CC BY
40
с тем, что власти ставили перед собой нереалистичные бюджетные задачи, а также с ошибками в прогнозировании ВВП и инфляции.
В целом можно заключить, что среднесрочное бюджетное планирование в африканских странах затруднено вследствие неверного макроэкономического прогнозирования и отсутствия заслуживающей доверия среднесрочной налоговой стратегии. Но столь же, если не более важной проблемой является отсутствие нормального ежегодного бюджетного процесса, которое проявляется том, что существует разница между ежегодно утверждаемым законом бюджетом и реальным. Без надежного и единого бюджетного процесса, при отсутствии дисциплины исполнения бюджета и при неправильной оценке размеров иностранной помощи, в расчете на которую и было введено среднесрочное бюджетное планирование, эффективность этого планирования остается низкой.
С.В. Минаев
ВЛАСТЬ
2018.01.020. ШЛЫКОВ П.В. ВАЛЬДМАН С., ЧАЛЫШКАН Э. НОВАЯ ТУРЦИЯ И ЕЕ РАЗОЧАРОВАНИЯ. (Рецензия). WALDMAN S.A., £ALISKAN E. The new Turkey and its discontents. -Oxford: Oxford univ. press, 2017. - 321 p.
Ключевые слова: Турецкая Республика; государственный строй; Кемаль Ататюрк; Эрдоган; Давутоглу; Гюлен; Оджалан; военные перевороты; исламизм; Партия справедливости и развития; курдский сепаратизм; вступление в ЕС.
Симон Вальдман (Королевский колледж, Лондон, Великобритания) и Эмре Чалышкан (Оксфордский университет, Оксфорд, Великобритания) детально анализируют региональные и глобальные измерения социально-политического процесса в Турции после неудавшегося военного переворота 2016 г. В центре их внимания -не только внутриполитические коллизии, которые фактически парализовали общественную жизнь страны, с нескончаемыми репрессиями против путчистов и оппозиционеров вообще, но и крайне противоречивая внешняя политика Анкары и ее исключительно сложные отношения с соседями на Ближнем Востоке и со странами Запада.
Столь широкий тематический охват неизбежно привел к тому, что не все сюжеты, важные для понимания «новой Турции», освещаются одинаково глубоко, что, впрочем, присуще большинству исследований, посвященных анализу сложных и незавершенных социально-исторических процессов.
Содержательно главы книги выстроены не по хронологическому, а скорее по проблемно-тематическому принципу и охватывают широкий круг вопросов, начиная с эволюции отношений между военной и гражданской властью в Турции, где стержневой сюжет - это последовательное вытеснение военной элиты из процесса выработки и принятия политических решений и лишение ее политической субъектности. Обстоятельно рассматриваются становление и приход к власти Партии справедливости и развития (ПСР), объединившей на заре 2000-х годов молодых исламистов-реформаторов. Дается оценка «авторитарному транзиту», который происходил с конца 2000-х годов и главный символ которого - фигура президента Реджепа Тайипа Эрдогана.
Наряду с этим внимание авторов уделяется социально-экономическим последствиям урбанизации, чрезвычайно запутанным отношениям с политическим представительством курдского меньшинства в контексте реагирования на так называемый «мирный процесс» или «курдскую инициативу». Отдельно рассматривается вопрос о нелинейной динамике в дипломатии «турецкого Макиавелли» - Ахмета Давутоглу.
Профессор Ахмет Давутоглу в 2003-2009 гг. занимал пост главного советника премьер-министра, в 2009-2014 гг. - министра иностранных дел, в августе 2014 - мае 2016 г. - главы правительства и лидера правящей ПСР. Широкую известность ему принесла программная работа - «Стратегическая глубина»1, выдержавшая более 100 изданий, где изложены «шесть принципов», положенных в основу внешней политики Турции 2000-х годов: 1) определение баланса между свободой и безопасностью; 2) «обнуление проблем» с соседями, т.е. усиленное вовлечение всех региональных сил в конструктивное взаимодействие; 3) эффективная дипломатия в отношении соседних регионов (интенсификация взаимовыгодного
1 Бауи1;о§1и А. БЬа^к БегтНк: ТигЫуе'тп Шш1агага81 Копити. - 181апЬи1: Ките Уаупйап, 2001. - 584 8.
сотрудничества в сфере безопасности, политики, экономики и культуры); 4) стремление к объединению усилий с основными игроками на международной арене; 5) эффективное использование международных форумов и новых инициатив для придания импульса решению вопросов, представляющих взаимный интерес (ООН, НАТО, ОИК и др.); 6) создание «нового образа Турции» через общественную дипломатию.
Каждый из сюжетов, выведенных в названия семи глав, сам по себе заслуживает отдельного масштабного и глубокого исследования. Понимая это и стараясь выдержать достаточно высокий уровень проблемного анализа, авторы не всегда удачно выстраивают аргументацию. Хотя их логика вполне понятна - стремление связать анализ затрагиваемых проблем с основным тезисом об «авторитарном откате» и «политическом упадке» Турции, скатывающейся к авторитаризму.
