CC BY
44
лучили подтверждение" [15, 143]. И в самом деле, можно говорить о человеке и природе человека так, чтобы любое насилие якобы во благо большинства, любой тоталитаризм получили бы своё оправдание. Ведь если человек не настолько слаб и беспомощен, зачем ему Великие инквизиторы?
Подводя итог, можно отметить, что то понимание человека, которое сложилось в рамках экзистенциальной философии, неотвратимо приводит к заключению о невозможности реализации проектов, подобных предложенному Великим инквизитором, без разрушения самих оснований человеческого. Подлинной же заботой о благе человека можно, вероятно, считать создание и поддержание такой социокультурной среды, в которой человек возможен как "слышащий глас бытия", в которой человек не лишён свободы. Но это неизбежно предполагает наличие в мире зла и страдания, хотя бы всилу непредопределённости человека. Вопреки геометрической аналогии Ивана Карамазова, присутствие страдания и насилия в мире есть следствие того, что человек именно таков, что человек свободен выбирать, что человек может и должен нести ответственность за свой выбор. С. А. Кибальник пишет, что "человек должен мириться со злом, если хочет быть свободный [21, 46]. Мы могли бы добавить, что человек вынужден принять возможность зла, насилия, несправедливости и т. п., вынужден отказаться от каких-либо гарантий счастья, успеха, комфорта и действовать всегда на свой страх и риск, если он хочет быть.
Литература:
1. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 15 томах. - Том 9. Братья Карамазовы. - Части 1 -3. -Ленинград: Наума, 1991.- 696, [8] с.
2. Young К. Ivan Karamazov's Euclidean Mind: the 'fact' of Human Suffering and Evil // The Polish Journal of Aesthetics. 2020. № 1. P. 49-62.
3. Пастушкоеa 0,B. Три лика гуманизма: Хайдег-гер, Сартр, Левинас // Вестник Воронежского государствен Ного технического университета. -2011.-Т. 7.-№113.-С 121-124.
4. Летуновский В В. Сартр, Хайдеггер и психотерапии [Электронный ресурс] II Экзистенциальная и гуманистическая психология. - 2012. URL: http:/ /hpsy.ru/pubhc/x5442.htm {дата обращения: 20.07.2022).
5. Dastur F. The question of transcendence in Heidegger and Sartre // Phainomena. 2006. Vol. 59, №5. P. 23-41.
6. Kakkori L, Huttunen R. The Sartre-Heidegger Controversy on Humanism and the Concept of Man in Education // Educational Philosophy and Theory. 2012, Vol. 44, № 4. P. 351-365.
7. Ozen U. Contemporary Humanism: Sartre's Existentialist Humanism and Heideggerean Humanism // Mediterranean Journal of Social Sciences. 2013. Vol. 4, № 6. P. 665-670.
8. Константинов Д.8. Образ человека в философии М. Хайдеггера и Ж. П. Сартра // KANT. - 2019. -№4(33). -С. 163-166.
9. Хайдеггер М. Время и бытае // Разговор на проселочной дороге. - М.: Высшая школа, 1991.- С. 80-101.
10. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: опыт феноменологической онтологии. M.: Республика, 2000. 639 с.
11. Хайдеггер М, Письмо о гуманизме II бремя и бытие: статьи и выступления, - М.: Республика, 1993. -С. 192-220.
12. Мамардашвили М.К, Проблема человека в философии // Необходимость себя. Лекции. Ста тьи. Философские заметки. - М,: Лабиринт, 1996, -С. 351-359.
13. Губин В.Д., Некрасова Е.Н. Философская ант ропология. - М.: ПЕР СЭ; СПб: Университетская книга, 2000. - 240 с
14. Сухих G.C. Идея великого инквизитора и лич ность в "легенде о великом инквизиторе" Ф.М. Достоевского // Вестник Нижегородского уни' верситета им. Н.И. Лобачевского. - 2012. - № 3-1. -С. 371-375.
15. Beauchamp G, 'The Legend of the Grand Inquisitor': The Utopian as Sadist// Humanitas. 2007. Vol. XX, № 1 and 2. P. 125-151.
16. Хайдеггер M. Бытие и время. Харьков: Фолио, 2003.503, [9] с.
17. Оруэлл Дж. 1984 // "1984" и эссе разных лет. -М,: Прогресс, 1989. - С. 22-208.
18. Larmore С. Dostoevsky as Mora! Philosopher // Dostoevsky beyond Dostoevsky: Science, Religion, Philosophy. Boston: Academic Studies Press, 2016, P. 151-163.
19. Зайцева Е.Б., Страхова И.А. Проблема свободы личности в поэме "Легенда о великом инквизи' торе" Ф.М. Достоевского (религйозно-философс-кий анализ) // Наука и образование: отечествен ный и зарубежный опыт: международная научно-практическая конференция. - Белгород: ГиК, 2018.-С 268-271.
20. Милентиевич Л. Христос, истина и человек в поэме о Великом инквизиторе // Достоевский и мировая культура. - 2018. - № А. - С 14-39.
21. Кибальник С.А. Диалектика свободы и счастья в "Легенде о великом инквизиторе" // Cuadernos de Rusistica Española. - 2013. - № 9. - P. 45-57.
IN THE TWILIGHT OFJA CQUES LA CAN'S UNFINISHED MEANINGS
KuparashviH Mziya Jemahvna, DSc of Phylosophical sciences. Professor, Department of Theology, Philosophy and World Cultures, Dostoevsky Omsk State University, Omsk
The article offers an analysis of the structurological works of ,J, iacan, focuses on the new areas of semantic space that he discovered, which allowed psychoanalytic practice to reach the level of linguistic analysis of the patient 's
DO! 10.24923/2222-243X.2022-45.22
speech. La can's proposed techniques of speech emancipation revealed not only the linguistic structure of the unconscious, but also revealed the organized linguistic: nature of delusional speech and ways of forming meaning. The symbolic nature of speech, the roles of signifiers and their signifiers allowed Lacan to substantiate language as the main form of symbolic order and to assert that thought and existence are fundamentally linked by language. However, the opening up of the space of non-mutually ambiguous relations of the signifier and the signified has left a wide band of twilight consciousness and incomplete meanings, which in turn offers the reader a distant horizon of independent vision of the concepts expressed and allows you to formalize new problems associated with the translation of hidden thought into an explicit plan. The article offers a critical analysis of the role of the imaginary in the Lacanian system of the formation of the psyche.
Keywords: structure; unconscious; signifier; psychoanalysis; imaginary; real; symbolic; metaphor; metonymy;
condensation; displacement; meaning; meaning. c\i
r\i О r\l
В СУМЕРКАХ НЕЗАВЕРШЕННЫХ ЗНА ЧЕНИЙ УДК 141 с.
ЖАКА ЛАКАНА ВАК РФ 5.7.2 ъ
(Ь
Статья предлагает анализ структурологических работ Ж, Лакана, акцентирует ф Купарашвили М.Д., 2022 внимание на открытых им новых сферах смыслового пространства, которые [л
позволили психоаналитической практике выйти на уровень лингвистического анализа речи пациента. Предложенные Лаканом техники раскрепощения
речи открыли не только языковую структуру бессознательного, но и раскры- 2>
ли организованную лингвистическую природу бредовой речи и способы формирования значения. Символическая природа речи, роли означающих и их ' означающих позволили Лака ну обосновать язык в качестве основной формы символического порядка и утверждать, что мысль и существование принципиально связаны языком. Однако открывшее пространство невзаимооднозначных отношений означающего и означаемого оставило широкую полосу сумеречного сознания и незавершенных значений, что, в свою очередь, предлагает читателю далекий горизонт самостоятельного видения высказанных концептов и позволяет оформлять новые проблемы, связанные с переводом скрытой 127 мысли в явный план. Статья предлагает критический анализ роли воображаемого в лакановской системе становления психики.
Ключевые слова: структура; бессознательное; означающее; психоанализ; воображаемое; реальное; символическое; метафора; метонимия; сгущение; смещение; смысл; значение.
S
Жак Лакан периода 50-60-х гг. XX в. - психоаналитик-структуралист. В его работах преобладают структурные измерения процессов психологического наполнения, которые становятся ключевым средством постижения человеческой психики в целом и, особенно, в интерпретации бессознательных процессов. Задача структурного психоанализа - формирование грамматики такого языка, который обладает, с одной стороны, характеристиками универсальной системы и, с другой - является выразителем глубоко индивидуального опыта, в терминологии Лакана, "языка желания".
Почва для развития подобных тенденций была подготовлена, с одной стороны, новой психологией Вильгельма Вундта [1] и Эдуарда брадфорда Тетченера [11], которые ввели собственный способ анализа разума, позволяющий выявить его структуры, и с другой -психоанализом Зигмунда Фрейда.
