CC BY
29
И. В. Яковлева
Ульяновский государственный университет им. И. Н. Ульянова,
Ульяновск
УСВОЕНИЕ КВАЗИСИНОНИМИЧНЫХ ПРЕДЛОЖНЫХ
КОНСТРУКЦИЙ: КОНСТРУКЦИОННЫЙ ПОДХОД1
1. Постановка задачи
Данное исследование посвящено усвоению семантических различий в пределах трех групп предложных конструкций русского языка: 1) конструкций с предикатами речемыслительного действия (говорить о ГПРЕДЛ / говорить про YMH); 2) конструкций с предикатами «горестного чувства» (скучать о YПРЕДЛ / скучать по ГДАТ); 3) конструкций с предикатами контактно-направленного действия (бить в YMH / бить по Y^T). С точки зрения языкового материала исследование базируется на данных лонгитюдного изучения речи Томы Я. (6;6), которые были проанализированы в аспекте грамматики конструкций в том виде, как она представлена в работах [Fillmore, Kay, O'Connor 1988; Fried, Ostman 2004; Goldberg 1995; 2006; Tomasello 2003] и [Рахилина (ред.) 2010], а также на записях спонтанной речи из Фонда данных кафедры детской речи РГПУ им. А. И. Герцена.
2. Ограничения на состав конструкции
Обратимся к семантическим различиям между рассматриваемыми квазисинонимичными предложными конструкциями. Дело в том, что при сопоставлении двух конструкций в каждой из групп принято говорить об их синонимичности ([Русская грамматика 1980; Золотова 2001; Зализняк Анна 1991; Иомдин 1991; НОСС 1999]). Действительно, взаимозамена двух конструкций в каждой группе воз-
1 Данное исследование осуществляется при поддержке РГНФ (проект 11—34— 00302а2 «Русские квазисинонимичные предложные конструкции») и РФФИ (проект 12-06-90700-моб_ст «Усвоение синонимичных предложно-падежных конструкций русскими детьми»).
можна в большинстве случаев, однако, как показывают данные Национального корпуса русского языка2, существуют употребления, которые подобную взаимозамену исключают. Анализ данных НКРЯ, представленный нами в работах [Дубровина 2007; 2008], показывает, что различия между конструкциями в каждой группе связаны с теми ограничениями, которые конструкция в целом накладывает на семантику своих компонентов. Ключом для выделения каждой группы конструкций и противопоставлений внутри нее служат вводимые предлогами ролевые отношения.
2.1. Семантика конструкций с глаголами речемыслительного действия
Относительно конструкций с предикатами речемыслительного действия предположим, что ключом для выделения этой группы конструкций и противопоставлений внутри нее служат вводимые предлогами ролевые отношения. Предлог о вводит роль темы сообщения, в то время как предлог про вводит две роли: роль темы сообщения и дополнительную роль содержания сообщения. Заполнение дополнительной валентности содержания подразумевает агентив-ный субъект (способный произвольно внести некую дополнительную информацию об обсуждаемом объекте), в то время как реализация роли темы сообщения не накладывает столь жестких ограничений на тип субъекта. Чтобы пояснить это положение, обратимся к следующей паре примеров: Расскажи о Париже! и Расскажи про Париж! и проследим семантическую разницу, которая стоит за их противопоставлением. В первом предложении из этой пары (с предлогом о) имеется в виду любая информация о Париже: о его истории, архитектуре, населении и т. д. Во втором речь скорее всего идет о каком-то определенном событии, так или иначе связанном с Парижем, например: о нашем путешествии в Париж, о наших попутчиках или о том времени, когда рассказчик жил в Париже, но скорее всего не о городе вообще. Таким образом, в нашей терминологии, в первом предложении заполненной оказывается валентность темы, а во втором — содержания, которую здесь можно считать в некотором смысле особой разновидностью валентности темы. Именно этим, по нашему мнению, объясняется сниженный регистр речи, характерный для предлога про.
2 http://www.ruscorpora.ru/
Однако если на уровне поверхностного синтаксиса благодаря разнице в предлогах и предложном управлении отчетливо выделяются две конструкции на базе глагола говорить (с о и с про), то с позиции семантики мы имеем в общей сложности четыре разновидности о / про -конструкций:
подлежащее агенс ИГ Им.
1)
2)
гф
тета-роль кат. пад. гф
тета-роль
кат.
пад.
подлежащее
агенс
ИГ
Им.
гф
тета-роль кат. пад. гф
тета-роль
кат.
пад.
косв. доп. тема ИГ
Предл. косв. доп. тема + содерж. ИГ Вин.
(1) (2)
Маша говорила о книге. Маша говорила про книгу.
3)
гф подлежащее гф косв. доп.
тета роль инструмент тета роль тема
кат. ИГ кат. ИГ
пад. Им. - пад. Предл.
гф подлежащее гф доп.
тета роль стимул тета роль тема
кат. ИГ кат. ИГ
пад. Им. - пад. Предл.
(3)
(4)
4)
Письмо говорило о встрече.
Отпечатки пальцев говорят о его участии в преступлении.
