов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2001. № 1.
34 Bouvier J.-C. Etat actuel des travaux sur les ethnotextes // Le Français Moderne — revue de linguistique française, 65-ème Année. 1997. № 1. Р. 39.
Массовая культура (culture de masses):
истоки и направленность развития
Одним из важнейших различий народной и массовой культуры является то, что первая подчеркивает различия, а вторая их нивелирует. В отличие от народной традиции, генетически связанной с крестьянским миром, массовая культура — это культура города, выходящая за его границы и распространяющая свое влияние повсеместно.
Французский исследователь Ш. Прошассон посвятил массовой культуре очень интересное исследование35. Прежде всего необходимо отметить, что понятие массовой культуры не предполагает организации и/или социального единства: ее адресатом являются люди разных социальных групп. Культурная элита тоже является потребителем массовой культуры, как и «обычные» люди. У массовой культуры есть своя терминология: производители (producteurs), потребители (consommateurs), посредники (intermédiaires) — это агенты, а не творцы. Культура, таким образом, превращается в товар. Это происходит в разных странах, но во Франции процесс имеет свои особенности из-за престижа высокой культуры, имеющей «официальный» статус, подкрепляющийся ролью государства и авторитетом интеллектуальных элит. В связи с этим именно культура приобретает значение точки опоры в самосознании отдельного человека в контексте изменяющегося мира.
Развитие массовой культуры во Франции соотносится, таким образом, с высокой культурой как эталоном и точкой отсчета. Неудивительно, что интеллектуальные элиты, воспитанные на книге, сопротивляются укоренению другой культуры, преимущественно устной и ускользающей из-под их влияния. При этом народная культура, тоже устная, воспринимается элитой как более «чистая», массовая — как «нечистая» (impure)36.
Распространение массовой культуры связывают с развитием капитализма и рыночными отношениями. Массовая культура автономна в том смысле, что она является результатом взаимодействий потребителей и производителей, индивидуального творчества и национальных культурных традиций. Это ацентричная культура, которая не поддерживается элитой, но это и инструмент манипуляции, движимый политической волей и экономическим интересом.
35 Prochasson Ch. De la culture des foules à la culture de masse // Histoire de la France: Les formes de la culture / Dir. A. Burguière et J. Revel. P. Seuil, 1992.
36 Ibid. P. 421.
Несмотря на то что массовая культура — одно из проявлений культуры картинки (image), из средства превратившейся в цель, ее рождение во Франции связано не столько с картинкой, сколько с мелодией. По мнению Ш. Прошассона, массовая культура возникает во Франции в начале XIX в. именно с мелодии37. Один из ранних жанров массовой культуры — песня социального содержания, chanson social. Но не только она. Важную роль играла и традиционная народная песня — chanson populaire, исполнявшаяся при широком стечении публики, а также опера и оперетта, когда эти жанры перестали быть достоянием одной элиты.
В первой трети XIX в. к оперному искусству — опере и оперетте — стала приобщаться новая публика. К 1848 г. жанр стал настолько популярным, что возник проект Народной оперы. Организовывались бесплатные оперные концерты, множились кабаре, развивались театры бульваров (les théâtres de boulevards), во всех городах создавались духовые оркестры. На волне общественного подъема 1848 г. театры были заполнены до отказа.
Эти культурные проявления имели не только развлекательную, но и образовательную функцию. Вслед за идеей Народной оперы в конце XIX в. была выдвинута идея Народных университетов (Universités Populaires, UP), которые посещали мелкие служащие, рабочие, учителя младших классов. Лекции, правда, не пользовались такой популярностью, как вечера отдыха с концертами и исполнением классических произведений. В тот же период начинается выпуск научно-популярной серии книг "Que sais-je?', существующей и по настоящее время.
Ш. Прошассон полагает, что большую роль в развитии массовой культуры играли выставки, весьма распространенные в XIX в. В отличие от музеев, посещение которых достигло апогея позднее (в 60—70-е годы XX в.), выставки привлекали миллионы людей: в 1855 г. — 5 млн; 1867 — 11 млн; 1878 — 16 млн; 1889 — 32 млн, а в 1900 г. — 50 млн38. Для того чтобы удержать публику разных социальных слоев, не только развлечь, но и просветить, устанавливали низкую цену на билеты, публиковали специальные каталоги для широкой публики. Важно подчеркнуть зрелищный характер этого явления. В каталогах так и писали: «Увидеть, чтобы узнать и чтобы развлечься» (Voirpour s'instruire et s'amuser)39.