Главной задачей, стоявшей перед авторами книги (как ее формулируют С. Вальдман и Э. Чалышкан), был комплексный анализ особенностей социально-экономического и политико-идеологического процесса в Турции после прихода к власти ПСР и Реджепа Эрдогана - именно этот период именуют «Новой Турцией», подобно тому как кемалисты в 1920-е годы говорили о создании «Новой Турции» на руинах Османской империи (их главный идеологический текст - изданная на нескольких языках 36-часовая речь Мус-тафы Кемаля Ататюрка - так и озаглавлен «Путь Новой Турции»).
Следует отметить, что крайне востребованной для реализации авторского плана оказалась реконструкция исторического контекста, что и выявляется вполне в первой главе, посвященной эволюции военно-гражданских отношений, где довольно тщательно прослеживается роль армии в турецкой политике, анализируется роль военной элиты в построении и организации турецкой политической системы в рамках повторяющихся каждое десятилетие государственных переворотов, начиная с первого в истории страны переворота 27 мая 1960 г.
Кроме того, Вальдман и Чалышкан углубляются в историю «курдского вопроса». Исторический подход оказывается актуален и при анализе политической активности исламских движений -особенно частного случая деятельности миссионерского движения Фетхуллаха Гюлена и его гипотетической роли в организации пут-
ча 15 июля 2016 г., равно как и в исследовании социальных расколов, во многом определяющих политический процесс в сегодняшней Турции.
Сама тема Турции как «расколотого общества» - одна из центральных в книге, авторы анализируют ее в нескольких измерениях. Это политический проект ПСР, сформулированный в форме оппозиции «белые» - «черные» турки, т.е. сущностного конфликта с взаимным отчуждением между светской кемалистской элитой (своего рода «военно-бюрократической корпорацией»), преимущественно из западных провинций (илей), с одной стороны, и консервативно настроенными жителями сельских районов восточных провинций и их урбанизированной частью, переместившейся в крупные города, - с другой. В стратегическом плане - это противостояние кемалистского проекта светского государства и исламистской альтернативы, а также идейное противостояние турецкого и курдского национализма.
Еще одна бинарная оппозиция, анализу которой в монографии уделяется видное место, - проблема «слабого» и «закулисного государства» («глубинного государства», как порой дословно переводят на русский турецкое словосочетание «derin devlet»), т.е. не формализованного влияния ряда институтов - военной элиты или структур Ф. Гюлена - на политический процесс.
Однако в случае с «закулисным» или «параллельным» государством отсутствие четкой теоретической рамки исследования сыграло против авторов, поскольку подробное описание событий, иллюстрирующих «социальные расколы», не дает читателю ключ к пониманию социально-политических процессов в Турции и, говоря медицинским языком, лишь фиксирует симптомы, но не дает возможности поставить диагноз и прояснить этиологию проблемы -природу «социальных расколов» и их воздействия на ход политического процесса.
Первая глава с красноречивым названием «Последний вздох генералов» фокусируется на «демократическом транзите» начала 2000-х годов, когда вместе с уверенной победой ПСР на парламентских выборах осени 2002 г. завершился десятилетний период пребывания у власти слабых коалиционных правительств. По итогам выборов 3 ноября 2002 г. победу с внушительным результатом в 34,3% голосов одержала ПСР, получившая почти 2/3 мест в пар-
ламенте и впервые за 10 лет сформировавшая однопартийное правительство. Провозглашенный курс на вступление в Европейский союз1 означал последовательное и неизбежное лишение политической субъектности военной элиты.
На первые годы правления ПСР пришелся самый существенный прорыв в отношениях с ЕС. Меньше чем за два месяца - с декабря 2002 г. по январь 2003 г. - правящая партия провела через парламент четвертый и пятый «Пакеты мер по гармонизации с ЕС». Стремительность, с которой новый парламент и правительство включились в работу по продвижению проекта евроинтеграции, объяснялась, во-первых, желанием как можно скорее добиться от ЕС назначения точной даты переговоров о присоединении, во-вторых - стремлением максимально закрепить свои позиции в противостоянии с оппозицией в лице кемалистской элиты.
Оригинальная трактовка авторами событий 2000-х годов как «демократического транзита» создает ощущение, что до 2002 г. политический строй в Турции был далек от демократии («85 лет под опекой военных» - с. 16). Однако это не совсем так. Наиболее либеральной в истории Турции является Конституция 1961 г., принятая - как бы парадоксально это ни выглядело - вследствие военного переворота 27 мая 1960 г. Конституция 1961 г. действительно представляла собой значительный шаг вперед во внедрении западных норм демократии и создании широких основ для формирования плюралистического гражданского общества.