В конструкциях (1) и (2) возможен только агентивный субъект, способный сделать выбор, касающийся внесения или опущения дополнительной информации о предмете речи, что будет на поверхностном уровне коррелировать с употреблением той или иной предложно-падежной конструкции. В конструкции (3) субъект является неагентивным, но он ассоциируется с соответствующим аген-тивным субъектом. Здесь заполняется только валентность темы сообщения, поскольку неагентивный субъект не может сделать выбор между просто темой сообщения и темой с дополнительной валентностью содержания сообщения, следовательно, в эту конструкцию естественнее встраивается предлог о. Однако тот факт, что неагентивный субъект в данном случае ассоциируется с определенным агентивным
субъектом, уподобляет эту конструкцию близким ей конструкциям (1) и (2), и поэтому употребление предлога про все-таки становится возможным в разговорной речи, при этом сама конструкция выступает как источник метонимического употребления: Письмо Маши [т. е. как бы Маша] говорило про встречу. Особенностью конструкции (4) является то, что в нее может встраиваться только неагентивный субъект, неспособный ввести дополнительную, субъективную информацию о предмете речи, следовательно, заполнение дополнительной валентности содержания сообщения невозможно. Поэтому в этом случае заполняется только валентность темы сообщения.
В русском языке имеются и другие предикаты, способные встраиваться как в конструкцию с предлогом о, так и в конструкцию с предлогом про: это, во-первых, глаголы общей семантики, близкие по значению к глаголу говорить: сказать, рассказывать; во-вторых, более специальные глаголы, конкретизирующие значение глагола говорить: лепетать, бубнить, бормотать, кричать, толковать, рассуждать, заикнуться, петь; в третьих, глаголы, описывающие представления человека о конкретном, скорее всего уже свершившемся факте: знать, ведать, думать, помнить, напоминать, размышлять, задуматься, судить, спорить.
Интересно, что в русском языке есть близкие по значению к третьей группе глаголы, при которых употребление предлога про затруднено: мечтать, гадать, помышлять, подумывать. По нашему мнению, это объясняется тем, что их тема соотносится с будущим, которое неизвестно, тогда как заполнение дополнительной валентности содержания сообщения (которое позволило бы при них употреблять предлог про) связано с каким-то определенным и потому уже произошедшим событием. Другую важную группу глаголов, не способных встраиваться в конструкцию с предлогом про и тяготеющих к конструкциям (1) и (3), составляют лексемы, которые, в силу того что они характерны для официального стиля, не допускают отступления от предмета речи, что делает невозможным заполнение дополнительной валентности содержания. Это глаголы информировать, уведомить, известить, оповестить, утверждать, просветить, отчитаться. Однако некоторые глаголы этой группы все же допускают употребление предлога про в разговорной речи, поскольку они, если так можно сказать, находятся на периферии официального стиля. Это глаголы сообщить, объявить, предупреждать, докладывать,
заявить. Наконец, еще одним глаголом, неспособным встраиваться в конструкцию с предлогом про, является типичный для конструкции (4) глагол свидетельствовать. Этому, как нам кажется, тоже имеется семантическое объяснение, связанное с тем, что значение данного глагола описывает объективные сведения и поэтому не допускает введение какой-либо дополнительной (субъективной) информации о предмете речи — а это, в свою очередь, делает невозможным характерное для конструкции с предлогом про заполнение дополнительной валентности содержания.
2.2. Семантика конструкций с предикатами «горестного чувства»
Причиной семантических различий между двумя конструкциями с глаголами «горестного чувства» также являются вводимые предлогами ролевые отношения. Предлог о вводит роль темы сообщения, поэтому этот предлог является типичным для глаголов рече-мыслительного действия, подлежащее при этом является агенсом; что касается предлога по, то он вводит роль стимула и подлежащее при этом является экспериенцером. Конструкция с предлогом о, который вводит роль темы, подразумевает большую произвольность, контролируемость действия, чем конструкция с предлогом по, который вводит роль стимула, и способность глагола встраиваться в ту или иную конструкцию связана со степенью произвольности выражаемого им действия. Схемы конструкций с предикатами «горестного чувства» имеют следующий вид:
гф подлежащее
тета-роль экспер. ИГ Им.
5)
6)
кат. пад. гф
тета-роль
кат.
пад.
подлежащее
агенс
ИГ
Им.
гф
тета-роль кат. пад. гф
тета-роль
кат.
пад.
косв. доп. стимул ИГ Дат.
косв. доп.
тема
ИГ
Предл.
(5)
Я все время думаю о тебе, я скучаю по тебе, я не могу без тебя.
