CC BY
14
REFERENCES
1. Aznagulov, R.G. Bashkort teleney orfografiya hudlege [Orthographic Dictionary of the Bashkir Language]. Ufa: Kitap press, 1998. 368 p. (in Bash.).
2. Akhmerov, K.Z. Orfograficheskiy slovar' bashkirskogo literaturnogo yazyka. Dlya nachal'noy i sredney shkoly [The Orthographic Dictionary of the Bashkir Literary Language. For Primary and Secondary Schools], 2nd ed. Moscow: State Publishing House ofForeign andNational Dictionaries, 1952.235 p. (in Russ.).
3. Bashkort tele. Yugary ukyu yorttarynyy filologiya fa-kul'tetynyy studenttary oson dareslek [The Bashkir Language: Textbook for Students of Philological Faculties of Higher Educational Institutions], Ufa: Kitap press, 2012. 616 p. (in Bash.).
4. Grammatika sovremennogo bashkirskogo literaturnogo yazyka [Grammar of the Modern Bashkir Literary Language], Moscow: Nauka press, 1981. 495 p. (in Russ.).
5. Ishbulatov, N.Kh., Akhtyamov, M.Kh. Khaderge bashkort tele. Fonetika, grafika, orfografiya, orfoepiya, gramma-tikanyy top toshonsabre, morfemika, morfonologiya, hudya-halysh [The Modern Bashkir Language. Phonetics, Graphics, Orthography, Orthoepia, Basic Concepts of Grammar, Morphemics, Morphonology, Word Formation: Tutorial]. Ufa: Bashkir State University press, 2002. 324 p. (In Bash.).
6. Kiyekbayev, Dzh.G. Sbornik nauchnykh trudov i izbrannyye proizvedeniya. T. 1. Bashkirskoye literaturnoye proiznosheniye. Fonetika bashkirskogo yazyka [Collection of Scholarly Works and Selected Works. Vol. 1. Bashkir
Literary Pronunciation. Phonetics of the Bashkir Language]. Ufa: Kitap press, 2012. 288 p. (in Russ.).
7. Khusainova, L.M. Iz istorii stanovleniya i razvitiya bashkirskoy orfografii [From the History of the Formation and Development of the Bashkir Orthography], Vestnik Orenburg-skogo gosudarstvennogo universiteta - Bulletin of the Orenburg State University. 2016. No 3 (191). P. 54-58 (in Russ.).
8. Akhtyamov, M.Kh. Yabay huddaryadylyshy [Spelling of Simple Words]. In: Voprosy bashkirskogo yazykoznaniya [Issues of Bashkir Linguistics]. Ufa: USSR Academy of Sciences, Bashkir Branch, Institute of History, Language and Literature, 1973. P. 167-176 (InBash.).
9. Yuldashev, A.A. Sistema slovoobrazovaniya i sprya-zheniya glagola v bashkirskom yazyke [The System of Word Formation and Conjugation of the Verb in the Bashkir Language]. Moscow: Publishing House of the Academy of Sciences ofthe USSR, 1958. 195 p. (in Russ.).
10. Yagafarova, G.N. O pravopisanii nekotorykh slozhnykh glagolov v bashkirskom yazyke [On the Spelling of Some Compound Verbs in the Bashkir Language], In: Sovremennyye problemy bashkirskoy i tyurkskoy filologii i filologicheskogo obrazovaniya: sb. materialov Mezhdunarodnoy nauchno-prakti-cheskoy konferentsii,posvyashchennoy 75-letiyuK.G. Ishbayeva [Modern Problems of Bashkir and Turkic Philology and Philological Education: Collection of Materials ofthe International Scientific and Practical Conference Dedicated to the 75th Birth Anniversary of K. Ishbaev], Sterlitamak: Sterlitamak State Pedagogical Academypress, 2012. P. 344-346 (in Russ.).
