CC BY
12
задавить остальные. Если бы такая группировка нашлась, Дагестан превратился бы в обычную нашу северокавказскую республику типа Кабардино-Балкарии или Адыгеи — дотационную и коррумпированную, но управляемую. Пока такой группировки нет, нестабильность в Дагестане будет расти, ваххабизм — укрепляться, межэтнические противостояния — обостряться, а разочарование властью — усугубляться. Закончится все это закономерным образом — гражданской войной, распадом Дагестана и утратой России части своих территорий. Потому что деньги могут решить многое. Но не все и не всегда. Иногда еще бывает нужно приложить мозги и усилия.
«Московский комсомолец», М., 13 июля 2005 г.
Игорь Найденов,
журналист
В ДАГЕСТАН ХОТЯТ НОВОГО ЛИДЕРА, ЖЕЛАТЕЛЬНО РУССКОГО
«Русский устроил бы всех. Хакамада, например», — печально, говорит махачкалинский автослесарь Магомед. Как приговор выносит Дагестану. Или — безнадежный диагноз ставит. Корреспонденты «Известий» побывали в самой многонациональной республике России в день 75-летия ее главы Магомедали Магомедова и убедились, что за 25 лет своего руководства «дед», как его называют дагестанцы, надоел всем. Однако передела власти в Дагестане федеральная власть боится больше, чем ее непопулярности. Сами торжества по случаю юбилея Магомедали Магомедова прошли с размахом, достойным советских времен. Путин наградил его орденом, вручить который специально прилетел полпред президента Дмитрий Козак.
Магомед уже знает (передали по радио), что в ближайшем будущем будущее Дагестана останется в прошлом: Магомедали Магомедов сохранил пост руководителя республики. А сколько было надежд, что дедулю, деда, как прозвал его народ, отправят на заслуженный отдых. Пусть с почетом, с наградами, какие захочет, но отправят. «Потому что хватит, надоел, ведь четверть века у власти. Все уже скупил, — машинально кипятятся женщины в магазине села Тотурбей-кала, скупая все, что есть на прилавке. Кто-то им шепнул, что в Махачкале масштабное усиление: приехали ростовские милиционеры и сотрудники ДПС, что с раннего утра идут «зачистки» в жилом секто-
ре. В общем, на всякий случай надо запастись продуктами. А в Махачкале тем временем отмечали 75-й день рождения Магомедали Магомедова, там же проходила «нерабочая» сессия Народного собрания, подверстанная под юбилей. Накануне в Дагестане рассуждали так: если 15 июня приедет Путин, чтобы поздравить деда, значит, вскоре за тем последует комфортная во всех отношениях отставка.
Путин не приехал. Зато в Хасавюрте затеяли плановую поимку боевиков. Одного убили, другого ранили и взяли живым. Но если плановая, то почему в такой напряженный для республики день. «Показательные выступления, — в открытую говорят хасавюртовские милиционеры. — Махачкала хочет испугать Путина и показать ему, что только нынешняя власть может успешно бороться с террористами. А террористы, между прочим, уже заканчиваются. Скоро самим придется что-нибудь взрывать, чтобы не оставить без работы все эти многочисленные службы антитеррора». В Хасавюрте такие вещи, в отличие от остального Дагестана, говорить не боятся. Здесь накоплен приличный оппозиционный опыт. К примеру, в прошлом году хаса-вюртовцы вышли на митинг, где потребовали отставки Магомедова. Митинговали 7 тыс. человек, пострадал один: начальник городской милиции Омар Тупалиев. Его освободили от должности за то, что он не предотвратил санкционированное местными властями выступление народа.
Итак, что же не срослось с отставкой главы Дагестана? Возможно, Магомедов не согласился уйти добровольно. Москва могла действительно испугаться. Строптивый руководитель в прифронтовой республике — фактор серьезного политического риска. Может быть, также не получилось согласовать преемника. Некоторое время назад Владимир Путин вбросил в дагестанское самосознание посыл такого в общих чертах содержания: «А почему бы республикой не поруководить представителю национального меньшинства». Мысль по местным меркам довольно дерзкая.
В Дагестане испокон века люди разных национальностей жили дружно и рядом, но очень не перемешиваясь, жили своими анклавами и не посягая на собственность соседей. Эта особенность межнационального общежития весьма актуальна, когда речь заходит о власти. В советские времена худо-бедно сохранялась система национального квотирования и пропорциональности. Если главой администрации, допустим, района назначили даргинца, на места его замов сажали аварца и, скажем, лезгина. И наоборот. Затем эта система по
существу развалилась. Национальный признак стал основным при подборе кадров. Аварец становился начальником, тянул за собой своих, аварцев. Кумык — кумыкцев. В результате, например, в Дербенте теперь главенствуют лезгины и даргинцы, в Кизляре — русские и аварцы, в Махачкале — даргинцы. Особняком стоит только оппозиционный Махачкале Хасавюрт. Здесь, кажется, из одного только чувства неповиновения стараются сделать не как в столице республики. А получается, как надо. По крайней мере, городская администрация Хасавюрта — самая многонациональная в республике.