[Егор Радов. Змеесос. (2003)]
(6) Давайте плакать о том, что мы — причина Его смерти... [Антоний (Блум), митрополит Сурожский. Берегитесь, братья мои, священники! (1999)]
Как показывают данные НКРЯ, для каждого глагола употребления с о и по нельзя назвать равноправными. Глаголы распадаются на две группы: одни тяготеют к сочетанию с предлогом по; другие — с предлогом о. Глаголы первой группы томиться, скучать и тосковать выражают до известной степени неконтролируемое, непроизвольное действие. Вторая группа включает глаголы, которые тяготеют к конструкции с предлогом о: сожалеть, печалиться, плакать, тужить, грустить, горевать. Очевидно, что первые три глагола из данного списка, будучи семантически близкими к глаголам речемыслитель-ного действия, подразумевают весьма высокий уровень произвольности действия. Что касается трех последних глаголов, необходимо отметить, что в целом они встречаются в обеих рассматриваемых конструкциях значительно реже, чем, к примеру, глаголы скучать и тосковать, и их тяготение к конструкции с предлогом о можно объяснить воздействием аналогии. Дело в том, что типичная для глаголов речемыслительного действия конструкция с предлогом о в целом оказывается значительно более частотной, чем конструкция с предлогом по, в которую способны встраиваться только глаголы «горестного чувства». Профиль глаголов тужить, грустить, горевать частично совпадает с профилем конструкции с предлогом о, и они обнаруживают тенденцию встраиваться в эту конструкцию. Данный механизм метафорического расширения конструкции подробно рассмотрен А. Голдберг в работе [Goldberg 1995], в частности на примере знаменитой фразы He sneezed the napkin off the table ('Он счихнул салфетку со стола'). Мы предполагаем, что подобная аналогия будет наблюдаться и в процессе усвоения данной группы квазисинонимичных конструкций.
2.3. Семантика конструкций с предикатами контактно-направленного действия
Говоря об ограничениях, которые конструкции с предикатами контактно-направленного действия накладывают на семантику существительного, заполняющего вторую валентность, отметим, что предлоги в и по вводят разные роли. Предлог в вводит роль цели, и ГВИН концептуализируется как некая плоскость, закрывающая полость, которая и является своего рода «местом назначения». Предлог по вводит роль пациенса, и Удат ассоциируется с некоторой поверхностью, которая претерпевает некое действие. Именно
поэтому в дверь стучат, чтобы впустили; а по двери стучат, чтобы произвести некий шум. Таким образом, две рассматриваемые нами конструкции имеют следующий вид:
7)
гф подлежащее гф косв. доп.
тета роль агенс тета роль цель
кат. ИГ кат. ИГ
пад. Им. - пад. Вин.
гф подлежащее гф косв. доп.
тета роль агенс тета роль пациенс
кат. ИГ кат. ИГ
пад. Им. - пад. Дат.
8)
(7) — Нам бить в барабаны? — спросил он у Ёжика.
[Сергей Козлов. Правда, мы будем всегда? (1969-1981)]
(8) Могу вам сказать, когда я научился осмысленно бить по мячу: в четыре года. [Лейтон Хьюитт: «Теннису я научился раньше, чем плохим манерам» // «Известия», 2001.11.19]
Рассмотрим, какие ограничения конструкция X V в ГВИН накладывает на семантику своих компонентов. Поскольку ГВИН в конструкции X V в ГВИН ассоциируется с некоторой плоскостью, закрывающей некую полость, которая и является своего рода «местом назначения», в данную конструкцию в качестве существительного, заполняющего вторую валентность, могут встраиваться следующие группы существительных: 1) существительные, обозначающие части тела и содержащие при этом представление о полости: в лицо, в глаза, в зубы, в нос, в живот, в ухо, в ладонь; 2) существительные, обозначающие предметы, полость которых функциональна: в стену, в стекло, в дверь, в окно (но не по окну); 3) существительные, обозначающие цель и направление, при этом глагол бить приобретает значение, близкое к значению глаголов стрелять, метить, которые подразумевают попадание в некоторую точку или некоторое множество точек, составляющих поверхность, и представление о полости уходит при этом на второй план: в суть, в «яблочко», в точку, в цель; 4) существительные, которые обозначают музыкальные инструменты, производящие звук за счет полости: в барабан, в колокол, в ладоши, в бубен. В то же время в конструкцию X V в ГВИН, как правило, неспособны встраиваться существительные, обозначающие: 1) объекты, не имеющие полости; 2) объекты, которые неспособны дать некий
ответ изнутри или через которые невозможно или затруднено попадание в полость, следовательно, полость которых в данном случае не функциональна: крыша, бокал. Однако встречаются и периферийные примеры: Дождь бил в крышу. Такое употребление возможно, поскольку подчеркивается резкость и направленность движения.
Самыми типичными глаголами для рассматриваемой конструкции являются глаголы бить и ударять. В конструкцию с глаголом стрелять могут встраиваться существительные, обозначающие части тела и предметы, не содержащие представления о полости, поскольку предмет здесь концептуализируется не как плоскость, закрывающая полость, а как точка, из множества которых и состоит плоскость (стрелять в руку, в ногу, в люстру); кроме того, в нее могут встраиваться существительные, обозначающие (группы) людей и животных: в людей, в демонстрацию. Глаголы, которые кроме представления о контакте и направленности действия содержат представление о звуке (стучать, колотить, барабанить), употребляются в конструкции X V в УВИН значительно реже, чем глаголы бить и ударять. Когда эти глаголы употребляются в конструкции X V в УВИН, представление о направленности действия в их семантике становится профилем, а представление о громком звуке отходит на второй план. Из этой группы глаголов самым нетипичным для рассматриваемой конструкции оказывается глагол барабанить. С этим глаголом в НКРЯ найден только 1 пример: барабанить в дверь. Это говорит о том, что представление о громком звуке в его семантике оказывается профилирующим, в то время как представление о контакте и направленности действия становится периферией.