А.Б.Чернышев УДК811.512.133
УЗБЕКСКИЙ ДАТИВ: КОГНИТИВНАЯ МОДЕЛЬ АГГЛЮТИНАТИВНОГО АФФИКСА -вА
Аннотация
В статье рассматриваются особенности функционирования узбекской морфемы -ga с позиции когнитивного моделирования. Обусловливается выбор узбекского языка как материала исследования с точки зрения типологической модели агглютинативных языков, сложившейся под воздействием как исторических, так и лингвистических факторов. Постулируется принцип семантического анализа и моделирования грамматической категории датив. Выводятся свойственные ему (какуниверсальной категории) модели: 'функциональное единство', 'принадлежность', 'направленность', 'предел', 'неконтакт', 'активность'. Показывается зависимость моделей датива как универсальной стратегии и морфемы ^а, развившей собственную семантическую сеть. Построение когнитивной модели происходит на основе нескольких выделенных денотативных сегментов и входящих
Чернышев Алексей Борисович, кандидат филологических наук, старший переводчик Закрытого акционерного общества «ВолгАэро», e-mail: alexeich_78@mail.ru (г.Рыбинск)
Alexey В. Chernyshev, Cand.Sc. (Philology), Senior Interpreter, VolgAero CJSC, e-mail: alexeich_78@mail.ru (Rybinsk)
©Чернышев А.Б.,2017
ПРОБЛЕМЫ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ. 2017/2 (76)
в него конфигураций. В отношении исследуемой морфемы -ga выделяются пространственный и моделируемый сегменты. Анализ конкретного языкового материала позволяет сформулировать гипотезу о когнитивной модели узбекской морфемы -ga, заключающуюся в функциональном единстве предметов, которое выражается в том, что полагаемая цель действия координирует поведение физически меняющего положение участника сценария. Подтверждается и гипотеза о моделях и языковых единицах датива как универсальной падежной категории со свойственной ей стратегией, пересекающейся, таким образом, с семантической структурой морфемы -ga.
Ключевые слова: датив, когнитивная модель, денотативный сегмент, конфигурация, аффикс
AlexeyB. Chernyshev
THE UZBEK DATIVE: COGNITIVE MODEL OF THE AGGLUTINATIVE AFFIX -GA
Abstract
This article deals with peculiarities of functioning of the Uzbek morpheme -ga from the position of cognitive modelling. The choice of the Uzbek language as material from the point of view of agglutinative languages typological sample formed under the influence of historical and linguistic factors is substantiated. A principle of semantic analysis and modelling of the grammatical category the Dative is postulated. These models include 'functional unity', 'belonging', 'limit', 'no-contact', 'activity'. The research shows the dependence of models of the Dative and the morpheme -ga that have developed its own semantic net. Basing on some denotative segment and included configurations the cognitive model is patterned. For the investigated morpheme -ga spatial and modeled segments are distinguished. The modeled segments include such configurations as 'benefactive', 'superposition', 'relation', 'image', 'alteration'. The analysis of the concrete material enables to put forward a hypothesis of a cognitive model of the Uzbek morpheme -ga. It is interpreted as a functional unity ofobjects, presuming that the intended purpose of the action coordinates the behavior of an agent changing his/her position. A hypothesis on models and language units of the Dative as a universal category ofcase with a strategy intrinsic to it and expanded to the semantic structure ofthe morpheme -ga is proved.
Key words: Dative, cognitive model, denotative segment, configuration, affix
Предметом данного исследования является анализ особенностей функционирования морфемы ^а как маркера дательно-направительного падежа в узбекском языке. Цель работы - когнитивное моделирование семантики падежного индикатора ^а.
В тюркоязычном ареале узбекский, вероятно, представляет эталон как высшую степень абстракции языкового типа. Это обусловливается как историческими, так и лингвистическими фактами.
