CC BY
295
И. А. Гагин
В. Н. ТАТИЩЕВ И РОССИЙСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ О ПОХОДЕ КНЯЗЯ ВЛА ДИМИРА НА БОЛГАР В 985 г.
В данной статье проводится анализ одной из интереснейших дискуссий российской историографии. Начало полемике было положено позицией В. Н. Татищева по вопросу о походе дружин киевского князя Владимира Святославича на Болгарию, практически во всех летописях значившемся под 985 г. Закончился поход заключением «вечного мира» и благополучным возвращением князя в столицу. Большинство летописей не разъясняет, на каких болгар, волжских или дунайских, ходил киевский князь1. Некоторые непосредственно указывают на волжских2, а часть — на низовских болгар3.
В первой редакции «Истории» В. Н. Татищева материал излагается так же, как и в основной массе летописей: «Иде Володимер на Болгары з Добрынею, вуем своим, в лодиях, а торки берегом перевед на конех. И пришедшу ему, болгаре прислали к нему вопросити: „Почто прииде воевати нас?“ Володимир же рече: „Дадите ми дань“. А болгары рекоша: „Аще камень по воде будет плавати, то мы дадим дань“. И бившися, победи Владимир, и взя несколько в плен. И рече Добрыня ко Владимиру: „Соглядах колодник, и суть вси на сапозех. Сим дани нам не давати, но поидим искать лапотник“. И сотвори мир Володимир со болгоры, и роте заходиша между собою. И реше болгаре: „Толи не будет межи нами мира, оли же камень начнет плавати, а хмель грязнути“. И прииде к Киеву Володимер»4.
Совершенно иначе этот же эпизод звучит во второй редакции: «Владимир, собрав воинство великое и Добрыню, вуя своего, призвав с новгородцами, пошел на болгар и сербов в ладьях по Днепру, а конные войска русские, торков, волынян и червенских послал прямо в землю Болгарскую, объявив им многие их нарушения прежних отца его и брата договоров и причиненные подданным его обиды, требуя от них награждения. Болгары же, не желая платить оного, но совокупившись с сербами, вооружились против него. И после жестокого сражения победил Владимир болгар и сербов и попленил земли их, но по просьбе их учинил мир с ними и возвратился со славою в Киев, взятое же разделил на войско и отпустил в дома их»5. Как мы видим, здесь уже не упоминается ни о «колодниках» в сапогах, ни о «насмешке» Добрыни, ни о вечном мире, который будет нарушен только тогда, когда камень начнет плавать, а хмель тонуть.
Суть дискуссии, развернувшейся в историографии, — попытка разрешения вопроса о том, на каких все-таки болгар во главе объединенного киево-новгородско-торческого войска ходил Владимир Святославич. Несмотря на то, что летописи говорят либо о низовских, либо о волжских, либо просто о болгарах, В. Н. Татищев во второй редакции второй части «Истории Российской» утверждает, нисколько в этом не сомневаясь, что киевский князь ходил именно на дунайских болгар и союзных им сербов. Первая редакция «Истории Российской» на древнем наречии была завершена В. Н. Татищевым к 1746 г., вторая писалась и обрабатывалась им практически до самой смерти, т. е. включительно до 1750 года6. Следовательно, он мог сделать существенные дополнения,
© И. А. Гагин, 2009
исходя из данных недошедшего до наших дней источника, либо, как считают некоторые исследователи, полностью положившись на авторитет польского историка XVI в. Мацея Стрыйковского.
