CC BY
7Р.Г. Апресян В СИТУАЦИИ НЕОЗАДАЧЕННОСТИ
Инициаторы и организаторы экспертного опроса, а одновременно и его обобщающие аналитики, В.И. Бакштановский и Ю.В. Согомонов в своем обзоре полученных экспертных мнений, неожиданно квалифицируя их как «результаты пилотной диагностики»1, совершенно оправданно признаются: «Завершая предварительный эскиз экспертных суждений по поводу современной отечественной ситуации морального выбора, отметим большой соблазн поддаться скептическому настроению в отношении дальнейших задач проекта»2. Читая опубликованные материалы, я также старался не поддаться похожему соблазну, правда, мой скепсис был обращен не на перспективы проекта, а на результаты опроса. Почти каждый из авторских вкладов, будь он в виде сухих и лаконичных ответов на поставленные вопросы или в виде свободного эссе на тему, может вызвать интерес, а то и неподдельный, живой, - но в соотнесении скорее с авторами, а не с опросом. Неискушенный в жанре экспертного опроса я недоумевал, на что можно употребить тексты, довольно разнящиеся по теоретическим предпочтениям, идейным ориентациям и неявным идеологическим позициям авторов. Организаторы опроса находят полученным материалам общий знаменатель, вставляя опрос в рамку экспертного определения «шансов выбора Россией ценностей гражданского общества»3.
Было ли то, что названо «пилотной диагностикой» экспертным опросом? В.И. Бакштановский и Ю.В. Согомонов сами немало внимания уделили проблеме гуманитарных и общественных экспертиз. И в предыдущем выпуске журнала «Ведомости» за нашим опросом следовал материал другого опроса под рубрикой «Технология гуманитарных экспертиз». Они, наверное, знают, что это был именно экспертный опрос, что опросы могут быть разными по своей форме и иметь для экспертов различную степень прозрачности целей, или могут проводиться не под заказ и не под определенные прагматические и политические цели. Я же пока плохо понимаю, чем отличается сбор экспертных мнений от заочного симпозиума. Или достаточно быть интеллектуалом и специалистом, чтобы сразу оказаться и экспертом? К тому же выходит, что экспертный опрос может начинаться с непредполагаемой опрашиваемыми траекторией, с развивающимися условиями, и изменения могут предопределяться как организаторами, так и его участниками. Организаторы опроса ставят важную задачу на новый этап: «Особое место в Программе нового этапа экспертизы должна занять "рекомендательная" составляющая»4. Но насколько эффективно давать «рекомендации» в ответ на опрос, а не запрос?
Плодотворна ли такая стратегия экспертизы, не мне судить. Мне остается «приноровиться» и принять новую «вводную»: «Россия перед лицом гражданского общества», дополненную «подсказкой»: «Россия в ситуации невыбранности ценностей гражданского общества».
***
1 Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В. «Двадцать лет спустя»: выберет ли Россия ценности гражданского общества? // Этический консилиум. Ведомости. Вып. 29 / Под ред. В.И. Бакшта-новского, Н.Н.Карнаухова. Тюмень: НИИ ПЭ ТюмГНГУ, 2006. С. 97.
2 Там же. С. 105.
Там же.
4 Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В. «Двадцать лет спустя»: выберет ли Россия ценности гражданского общества? С. 108.
О выборе. Хотя организаторы опроса и ставили вопрос относительно возможности осуществлять выбор обществом как таковым, мы же знаем, что ответ у них был с самого начала, и сами они считают, что такой выбор возможен. В одной из своих работ они прямо говорят о том, что субъектом выбора могут быть: индивид, общность, социальный институт и «общество в целом, решающее вопрос о перспективах своего развития»5. Правда, на дальнейших двадцати страницах, говоря об особенностях выбора, авторы рассматривают только выбор, который совершает индивид - «человек гражданского общества». Никаких уточнений относительно особенных проявлений выбора, осуществляемого коллективным субъектом, в том числе обществом в целом, или применимости этих характеристик и для выбора коллективного субъекта, в том числе общества в целом, при этом не делается. Из этого можно сделать вывод, что либо про выбор, совершаемый коллективными субъектами, известно недостаточно (и сказать об этом нечего), либо такого выбора как самостоятельного феномена попросту нет.