С исторической точки зрения предположение о функционировании так называемого межэтнического языка на территории современного Узбекистана несомненно. Это объясняется, во-первых, взаимодействием разных культур и цивилизаций, среди которых особо выделяются арабская, тюркская, монгольская; во-вторых, определенно допустимо, что в результате прохождения по этой территории Великого шелкового пути возникла необходимость в поиске единого языка, что создавало его некоторую искусственность и упрощение; в-третьих, сам современный узбекский язык складывался из элементов таких разнородных языков-предшественников, как орхоно-енисейский, хорезмийский, арабский, карлукский, тюрки, с од-
ной стороны, и среднемонгольский и чагатайский - с другой. Таким образом, в современном узбекском языке, несомненно, содержатся элементы бывших языков, использовавшихся на обширной территории от Ближнего до Дальнего Востока, включая территорию современной Сибири [6]. К числу основных особенностей узбекского языка также можно отнести отсутствие в нем склонения имен прилагательных и сингармонизма гласных.
Традиционные грамматические категории могут наделяться универсальным смыслом, благодаря описанию через так называемые «примитивы», через естественный семантический метаязык [3; 4, с. 267; 5, с. 58-59]. Универсальное значение датива, выбранное в качестве стратегии или ситуационного типа [9, с. 14], безотносительно конкретного языка, общее для максимального количества всех возможных языков, выводится нами через семантическую формулу метаязыка и моделируемые параметры, а именно: 'функциональное единство', 'принадлежность', 'направленность', 'предел', 'неконтакт', 'активность'.
Учитывая независимый характер семантики морфемы и грамматической категории, представляется, что она не просто выступает индикатором
конкретного падежа, но развитие значений и морфемы, и падежа, с одной стороны, дополняет друг друга, с другой - вычерчивает неповторимые, свойственные только самой языковой единице семантические оттенки, и, возможно, имеющиеся только в отдельно взятом языке. В этом случае справедливо говорить о когнитивной модели, при описании которой значение падежа оказывается определяющим. Когнитивная модель - это «комплекс знаний об обозначаемом, фиксируемый в языковом коде», максимально обобщенное, схематизированное представление о концептуальном основании значения, выделяющем в нем наиболее важные, узловые моменты. Когнитивная модель является общей для всех значений слова, она повторяется во всех его лексико-семантических вариантах, обеспечивая его тождество во всех контекстуальных реализациях [2, с. 5; 10, с. 500, 512].
В целях репрезентации когнитивной модели используется кластерный принцип, согласно которому обладающая более или менее общим признаком группа значений объединяется в денотативный сегмент. На основе же нескольких таких сегментов и входящих в него конфигураций [7, с. 160] происходит построение когнитивной модели.
В рамках когнитивного моделирования узбекской морфемы ^а имеют место две основные особенности: 1) в полном соответствии с формированием структуры слова во всех агглютинативных языках морфема оказывается неотделимой от слова. Таким образом, моделированию подлежит формально прикрепленная к слову единица; 2) фонетическое чередование согласных звуков
и /к/, что дает следующие разновидности исследуемой морфемы: ^а, -ка, -ца (ср. в тат. га/гэ, ка/кэ; в баш. га/гэ, ка/кэ).
Денотативный сегмент 'направленность' свидетельствует о значимости и особенности функционального статуса датива в узбекском языке; в семантической области датива он характерен и для других тюркских языков - турецкого (Bugйn АИ'уе gidiyorum 'Сегодня я иду к Али')1, татарского (Кинога барасыц 'Ты идешь в кино'), башкирского (Мин мэктэпкэ йоройвм 'Я хожу в школу').
'Направленность', в свою очередь, распадается на несколько конфигураций, образующих денотативный сегмент.
Конфигурация 'физическая направленность' связана с совмещением двух предметов в одной точке в результате целенаправленного перемеще-
1 Здесь и далее перевод автора.
ния одного предмета к другому. Как правило, морфема -ga сопровождает корневые основы, взаимодействующие с глаголами, которые имеют значение 'идти', 'ехать', 'приходить' и т.п. Пример: O'shanda hayolimga kelgan birinchi fikr shu bo'ldi [1, c. 79] (Тогда в мое воображение пришла именно эта идея).