Даже критики турецкой политики признавали 1960-е годы в Турции одним из «самых ярких периодов в ее республиканской истории», поскольку он отличался «высоким экономическим рос-
1 Официальное признание за Турцией статуса кандидата на членство в ЕС (Хельсинский саммит 1999 г.) дало мощнейший импульс демократическим преобразованиям внутри страны. В ноябре 2000 г. Еврокомиссия подготовила для Турции «Документ о партнерстве на время процесса вхождения», принятый 8 марта 2001 г. Это была своего рода «дорожная карта» присоединения Турции к ЕС, представлявшая собой подробный перечень необходимых для страны преобразований. В ответ 19 марта 2001 г. правительство Бюлента Эджевита обнародовало «Общую стратегию Национальной программы», в рамках которой были подготовлены три пакета конституционных поправок - «Пакеты мер по гармонизации с ЕС» (первый был принят в октябре 2001 г., второй - в марте 2002 г., а третий - в августе 2002 г.), а также проведена масштабная ревизия действующего Гражданского кодекса.
том, низкой инфляцией, защитой свобод, активностью общественных организаций и СМИ, независимой внешней политикой».
Правда, «золотая пора» либеральных свобод и демократического плюрализма оказалась очень непродолжительной. Очередной военный переворот, произошедший на фоне разгула политического насилия молодежных радикальных группировок ультраправого и леворадикального толка, приостановил реализацию демократического проекта в Турции. Гражданские права и возможности участия гражданского общества в политическом процессе были существенно урезаны.
В 1971 г. по инициативе правительства были переписаны 44 статьи либеральной конституции 1961 г. Законодательно ограничивались гражданские свободы; урезалась автономия университетов, радио и телевидение лишались самостоятельности; вводились ограничения свободы прессы, сокращались полномочия Конституционного суда. Одновременно расширялись и усиливались полномочия Совета национальной безопасности, у него появилось право давать рекомендации правительству, которые могли носить и обязательный характер. В дополнение учреждались специальные Суды государственной безопасности (до упразднения в 1976 г. перед ними предстали свыше 3 тыс. обвиняемых).
Окончательно «демократический проект» был свернут с принятием Конституции 1982 г., разработанной военной элитой после переворота 12 сентября 1980 г. Новый основной закон представлял собой полную ревизию конституции 1961 г.: власть сосредоточивалась в руках исполнительных органов, объем полномочий президента и Совета национальной безопасности возрастал. Свобода прессы и профсоюзов, наоборот, ограничивались. Вводился запрет на проведение забастовок с политическими требованиями, забастовок солидарности и общенациональных забастовок.
В текст Конституции были включены традиционные политические права и свободы (слова, создания объединений и т.д.), но оговаривалось, что эти права могут быть аннулированы, приостановлены или ограничены на основании целого ряда соображений, включая национальные интересы, общественный порядок, национальную безопасность, опасность для республиканского порядка и общественного спокойствия.
В первой главе достаточно подробно анализируется проблема формирования политической субъектности армии и военной элиты, а также их превращения в главных защитников и стражей секулярных принципов Турецкой Республики и завоеваний кема-листской революции. В кратком экскурсе в историю известных эпизодов вмешательства военных в политический процесс сделан акцент на роли регулярных переворотов в формировании специфической политической системы, в которой армия выступала одним из центров принятия ключевых решений, а ее влияние было институционализировано (с. 17-19), что впоследствии привело к отчуждению консервативно и происламски настроенной части общества и ее открытому конфликту с политическим мейнстримом.
«Мягкий», или «постмодернистский», переворот 1997 г. -свержение премьер-министра-исламиста Неджметтина Эрбакана и запрет его Партии благоденствия (Рефах) - вывел на новый уровень конфликт кемалистов, представлявших секуляризованную часть общества, носителей светской образованности - жителей крупных городов, членов неформальной военно-бюрократической корпорации и т.д., с одной стороны, и исламистов, преимущественно жителей восточной и юго-восточной Анатолии с консервативными взглядами, - с другой.
Значительное место среди последних заняли представители «зеленого капитала». С 1980-х годов в Турции начал формироваться и стремительно набирать силу новый класс провинциальных предпринимателей и бизнесменов, по разным причинам и в разной степени лояльных к социальным проектам, выдвигаемым исламистами, - это явление в СМИ нередко стали именовать подъемом «зеленого капитала».
Большинство представителей этой прослойки благодаря либеральному экономическому курсу быстро превратились в средних и крупных бизнесменов. Именно из этой среды исламистские партии рекрутировали руководящие кадры в свои движения. В 1990 г. исламский бизнес создал свою ассоциацию МЮСИАД (МШТАБ -Ассоциация турецкой промышленности и бизнеса), в качестве антипода созданной еще в 1971 г. ТЮСИАД (ТШ1АВ - Ассоциация независимых промышленников и бизнесменов), за 10 лет ставшей наиболее крупной структурой представительства национального бизнеса.
В отличие от ТЮСИАД, выступающей за установление режима открытой торговли и интеграции с рынками ЕС, МЮСИАД продвигает идею приоритетного развития экономических связей с исламскими странами и может похвастаться гораздо более широкой сетью региональных представительств в городах Центральной и Восточной Анатолии. Ассоциация тесно связана с исламистскими партиями (как с прекратившими свою деятельность Рефах и Фази-лет, так и с действующими Саадет и ПСР) и активно поддерживает их материально.
