CC BY
59
УДК 81.366 ЧЕРНЫШЕВ А.Б.
кандидат филологических наук, Закрытое акционерное общество «ВолгАэро» (Рыбинск), старший переводчик; Городской общественный научно-экспериментальный фонд «Языковая среда» (Рыбинск), руководитель проекта ТИПОЛОГИЯ, секретарь,
E-mail: a!exeich_ 78@mail. ru
UDC 81.366 CHERNYSHEVA.B.
Candidate of Philology, Closed joint-stock company «VolgAero» (Rybinsk), senior interpreter; Town public foundation for science and experiments «Yazykovaya sreda» (Rybinsk), head of project TYPOLOGIA, secretary,
E-mail: alexeich_78@mail.ru
К ПРОБЛЕМЕ ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ МОРФЕМ: КОГНИТИВНЫЙ АНАЛИЗ СЕМАНТИКИ МОРФЕМЫ ПРИ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
TOWARDS A PROBLEM OF MORPHEME IDENTIFICATION: A COGNITIVE ANALYSIS OF SEMANTICS OF MORPHEME PRI IN THE RUSSIAN LANGUAGE
Статья посвящена исследованию семантики морфемы при в русском языке. Сложную семантическую сеть значений морфемы образуют два ее уровня, реализующихся через морфы - предложный и префиксальный. Для обоих уровней через описательные сегменты и конфигурации выводится общая универсальная семантическая основа, ассоциируемая с когнитивной моделью данной языковой единицы.
Ключевые слова: морф, когнитивная моден,, конфигурация, функциональное единство.
The arríele Is devoted to the research of semantics of morpheme pri In the Russian language. A complex semantic net of the morpheme meanings is formed by two levels actualized through morphs as a preposition and prefix. For both levels through descriptive segments and configurations a common universal semantic basis associated with a cognitive model of this language unit is derived.
Keywords: morph, cognitive model, configuration, functional unity.
Стремление понять природу и сущность языка -одна из приоритетных проблем лингвистики на разных этапах ее развития. Возможности современного языкознания в решении данной проблемы представлены широким спектром методов и направлений. К таковым относятся сопоставительно-типологические исследования. исследования по семантической реконструкции, достижения в области когнитивной лингвистики, способствующие выявлению новых категорий и универсалий через языковую единицу с присущим ей значением. Определенно показательным и актуальным становится проблема семантики морфем на уровне их многозначности. Помимо того факта, что морфемы, относящиеся к реляционным элементом языка, несущим дополнительные смысловые оттенки при формировании пространственных. временных, причинно-следственных и прочих логико-понятийных отношений, представляют довольно необычный способ репрезентации их значений через формально-семантические схемы, фреймы и модели, имеет место и традиционная проблема, связанная с их выделением и отождествлением в рамках единого смыслового класса. Целью настоящей работы является анализ особенностей функционирования морфемы при в русском языке как комплексной единицы, репрезентирующей неоднородные грамматические классы предлога и глагольного префикса.
Известно, что классические определения морфемы появляются в лингвистике в 30-е годы, ибо все предшествовавшие концепции морфемы, по справедливому замечанию Г. А. Климова, были сопряжены с психологическим ее пониманием в отрыве от реляционно-физической интерпретации [5. с. 104]. В «Проекте стандартизованной фонологической терминологии», относившейся к 1931 г. морфемой именовалась часть слова, которая в целом ряде слов имеет одну и ту же формальную функцию и которую нельзя разложить на более дробные части, обладающие этим же свойством [7. с. 9].
В целях типологического исследования в отношении таких единиц языга как предлоги, послелоги, префиксы употребление термина морфема представляется наиболее удачным не только с точки зрения теоретических достижений современной лингвистики в осмыслении ее феномена, но и с позиции универсализма. По мнению В. М. Алпатова, именно понятие морфемы применительно к сопоставительно-типологическим исследованиям разноструктурных языков - большинства европейских и японского - позволяет устранить неуниверсальность вместо использования явно неприменимого, например. японского «го». Ссылаясь на Н И. Фельдман. В.М. Алпатов отмечает, что частицы, которые традиционно определяются как суффиксы агглютинативного
© Чернышев А.Б. © Chcmyshev A.B.