Картинка все больше входила в общественную жизнь. Политическая жизнь сопровождалась афишами, более и более красочными,
37 Ibid. Р. 424.
38 Ibid. P. 429.
39 Ibid. P. 430.
и, наконец, появилась открытка. Открытка получила широкое распространение во Франции уже к Международной выставке 1889 г., а в конце века Франция была уже вторым производителем открыток после Германии. Открытки стали использовать для украшения интерьера дома, они рекламировали известных артистов и представляли виды Франции, формируя зрительный образ памятных мест и способствуя, таким образом, объединению страны. Огромной популярностью пользовалось изображение Эйфелевой башни — главный символ Франции и в наше время.
Восприятие открытки подготовило глаз к восприятию кино, которое родилось во Франции в конце XIX в. и в течение нескольких лет приобрело огромную аудиторию в городах и в сельской местности. Кинематограф также должен был не только развлекать, но и просвещать. Фильмы показывали на городских площадях, ярмарках и рынках. Эпизоды из известных фильмов воспроизводились и на открытках. Кино предоставляло зрителям общих друзей, оно объединяло, многие фильмы выводили на сцену «простой народ», воспевали ценности, понятные очень многим людям. Образы актеров — Жана Габена, Луи де Фюнеса и других — мифологизировались и приобретали черты, в которых отражалась та или иная особенность «национального характера». Ранг высокого искусства кино приобрело позднее40, оставаясь между тем наиболее массовым видом зрелищной культуры Франции вплоть до настоящего времени (о французском кино см. подробнее в работах О.А. Крю-ковой)41.
Между тем печатная продукция сохранила свое место в массовом культурном потреблении. Во Франции печатный текст — пресса и книга — все еще обладает очень большим престижем и не вытесняется полностью культурой картинки. Кроме того, зрелищная культура имеет значительное текстовое сопровождение (например, кино или спорт), представленное в статьях, журналах, книгах, интересующих не только специалистов, но и самую широкую аудиторию. «Золотым веком» французской прессы считают начало ХХ в.: так, тираж газеты Le Petit Journal в 1916 г. составил 2 млн экз., а в случае сенсаций он увеличивался. Для привлечения публики печатались «развивающие» игры и конкурсы типа: «Сколько зерен можно поместить в бутылку?», «Сколько будет весить это зерно?»42
40 Ibid. P. 432-433, 440.
41 См.: Крюкова О.А. Французский кинематограф в пространстве повседневности // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. № 2.
42 Prochasson Ch. Op. cit. P. 434.
Все это привело к индустриализации печатной продукции. Писатель превратился в производителя, использующего наемных помощников (les nègres). Такая литературная продукция упрощена, стандартизована. Эта «домашняя» литература, что-то вроде дешевой безделушки, она погружает человека в спокойную воображаемую среду, населенную знакомыми персонажами. Неудивительно, что одним из способов привлечь массовую публику стал роман с продолжением. После введения закона об обязательном начальном образовании (1881) уровень грамотности повысился, но не у всех, кто умел читать, возник интерес к настоящей литературе. Это и объясняло интерес к романам с продолжением, не имеющим высокого художественного уровня. В конце XIX в. значительная часть романов печаталась уже не в журналах, а в дешевых изданиях.
Начались и массовые издания научно-популярной и художественной литературы, достигшие апогея к середине XX в. 9 февраля 1953 г. вышли три первые книги в серии Livres de poche, среди них «Ночной полет» А. де Сент-Экзюпери. Невиданный успех, большие тиражи. Следом за Сент-Экзюпери в этой серии были опубликованы А. Жид, А. Камю, Марсель Эме. Их раскупили очень быстро — буквально за две недели43. В середине XX в. наступила мода на словари и энциклопедии, отражающая социальную потребность в получении готового знания людьми, получившими образование после Второй мировой войны. Знаменательным событием стал выпуск в 1958 г. словаря французского языка Робер (Dictionnaire de la langue française de Robert). Происходило слияние массовой и высокой культур. Казалось бы, еще немного, и «вся» массовая культура станет высокой. Однако этого не произошло.
Свою роль в развитии массовой культуры играла и популяризация радио. Сначала радио привлекало только любителей, и в конце 1920-х годов французские радиослушатели насчитывали всего 500 тыс. человек В 1930-е годы музыка занимала 60% времени в форме концертов, чаще всего классических. Это объясняется тем, что в этом секторе, как и в других областях массовой культуры, важной задачей было просвещение «масс». Между тем очень быстро сформировалось убеждение, что нужно развлекать и удивлять не в меньшей, а может быть, и в большей степени, чем просвещать.
Довольно быстро передачи французской радиостанции были переориентированы на семью, домашнюю жизнь и кулинарные рецепты44. Радиостанция Radiola заговорила женскими голосами, при этом женщины-дикторы сначала назывались просто Radio-
43 Ibid. P. 434-437.
44 Ibid. P. 438-439.
lettes, затем по имени, без указания фамилий45. Это способствовало интимизации контактов, с одной стороны, и формированию воображаемого мира — с другой. Как и роман с продолжением, радио создавало воображаемых персонажей, которые становились хорошими знакомыми для миллионной аудитории и создавали иллюзию предсказуемости и спокойствия. В период между двумя войнами радио уже в полной мере отвечало требованиям массовой культуры, среди которых отражение реальных жизненных ситуаций с участием «потребителей» (заявки, просьбы от слушателей) и одновременно создание мифов и уход в мир воображаемого.