Скорость и образ перемещения, как в исследованных индоевропейских языках, оказываются некритичным признаком при выборе аффикса -ga в качестве маркера: <...> Qumovulga shoshdi [1, с. Ill] (Он поспешил к Кумовулу). Здесь формой прошедшего времени глагола shoshmoq обозначается понятие 'спешить, торопиться'. Некритичной оказывается и такая ключевая признаковая оппозиция модели датива, как «контакт - неконтакт». В узбекском языке глаголы kirmoq 'войти', ketmoq 'уходить\yugurmoq 'убежать' и др., предполагающие контакт с предметом, соответственно при завершении действия и при его начале, отражают общий смысл направленности через аффикс -ga: Qumovulga ketayapman [1, с. 107] (Ухожу к Кумовулу).
Идея возвращения, заложенная в семантике глагола, также характерна для конфигурации 'физическая направленность': Meni ortga qaytaring <...> [8, с. 3] (Вернитеменя обратно).
Вторая конфигурация - 'коммуникативно-психологическая направленность' - подразумевает идею совмещения, но не на физическом, а на ментальном уровне, подчеркивая направленность мыслей, чувств, желаний, слов и т.п. на предмет. Большинство примеров связаны с реализацией коммуникативных глаголов с общим значением 'сказать', 'говорить', такими как aytmoq, gapirmoq, demoq и т.п. Пример: Bekorga gapirmagan [1, с. 120] (Незря он сказал//говорил). Здесь подчеркивается образный характер употребления языковых единиц: говорить впустую, т.е. напрасно. Из этого следует, что в узбекском языке данное выражение приобретает оттенок дативности за счет использования аффикса -ga. Дативный смысл данная идиома приобретает в татарском (ср. бушка 'впустую') и башкирском (ср. бушка 'впустую'), что отличает тюркские языки от индоевропейских, где встречаются, как правило, ак-кузативные форманты в - впустую (русский), in -in vain (английский) и en - en vain (французский).
К этому же виду конфигурации относятся сценарии, описываемые глаголами с общим зна-
чением 'взгляд'. Характер и интенсивность взгляда являются значимыми признаками в узбекской языковой картине мира, чем обусловливается и разнообразие глаголов, используемых для передачи соответствующего значения. Примеры: 1) Kelin yigitga mehr ko'zi bilan qaradi [1, с. 91] (Невеста с любовью смотрела на молодого человека); 2) Sathi samoga tikilarkan, ko'nglida ajib bir tuyg'ular kechib <...> [1, c. 84] (Всмотревшись в небо, его сердце охватило странное чувство). Во втором примере содержится большая степень интенсивности взгляда, т.к. tiqilmoq имеет значение 'смотреть пристально'; 3) Ammo kamolotga intilib yashashga nima etsin [1, c. 114] (Как было бы хорошо стремиться в жизни к совершенству). Здесь стремление к совершенству kamolot выступает как общее понимание психологической направленности, имеющей в своей посылке действия идеал.
Третья конфигурация - 'сентиментальная направленность', идея которой актуализируется лексикой с различными смысловыми оттенками предрасположенности и антипатии, терпимости и нетерпимости, любви и ненависти, благодарения и т.д. в отношении того или иного объекта. Пример: Rahmat sizlarga [1, с. 125] (Спасибо вам).
Общая идея направленности, присутствующая во всех трех конфигурациях, связана с целенаправленностью. Движение к объекту, высказывание в отношении источника, представляющего с собой имплицитно разумное, активное начало, взгляд в отношении объекта и т.п. несут за собой конкретную цель. В этом смысле вполне объяснимым представляется и употребление аффикса -ga с местоименным исходом зачем? ради чего? Например: Nega odamlar orasida bundayyotibman [1, с. 133] (Почему я лежу среди таких людей). Если слово ne обозначает что?, то добавлением аффикса -ga указанное «нечто» имеет уже оттенок цели, как пункт, соединяющий два предмета идеей целеполагания. Употребление узбекского вопросительного местоимения nega 'почему' в форме датива соотносит его с татарским языком (ср. тат. нигэ). В то же время, например, в турецком языке датив исчезает, ср.: niçin.