Несомненной заслугой М. Стрыйковского и фактором, привлекающим к его «Хронике» неослабевающее внимание исследователей, является богатейшее собрание разнообразных источников по польской, литовской и русской истории, целый ряд которых мы имеем возможность видеть только в составе его сочинения, причем в авторском пересказе. В. Н. Татищев писал, признавая ценность материалов М. Стрыйковского, следующее: «Наипаче удостоверивает о том Стрыйковский, который, перед 170 леты прилежно в руской и литовской истории трудясь, из руских 15 разных летописцов собрал, и хотя он порядок переменил и во многом сокрасчал, однако ж у него много таких обстоятельств находится, которых в собранных мною нет»7. По мнению А. И. Рогова
— одного из исследователей творчества польского историка, — «труд Стрыйковского был важен для В. Н. Татищева прежде всего своими оригинальными известиями, как он писал, „обстоятельствами“, по сравнению с доступными В. Н. Татищеву летописями»8. Однако В. Н. Татищев обращал вполне заслуженное внимание на один недостаток, свойственный «Хронике» М. Стрыйковского — отсутствие необходимой точности в хронологии и географии. Данное замечание он относил ко всем польским средневековым историкам. «В польских историах есть главная и всем им обсчая погрешность, — писал
В. Н. Татищев, — что хронологии и географии в их сказаниях не наблюдали»9. Вольное обращение М. Стрыйковского с летописными текстами В. Н. Татищев объяснял тем, что польский историк «был поета» и поэтому «часто далеко от порядка и правости отдалялся», в результате чего у него «многое весьма нуждное пропущено, а невероятное внесено»10. Таким образом, мнение о том, что Василий Никитич не использовал материалы польских хроник, необоснованно.
Отрывок о войнах Владимира с болгарами у М. Стрыйковского выглядит следующим образом: «Потом Владимир, будучи полным единовластителем всей Руси, собрал большое войско, с которым, переправившись через Дунай, покорил земли: Болгаркую, Сербскую, Хорвацкую (Катаска), Седмигродскую, Вятичскую, Ятвяжскую, Дулеб-скую и те земли, где ныне волохи, мултаны и татары бобручцы, и всех привел к покорности себе одним походом и возложил на них дань, которую раньше они платили греческим императорам»11. Перед нами перечисление, сводка всех походов Владимира, описанных в летописи, и ряда неизвестных походов на сербов и хорватов, не упомянутых в летописях. Как совершенно справедливо отметил А. И. Рогов, «сделана она Стрыйковским искусственно и крайне неудачно: вятичи и ятвяги у него оказываются за Дунаем и превращены в греческих данников. Вот почему едва ли это известие Стрыйковского может способствовать разрешению вопроса о том, на каких болгар ходил Владимир — волжских или дунайских. Хотя здесь болгары помещены рядом с сербами, что как будто должно указывать на дунайских болгар, отмеченное искусственное помещение на Дунай всех народов, на которых ходил походом Владимир, не позволяет придавать этому сведению Стрыйковского серьезного значения12».
М. М. Щербатов, открыв полемику с И. Н. Болтиным, был первым, кто встал в ряды оппонентов В. Н. Татищева, соглашаясь однако с определенным В. Н. Татищевым направлением похода Владимира. В примечании к тексту «Истории» он пишет: «Сии болгоры были не те, которые жили на Волге в Великой Болгарии, которых я впредь буду Волгарами называть, но те, которые в седьмом веке перешли Дунай и поселились возле Черного моря»13.
Н. М. Карамзин совершенно однозначно считает этих болгар волжскими. «Владимир, желая завладеть Камскою Болгариею, — пишет историк, — отправился на судах вниз по Волге вместе с Новгородцами и знаменитым Добрынею; берегом шли конные Торки, союзники или наемники Россиян»14.
С. М. Соловьев, избегая прямых выводов, делает, тем не менее, на наш взгляд, очень верное замечание: «Встречаем в летописях известия о войнах Владимира с болгарами, с какими — дунайскими или волжскими — на это разные списки летописей дают разноречивые ответы; вероятно, были походы и к тем и к другим и после перемешаны по одинаковости народного имени»15. С. М. Соловьев практически высказывается за то, что возможен был поход и на волжских, и на дунайских болгар, что не противоречит действительности. В примечании он приводит фрагмент о походе Владимира и Добрыни из «Истории» В. Н. Татищева и отмечает следующее: «Самые подробности рассказа не позволяют нам отвергать его, особенно если мы поостережемся отвергнуть свидетельство Иоакимовской летописи о крещении Владимира непосредственно после похода в Болгарию и о содействии болгар этому делу; заметим, что и в известных нам списках летописи рассказ об обращении Владимира начинается непосредственно после рассказа о походе на болгар...»16. Здесь можно возразить С. М. Соловьеву, т. к. рассказ о крещении Владимира в летописи стоит после повествования о посольстве волжских булгар в Киев с предложением веры. По мнению С. М. Соловьева, наличие в некоторых летописях слов «низовые» или «волжские» обличает «составителя или переписчика летописи, живущего на севере, следовательно позднейшего, знавшего только соседей своих, волжских болгар»17.