склонения, «всеми японскими языковедами выделены из числа прочих частиц в особую группу ... и функции их при присоединении к имени определены в выражениях. весьма близких к определению функций падежа». При таком подходе снимается жесткая дихотомия «аффикс - служебное слово», затрудняющая описание языков. где важную роль играет формант [1, с. 31, 34].
Не вдаваясь глубоко в до сих пор непрекращающиеся научные диску ссии по вопросу понятия морфемы, представляется справедливым, вслед за Е.С. Кубряковой. выделить три очевидных признака в трактовке морфемы. а именно:
«1 - морфема понимается как элементарная, простейшая. но не единственная единица описания на морфологическом уровне; она представляет собой минимальную и предельну ю единицу морфологического уровня;
2 - морфема рассматривается как единица знаковая, имеющая отношение к передаче разных типов лингвистического значения;
3 - морфема определяется как единица двусторонняя. и потому для ее характеристики оказывается равно важным как учет ее формы, так и учет ее значения.
Три этих пункта указываются нами взамен простого определения морфемы как мельчайшей знаковой единицы языка» [7. с. 11].
Процедура отождествления морфемы должна начинаться с отбора морфов, характеризующихся признаками формально-семантического сходства, и завершаться проверкой того, что называется диапазоном допустимого варьирования означающих и означаемых морфемы. В связи с этим представляется необходимым идентифицировать разницу терминов «морф» и «морфема». Морф выступает частным случаем морфемы и рассматривается как ее вариант, в случае если установлена принадлежность морфа к морфеме на условиях отношения дополнительной дистрибуции. Правило отождествления морфов одной морфемы гласит, что если морфы, проявляющие черты формально-семантического сходства. встречаются в одинаковом окружении, они могу т рассматриваться гак морфы одной морфемы в том слу чае. если замена одного морфа другим не ведет к изменению общего смысла констру кции. Если же замена одного морфа другим ведет к искажению смысла или его полному изменению, отождествления морфов произойти не может и морфы включаются в разные морфемы [7. с. 851. Таким образом, если морф высту пает как член определенного класса, то морфема высту пает уже как представитель самого класса.
Процедура отождествления морфемы не зависит от конкретной сегментации текста, связанной с четкой классификацией у ровней языковых единиц. Как указывает Е.С. Кубрякова. «отождествление морфов одной морфемы - это установление простейших отношений указанного типа. Поднявшись на новую ступень абстракции, мы можем осуществить дальнейшее описание уже не в терминах конкретных составляющих текста, а в терминах их классов. Точно так же на
более высоких ступенях абстракции, осуществив новое объединение морфем, мы сможем описывать морфологические конструкции уже не в терминах морфемы, а в терминах классов морфем (корней и аффиксов), а далее - в терминах сочетаний этих классов (основ, слов и т.п.)» [7. с. 68]. И далее: «Мы не случайно подчеркиваем в силу этого, что объединение морфов в одну морфему отвечает тенденции описать первоначально наиболее элементарные из отношений между морфами языка. Такие отношения мы усматриваем в том, что одни морфы воспринимаются как тождественные, другие - как «близкие», третьи - как разные. Первые и вторые из указанных типов отношений могут в более широком плане рассматриваться как отношения между: инвариантом и реализующими его вариантами. Этот подход к установлению центральной единицы описания на морфологическом уровне представляется нам вполне правомерным. Именно он влечет за собой постановку и решение вопроса о том. что определяет основной стержень инвариантности морфемы, или. что то же. чем обосновывается единство целого класса единиц, морфов. группируемых в одну морфему |7. с. 68 -69].
Обращаясь в «Основах морфологического анализа» к фактическому материалу, Е. С. Кубрякова отмечает тот любопытный факт, что в русском языке функции морфа при в оборотах типа дом при дороге, управление при глаголе и т. п.. отличаясь от функции морфа при в конструкциях придорожный, приглагольный и т. п.. не препятствуют тому, чтобы рассматривать эти элементы как морфы одной морфемы в силу несомненного семантического и материального тождества в целях компактного и экономного описания |7. с. 70|.
