CC BY
23
УДК 821.161.1(470.324) ББК 83.3(235.45)6
В.В. БУДАКОВ О ТВОРЧЕСКОМ НАСЛЕДИИ ЗЕМЛЯКОВ
Дыханов Сергей Валентинович,
магистрант кафедры общей социальной педагогики
Воронежский государственный педагогический
университет
(г. Воронеж)
Аннотация. Автор статьи через творчество В.В. Будакова пытается приобщить читателя к процессу размышления об уникальных (культурных, нравственных, социальных) феноменах, воплощенных в наследии земляков.
Ключевые слова: Е. Болховитинов, А. Кольцов, И. Никитин, И. Бунин, А. Платонов, образование, просветительство.
V.V. BUDAKOV ON THE CREATIVE HERITAGE OF FELLOW COUNTRYMEN
Dykhanov S. V.,
graduate student of department of general and social pedagogy VGPU
Abstract. The Author of the article through the works of V.V. Budakov tries to involve the reader in the process of thinking about the unique (cultural,moral,social) phenomena embodied in the heritage of fellow countrymen.
Key words: E. Bolkhovitinov,A. Koltsov,I. Nikitin,I. Bunin,A. Platonov, education, enlightenment.
На чем зиждется целостность и неделимость русской литературной вселенной, и что такое писательство как таковое? Возбуждение вопросов такого рода в общественном и индивидуальном сознании - важнейшая задача современного образования, которая не только не решается на школьных уроках литературы, но и не вменяется литературному образованию в сегодняшних программах. В.В. Будаков убеждает читателя, что, кроме таланта, подлинный писатель - всегда просветитель, несущий людям благую весть спасения через одухотворение. И эта великая миссия объединяет литературу разных столетий - от древности до наших дней.
Представления о слове (о языке на основе школьного образования, предпочитающего ответы без вопросов) здесь корректируются глубокими размышлениями автора, вовлекающими читателя в серьезный разговор о связи национального языка с судьбой нации. Будучи основой становления человеческой личности и развития мыслительной деятельности, язык является фундаментом образования, культуры, науки и всей национальной жизни вообще. Сегодня культуросберегающий уровень владения русским языком школой не обеспечивается. Такова реальность. Об этом свидетельствует падение интереса к чтению, русской истории, дискуссиям по духовным
- 45 ■
проблемам, снижение духовных запросов у большинства и т.п.
«Лирические страницы» В. Будакова, не смиряющегося с подобным, ставшим уже привычным порядком вещей, противостоят безнравственной языковой политике государства, пренебрежению национальными интересами в сфере духовной, внушая истинное представление о русской литературе и ее грандиозной роли в жизни и исторической судьбе России. Обращаясь к биографиям и творческому наследию выдающихся выходцев из Воронежского края в очерковом цикле «Пять имен», автор среди множества замечательных личностей особо выделяет неоднократно упоминавшихся в других очерках и достойных вечной памяти потомков - историка и духовного деятеля Е.А. Болховитинова (1767-1837); поэтов А.В. Кольцова (1809-1842) и И. С. Никитина (1824-1861); поэта и прозаика И.А. Бунина (1870-1953); прозаика А. Платонова (1899-1951).
Каждое из этих обращений не только способно обогатить представления читателя фактами, широко известными или впервые упоминаемыми автором, но и имеет педагогическую направленность. Это - обращенность к читательскому сознанию, стремление не столько к анализу творческого наследия каждого из названных лиц, не лобовое мессианство, а приобщение к процессу размышления над уникальными культурными, нравственными, социальными феноменами, воплощенными в этих «пяти именах».
