CC BY
47
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 2
УДК 94 (470.6)"18" DOI 10.23683/0321-3056-2019-2-44-51
В ПОИСКАХ ИСТОРИЧЕСКОГО КОМПРОМИССА: НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ВОЕННО-НАРОДНОГО УПРАВЛЕНИЯ
НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
© 2019 г. А.В. Барнаш а
а Ставропольский государственный педагогический институт, филиал в г. Ессентуки, Ессентуки, Россия
IN SEARCH OF A HISTORICAL COMPROMISE: SOME PECULIARITIES OF THE MILITARY AND NATIONAL MANAGEMENT IN THE NORTHERN CAUCASUS
A. V. Barnash а
а Stavropol State Pedagogical Institute, Branch of an Institute in Essentuki, Essentuki, Russia
Барнаш Анна Владимировна - Anna V. Barnash -
кандидат исторических наук, доцент, Candidate of History, Associate Professor,
Ставропольский государственный Stavropol State Pedagogical Institute,
педагогический институт, филиал в г. Ессентуки, Branch of an Institute in Essentuki,
ул. Долина роз, 7, г. Ессентуки, 357600, Россия. Dolina Roz St., 7, Essentuki, 357600, Russia.
E-mail: ann-barnash@yandex.ru E-mail: ann-barnash@yandex.ru
Раскрывается специфика судебно-административных и управленческих усилий российской администрации на Северном Кавказе после завершения активной фазы вооружённого противостояния в крае. Показан поиск компромисса между властями империи и местными обществами в процессе создания оптимальной модели функционирования управленческих структур. Оценивается роль А.И. Барятинского и его предшественников в этом вопросе. Анализируются те сложности, с которыми столкнулись власти по мере реализации задуманных начинаний. Подвергаются анализу изменения и коррективы, которые вносились в систему военно-народного управления по ходу осуществления поставленной задачи. Раскрываются причины, приведшие к отказу от привлечения армии к управлению северокавказскими горцами, как выполнившей свою задачу в конкретно-исторической ситуации.
Ключевые слова: реформы, управление, суд, горцы, администрация, империя, округ, старшины.
The article reveals the specifics of the judicial-administrative and managerial efforts of the Russian administration in the Northern Caucasus after the completion of the active phase of the armed confrontation in the province. The search for a compromise between the authorities of the empire and local societies to create of the optimal model of the functioning of management structures is shown. The role of A.I. Baryatinsky and his predecessors in this matter is appreciated. The difficulties as the implementation of the planned initiatives, that the authorities faced to are analyzed. Changes and adjustments that were made to the system of military-national management in the course of the implementation of the planned project are analyzed. Reveals the reasons that led to the refusal to involve the army in the management of the Northern Caucasian highlanders, as fulfilled its task in a specific historical situation.
Keywords: reforms, administration, court, mountaineers, administration, empire, district, foremen.
В процессе вхождения народов Северного нистрация не хотела, да и не могла принять те
Кавказа в состав Российской империи власти формы управления, которые существовали в
столкнулись с множеством проблем, одна из регионе. Они не обеспечивали надёжного вклю-
которых заключалась в нежелании местных об- чения края в общегосударственное простран-
ществ принять те властные институты, которые ство, консервировали неприемлемые для него
им предлагала, а на практике навязывала цар- социокультурные особенности местных сооб-
ская власть. В свою очередь российская адми- ществ (с их набеговой практикой, кровной ме-
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 2
стью и т.п. проявлениями патриархального и архаичного мироустройства). Сумев победить наиболее непримиримых противников силою оружия, российские власти, тем не менее, понимали, что впечатление от этой победы для кавказских народов будет недолгим, и его надо подкреплять реальными доказательствами тех позитивных изменений, которые ожидают горские общества от новой политической и социокультурной реальности.