Рассмотрим теперь, какие ограничения конструкция X V по Удат накладывает на семантику своих компонентов. Как было отмечено выше, Удат в конструкции X V по Удат заполняет валентность пациенса и ассоциируется с некоторой поверхностью, которая претерпевает некое действие. При этом конструкция в целом подразумевает нанесение данному объекту некоторого вреда. Соответственно, в конструкцию X V по УдАТ могут встраиваться следующие классы существительных: 1) части тела, концептуализирующиеся как поверхность: по рукам, по уху, по животу, по лицу, по спине, по ногам, по голове; 2) предметы, поверхность которых функциональна и доступна для воздействия: по столу, по подоконнику; 3) существительные, которые обозначают концептуализирующиеся как поверхность
детали музыкальных инструментов: по клавишам; 4) (группы) людей/ животных: по населению, по России; 5) абстрактные существительные с чувственно-оценочной характеристикой: по самолюбию, по репутации; 6) абстрактные понятия: по здоровью. Между тем, в конструкцию X V по УдАТ не способны встраиваться существительные, обозначающие: 1) части тела, которые не концептуализируются как поверхность: бок, рот, глаз; 2) музыкальные инструменты, производящие звук за счет полости (в отличие от деталей музыкальных инструментов); 3) некоторые постройки, поверхность которых труднодоступна для воздействия: замок, амбар и т. п. (однако здесь также существуют и периферийные употребления, например: Дождь бил по амбару).
Самыми типичными глаголами для рассматриваемой конструкции являются глаголы бить и ударять. Кроме того, поскольку конструкция X V по УдАТ также подразумевает получение в результате контакта с поверхностью какого-либо громкого звука, глаголы, в семантике которых кроме представления о контакте содержится представление о звуке (стучать, барабанить, колотить), лучше встраиваются в данную конструкцию, чем в конструкцию X V в УВИН. В конструкции с глаголом стрелять возможны некоторые существительные, в целом нетипичные для данной конструкции: это существительные, обозначающие постройки, поскольку их верхняя поверхность во многих случаях является труднодоступной для воздействия: ?замок, ? амбар (ср.: по конуре). Однако данные существительные способны встраиваться в соответствующую конструкцию с глаголом стрелять и с глаголом бить в значении 'стрелять', поскольку Удат при глаголе стрелять ассоциируется не с поверхностью, а с точкой попадания. С другой стороны, существительные, которые обозначают части тела, концептуализирующиеся как поверхность, являются характерными для конструкции X V по Удат в целом, однако по той же причине они не могут встраиваться в конструкцию стрелять по Удат.
Таким образом, различия между конструкциями в каждой группе связаны с теми ограничениями, которые конструкция в целом накладывает на семантику своих компонентов: на тип субъекта, объекта или глагола. Ключом для выделения каждой группы конструкций и противопоставлений внутри нее служат вводимые предлогами ролевые отношения.
3. Усвоение семантических ограничений на состав конструкций
Перейдем непосредственно к вопросу об усвоении семантических различий между анализируемыми конструкциями. Как уже упоминалось, в качестве материала мы использовали в основном данные лонгитюдного изучения речи Томы Я. (6;6), которые были проанализированы в аспекте грамматики конструкций, а также записи спонтанной речи из Фонда данных кафедры детской речи РГПУ им. А. И. Герцена, частично представленные в работах [От нуля до двух 1997; От двух до трех 1998; Две девочки 2001].
3.1. Конструкции с предикатами речемыслительного действия Обращаясь к конструкциям с предикатами речемыслительного действия, отметим, что конструкция с предлогом про появляется в речи ребенка около двух лет:
(9) Читай па епку! ('Читай про репку!') [Тома Я. (1; 11.17)]
(10) Пой па маиньку еичку! ('Пой про маленькую елочку!')
[Тома Я. (2; 0.16)]
При этом в конструкции с предлогом про встречаются такие глаголы речемыслительного действия, как читать, петь, рассказать, говорить, а также близкие к ним глаголы слушать и смотреть. Частыми оказываются также безглагольные сочетания, употребляемые в качестве названия:
(11) Вот киська па каяпка. ('Вот книжка про колобка.')