Краевед-энциклопедист Ефим Алексеевич Болховитинов интересен В. В. Будакову не только как «краеугольный камень православной науки», но прежде всего в роли объединителя народов Руси, Украины, Грузии, чья древняя история Болховитинову была столь же важна, интересна, душеполезна, как и родной Воронежский край. Автор очерка открывает значимость в познавательном процессе, кроме документальных источников, интуитивного начала, собственного опыта, впечатлений и переживаний. Сравнивая исторические труды Болховитинова с современными, В.В. Будаков высоко оценивает их методологические основания, многократное расширение исторического диапазона прошлого, начиная со скифов, сарматов, аланов, включая античных авторов, выдающихся зарубежных и отечественных
историков новейшего времени, а также устные предания, записки очевидцев и т.п.
Для педагогического вооружения полезно и определение Будаковым на основе общественной деятельности Болховитинова таких понятий, как пытливость, жажда знания, далекие от узкоспециального начетничества. Это прежде всего тяга к овладению кругом знаний, расширяющих образовательный диапазон (не удовлетворяясь губернской семинарией и столичной духовной академией, Болховитинов параллельно с богословскими курсами изучает светскую науку, в том числе и в лекционных ау -диториях Московского университета). Проявлением пытливости ума является и просветительская деятельность Болховитинова везде, где он осуществлял свое служение. Будучи преподавателем в Воронежской академии, он создает просветительский кружок, где его члены ведут беседы и споры исторического и литературного характера, занимаются переводами с латыни и греческого, французских и английских книг, таким образом содействуя объединению городской интеллигенции из учительской, семинарской, чиновничьей среды.
Духовное подвижничество неотделимо также от бескорыстия и самодостаточности личности, достигаемых в реализации душевных потребностей в передаче знания, заражения своими духовными интересами, как будто бы не имеющими отношения к злобе дня - от полоцкого просветителя Франциска Скорины до полтавского народного философа Григория Сковороды, от воронежской старины до древности киевской.
Породненный со многими славянскими городами, Болховитинов оставил им в наследство свои труды, основанные им исторические общества и религиозно-нравственные издания, а археологические раскопки, осуществленные по его благословению, из тьмы столетий возвратили человечеству Золотые ворота и Десятинную церковь. Давно ставшая привычной аксиома - «знание - сила» - в свете жизнедеятельности Болховитинова обнаруживает истинный смысл.
Но не менее поучительна в своем воспитательном пафосе личная трагедия великого просветителя, потерявшего семью, но не возроптавшего на судьбу, не изгнавшего из сердца Бога, а принявшего монашеский постриг и до
конца дней осуществлявшего высокое служение Богу и Истории. Живой свидетель кончины Тихона Задонского, пожара Москвы, декабристского мятежа, Болховитинов никогда не изменял своей миссии примирения враждующих, восстановления утраченного, объединения славянских народов.
Создавая краткую повесть о житии Болхо-витинова, автор очерка как бы возвращает современному читателю фигуру праведника как образец подлинного нравственного отношения к жизни и миру, вооружающего современного человека знанием самой высшей «пробы» о том, что есть настоящие ценности и ради чего стоит жить.
В эссе, посвященном Алексею Кольцову, автор объясняет, чем ему лично уже с ранней ученической поры близко поэтическое слово этого художника. Но кольцовские уроки не исчерпываются у Будакова только творческими свершениями. Современный человек в своей почти поголовной привязанности к «вязким хлопотам быта» чаще всего не замечает опасности их вечного разлада с жизнью души. Именно на внутренней драме Кольцова сосредоточен эссеист, которую обусловили не только внешние обстоятельства, но и отсутствие настоящего образования, опоры на многовековой опыт культуры. В каждом очерке будаковского цикла проблема культуросбережения и приобщения к национальной культуре - одна из главных, основополагающих. Всякий раз автор демонстрирует трагические последствия бескультурья, оборачивающегося невосполнимым уроном предковского наследия (утратой архитектурных сооружений, памятников, древних рукописей, ценнейших книг и т.п.). Снесенное кладбище с чудом уцелевшими всего лишь двумя могилами было уничтожено ради обустройства парка и строительства цирка. Упоминают ли об этом на школьных уроках при «прохождении» поэзии Кольцова и Никитина? И надо ли напоминать о равнодушии и жестокости не только к безвестным, но и к самым народным поэтам, чьи могилы сохранились? Это постоянное обращение к читательскому сердцу, к нашей совести не есть ли необходимое воспитательное «действо»?