Желание структурировать психику путем наблюдения за ее работой изнутри (техника интроспекции) была более чем наивной попыткой овладеть теми мощностями нашего мозга, наличие которых мы, как люди, постоянно ощущаем. Причин квалификации этих попыток как наивных слишком много. Мы будем говорить только об одной, но самой главной причине: сам факт допуска внутреннего наблюдателя за процессами, идущими в психике, полностью определяется надпсихической инстанцией - сознанием. Его присутствие в таком качестве в указанных экспериментах сводит их результатив-
КУПАРАШВИЛИ Мзия Джемаловна, доктор философских наук, профессор, кафедра Теологии, философии и мировых культур, Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, Омск
о;
е о
U О
128
ность к нулю. Возможно, с точки зрения психологии, и можно судить о приросте знания в этой области в виде уточнения или открытия каких-либо физиологических законов деятельности мозга, но они ничего не могут сообщить о тайнах мыслительной деятельности, снабжающей человека удивительно адаптивными свойствами разума. Они не могут дать ответы на вопросы, что есть мышление? Как рождается репродуктивное знание (т.е. понимание)? Как рождается качественно новое знание? Что из себя представляет сознание? Если сознание инструмент познания, то чем изучить само сознание? Психика, психология и все связанное с ними, может рассчитывать на открытие структур с физическими, химическими и морфологическими характеристиками механических процессов, происходящих в психике, но не на открытие структур в сугубо человеческом измерении процесса: сущности, цели и результатов, в общем та самая "игра интерсубъективного, посредством которой истина входит в реальное". Как видно из истории, психология быстро в этом убедилась. Тем не менее, учения В. Вундта и Э. Тетченера не пропали даром, они открыли невидимое до этого психическое пространство, создали терминологию доступа к нему. Так, для Ж. Лакана эти учения составили предметный фон новой психологии, тогда как непосредственной базой и активной составной частью его психоанализа стало наследие Зигмунда Фрейда. Следующий виток в разработке природы психики связан лингвистическим анализом языка, текста, речи, дискурса. Рассмотренные в контексте бессознательных процессов, указанные понятая обнаружили неизвестные психологические стороны своего содержания. Новый подход учитывает присутствие главного наблюдателя - сознания, опасность от которого, как показывает психоаналитическая практика, не всегда в полной мере осознается психологом. 8 этом смысле лучшим примером являются взгляды Жака Лакана,
К тому времени, как Ж. Лакан пришел в психоанализ, 3. Фрейд был перевран основательно. Ж. Лакан застал его учение весьма популярным в его американском варианте, который не только выглядел как искаженный, но и крайне упрощенный, адаптированный психоанализ в качестве основы американского образа мысли и жизни, с претензией на человеческую инженерию. Оценивая его весьма критически, Лакан пишет: "Дело усугубляется той доморощенной формой ментальности, которая под названием бихевиоризма утвер-
дилась в американских понятияхо психологии настолько прочно, что дух Фрейда успел совершенно выветриться из тамошнего психоанализа. ... В любом случае представляется совершенно очевидным, что в данной концепции Психоанализа центр тяжести переносится на адаптацию индивидуума к социальному окружению, на поиск так называемых patterns, моделей поведения и прочих объективаций, включаемых в понятие human relations. Рожденный в Соединенных Штатах термин human engineering как нельзя лучше указывает на привилегированность позиции исключения по отношению к человеческому объекту" [3, 15-16].
Для возврата к оригинальному 3. Фрейду и в поисках адекватного анализа собственного учения, Ж. Лакан обращается к весьма актуальному времени антропологическому структурализму К. Леви-Строса [9] и лингвистике Ф. де Соссюра [10] и Н. Трубецкого [6J, теории метафор и метонимии Р. Якобсона [13]. В этом контексте, лакановскиый психоанализ приобрел сильные стороны философской антропологии и культуры, фундируя представления о человеке, как об устойчивой стабильной и долговечной структуре, способной на созидание культурных конструктов, выражающих его истинную сущность. Попытки структурации бессознательного выводили символическую суть человека на новые горизонты, и одновременно подчеркивали несовершенство языка, как знаковой, символической системы, которая не способна на полноценную формализацию и артикуляцию содержания бессознательного.
Пере-прочитать Фрейда
В контекстепсихоанализа,лингвистические откровения Ф. де Соссюра, Н. Трубецкого и Р. Якобсона получили неожиданное звучание и показали высокую результативность в плане работы с бессознательными процессами в вопросах раскрытия механизмов их вербализации. Доклад Ж. Лакана "Функция языка в психоанализе", на Римском конгрессе в 1953 г. считается манифестом нового прочтения 3. Фрейда. По мнению Лакана, если психоанализ способен стать наукой, и если ему не суждено выродиться в чистую технику, то необходимо уделить достойное внимание всесилию семантики, власти языка и процедуре вербализации мысли, чтособственнои означало переосмысление Фрейда [3]. Именно эти пункты составили специфику лакановского психоанализа, которые вывели его на проблемы структурной теории языка бессознательного. Объединяя взгляды 3. Фрейда с лингвистическими особенностями
понимания речи пациента, Лакан концептуализирует психоанализ с помощью лингвистики. Ему удается создать оригинальные способы диагностики и последующего лечения. Учет высокой степени метафоричности языка психоанализа не только объяснял многозначность речи пациента, но делал очевидным специфику многозначности символа и языка в целом. Отсюда большой интерес Ж. Лакана к вербальной активности бессознательного. Он объявил его источником той речи, которая регулируется сферой воображаемого. В этом контексте, структурный психоанализ Ж. Лакана исследует связь символических систем с лингвистическими практиками, формирующими социальный код эпохи, выйти за пределы которого индивиду не дано. Переработка Ж. Лаканом фрейдовского наследия была весьма востребована и своевременна. Представленный им через структурирование психоанализ, совершенно стер с фрейдизма пугающий читателя сильный биологизаторский флер бессознательных процессов.
В условиях пошатнувших основ рациональности, по мнению Ж. Лакана, "языку удалось на практике добиться статуса научного объекта". Кроме того, Ж. Лакану очевидно, что "ведущую роль в той сфере, вокруг которой происходит перегруппировка наук, предвещающая революцию в познании, взяла на себя лингвистика" [4]. Конституирующий момент лингвистики Лакан видит в алгоритме: S/s, что означает: означающее над означаемым, где предлогу "над" соответствует черта, разделяющая эти две позиции [4]. Означающее и означаемое определяются их исходными позициями. Они представляют собой два отдельных ряда, изначально разделенных чертой, которая сопротивляется означиванию [41. Другими словами, означающий не имеет привилегированного доступа к означаемому, зато абсолютную доступность демонстрирует означающее. Кроме того, анализ системы означивания указывает на то, что связь между означающим и означаемым не является взаимнооднозначной [5], так как означающее по своей природе всегда предвосхищает смысл и как бы расстилает перед ним свое собственное измерение. Смысл "настаивает" на себе именно в цепи означающих, и ни один из отдельных элементов этой цепи не "состоит" при этом в значении, которое он в момент речи способен принять. ... Так, нет значения, которое не отсылало бы к другому значению. Это обстоятельство подытоживается в словах о том, что нет такого языка, который не охватывает сферу означаемого, так как
"само существование его в качестве языка предполагает удовлетворение любых потребностей. Любая попытка очертить в языке строение вещи сразу же сделает очевидным, что строение это проявляется лишь на уровне концепта" [4]. Отсюда громадное внимание к означающим и их означающим, что делает второстепенным означаемое. Подобный подход к означающим многое менял и не только в по-сихоаналитике.
Соссюеровские означающее и означаемое, Ж. Лакан включает в анализ структуры бессознательного. Это приводит к весьма оригинальным выводам не только относительно психологической практики, но и открывает общие закономерности процесса означивания, на фоне которого механизм работы сознания и самосознание показывают неизвестную природу. 8 контексте работы с бессознательным Лакан демонстрирует специфику влияния означающего на означаемое и показывает становление этого влияния по двум литератур-но-поэтическим направлениям: по метафоре и по метонимии, которые реализуются с помощью операции сгущениям смещения
К потоку речи пациента Лакан относится как к экспериментальному материалу, который необходимо структурировать для выявления бессознательного смысла. При этом элементом такой структуры мыслится как латентное присутствие, так и отсутствие объекта (затуманенные вещи), как "нехватка". Все объекты в этом экспериментальном материале фигурируют в виде означающих. Лингвистические оппозиции: означающее/означаемое, язык/ речь, метафора/метонимия, Лакан использует для структурирования бессознательного в виде языка. Именно язык формирует бессознательное как символический порядок, который ин-ституирует (создает, оформляет, легитимизирует) "Другого",- и как желания (вытесненные мысли, по Фрейду) и как осуществление его подавления через связь означающих. Структура взаимоположений означающих в виде метафоры раскрывает хитросплетение уплотнения (сгущения), а структура отклонения значения (смещение) обеспечивает обход социальной цензуры для самовыражения скрытой мысли. Здесь фундируется основная специфика лака-новского подхода к бессознательному: значение функционирует через связь означающих, которые практически независимы от означаемых, т.е. не репрезентируются означаемыми. Разгадывание смысла бессознательного предполагает расшифровку не по ту сторону означающих, а их самих (означающих). Так, новый
Г\!