Убедившись за предшествующие десятилетия, что механический перенос общеимперского опыта на местную кавказскую почву не даёт положительного эффекта и более того - озлобляет и отталкивает горские сообщества, уполномоченные российские власти предприняли попытку сформировать в виде эксперимента переходную управленческую модель, основанную на компромиссе интересов сторон, которая включала бы как элементы региональных моделей управления, так и практики, присущие структурам имперской власти [1, с. 85-97; 2, с. 151-208]. Опыт таких шагов уже имелся, но теперь их предполагалось воплотить в жизнь в принципиально новых исторических условиях, а потому и результат ожидался гораздо более значительный.
Уже в годы наместничества князя М.С. Воронцова стало очевидно, что предлагаемая горцам модель управления должна быть максимально простой и понятной. Жители края, незнакомые со способами деятельности государственной бюрократии, тяготились её «бумажной волокитой». Среди них ходила язвительная поговорка о том, что русские даже за зайцами гоняются на арбе [3, с. 45], подчеркивая тем самым её медлительность и неповоротливость.
Высшие сановники империи осознавали эту проблему, но длительное время не могли выработать оптимальной схемы, плохо ориентируясь в местных условиях. При обсуждении судебно-административного управления Кавказом отмечалось, что «самое учреждение, перенесённое сюда из русских губерний, не соображено со степенью гражданственности жителей, которые имеют совершенно иные понятия, верования, обычаи и образ жизни», а потому следовало предложить им иные механизмы регулирования. Ибо, стремясь приобщить местное население к имперским порядкам, следовало исходить из аксиомы, что «единство должно заключаться в единстве власти и в единстве цели, но отнюдь
не в единстве средств, приводящих к той цели» [4, с. 98].
Чтобы имперская модель управления не казалась северокавказским горцам чужой и враждебной, следовало зарезервировать для их представителей места в административном аппарате. Одновременно нужно было сохранить контроль над новыми органами власти, а потому ключевые посты сохранялись за российскими чиновниками. Учитывая, что лучше всего в местной ситуации ориентировались армейские офицеры, поскольку общая ситуация в крае была ещё далека от полного успокоения, предполагалось привлечь военных к такому важному заданию.
Эти принципы стали стержнем формируемой системы военно-народного управления, показавшей, что Петербург сделал правильные выводы и готов был идти на разумный компромисс. Суть его сводилась к сочетанию традиционных и имперских структур управления, максимально возможное невмешательство в быт коренных народов и тщательный отбор компетентных чиновников, имевших опыт взаимодействия с горцами [5, с. 97].
Одним из шагов по выстраиванию такой модели управления стало создание в 1852 г. «мех-кеме» среди мирных чеченцев. Это бы судебный орган, в котором заседали русские офицеры и представители от чеченских обществ в лице трёх старшин и одного кадия. Чтобы заинтересовать горцев работать вместе с русскими, им выплачивалось соответствующее их статусу жалование. С целью ограждения членов суда от давления со стороны соплеменников их вместе с семьями переселяли на жительство в русские укрепления.
Обращает на себя внимание то, что в зависимости от характера рассматриваемого дела, обязанности членов мехкеме варьировались. Если требовалось вмешательство духовного лица, деятельность всех остальных ограничивалась лишь совещательными функциями. В случае разбора дела по адату ситуация менялась. Суд являлся альтернативой той практики, которую насаждал в горах имам Шамиль, и способствовал росту авторитета российской администрации [6, с. 42]. На должность председателя учрежденного судебного органа был назначен полковник Бартоломей, офицер, пользующийся авторитетом среди местных жителей, к тому же обладавший знаниями в области исламского права [7, л. 12-13].
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 2
Опыт оказался удачным, и уже сами горские общества, по мере распространения российского влияния, стали обращаться к властям с пожеланиями открыть для них такого рода судебно-административные учреждения. Убедившись в беспристрастности судей, даже «немирные» горцы выказывали готовность обращаться к их посредничеству в спорных вопросах. Современник отмечал, что «адат без всякого принуждения приобрёл полное господство в стране и под охраною нашей власти поддерживает в народе порядок, какого только возможно требовать» [4, с. 117].