И еще один ракурс, столь же значимый при формировании юношеского миропонимания, вновь и вновь возникает на будаковских
лирических страницах - особое отношение к природному миру как к живому существу. Сегодня говорят об экологических проблемах, об оборотных сторонах технического прогресса, о том, какую цену в конечном итоге придется заплатить человечеству за стремление к комфорту. Но для того чтобы изменить потребительское отношение к природному миру, этих разговоров недостаточно. В кольцовской песне очеркист находит подлинно народное отношение к природе как стихийной силе и в то же время силе одушевленной, которую нужно любить и принимать такой, каковой она является, то есть считаться с ее законами. Но последнее опять-таки невозможно без знания основ природного естества.
Рассматривая кольцовскую песню как воплощение народного духа и природных начал, В. Будаков приобщает к поэтическому слову великого земляка и тем самым вносит свой вклад в осуществление высокой миссии в деле воспитания новых поколений.
Именно такая цель прямо не формулируется, но преследуется при создании портрета еще одного замечательного творца-земляка - Ивана Саввича Никитина, судьба которого имеет, несомненно, сходство с кольцовской.
И здесь снова возникают вопросы, будоражащие сознание современного человека, приучаемого вольно или невольно к стремлению за пределы малой родины, искушаемого большим мегаполисом, возможностями комфортной жизни.
В эссе о Никитине, озаглавленном собственной строкой поэта - «Будем биться с невеселою долей», В. Будаков демонстрирует свои способности художника, оживляя прошлое, давно минувшее в его вещественных деталях, рисуя словесные картинки из жизни воронежского поэта, ее «дневную бестолочь». Сопереживание трагической судьбе Никитина, чье светлое жизнеутверждающее поэтическое творчество оказалось совмещено с обязанностями по содержанию постоялого двора для бедноты, небесплодно для оценки сегодняшних нравов.
Трагизм судьбы Никитина, прожившего всего 37 лет, своим рождением и обстоятельствами вынужденного «знаться с черной, рабочей стороной жизни», объясняется еще и его личным выбором. И эта идея становится
- 47 -
стержневой в будаковском эссе, основой сопоставления с целыми сонмами, по собственному определению автора, «вполне благополучных и благоденствующих, шумно заявляющих о своих мифических и действительных страданиях, а походя, скорее ритуально, в голос времени и моды, нежели с подлинной болью, - и о страдании народном». Никитин, обласканный и награжденный самим царем, не поддается искушению переломить свою судьбу. Городской человек Иван Никитин во имя любви к крестьянской Руси, во имя православной веры преклоняется пред духовным подвигом и физическими страданиями Христа, выбирает путь служения своему народу. И оказывается, что именно такой выбор становится условием реализации поэтического дара и основой сохранности имени поэта в народной памяти, а его творений - в русской классике, а главное - условием «прямой обращенности в сегодняшний день».
Нравственный императив поэзии Никитина обладает такой воспитательной мощью, что и в нашем столетии способен вызвать отзвук в душах людей и повлиять на их нравственное сознание. Прямой обращенностью никитинского художественного слова в сегодняшний день, помогающего отличать подлинное от мнимого, возбуждается любовь к родной земле, напоминающая о необходимости труда в добывании хлеба насущного, сопротивления злу и ответственности за все сущее.
Не этот ли тематический ряд входит в объем представлений о разумном существовании социальной отзывчивости и развитии индивидуальности? А поскольку ответ на этот риторический вопрос однозначно утвердителен, то одно из доказательств нерасторжимой связи искусства слова и педагогической науки налицо.