Как уже отмечалось, главными составляющими массовой культуры были звук и изображение. С этой точки зрения телевидение лишь ответило на существующую потребность. В первое время телевидение во Франции и воспринималось как продолжение радио (оно было серьезным) или театра. Развлекательных передач было мало, преобладали серьезные программы: так, программа «Чтение для всех» (Lecturespour tous) существовала 15 лет, с 1953 по 1968 г.46 Пользовались популярностью и художественные фильмы, снятые специально для телевидения, в частности, по мотивам художественных произведений. В 1958 г. половина французов не могла купить телевизор, так как не имела кабеля дома, однако в середине 1960-х годов положение изменилось. Образовательная модель телевидения была потеснена развлекательной моделью, телевидение стало предметом потребления и предметом постоянной критики со стороны интеллектуальной элиты47. Изображение играло роль не только в домашней сфере. Начинается эпоха рекламы, распространившейся в первую очередь в больших магазинах. (О французской рекламе см. подробнее в работах Е.А. Глазовой48.)
Большое значение в развитии массовой культуры имела и культура тела — танцы и спорт.
Уже в XVIII в. танцы (bals) перестали быть сугубо аристократическим видом досуга, а в XIX в. они стали популярными массовыми мероприятиями, проводившимися в помещениях и на открытых площадках, например в парках и при ресторанчиках (guinguettes). В 1930-е годы их организовывали представители «простых» профессий: каменщики, прачки и т.д., однако постепенно они стали
45 URL: http://www. 100ansderadio.free.fr/HistoiredelaRadio/Radiola/Radiola-1923. html (дата обращения: 19.02.2015).
46 URL: http://www.ina.fr/emissions/lectures-pour-tous (дата обращения: 19.02.2015).
47 Prochasson Ch. Op. cit. P. 442-444.
48 См.: Глазова Е.А. Реклама о старшем поколении: новые реалии Франции // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2014. № 1.
привлекать и более широкую публику. Костюмированные балы, ночные балы гарантировали анонимность и перемешивание людей разных статусов, давая выход стремлению к раскрепощению и смене социальных ролей, восходящему к древней карнавальной традиции. В период 1840-1848 гг. этот вид досуга был настолько популярным, что его можно назвать «дансоманией» (dansomanie). При этом народные коллективные формы (la ronde), а также «непристойные» танцы (cancan) с широких площадок уходили, уступая место кадрили, польке, вальсу. Дансомания закончилась к 1848 г., и интеллектуальная элита стала демонстрировать презрение к этому виду досуга49.
Спорт стал развиваться во Франции в конце XVIII в. как часть военного дела. В 1850 г. он был введен факультативно в начальной школе, а в 1869 г. стал обязательным предметом в средней школе. В 1861 г. во Франции было основано гимнастическое общество, задачей которого было «развивать силу в теле, затрагивать сердце и воспитывать чувство родины у детей, ее достойных» (développer la force du corps, de former le coeur et d'élever à la patrie des enfants dignes d'elle50). Пусть гимнастика и не была так развита, как в Германии и Швейцарии, но и во Франции понимали, что она могла консолидировать страну и мобилизовать ее на отпор врагу. Ср. названия спортивных ассоциаций: Братство (La Fraternité), Бдительность (La Vigilante), Родина (La Patrie), Часовой / На посту (La Sentinelle). Движение скаутов (Auberges de Jeunesse), распространившееся между двумя войнами, способствовало развитию спорта именно как массового вида досуга.
«Массификация» коснулась и отдельных видов спорта. Так, в 1890 г. велосипедный спорт был еще элитарным видом, а к концу 1990-х годов он уже стал в полном смысле слова массовым (и дешевым) видом спорта, ср. название «королева спорта», la petite reine (по-французски женского рода, la vélo). Знаменитая французская велогонка Tour de France, впервые проведенная в 1903 г., стала одним из мифов не одного лишь спорта. Она воспринималась как «проявление французского духа» (incarnation de l'esprit français)51 не только из-за всеобщего интереса, но и благодаря названию, напоминающему круговую конфигурацию маршрута, как бы опоясывающую территорию страны: le tour — круг; окружность. В 1874 г., за 30 лет до основания гонки, образ окружности был обозначен в названии книги А. Фуйе (псевдоним Ж. Брюно) "Tour de France
49 Prochasson Ch. Op. cit. P. 445-447.
50 Ibid. P. 448.
51 Ibid. P. 449.
par deux enfants" («Двое детей вокруг Франции»). Сюжет в то время был знаковым: убегая из Лотарингии, аннексированной Германией в 1871 г., двое детей объезжают все регионы Франции по кругу52. Эту воспитательную книгу прочитало не одно поколение французов, и название велогонки легло в уже всем знакомое русло. После 1930 г. возникают профессиональные команды, развиваются спонсорская поддержка, реклама спорта, а также мифологизация и «раскрутка» спортсменов, получившие наиболее полное развитие уже в наше время. Постепенно милитаризация видов физической культуры уступила место современной концепции спорта как досуга и удовольствия.