По мере развития бизнеса, появления новых направлений для экспорта возникла необходимость для создания еще одной структуры, которая обеспечила бы достаточный уровень групповой солидарности и помогла в лоббировании его интересов. Таковой стала Конфедерация турецких предпринимателей и промышленников -ТУСКОН, в 2005 г. объединившая сразу более 150 бизнес-ассоциаций с более чем 14 тыс. бизнесменов из разных уголков республики. Наряду с этими бизнес-структурами в Турции действуют и исламские «банки участия» (каЫш Ьапка!ап), появившиеся в середине 1980-х годов и первоначально называвшиеся специальными финансовыми учреждениями (02в1 /пат кигиш!ап): помимо закрытой в 2001 г. «Ихляс Финанс» это действующие «Альбарака Тюрк Катылым Банкасы», «Банк Азия», «Кувейт Тюрк Катылым Банкасы», «Тюркийе Финанс Катылым Банкасы» и др.
Доля этих финансовых институтов, функционирующих в соответствии с принципами исламской экономики, в национальной банковской системе стремительно растет - в 2000-х годах в среднем по 35% в год, а правительство заявляет о планах увеличить долю исламских банков в структуре банковской системы Турции к 2023 г. до 15% - т.е. увеличить их суммарные активы как минимум в пять раз (более 200 млрд долл.).
В таком контексте объясняется, каким образом запреты на деятельность исламистских партий, создававшихся в рамках движения «Национального взгляда» (Милли гёрюш) Н. Эрбакана в 1990-е годы, - Партии благоденствия и ее «наследников» - обернулись возникновением широкой коалиции, объединившей, с одной стороны, разочаровавшихся в политической системе либералов, а с другой - консервативно настроенных политиков-исламистов, ре-
зультатом чего стало создание и появление на политической арене Турции Партии справедливости и развития (ПСР) (с. 20-21).
Подробно описывая процесс восхождения ПСР к власти, авторы обходят, однако, стороной ключевой вопрос - каким образом происламским политическим силам удалось столь стремительно обрести власть и колоссальное влияние в турецком обществе.
Значительная часть первой главы - подробнейшее и изобилующее интересными деталями изложение истории военно-гражданских отношений в 2000-2010-е годы (с. 22-47). Один из стержневых сюжетов здесь - тактическая коалиция между ПСР и гюленовским движением, сыгравшим, по мнению авторов, ключевую роль в лишении армии и военной элиты политической субъ-ектности с помощью масштабных кадровых чисток и дискредитации армии в рамках судебных процессов «Операция кувалда» и «Эргенекон» (обвинения в подготовке государственного переворота). При этом успешное подавление политической активности военных к началу 2010-х годов привело к открытому конфликту Ред-жепа Эрдогана со своим бывшим союзником на фоне массовых акций антиправительственного протеста по всей Турции (волнения 2013 г., спровоцированные «защитниками парка Гези»).
В детальном анализе военно-гражданских отношений, по моему мнению, упущен ряд важных моментов - в частности, инфильтрация исламистских кадров в офицерский корпус турецкой армии, которая привела к тому, что на руководящих должностях в турецких вооруженных силах оказались сторонники Эрдогана и Гюлена, а два последних начальника Генерального штаба - в Турции это высший пост армейской иерархии - известны своими тесными связями с влиятельными тарикатами (прежде всего с ультраконсервативным джемаатом Исмаилага1).
1 Джамаат (араб. «общество, коллектив, община»; тур. джемаат) - объединение группы мусульман с целью совместного изучения ислама, совершения религиозных обрядов, взаимопомощи, общения и т.д. В Турции в условиях запрета на деятельность суфийских братств (тарикатов) культура джемаатов получила широкое распространение. Принадлежность и вовлеченность значительного числа населения в различные джемааты стала отличительной особенностью религиозной жизни страны. Джемааты не только имеют духовное влияние на своих приверженцев, но и представляют влиятельную политическую силу.
В тени внимания авторов остался и такой важный институциональный источник влияния военной элиты в 1990-2000-е годы, как Организация взаимопомощи армии, или ОЯК (Ordu Yardlшla§-ша Кигиши - OYAK), созданная после военного переворота 1960 г. по инициативе Комитета национального единства в целях «избавления кадрового состава армии от беспокойства в отношении своего будущего и обеспечения его морального и материального спокойствия». Для реализации этих целей были созданы пенсионный фонд и фонд взаимопомощи кадрового состава вооруженных сил, вследствие чего ОЯК превратилась в крупнейший бизнес-конгломерат, напрямую контролировавший десятки компаний и имеющий долевое участие в сотне с лишним компаний в сфере промышленности, финансов, строительства, услуг и внешней торговли.