Очевидно, что выделение префикса в качестве самостоятельного морфа обусловлено так называемой техникой объединения морфем в разных языках, в рамках которой выделяется тенденция, получившая в лингвистике образное название фузия. A.A. Реформатский охарактеризовал фузию, в частности, следующими признаками: многозначность морфем и их тесная связь вплоть до спайки, проявляющейся в наложении одного морфа на другой. Именно фузия, по мнению ученого. представлена в русском языке в глаголе приду, где корневой морф ид- совмещается с префиксом при-. Благодаря же тесной связи элементов при образовании производных основ в фузионных языках эти элементы не просто линейно складываются в цепочку, а образуют новое морфологическое качество [ 10, с. 67].
М. В. Ломоносов и вовсе не выделяет префиксы в качестве языковых единиц, полностью отождествляя их с предлогами, слу жащих для «знаменования обстоятельств. к вещам или переменам принадлежащих», и предлагающихся «именам и глаголам, раздельно: напр. v еЖ'м; или слитно: напр.удЬльное [9, с. 24]. Используя терминологию М. В. Ломоносова, префикс определяется как слитный предлог, в то время как собственно предлог описывается как раздельный предлог [9, с. 57]. Функциональное назначение исследуемых единиц языка. по мнению ученого, состоит в «совокуплении двух
или более речений во едино: порука из имени рука и предлога по... распространяю, состоит из предлогов разь. про. и имени страна» [9, с. 28|.
Подобное понимание морфемы дает возможность рассмотрения и исследования разноуровневых единиц языка - предлогов и префиксов, а также прочих аффиксов в зависимости от типа языка, образующих слово, в рамках единого смыслового целого, которое обусловливает интеграцию элементов, отражающих в своей семантической структуре аспекты пространственно-временных и прочих функциональных отношений. Интеграция элементов обусловливает и у ниверсальность значения. При этом данная универсальность носит во многом символический характер, так как заключает в себе максимально возможное и предельно широкое разнообразие лексико-семантических вариантов языковой единицы. Как следствие, так называемое у ниверсальное значение не может быть связано с такими классическими понятиями как прототип или инвариант, основанными все же на выделении конкретного значения. Символический раку рс рассмотрения универсального значения позволяет говорить о когнитивной модели как о «комплексе знаний об обозначаемом, фиксируемом в языковом коде», или как о максимально обобщенном, схематизированном представлении о концепту альном основании значения, выделяющем в нем наиболее важные, узловые моменты. Когнитивная модель является, таким образом. общей для всех значений слова, она повторяется во всех его лексико-семантических вариантах, обеспечивая его тождество во всех контекстуальных реализациях [2. с. 5].
Следуя намеченным выше теоретическим положениям. представляется целесообразным выделение двух морфов морфемы при. а именно: морф, при - предлог и морф, при - глагольный префикс.
Возможные варианты функционирования морфа, при - предлог включают в себя три оси значений -временну ю, пространственную и функциональную. Эти значения соотносятся с денотативными сегментами как участками когнитивной модели исследуемой морфемы, включающими в себя уточняющие конфигурации.
Временные значения, или темпоральный сегмент, предлога при в русском языке, дополняющиеся значениями условия, могут быть представлены двумя конфигурациями, а именно: 'параллелизм' и "условно-ситуативный фон'. Пример:
(1) II неудачный план кампании дал Наполеону средство нанести союзникам удар при самом начале войны (Дмитриев).
Представляется, что выбор между предлогами в и при обусловлен тонкой концептуальной гранью. Если бы в предложении автор использовал предтог в. то. очевидно. удар союзников рассматривался бы как часть военных действий. Предлог же при сохраняет достаточную степень самостоятельности данных событий, ставя событие, связанное с ударом их лишь во временную зависимость от основного события, ассоциируемого с началом войны.
Конфигурация 'условно-ситуативный фон' может быть также отнесена к темпоральным значениям предлога при. так как концептуализируемое событие, связанное с условиями, обстоятельствами, возможностями, предполагает некоторую уверенность в его совершении. Как следствие, простые предложения с предлогом при в данном типе конфигурации могу т быть преобразованы в сложноподчиненные с союзами когда и если. Пример:
(2) <... > при случае могу постоять за себя (Шугаев).
Предложение (35) иначе можно было бы представить в следующих двух основных вариантах:
1. Если выпадет спучай, то я постою за себя. Этот вариант явно нацелен на выражение у словия.