Между тем изображение, звук и движение как проявления массовой культуры одержали не полную победу. По-прежнему оставались популярными текстовые произведения — «женские» и полицейские романы, не всегда имеющие высокий художественный уровень, но востребованные читателями. Бумажная пресса также не исчезла: более идеологизированные материалы отступали, менее идеологизированные сохранили свое влияние. Квинтэссенцией массовой печатной продукции становится глянцевый журнал, объединяющий броское изображение и соответствующий текст.
Распространение массовой культуры, происходящее в настоящее время, воспринимается многими людьми, в том числе исследователями, как агрессия против других культурных типов. Так, М. Гелдри приводит распространенное мнение, что массовая культура со свойственным ей коммерческим интересом господствует на планете как культура молодежная (быть молодым модно), меркантильная, калейдоскопичная, упрощенная, подчеркнуто сексуальная. Она не только развлекает, но провоцирует и шокирует французов, как и другие народы. Она привлекает и отталкивает, нравится и не нравится. Часто ее используют как карикатуру на Америку, приписывая только Америке дух коммерциализма, в то время как этот «дух» пропитывает и другие страны53.
Между тем Ш. Прошассон не столь прямолинеен. По его мнению, отношения между массовой и элитарной, в частности авангардной, культурами можно считать «союзом» (alliance). Действительно, «мас-сификация» культуры произвела в среде интеллектуалов потрясение и сформировала опасение, что публика будет утрачена. Если
52 Цнт. no: Nordman D. Des limites d'Etat aux frontières nationales // Les lieux de mémoire / Dir de P. Nora. En 3 vol., 7 livres. Vol. II. Livre 2. P. 42.
53 Gueldry M. L'identité française entre Europe et mondialisation // Le français, le défi de la diversité. Actes du Xl-e congrès mondial des professeurs de français Atlanta (USA) 19-23 juillet 2004. Paris; Atlanta, 2005. P. 71.
это и верно, то лишь отчасти. Авангардное искусство сумело привлечь к себе зрителя, с одной стороны, и «спуститься» к нему, с другой — например, используя стиль китча. Стремление только лишь развлечь публику привело к тому, что иногда стало трудно различить, где высокое, а где массовое искусство. Повышение общего культурного уровня и уровня образования обусловило усложнение артистической игры художника, что со своей стороны привело к новому разрыву между авангардным искусством и «массами» («массы не понимают»). Между тем в иных ситуациях деятели высокой культуры сами являются потребителями массовой культуры. Эта мысль в иронической форме представлена в следующем заключении Ш. Прошассона: «В конце концов, среднестатистический зритель и интеллектуал оба смотрят один и тот же американский сериал, однако первый смотрит его с удовольствием, а второй критикует его как низкий жанр и проявление империализма»54.
Множественность культуры. Французская композиция
Все эти дебаты и споры приводят к тому, что укрепляется взгляд на французскую культуру как культуру множественную. Понятие множественности культуры перекликается с понятием мультикуль-турализма, но не тождественно ему. (В скобках отметим, что французы предпочитают префикс pluri- префиксу multi- и чаще используют термины «плюрилингвизм», «плюрикультурализм» (plurilinguisme, pluriculturalisme), чем «мультилингвизм» и «мультикультурализм»55.)
Понятие мультикультурализма основано на представлении, что можно объединить совершенно разные культуры, зародившиеся в разных точках и имеющие разные базовые ценности. Получается, что есть некая «чистая» замкнутая в самой себе культура, доминирующая, например французская, рядом с которой существует иная, например, культура иммигрантов или культура того или иного внутреннего региона. Эти культуры могут сосуществовать мирно в своих границах или конфликтовать. Таким образом, речь идет о взаимодействии замкнутых структур, в результате которых могут возникнуть переходные — «метиссированные» — формы как ступени ассимиляции одной культуры другой. В случае углубления ассимиляции одна из культур теряет свое качество.
Понятие «множественности культуры» содержит иную идею — идею внутренней мозаичности и подвижности культуры. Оно исходит из принципиальной предпосылки, что никакая культура,
54 Prochasson Ch. Op. cit. Р. 451-455.
55 См. подробнее: Précis du plurilinguisme et du pluriculturalisme / Dir. de G. Zarate, D. Lévy, Cl. Kramsch. Paris, 2008.