И. А. Линниченко и Е. Е. Голубинский убеждены, что поход на ладьях и берегом на лошадях повторяет путь Святослава на Балканы, а потому Владимир воевал именно с дунайскими болгарами18. С. М. Шпилевский, основываясь на «Памяти и похвале князю русскому Владимиру» Иакова Мниха, приходит к убеждению, что Владимир ходил на Волгу. Здесь упоминается о походе киевского князя на серебряных болгар, а это, как считал историк, именно волго-камские булгары19. «Память и похвала князю русскому Владимиру» Иакова Мниха — одно из древнейших произведений русской литературы. В нем сохранились сведения из летописи, предшествовавшей не только Повести временных лет, но, как считал А. А. Шахматов, и начальному своду, созданному около 1095 г.20 В «Памяти» действительно говорится о том, что Владимир Святославич в результате походов победил вятичей, радимичей, серебряных болгар21. На основе того, что существует несколько списков «Памяти», в российской историографии было сделано предположение, что какие-то переписчики совершили ошибку, посчитав союз «и» суффиксом, что и исказило смысл написанного: вместо «сербяны и болгары победи» получилось «сербяныи болгары победи». В частности, к такому выводу приходит Е. Е. Голубинский22. Попытку опереться на чтение «сербяны и болгары» (вместо сербяныи болгары) и отнести данный поход вслед за Е. Е. Голубинским к Балканам предпринимает и М. Н. Тихомиров23. Б. Д. Греков замечает, что «начертание „и“ несколько поодаль от „ы“ еще не дает права превращать это окончание в союз»24. А. А. Шахматов установил, что место в «Памяти и похвале», указывающее на серебряных болгар, основано не на летописи, поэтому привлекать ее к решению вопроса о направлении похода нельзя. В частности, там написано: «и вятичи победи и дань на них взять, и Ятвыги взять, и Сребреные Болгары, и на Казары шедъ победи я»25. По убеждению А. А. Шахматова, «летопись умалчивает о том, что Владимир воевал с Казарами. Не свидетельствуют ли эти слова о древней песне, сообщающей об этих походах Владимира? Не говорила ли эта песня о Владимировом спутнике Добрыне?» И далее он констатирует:
«Во всяком случае, считаю вероятным, что Древн. свод сообщал о походе Владимира на Болгар Дунайских и о заключении с ними вечного мира; вставку же Добрыни я отношу насчет Новгородского сводчика, заимствовавшего ее из исторической песни о походах Владимира и Добрыни»26. Известный советский историк и исследователь древнерусской культуры Д. С. Лихачев в комментарии к тексту «Повести временных лет» отметил: «Не ясен вопрос, на каких болгар ходил походом Владимир: на волжских или на дунайских. В пользу первых свидетельствует древняя „Память и похвала“ Владимиру, где говорится о походе Владимира на „ серебряных болгар“. Однако, упоминание двойного пути — в ладьях и „ на конях“ — как будто бы свидетельствует скорее о походе против дунайских болгар (идти в ладьях на волжских булгар было нельзя)»27.