Поэтому я остаюсь при мнении, высказанном на предыдущем этапе опроса, что общество, скорее всего, не может быть субъектом выбора, «выбор общества» - это своего рода метафора. Для того чтобы стать субъектом выбора, обществу недостаточно быть хорошо организованным, интегральным и консолидированным. Наиболее организованными и консолидированными являются, по-видимому, тоталитарные общества или любые общества перед лицом внешней смертельной опасности. Нормальное же общество должно обладать развитым и институционализированным публичным дискурсом, системами мониторинга общественного мнения, механизмами его учета в процессах принятия решений, чтобы как-то соответствовать тем критериям свободного выбора, которые можно найти в работах В.И. Бакштановского и Ю.В. Согомонова. Где такие общества? Современные политически развитые общества - это общества, чья политическая система построена на принципах представительной демократии, в условиях которой у граждан не всегда есть в наличии инструменты, позволяющие им полномасштабно влиять на процедуры выработки и принятия решений; а усилия государства при этом направлены главным образом на утилизацию общественного мнения, манипуляцию им, приспособление его к интересам государства.
Возможны поворотные моменты, когда общественные движения приводят к массовой мобилизации общественного мнения и достижению обществом на время единой коллективной идентичности, реализующейся в общественно-политических действиях, ведущих к кардинальным социальным переменам. Это может восприниматься сторонними наблюдателями как результаты произведенного обществом выбора. На ум приходит движение за гражданское равноправие в США, которое в соединении с народным движением против войны во Вьетнаме привело к установлению в стране нового социального режима, - в общем гарантирующего гражданское равноправие и готового к косвенным компенсациям (в форме аффирмативных действий) существовавшего на протяжении десятилетий гражданского неравенства. Другой пример такого рода - польское движение «Солидарность». Сюда же можно, при известных натяжках, отнести и ситуацию гражданского сопротивления путчу в Москве в три августовских дня 1991 года6. Приведенные примеры намеренно выбраны из такого ряда социальных событий, про которые можно сказать, что всенародные общественные движения привели к долговременным и даже необратимым политическим переменам. Но тут же вспоминается рассуждение А.Ф. Филиппова на тему экспертного опроса, развитое из
5 Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В. Гражданское общество: этика публичных арен. Тюмень: НИИ ПЭ ТюмГНГУ, 2004. С. 15.
6 И отнюдь не всякий революционный переворот, даже совершаемый на волне народных движений, можно подверстать под аморфный концепт «выбор общества».
им самим же поставленного вопроса: «А было ли то, что представляется теперь моральным выбором, моральным выбором?»7.
Крупные социальные события и социально-политические повороты представляют собой сложные по внутренней механике феномены, в них вовлечены социальные агенты, различающиеся по своим интересам, опыту, устремлениям, а также мотивам включения в процессы продвижения и принятия решений. Так что если и применимо здесь определение ситуации выбора, эта ситуация по крайней мере не единая для всех ее участников. Поэтому Россия как таковая ничего сознательно и тем более ответственно не выбирала. Даже политические выборы демонстрируют, как правило, не моральный или ценностный выбор общества, а некое выражение общественных ожиданий, чувств, отражение результативности пропагандистской работы специалистов. Поэтому для меня фраза: «Россия не выбрала ценности гражданского общества» скорее публицистична, нежели аналитична.
Партикулярные усилия различных социальных и политических сил, спонтанных и целенаправленных, а в случае последних не всегда продуманных и ответственных, привели к наличному социально-политическому состоянию России. Я не готов разделить мнение, что развитие гражданского общества есть результат выбора ценностей ему присущих, при том, что, судя по всему, предполагается, что эти ценности выбирают индивиды как потенциальные граждане - члены гражданского общества?