в том числе или тем более национальная, не является монолитом с четко очерченными границами, по сравнению с которой выстраиваются в иерархию иные тоже замкнутые в себе культуры. Границы оказываются весьма расплывчатыми и не совпадающими между собой. Например, границы, проявляющиеся в повседневной жизни, не проявляются в официальной обстановке или вообще не проявляются нигде, кроме сферы воспоминаний. На смену идее эталона приходит идея равноценности и вариантности или множественности как имманентного свойства культуры. Такое понимание можно считать изменчивой чертой речи о культуре, возникшей, может быть, и раньше, но проявившейся наиболее полно уже в наше время.
Гетерогенное понимание культуры очень хорошо выражается метафорой, предложенной Моной Озуф в книге «Французская композиция». Это идея композиции, подвижного единства, сочетания привязанностей и референций, в котором можно выделить то одну, то другую черту в зависимости от разных факторов. В разные периоды своей жизни человек может чувствовать себя французом, бретонцем, футбольным фанатом, атеистом или верующим. Главное — не превращать ни одну из идентичностей в абсолют, но составлять из них разные композиции и таким образом избегать конфликта идентичностей в обществе и внутри самого человека. Идею полной унификации страны М. Озуф называет «республиканской химерой». «Старые провинции упрямо напоминают единой Франции, что она, безусловно, победила, но ведь и они не исчезли»56.
Между тем камнем преткновения во многих случаях является видение языка как незыблемого единства. Парадоксально, но в рассказах о своих путешествиях по Франции французские писатели XIX в., даже самые знаменитые, не уделяли внимания исчезновению местных языков. Стендаль, Мериме, Тэн сожалели о стирании культурных различий, забытых привычках и исчезнувших костюмах крестьян, которые предпочли их парижской моде. «Но эта ностальгия заканчивалась, когда речь заходила о местных языках». Если искоренение культурных различий квалифицировалось всего лишь как «эстетическое преступление», то, по мнению М. Озуф, искоренение языковых различий воспринималось как политический подвиг на фоне объединения Нации57.
Идея языковой множественности неоднократно отвергалась и в наше время. В 2004 г. Сенатом была отвергнута поправка к конституции V Республики о том, чтобы считать региональные языки частью национального достояния. В 2013 г. на сайте кабинета ми-
56 Ibid. P. 15,193, 203, 234.
57 Ibid. P. 226.
нистров появился проект для обсуждения — разрешить ли преподавание на арабском языке в школах, который под шквалом критики быстро был снят.
Иными словами, представления о множественности культуры и языка имеют трудную судьбу, в том числе и потому, что за ними «просвечивает» уже упомянутый вопрос, существует ли вообще французская культура как целое. Кроме этого вопроса можно задать и другие: где граница варьирования, за которой распадается единство? Единый (французский) язык — разные культуры? Единый ли язык?
Вопросы не риторические, вариантов ответа много, среди них утверждение о том, что французская культура существует, но не как монолит, а как равновесие компонентов, обеспечивающих ее относительную целостность. Тогда встает вопрос о выделении этих компонентов и их представлении в учебном процессе. Одним из возможных решений может быть использование концепции Леви-Строса о биполярных оппозициях, выдвинутой на другом материале. Исходя из бинарного принципа, можно подтвердить существование типов культуры, приведенных в начале статьи: высокая — народная; высокая — повседневная; элитарная — массовая; мужская — женская; молодежи — людей третьего возраста; и др. Однако особый вопрос заключается в том, чтобы показать эту множественность в учебном процессе и в учебных материалах. А вот это не всегда планируется. Очень часто подчеркивается какая-либо одна характеристика как доминантная, а иногда и единственная. Приведем некоторые примеры из сферы языка и культуры, на которые можно было бы обратить большее внимание в учебном процессе.
1. Дихотомия «высокое — повседневное». Литературоцентрич-ная культура, ставшая основой культуры среднего класса, — это та база, на которой строилось преподавание французского языка в течение долгого времени. Многие исследователи отмечали, что это происходило в ущерб культуре повседневности. Между тем в настоящее время положение полностью изменилось. Возник-новление литературных текстов, если и происходит, то на более поздних этапах или в аспектных курсах. На ранних уровнях освоения языка отражена исключительно культура повседневности. Если учесть, что большая часть изучающих французский язык не выходит за пределы среднего уровня, то приходится признать, что учебники формируют единообразное, а не множественное представление о Франции, т.е. формируют стереотипы. Между тем возможна и иная концепция учебника, в основу которой была бы заложена биполярность как принцип подачи материала, например биполярность высокая — повседневная культура.