Совершенно непонятно, почему Д. С. Лихачев решил, что в ладьях на волжских болгар идти нельзя. Тогда самый северный и безопасный, полностью водный путь с Волги на Днепр проходил по Оке, Свапе, Сейму и Десне. В VI-VII вв. Ока была частью «янтарной» дороги, по которой купцы с берегов Балтики везли янтарь в Хорезм, Китай, в другие страны28. С конца VIII в. Ока являлась оживленной торговой магистралью, о чем говорят обнаруженные в пределах Рязанской земли клады куфических монет29. Связь арабов с Западом осуществлялась через Волжский торговый путь при посредничестве волжских булгар, а если учесть, что они какое-то время были вассалами хазар, а вятичи их данниками, то можно предположить, что булгары и вятичи контактировали между собой как торговые партнеры. Вспомним, что до похода 985 г. Владимир дважды пытался покорить вятичей, живших в верховьях Оки313. Таким образом, вполне убедительно мнение о том, что в указанное время речной маршрут к Волге был хорошо известен, в т. ч. Владимиру.
Следует ответить на вопрос, почему волжских болгар называли «серебряными». Как пишет Р. Х. Бариев, так именовались болгаро-барсилы, которые вместе с савирами в середине VIII в. прибыли в бассейн реки Свияги. «Серебряные» — значит «белые», в отличие от «черных болгар» — предков нынешних балкарцев, оставшихся в Предкавказье31. У В. Н. Татищева читаем: «Сии болгоры у русских... по городам или особым владениям разделялись на несколько, яко в русской истории отличают серебряные болгоры, грады Тучин, Брахимов, Ашла. и другие многие, а Карпеин и Рубрик, билиров и пр. упоминая, различают от болгор. Сусчая их столица Боогард, или Главный и Великий город, как выше сказано, был ниже устья Камы верст с 3Q, а от Волги лугами отдален верст на семь»32.
В российской историографии конца XIX — начала XX вв. уже мало кто сомневается, что серебряные болгары являлись одним из подразделений волжских булгар. Большое распространение получила версия востоковеда В. В. Григорьева, базирующаяся на лексическом материале восточных языков. Рассматривая проблему этногенеза волжских булгар, он пишет: «о булгарах серебряных или нукратских: эти, как видно, жили по Каме, вероятно поблизости каких-нибудь серебряных рудников, от которых получили свое имя; „нукрат“ слово арабское, значит „серебро“»33. Этимология В. В. Григорьева продолжена и в современной литературе. Р. Г. Фахрутдинов в исследовании о волжских булгарах пишет, «что „серебряные булгары“ являются русским переводом предполагаемого племени „нухратские булгары“ („нухрат“ в переводе с арабского значит „серебро“)»34.
В то же время, несмотря на неопровержимые доказательства того, что Иаков Мних писал не о сербах и болгарах, а именно о серебряных болгарах, подразумевая под ними волжских булгар, проблема направления похода киевского князя продолжает оставаться спорной. Как было отмечено выше, еще Е. Е. Голубинский высказал мнение о том, что Владимир не мог ходить на волго-камских булгар. Ему казалось «в высшей степени странным,
как Владимир мог „идти в лодьях“ и вести торков „берегом“ до Болгарии Волжской»35. По мнению исследователя, конница не могла пробраться из Руси по лесам. Отсюда вывод: поход сделан на Балканы. М. Н. Тихомиров, разделяя сомнения Е. Е. Голубинского, прибавляет от себя, что торки жили к югу от Киева, следовательно, могли сопровождать Владимира в походе на Балканы, а не на Волжскую Булгарию36.
По этому поводу О. В. Творогов в примечании к изданию «Повести временных лет» делает следующее предположение: «„Торками“, как можно думать, здесь названы нанятые Владимиром отряды печенегов, так как тюркское племя торков появилось в южно-русских степях позднее — в середине XI в.»37. Б. Д. Греков как раз и убежден в том, что Владимир воевал именно с волжскими булгарами по той причине, что торков «на это время нельзя представить себе живущими около Дуная. <...> Наконец, невероятно, чтобы Владимир, будучи в это время врагом Византии, стал бы помогать ей громить дунайских болгар»38.