***
О гражданском обществе. Как и в случае с вопросом о ситуации выбора, относительно гражданского общества и его ценностей, В.И. Бакштановский и Ю.В. Согомонов ставят вопрос, на который сами ранее уже ответили, причем достаточно отчетливо и определенно8. Из их работ мы знаем, что процесс становления гражданского общества в России, хотя противоречиво, но идет; ценности гражданского общества, хотя и непоследовательно, но утверждаются; технологии гражданского общества, хотя и неразвитые, но действуют. Ситуация проведенного экспертного опроса продемонстрировала известные расхождения между его участниками, между участниками опроса и его устроителями. Однако расхождения эти касаются не только понимания сложившейся в России ситуации, но и косвенно - прямо об этом речь пока не шла - самого гражданского общества. Делая упор на выбранности или невыбран-ности ценностей гражданского общества, В.И. Бакштановский и Ю.В. Согомонов демонстрируют, если принять предложенную ими классификацию подходов к пониманию гражданского общества, свою приверженность подходу-2, выражающему «персо-налистский подход» (в отличие от подхода-1, выражающего «организационный подход»).
Относительно понимания гражданского общества мы имеем ситуацию, сходную с уже отмеченной мною ситуацией морального выбора: он признается разнообразным в своих проявлениях (от выбора индивида до выбора общества), однако анализируется лишь на уровне индивидуального выбора. Гражданское общество и предложенным здесь для обсуждения вопросом, и методом, реализуемом в разных работах В.И. Бакштановского и Ю.В. Согомонова, оказывается сведенным к определенному набору ценностей. Содержание гражданского общества актуализируется через выбор личностью определенных ценностей. Что это за ценности? - «Свобода выбора и ответственность, рационализм, индивидуализм, профессионализм, деловой и жиз-
7 Филиппов А.Ф. «...А было ли то, что представляется теперь моральным выбором, моральным выбором?» // Этический консилиум. С. 67-74.
8 См. упоминавшуюся уже книгу В.И. Бакштановского и Ю.В. Согомонова «Гражданское общество: этика публичных арен», а также другие книги этих авторов: «Гражданское общество: новая этика» (Тюмень: НИИ ПЭ ТюмГНГУ, 2003), «Этос среднего класса: нормативная модель и отечественные реалии» (Тюмень: НИИ ПЭ ТюмГНГУ, 2000) и др.
ненный успех и т.д.», а также «ценность середины, предприимчивость, диалогичность, экологические ценности и т.д.»9. И хотя авторы не раз оговаривают, что «ценности гражданского общества вовсе не исчерпываются лишь либеральной моделью»10, -очевидно, что этот разнородный набор ценностей ближе всего либеральной модели. Последняя книга В.И. Бакштановского и Ю.В. Согомонова о гражданском обществе наполовину посвящена построенному на материале российского регионального опыта анализу «социальных технологий гражданского участия», таких как «социальный заказ», «ярмарка социальных проектов», «общественный совет», «гражданские переговоры», «гражданская экспертиза», «гражданский контроль» и т.д. Авторы не говорят о функциях гражданского общества и его механизмах, но вниманием к этому аспекту проблемы признают, что гражданское общество - это не только набор неких ценностей, но еще и система определенных технологий, призванных обеспечить взаимодействие гражданского общества и власти. Приступая к их анализу, авторы замечают, что и в социальных технологиях им интересны более всего «ценностные ориентиры социальных технологий»11, однако в самом анализе они не ограничиваются только вниманием к ценностям и начинают говорить о способах решения социальных проблем.
Если так, то непонятно, почему в нашем экспертном опросе гражданское общество актуализируется через проблему выбора/невыбора ценностей гражданского общества, и, далее, почему экспертов привязывают к определенной, облюбованной авторами опроса, концепции гражданского общества. В версии этой концепции привлекает широкая открытость текущим российским обсуждениям проблем гражданского общества, но одновременно настораживает закрытость от обсуждений, идущих в политической философии.