2. В случае если (когда) надо постоять за себя, я (с)делаю ото. В этом варианте опять же представлено условие, однако перед словом слу чай используется предлог места в. Представляется, что у потребление предлога в предусматривает непосредственное описание самого случая в придаточной части предложения, в то время как с помощью предлога при два события выделяются и интегрируются в одном простом предложении. создав;«! параллелизм этих событий.
Что касается пространственных значений, пространственного сегмента предлога при. то выделяются две основные конфигурации: 'сфера распространения активного источника" и присутствие'.
Конфигурация "сфера распространения активного источника' предусматривает пространственные отношения между предметами, один из которых является ориентиром с точки зрения места пересечения предметов или событий. Представляется, что этот ориентир становится таковым в силу своих размеров, позволяющих оценить его физическое или пространственное превосходство по отношению к локализиру емому объекту. Пример:
(3) <... > и с этим полком проделан кампании двенадцатого, тринадцатого и четырнадцатого годов, бывши в сражениях при Бородине, Тарутине, Малом Ярославце, Люцене, Бауцене, Кульме и Лейпциге ... (Есенков).
Широкое пространство, ассоцииру емое с городом или местностью, в данном случае это Бородино. Малый Ярославец и т. д.. содержит предпосылки его доминирования в отношении предмета, имеющего менее значительные топологические свойства с точки зрения восприятия.
Случаи с суженной сферой распространения активного источник), выявляемые при функционировании предлога при выявляют те же отношения, основанные на распространении активным источником сферы влияния. Примеры:
(4) Витя дома переодет в пижаму, при настольной лампе возится с ружьем, «ижевкой» двенадцатого калибра (Шугаев).
Фу нкциональное предназначение лампы определяет и ее местоположение - на столе, в каком-то помещении. Местоположение же описываемого в сценарии
объекта - Вити - определяется расположением лампы, то есть местом, где Витя занимается ружьем, зависит от места, на котором располагается настольная лампа. Иными словами, актуализируется ситу ация, при которой сфера влияния лампы распространяется на то место. где находится человек.
(5) У каждого висел короткий меч, за поясом торчал нож и висел у кого топор, у кого кистень или шестопер, да, кроме того, при коне стояла пика (Зарин).
Конь как одушевленный предмет способен самостоятельно совершать движения. В данном контексте действия коня распространяются на небольшой участок территории. Следовательно, нахождение пики, локализируемого объекта, определяется не конкретным положением коня в данный момент, а общим распространением территории, по которой способен перемещаться конь.
Вторая конфигурация, свойственная пространственному сегменту предлога при. определяется как присутствие". Присутствие предусматривает нахождение некоторого участника в пространстве действия других участников. Этот у частник контролирует ситуацию и является свидетелем происходящей сцены. Примеры:
(6) <... > но Егор не видит этого, ему все равно, хотя обычно стыдится ругаться при Пите (Шугаев).
Основные участники сцены - Егор и человек или люди, с которыми он ругается и которые не эксплицированы в данном предложении. Описываемое действие - ругань. Присутствующий, наблюдающий, свидетель, от которого зависит степень или качество реализации действия - Витя.
(7) <... > Кажется, совсем зверем стал чеювек, а стоит только произнести при нем имя Покорского
и все остатки благородства в нем зашевелятся (Тургенев).
Проявление психологических качеств одного участника оказываются зависимым от напоминания о существовании где-то другого человека.
Таким образом, оба вида конфигураций пространственного сегмента соотнесены с распространением сферы влияния, собственного окружения, выступая ориентиром и пределом деятельности локализируемых объектов - участников и предметов. Как следствие, пространственные значения русского предлога при могут быть описаны как функциональное единство предметов, вызванное их совмещением в активной точке-ориентире окружения.
К моделируемым семемам прехюга относятся все сегменты и конфигу рации, которые не попадают в сферу временных и пространственных значений. Функциональные значения предлога при представлены конфигурациями соподчиненность" и ' принадлежность'.
Конфигу рация соподчиненность'. как и пространственная конфигурация присутствие', связана с представлением о стороннем участнике действия. Однако само действие выходит далеко за рамки пространственного его понимания. Участники же через реализацию
действия связаны отношениями части и целого. При этом целое как всеохватность характеризует именно стороннего участника, например:
(8) При матери в терему он был (Зарин).
(9) При брате живет, подтвердил Митрофан (Бунин).