Имперские власти сочли необходимым устанавливать связи с родоплеменными институтами в лице общин и родовых союзов. Их влияние на жизнь горских сообществ было велико и определяло специфику местного самоуправления. Это прекрасно понимал Кавказский наместник князь А.И. Барятинский, творчески опиравшийся на опыт своих предшественников и сумевший довести до логического конца их начинания. С его именем связывают начало распространения военно-народного управления на Северо-Восточном Кавказе.
В апреле 1858 г. он подготовил «Положение о Кавказской Армии», в котором был раздел, касающийся горских обществ, не вошедших «в состав гражданского управления» [8, с. 168]. Не будет преувеличением сказать, что последующие военные успехи наместника основывались в немалой степени на позитивном изменении отношения горских обществ к российской власти.
Первоочередной задачей князь А.И. Барятинский считал необходимость унификации уголовного права, приближения его требований к повседневной жизни горцев, так как существовала практика за одни и те же проступки назначать разное наказание в разных обществах, что не могло не подрывать веру в объективность имперского судопроизводства. Наместник отдал приказ уточнить «все роды преступлений», за которые местное население подвергалось преследованию, и систематизировать этот список. Были упорядочены правила о пенсиях, которые казна выплачивала горцам за их службу государству, разработаны «правила для наград ази-атцев» с учётом социального статуса человека среди соплеменников [9, с.1289].
Если суммировать весь комплекс мер, который предлагал князь А.И. Барятинский, то они сводились к контролю над горским судопроизводством при максимально допустимой автоно-
мии, сохранявшейся за горскими традиционными институтами, основывающимися на адате. Шариат не находился под запретом и не преследовался, но его полномочия ограничивались решением религиозных вопросов. Шамиль, истребляя старую аристократию, толкнул её в лагерь русских, и теперь князь А.И. Барятинский стремился восстановить пошатнувшийся статус этих людей, и при благоприятных обстоятельствах создавать из представителей местных обществ милицейские отряды, наподобие казачьих частей.
Наместником всячески поддерживалось развитие среди горцев, находившихся под покровительством России, торговли, ремёсел, сельского товарного производства. Царская администрация на многочисленных примерах убедилась, что зажиточные слои горского населения крайне неохотно участвовали в военных предприятиях сомнительного или авантюрного характера, предлагавшихся им непримиримыми к русским вождями. Российская сторона всячески старалась расширить число таких людей. Те, кто выказывал готовность служить в имперской администрации, могли рассчитывать на достойное вознаграждение. Их пример благотворно сказывался на умонастроениях соотечественников. Не были обойдены вниманием и культурно-просветительные учреждения, с помощью которых предполагалось влиять на менталитет жителей южной окраины страны [5, с. 101-102].
Российским офицерам, «лучшим и способнейшим», которые должны были осуществлять контролирующие функции в горских судебных и административных учреждениях, предполагалось выплачивать дополнительное жалование. Их кандидатуры проходили тщательный отбор и должны были соответствовать тем требованиям, которые предъявлялись к их деятельности [10, с. 3].
Подверглись корректировке и территориально-административные единицы на Кавказе. Власти сочли целесообразным раздробить их, что позволяло лучше учитывать социокультурную специфику конкретной местности. Принимая в расчёт ландшафтное своеобразие региона, этот шаг выглядел разумным и своевременным. С конца 1857 г. появилось четыре округа (Кабардинский, Чеченский, Военно-Осетинский, Кумыкский), к которым в дальнейшем добавили ещё два (Аргунский, Ичкеринский). С подчинением Дагестана на этой территории также приступили к преобразованиям, причём утратив-
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES.
шую своё значение Лезгинскую линию ликвидировали [9, с. 1288].