[Тома Я. (2; 0.11)]
(12) Дать другую про опоссума! [Лиза Е. (2; 3)]
Такое предпочтение, оказываемое предлогу про по сравнению с предлогом о, обусловлено по меньшей мере двумя факторами. Во-первых, это фонетический фактор, значимость которого подчеркивает М. Д. Воейкова в работах [Воейкова 2008; 2011], связанный в данном случае с тем, что предлог про содержит комплекс из двух согласных, а предлог о состоит из одного гласного звука, подвергающегося редукции в безударной позиции. Вторым фактором является влияние инпута: то, что конструкция (2) с предлогом про допускает введение некоторой дополнительной информации, не связанной
непосредственно с объектом высказывания, делает эту конструкцию характерной для разговорной речи, тем более для речи, обращенной к ребенку. С этой точки зрения интерес представляет следующий диалог:
(13) В.: Эта книга о чем? (Молчит. Повторяю вопрос.) Р.: Эта книжка, чтобы читать. В.: Ну о чем она?
Р.: Про козленка. [Тома Я. (3;0.16)]
Отметим также фрагмент из беседы Васи Ч. (2;07.22) с мамой, который В. М. Швец приводит в сборнике [Семантические категории в детской речи 2007: 172] в связи с эпистемической модальностью:
(14) В.: А еще о ком там говорилось? Р.: Про медведя.
Как видно из данных примеров, на вопрос, содержащий конструкцию с предлогом о, ребенок отвечает конструкцией с предлогом про. Около 3,5 лет ребенок начинает употреблять конструкцию с предлогом о, отвечая на вопрос, содержащий данный предлог, хотя самостоятельно почти всегда употребляет конструкцию с предлогом про:
(15) В.: Том, о чем твоя книжка?
Р.: О Малыше и Карлсоне. [Тома Я. (3;7)]
К 5 годам в речи ребенка мы наблюдаем конструкцию (1) с предлогом о и конструкцию (2) с предлогом про, каждая из которых имеет свое значение и накладывает определенные ограничения на заполнение мест в ней: конструкция (2) допускает введение некоторой дополнительной, не связанной непосредственно с темой сообщения, информации, в то время как конструкция (1) подобной информации не допускает. В качестве подлежащего в обеих конструкциях выступает агентивный субъект либо неагентивный субъект, ассоциирующийся с некоторым агентивным. Хорошей иллюстрацией для конструкции (2) может служить также следующая фраза, типичная для детской речи:
(16) Я все про тебя маме расскажу.
Эта фраза подразумевает какой-либо конкретный, скорее всего негативный факт, связанный с объектом высказывания (плохой поступок), а не любую релевантную информацию о собеседнике (имя, возраст и т. д.). Конструкция (1) употребляется сравнительно редко, но она все-таки функционирует в речи ребенка и при этом не является синонимичной конструкции (2), что можно проиллюстрировать следующим примером из речи Томы Я. (5; 3.12):
(17) В.: Эта книга о медведе?
Р.: Нет, о лесном переполохе.
В.: А можно сказать, что она про медведя?
Р.: Можно. [Тома Я. (5; 3.12)]
В данном примере обсуждается рассказ «Лесной переполох», в котором говорится отнюдь не о медведе, а о том, как звери в лесу сами себя напугали, а медведь является одним из героев рассказа. Намечается тенденция к использованию конструкции с предлогом о в качестве названия, которое отражает действительный заголовок книги.
Обсуждаемые в предыдущем разделе конструкции (3) и (4), требующие неагентивного субъекта и допускающие предикаты, характерные для официального стиля речи, по понятным причинам в речи дошкольников не наблюдаются.
Таким образом, в детской речи значительно чаще, чем во взрослой, появляется необходимость в некоторой дополнительной, не связанной непосредственно с объектом высказывания, информации, что проявляется в явном предпочтении, отдаваемом детьми конструкции с предлогом про.
3.2. Конструкции с предикатами «горестного чувства»
Относительно конструкций с предикатами «горестного чувства» отметим, что к 3 годам в речи ребенка появляются «замороженные фразы» соскучиться по Удат и скучать по Удат . Важно, что и в речи взрослых глаголы скучать и соскучиться тяготеют к конструкции с предлогом по. В речи Томы Я. в четыре года были зафиксированы разовые попытки употребления в данной конструкции глаголов, семантически близких к глаголам «горестного чувства», таких как огорчиться, расстроиться:
(18) Р.: Я по Мурзику огорчилась (вспомнив в поездке об оставленной
дома игрушке).
В.: Не огорчайся из-заМурзика! [Тома Я. (4;1.1)]
(19) Р.: Ты по мне расстроилась? (Шла по бордюру и упала.)
В.: Да, за тебя. [Тома Я. (4;1.15)]
Примерно к этому же времени относятся немногочисленные попытки употребления глаголов скучать и соскучиться в конструкции с предлогом о:
(20) Мам, ну почему ты со мной не разговариваешь? Я соскучилась о
разговоре! [Тома Я. (4;10)]
Однако влияние инпута привело к тому, что они закрепились с предлогом по. К 5 годам в речи ребенка под влиянием различных сказок, в том числе А. С. Пушкина, распространились другие глаголы «горестного чувства»: тужить, тосковать, горевать, плакать. Новые глаголы имели заметную тенденцию употребляться в конструкции с предлогом о, подобно глаголам речемыслительного действия, хотя, к примеру, в «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях» А. С. Пушкина глагол тужить, в частности, употребляется в конструкции с предлогом по: тужит бедный царь по ней.
