CC BY
39
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2018. № 4
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ПЕРЕВОДА М.В. Михайловская
УСТНЫЙ ПЕРЕВОД: ИДЕОЛОГЕМА КАК КАТЕГОРИЯ ГЛОБАЛЬНОГО ВЕРТИКАЛЬНОГО КОНТЕКСТА
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1
Идеологемы представляют собой неоднозначный когнитивный и лингво-стилистический феномен. В эпоху перестройки российская лингвистика рассматривала идеологемы как характерную черту советского дискурса. Впоследствии восприятие данных единиц поменялось, поскольку стал очевидным тот факт, что их сущность не сводится исключительно к советизмам. Именно в постсоветское время идеологемы становятся ключевым элементом общественно-политического дискурса.
В настоящее время идеологемы исследуются как категория глобального вертикального контекста. Вопрос о глобальном вертикальном контексте был поставлен учеными, принадлежащими к школе англистики МГУ, в рамках развития теории вертикального контекста. Глобальный вертикальный контекст включает не просто контекст эпохи, а ее дискурсивный контекст, сконцентрированный в определенных словах и выражениях, запечатленный в них. Иде-ологемы являются отсылкой к определенной идеологии, которая формируется в рамках определенной эпохи и общества. При этом значение и восприятие данных единиц, попавших в иной идеологический контекст, могут существенно преобразоваться.
Наряду с вышесказанным, идеологемы изучаются как проблема устного перевода, поскольку именно идеологический компонент этих лексических единиц представляет объективную сложность для адекватной передачи с одного языка на другой.
Ключевые слова: идеологема; дискурс; общественно-политический дискурс; устный перевод; идеологический контекст; глобальный вертикальный контекст.
Вопрос о глобальном вертикальном контексте был поставлен учеными, принадлежащими к школе англистики МГУ, в середине 1980-х годов в рамках развития теории вертикального контекста.
Михайловская Мария Валерьевна - старший преподаватель кафедры лингвистики, перевода и межкультурной коммуникации факультета иностранных языков и ре-гионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: [email protected]).
Под глобальным вертикальным контекстом прежде всего понимается «контекст эпохи, соотнесенный с системой взглядов и оценок писателя» [Черезова, 1985: 161]. Было установлено, что именно глобальный вертикальный контекст «дает возможность читателю выделить в тексте языковые средства, которые характеризуют данного автора как представителя своей эпохи и своего класса, и проследить их развитие не только в творчестве его предшественников, но и в произведениях более позднего периода» [Гюббенет, 2010: 79]. Такая постановка вопроса вписывает творчество писателя в интеллектуальный дискурс соответствующей эпохи, охватывающий не только художественное, но и нехудожественное словесное творчество его современников, непосредственных предшественников и последователей [Полубиченко, Михайловская, 2017: 119].
Таким образом, глобальный вертикальный контекст представляет собой не просто контекст эпохи, а скорее ее дискурсивный контекст, сконцентрированный в определенных словах и выражениях, запечатленный в них.
В настоящее время глобальный вертикальный контекст исследуется как проблема устного перевода и изучается на материале звучащих текстов, составляющих общественно-политический дискурс. В данной статье предпринимается попытка раскрыть суть неотъемлемых лексических единиц данного типа дискурса - идеологем, которые являются одной из основных категорий глобального вертикального контекста.
Впервые в отечественной науке термин «идеологема» был использован М.М. Бахтиным. Надо отметить, что данное понятие имело несколько иное значение и служило для описания облеченных в слова идей героев романа, побуждающих читателя к определенным действиям. М.М. Бахтин определял идеологему как «идеологически полновесное слово (в большинстве случаев активное и действенное)», делая акцент на одной из главных функций данной единицы - оказании определенного воздействия [Бахтин, 1975: 146].
В эпоху перестройки российская лингвистика рассматривала идеологему как характерную черту советского дискурса, который приравнивался к дискурсу тоталитарному, поскольку считался моноидеологическим, т.е. «не допускающим другого мнения». Иде-ологемы использовались преимущественно в виде неких «пропагандистских штампов» [Клушина, 2014: 54]. В постперестроечный период восприятие данных единиц поменялось, поскольку стал очевидным тот факт, что сущность идеологем не сводится исключительно к советизмам и они органично функционируют как в «тоталитарном (моноидеологическом)», так и в «демократическом
(полиидеологическом) дискурсе» [там же]. Именно в постсоветское время идеологемы становятся своего рода «универсалией» общественно-политического и медийного дискурса [там же].