Идея целеполагания прослеживается и в употреблении лексики, обозначающей временные периоды и интервалы. Аффикс -ga символизирует направленное движение к утру в лексеме ertaga 'завтра'. Употребление аффикса гэ как маркера датива в лексеме со значением 'завтра' характер-
но и для татарского и башкирского (ср.: иртэгэ). В турецком же языке используется локативная морфема in 'в', присоединяемая к основе-yarin.
Отдельным видом конфигурации денотативного сегмента 'направленность' выступает 'адресат', который предполагает изменение пространственных координат объекта посредством того, что становится принадлежностью нового обладателя в результате конкретного действия, чаще всего передачи. Например: Yaratgan Alloh sirli saltanatga o'zi keltiradi, o'zi kuzatadi [1, c. 79] (Аллах сам же провожает в свое царство). Сопровождение в царство Аллаха является свидетельством активной роли адресата при совершении действия, итогом которого становится совмещение и функциональное единство предметов.
Таким образом, направленность как денотативный сегмент включает в себя спектр значений аффикса -ga в пространственно-временном континууме, соответствующих конфигурациям физической, психологической, коммуникативной, сентиментальной, оценочной направленности.
К основным моделируемым конфигурациям аффикса -ga представляется возможным отнести следующие: 'бенефактив', 'совмещение', 'отношение', 'образ', 'изменение'. Эти конфигурации не охватывают всего семантического комплекса модели данного языкового форманта, однако служат достаточным основанием для сопоставления и выявления принципа универсализма в отношении датива как морфологического падежа.
Самым непосредственным случаем реализации датива является роль релятума в качестве бенефицианта, в пользу которого совершается какое-либо действие: <...> bir avliyo odam senga pichoq beribdi [1, c. 92] (Один святой человек тебе дал нож). 'Дать (bermoq) нож' определяет участника, выраженного местоимением «ты» («тебе» - senga) в роли бенефицианта, извлекающего от действия пользу.
Глаголы с общим значением 'дать' типа bermoq в узбекском языке, vermek в турецком, уегтэк в азербайджанском, беруу в киргизском, бирергэ в татарском и башкирском представляют собой классические случаи актуализации датива в тюркских языках. Имеют место более специфические варианты, встречающиеся в узбекском языке: 1) Nurboy ota <...> qo'lini duoga ochdi [1, с. 121] (Нурбой-ата протянул руку к благословению) -распростертые руки для молитвы, скорее всего, предопределяют в большей степени целевой характер с точки зрения русского языка, однако
в узбекском данный пример актуализируется аффиксом -ga, присоединяемым к основе слова duo ('молитва'); 2) Nurboy otaga ko'zi tushib, quvonib ketdi [1, c. 83] (Увидев Нурбой-ата, обрадовался) - в результате того, что глаза оказываются опущенными (tushmoq 'опускать'), употреблением аффикса -ga задается целевой вектор, показывающий в отношении кого и ради чего осуществляется это действие.
Другой классической моделируемой конфигурацией является 'совмещение', в понимании которого изначально заложена идея единства. В результате действия совмещения нарушается кажущаяся самостоятельность предметов и создается единство нового типа в отношении этих предметов. Например: 1) Mehr il a bag'riga bosib, ko'krak tutdi [1, с. 116] (Обняв с любовью, дал сосок) - прикосновение к груди, т.е. объятие, создает единство нового типа между предметами; 2) <...> ammo toshqinning shiddatli kuchi tanani pastga tortib <...> [1, c. 113] (Но силой наводнения тянуло тело вниз) - в результате притяжения тела вниз происходит совмещение тела с низом.
Актуальны и события, связанные с приглашением, в результате чего приглашенный человек оказывается «совмещенным» в назначенном месте. Происходит единство человека и места, например: Oyimbibi ham uni saylga borishga undadi [1, с. 102] (Айимбиби также приглашала его пойти на прогулку).