Кроме того, законодательные реформы 2000-х годов в рамках пакетных преобразований для соответствия «Копенгагенским кри-териям»1 привели к существенному сокращению влияния ранее полностью подконтрольного армии Совета национальной безопасности (было отменено даже обязательное условие, чтобы генеральный секретарь СНБ был действующим генералом). Из законодательства было изъято положение об «угрозе со стороны реакционных сил» (М1еа), что формально лишало армию гипотетического права на вмешательство в политику (ранее генералы в чрезвычайных случаях ссылались на устав внутренней службы, определявший главной обязанностью армии «защиту и сохранение Турецкой Республики»).
Все эти законодательные нововведения, направленные на демонтаж «особого порядка во всем» для армии, вместе с бесчисленными уголовными делами против действующих офицеров в конце 2000-х годов («Эргенекон», «Кувалда», план «Клетка» и т.д., по которым были арестованы несколько сотен военнослужащих), при-
1 Критерии вступления стран в Европейский союз, которые были приняты в июне 1993 г. на заседании Европейского совета в Копенгагене и подтверждены в декабре 1995 г. на заседании Европейского совета в Мадриде. Критерии требуют, чтобы в государстве соблюдались демократические принципы, принципы свободы и уважения прав человека, а также принцип правового государства. Также в стране должна присутствовать конкурентоспособная рыночная экономика и должны признаваться общие правила и стандарты ЕС, включая приверженность целям политического, экономического и валютного союза.
вели к тому, что уже в начале 2010-х годов военная элита оказалась полностью деморализована. Ни президенту, ни правительству уже больше не требовалось прислушиваться к генералитету.
В заключение первой главы авторы анализируют подготовку и механизмы осуществления и провала путча 15 июля 2016 г., сравнивая реальные события с матрицей успешного военного переворота, описанного в известной книге американского политолога Э. Люттвака1.
Вторая глава - «Неудержимое восхождение ПСР» - повествует о том, как партии Р.Т. Эрдогана удалось утвердиться во власти. При этом прослеживается значительное число дополнительных сюжетов: феномен политического ислама в Турции, в лоне которого и воспитывались будущие лидеры ПСР (с. 50-51), идеология тюрко-исламского синтеза 1980-х годов и характер движения Милли герюш Эрбакана, сыгравшего определяющую роль в судьбе Реджепа Эрдогана, Абдуллаха Гюля, Бюлента Арынча и ПСР в целом (с. 51-57). Анализируется и феномен «анатолийских тигров» -представителей «зеленого капитала» и консервативно настроенных бизнесменов из Восточной Анатолии, существенно укрепивших свои позиции в 1990-2000-х и составивших важнейшую опору власти ПСР (с. 59-62, 66-67).
Вопросы социально-экономического развития Турции при Эрдогане рассматриваются отдельно и довольно подробно: впечатляющий рост макроэкономических показателей в 2002-2008 гг. (до 9,4% в год) и последовавшая за мировым финансово-экономическим кризисом нестабильность в экономическом развитии (с. 67-71).
В заключение второй главы авторы обращаются к одному из наиболее дискутируемых последние годы сюжетов - проблеме роста авторитарных тенденций в Турции, связанного с неуемными амбициями Эрдогана (с. 71-81). Несмотря на достаточно подробное описание основных этапов становления и развития политического ислама в Турции с опорой на ключевые работы по этой теме, авторы монографии тем не менее обходят стороной один очень важный вопрос - почему произошел столь стремительный подъем влияния
1 Luttwak E. Coup d'État: A practical handbook. - Cambridge, 1979. (Русское издание: Люттвак Э. Государственный переворот: Практическое пособие. - М., 2012.).
консервативных политиков, взявшихся за усиление роли ислама во всех сферах общественной жизни, и почему триумф ПСР в 2002 г. столь озадачил большинство политических обозревателей, которые, внимательно следя за ходом политического процесса в Турции, никак не предполагали подобного сценария.
Одно из наиболее часто встречающихся объяснений, на которое в своих работах указывают знатоки политического ислама в Турции - Б. Льюис, Бану Элигур, Дж. Уайт, Эрсин Калайджиоглу, Али Чаркоглу, Угур Мумджу и др., - активное использование турецкими исламистами еще с 1950-х годов принципа «благоразумного сокрытия веры» (такийя), который позволял Эрбакану, а впоследствии Эрдогану маскировать свои намерения - трансформировать общественные институты и политическую систему кемалистской Турции, сделав ее более консервативной и менее светской.
Третья глава - «Путь Эрдогана: турецкий мажоритаризм и его издержки» - по содержанию и тональности контрастирует с предыдущими, где речь шла о реформаторском периоде в правлении ПСР. Здесь описывается стремительный переход от деклараций о построении либеральной демократии и полноценной парламентской системы в Турции к установлению политического порядка, определяемого мажоритарными подходами, «демократией избирательных урн» и трансформацией государства в президентскую республику.
Текст главы изобилует многочисленными примерами форсированной деградации республиканских институтов с манипуляцией избирательным процессом на местных и парламентских выборах (с. 84-89), чисткой государственных учреждений от нелояльных функционеров в 2000-2010-е годы - как до путча 2016 г., так и после (с. 99-102), нарушением принципов независимости судебной системы и низведением ее до полного подчинения исполнительной власти (с. 95-99), расправой над политической оппозицией во время и после массовых протестов защитников парка Гези в 2013 г. (с. 102-106), а также мобилизацией консервативно настроенной молодежи против прозападно и либерально настроенной части турецкого общества (с. 106-113).