В дальнейшем для лучшей координации работы всей создаваемой на Северном Кавказе судебно-административной системы была учреждена «Особая канцелярия по управлению покорными горцами», учитывая, что по мере побед русского оружия число таких людей возрастало. При этом штат чиновников ограничивался небольшим числом профессионалов, содержание которых не слишком обременяло бюджет. Так, начавшая с 1860 г. свою работу «Канцелярия по управлению кавказскими горцами» включала в свой состав начальника, помощника и писаря, при этом они рассматривали самые разные ситуации из жизни местных народов [11, л. 4].
Доказавшую свою жизнеспособность систему стали внедрять и на Правом фланге Кавказской кордонной линии, где учреждались Нижне-Прикубанское, Тахтамышевское, Закубанское и Карачаевское приставства. Возглавлявшие их русские офицеры могли при необходимости брать себе помощников из числа местных народов.
Несмотря на определенные успехи в деле устройства и функционирования новой для региона судебно-административной системы, тем не менее, назвать её оптимальной было нельзя. Отмечалось, что часто не учитывались исторически сложившиеся этнополитические реалии, что приводило к росту конфронтационных настроений среди вошедших в то или иное наибство или приставство обществ [5, с. 105].
Однако и ранее, до введения вышеупомянутой судебно-административной системы, добиться гармонии и смягчить внутрирегиональную конкуренцию между различными народами не удавалось. В то же время, несмотря на встречаемые трудности и все упущения, имперским властям всё же удалось удержать ситуацию под контролем и обеспечить стабильность на землях, которые отныне считались частью правового пространства российского государства.
По мере того, как накапливался опыт, а население привыкало к новым порядкам, вносились коррективы, способные улучшать формирующиеся административно-правовые институты. К ним следует отнести практику укрупнения горских поселений, которые легче было контролировать и где формировалась элита, видевшая своё будущее на службе государству. Эта практика была апробирована в самых разных обще-
2019. т. 2
ствах. Её применяли как среди чеченцев, бывших одними из наиболее последовательных противников имперской власти, так и среди осетин, считавшихся лояльными по отношению к России.
Следует обратить внимание на то, что эти преобразования не стали причиной коренной ломки устоявшихся традиций, так как по словам В. Пфафа, «замечательно, что и после введения этого преобразования, в патриархальных (т.е. собственно лучших) осетинских аулах всё оставалось в прежнем виде. Здесь в старшины выбирается всегда то лицо, которое и без того занимает должность и звание родового старшины...» [12, с. 203]. Убедившись в положительных результатах, эту систему стали распространять и на другие районы Северного Кавказа.
Успешно прижившаяся модель судопроизводства привела к тому, что горское население стало больше доверять российским порядкам. В учреждённых округах действовали народные суды, которые возглавляли окружные начальники. Депутаты из числа местных жителей получали за свою работу 200 руб. серебром, а кадии -300 руб. [13, л. 17-19].
Своим большим успехом российская администрация считала ослабление архаичных горских обычаев, которые были несовместимы с имперским правосознанием. Речь идёт об обычае кровной мести, который полностью не исчез, но, по крайней мере, приобрёл латентные формы, а его масштабы сократились. Государство настойчиво добивалось своей монополии на насилие, видя в этом залог надёжного умиротворения края [14, с. 12].
Власти учитывали то обстоятельство, что горцы нередко не понимали причин недовольства имперской администрации их поступками, и не разбирались, какие их шаги могут быть расценены как преступление. Поэтому было принято решение разработать «Свод уголовных правил», перечисляющих такие проступки, подпадающие под квалификацию преступных [5, с. 106-107].
20 февраля 1860 г. последовали новые шаги властей, направленные на оптимизацию административного деления кавказских земель. Были образованы Терская и Кубанская области, Ставропольская губерния - всё это стало называться Северным Кавказом [9, с. 58].
В губернии действовали имперские гражданские законы, а в перечисленных областях жители подчинялись военно-народному управлению.
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 2
Больше всего горцев проживало в Терской области, и для управления ими была создана Канцелярия по управлению горцами Терской области. Значительные полномочия получили Наказные атаманы, в ведении которых были не только казаки, но и горские общества.