г\; О
Г\! _й Cl иэ <ъ
о
о г
S
129
e о
и О
с;
130
взгляд на психоанализ был построен на структуре языка. Все эти положения лакановской структуры обнаружения и означивания мысли радикальноменяют классические представления философии сознания и самосознания. Структура самосознания предстала в виде сложнейшего механизма саморегулирования непредсказуемой, стохастичной, нелинейной, а главное - бессознательной мысли.
Несущая конструкция
Каркас лаканоеского видения психики, строится на трех системах, представляющих собой разные хронологические регистры измерения человеческой жизни: Реальное (экзистенциальное, как чувственный опыт, оформляется как бытиевсебе), Воображаемое (феноменологическое, как индивидуальное сознание, бытиедлясебя), Символическое (структурное, как социальное отношение, бы-тиедлядругих).
Несмотря на то, что многие специалисты считают сравнение некорректным, понятно, что здесь напрашивается аналогия с фрейдовской структурой: id - ego - super-ego, но есть и особенности. Указанные регистры полностью автономны и целостны как структуры, но существование каждого из них зависит от двух других. Каждый элемент, заявленной конструкции, Лакан трактует как психологическое измерение бытийствования человека. Взаимосвязь регистров, топологчекое их выражение Лакан видит в метафоре колец борромео,
Бытие-в-себе
Элемент опыта и здравого смысла - это регистр Реального, который понимается как спонтанный опыт и непосредственное переживание ребенком собственного жизненного процесса и является результатом столкновения с объективным миром, потому выглядит как исходный регистр невозможного опыта (как на уровне организации высших животных). Очевидно, что в строгом смысле слова, опыт предполагает наличие средств анализа и средств его артикуляции. При формировании регистра Реального нет ни того, ни другого. В определении Лакана,-это доязыковое бессознательное, доопытный опыт: невыразимый, исконный, недоступный именованию хаос ощущений, нечто аморфное, телесносексуаль-ное. 8 реальном времени - это период младенчества. Здесь нет ни разлмчениия, ни нехватки, ни избытка. Феномен человека (как существа сознательного) как раз возникает на месте разрыва с этим Реальным. Здесь Лакан фиксирует выход человека из животного состояния, еготрансцензус в человека. В регистр
Реального попадает та, в основном, эмоциональная память, которая никогда не может быть артикулирована в связи с принципиальным отсутствием возможности (нет инструмента, который артикулирует, т.е. сознания), что в работах Лакана становится темой особой озабоченности. Однако именно содержимое Реального регистра формирует базовые точки экзистенциального темперамента субъекта, которые в дальнейшем полностью определяют подлинную природу однократности человека (для психолога - психотик, невротик, пограничник). Доведенные до болезни эти склонности требуют от Лакана-психоаналитика их дешифровки. В фундамент указанного регистра легла одна из важнейших идей Ж. Лакана, разработанная им еще 1936 г. - "стадия зеркала" (6-18 месяцев). Совпадение человеческого существа с самим собой кладет начало конституированию уникальных бытийных структур индивида.
Так как непосредственного доступа к Реальному нет [б, 29], в качестве результата указанных рассуждений, Ж. Лакан утверждает, что Реальное осуществляется в факте "преждевременного рождения". Об этом говорит та анатомическая незавершенность нервной системы младенца, которая, по умолчанию имеет место, в силу весьма скудного опыта младенца. В рамках указанной стадии, ребенок только полуавтономная часть материнского тела. Он не может рассчитывать на собственные инстинкты (не может "укрыться под сенью инстинкта"), поэтому младенец, чтобы научиться отделить себя от внешнего мира, выделить себя из него, - строит отношение с реальностью искусственным образом. Именно поэтому, по словам Лакана, в стадии зеркала он практически собственный двойник. Так, начиная со стадии зеркала, т.е. через первые механизмы идентификации, начинаетскладываться"онтологическая структура человеческого мира", как способ индивидуального очеловечивания. Именно с этого момента индивид входит в стадию "Воображаемого". 8се признаки стадии зеркала пропадают бесследно в этой фазе. Родившись, ребенок не обретает единство с Природой, а строит воображаемые, неестественные формы и измерения бытия, которые, по мнению Ж. Лакана, ведут к искажениям глубоко индивидуальной основы человека.
Здесь вызывает вопросы контекст понятий "неестественное" и "глубоко индивидуальная основа". Все, что происходит с младенцем с рождения, в виде его социализации - есть естественное с точки зрения человечности, если
речь идет о человеческих измерениях. Другое, "более естественное", что могло бы случиться с ребенком, было бы для человека неестественным. Достаточно вспомнить, что ребенок, выросший среди зверей, человеком не становится. Так, почему же его социализация в виде проживания среди себе подобных (что является условием оформления Воображаемого} Ж. Лакан называет неестественным? Также непонятно противопоставление этого "неестественного" и "глубоко индивидуальной основы". Не только понимание данного термина, но и сам феномен индивидуальности для человека (животное тоже обладает "индивидуальностью", к примеру, в виде внешних и психологических особенностей) получает распознавание и спецификацию как нечто сугубо человеческое т\пъ с оформлением Я, как сознания. Ни о какой "индивидуальности" не может быть речи до появления инстанции сознания [Я], в нечеловеческом измерении ее просто не существует.
Бытие-для-себя
Восполняющий элемент. Разработка несущей конструкции Лакана, начиналась с термина "воображаемое" еще до его знаменитого Римского доклада. Воображаемое мыслилось инструментом создания и измерения сознательных или бессознательных образов. Исходя из того, что Сформируется в процессе опознавания зеркального образа-копии, Воображаемое выступало еще и способом конструирования идентификации.
Тот момент, когда исчезает стадия зеркала, напоминает опрокидывание, происходящее на определенных этапах психологического развития: "Когда Фрейд говорит об эго, речь вовсе не идет о чем-то резком, определяющем, императивном, что сближало бы его с тем, что в академической психологии называется "высшими инстанциям^. Фрейд подчеркивает, что оно сильно походит на поверхность тела. Здесь имеется в виду не чувствительная, сенсорная, испытывающая воздействия поверхность, а поверхность в той мере, как она выразилась в форме. Именно в этом движении опрокидывания, обмена с другим, человек узнает себя как тело, как пустую форму тела. До тех пор пока желание не научится узнавать себя - скажем же, наконец, это слово - посредством символа, оно видимо лишь в другом. Первоначально, до подключения языковой деятельности, желание существует единственно в плоскости воображаемого соотношения зрительной стадии - проецированным и отчужденным в другом" [7,224-2251.
Уже в 50-е годы Лакан утверждает, что весь аналитический опыт разворачивается на стыке воображаемого и символического. При этом центральной точкой роста становится символическое. Исследование "тёмных закоулков воображаемого опыта" представили Воображаемое как проблему, а Символическое предстало как способ её решения: кризис идентичности заключается в распадении системы ложного Я, "в дезинтеграции воображаемого единства, конституированного посредством Я, в котором субъект находит означающий материал своих симптомов" [15,137]
Исходя из логики Ж. Лакана, природа Воображаемого заключается в компенсаторных функциях изначального дефицита ("нехватки") Реального. В результате оформления Воображаемого, человек оказывается расколотым на Я (Собственное Я, в виде бесформенного, невозможного опыта) и на мое ^(зазеркально-го), в виде нечто внешнего, во что облекается личный опыт и, которое находится в зазерка-лье.
Условием первичной идентификации Лакан считает совпадение этих двух я, что равносильно обретению Воображаемого регистра и принимается как обычно понимаемое Эго, т.е. сознание. Данное обстоятельство становится основанием двойственности фундаментального единства Я. Так как при социализации индивид интериоризирует в свое целостное Эго и зазеркальную часть, как представителя чуждого в самом индивиде, то создается реальная психологическая основа расколотости самоощущения. Однако это не становится основанием трагедии, так как, по мнению Лакана, "Человеческий субъект способен овладеть навязанными ему миром условиями так, словно эти условия были для него созданы, более того - получить в этих условиях удовлетворение" [8,292]. Зато расколотость становится основанием и многозначности, и сокрытости смыслов и значений слов, символов и знаков. Очень интересен и тот факт, что в этом контексте, фактор "преждевременного рождения" выглядит как своеобразный естественный повод образования и укоренения травмы, а возникновение Эго - как результат самого первого эффекта травмы.