Подробно описана характерная особенность авторитарного политического стиля Эрдогана, равно выраженная в его подходе как к представителям оппозиции, так и к однопартийцам, - полное
неприятие любого несогласия со своей точкой зрения. Отсюда почти маниакальное стремление избавиться от недостаточно лояльных бюрократов безотносительно их профессиональных качеств и агрессивная реакция на критику в СМИ, бесчисленные иски против журналистов, карикатуристов и т.д.).
При этом авторы упускают из виду важное обстоятельство, отчасти объясняющее природу эрдогановского авторитаризма, -характерные для тарикатов и джемаатов взаимоотношения между шейхом-учителем и его последователями, находящимися на более низкой ступени этой иерархии (модель мурид - муршид). Долгое время Эрдоган выступал в роли послушного ученика (мюрид) патриарха турецкого политического ислама Эрбакана. Однако с роспуском и расколом в 2001 г. последней объединенной исламистской Партии добродетели (Фазилет) и созданием двух фактически конкурирующих и противостоящих друг другу происламских партий - реформистской ПСР Эрдогана и Гюля и консервативной Партии счастья (Саадет) Реджаи Кутана - позиция и поведение Эрдогана кардинальным образом изменились.
С 2001 г. Эрдоган взял на себя роль полностью независимого и самостоятельного политика, а успехи ПСР в 2000-е годы сформировали, с одной стороны, ощущение, что он - единственный легитимный и поэтому непререкаемый лидер происламского движения, а с другой - ожидания, что весь турецкий политический класс должен принять эту его роль как должное и испытывать почтение к нему, выступая с позиции учеников-мюридов.
Еще одно упущение авторов - это отсутствие анализа важнейшего парадокса в новейшей истории Турции - использования ПСР и Эрдоганом демократических институтов и процедур для подавления демократии в 2000-х и особенно в 2010-х годах. Наконец, не хватает в книге и дискуссии о ценностной трансформации турецкого общества в 2000-е годы: серьезной перестройке в политических и идеологических предпочтениях турецких избирателей и в целом общества, которое все больше и больше характеризуется ростом религиозности и прямо пропорциональным снижением толерантности.
Серьезные социологические исследования и мониторинг общественного мнения показывают, что турецкий социум становится все более религиозным в своих моральных установках и более кон-
сервативным в политических пристрастиях. Выясняется, что демократические ценности теряют свое значение в глазах большинства турок. Если принять в расчет подобные сдвиги в общественном сознании, то последние изменения во внутренней и внешней политике Турции уже не кажутся неожиданными и искусственными.
Однако сразу встает ряд других вопросов, ответить на которые «сухие» статистические данные не могут. Почему при общем повышении уровня жизни, стабильном увеличении показателей душевого дохода (одном из главных достижений социально-экономического развития начиная с 1980-х годов) турецкое общество оказывается все более консервативным в ценностных ориентациях?
Четвертая глава - «Тяжелые вести», - повествующая об атаке режима ПСР на свободу слова и независимые СМИ, фактически является продолжением предыдущей, поскольку дополняет картину растущего авторитаризма власти и сворачивания демократии в Турции. Гонения на оппозиционные СМИ и курс на установление жесткого контроля над медиасферой - часть государственной политики, которая была запущена еще в конце 2000-х годов, сделав подчинение СМИ одним из важнейших направлений консолидации власти в стране.
В мировых рейтингах уровня свободы слова Турция при ПСР опустилась с 99 на 151 место (из 180) - ниже Зимбабве или Венесуэлы и лишь немногим опережая Конго (2016 World Press Freedom Index). Последние несколько лет для турецкой журналистики - без преувеличения стали одними из самых сложных и драматических за всю республиканскую историю. Среди многочисленных форм давления на СМИ - замалчивание важных новостей, отказы в аккредитации, судебное преследование нелояльных журналистов, аресты известных публицистов и главных редакторов многотиражных изданий, но наиболее важное - систематическая экспроприация независимых медиа.
Пятая глава - «Городское планирование, развитие и политика геджеконду» - освещает важную тему, характеризующую общественно-политический процесс в Турции 2000-х годов. Речь идет о социальной политике Эрдогана, в которой приоритетное внимание уделялось жителям удаленных сельских районов и внутренним мигрантам в ущерб «старому» городскому населению.
Авторы начинают с небольшого исторического экскурса, обращения к политике кемалистов в области градостроительства (с. 143-147), которая составляла важнейшую часть формирования «Новой Турции» Кемаля Ататюрка, а затем переходят к острым проблемам ускоренной урбанизации Турции во второй половине XX в.