Деятельность участников событий (8 - 9) проходит под контролем матери (8) и брата (9). Описываемые сопоставимые по характеру действия - быть и жить -являются не разовыми и могут не замыкаться в конкретной области пространстве). Употребление предлога при в данном примере подчеркивает комплексность действий. согласуемых соответственно с матерью и братом.
Конфигурация принадлежность' является второй разновидностью сегмента функциональных значений прехтога при. Очевидные случаи акту ализации принадлежности представлены сценариями, описывающими факт обладания предметом. В таких случаях релятум, как правило, является активным не только с точки зрения восприятия сцены, но и по факту, будучи одушевленным. Например.
(10) Казна есть, кони добрые, сабли при нас, сказал Петр <... > (Зарин)
Из данного примера следует, что безотносительно условия, времени и пространства сосуществования предметов, имеет место принадлежность одного предмета другому, в данном случае сабель людям. Однако употребление прехюга при. а не предлогов с или у, позволяет рассматривать указанный тип взаимоотношений не гак простую принадлежность, а как возможность использования предмета собственности, сабель, по их назначению в любой подходящий момент.
Что касается функционирования морфа, - префикс, то учитывая, что значение префиксального глагола может быть представлено как закономерный результат сложения и взаимодействия значений приставки, глагольной основы и элементов ближайшего контекста, анализ приставочных значений морфемы при несколько выходит за рамки традиционного деления значений слов-реляторов на временные, пространственные и функциональные. Глаголы с префиксом при- описывают действия, которые важны не сами по себе, а в связи с другим явлением. Типы данных глаголов, очевидно, различаются тем. гаков характер события, в связи с которым осмысляется процесс, обозначенный основой. Событие, может быть введено двумя основными способами, непосредственно как событие, то есть как указание на ситу ацию, или через элемент предметного характера. В исследовании Е. Р. Добру шиной и Д. Пайара. посвященном ру сским глагольным приставкам и их роли гак слов-реляторов. были выявлены соответствующие типы употребления префикса при- в зависимости от семантики употребляющего с ними глагола в отдельном контекстном окружении. К этим типам употребления были отнесены «совмещение», «перемещение», «неполное действие», а также «одиночные» глаголы |3. с. 44 - 48|.
В работах [8. с. 142: 4. с. 120 - 126; 6] приставка при- была исследована гак аттенуатив. Принимая за
основу способ действия и видовые возможности русского глагола были выделены четыре типа аттенуативного префикса при-, а именно: смягчительный, прерывисто-смягчительный. комитативный (сопроводительный) и диминутивно-сопроводительный [б, с. 118 - 119]. Однако, в зависимости от вида глагола, оказывавшего решающее влияние и на способ действия, такие словоформы как прикрикнуть и прикрикивать были отнесены к разному типу.
Исходя же из понимания о так называемой сегментации когнитивной модели языковой единицы, представляется возможным выделить основные денотативные сегменты модели префикса при-, определяемые как перемещение', совмещение' и досягаемость' вместо так называемых «глаголов неполного действия». Каждый из этих сегментов включает несколько видов конфигураций.
Перемещение как сегмент, в наибольшей степени ассоциируемый с традиционно определяемыми пространственными у потреблениями, включает в себя кон-фигу рации привлечение'и адресат".
Конфигурация 'привлечение" в общем смысле основывается на восприятии движения при перемещении субъекта в конечный пункт до совмещения с ним. Конфигурация описывает сценарий, при котором подчеркивается тот факт, что перемещающийся находится в конечном пункте назначения. Конечный пункт назначения является активным источником в том отношении, что префикс при- носит дейктический характер, указывая на местоположение как ключевой момент описания происходящих событий. Сценарий, описываемый глагольным префиксом при-, воспринимается с позиции места наблюдателя.
Данный тип конфигурации формально не связан с предложной конструкцией, которая может гак «дублировать» и конкретизировать значение приставки, указывая на конечный пу нкт, так и у казывать на начальный пункт. Приведем основные слу чаи употребления при-, актуализирующие конфигурацию совмещения субъекта в пу нкте назначения:
(11) Солнце уже давно встапо, когда Рудин пришел к Авдюхину пруду; но не веселое было утро (Ту ргенев).
(12) Лиза пришла в гостиную и села в угол (Тургенев).