2. Кстати, внутри каждого из компонентов повседневной культуры тоже своя «множественность». Возьмем, например, французскую кухню — визитную карточку Франции, обыгрываемую в любом учебнике, созданном во Франции или в России. Несмотря на общие места и распространенные ассоциации, определить, что такое французская кухня почти так же трудно, как определить, что такое французская культура. Французская кухня — это тоже не монолит, а множественный ансамбль. Недооценка этой вариативности была заложена в трудах великих кулинаров XIX в., и эта особенность предопределила представления широкой публики на долгие годы. Между тем высокая кухня — лишь один из типов французской кухни, пусть и наиболее известный, который сочетается с другими типами — региональной, повседневной и «новой» кухней, а часто и противостоит им58.
Не отраженные в референтных кулинарных книгах, буклетах, учебниках и путеводителях другие типы кухни выражают между тем важные культурные смыслы, на первый взгляд, даже неожиданные. Высокая кухня, рожденная в аристократической среде, впоследствии заимствованная и растиражированная буржуазной культурой, связана с хорошими манерами, кодификацией и мерой. Региональная кухня ассоциируется с иными принципами — непосредственностью, стихией и изобилием. Как писал П. Бурдье, народный стол — это свободная еда, еда вволю (franc-manger), буржуазный стол — это еда в определенных границах (dans les formes)59.
Квинтэссенция «свободной еды» — это описание блюд в романе Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» на основании кулинарных привычек, приобретенных во время пребывания писателя в Лионе. Так, для Гаргантюа подавали диких голубей, речную птицу, чирков, выпей, кроншнепов, ржанок, лесных куропаток, кузарок, су-кальней, чибисят, турпанов, колпиц, цапель и другие лакомства60. Казалось бы, зачем приводить пример, отделенный от нас веками, тем более что и во времена Рабле этот набор блюд был избыточным? Вовсе не для курьеза. Стихия региональной кухни, пусть в стертой и ослабленной форме, сохранилась и сегодня, несмотря на то, что она кажется непривычной и не вполне «французской». В Лионе — референтном месте региональной кухни — сохранились гастрономические сообщества, описанные еще Стендалем, объединяющие любителей хорошо поесть, каковы бы ни были по-
58 См. подробнее: Загрязкина Т.Ю. Франция и франкофония: язык, общество, культура. Цит. пр. с. 155—182.
59 Цит. по: Certeau M. de. L'Invention du Quotidien. En 2 vol. Vl. 1. Arts de Faire. V. 2. Habiter, cuisiner. Paris, 1994. V. 2. P. 258.
60 См.: Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль. М., 1991. С. 108.
следствия для фигуры человека. Средняя прибавка в весе во время банкета могла равняться пяти килограммам61. Конечно, это не типичный пример, и он не соответствует привычному для нас образу французов. Но культура Франции шире типичных случаев, и за диетическими принципами и рациональными привычками просматривается тень народной традиции с ее изобилием и культом тела (вспомним М.М. Бахтина), как за фигурами корпулентных любителей лионской кухни просматриваются архетипы знаменитых великанов Гаргантюа и Пантагрюэля.
Усиленная «раскрутка» гастрономического образа в одном направлении неминуемо приводит не только к его схематизации, но и к деформации: так, лягушачьи лапки, не столь востребованные, воспринимаются как символ французской кухни.
3. Так же сложен любой другой фрагмент повседневной культуры — мода, парфюмерия и т.д. На кого ориентированы эти бренды — только ли на французов или не только и даже не столько на французов, а на иностранцев, в том числе и во многом на наших соотечественников, которые всегда оставляли во Франции гораздо большую сумму денег, чем представители других культур. Культуру какой страны характеризуют эти бренды?
4. Последнее, на чем хотелось заострить внимание, — как отражать вариантность французского языка в учебном процессе. Это бастион, который сдается последним или вообще не сдается. Вопреки очень многим декларациям о ценности вариантов французского языка — квебекского, бельгийского и т.д., они в наиболее распространенных учебниках представлены лишь отдельными декоративными вкраплениями, в первую очередь лексическими — обычно приводятся числительные septante, huitante, nonante, распространенные везде, кроме центрального парижского бассейна. Практически остается в стороне варьирование грамматической системы — арматуры языка, а ведь оно тоже происходит. Кстати, варьирование французского языка не опровергает, а подтверждает его единство.
В разных частях франкофонии, разделенных тысячами километров, обнаруживаются общие явления и общие формы, не совпадающие с нормативными, как консервативные, так и инновационные. Например, аналогические глагольные выравнивания vous faisez, vous êtez, вместо vous faites, êtes, колебания в употреблении артикля: beaucoup des..., вместо beaucoup de..., вытеснение изъявительным наклонением сослагательного и т.д. Большая часть этих особенно-
61 Barou J. Les gastrolâtres: Rituels et fonctions des sociétés gastronomiques lyonnaises // Ethnologie française. 1997. № 1. T. XXVII. P. 14.