Торками на Руси называли тюркские племена кочевников-гузов, сыгравших очень большую роль в истории как Древней Руси, так и Волжской Булгарии. В Х в. гузы делились на ряд племен и множество родовых подразделений. Северо-восточные границы их территории Р. Г. Фахрутдинов определяет по верхнему и среднему течению реки Большой Черемшан, делая гузов непосредственными соседями булгар39. Политические контакты булгар и гузов были весьма активными. Булгарская дипломатия видела в них самых верных сторонников Волжской Булгарии в борьбе против хазар40. Как отметила С. А. Плетнева, гузы, сразу же после завоевания ими заволжских степей и изгнания печенегов, начали проявлять активный интерес к хазарам41. Но к концу Х в. отношения между булгарами и гузами, до этого столь «безоблачные», начинают резко меняться. После уничтожения Хазарии дружинами князя Святослава, гузы, которые, несомненно, принимали в этом непосредственное участие42, меняют отношение к Волжской Булгарии. Возможно, трансформация политических приоритетов гузов связана с половцами, которые, нажимая с востока, начинают вытеснять их из родовых кочевий. Булгары, отреагировав на изменение ситуации на своих юго-восточных границах, попытались наладить политические связи с новыми соседями — половцами, на что сразу очень болезненно отреагировала северная часть гузских орд. Под давлением кимаков-половцев они вынуждены были перейти под протекторат русских князей и в качестве их союзников-ротников участвовать в военных мероприятиях43. Таким образом, есть все основания для того, чтобы признать возможность участия торков в походе Владимира Святославича на волжских булгар.
Во второй половине XX в. дискуссия была продолжена Б. А. Рыбаковым, отметившим, что «болгары, которые соединены с Киевом единым берегом, это, конечно, не Волжские, а Дунайские Болгары или же так называемые Черные Болгары в низовьях Днепра»44. Б. А. Рыбаков являлся одним из самых последовательных апологетов В. Н. Татищева, поэтому он и не мог написать по-другому. Но в дальнейшем он согласился с мыслью, что это были волжские, а не дунайские болгары, только нижневолжские, или низовские45. В пользу похода киевского князя именно на Волжскую Булгарию высказались на страницах своих исследований такие крупные советские историки, как Б. Д. Греков, В. Т. Пашуто,
С. П. Толстов, М. И. Артамонов, А. Х. Халиков, А. М. Членов и др. 46
А. Х. Халиков и А. М. Членов пришли к выводу о том, что поводом для похода на волжских булгар послужило усиление их влияния на вятичей. Летописи отмечают интенсивное нежелание вятичей входить в сферу влияния Киева. Чтобы привести их к покорности, Владимиру пришлось совершить несколько походов в их земли. А. Х. Халиков отмечает, что «с вятичами во второй половине X в. булгары устанавливают тесные связи,
стремясь, очевидно, укрепить свою западную границу. <.> В 980-ых гг. булгары даже пытались склонить вятичей против Владимира»47. Для А. М. Членова ключевым вопросом является не направление похода Владимира, а «проблема его значения — характера событий, его причин и последствий»48. А. М. Членов выдвинул предположение о том, что между вятичами и булгарами возникает политический союз, скрепленный брачными связями. Сепаратистские поступки вятичей — это плоды действия булгарской дипломатии, потому и стал неизбежным поход киевских дружин на Волжскую Булгарию49.
Во всех летописях начало следующего 986 г. отмечено прибытием посольства волжских булгар в Киев. «Приидоша Болъгары, веры Бохъмиче, глаголюще: „яко ты князь еси мудръ и смысленъ, не веси закона; но веруй въ законъ нашь и поклонися Бохьмиіу“.. ,»50. Далее следует изложение православным монахом-летописцем дискуссии о выборе веры. Но прибытие булгарского посольства, скорее всего, явление неординарное, выходящее за рамки напластовавшихся впоследствии легенд об испытании вер и имеющее реальную основу. «В этих событиях следует, кроме поиска Владимиром монотеистической религии, усмотреть и еще характерное для заключения договоров того времени правило,
— пишет А. Х. Халиков, — так, например, договоры Руси Х в. с Византией и, очевидно, с другими странами, составлялись в двух экземплярах на двух языках, скрепленные печатями и подписями послов и купцов. <.> Очевидно, и русско-булгарский договор 985 г. был составлен в двух экземплярах, но окончательно он был скреплен лишь в 986 г., так как Владимир в своем военном походе едва ли имел необходимое число послов и купцов, да и булгары свой экземпляр договора должны были оформить соответствующим образом. После такого оформления они, вероятно, и привезли в 986 г. договор, подкрепив его предложением своей религии»51.