Другими словами, обретение индивидом самого себя, т.е. сознания, связано с фундаментальной биологической предрасположенностью на трансцензус из животного царства. Так, процесс очеловечивания через спонтанное узнавание ребенком своего отражения (стадия зеркала) запускается механизм формирования
о;
е о
и О
132
индивидуальности и субъективности, которые приходят со стороны, а не изнутри. В процессе социализации ребенка осуществляется интери-оризация им своего образа, как зазеркальной реальности, которая становится органичной частью целостного Эгод.е. идентификации, т.е. сознания. Он соединяется с Собственным Я, с тем бесформенным опытом, который спонтанно имеет место быть как первичное переживание им своего жизненного процесса. Именно здесь получает завершенность структура интра-субъективности, т.е. Собственного Я, как суммы бесформенного опыта и зазеркального образа.
После первичной идентификации, почти сразу оформляется процесс Эдипового комплекса, который, по мнению и 3. Фрейда, и Ж, Лакана, при нормальном развитии должен завершиться вытеснением и, как результат, стать второй идентификацией, в виде создания Идеала Я, предназначенного для выполнения угнетающих и агрессивных функций, как совокупность интериоризированных социокультурных норм бытия. На этом этапе обнаруживается антагонизм между Собственным Я и Идеалом Я. Идентификация Идеала ^находится в состоянии несовпадения с идентификацией Собственного Я, структура которого построена на соотношении субъекта с образом себе подобного [8, 336]. Здесь берет начало принципиальная многозначность процедуры смыслообразования, придания значения и многократного переназначения знаков без прозрачного на то основания и представленности в сознания. По словам Ж, Лакана, Идеал Янё пытается стать идеальным Я, имеет собственную структуру, регистр и функции. Если в регистр Собственного ОЛакан включает страхи, связанные "с нарциссическими покушениями на собственное тело", то в регистр Идеал Я входит подавление и угнетение. Так, сумереч-но-конфликтная зона взаимоотношений Идеал Я\л Собственного ^представляет собой сферу вражды, соперничества и агрессии. Несмотря на это структура Идеала Я- как результат позднейшей идентификации, кооптируется во внутренний мир личности и становится частью единой и окончательной структуры субъекта. На базе их связи оформляются отношения инер-субъективности, которые демонстрируют неотъемлемое и навсегда усвоенное изменение внутри структуры субъекта (привнесенное Идеалом Я), и утверждает принципиально вербальный характер связи между ними. В последующем регистре, несоразмерность бесконечной мощности мыс-
ледеятельности и ограниченных возможностей вербализации станет одной из причин оформления сумеречного сознания, а бедность языковой выразительности - основанием незаконченных значений.
Прохождение субъектом Эдипового комплекса и комплекса кастрации, у Ж. Лакана прочитывается как способ вхождения в символический (вербальный) порядок. Отсюда утверждения о том, что интра-субъективность и интер-субъективность друг от друга неотделимы [8,337-338]. Так, в плане существования в качестве человека, субъект с самого начала оказывается существующим в разделении. Почему? Потому что его бытие требует для себя представления в другом месте, в знаке, а сам знак расположен в ином месте, в третьем (место это есть не что иное, как место условного означающего) [4]. Итак, Лакан предлагает два этапа идентификации: первый, каксовпадение Собственного Я и мое Я, результатом чего является оформление Осознания; и второй, как формирование Идеала Я с уникальной символической природой, которое находится в состоянии вечного конфликта с Собственным Я.
Основная задача - выяснить природу бессознательного - потребовала прояснения механизма доступа языка Идеал Я в область Собственного Я. Лакан приходит к однозначному выводу: образная структура Собственного Я допускает вербализацию при определенных обстоятельствах: в бреде сумасшедшего, сновидениях, очитках и т.д. Сквозь призму трех регистров становления психики, бессознательное демонстрировало свою лингвистическую (а не инстинктивную или символическую) природу. Так как бытие субъекта требует представления себя в знаке, то он существует в раздельности, и это принципиально. Именно это обстоятельство и задает ту структуру субъективного разложения, без которого создать сколь-нибудь основательное представление о бессознательном, просто невозможно [8, 297]. Однако столь глубокий интерес к Собственному Остановится причиной максимального снижения интереса Ж. Лакана к Осознанию.
"Сказать "Я' - что это такое? Что это - то же самое, что и психоаналитическое понятие эго? ... Употребляя слово "Я", вы не можете не знать, что "Я' прежде всего отсылает нас к психологии, в том смысле, что, когда речь идет о наблюдении за происходящим в жизни человека, перед нами не что иное, как психология. Как научается человек говорить это "Я'7 &Я является словесным выражением, обучение употреблению которого происходит в некото-
рои отнесенности к другому - речевой отнесенности. "Я' рождается в отнесенности к "Ты" [7, с.220]. Здесь кроется еще одна причина сумеречности сознания и незаконченных значений. Ведь "Ты" совершенно непрозрачный объект. Положение усугубляется фатальной зависимостью Я от него. Отсюда весьма расхожая мысль, запущенная Лаканом и поддержанная многими его аналитиками о том, что Воображаемое - это царство поверхностных явлений, которые по природе своей обманчивы, есть обман [14].
Однако стоит отдельно отметить, что Воображаемое обладает грандиозной положительной ценностью для любых процессов, протекающих в человеческом значении: оно осознает и осознанное выражает в слове. Человеческое бытие принципиально требует фиксации себя в знаке, слове: 1) слово имеет значение, 2) является означающим мысли и смысла 3) любое готовое значение имеет собственное значение, любое означающее имеет собственное означающее. В анализе бессознательных процессов означающие означающих принимают демонстративно прозрачный вид, обеспечивают доступ к процессам, не имеющим прямого выхода на вербальное выражение. Означающие слова позволяют иметь осознанное представление тех знаков и символов, к которым сознание не допущено собственными средствами. Если Лакан под представительской функции Воображаемого регистра имеет в виду то, что данный регистр создает вербальную форму (отражает, именует и присваивает мир), которая после (в Символическом) становится способом озвучивания бессознательного, то вряд ли эту функцию можно назвать незначительной. А главнее всего, что другим средством трансцензуса человек пока не располагает.
Бытие-для-других
После Римского доклада интерес Лакана переключается на термин "символическое". Символический регистр как структурирующий элемент представляет собой ядро сугубо человеческого существования, большая часть которого, по словам Ж. Лакана, существенно сексуальна и бессознательна. Человек в данном регистре - представитель и продукт культуры. Символическое формирует субъекта, загоняет его е язык и стремится подчинить и управлять им. Ключевой термин для Символического регистра - запрет. Так как интериоризация социокультурных норм в личностную структуру происходит через оформление запретов и требований, как форм долженствования, то
сознание человека присваивает статус запретного к опасным социокультурным видам отражения, объяснения и понимания,которые, также как все в сознании, имеют вербальную, т.е. символическую природу. После того, как этнографические исследования стали проектировать лингвистические методы анализа примитивных языковых структур первобытных обществ, символическое стало демонстрировать ярко выраженную социальную структуру. Символическую функцию стали рассматривать в терминах обмена и дарения, избытка и восполнения нехватки. Однако так понятая символическая функция, которая демонстрировала глубокую социальную природу Символического регистра, ничего не сообщала о субъективных представлениях и переживаниях индивида, что нивелировало его способность сохранить постоянство и стабильность саморегулирующей системы.
Это обстоятельство предопределяет интерес Ж. Лакана к тем смыслам «способам их выражения, которые составили структуру Символического регистра в виде означающего и означаемого в индивидуальном смысловом пространстве. На базе лингвистических значений означаемого и означающего, Ж. Лакан строит весьма оригинальную систему, посредством которой пытается объяснить не только неоднозначные отношения между ними, но и их зависимость от сугубо языковых феноменов: метафор, метонимии и дискурса. Кроме того, особый интерес Ж. Лакана к бессознательному делает все вышеперечисленные отношения лишь инструментом анализа и изучения бессознательных процессов, которые открывают исключительные свойства означающего. Именно здесь, язык сам "вопрошает о своей природе" и прежде всего требует избавиться от иллюзии, будто означающее выполняет функцию репрезентации означаемого. Это значит, что означающее не должно оправдать свое существование ссылкой на означаемое, или какое бы то не было значение [4]. Ж. Лакан отмечает, что еще у Фрейда можно прочитать об особенной роли означающего, и что в анализе бессознательного, статус конституирующего элемента Фрейд отдает именно означающему. По мнению Ж. Лакана, этого никто не заметил, так как формальный аппарат, которым располагал Фрейд, был недостаточен для выявления инстанции означающего, ибо работа "Толкование сновидений" вышла в свет задолго до появления формального аппарата лингвистики [4]. Таким образом, Лакан полностью раскрепощает означающее, утверждая его авто-
Г\! СМ О
Г\! _й О. иэ га
<и
о г
Ё
133
о;
е о
и О
134
номный и даже созидающий характер. Так понятый "язык" становится ключевым элементом для конструирования символического порядка, который поддается обнаружению и анализу.