стей засвидетельствована не только в отдаленных франкоязычных странах, но и в разговорном французском языке Франции (а некоторые обнаруживаются в речи студентов, изучающих французский язык). Эти схождения можно объяснить по-разному: система французского языка шире, чем его норма, и допускает реализации, ограниченные в норме; многие, но не все варианты имеют общий диалектный субстрат; существуют общие закономерности усвоения второго языка, в частности, тенденция к аналогическому упрощению, а на некоторых территориях французский язык усваивался именно в этом качестве.
Как относиться к этим явлениям варьирования, только ли как к ошибкам и искажениям, которые тем не менее стабильно воспроизводятся в разных стилях речи многих франкофонов и даже многих поколений франкофонов (часть из них исправляли еще в речи Людовика XIV, когда он был дофином)? Время от времени во Франции раздаются голоса о необходимости смягчения критерия ошибки, что, по мнению некоторых, могло бы облегчить усвоение французского языка, как «слишком трудного»62. Все эти голоса заглушаются мощным авторитетом французской Академии, которая по-прежнему находится на страже чистоты языка, и авторитетом преподавателей французского языка разных стран. Свою роль играют и убеждения «простых» носителей языка, готовых допустить фонетические и лексические, но не грамматические вариации. Последние устойчиво воспринимаются ими только лишь как ошибки и искажения63.
Заключение
Вариантность, или множественность, языка и культуры — не преходящий признак, нивелирующийся в процессе глобализации. Это имманентное свойство, условие и форма их существования. Пример Франции, одной из самых централизованных европейских стран, подтверждает это как нельзя лучше. Высокая французская культура прошла долгий путь и в восприятии французов претерпела важные изменения. Обладавшая непререкаемым авторитетом в течение веков, в наше время она все же оттесняется массовой раз-
62 Klinkenberg J.-M. La diversité linguistique: un dogme ou une programme? // Le français: le défi de la diversité. Actes du Xl-ième Congrès mondial des professeurs de français. Atlanta, 2003.
63 Lignée V. L'insécurité linguistique chez les locuteurs bruxellois francophones: entre représentations et pratiques langagières // Sécurité/insécurité linguistique: terrains et approches diversifiés, propositions théoriques et méthodologiques / Dir. A. Bretegnier, G. Ledegen. Paris; Budapest; Torino, 2002. P. 287.
влекательной культурой. Народная культура также изменилась: она больше не входит в плоть и кровь человека, а представляет собой символ «утраченного рая» и эмблему идентичности. Таким образом, вопрос о том, что же такое французская культура, некоторые авторы считают открытым64.
Действительно, понятие «французская культура» в известной степени обманчиво — ведь французское общество не едино. Можно ли тогда говорить, что идея «монолита», цементированного вокруг высокой культуры, сменилась идеей «осколков»? На наш взгляд, это было бы преувеличением. Высокая культура сохраняет значение как эталонная референция или как место памяти для людей, хорошо или даже плохо знакомых с ее шедеврами, при этом она связана множеством переплетающихся линий с другими типами культуры: народной, массовой, повседневной и т.д. Каждый из этих типов имеет свою нишу, напоминая о традиционных символах (народная культура) или соблазняя ценностями общества потребления (массовая культура), и в своем сочетании они составляют особую композицию, на каждом этапе иную.
В полной мере отразить эту множественность в преподавании очень трудно, если вообще возможно, как невозможно изъять из учебного процесса схематизацию и стандартизацию, ведущую к известному упрощению. Однако можно хотя бы разветвить схему и заложить в концепцию учебника биполярный принцип представления материала, именно принцип, а не иллюстрацию отдельных, выбивающихся из общих представлений, примеров и фактов.
Список литературы
Аникин В.С. Теория фольклора: Курс лекций. М., 2004. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990. Брандт З.В. История семьи в устной памяти русских и французов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2001. № 1. Брандт З.В. Этнотекст как форма проявления этнокультурной памяти (на русском и французском материале): Автореф. дисс. ... канд. культурологии. М., 2001. Брук С. И. Этнологический атлас Европы и сопредельных стран // Ареальные исследования в языкознании и этнографии / Под ред. М.А. Бородиной. Л., 1977. Глазова Е.А. Реклама о старшем поколении: новые реалии Франции // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2014. № 1.
64 ри'ев1-се дие 1а си11ше йап^ве? Р. 54.
Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981.
Гюго В. Отверженные: В 2 т. Т. 2. М., 1958.
Загрязкина Т.Ю. Квебек в пространстве франкофонии // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 4.