Четвертым в тексте очеркового цикла В. Будакова «Пять имен» является очерк о Иване Бунине, талантливейшем художнике, чья проза оказалась нерасторжимо связанной со стихией лирического самовыражения и с бытописательством. Последняя особенность художественной манеры Бунина имеет особое отношение к такому предмету общеобразовательной школы, как краеведение. В очерковом тексте В. Будакова сделан акцент на географический и бытовой аспекты бунинской биографии и его писательское наследие.
В педагогической науке актуальность краеведения обусловливается тем, что оно становится одним из ее исследовательских принципов. Так называемый «местный материал», используемый в учебно-воспитательном процессе, здесь служит для анализа регионального культурно-образовательного опыта. Литературный очерк о Бунине В. Будакова дает возможность живого эмоционального восприятия исчезнувшего быта в сопоставлении с реалиями современности и тем самым оценивает последнюю, сравнивая с тем, что безвозвратно ушло. В этом случае приобщение учащихся любого возрастного уровня к этнографии и культуре края может послужить осознанному преодолению «отдельности» жизни предшествующих поколений и собственного бытия.
Сочувствие и сопереживание бунинской трагической судьбе, инициируемые будаков-ским текстом, служат пониманию того, что есть родная земля для принадлежащей ей человеческой личности и что такое ностальгия как явление, объективно значимое для духовной личности. Очерк о Бунине наглядно демонстрирует принципиальное различие между познанием чужих стран в роли путешественника и вынужденными скитаниями вдали от утраченной родины.
На четырнадцати страницах обозреваемого материала располагается фактура, включающая сведения о том, что питало творческие свершения Бунина, прожившего треть жизни во Франции, добровольно покинувшего отечество из-за неприятия там революционных «окаянных» перемен. Элегический зачин, тем не менее, автор очерка находит не только в ранних «Антоновских яблоках», но и в «Темных аллеях», и, главное, в «Жизни Арсеньева», автобиографическом романе Бунина. Для Бу-дакова духовная значимость бунинской прозы несомненна, а это подтверждает убеждение в значении литературного наследия как инструмента образования и воспитания человека, но инструмента, обладающего потенциальными возможностями, несравнимыми с собственно дидактическими средствами.
А.Е. Крикунов, размышляя о педагогической функции текста, напоминает о его самодостаточности литературного текста, отсылающего к другому тексту, что и определяет символическое, знаковое отношение мира к
духу и позволяет увидеть за традицией духовную жизнь. «Прочтение такого текста, -утверждает доктор педагогических наук А.Е. Крикунов, - своеобразная практика, которая по своей задаче сродни аскезе, то есть является средством, упражнением. Повторим, суммируя, тезис о символическом характере мира представляется следствием желания автора наделить свой текст чертами педагогического средства, оставить за собой активную жизненную позицию воспитателя поколения... Чем более явной становится символика духа в тексте, тем более он значим в смысле педагогическом, и тем большее значение приобретает не столько его доказательность, сколько сила убеждения».
В цикле «Пять имен», посвященном замечательным художникам отчего края, автор очеркового цикла осуществляет и обновляет многосторонние связи между личными судьбами разных творцов. Использовать данный буда-ковский текст в качестве педагогического средства и в практике школьного обучения можно в разных тематических ракурсах - эпохальном, биографическом, историко-культурном и т.п. В краеведческом аспекте эссе о Бунине дает возможность сопоставления былого и настоящего при условии взятия за основу этого сравнения бытового аспекта. Ведь именно быт, жизненная практика являются для обычного человека фундаментом его духовного бытия. И познание себя, рекомендованное еще Сократом, совершается сразу в двух направлениях - мира в человеке и человека в мире.