В 1950-е годы началась массовая миграция сельских жителей в города. Свыше 1 млн человек покинули деревню, и в конце десятилетия население крупных городов росло на 10% в год. Трудовая миграция не была новым явлением, но раньше носила сезонный характер: работая часть года, например на шахтах Эрегли, люди возвращались в свои деревни. Теперь же в города переезжали на постоянное жительство. Однако возможности новых развивающихся отраслей усвоить быстро растущую малоквалифицированную рабочую силу были ограниченными, и в результате только малая часть мигрантов нашла постоянное место в промышленности, в то время как большинство из них вынуждены были идти на временные работы или становились уличными торговцами.
Города не могли предоставить нормальных условий проживания значительного числа новых поселенцев, большинство которых должны были заботиться о себе, сооружая собственные жилища на неиспользуемых землях или на городских окраинах. Так возникали целые города-спутники из построенных за ночь хижин (геджеконду), лишенные нормальной инфраструктуры - водоснабжения, электричества, транспорта и канализации. Для ПСР - как в свое время для исламистских партий Эрбакана - геджеконду представляли существенный электоральный ресурс, чем объяснялось повышенное внимание к ним.
Еще одна тема, которую затрагивают авторы книги в обсуждении урбанистической политики ПСР, - новый для Турции феномен тотальной городской застройки, который стал отличительной чертой периода ее правления: реконструкция бедных кварталов крупных городов с целью превращения их в фешенебельные районы со своей социальной, транспортной и торговой инфраструктурой, бурное развитие девелоперских компаний, руководители которых, как правило, вхожи в ближний круг Эрдогана и поэтому имеют возможность осуществлять градостроительные проекты, не
считаясь с мнением местных жителей, что неизбежно вызывало недовольство и протесты.
Примечательно, что волнения 2013-г. (движения защитников стамбульского парка Гези) начинались как выступления экологов против намерения муниципалитета уничтожать парк и на его месте построить торговый центр (с. 153-157). Живописуя градостроительный раж турецких властей и их подчеркнутое пренебрежение к вопросам экологической безопасности, авторы также затрагивают тему мегапроектов («безумных проектов») Эрдогана - проведение 50-километрового Стамбульского канала, соединяющего Черное и Мраморное моря («второго Босфора»), возведение третьего стамбульского аэропорта в районе Арнавуткёй (север европейской части «большого Стамбула» на побережье Черного моря) с четырьмя терминалами и годовой пропускной способностью в 150 млн пассажиров, наведение третьего моста через Босфор - Моста султана Селима Явуза, который вошел в эксплуатацию в августе 2016 г. и обошелся в 3 млрд долл. США, и подземный метротуннель «Мар-марай» под проливом Босфор, открытый поздней осенью 2013 г. в преддверии муниципальных выборов 2014 г.
Последние две главы несколько выбиваются по тематике и посвящены вопросам безопасности и внешней политики. Шестая глава «Вальс с Оджаланом: Турция и мирный процесс с курдами», по сути, служит своеобразной связкой между исключительно внутриполитическими сюжетами, проблемами внутренней безопасности и вопросами трансформации внешнеполитического курса, которым посвящена последняя, седьмая глава книги.
В главе «Вальс с Оджаланом» авторы детально описывают и анализируют историю создания и развития Рабочей партии Курдистана (РПК), а также роль Абдуллаха Оджалана как лидера курдского национального движения нового формата в Турции (с. 164168), в подробностях разобрана история с захватом Апо (под этим именем-прозвищем, представляющим одновременно сокращенный вариант имени Абдуллах и курдское слово «дядя», Оджалан известен в Турции) спецслужбами в Кении, последующая депортация и заключение на острове Имралы в Мраморном море (с. 168-171).
Процесс урегулирования курдского вопроса в Турции с начала 1980-х годов можно условно разделить на три этапа: 1) конец 1980-х - 1990-е годы - наиболее ожесточенное противостояние прави-
тельственных сил безопасности и отрядов Рабочей партии Курдистана (в год гибло до 3-5 тыс. человек) и активность внерегиональ-ных «игроков»; 2) 2000-е годы - открытие перед курдами легальных возможностей для активной политической деятельности; 3) текущий период, начиная с «арабской весны» 2011-2012 гг., вызвавшей кардинальные перемены в геополитической конфигурации всего Ближневосточного региона.
Обстоятельный рассказ о динамике развития курдского конфликта в Турции перемежается с повествованием о поиске решения «курдской проблемы» в 2000-е годы, попытки которого регулярно предпринимались правительством Эрдогана (сами названия параграфов - «Бесконечный конфликт», «Для танго нужна пара» - четко отражают отношение авторов к перспективе его разрешения). Заключительные разделы главы посвящены «курдской инициативе» Эрдогана и открытию «мирного процесса» в отношениях с Рабочей партией Курдистана (РПК), которому предшествовали тайные переговоры руководителей турецких спецслужб с Оджаланом (с. 179-193).
Выводы авторов сводятся в общем к тому, что без «народного участия» практически невозможно найти взаимоприемлемое решение «курдского вопроса». Все попытки искусственного навязывания «мирного процесса» неизбежно заведут в политический тупик, и «курдский вопрос» превратится в «турецкий вопрос» (с. 196).