В плане социальной предопределенности человека, запрет исходит из совокупного субъекта. Это те отношения Я с социумом, которые навязывают каждому Я нормы-запреты человеческого общежития. Инстанцией этого запрета становится "Имя Отца" и все что культурно с ним связано: это и написанные законы, и обычаи, и нормы. Другими словами, это вся упорядочивающая система социума. Именно здесь, в Символическом, идентификационная матрица субъекта достраивается до своей полноты, обретая себя. Как только "оседает" субъективность в собственном зрительном образе и получает объективацию в воображаемых отношениях с другими, язык становится источником вторичной, символической идентификации, которая реализуется как социальное и выражается в языке, поэтому язык сам предстает как Другое, говорящий от имени социума (так как Другой является универсальной "персонификацией" всего того, что является социокультурным), оно не имеет никакого определенного образа, и раскрывается лишь в качестве возможности проявления социокультурной сущности человека. В зеркале этого Другого (через язык) субъект распыляется, так как идентификация с Другим (языком) означает, если не отказ, то утрату конкретного персонального образа. Лакан показывает, что символический субъект не является монолитом, он, как луковица, состоит из множества прошлых воображаемых идентификаций. Так понятый "язык" становится ключевым для конструирования символического порядка, который поддается обнаружению и анализу.
Человек раб не только языка, но и дискурса, поэтому, по утверждению Ж. Лакана, помимо природы и культуры, мировоззрение содержит в качестве главного члена еще общество, которое входит в круг анализа лингвистики через дискурс:"... этнографическая дихотомия природы и культуры должна при описании человеческой участи уступить место трихотомии природы, общества и культуры, причем последняя может быть вполне сведена к языку - тому, что принципиально отличает человеческое общество от других природных сообществ" [4]. Более того, самые существенные изменения общественного опыта относятся к той традиции, которая возникает в дискурсе. Именно эта традиция создает основу тех эле-
ментарных структур культуры, которые возникают задолго до того, как в них будут вписаны личные или общественные "драмы истории". Исследования приводят Ж, Лакана к выводу, что человек скорее существо говоримое, чем говорящее, не только творящее, но и творимое. Но вместе с тем, так как готовые языковые формы создают возможность (пусть искаженно, но) вербализации скрытой мысли с помощью мультипликаций означающих, то это обстоятельство, как технический прием умножения значений, открывает доступ структурации индивидуального смыслового пространства.
Человек в анализе Лакана есть субъект психики, Другой (здесь это его глубинное иное, иначе думающий и чувствующий) - тоже субъект, но бессознательного, естественным регистром которого является Реальное. Воображаемое, по словам Ж. Лакана, вовсе не существует или не принимается во внимание в собственном значении, а только как представитель Реального. С разворачиванием Символического регистра, ребенок попадает под власть языка, как Другого. И только здесь появляется необходимость экспликации означающего и означаемого в качестве механизма выявления истинного смысла употребляемого слова (вот только возникает вопрос: кто выявляет этот истинный смысл употребляемого слова? Символическое Я? Бессознательное? Вопрос риторический. Это по силам только сознанию, тому самому Воображаемому регистру).
Очевидно, что анализ Лакана значительно смягчает противопоставление сознания с бессознательным. Особое внимание привлекает положение о том, что символическое возникает на стыке бессознательного и языка. Именно поэтому не удивительно, что, с одной стороны, бессознательное структурировано как язык, а с другой - ясное в мысли значение в языке принимает незавершенный и сумеречный вид. Исходное положение о том, что средством осознания, присвоения окружающего мира является язык, принимается по умолчанию. Положение о применении языка для присвоения весьма неорганизованного и противоречивого внутри себя бессознательного, получает детальное обоснование. Поиск значимого слова в речи пациента превращает дискурсивную практику в психоанализ, так как именно через скрытые значения слое и аллегории можно попасть в сумеречную зону сознания. В этой зоне происходит организация бессознательного: удаляется конкретное про-
тиворечие между языком и бессознательным и отвоевывается смысл. В терминах Ж. Лакана, происходит "освобождение речи" и "извлечение словом" скрытого смысла (желания).
Используя (фрейдовские) операции сгущения и смещения для перевода скрытой мысли в явный план, Ж. Лакан, указал, что именно сама операция перевода не поддается осознанию, т.е. является бессознательным, а не сами скрытые мысли.
Все правильно. Вопрос бессознательного связан с неясностью процедур, латентных скреплений смыслов. Однако роль Эго (воображаемого) умалить здесь нельзя. Без него ничего не может происходить в сумеречном сознании. Прежде чем Символический регистр обретет самостоятельность, он "разговаривает" на языке сознания, Воображаемого Я. Притом, что Эго не принимает видимого участия в этой операции перевода скрытых мыслей в явный план, все-таки именно оно является своеобразным "заказчиком" этого перевода. Далее, есть лишь одно средство, один механизм, который сделает мысль очевидной и осмысленной, извлеченной и освобожденной - это язык (т.е. сознание). Процедуру присвоения, уразумения мысли (в слове) может проводить лишь инстанция Эго. И еще, способы сгущения и смещения, независимо от их бессознательного (интуитивного) происхождения, не могут быть вербализованы без Эго (здесь строго сознания). Утверждение Ж. Лакана о том, что бессознательные мысли могут быть вербализованы, не означает, что сам процесс этой вербализации может быть бессознательным. Даже те мысли, которые "выскакивают" внезапно в оговорках, описках, очитках и т.д. лишь благодаря Эго получают случайную возможность заявить о себе. Все указанные функции эго никак не сводимы к его представительской функции. Они -сущность Воображаемого, которое запускает бытие такого проекта как "человек".
Как уже было указано, для Ж. Лакана, обретение воображаемой идентификации требует совпадения "Я" (Собственное Я, "индивидуальная основа") и "своего Я" (имаго). При этом внутренняя расколотость Эго не только сохраняется, но выступает матрицей стабильности и единства структуры. Однако диалектическое единство "Я" и "моего Я", в представлениях Ж. Лакана, создается путем поглощения интимного я социальным я, один вверяет себя другому, чтобы стать идентичным самому себе, взаимно утрачивая себя.
Должно быть, это закономерно только для больной или нестабильной психики, так как в
здоровой психикеЯ-сознание (Воображаемое) выступает в роли третейского судьи между Реальным (Оинтимным) и Символическим (Я-со-циокультурным) регистрами, так как именно оно является единственным верховным регистром, регулирующим отношения между всеми состояниями психики (собою (Воображаемым), Реальным и Символическим). Когда же речь идет о поглощении одним из них другого во имя единства структуры Эго, мы сталкиваемся с больной, как минимум с нестабильной психикой. Отклонения не всегда означают сумасшествие. Но о неполноценности структуры Эго, как раз сигнализируют или асоциальные представления о мире (примат интимного Я) или незначительные комплексы неполноценности индивида (примат социокультурного Я).
Ж. Лакан показал, что полноценное представление связи человека с окружающим миром не ограничивается связью между бытием и сознанием. Человеческое существование -это динамическое состояние Процессы, не позволяющие человеку "завершиться", неоднородны. 8 трансцендентной области стали различимы неоднородные состояния. Все структурные единицы целостного субъекта, демонстрируют трансцендентную сущность (Реальное - в свое Другое, Воображаемое - в иллюзорноея, Символическое - в великое Другое). Это означает, что их не только невозможно представить на одной площадке, но и "я мыслю там, где я не есть, и я есть там, где я не мыслю", показывает автономность человека бытийствующего (Реальный регистр) от человека, как субъекта мышления (Воображаемый регистр). За связь между ними отвечает третий регистр, который держится столь же автономно. Мысль обосновывает бытие опосредовано, через язык, символическое, которое отвечает за дискурс.
Так, в своих непосредственных границах они пересечься не могут. Столь высокая степень автономности заявленных регистров в качестве этапов становления человека также не обещает истинную целостность субъекта и прозрачность и ясность принятых им значений. При этом проявлять собственную специфику все три регистра могут лишь на фоне наличия двух других. В этом смысле, сравнение отношения регистров с кольцами Борромео является удачной демонстрацией их соотно-симости.