Весьма важное значение для установления направления маршрута Владимира имеет упоминание летописями в речи булгар хмеля, а также указание Добрыни на обувь пленных. И сегодня хмелеводство — одна из важных составляющих экономического развития Чувашского Поволжья, где издревле знают о свойствах хмеля, поэтому изречение «камень начнет плавати, а хмель почне тонути» вполне приемлемо для жителей региона, что зафиксировалось в народных пословицах. В то же время нельзя отрицать того, что в Центральной Европе, особенно в Германии и Чехии, хмелеводство также развито очень сильно, но при этом не развито в Болгарии52. Поэтому, скорее всего, при составлении договора здесь просто не стали бы упоминать о хмеле, что отразил В. Н. Татищев во второй редакции «Истории».
Сапоги пленных — отдельный вопрос, раскрывающий картину экономического благосостояния населения страны, на которую был совершен поход. Волжская Булгария в рассматриваемое время — государство со сложившейся системой пашенного земледе-лия53, а также ремесел и торговли. Довольно крупное значение в ее экономике занимало кожевенное дело54. Г. Ф. Валеева-Сулейманова пишет: «Булгарские мастера выпускали различные сорта кож (юфть, яловица, сафьян, шагрень), однако наибольшей популярностью в крае и за ее пределами пользовалась булгарская юфть. Эта кожа до сегодняшнего дня выпускается в Средней Азии под названием „булгари“»55.
Почему же В. Н. Татищев во второй редакции «Истории» опускает известие о хмеле и сапогах? Причина видится в том, что историк, скорее всего, посчитав их фольклорной, не имеющей значения припиской летописца, сосредоточил свое внимание на более существенных вопросах. Приблизительно так же размышлял А. А. Шахматов, что было отмечено выше. Скорее всего, источник, находившийся в руках В. Н. Татищева, дал ему
основание считать поход на Дунай реальным событием, что позволило отбросить фольклорные напластования. Окончательно укрепился историк в своей правоте, опираясь на прочтение того варианта «Памяти и похвалы князю русскому Владимиру», где «сербяныи болгары победи» читалось как «сербяны и болгары победи». В результате В. Н. Татищев приходит к мнению о том, что Владимир воевал болгар и сербов, а следовательно, это был, без сомнения, поход на Балканы.
В то же время, нельзя исключать вероятности похода Владимира на Среднюю Волгу. Это могло быть до Балканской операции, могло быть после, но причины такой кампании, как отмечено выше, могли быть весьма существенными. Спустя век эти два похода слились в народной памяти в один, обросли легендами, стали воспеваться в былинах, в песнях с добавлением сюжетов, которые могли иметь место в другое время, например в эпоху Святослава. Именно отсюда упоминание «Памяти и похвалы» о хазарском походе Владимира. Поэтому и присутствуют в летописях размытые характеристики о болгарской войне, не дающие однозначного ответа на поставленный вопрос.
Таким образом, можно сделать ряд следующих выводов. Во-первых, В. Н. Татищев, пользуясь определенной группой источников, при написании статьи, посвященной походу Владимира на болгар, пришел к однозначному выводу о том, что поход был осуществлен на дунайских болгар. В ходе редакторской работы он удалил из текста упоминания о хмеле и пленниках в сапогах, посчитав это фольклорной вставкой, не соответствующей реальным событиям. Во-вторых, Владимир много воевал в указанный период времени, поэтому нельзя отрицать возможность похода Владимира и на волжских булгар. Это подтверждают многочисленные выводы, сделанные в ходе многолетней дискуссии. По прошествии довольно длительного периода времени эти два события действительно могли слиться в памяти народа в одно, приняв в какой-то степени фольклорную окраску, что и зафиксировалось в летописных источниках.