В дальнейшем, когда военные действия в крае окончательно прекратились, командующие войсками получили звание Начальников Терской и Кубанской областей, наделённых правами разрабатывать проекты местных правовых актов, решать текущие вопросы в деле управления подчинённой им территории. Эта власть регламентировалась специальными положениями, в которых были обозначены, среди прочего, права и обязанности представителей горской администрации. Власти старались не дискредитировать органы горского самоуправления, всячески подчёркивали их значимость и оговорённую самостоятельность.
Вызывает интерес разработанная в 1860 г. для окружных начальников инструкция, специально предназначенная для организации управления «покорными» горцами. Этот обширный документ состоял из 8 глав, разбитых на 97 параграфов, и касался полномочий чинов окружного управления. Заслуживает внимания тот факт, что власти на местах обладали значительной самостоятельностью и могли без оглядки на вышестоящее руководство своевременно и оперативно реагировать на происходившие изменения. В экстренных случаях за ними сохранялось право на применение вооружённой силы для подавления мятежей. Но и объём задач, стоящий перед ними, был обширен. Они должны были следить за выполнением повинностей, собирали информацию об обычаях и традициях горцев с целью улучшения управления ими, могли распределять казённые средства, предназначенные для оказания помощи тем семьям, которые пострадали от стихийных бедствий, награждали или наказывали чиновников, утверждали кандидатуры аульных старшин и мулл, которых выдвигали горские общества, разбирали при необходимости мелкие правонарушения и т.п. [5, с. 109-111].
Действовали они преимущественно через участковых начальников, которые непосредственно работали с населением, среди прочего выдавая билеты на право перемещаться по краю. Это был весьма серьёзный способ оказания воздействия на горцев, так как без такого разрешения они могли быть арестованы казачьими и армейскими патрулями [15, с. 42-44].
С ними контактировали и представители низшего звена аульного правления - старшины. Это были люди, пользующиеся авторитетом не только в среде, которая их выдвигала, но и у русского начальства. Как правило, они достигали компромисса и выступали в роли ретрансляторов между требованиями российских властей и пожеланиями горцев.
Примечательно, что во время массовых волнений, произошедших на Северо-Восточном Кавказе в 1877-1878 гг., многие из них сохранили верность узаконенной власти и вынуждены были бежать, спасая свою жизнь от рук мятежников [16, с. 138]. Оценивать этот факт однозначно нельзя. Несмотря на внимательный отбор низовых управленческих кадров, среди этих людей было немало тех, кто злоупотреблял своим положением и поэтому боялся стать жертвой разгневанных односельчан.
Очередное совершенствование системы военно-народного управления предложил в январе 1862 г. начальник Терской области князь Д.И. Святополк-Мирский. После недолгого обсуждения его начинания получили высочайшее одобрение и 29 мая 1862 г. приобрели силу закона. Новое «Положение об управлении Терской областью» состояло из 37 разделов, посвя-щённых регламентированию действий аппарата управления, прерогатив судебных органов, границ между областями и т.д. [5, с. 114-119].
При оценке данного Положения обращает на себя внимание явно возросший опыт российской администрации, которая уже довольно неплохо ориентировалась в местной специфике и пыталась учитывать особенности отдельных частей региона. Но сохранялись и серьёзные недостатки. Новый управленческий аппарат дорого обходился казне, а итоговая сумма оценивалась в 11 427 руб. 60 коп. Это почти в два раза превосходило прежние траты, а местных сборов на покрытие убытков не хватало. Властям приходилось изыскивать дополнительные возможности на стороне, но эти финансовые затраты рассчитывали окупить политической стабилизацией края.
Между тем ситуация в регионе претерпела существенные изменения, которые были связаны с переселением немалой части горских народов в Турцию. Среди этих выселенцев (мух-аджиров) было немало тех, кто не соглашался на компромисс с империей. Те же, кто решил остаться на родине, вынуждены были примириться с требованиями российских властей и
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES.