(13) Приходи завтра в половине второго на нашу квартирку (Тургенев).
В примера.х(11 -13)указывается на конечный пункт перемещения, причем употреблением разных предлогов различной оказывается и степень контакта с конечным объектом. В предложении (11) имеет место неполный контакт, в то время гак в примере (12) и (13) контакт полный. Таким образом, актуальность информации о месте, где закончилось перемещение, всегда введено глаголом с префиксом при-, независимо от предложной констру кции. Причем это место, слу жащее источником привлечения, притягивания, всегда известно либо на основе предложной конструкции, либо из контекста. В предложении (11) пруд привлекает Рудина к себе через
задаваемый способ перемещения. В предложении (12) гостиная привлекает Лизу к себе также через задаваемый способ перемещения. В примере (13) квартирка привлекает к себе опять же через задаваемый способ, связанный с перемещением.
Конфигурация, представляющая сценарий, при котором объект оказывается у объекта-адресата в результате воздействия на него объекта-адресанта, коротко может быть определена гак "адресат". В этом случае префикс при-, гак правило, сопровождает глаголы со значением принести', представляющим некоторый модельный инвариант. Пример:
(14) Теперь, после того, как ее, окровавленную и изувеченную, принесли в уборную и привели в чувство, первое, что слетело с ее губ, был крик: <... > (Бунин).
Каужированное действие в отношении объектов до их совмещения с уборной и с чувствами человека описываются в сценарии примера (14). Предполагается, что изначально описываемый в сценарии участник в уборной не находился, и был вне чувств, выступающих фоновым ориентиром для данной ситуации.
Сегмент совмещение' включает две конфигу рации: "диалектическое единство" и "точечность". Данный сегмент при фу нкционировании глагольного префикса при- акцентирует внимание на событийной стороне создаваемого единства, которое при описании целенаправленных действий воспринимается в его отношении к диалектичности и функциональности.
Конфигурация "диалектическое единство' имплицирует идею диалектического и. следовательно, функционального единства, способ и суть которого заключены в семантике глагола, сопровождаемого префиксом при-. Как правило сценарии, описываемые глаголом с префиксом при-, состоят в том. что один изначально самостоятельный объект в результате того или иного действия становится частью дру гого объекта. Как следствие, из двух совмещенных объектов образуется новый объект или новое свойство, явление. При этом объект, в котором происходит совмещение, в таком представлении понимается гак активный. Примеры:
(15) Прислонясь к печке и заложив руки за спину, стоял господин небольшого роста, взъерошенный и седой, с смуглым лицом и беглыми черными глазками некто Африкой Семеныч Пигасов (Тургенев).
(16) Паром пристал к крутому месту: наОо было втаскивать экипажи на руках (Тургенев).
Ко второму типу конфигурации исследуемого сегмента относится конфигурация "точечность". Как разновидность совмещения, точечность представляет собой единство двух объектов, но при этом активный объект, то есть тот объект, в котором происходит совмещение, сводим по представлениям о своих размерах до масштабов у словной точки. Как следствие, точечность формирует ряд метафорических образов таких как "пример", "цель", метка', "ключ" и т. п.
Метафорические образы "пример", 'цель' актуализируются в следутощих предложениях, представляющих комбинацию при- и основы слова - гак глагола, например:
(17) <... > в этот раз Гаганов дошел до самого барьера и с барьера, с двенадцати шагов, стал прицеливаться (Достоевский).
(18 )<...> Он все примерялся, о и все разыскивай достойное поприще для обширных своих даровании <...> (Есенков).
Третий сегмент, выделяемый в когнитивной модели морфемы при. в частности при- как префикса. - досягаемость действия. Этот сегмент характеризуется значением. определяемым как «неполное действие» |3, с. 47|. или «ослабленная степень интенсивности действия» [6, с. 113]. и возникающим вследствие того, что действие трактуется как связанное с соответствующим ему «полным» («интенсивным») действием или ситу ацией. Представляется более точным рассматривать это значение не как соотносимое с неполнотой действия, или ослабленной степенью его интенсивности, а. прежде всего, с точки зрения возможности, стремления, вектора его полного раскрытия по отношению к максимальной степени интенсивности, реализации. В рамках настоящего исследования выделяемый сегмент справедливее определить как досягаемость действия.