(21) В.: Том, а когда царевна пропала, царь что делал?
Р.: Тужил. (Подумав.) Тужил о царевне. [Тома Я. (5;3)]
Затем в связи с увеличением количества подобных глаголов в речи Томы наметилась тенденция к выделению их в особую группу, которую ребенок стал употреблять преимущественно с предлогом по. Таким образом, мы можем говорить о функционировании в речи ребенка конструкций (5) с предлогом по и (6) с предлогом о. Конструкция (6) поначалу была значительно более продуктивной. В нормативном русском она принимает те глаголы, которые обозначают более произвольное, контролируемое действие, следовательно, оказываются ближе к глаголам речемыслительного действия. В конструкцию (5), напротив, встраиваются те глаголы, которые обозначают менее произвольное, неконтролируемое действие и представляют
собой группу глаголов «горестного чувства» в чистом виде. Тот факт, что первоначально именно конструкция (6) была более продуктивной, несмотря на употребление самых частотных глаголов скучать и соскучиться с предлогом по, может свидетельствовать о том, что осознание контролируемых, сознательных действий у ребенка происходит быстрее, чем осознание непроизвольных, неконтролируемых, в высшей степени абстрактных действий. Об этом свидетельствует также следующий факт. Если первоначально глаголы «горестного чувства» Тома фактически приравнивала к глаголам речемыслительного действия, несмотря на «замороженные фразы» соскучиться по Гдат и скучать по Удат, то, усвоив их как отдельную группу с неким абстрактным значением, «добавила» к ним глагол думать, начав употреблять его с предлогом по, признавая, однако, что этому глаголу все же больше всего подходит предлог про, который с глаголами «горестного чувства» никогда не употребляла. Этот глагол, также будучи в высшей степени абстрактным, является довольно частотным, однако сравнительно редко употребляется в предложных конструкциях как непосредственно в детской речи, так и в инпуте.
Таким образом, если в процессе усвоения конструкций с глаголами речемыслительного действия когнитивно значимым оказывается наличие некоторой дополнительной, не связанной непосредственно с объектом высказывания, информации (что характерно для про-конструкции), то при усвоении конструкций с глаголами «горестного чувства» когнитивно значимой оказывается произвольность, контролируемость, меньшая абстрактность действия, характерная для о-конструкции.
3.3. Конструкции с предикатами контактно-направленного действия
Из двух конструкций с глаголами контактно-направленного действия первой появляется конструкция (8) с предлогом по, в которую до 3,5 лет встраиваются глаголы стучать и ударять, при этом целью обозначаемого этими глаголами действия чаще всего является извлечение громкого звука в результате контакта с поверхностью:
(22) В.: Ты что делаешь?
Р.: Я как по барабану стучу. [Тома Я. (3;7)]
Однако к этому времени уже существовала «замороженная фраза» стучать в дверь. О том, что это употребление прежде являлось застывшим, говорит диалог, в записи следующий непосредственно за примером (22):
(23) В.: А когда мы приходим к тете Гале, мы как стучим?
Р.: По двери. [Тома Я. (3;7)]
Однако к 4 годам использование предлога в с глаголом стучать становится более осознанным, и можно говорить о появлении конструкции (7):
(24) В.: А когда мы к бабе приедем, с дверью что мы будем делать? Р.: Стучать.
В.: Как стучать? Р.: Кулачком.
В.: О стенку что ли будем стучать?
Р.: Нет, в дверку.
В.: Почему в дверку?
Р.: Потому что баба откроет.
В.: А если по стенке будем стучать, баба откроет?
Р.: (Смеется.) Да как откроет, дом сломается.
[Тома Я. (3;11.6)]
Таким образом, если конструкция стучать в ассоциируется с некоторой ожидаемой реакцией изнутри, то конструкция стучать по ассоциируется с бессмысленным извлечением громкого звука и возможностью нанесения объекту какого-либо вреда, что подсознательно поддерживается нередкой просьбой взрослого: Не стучи так, сломаешь. Интересным представляется также следующий диалог, который показывает, что выбор предложной конструкции зависит от местонахождения собеседника и от того, является ли дверь открытой или закрытой.
(25) В.: Что ты делаешь? Р.: Да я стучу.
В.: Как стучишь?
Р.: Да вот так. (Показывает.)
В.: Ну скажи словами.
Р.: Кулачками стучу по столу.
В.: (Подошла к кухонной двери, которая без ручки и не закрывается, постучала.) Том, а я что делаю? Р.: По двери стучишь. В.: А может в дверь? Р.: Да по двери.
В.: (Вышла, прикрыла за собой дверь, опять стучу.) А теперь что делаю?
Р.: (Томе эксперимент явно кажется неправдоподобным, так как эта дверь никогда не закрывается, она хихикает.) Стучишь по двери. (Открываю входную дверь в квартиру.) Мам, ты куда? Не уходи!
В.: Да я не ухожу. Я просто так. Смотри, а сейчас я что делаю?