Магомедов — даргинец. Так что уйди он, вслед за ним скорее всего посыпались бы остальные даргинцы. Возможно, сам мэр Махачкалы Сайд Амиров. В Дагестане мало кто сомневается, что, брось Магомедов клич, все даргинцы выступят в его защиту. А это — вторая по численности после аварцев национальная диаспора. «Такой кипеж начнется, обе чеченские войны покажутся дружескими объятиями на татами, — говорит хасавюртовский борец и автор растяжки: «Хасавюрт — Мекка вольной борьбы». «С Магомедовым», — часто и вслух добавляют к растяжке хасавюртовцы. Все-таки действительно, похоже, что желание простых людей видеть русского на посту главы такой избыточно многонациональной республики (больше 30 национальностей), как Дагестан, не лишено смысла.
Есть еще третья версия того, почему Магомедов остался. Так сказать, базарная версия. Тем не менее широко в республике распространенная. «Откупился от Путина, он от любого откупиться может», — на полном серьезе говорит Ибрагим, торгующий мукой в придорожном магазине на махачкалинской трассе. Он знает, как это делается. Все знают. Говорят, даже в школу учителем не устроиться, не заплатив вперед. В богатой природными ресурсами республике — нефть, рыба, полезные ископаемые и пр. — люди живут в основном перекупкой. Официальной работы мало. Среди мужчин популярна профессия дальнобойщика. Многие едут в Москву на заработки. Кто поголовастей, отправляется на Ставрополье, оседает в приграничных районах. Раскручиваются стремительно: за два—три года их овечье стадо достигает трех сотен голов, а зарплата русского бича, который их пасет, падает к тому времени до полутысячи в месяц. Рублей. Сама же республика живет исключительно дотациями. «Даже самый захудалый глава самого захудалого района Дагестана на региональные совещания на чем едет? Правильно — на «Мерседесе». А наши — на потрепанных «десяточках», — говорит ставропольский гаишник на
приграничном посту «Затеречный». Он не националист, он просто за справедливость.
Справедливость торжествует в Махачкале. У нас довольно часто проверяют документы, и магическая в своем роде московская прописка не оказывает на махачкалинских милиционеров никакого действия. Так, насколько я могу судить, должен себя чувствовать дагестанец в Москве. Впрочем, меры безопасности ни у кого здесь не вызывают раздражения. Начиная с 90-х годов в Дагестане было убито около 40 общественных и политических деятелей. В последнее время Махачкалу, да и всю республику захлестнула волна покушений на милиционеров. Их расстреливают в машинах, убивают в собственных квартирах, подрывают фугасами. Арсен Муртазалиев, глава администрации Хасавюрта, бывший работник уголовного розыска, убежден, что подавляющее большинство преступлений, совершенных в Дагестане, не имеет отношения ни к чеченцам, ни к ваххабитам. Это следствие внутренних конфликтов. «В Дагестане не ведется целенаправленной работы по выявлению преступников, нет неотвратимости наказания, — говорит он. — Милиция задерживает подозреваемого, прокуратура предъявляет ему обвинение, дело направляется в суд, а затем он почему-то оказывается на свободе. Потом он, конечно, мстит милиционеру, который его задерживал. Бывает, конечно, что мстят и те, к кому сотрудники правоохранительных органов приме -няли недозволенные, мягко говоря, методы дознания».
Дагестанцы, честно говоря, если не паникуют, то уже приближаются к этому состоянию. Боятся ездить и проходить поблизости от милицейских «уазиков», которые стали обыденными мишенями для бандитов. В приграничных с Чечней селах свой страх. Прозрачность границы делает их уязвимыми. Сельчан хватают среди ночи, избивают на глазах родственников и увозят в неизвестном направлении. Потом их находят мертвыми, как нашли недавно в Ножай-Юртовском районе 12 трупов. Один, возможно, это Дадав Аляхмаев из села Андрей-аул. Его мать обещает отомстить президенту Путину, но грозит кулаком в сторону Чечни. Получается также и в сторону пустого постамента, на котором когда-то стоял цветнометаллический Ленин. Теперь там остались одни ботинки. Вождя украли на переплавку, милиция его особенно и не искала.
«Известия», М., 17июня 2005 г.