Загрязкина Т.Ю. Этнотекст как средство изучения языка и культуры. Речь о России как вид этнотекста. Россия и Запад: диалог культур. Вып. 3. М., 1996.
Крюкова О.А. Французский кинематограф в пространстве повседневности // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. № 2.
Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.
Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979.
Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.
Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976.
Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль. М., 1991.
Савушкина Н.И. О современном состоянии фольклора // Традиции и современность. М., 1988.
Франция глазами французских социологов / Под ред. В.Н. Фомина, С.А. Эфирова.М., 1990.
Barou J. Les gastrolâtres: Rituels et fonctions des sociétés gastronomiques lyonnaises // Ethnologie française. 1997. № 1. T. XXVII.
Borodina M.A. Sur le développement du francoprovençal // RLR. 1958. T. XXII. № 85-86.
Bouvier J.-C. Etat actuel des travaux sur les ethnotextes // Le Français Moderne — revue de linguistique française, 65-ème Année. 1997. № 1.
Certeau M. de. L'Invention du Quotidien. En 2 vol. Vol. 1. Arts de Faire. V. 2. Habiter, cuisiner. Paris, 1994.
Cerquiglini B. La francophonie plurilingue: un défi pour la monolinguisme français? // Le français, le défi de la diversité. Atlanta; Paris, 2004.
Croire la mémoire? Approches critiques de la mémoire orale: Actes. Aoste, 1988.
Detey S., Durand J., Laks B, Lyche C. Les variétés du français parlé dans l'espace francophone: Ressources pour l'enseignement. Paris, 2010.
Gennep A. van. Coutumes et croyances populaires en France. Paris, 1980.
Gennep A. van. Manuel de Folklore français contemporain: En 9 vol. Paris, rééd. 1943 (1 éd. 1937).
Gueldry M. L'identité française entre Europe et mondialisation // Le français, le défi de la diversité. Actes du XI-e congrès mondial des professeurs de français Atlanta (USA) 19-23 juillet 2004. Paris; Atlanta, 2005.
Klinkenberg J.-M. La diversité linguistique: un dogme ou une programme? // Le français: le défi de la diversité. Actes du XI-ième Congrès mondial des professeurs de français. Atlanta, 2003.
Lévy-Strauss Cl. Antropologie structurale deux. Paris, 1973.
Lignée V. L'insécurité linguistique chez les locuteurs bruxellois francophones: entre représentations et pratiques langagières // Sécurité/insécurité linguistique: terrains et approches diversifiés, propositions théoriques et
méthodologiques / Dir. A. Bretegnier, G. Ledegen. Paris, Budapest; Torino, 2002.
Nordman D. Des limites d'Etat aux frontières nationales // Les lieux de mémoire / Dir de P. Nora. En 3 vol., 7 livres. Vol. II. Livre 2.
Les lieux de mémoire // Dir. de P. Nora. En 3 vol., 7 livres. Paris, 1984.
Mauchamps N. Les Français: Mentalités et comportements. Paris, 2001.
Mistral F. Lis isclos d'or. Avignon, 1878.
Moore D., Py B. Introduction: Discours sur les langues et représentations sociales // Précis du plurilinguisme et du pluriculturalisme / Sous la dir. de G. Zarate, D. Lévy, Cl. Kramsch. Paris, 2008.
Pelen J.-N. La recherche sur les ethnotextes: Notes sur un cheminement // Actes du Congrès international de dialectologie à Bilbao le 21—26 octobre 1991. Grenoble, s.a. 1991.
Précis du plurilinguisme et du pluriculturalisme / Dir. de G. Zarate, D. Lévy, Cl. Kramsch. Paris, 2008.
Prochasson Ch. De la culture des foules à la culture de masse // Histoire de la France: Les formes de la culture / Dir. A. Burguière et J. Revel. P. Seuil, 1992.
Tradition orale et identité culturelle: Problèmes et méthodes / Dir. par J.-C. Bouvier. Marseille, 1980. Préface, s.p.
Qu'est-ce que la culture française ? / Dir. J.-P. Aron. Paris, 1975.
Les voies de la parole: Ethnotextes et littérature orale, approches critiques / Dir. J.-N. Pelen, Cl. Martel. Aix; Marseille, 1992.
Sarkosy N. Discours à La Chapelle-en-Vercors (le 12 novembre 2009).
Интернет-источники
URL: http://www.discours.vie-publique.fr/notices/097003251.html (дата обращения: 19.02.2015)
URL: http://www.ambafrance-il.org/DISCOURS-DU-PRESIDENT-DE-LA, 10037 (дата обращения: 19.02.2015).
URL: http://www.100ansderadio.free.fr/HistoiredelaRadio/Radiola/Radiola-1923.html (дата обращения: 19.02.2015).
URL: http://www.ina.fr/emissions/lectures-pour-tous (дата обращения: 19.02.2015).