Обзорная экскурсия по бунинским местам в Воронеже, Орле или Ельце может стать визуальным знакомством с этими местами, а может превратиться в познание прошлого через себя и посредством себя. Предлагается поразмыслить, что исчезло сегодня уже безвозвратно, а что осталось и почему сохранилось, и чем сохранившееся для нас значимо. И сам процесс поисков ответов на возникающие вопросы и есть процесс духовного развития, поскольку движется по пути обретения не только знания, но и понимания. Прийти к истине через собственное размышление еще древние греки считали способом познания, достойным мудрецов.
Еще одно имя - Платонова - обращает в тексте В.В. Будакова к проблеме собственно «вещества» жизни, к тем мельчайшим элемен-
там, которые и есть жизнь в отличие от чего-то возвышенно абстрактного. Стремление Андрея Платонова спасти хрупкие составляющие вещества жизни В. Будаков трактует как главный пафос его творчества и акцентирует императив о важности понимания всего, чтобы можно было решать, как жить самому, чтобы совершать в жизни то, на что он лично способен.
История жизни Андрея Платонова, родившегося и полвека прожившего в Воронеже, в Ямской слободе, дает еще более колоритный материал для школьного краеведения. Как материал для урока «Воронеж Андрея Платонова», эссе Будакова может быть использовано для создания одноименной топографической карты, а в литературно-художественном аспекте - для аналитического освоения художественного текста платоновской повести «Ямская слобода». Такое объединение краеведческого и литературоведческого аспектов изучения двух текстов позволяет расширять образовательный диапазон.
Вопрос, возникающий в связи с приведенной в заголовке к очерку о Платонове словесной формулировкой - «Свет человека на земле», инициирует поиски ответа, направляющего их (эти поиски) в духовно-нравственную плоскость. И оказывается, как у Кольцова, Никитина и Бунина, истоком света платоновского творчества и сегодня является великое сострадание к темной судьбе своего народа, а убогость быта не отменяет огромности природного мира. Но для того чтобы эту огромность научиться воспринимать, оказывается, необходимо обрести зоркость к деталям, «мелочам», подробностям личного бытия.
Даже переименование воронежских улиц в послереволюционные годы, о которых упоминает автор очерка, может продуцировать эвристическое задание, требующее интеллектуального напряжения. Например, что дает смена уличных вывесок - Девицкой - на Девятое января, Большой Дворянской - на проспект Революции, Мясницкой - на улицу Володарского, Кадетского плацдарма - на площадь Третьего Интернационала. Меняется ли качество и объем информации при этом?
Такой ракурс размышления потребует сравнительного смыслового анализа, обнаружит, что в переименованиях отразилось механическое отношение к смыслам и даже выхола-
- 49 ■
щивание. Если название «Девицкая» отсылает к понятию «девица», т.е. незамужняя девушка, «Мясницкая» - к профессии слободских жителей, «Кадетская площадь» - к воинским ритуалам курсантов военного училища, то все ономастические «новоделы» - всего лишь к революционным событиям, чего бы они ни касались. Иными словами, налицо сужение ракурса зрения до однопланового масштаба, разнообразия повседневности - до однолинейного исторического процесса.
Казалось бы, проходная деталь в повествовательном факторе будаковского эссе оказывается объектом и инициатором личного интереса, без него глубокое познание чего бы то ни было невозможно по определению. Выполняя
культурно-историческую функцию, факт в литературно-художественном тексте обретает несравненно большую образовательную ценность, чем в культурном или историческом.
Литература:
1. Образовательная деятельность и историко-культурное наследие Отчего края. Коллективная монография /Под редакцией Е.П. Белозерцева. - М., АИРО-ХХ1. - 2017.
2. Дыханов, С. В. Литературный текст в его педагогической функции (к постановке проблемы). Вестник ВГУ Серия «Проблемы высшего образования». -2017. - № 3. - С. 33-39.
3. Будаков, В.В. Собрание сочинений. Лирические страницы о художниках слова - уроженцах воронежской земли, Черноземного края России. Том 5. - Воронеж, ИПЦ «Научная книга». - 2005.
50