переселиться на равнинные земли. Здесь их было легче контролировать, а кроме того, легче наделять необходимым количеством земли.
Остававшиеся в горах общества также получали возможность снизить остроту традиционной для региона проблемы малоземелья [17, с. 75]. Естественно, что все эти процессы влияли на систему военно-народного управления, в которой, наряду с безусловными достоинствами, всё отчётливее стали проявляться и недостатки, требовавшие исправления.
В январе 1865 г. Кавказский наместник обратился к военному министру с запиской, в которой изложил своё видение накопившихся проблем. В частности, им отмечалось, что начальники отделов чрезмерно загружены различными обязанностями, и в итоге не могут эффективно справляться с возложенной на них миссией. Сложно было разграничить функции начальника округа и начальника отдела, а периодически возникавшие конфликты интересов подрывали авторитет властей в глазах местных народов, поскольку различные инстанции фактически дублировали деятельность друг друга, создавая хаос и неопределённость в управлении.
В то же время приобщение горцев к мирной жизни вызывало определенный оптимизм у властей, и небезосновательно звучали предложения вообще отказаться от практики управления с помощью военных чинов и передать все их полномочия гражданской администрации [18, л. 1-6].
Высказанные замечания были найдены справедливыми, и в сентябре 1865 г. Терская область была разделена на округа, за исключением Срединного отдела, в котором сохранялась должность военного начальника. По этому принципу были произведены изменения и в Кубанской области. Расширялось число горцев, привлекаемых к службе в органах местного самоуправления.
В русле этой тенденции следует рассматривать шаги, предпринятые в декабре 1869 г., когда Терскую область разделили на семь полицейских округов, а в Кубанской области учредили пять уездов. Управлялись Области на основе общих правил о губернских учреждениях империи.
Однако наместник, отдавая должное внесенным коррективам, считал, что это является паллиативной мерой: «.не смотря на убеждение в полной пригодности военно-народной администрации для горцев и при дальнейшем ходе их гражданского развития ходатайствовать о слия-
2019. т. 2
нии всех смежно-живущих элементов населения обеих областей, Терской и Кубанской, под ведением одной, общей для всех, гражданской администрации. Доведение горского населения до того состояния, при котором подобное слияние становится возможным, есть самое лучшее свидетельство в пользу деятельности военно-народной администрации» [10, с. 118].
Точка зрения Кавказского наместника великого князя Михаила Николаевича была одобрена, и согласно постановлению правительства от 30 декабря 1869 г. с 1 января 1871 г. военно-народное управление упразднялось. Ему на смену приходило гражданское устройство края. Такое решение в сложившихся обстоятельствах представлялось вполне разумным и оправданным. Имеющие место в регионе случаи насилия не являлись массовыми и достаточно эффективно пресекались властями при поддержке немалой части местных горцев. Что касается опасения потерять контроль над ситуацией, то к элементам военно-народного управления всегда можно было вернуться, что и продемонстрировали дальнейшие события.
Привлечение армии к несвойственным ей управленческим и полицейским обязанностям не могло практиковаться на постоянной основе. Такая мера изначально предполагала определенный временной промежуток, связанный и вызывавшийся как военно-политической обстановкой в крае, так состоянием умонастроения в местных горских сообществах, так и степенью понимания её развития сторонами, их способностью идти навстречу друг другу.
Предпринимавшиеся со стороны российских властей административно-правовые преобразования в крае не могли не проходить без трудностей, которые вызывались нетерпением или недостаточным знанием местных кавказских условий и традиционного горского мира. Много вредила делу ожесточенность силового противоборства. Однако успехи русского оружия и постепенный опыт взаимодействия с горскими обществами, несмотря на многие ошибки и несуразности, позволили российской стороне найти приемлемые для горских сообществ формы административно-правового регулирования местной жизни.