Проблема неразвитости гражданского общества в России - не в «невыбранно-сти» соответствующих ценностей, а в отсутствии необходимых для гражданского общества объективных социальных, правовых, политических, экономических, культурных условий. В напряжениях постсоветских перемен в России сложился такой политический режим, который, воплощая в себе формально и частично элементы элитарной демократии, свел до минимума элементы гражданства, гражданского участия (прямого и косвенного) в процессах принятия решений. С конца 1990-х годов российская власть последовательно проводит политику, направленную на деполитизацию, де-публитизацию, де-демократизацию, дегражданизацию российского населения. Это выражается как в прямых законодательных действиях (например, связанных с изменениями в избирательном праве и касающихся отмены выборов губернаторов, снижения уровня минимальной явки избирателей, отмены пункта «против всех» в избирательных бюллетенях и т.д.; в региональных законах о демонстрациях, собраниях, пикетах, ограничивающих реальные права граждан на публичное выражение своего мнения; в законе об общественных организациях), так и в политике, направленной на расширение, с одной стороны, потребительской активности, а с другой - развлекательной активности населения.
Аксиологический подход в анализе гражданского общества важен, но недостаточен. Более того, как таковой он не может быть плодотворно и последовательно проведен в отрыве от философского анализа различных политических систем и соответствующих социальных условий, в которых реализуются ценности, выбранные в качестве социально-гражданских. Возьмем, к примеру, индивидуализм. Конечно, это одна из ценностей гражданского общества. Хотя не только гражданского. А если в том чис-
9 Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В. Гражданское общество: этика публичных арен. С. 6.
10 Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В. «Двадцать лет спустя»: выберет ли Россия ценности гражданского общества? С. 108.
11 Они же. Гражданское общество: этика публичных арен. С. 115.
ле и гражданского, то не вообще и не в тех формах, в которых индивидуализм проявляется, скажем, в потребительстве или стремлении к развлечениям. Ведь индивидуализм и не будучи эгоизмом может утверждаться исключительно в приватных, партикулярных, «индивидуалистических» - в собственном смысле этого слова - формах. Однако такой индивидуализм противостоит солидаризму, который не упоминается В.И. Бакштановским и Ю.В. Согомоновым среди ценностей гражданского общества, но в разных местах подробно освещается именно в связи с ним. В социальном плане индивидуализм - ценность в противовес тотальному и ритуальному коллективизму или корпоративизму. И наоборот, коллективизм и корпоративизм (подконтрольный обществу) как определенные организационные формы солидарности противостоят индивидуализму и являются важными элементами этической основы гражданского общества. Индивидуализм может утверждаться как ценность в узколиберальном значении этого понятия, при котором на первый план выдвигаются права человека и свободы, понимаемые в негативном смысле, и в центре последних оказывается право собственности. Таково буржуазно понятое гражданское общество. Оно сохраняет в нашей литературе известную распространенность в силу ее изначального марксистского лона, и в данном экспертном опросе эта трактовка гражданского общества прозвучала. А как быть с индивидуализмом при таком взгляде на гражданское общество, при котором ведущее место уделяется публичным и коллективным формам социального взаимодействия, а непременным условием функционирования гражданского общества признается право граждан на участие в общественном дискурсе, создание ассоциаций, на организацию собраний и общественных движений, выдвижение и продвижение гражданских инициатив и т.д.? Вот Дж. Коэн и Э. Арато, авторы фундаментального труда о гражданском обществе, справедливо усматривают именно в этих формах проявления гражданского общества утверждение позитивной свободы, посредством которой у индивидов оказывается возможность быть гражданами12.
Гражданское общество нигде не устанавливалось через сознательный выбор «гражданского общества» или ценностей, которые как будто бы ассоциируются с гражданским обществом13. Везде гражданское общество развивалось на базе имевшихся социальных практик (деятельности разного рода сообществ - семейно-родовых, местных, ремесленных, торговых, профессиональных, конфессиональных, университетских и проч.), ради определенных социальных потребностей (сохранения автономии сообществ перед лицом властей, общественной, коммунитарной, индивидуальной безопасности) и в процессе разделения социальной ответственности: сначала - между государством и обществом, а с обособлением экономической сферы общества и возникновением капиталистических корпораций14 как самостоятельных социальных агентов - между государством, обществом и экономикой. Поэтому ценностный выбор в пользу гражданского общества (той или другой модели гражданского общества - эгалитарной, элитарной, авторитарно-иерархической и т.п.) может реально совершаться на основе соответствующей предварительной социализации людей, опыта политической борьбы за ограничения государства и бизнеса. Но в массовом масштабе политическая борьба ведется людьми не столько ради ценностей, сколько ради интересов.