Система языка - это система символическая, в человеческой жизни приходит извне и в готовом виде в качестве основного средства выражения себя как человека. Через символы
Г\! СМ О
Г\! _й О. иэ га
<и
о г
Ё
135
^
е о
и О
с;
136
(язык), человек выражает смыслы и значения, которые могут находиться только в Воображаемом. В свою очередь, Воображаемое берет первозначения (означаемые) этих смыслов в Реальном регистре, как его законный представитель (в означающем человек пытается обозначить Реальное, которое принципиально непостижимо).
Когда Лакан утверждает, что за связь между Воображаемым и Реальным отвечает Символический регистр, он может иметь в виду лишь дискурсивный уровень их анализа, который подвержен эпохальным и культурным изменениям, что, безусловно, определяет взаимоотношение регистров на уровне развернутой речи (литературы, поэзии, бреда). Тогда как на более фундаментальном уровне порядок их взаимосвязи совсем иной.
Именно с оформлением сознания организуются два других я (^интимное, ^социокультурное), и два "Других" (другое как оно, другое как символическая система). А язык, который специфицирует именно сознание (а не только социокультурное), является средством постижения и двух Я, и двух "Других". Одно "Другое" уходит в глубь личности, обозначает (именует, делает различимым, видимым, обособленным) то, что обычно называют: оно, бессознательное, внутреннее я, интимное я. Другое "Другое" - выходит во вне, обозначает социальное, культурное, языковое, символическое, знаковое. Этих двух Я и двух Других никогда бы не было без Осознания. Первые предшествуют Воображаемому (хронологически), причем весьма условно, так как бытие Реального становится фактом строго после оформления Воображаемого и для Воображаемого. Вторые разворачиваются лишь благодаря тем знаковым систам, которые создают Воображаемое. Оно их различает, именует, регулирует отношения между ними и тем самым оформляет (не только идентификацию, но и) сущность человека. Сознание одно способно обеспечить и осознать их автономную субъективность и от себя, и друг от друга, и адаптировать и присвоить их в качестве иных Я, ив качестве Других. Лишь дальнейшее усовершенствование инструмента сознания снимает многие вопросы и проясняет туманности интуитивно работающих значений и смыслов.
Очень может быть, что Малкольм Боуи прав и "Воображаемое, Символическое и Реальное - это несвятая троица, члены которой могут быть с лёгкостью названы Обманом, Отсутствием и Невозможностью" [14, 112)]. Может быть, что мощности человеческого мозга обладают более совершенными способами и механизма-
ми ясного восприятия окружающего мира чем сознание, но в наличной действительности, человек как существо разумное, созидается сознанием, Воображаемым регистром, понятием "Я\
Таким образом, первая идентификация со структурой -Я,не-Я-весьма условна. Не-Оздесь лишь граница Я. Вторая идентификация, со структурой Оингимное, Одругое (социокультурное), тесно связано с Символическим регистром. С возникновением инстанции Я-другое (социокультурное), складывается двоичная структура целостного Я. О-другое принципиальный антипод интимного Я. Идентификация связана вовсе не с отношениями интимного и социокультурного я. Она связана с Осознанием и его отношением с двумя другими я. Регулятивная функция Осознания обостряет конкуренцию между Я интимным и Осоцио-культурным в удовлетворен и и желаний. Самостоятельно они не могут себя реализовать. Добро на это удовлетворение дает Осознание. Именно с этой позицией связано возникновение Символического регистра человеческого измерения.
Мысль и существование связано языком
Таким образом, возникновение человеческой психики Лакан связывает с оформлением трехступенчатого регистра становления: Реального, Воображаемого, Символического. Реальное в целом соответствует досознатель-ному состоянию психики, т.е. это жизненные функции, которые относятся к доязыковому, доопытному опыту. Воображаемое совпадает с этапом собственно сознания, тем психическим представлениям, которые запускают механизм идентификации, и в трактовке Лакана выполняет представительские функции. Оно представляет регистр Реального, для которого создает иллюзорную реальность (дубликат объективной реальности данной человеку в ощущениях. Дубликат имеет сугубо вербальный вид). Символический этап полностью соответствует освоению и пониманию своего положения в социальной сфере и структуре языка. Однако из-за принципиальной несовместимости Реального и Символического регистров, Воображаемое формирует "запрос" на самого себя настоящего. Но социально определенная сущность человека подминает Реальное Я и притесняет его. Как результат, символическая структура выражения и самовыражения используется не по прямому назначению. Цепочка означающего обнаруживает нечто совершенно постороннее тому, что говорит она сама.
И здесь начинается самое важное. По мнению Ж. Лакана, эти функции речи спонтанного самовыражения, как объявление желания, гораздо более достойны внимания, нежели ее функция по сокрытию мысли субъекта [4]. Означающую функцию языка, Ж. Лакан находит в перечне стилистических фигур в виде двух разнонаправленных русл - метонимии и метафоры. 8 смысловом поле означающего, они используются для обнаружения смыслов противоположных направлений. Означивающая функция, названная Ж. Лаканом метонимией, помогает обходить социальную цензуру, тем самым дает пространство угнетаемой мысли для реализации. А творческая искра метафоры вспыхивает между двумя означающими, одно из которых вытесняет другое, занимает его место в означающей цепочке, а другое, вытесненное, сокровенно присутствует в силу своей связи (метонимической) с остальной цепочкой. Этот двойной спусковой механизм метафоры и есть тот механизм, с помощью которого симптом (в аналитическом смысле) получает определенность. Между загадочным означающим сексуальной травмы итермином, замененным им в реальной означающей цепочке, пробегает искра, фиксирующаяся в симптоме - а он представляет собой метафору, включающую плоть или функцию в качестве означающего элемента. Именно это значение недоступ но сознанию субъекта, в котором данный симптом может быть снят [4]. Таким образом, "симптом есть метафора", однако это утверждение не распространяется на саму метафору. Не является метафорой и утверждение, что желание человека есть метонимия. "8едь хотим мы себе в этом сознаться или нет, но симптом - это действительно метафора, и шутки шутками, а желание - это и в самом деле метонимия" 14].
Именно демонстрацию подобных искажений Лакан определил как бессознательно происходящее. В любом дискурсе они выглядят как скольжение означаемого под означающим. Уплотнение (сгущение) представляет собой структуру взаимоналожения означающих и является полем действия метафоры, а смещение передает то демонстрируемое метонимией отклонение значения, которое со времени своего появления на страницах Фрейда известно как наиболее эффективный из приемов, применяемых бессознательным для обхода цензуры [4]. Таким образом, именно по ту сторону речи, в бессознательном, психоаналитический опыт обнаруживает цельную языковую структуру. Поэтому Ж. Лакан настаивает,
что представление о бессознательном как о некоем седалище инстинктов придется пересмотреть. Бессознательное не имеет ничего общего ни с врожденными идеями, ни с инстинктивным, а самое элементарное в нем -это элементы означающего [4]. Отсюда глубокая ревизия наличных представлений о языке. Наблюдение за больными приводит его к выводу, что ментальным центром речевых функций является афазия, расстройство речи, которое дает симптомы, распределяющиеся по двум руслам сигнификативного эффекта, создаваемой тем, что мы здесь называем буквой -эффекта, имеющего место при создании значения [4].
Смысл буквы
Вопрос, что именно получает перекомбинацию (сгущение и смещение), что вызывает смену смысла? что открывает скрытое желание? - становится для Ж. Лакана главным. По его мнению, рекомбинируются не представления, мысли или образы, а та лингвистическая основа, на которой возникают все мысли и представления - это буквы, в буквальном смысле этого слова: "Буквой мы называем тот материальный носитель, который каждый конкретный дискурс заимствует в языке. Это простейшее определение предполагает, что язык не совпадает с различными соматическими и психическими функциями, поставленными ему на службу говорящим субъектом" [4]. Именно к ним относятся способы сгущения и смещения по изменению скрытого смысла. Опираясь на работы Якобсона, Ж. Лакан делает вывод о том, что указанные методы определяют язык сновидения и функционируют как естественный язык в рамках метафор и метонимии. Так, возможность структурирования бессознательного Ж. Лакан находит в поэтическом языке вполне естественного образца.
Безусловно, бессознательное - не язык, но структурируется оно языком и как язык. На языке психоанализа это означает, что желание находит удовлетворение в формальных разрывах, сдвигах и напластованиях языка, а не в "означаемом" или "референте". Это очень важное примечание. Только смена одной буквы в слове может заставить сознание ошибиться, дать осечку: "Ведущую роль в драматическом превращении, которое может произойти в субъекте в ходе диалога, играет буква ... На любой странице "Толкования сновидения" речь идет как раз о том, что мы называем буквой дискурса, о ее фактуре, ее использовании, ее имманентности изучаемому предмету. Ибо работа это открывает царский путь к бессознательно-
го
СМ О го _й
О. иэ га
<и
о г
Ё
137
^
е о
и О
с;
138
му. И об этом нас открыто предупреждает сам Фрейд" [4]. Так, литературные метафора и метонимия в психоанализе становятся средствами, которые делают прозрачной скрытую мысль (желание).