1 ПСРЛ. М., 1997. Т. 1. Стб. 84; ПСРЛ. М., 1998. Т. 2. Стб. 71; ПСРЛ. М., 2QQQ. Т. 3. Стб. 132; ПСРЛ. М., 2QQQ. Т. 4.
Ч. 1. С. 6Q; ПСРЛ. Пг., 1917. Т. 4. Ч. 2. С. 58; ПСРЛ. М., 2QQQ. Т. 6. Вып. 1. Стб. 72; ПСРЛ. М., 2QQQ. Т. 15. Стб. 77; ПСРЛ.
М., 2QQQ. Т. 16. Стб. 38.
2 ПСРЛ. М., 2QQ1. Т. 7. С. 296; ПСРЛ. М., 2QQQ. Т. 24. Стб. 48
3 ПСРЛ. М., 2QQQ. Т. 9. Стб. 42; ПСРЛ. М., 2QQQ. Т. 23. Стб. 28.
4 Татищев В. Н. История Российская: в 7 т. М.; Л., 1964. Т. 4. С. 133.
5 Татищев В. Н. История Российская: в 7 т. М.; Л., 1963. Т. 2. С. 57-58
6 Астраханский В. С. «История Российская» В. Н. Татищева: опыт текстологических, историографических и библиографических изысканий: сб. научных статей. М., 1993. С. 7.
7 Татищев В. Н. История Российская: в 7 т. М.; Л., 1962. Т. 1. С. 121.
8 Рогов А. И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его «Хроника»). М., 1966. С. 8.
9 Татищев В. Н. История Российская: в 7 т. М.; Л., 1962. Т. 1. С. 257.
1Q Цит. по: Пештич С. Л. Русская историография XVIII в.: в 3 ч. Л., 1965. Ч. 2. С. 146.
11 Цит. по: Рогов А. И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его «Хроника»). М., 1966. С. 57.
12 Рогов А. И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его «Хроника»). М., 1966. С. 57-58.
13 Щербатов М. М. История Российская от древнейших времен: в 7 т. СПб., 1794. Т. 1. С. 251.
14 Карамзин Н. М. История государства Российского: в 4 кн. М., 1988. Кн. 1. Т. 1. Стб. 125.
15 Соловьев С. М. Сочинения: в 18 кн. М., 1988. Кн. 1. Т. 1-2. С. 18Q.
16 Соловьев С. М. Сочинения: в 18 кн. М., 1988. Кн. 1. Т. 1-2. Прим. 264. С. 3Q9.
17 Соловьев С. М. Сочинения: в 18 кн. М., 1988. Кн. 1. Т. 1-2. Прим. 264. С. 3Q9.
18 См.: ГолубинскийЕ. Е. История русской церкви: в 2 т. М., 188Q. Т. 1. С. 167; ЛинниченкоИ. А. Современное состояние вопроса об обстоятельствах крещения Руси // Труды Киевской Духовной Академии. 1886. Декабрь. С. 6Q4.
19 См.: Шпилевский С. М. Древние города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской губернии. Казань, 1877. С. 109-110.
20 См.: Шахматов А. А. Разыскания о русских летописях. М.; Жуковский, 2001. С. 18-28, 131.
21 Память и похвала князю русскому Владимиру // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 1997. Т. 3. С. 322, 323.
22 Голубинский Е. Е. История русской церкви: в 2 т. М., 1880. Т. 1. С. 213.
23 Тихомиров М. Н. Исторические связи южных и восточных славян в древнейшее время // Исторический журнал. 1941. № 10/11. С. 67.
24 Греков Б. Д Волжские болгары в 1Х—Х вв. (предварительные замечания) // Исторические записки. 1946. Т. 14. С. 13.
25 Память и похвала князю русскому Владимиру // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 1997. Т. 3. С. 323.
26 Шахматов А. А. Разыскания о русских летописях. М.; Жуковский, 2001. С. 131.