12 Коэн Дж., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория / Пер. с англ. И.И. Мюр-берг. М.: «Весь мир», 2003.
13 Поскольку существуют разные если не типы, то хотя бы образы гражданского общества, постольку и наборы ценностей будут разными - при доминировании либерализма или комму-нитаризма, в рамках элитарной или партиципаторной демократии, в условиях государства всеобщего благосостояния или неоконсервативного этатизма.
14 В том числе экспертных, информационных, рекламных, кадровых и т.п. агентств.
Между тем анализ социально-политической динамики России 1990-х годов показывает, что изначальная антиэтатистская направленность позднесоветского народного освободительного движения, самой же властью спровоцированная и дозволенная, довольно быстро сошла на нет. Это случилось не только из-за того, что хозяйственная катастрофа начала 1990-х поставила большинство населения в условия, когда необходимость материального выживания стала основной жизненной задачей (для многих на долгие годы), но и из-за того, что с уходом государства из общественной жизни последняя стала распадаться, а освобождавшееся от государства место организатора, регулировщика и контролера заняли не добровольные ассоциации свободных граждан, которых попросту не было в природе постсоветской социальности, а самоорганизовавшиеся силовые группы различной этиологии (в том числе вышедшие из государственной машины или формально ей принадлежащие). На этом социальном фоне государство, чуть придя в себя и окрепнув, постепенно стало возвращать под свой контроль положение дел в обществе, нередко прибегая при этом к тому жесткому социальному опыту, который был наработан в период развала.
Новое российское общество - общество индивидуалистическое, а постоянные рецитации о традиционно присущих российской ментальности общинности, коллективизме и проч., суть проявления мифологизации, далеко не всегда осознанной. Может быть, и после Столыпинской реформы русской деревни, в народе сохранялись традиции общинности; может быть, именно ими сумели воспользоваться большевики, обманным путем пробивая свой политический проект - через коллективизацию, парти-зацию, милитаризацию (а также репрессиями, нуждой, подневольным трудом) советского населения. Но на протяжении ХХ столетия какие-либо остатки общинности были выхолощены, что в полной мере и дало себя знать взрывом повсеместного воинствующего индивидуализма, как только путы этих оргформ внешнего насилия спали. Думаю, памятное наследие принудительного коллективизма неявно толкает нас в наших упованиях в сторону либеральной модели гражданского общества в ущерб ком-мунитаристской модели, а установившийся индивидуалистический этос создает на
практике питательную почву и повод для реставрации этатизма.
***
О прикладной этике. Для меня проблематика прикладной этики - тема другого обсуждения. Не разделяя мнения, что прикладная этика - это «совокупность нормативно-ценностных подсистем», я рассматриваю ее как часть этического знания, наряду с теоретической и нормативной этикой. Моральный выбор в его конкретных и ситуационных проявлениях может быть предметом для этико-прикладного исследования. В этом смысле предлагаемая в дополнение ко всему тема свободы выбора как «предпосылки формирования и развития прикладной этики», на мой взгляд, уводит нас в проблематику этики исследований, в сторону от гражданского общества и наличной моральной ситуации.
А вот выражение авторов опроса «...предполагает... и субъекта (индивида, группу, общество в целом), которому можно доверить выбор»,15 - могло бы стать поводом отдельного рассуждения: в какой мере свобода выбора доверяется субъекту? Кем же доверяется? - Ведь не экспертами по прикладной этике. - Неужели гражданским обществом?
15 Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В. «Двадцать лет спустя»: выберет ли Россия ценности гражданского общества? С. 111 (курсив мой. - Р.А.).