Стремительное развитие событий в Турции в 2016-2017 гг. наглядно показало, что «курдские инициативы» ПСР потерпели фиаско, а сама «курдская проблема» для Турции обрела новые измерения - после ввода турецких войск на территорию Сирии и периодических вторжений на земли северного Ирака, военных операций против РПК и их союзников из Отрядов народной самообороны сирийских курдов, а также референдума о создании независимого Курдистана на территории Ирака в сентябре 2017 г.
Седьмая глава «Ритмичная дипломатия Давутоглу: Классический концерт или джазовая импровизация?» посвящена подробному описанию и анализу перипетий внешнеполитического курса Анкары в 2000-2010-е годы в сравнительно-исторической перспективе с акцентом на долгосрочные тренды (отношения с НАТО, ЕЭС / ЕС, положение в регионе и т.д.).
Большое место в книге уделено истории запуска «ритмичной дипломатии» профессора Ахмета Давутоглу, первому и главному его проекту, закрепленному в известной формуле «ноль проблем с соседями», - что означает решение спорных вопросов с сопредельными странами по периметру границ Турции и замещение традиционной прозападной ориентации концептом многовекторной внешней политики с особым акцентом на страны Ближнего Востока и Африки.
Особый драматизм повествованию придает развязка этой истории - стремление завести дружбу с соседними странами в итоге привело к разрушению десятилетиями налаживаемого стратегического партнерства Турции с Израилем. Отдельный большой раздел седьмой главы (с. 208-215) посвящен тому, как Турция оказалась в конце концов масштабно вовлечена в израильско-палестинский конфликт у берегов Газы в 2010 г., - иначе говоря, эпизоду с захватом израильским морским спецназом турецкой «флотилии свободы», пытавшейся прорвать израильскую блокаду сектора Газа.
Исход внешней политики Давутоглу для Турции начала 2010-х годов оказался удручающим - вместо урегулирования проблем со странами региона Анкара после «арабской весны» оказалась вовлечена в новые затяжные региональные конфликты с непредсказуемыми последствиями, а отношения с соседями в целом не только не улучшились, но в отдельных направлениях заметно деградировали.
Неслучайно недоброжелатели турецкого политика впоследствии заменили его формулу внешней политики на «ноль соседей без проблем». Авторы книги не менее ироничны - достаточно взглянуть на заголовок подраздела - «Амбиций на Роллс-Ройс, а ресурсов лишь на Ровер».
Затрагивают авторы и проблемы отношений Турции с Европейским союзом, но очень бегло (с. 198-199), что несколько удивляет и наводит на размышления. «Золотой период» европеизации Турции оказался очень скоротечен и фактически завершился с началом официальных переговоров с Брюсселем о вступлении в ЕС осенью 2005 г. Нисходящая динамика политического взаимодействия и рост разочарования друг в друге - таковы основные характеристики отношений Турции и ЕС, начиная со второй половины 2000-х годов и по сей день. Чрезвычайно медленный, особенно в
сравнении с опытом интеграции в ЕС стран Центральной Европы, процесс открытия «глав» для переговоров с Анкарой и формальное замораживание переговорного процесса из-за «кипрского вопроса» в декабре 2006 г. сделали перспективы вступления Турции в ЕС чрезвычайно туманными.
Стагнация евроинтеграции знаменательно совпала с началом политической делиберализации внутри самой Турции. С каждыми новыми выборами режим ПСР последовательно наращивал свою электоральную базу и все меньше нуждался в «факторе ЕС» для мобилизации сторонников и противостояния политическим оппонентам. Если в 2002 г., когда ПСР приходила к власти, обещания демократических свобод были чрезвычайно важны как гарантия политического выживания консервативно-исламистской ПСР перед угрозами со стороны светской кемалистской элиты, то в 2007 г. ПСР уже обладала достаточной социальной базой, чтобы развернуть репрессии против своих идеологических противников.
Снижение общественного интереса к европеизации (если в начале 2000-х годов - по данным опросов «Евробарометра» - более 75% турок позитивно рассматривали вхождение страны в ЕС, то к середине 2010-х этот показатель снизился до 30%) и отказ от требуемых вступлением в ЕС политико-административных реформ по мере консолидации власти в руках Эрдогана отчетливо показали неразрывную связь коллизий внешне- и внутриполитического развития Турции, получившей вместо консолидации демократии, на которую возлагали надежды политологи в начале 2000-х, консолидацию единоличной власти и «авторитарный откат».
Шлыков П.В.
КУЛЬТУРА
2018.01.021. РАХИМИ С. СМЫСЛ, СУМАСШЕСТВИЕ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ СУБЪЕКТНОСТЬ. ОЧЕРК ШИЗОФРЕНИИ И КУЛЬТУРЫ В ТУРЦИИ.
RAHIMI S. Meaning, madness a. political subjectivity. A study of schizophrenia and culture in Turkey. - L.; N.Y.: Routledge, 2015. -XVI + 232 p.