27 Повесть временных лет: в 2 ч. / пер. и коммент. Д. С. Лихачева. М.; Л., 1950. Ч. 2. С. 328.
28 См.: ПлечкоЛ. А. Старинные водные пути. М., 1985. С. 57.
29 См.: Монгайт А. Л. Старая Рязань. М., 1955. С. 154.
30 См.: Гагин И. А. Волжская Булгария: очерки истории средневековой дипломатии (X — первая треть XIII вв.). Рязань, 2004. С. 170-172.
31 Бариев Р. Х. Волжские булгары: история и культура. М. 2005. С. 61.
32 Татищев В. Н. История Российская: в 7 т. М.; Л., 1962. Т. 1. С. 269.
33 Григорьев В. В. Волжские болгары // Россия и Азия. Сборник исследований и статей по истории, этнографии и географии. СПб., 1876. С. 91.
34 Фахрутдинов Р. Г. Очерки по истории Волжской Булгарии. М., 1984. С. 15.
35 Голубинский Е. Е. История русской церкви: в 2 т. М., 1880. Т. 1. С. 213.
36 Тихомиров М. Н. Исторические связи южных и восточных славян в древнейшее время // Исторический журнал. 1941. № 10/11. С. 67-68.
37 Повести Древней Руси. Л., 1983. С. 535.
38 Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 471.
39 Фахрутдинов Р. Г. Территория Волго-Камской Булгарии домонгольского и золотоордынского периодов (по археологическим и письменным источникам): Дисс. .. .канд. ист. наук / МГУ им. М. В. Ломоносова. Казань. 1968. С. 56.
40 См.: Гагин И. А. Волжская Булгария: очерки истории средневековой дипломатии (X — первая треть XIII вв.). Рязань, 2004. С. 148.
41 См.: Плетнева С. А. Половцы. М., 1990. С. 22.
42 См.: Калинина Т. М. Сведения Ибн-Хаукаля о походах Руси времен Святослава // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1975 год. М., 1976. С. 94.
43 См.: Голубовский П. В. Печенеги, торки, половцы до нашествия татар. История южно-русских степей IX-XIII вв. Киев, 1884. С. 76.
44 Рыбаков Б. А. Древняя Русь. М., 1963. С. 68.
45 См.: Халиков А. Х. Волжская Булгария и Русь (этапы политических и экономических связей в Х-XIII вв.) // Волжская Булгария и Русь. Казань, 1986. С. 9.
46 Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 98; Толстов С. П. По следам древнехорезмийской цивилизации. М., 1948. С. 247.
47 Халиков А. Х. Волжская Булгария и Русь (этапы политических и экономических связей в Х-XIII вв.) // Волжская Булгария и Русь. Казань, 1986. С. 8
48 Членов А. М. Из истории ранних русско-булгарских политических связей // Из истории ранних булгар. Казань, 1981. С. 70.
49 Членов А. М. Из истории ранних русско-булгарских политических связей // Из истории ранних булгар. Казань, 1981. С. 75-79.
50 ПСРЛ. М., 1997. Т. 1. Стб. 84.
51 Халиков А. Х. Волжская Булгария и Русь (этапы политических и экономических связей в Х-XIII вв.) // Волжская Булгария и Русь. Казань, 1986. С. 10-11.
52 См.: Болгария // Европа онлайн. ИИЬ: http://europa-online.narod.ru/bolgaria.html
53 См.: Гагин И. А. Булгарское земледелие в свете письменных и археологических источников // Мир крестьянства Среднего Поволжья: итоги и стратегия исследований: материалы I Всероссийской (IX Межрегиональной) научнопрактической конференции историков-аграрников Среднего Поволжья 12-13 мая 2006 г. Самара, 2007. С. 46-50.
54 См.: Хлебникова Т. А. Кожевенное дело // Город Болгар. Очерки ремесленной деятельности. М., 1988. С. 244-260.
55 Валеева-Сулейманова Г. Ф. Древнее искусство Татарии. Казань, 1987. С. 103.