Случаи же актуализации конфигурации 'отношение' в узбекском языке основаны на идее уподобления двух предметов. Например: <...> butun yashillik uzra oppoq ko'ylakda ohista qadam tashlayotgan Oyimbibi go'yo farishtaga o'xshardi [1, c. 84] (Айимбиби на зелёной аллее, одетая в белое платье, была похожа на ангела) - данный пример представляет собой случай актуализации конфигурации 'отношение' при употреблении морфемы -ga с глаголом o'xshamoq 'быть похожим'.
Конфигурация 'образ' как второй компонент денотативного сегмента 'сопоставление' также предполагает сравнение двух предметов, но на основе визуальных, слуховых, чувственных и т.п. характеристик, в результате чего возникает метафорическое осмысление сравниваемого предмета, способствующее формированию образного фразеологического единства с участием морфемы -ga. Примечательность конфигурации состоит в уникальности для датива сути создаваемых
образов, в результате которых образуется такие наречные единства, как во-первых (сначала), во-вторых и т.д. Пример: Аууа^а tentaknamo qah-qah оНЬ kuldi [8, с. 3] (Сначала он глуповато расхохотался,рассмеялся).
Отдельного внимания заслуживает, на наш взгляд, анализ случаев актуализации конфигурации 'изменение' (количественные и качественные изменения как материального, так и духовного характера в комплексе единого сценария). Глаголы же узбекского языка со значением изменения, управляющие формальным дательно-направитель-ным падежом, представлены, как показал анализ, значительным объемом и частотностью употребления. Приведем наиболее интересный случай, связанный с употреблением глагола to'lmoq 'наполняться), исполнять(-ся)', управляющего в узбекском языке формальным дательно-направи-тельным падежом: Mayda-chuyda gaplarga ЬегИ-masang qalbing g'uborga to,ladi [1, с. 101] (Если не обратишь внимания на мелочность, душа на-полняетсярадостью).
С точки зрения логики, пылью, как и любым другим веществом, может наполняться какая-либо емкость. В узбекском языке за счет употребления дательно-направительного аффикса ^а осуществляется уподобление вещества - пыли -форме того, что она заполняет. В этом отношении происходит количественное изменение формально неисчисляемого существительного до возможной степени заполнения содержащей емкости. Идентичный нестандартный случай актуализации данной конфигурации встречается и в других тюркских языках, в частности в турецком, ср.: гик пе§е dolu ('душа наполняется радостью'), где морфема е в слове пе§е 'радость' оформляет дательно-направительный падеж.
Такие широкие возможности актуализации конфигурации 'изменение' подчеркивают необратимость времени и процесса жизненного цикла в восприятии узбеков и, следовательно, в узбекской и шире - тюркской языковой картине мира.
Таким образом, к основным денотативным сегментам относятся направленность как сегмент пространственно-временного континуума и сопоставление из числа моделируемых сегментов. Из конфигураций выделяются 'бенефактив', 'совмещение', 'отношение', 'образ', 'изменение'. Эти сегменты и конфигурации оказываются достаточными для того, чтобы быть признанными, в большинстве своем идентичными сегментам и конфигурациям соответствующих морфем ин-
доевропейского языкового ареала и чтобы сформулировать заявленную гипотезу о когнитивной модели узбекской морфемы -ga.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ахроров Ш. Аждодлар умиди. Тошкент, 2000. URL: http://www.nursafardiyya-sufism.uz (дата обращения: 21.10.2015) (Ахроров Ш. Надежда предков. Ташкент, 2000).
2. Беляевская Е.Г. Воспроизводимы ли результаты концептуализации? (К вопросу о методике когнитивного анализа) // Вопросы когнитивной лингвистики. Тамбов, 2005. №1. С. 5-14.
3. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описания языков. М.: Языки русской культуры, 1999. 780 с.
4. Городецкий Б.Ю. К проблеме семантической типологии. М.: Изд-во Московского университета, 1969. 562 с.
Ъ.ДенисенкоВ.Н., РыбаковМ.А. Сопоставительно-типологическое языкознание: Семантика. М.: РУДН, 2010. 153 с.