Как это работает на практике?
Ж. Лакан уверен, что отказ от попыток структурировать речь сумасшедшего безоговорочно заключает ее в рамки психиатрического, служит источником ошибок и непонимания. Заведомо предполагая, что речь идет о феномене анормальном, мы обрекаем себя на невозможность его понять [5]. Те, несуразные слова (фигня), которые можно услышать в бреде сумасшедшего, по мнению Лакана, в высшей степени положительны, организованны и представляют собой противоречия,которые себя высказывают. Смысл бреда л ежит именно здесь. "Фигня" в этом бреду, то что себе противостоит, себя упорядочивает, себя преследует и себя высказывает. Таким образом, бред содержит достаточно много простых и доступных данных [5]. Исходя из этого, можно утверждать, что природа языка заключается не в именовании вещей или передаче информации, а в обнаружении желания под надзором инстанции Символического. Ведь любой субъект вынужден вписываться в уже существующий социум, который он застает при жизни, и в границах которого он является лишь переменным, становится передаточным звеном замкнутых "символических контуров" различного порядка: семейного, национального, корпоративного и т.д. В них действуют определенные дискурсы, которые реализуются и самовоспроизводятся за счет использования субъекта в качестве средства: "субъект есть то, что одно означающее репрезентирует другому означающему" [4]. Так, Ж. Лакан согласен с 3. Фрейдом, что главным способом отношения к действительности является желание. В отличие от потребности желание не знает удовлетворения, оно не имеет объекта, оно чистая форма языковой модели и бессознательно.
Психоаналитический опыт позволяет установить, что ни одно человеческое действие не остается вне сферы бессознательного. Отсюда утверждение необходимости возврата к истинной речи, так как истина основана на том, что говорится. Эти утверждения становятся фундаментальными положениями работы любого психоаналитика, которому запрещается заниматься внушением, тем более гипнозом. Главное в работе психоаналитика - анализ речи, а не внушение. Кроме того, никакой доминации со стороны психоаналитика или техники вну-
шения над пациентом, Ж. Лакан не признает. Наоборот, смысл психоанализа - в освобождении мышления и раскрепощении слова пациента, в стремлении через простейшие формы смещения, сгущения букв и искажения слов установить истину речи. Для этого необходима техника работы с разрывами и напластованиями в языке, в котором язык себе противоречит и себя показывает.
Именно поэтому Лакан критикует современные ему неофрейдистские концепции, которые основаны на принципах консолидации и социальной адаптации автономного Эго и утверждает, что на самом деле это приводит к усилению внутреннего раскола психики, что становится основанием оформления ущербного образа себя, что, в свою очередь, становится причиной психологических расстройств. По мнению Ж. Лакана, на этой основе у современного человека наблюдается смещение функции Воображаемого. В нем (в Воображаемом) оформляется "запрос" не на другого (на другой особи), а на самого себя (метафора зеркала). Отсюда вывод Ж, Лакана, о том, что собственным Омы пользуемся так же как туземцы Бороро своим тотемом попугаем, они говоря: я - попугай, мы говорим: я - это я сам.
Скрытые значения фундируются в тайне от Я-сознания. Однако используя основные средства существования сознания (вербальный и иные символические способы отражение мира), путем смещения и сгущения, скрытые значения пробиваются к свету самореализации, являются (используют средства сознания против него). Смещение букв кардинально меняет значение слова. Формирование нового значения строится не на означаемом, а на предыдущих означающих (метонимия). Сгущение использует поэтическое и вообще художественное слово, заменяя одно означающее другим (метафора). Итак, любые желания вписываются в наличный символический порядок, основная форма символического порядка -язык. Мысль и существование не тождественны, они связаны языком.
Таким образом, основную цель, как и 3. Фрейд свою задачу, Ж, Лакан видит не столько в том, чтобы обратить внимание на ядро нашего существа - "познать самого себя", к чему и раньше призывали - сколько втом, чтобы пересмотреть пути, ведущие кэтой цели [4]. Независимо от назначения психоанализа, он полностью зависим от языка, так как психоанализ - дискурсивная практика. В связи с тем, что первоначало осознанного существования человека находится в слове, то попытки создать общую
теорию психического, приводят Лакана к созданию своеобразной теории языка. В интерпретации Ж. Лакана, язык вовсе не имеет атрибутов обыденности. Он всегда - язык бессознательного, сакрального, сокрытого, неидентифицируемого, а главнее всего, что это язык желания: "В основе своей бессознательное структурировано, сплетено, опутано, соткано языком. Причем означающее играет не просто не менее важную роль, чем означаемое, а роль фундаментальную. Ведь на деле язык характеризует система означающего как таковая. Сложная игра означаемого и означающего ставит вопросы, в которые мы не входим, поскольку это не курс лингвистики, но даже присмотревшись к ним со стороны, вы убедились, что связь между означающим и означаемым далеко не является, пользуясь термином теории групп, взаимнооднозначной. Означаемое - это не вещи, уже в первозданном своем состоянии расположенные в порядке, открытом для значения. Значение - это человеческий дискурс, имеющий свойство всегда отсылать к другому значению" [5].
Уместно отметить, что постмодернистское утверждение о смерти мысли в слове, многим пришлось по вкусу ("Высказанная мысль есть ложь". "Написанное слово есть мертвое слово"). Ж. Лакан тоже относится к нему с трепетом ("Лжет слово голосу, а голос - мысли лжет. И в слове гибнет мысль, утратив свой полет" [по 2]. Однако он видит и другую сторону проблемы, и, несмотря на прозу в данном случае, она более ярка и убедительна: "Недаром говорят, конечно, что буква убивает, а дух животворит. Уж коли мы поприветствовали здесь благородную жертву заблуждения, в буквализме как раз и заключавшегося, то отрицать это мы не станем. Но, тем не менее, нам интересно: а как все-таки дух собирается выжить без буквы? Впрочем претензии духа так и остались бы неколебимыми, не сумей буква доказать, что все, имеющее отношение к истине, производит в человеке она сама, без какого бы то ни было вмешательства со стороны духа. Откровение это было Фрейду, и открытое им он назвал бессознательным" [4]. Выраженная в слове мысль становится способом обнаружения других мыслей и демонстрирует культурный фон общества. Невозможность игнорировать силу слов и букв в означивании смыслов, в лаканов-ской системе красноречиво подтверждают бес-сознательные процессы, в которых в острой бредовой форме означивание являет себя в сугубо символической форме и нуждается в ар-тикуляции. Принципиальная незавершен-
ность индивидуальных значений, их предопределенность не только языком, дискурсом и частным пространством мысли, но и принципиальной невозможностью удовлетворить фундамент мысли - желания, открывает сумерки рождения смысла.
В качестве вывода можно сказать, что в системе Лакана первичное означивание и осознание происходит на уровне Воображаемого и значениездесь связываетЯ-сознаниесо всем иным открывшимся смыслом. Материализация, демонстрация и обоснование этой взаимосвязи сознания и объекта происходит посредством языка. Означающее не является презентацией означаемого. Здесь под означаемым имеется в виду предмет. Однако единственным и истинным означаемым, которое презентируется в означающем является мысль, мысль о предмете, явлении, событии. Нетрудно догадаться, что с развитием речевой системы готовые означающие сами попадаютв ряд предметов мысли и чем дальше, тем активнее обзаводятся собственными означающими. Другими словами, открытый Лаканом метод выявления смысла выходит на универсальные просторы смыслообразования. Безусловно, процедура обозначивания внешнепредметного мира и процедура обозначивания предметов внутри-мыслительной деятельности, явления разного порядка. Отсюда исключительное значение метафоры, метонимии и дискурса. Лакан выходит на проблему означающих, которые сами имеют означающих исходя из психоаналитической практики. Анализируя дискурс бреда, Лакан обнаружил, что связь и значение означающих и их означающих становится слишком явным и очевидным именно в состоянии бреда.