Утверждаясь на Кавказе, имперские власти вынуждены были видеть в местных народах полноправных подданных империи. Иначе быть не могло, поскольку все иные подходы грозили перманентностью военного противостояния и
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 2
связанными с ним эксцессами. Ни по нравственным критериям, ни по экономическим параметрам на практике такого развития ситуации имперская государственность не могла себе позволить, несмотря на противоречивость в её действиях и существовавшие разноречия.
Кроме того, к 60-70-х гг. XIX в. перипетии событий и ход социально-политических и экономических процессов в крае приблизили участников кавказского противостояния к переоценке своих возможностей, приблизили к пониманию неизбежности компромиссов в их взаимодействиях, что постепенно и пошагово демонстрировалось сторонами и что вело к возможности пусть и вынужденного мирного сосуществования на новых для них основаниях.
Литература
1. Клычников Ю.Ю. Деятельность А.П. Ермолова на Северном Кавказе (1816-1827) / под ред. и с по-слесл. В.Б. Виноградова. Ессентуки, 1999. 135 с.
2. Лазарян С.С. Военно-политическая и административно-правовая деятельность князя М.С. Воронцова в Кавказском крае. 1845 - 1854 гг. / под ред. Ю.Ю. Клычникова. Пятигорск : ПГЛУ, 2012. 323 с.
3. Пржецлавский П.Г. Шамиль и его семья в Калуге. Записки полковника П.Г. Пржецлавского // Русская старина. 1878. Т. 21. С. 41-64.
4. Иваненко В. Разлад между уголовным законом и народным обычаем на Кавказе и его влияние на преступность // Русская мысль. 1904. № 6. С. 89-135.
5. Невская Т.А., Кондрашева А.С. Северный Кавказ: традиционное общество и реформы (конец XVIII - начало ХХ в.). Ставрополь : Изд-во СКФУ, 2015. 368 с.
6. Муханов В.М. Покоритель Кавказа князь А.И. Барятинский. М. : Центрполиграф, 2007. 228 с.
7. Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 38. Оп. 7. Д. 200.
8. Эсадзе С. Историческая записка об управлении Кавказом. Тифлис, 1907. Т. I. 616 с.
9. Акты, собранные кавказскою археографическою комиссиею. Тифлис, 1904. Т. XII. 1552 с.
10. Всеподданнейший отчёт главнокомандующего Кавказской Армией по военно-народному управлению за 1863-1869 гг. СПб., 1870. 120 с.
11. Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 38. Оп. 7. Д. 387.
12. Пфаф В. Народное право осетин // Сборник сведений о Кавказе / под ред. Н. Зейдлица. Тифлис, 1871. Т. I. С. 177-220.
13. Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 38. Оп. 7. Д. 347.
14. Клычников Ю.Ю. Северный Кавказ: старые проблемы в новом измерении (историко-политические очерки) / под ред. и с предисл. С.Л. Дударева. Пятигорск : ПГЛУ, 2016. 99 с.
15. Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие : очерки по истории и этнографии права Нагорного Дагестана. М. : Восточная литература, 2002. 368 с.
16. Северный Кавказ в составе Российской империи. М. : Новое литературное обозрение, 2007. 460 с.
17. Максудов С. Чеченцы и русские. Победы, поражения, потери. М. : ИГПИ, 2010. 480 с.
18. Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 38. Оп. 7. Д. 493.
References
1. Klychnikov Yu.Yu. Deyatel'nost' A.P. Ermolova na Severnom Kavkaze (1816-1827) [The Activities of A.P. Ermolov in the Northern Caucasus (1816-1827)]. Ed. V.B. Vinogradov. Essentuki, 1999, 135 p.
2. Lazaryan S.S. Voenno-politicheskaya i administra-tivno-pravovaya deyatel'nost' knyazya M.S. Vorontsova v Kavkazskom krae. 1845 - 1854 gg. [The Military-Political and Administrative-Judicial Activities of Prince M.S. Vo-rontsov in the Caucasian Region. 1845-1854]. Ed. Yu.Yu. Klychnikov. Pyatigorsk: PGLU, 2012, 323 p.