Глаголы с префиксом при- при актуализации данного сегмента также ассоциируются с совмещением, предполагая и векторную направленность действий, обозначаемых ими. но. в отличие от глаголов, классифицируемых в конфигурациях первых двух сегментов, совмещаемые объекты являются более абстрактными, более идеальными, нежели материальными с точки зрения их воплощения.
Две конфигу рации, входящие в данный сегмент, определяются как аттенуация" и сопровождение'. Самый непосредственный случай реализации так называемой неполноты действия классифицируется первой конфигурацией - 'аттенуация'.
Термин 'аттенуация' используется как обобщенное обозначение типов префикса при-, выделенных по способу представления действия. Признавая, однако, в реляции ХЯУ роль именно морфемного значения, представляется справедливым объединение выделенных В.Д. Климоновым частных типов употребления в одну конфигурацию. Очевидно, что сценарий, акту ализируемый данной конфигу рацией, репрезентирует неполное действие, обозначенное глагольной основой и префиксом при-, как имеющее характер уподобления действию с полной, или максимальной, степенью интенсивности. Конфигурация 'аттенуатив' обнаруживает тот смысл, что действия, обозначаемые глаголами с префиксом при-, вероятно, важны не сами по себе, а в связи с иными целей, например:
(19) Филипп Филиппович, я вам говорю... страстно воскликнул Борменталь, сорвапся с места, плотнее прикрыл дверь, ведущую в коридор... (Булгаков).
Прикрыть дверь (19) означает, что дверь закрыта не полностью, и действие носит смягчительный характер. «Прикрыть дверь» актуализирует тот факт, что действие ориентировано не на состояние двери, а. например, на то. чтобы в коридор не было доступа посторонним.
(20)... Все думал о чем-то, не всегда умея сказать, о чем размышлял, прилег на диван, через минуту вскочил, стал ходить взад и вперед, размахивая сильно руками, наконец присел бесцельно к столу и поник (Есенков 2004. с. 50).
Как показывает пример (20). глаголы прилечь и присесть описывают действие, совершаемое не само по себе, а в иных целях, например, в целях отдыха. Очевидно, однако, что семантика префикса при- в сочетании с данным видом глаголов также актуализирует идею досягаемости, а также общую идею совмещения двух предметов, например, цель совмещения двери и косяка (19), а также цель совмещение человека и дивана. человека и стола (20).
Вторая конфигурация сегмента досягаемости определяется как сопровождение". Эта конфигу рация описывает действия, актуализируемые глаголами с префиксом при- действия, которые сопровождают основные действия, обозначенные другим глаголом. С точки зрения грамматических особенностей языка, эти глаголы сопроводительного способа действия могут употребляться только в несовершенном виде, характеризуя не результат, а процесс. Примеры:
(21) Уж она причитала, причитала (Дмитриев).
Глагол читать, имеющий, как известно, среди прочих значений такое, которое описывает произнесение того или иного текста вслух, в сочетании с префиксом при- приобретает смягчительный оттенок неполноты. в результате чего получается значение жалобы как чтения. Чтение, судя по всему, воспринимается как повторение каких-то одних и тех же слов, высказываний, чем обусловливается прерывистость и сопровождение основного действия. В концепту альном плане налицо стремление к полной интенсивности действия при недостижимости максимальной интенсивности. Отмечается невозможность употребления глагола совершенного вида причла* без изменения значения глагола.
Заключение
Проведенный анализ показывает, что выявленные денотативные сегменты и конфигурации, образующие сложную сеть когнитивной модели морфемы при. имеют ключевые смысловые пересечения на обоих уровнях ее функционирования. Дтя морфа, при конфигурациями 'параллелизм' и 'условно-ситуативный фон' были представлены сегмент времени и условия, конфигурациями сфера распространения активного источника' и присутствие" - пространственный сегмент, конфигурациями соподчиненность' и принадлежность' - функциональный сегмент. Для морфа, при были выделены денотативный сегмент 'перемещение' с конфигурациями привлечение' и адресат", денотативный сегмент совмещение' с конфигурациями 'диалектическое единство" и точечность". а также денотативный сегмент "досягаемость' с конфигурациями 'аттенуация" и сопровождение".