(Выхожу за дверь и закрываю ее за собой. Стучусь.)
Р.: (Смеется и открывает мне дверь.) В дверь стучишь.
В.: А может по двери?
Р.: Нет, в дверь.
В.: А зачем я в дверь стучу?
Р.: Ну потому что ты на улице. Чтоб я тебя пустила.
[Тома Я. (5;2.12)]
Итак, к 4 годам в речи ребенка функционируют конструкция (7) с предлогом в, представленная примером (24), и конструкция (8) с предлогом по, представленная примерами (22) и (23).
В целом идея контакта с поверхностью и локализации действия на поверхности оказывается ближе детям раннего возраста, чем идея проникновения внутрь. Обратясь к отдельным компонентам конструкций (7) и (8), мы видим, что предлог в в пространственном значении появляется в речи детей несколько позже, чем предлог на ([Гвоздев 1981; Елисеева 2008; Еливанова 2006; 2007]), кроме того, предлог в в пространственных конструкциях детьми раннего возраста часто опускается ([Воейкова 2008; Цейтлин 2000]), особенно если последующее слово начинается с согласного звука, в то время как предлог на либо произносится, либо заменяется так называемым филером а. В возрасте около двух лет в речи Томы Я. наблюдались попытки описания ситуаций, характерных для предлога в, через предлог на:
(26) Ты стираешь на тазике. [Тома Я. (2;4.16)]
При этом ребенок осознает в каком-то смысле противопоставленные значения предлогов в и на. Однако подобного противопоставления нет между значениями предлога на и предлога по, который появляется несколько позже, поскольку эти два предлога объединяются идеей локализации действия на некоторой поверхности: можно прыгать на кровати и прыгать по кровати (3;7). В результате подобного объединения значений двух предлогов появляются такие структуры, как:
(27) Я маленький котенок, я ползаю на полу. [Тома Я. (2;2.22)]
(28) Мы на мостике едем. Там речка, Волга называется. Мы на Волге
купаемся. [Тома Я. (3;1.15)]
Типичными глаголами, употребляющимися в обеих конструкциях с глаголами контактно-направленного действия, являются глаголы стучать, колотить, барабанить. Глагол похлопать встречался в конструкции (8) с предлогом по, при этом подразумевалась некоторое поглаживание всей поверхности:
(29) Похлопай меня по спинке. [Тома Я. (3;7)]
Глагол ударять также обнаруживает тенденцию к употреблению в конструкции (8) с предлогом по. В то же время глагол бить встречается в конструкции (7) в сочетании с объектом в барабан. Глагол стрелять и его производные также тяготеют к конструкции (7) с предлогом в, причем у мальчиков по понятным причинам такие глаголы оказываются более частотным и появляется раньше, чем у девочек. Проиллюстрируем это утверждение примером из речи Вити О., который приводит Е. А. Офицерова в сборнике [Семантические категории в детской речи 2007: 126]:
(30) Кто-то в машину во ту стрельнул. Фары у ней, у ней загорелись.
[Витя О. (2;11.04)]
В качестве объектов в более частотную в речи дошкольников конструкцию (8) с предлогом по встраиваются: 1) предметы, поверхность которых функциональна и доступна для воздействия: по столу, по подоконнику, по стулу, по креслу, по полу, по дверке; 2) существительные, которые обозначают концептуализирующиеся как поверхность
детали музыкальных инструментов (редко): по палочкам металлофона; 3) части тела, концептуализирующиеся как поверхность (редко), как в примере (31):
(31) (Кукла упала и задела Тому.) Ана удаия миня па гаяве. ('Она
ударила меня по голове.') [Тома Я. (2; 4.10)]
В менее частотную конструкцию (7) с предлогом в в качестве объектов встраиваются следующие существительные: 1) существительные, обозначающие предметы, полость которых функциональна: стучать в дверь, в окно, в стенку; 2) существительные, которые обозначают музыкальные инструменты, производящие звук за счет полости: бить в барабан, ударять в бубен. Характерным представляется пример хлопать в ладоши, где часть тела выступает в роли своего рода музыкального инструмента, также производящего звук за счет образующейся полости.
Таким образом, идея контакта с поверхностью с целью извлечения громкого звука, характерная для конструкции с предлогом по, оказывается когнитивно более значимой для детей раннего возраста, чем идея абстрактного проникновения внутрь, ассоциирующаяся с конструкцией с предлогом в.