Означающее само является мыслью. Особенно это становится очевидным, когда оно (означающее) еще не имеет имени, понятия, но в качестве мысли (желания) уже "беспокоит" субъекта мышления, требует осмысления, т.е. именования, что без подключения сознания делать невозможно. Так как речь идет о скрытых, болезнетворных мыслях, то в собственном значении означаемые практически никогда не осмысливаются. Очевидными, осознанными они становятся в метафорах и метонимиях, т.е. эти мысли-желания заимствуют имена других предметов, здесь, других означающих, так как иметь собственное имя им запрещено социальной сущностью сознания (тем, кто производит имена и именование). Если безопасные мысли получают собственные имена, то асо-
циальные не могут их получить легальным образом, именно поэтому - они бессознательны. Аффективно-агрессивная природа бессознательных мыслей практически в обход сознания находит себе название, имя, т.е. захватывает уже готовые слова (символы, обозначения, выражения, знаки) на основе любого мельчайшего сходства с ним. Цель - пробиться к процедуре осмысления, осознанной рефлексии. Так, скрытые мысли подсознательной области (вытесненные) никогда не могут получить собственные имена, атолько метафорические. Отсюда их специфика: они используют готовые означающие, как имена для себя, б их аллегорических значениях т.е. в переносных или искаженных смыслах.
При этом хорошо известно, что неявные (не р- артикулированные) мысли вовсе необязатель-^ но "вытесненные", "болезнетворные". Они мо-■©■ гут быть носителями весьма положительных О эмоций, откровений и значений. Т.е. бессоз-У нательное бывает иного порядка, прежде все-^ го надсознательного назначения, каксредство ^ обнаружения качественно новой мысли. Бес-0 сознательное такого рода имеет место при 140 нехватке готового знания. Такие мысли всегда приобретают собственные имена без метафор и метонимии. Осознанным и очевидным их делает не психоаналитическая практика, а механизм интуиции, озарения, однако такого рода бессознательное Лакан не признает, отрицает существование надъязыковых форм мысли (интуиции). Нет никаких доязыковых форм мысли (природа инстинкта), доязыковое бессознательное может "говорить" ровно настолько, насколько оно зацепляется в сновидениях или в речи пациента - утверждает Лакан.
Бессознательное нужно помыслить как язык. Именно с этой целью Лакан обращается к приемам структурной лингвистики. Выявление структурных закономерностей языка, когда речь идет о готовых вербальных системах, будь то сам язык, или живопись, или музыка и т.д. не столь сложно, как структурирование бессознательных процессов, о существовании которых у человека лишь бездоказательная убежденность, что само выглядит как отдельный предмет конструирования. И прежде всего потому, что имеет место катастрофическая нехватка, сумерочность определения мысли о них и почти отсутствует именование, т.е. выражение мысли в понятиях. К тому же область бессознательного весьма разнообразна. Если процессы подсознательного характера (авто-
матические мысли и вытесненные мысли), так или иначе получают рациональный анализ в учении 3. Фрейда, а область пралогического (архетипов и символов), предложенная к анализу К.Г. Юнгом, находит объективные основания в фольклорном наследии, то процессы надсознательной активности мозга, как способа рождения качественно новой мысли, или активности сверхсознательного К. Станиславского, как сверхзадача актера, так и остались вне исследовательского интереса и, соответственно, без вербализации сложной части психики. А все потому, что они никак не связаны с психологическими патологиями, что автоматически снижает интерес к изучению надсоз-нательных процессов в психологии и психоаналитике. Таким образом, психоанализ структурировал психику и во многом обошел стороной истинное назначение структурных элементов, сосредоточиваясь лишь на болезнетворных системах их организации. Отсюда девальвация регистра Воображаемого и небольшой интерес к его собственной природе. Вечное противостояние и принципиальная несовместимость Реального (бессознательного другого, как оно) и Символического (Другого, как языка, как социокультурного), характерна только для больной психики, пациента психоаналитика. То, что в нормальном состоянии психики, антагонизм Реального и Символического разрешается, снимается в Воображаемом (сознательном),Ж. Лакану не интересно. В этом случае их несовместимость не дает болезненного состояния, а становится лишь "опытом двусмысленности" (3. Фрейд), который выводит на новые просторы мыслетворчество и смыслообразования. Язык как феномен именования мысли, как способ ее маркировки именем, может обладать присутствием лишь благодаря сознанию. И только глубокая социализация, обремененная интериоризиро-ванными запретами и требованиями, превращает язык в символическое (здесь, в иносказательное) средство выражения и самореализации бессознательного. И в качестве резюме можно отметить: почти без исключения, все значения, которые приходят в науку благодаря работам Лакана, на сегодняшний день имеют вид незаконченных значений, и это сильно поднимает как их привлекательность для ума, так и актуальность, обнаруженных им пространств присутствия мысли.
Литература:
1. Вундт В. Очерк психологии. - М.: Книга по Требованию, 2012,- 229 с.
2. Горин И. Жак Лакан. [Электронный ресурс]. -Режим доступа: https://prO2a.ru/201 S/03/21 /851
3. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. ■■ м.: Гнозис, 1995. - 192 с.
4. Лакан Ж. Инстанции буквы в бессознательном или судьба разума после Фрейда. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://filosof, historic.ru/ books/item/fOÜ/s 01 /гШ01008/st0Ö0. shtml
5. Лакан Ж. О бессмыслице и структуре бога. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z00006e5/ index.shtml
6. Лакан Ж. Семинары, Книга 7: Этика психоана лиза. (1959-1960). - М.: Гнозис, Логос, 2ооб. - 414 с.
7. Лакан Ж. Семинары. Книга i: Работы Фрейда по технике психоанализа. (1953-1954). • М.: Гнозис, Логос, 1998, - 432 С.
8. Лакан Ж. Семинары, Книга 5: Образование бессознательного. (1957-1958). - М.: Гнозис Логос, 2002.-60S с.
9. Леви-Строс К. Структурная антропология. - М,г Наука, 1985. - 536 с.
10. Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. М.: Урсс, 2006.-256 с.
11. Тетченер Э.Б. Очерки психологии / пер. со 2-го англ. изд. М. Чепинской. -СПб.:Ф. Павленков, 1898. - 286 с.
12. Трубецкой Н.С. Основы фонологии. - М,: ЯКИ, 2010.-336 с.
13. Якобсон Р. Два вида афатических нарушений и два полюса языка// Якобсон Р. Язык и бессознательное. ■■■ М,: Гнозис, 1996. - С. 27-52.
14. Bowie M. Lacan, - London, 1991. 1 S.Lacan J. Ecrits. - Paris, 1966.
PERSPECTIVES FOR INDIVIDUAL FREEDOM IN A RISK SOCIETY
Lang Petr Petmvich, DSc of .Judicial sciences, Associate Professor, Samara State University of Economics, Samara
In the conditions of a risk society, many barriers arise that prevent an individual from exercising his freedom: a high degree of risk awareness, the social hierarchy of society is based on risk, risk framing is carried out in a technical language that hides moral assessment, differences in the quantitative language of experts and the qualitative language of ordinary people, the focus of risk society on the future, which creates a gap in the tradition. As positive trends contributing to the liberation of the individual in the risk society, the article notes a drop in trust in expert knowledge as a result of an increase in the level of education and the development of critical thinking. Also, Individualization becomes a serious force, which, on the one hand, creates unprecedented opportunities for choice and identity formation, but, on the other hand, transfers the burden of responsibility to the individual.
Keywords: risk society; risk; freedom; individualization; future; uncertainty
00! 10.24923/2222-243Х.2022-45.23
ПЕРСПЕКТИВЫ СВОБОДЫ ИНДИВИДА В УСЛОВИЯХ ОБЩЕСТВА РИСКА
В условиях общества риска возникает множество барьеров, препятствующих реализации индивидом своей свободы: высокая степень осознанности риска, социальная иерархия общества базируется на риске, фреймирования риска осуществляются техническим языком, скрывающим моральную оценку различия количественного языка экспертов и качественного языка обывателей, ориентированность общества риска на будущее, что создает разрыв в традиции. В качестве положительных тенденций, способствующих освобождению индивида в обществе риска, в статье отмечаются падение доверия к экспертному знанию в результате роста уровня образования и развития критического мышления. Также серьезной силой становится индивидуализация, которая, с одной стороны, создает беспрецедентные возможности выбора и формирования идентичности, но, с другой стороны, переносит бремя ответственности на индивида.
Ключевые слова; общество риска; риск; свобода; индивидуализация; будущее; неопр еделенность.
УДК 123.1 ВАК РФ 5.7.7
& Лат ПЛ., 2022
го
СМ О го л Cl ю <ъ
(U ■=1
о г
5
141
Понятие общества риска впервые появилось в 1980-х годах и было развито в своих работах двумя влиятельными социальными теоретиками: Ульрихом Беком в Германии и Энтони Гидденсом в Великобритании. Основное положение этой теории, которая была впервые сформулирована социологом Ульрихом Беком в 1986 году, заключается в том, что постмодернистские общества ориентированы на идею риска, определяемого как "систематическое взаимодействие общества с угрозами и опасностями, индуцируемыми и про-
ЛАНГПетр Петрович, доктор юридических наук, доцент, Самарский roc ударе твенный экономический университет, Самара