Само обозначение конфигураций оказывается во многом символичным. Присутствие, принадлеж-
ность. привлечение указывают на типову ю идею когнитивной модели морфемы при - идеи векторного совмещения в активной точке с позиции наблюдателя. Соподчиненность. совмещение, сопровождение указывают на зависимый от фона характер событий, на параллельность и обу словленность описываемых сценариев, сопоставляемых друг с другом.
Временные события - основное и параллельное, пространственные координаты - субъект или объект и конечный пункт назначения, логико-понятийные и целевые отношения представляют собой условные характеристики. происходят в рамках мнимого движения, предполагающего первостепенное указание на актив-
ный источник совмещения, как на ориентир, как на эталон. Векторное совмещение разных сущностей, сопоставляемое с точки зрения когнитивного описания грамматики пространств;!, совмещение фигуры в сфере распространения фона, определяет единство части и целого как лингвофилософских категорий.
Когнитивная модель морфемы при. представляющая в самом обобщенном понимании образ, связанный с функциональным единством предметов в результате их целенаправленного совмещения в активной точке, соотносится с моделями той категории, в основе которой лежит диалектическое единство части и целого.
Библиографический список
1. Липатов В.М. Структура грамматических единиц в современном японском я зыке. М.: Издательство «Наука», 1979. 149 с.
2. Беляевская Е.Г. Воспроизводимы ли ¡результаты концептуализации? (К вопросу о методике когнитивного анализа) // Вопросы когнитивной лингвистики. 2005. №1. С. 5-14.
3. Добрушнна Е.Р., Машина Е.А., Пайар Д. Русские приставки: многозначность и семантическое единство: Сборник. М.: Русские словари, 2001. 270 с.
4. Зализняк Анна А., Шмелев АД. Введение в русскую аспектологию. М.: Языки русской культуры, 2000.226 с.
5. Климов Г.А. Фонема и морфема: К проблеме лингвистических единиц. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. 128 с.
6. Климонов В.Д Способы действия в русском и немецком языках// Studia Rossica Posnaniencia. Vol. XXXI, 2003. С. 109-119.
7. Кубрякова Е.С. Основы морфологического анализа: 11а материале германских языков. М.: Издательство ЛКИ, 2008. 328 с.
8. Ле Гш'чо де Пенанрос Э. «Смягчительные» значения приставки при- в сочетании с глаголами совершенного вида // Глагольная префиксация в русском языке. Сб. статей. М.: Русские словари, 1997. С. 141-148.
9. ЛомоносовМ.В. Российская грамматика. СПб: Императорская Академия Наук, 1755. 213 с.
10. Реформатский А.А. Агглютинация и фузия как две тенденции грамматического строения слов //Лингвистика и поэтика. М : Наука, 1987. С. 52-76.
References
1. Alpatov V.M. Structure of grammatical units in modern Japan. M.: «Science», 1979. 149 p.
2. Beliaevskaya E.G. Towards a uniform procedure of conceptual analysis // Issues of Cognitive Linguistics. 2005. №1.1'p. 5-14.
3. Dobrushina E.R., Mellina E.A., PaillanlD. Russian prefixes: polysemy and semantic unity: Collection. M.: Russian dictionaries, 2001.270 р.
4. Zaliznyak Anna A., Shmelev A.D. Introduction in Russian aspectology. M.: Languages of Russian culture, 2000. 226 p.
5. Klimov G.A. Phoneme and morpheme: Towards a problem of linguistic units. M.: Book house «IIBROCOM», 2009. 128 p.
6. Klimonov I 'D. Means of actions in Russian and German languages // Studia Rossica Posnaniencia. Vol. XXXI, 2003. Pp. 109-119.
7. Kubriakova E.S. Foundations of morphological analysis: A study on Germanic languages. M.: LKI, 2008. 328 p.
8. Le Guillou de Penamvs H. «Attenuate» meanings of prefix pri- in combination with verbs of perfect aspect // Verbal prefixion in the Russion language. Collection of papers. M.: Russian dictionaries, 1997. Pp. 141-148.
9. Lomonosov M.V. Russian grammar. SPb.: Imperial Academy of Sciences, 1755. 213 p.
10. Reformatsky A.A. Agglutination and fusion as two tendencies of grammatical structure of words // Linguistics and poetry. M.: Nauka. 1987. Pp. 52-76.