3. Przhetslavskii P.G. Shamil' i ego sem'ya v Kaluge. Zapiski polkovnika P.G. Przhetslavskogo [Shamil and His Family in Kaluga. The Notes of Colonel P.G. Przetslavski]. Russkaya starina. 1878, vol. 21, pp. 41-64.
4. Ivanenko V. Razlad mezhdu ugolovnym zakonom i narodnym obychaem na Kavkaze i ego vliyanie na prestupnost' [The Discord Between the Criminal Law and Folk Tradition in the Caucasus and Its Influence on the Criminality]. Russkaya mysV. 1904, No. 6, pp. 89-135.
5. Nevskaya T.A., Kondrasheva A.S. Severnyi Kavkaz: traditsionnoe obshchestvo i reformy (konets XVIII - nachalo XX v.) [The Northern Caucasus: Traditional Society and Reforms (the End of 18th - the Beginning of the 20th Century]. Stavropol: Izd-vo SKFU, 2015, 368 p.
6. Mukhanov V.M. Pokoritel' Kavkaza knyaz' A.I. Baryatinskii [The Conqueror of the Caucasus Prince A.I. Baryatinski]. Moscow: Tsentrpoligraf, 2007, 228 p.
7. Rossiiskii gosudarstvennyi voenno-istoricheskii arkhiv [The Russian State Military-Historical Archives]. Fund 38. In. 7. File 200.
8. Esadze S. Istoricheskaya zapiska ob upravlenii Kavkazom [The Historical Note on Management of the Caucasus]. Tiflis, 1907, vol. I, 616 p.
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 2
9. Akty, sobrannye kavkazskoyu arkheograficheskoyu komissieyu [The Statements, Collected by Caucasian Arche-ographical Committee]. Tiflis, 1904, vol. XII, 1552 p.
10. Vsepoddanneishii otchet glavnokomanduyushchego Kavkazskoi Armiei po voenno-narodnomu upravleniyu za 1863-1869 gg. [The Report of the Commander-in-Chief of the Caucasian Army on Military National Management of 1863-1869]. Saint Petersburg, 1870, 120 p.
11. Rossiiskii gosudarstvennyi voenno-istoricheskii arkhiv [The Russian State Military-Historical Archives]. Fund 38. In. 7. File 387.
12. Pfaf V. [The National Law of Ossetes]. Sbornik svedenii o Kavkaze [Collection of Information about the Caucasus]. Ed. N. Zeidlits. Tiflis, 1871, vol. I, pp. 177-220.
13. Rossiiskii gosudarstvennyi voenno-istoricheskii arkhiv [The Russian State Military-Historical Archives]. Fund 38. In. 7. File 347.
14. Klychnikov Yu.Yu. Severnyi Kavkaz: starye prob-lemy v novom izmerenii (istoriko-politicheskie ocherki) [The
Northern Caucasus: Old Problems in New Measuring (Historical-Political Essays)]. Ed. S.L. Dudarev. Pyatigorsk: PGLU, 2016, 99 p.
15. Bobrovnikov V.O. Musul'mane Severnogo Kavkaza: obychai, pravo, nasilie: ocherki po istorii i etnografii prava Nagornogo Dagestana [Moslems of the Northern Caucasus: Tradition, Law, Violence: Essays on History and Ethnography of the Mountainous Dagestan]. Moscow: Vostochnaya literatura, 2002, 368 p.
16. Severnyi Kavkaz v sostave Rossiiskoi imperii [The Northern Caucasus in the Complement of the Russian Empire]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2007, 460 p.
17. Maksudov S. Chechentsy i russkie. Pobedy, pora-zheniya, poteri [Chechens and Russians: Victories, Defeats, Losses]. Moscow: IGPI, 2010, 480 p.
18. Rossiiskii gosudarstvennyi voenno-istoricheskii arkhiv [The Russian State Military-Historical Archives]. Fund 38. In. 7. File 493.
Поступила в редакцию / Received 14 мая 2019 г. / May 14, 2019