4. Заключение
Представленный в данной статье анализ дневниковых записей и записей спонтанной речи показывает, что рассматриваемые квазисинонимичные предложные конструкции усваиваются как особые единицы языка, которыми носитель языка оперирует целиком и которые обладают своей семантикой, определяющей их синтаксическую структуру и семантические ограничения на заполнение мест. При этом порядок усвоения конструкций в каждой из групп свидетельствует о когнитивной значимости того или иного понятия для детей раннего и дошкольного возраста. Так, говоря об усвоении конструкций с глаголами речемыслительного действия, необходимо отметить, что в детской речи значительно чаще, чем во взрослой, появляется необходимость в некоторой дополнительной, не связанной непосредственно с объектом высказывания информации, что проявляется в явном предпочтении, отдаваемом детьми конструкции с предлогом про. В то же время при усвоении конструкций с
глаголами «горестного чувства» когнитивно значимой оказывается произвольность, контролируемость, меньшая абстрактность действия, характерная для конструкции с предлогом о. Наконец, анализ усвоения квазисинонимичных предложных конструкций с глаголами контактно-направленного действия показывает, что идея контакта с поверхностью с целью извлечения громкого звука, типичная для конструкции с предлогом по, оказывается когнитивно более значимой для детей раннего возраста, чем идея абстрактного проникновения внутрь, характерная для конструкции с предлогом в.
Литература
Воейкова 2008 — М. Д. Воейкова. Падежные противопоставления в русском языке: Синтагматические связи в устной речи // А. В. Бондарко, С. А. Шубик (ред.). Проблемы функциональной грамматики: Категоризация семантики. СПб.: Наука, 2008. С. 164-191. Воейкова 2011 — М. Д. Воейкова. Ранние этапы усвоения детьми именной
морфологии русского языка. М.: Знак, 2011. Гвоздев 1981 — А. Н. Гвоздев. От первых слов до первого класса: Дневник научных наблюдений. Саратов: Издательство Саратовского университета, 1981.
Две девочки 2001 — С. Н. Цейтлин (ред.). Две девочки: Соня и Надя. Дневниковые записи. СПб.: Тускарора, 2001. Дубровина 2007 — И. В. Дубровина. Семантика конструкций говорить о и говорить про //Научно-техническая информация (Сер. 2) 4, 2007. С. 17-21.
Дубровина 2008 — И. В. Дубровина. Семантика предложных конструкций с глаголами «горестного чувства» // 81ау1са НеЫвде^а 34, 2008. С. 125-135.
Еливанова 2006 — М. А. Еливанова. Освоение детьми пространственных отношений и средств их языкового выражения. СПб.: Златоуст, 2006. Еливанова 2007 — М. А. Еливанова. Категория локативности и ее выражение в детской речи // С. Н. Цейтлин (ред.). Семантические категории в детской речи. СПб.: Нестор-История, 2007. С. 317-338. Елисеева 2008 — М. Б. Елисеева. Фонетическое и лексическое развитие ребенка раннего возраста. СПб.: Издательство РГПУ им. А.И.Герцена, 2008.
Зализняк Анна 1991 — Анна А. Зализняк. Словарная статья глагола ГОВОРИТЬ //Ю. Д. Апресян (ред.). Семиотика и информатика. Вып. 32. М.: ВИНИТИ, 1991. С. 71-83. Золотова 2001 — Г. А. Золотова. Синтаксический словарь. М.: Эдиториал УРСС, 2001.
Иомдин 1991 — Л. Л. Иомдин. Словарная статья предлога ПО // Ю. Д. Апресян (ред.). Семиотика и информатика. Вып. 32. М.: ВИНИТИ, 1991. С. 94-120.
НОСС 1999 — Ю. Д. Апресян (ред.). Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Вып. 1. М.: Языки славянской культуры, 1999.
От двух до трех 1998 — М. Б. Елисеева (ред.). От двух до трех. Дневниковые записи. СПб.: Издательство РГПУ им. А.И.Герцена, 1998.
От нуля до двух 1997 — Г. П. Жаркова (ред.). От нуля до двух. Дневниковые записи. СПб.: Издательство РГПУ им. А. И.Герцена, 1997.
Рахилина (ред.) 2010 — Е. В. Рахилина (ред.). Лингвистика конструкций. М.: Азбуковник, 2010.
Русская грамматика 1980 — Н. Ю. Шведова (ред.). Русская грамматика. Т. 2. М.: Наука, 1980.
Семантические категории в детской речи 2007 — С. Н. Цейтлин (ред.). Семантические категории в детской речи. СПб.: Нестор-История, 2007.
Цейтлин 2000 — С. Н. Цейтлин. Язык и ребенок: Лингвистика детской речи. М.:ВЛАДОС, 2000.
Fillmore, Kay, O'Connor 1988 — C. J. Fillmore, P. Kay, C. O'Connor. Regularity and idiomaticity in grammatical constructions: The case of Let Alone // Language 64, 1988. P. 501-538.
Fried, Östman 2004 — M. Fried, J.-O. Östman. Construction grammar: A thumbnail sketch // M. Fried, J.-O. Östman (eds.). Construction Grammar in a Cross-Language Perspective. Amsterdam - Philadelphia, MA: Benjamins, 2004. P. 11-86.
Goldberg 1995 — A. E. Goldberg. Constructions: A Construction Grammar Approach to Argument Structure. Chicago: The University of Chicago Press, 1995.
Goldberg 2006 — A. E. Goldberg. Constructions at Work: The Nature of Generalization in Language. Oxford: Oxford University Press, 2006.
Tomasello 2003 — M. Tomasello. Constructing a Language: A Usage-Based Theory of Language Acquisition. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2003.