6. История народов Узбекистана: в 2 т. Т. 1: С древнейших времен до начала XVI века. Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1960. 474 с.
7. Чернышёв А.Б. Параллелизм как моделируемая конфигурация событийно-темпоральных значений предлогов (на материале французского и русского языков) // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия Теория языка. Семантика. М., 2015. С. 158-169.
8. Ahrorov Sh. Ajdodlar umidi: Ikkinchi kitob. Tosh-kent: Lider Press, 2008. 128 b. (Ахроров Ш. Надежда предков: Втораякнига. Ташкент: LiderPress, 2008. 128 е.).
9. Croft W. Typology and Universals. Cambridge: Cambridge University Press, 2003. 312 p. (Крофт У. Типология и универсалии. Кэмбридж: Кэмбриджский университет, 2003. 312 е.).
10. Evans V. Lexical concepts, cognitive models and meaning-construction// Cognitive Linguistics 17. Berlin; New York: Walter de Grayter, 2006. P. 491-534 (Эванс В. Лексические концепты, когнитивные модели и конструкции со значением // Когнитивная лингвистика 17. Берлин; Нью-Йорк: Walter de Grayter, 2006. С. 491-534).
REFERENCES
1. Akhrorov, Sh. Azhdodlar umidi [Hope of Ancestors]. Tashkent, 2000. URL: http://www.nursafardiyya-sufism.uz (Accessed October 21, 2015) (in Uzbek).
2. Belyayevskaya, E.G. Vosproizvodimy li rezul'taty kontseptualizatsii? (K voprosu o metodike kognitivnogo analiza) [Can We Reconstruct the Conceptualization Results? (Towards a Uniform Procedure of Conceptual Analysis)]. Voprosy kognitivnoy lingvistiki - Issues of Cognitive Linguistics. Tambov, 2005. No 1. P. 5-14 (inRuss.).
3. Vezhbitskaya, A. Semanticheskiye universalii i opi-saniya yazykov [Semantic Universals and Description of Languages]. Moscow: Yazyki russkoy kul'tury press, 1999. 780 p. (in Russ.).
4. Gorodetskiy, B.Yu. K probleme semanticheskoy tipologii [Towards the Problem of Semantic Typology]. Moscow: MoscowUniversitypress, 1969. 562p. (inRuss.).
5. Denisenko, V.N., Rybakov, M.A. Sopostavitel'no-tipologicheskoyeyazykoznaniye: Semantika [Comparative and Typological Linguistics: Semantics]. Moscow: RUDN press, 2010. 153 p. (inRuss.).
6. Istoriya narodov Uzbekistana: v 2 t. T. 1: S drev-neyshikh vremen do nachala XVI veka [History of Peoples of Uzbekistan: In 2 Vol. Vol. 1: Since Ancient Times to the Beginning of the 16th Century]. Tashkent: Academy of Sciences of the Uzbek SSR press, 1960. 474 p. (in Russ.).
7. Chernyshev, A.B. Parallelizm kak modeliruyemaya konfiguratsiya sobytiyno-temporal'nykh znacheniy pred-logov (na materiale frantsuzskogo i russkogo yazykov) [Parallelism as a Modelling Configuration of Event-and-Temporal Meanings of Prepositions (a Study of French and Russian Languages)]. VestnikRossiyskogo universiteta druzhby narodov. Seriya Teoriyayazyka. Semantika - The RUDN Herald. Theory of Language. Semantics. Moscow, 2015. P. 158-169 (inRuss.).
8. Akhrorov, Sh. Ajdodlar umidi: Ikkinchi kitob [Hope of Ancestors: Book 2]. Tashkent: Lider Press, 2008. 128 p. (in Uzbek).
9. Croft, W. Typology and Universals. Cambridge: Cambridge University Press, 2003. 312 p.
10. Evans, V. Lexical concepts, cognitive models and meaning-construction. Cognitive Linguistics 17. Berlin: New York: Walter de Grayter, 2006. P. 491-534.