К настоящему времени уже выработан ряд подходов к изучению идеологем как лингвокогнитивного феномена.
Е.Г. Малышева рассматривает идеологему «как единицу когнитивного уровня - особого типа многоуровневый концепт, в структуре которого (в ядре или на периферии) актуализируются идеологически маркированные концептуальные признаки, заключающие коллективное, часто стереотипное и даже мифологизированное представление носителей языка о власти, государстве, нации, гражданском обществе, политических и идеологических институтах» [Малышева, 2009: 35].
Н.И. Клушина подходит к исследованию идеологем с позиций коммуникативной стилистики. По мнению ученого, в основе данной единицы «лежит мировоззренчески насыщенное обобщающее слово, чаще всего образное слово, метафора, обладающая мощной суггестивной силой (светлое будущее, империя зла, ось зла, холодная война и т.п.). Такие слова имеют оценочную коннотацию, "иррадиирующую" на весь текстовый континуум и задающую определенную идеологическую модальность тексту» [Клушина, 2008: 34].
В качестве наглядного примера приведем понятие "deep state" (на русский язык его принято передавать с помощью калькирования - «глубинное государство»), ставшее идеологемой. Концепция «глубинного государства» зародилась в Турции (тур. Derin devlet) еще во времена Османской Империи. Как особый механизм управления страной «глубинное государство» возникает на территории Турции после 1911 г. вместе с партией «Единение и прогресс» (1889-1918). После распада Османской Империи в 1922-1923 гг. Ке-маль Ататюрк использовал структуры «глубинного государства» как основной инструмент политики секуляризации и тюркизации. В настоящее время на территории Турецкой Республики понятие «глубинное государство» используется средствами массовой информации для обозначения предполагаемой группы влиятельных антидемократических коалиций в турецкой политической системе, состоящей из представителей разведывательных служб, турецких военных, службы безопасности, судебной власти и мафии.
Не так давно данный термин начал применяться для описания политики в таких странах, как Египет и Пакистан, т.е. понятие вышло за пределы Турции и распространилось на соседние страны Востока с аналогичным пониманием политики и отношением к политической жизни. Также некоторые аналитики начали ставить
вопрос о существовании глубинного государства в Украине и даже России.
В последнее время средства массовой информации начали писать о «глубинном государстве» в США, но уже в абсолютно ином ключе. Сторонники Дональда Трампа стали использовать термин «глубинное государство» для обозначения сотрудников разведки, а также органов исполнительной власти и должностных лиц, представляющих Демократическую партию США, которые определяют политику через утечки данных в различные средства массовой информации. Более того, отставку Майкла Флинна, советника по национальной безопасности при Д. Трампе, связывают с непосредственными манипуляциями этого самого глубинного государства.
Из данного примера становится очевидным тот факт, что идео-логема представляет собой культурно-специфичный концепт, поскольку зарождается и выкристаллизовывается, как правило, в рамках одной культуры. Но со временем употребление того или иного понятия выходит за пределы конкретной культуры или государства. Концепт, за которым стоит целая философия и который обладает ярко выраженным идеологическим компонентом, становится «межнациональным». При этом значение и восприятие концепта, попавшего в иной идеологический контекст, могут существенно преобразоваться.
Говоря о различных типологиях идеологем, необходимо подчеркнуть, что наиболее релевантной для настоящего исследования представляется классификация, разработанная Б. Пионтек [Пионтек, 2012]. С практической точки зрения для устного перевода особую значимость представляет предложенное ученым разделение идео-логем на общенациональные и интернациональные (международные идеологемы-интернационализмы) [там же: 15], поскольку именно эти типы идеологем наиболее частотны в звучащих текстах, с которыми имеют дело устные переводчики, работающие на международной арене.
Хотелось бы еще раз обратить внимание на то, что общественно-политический дискурс предстает естественной средой существования и функционирования идеологем. В данном типе дискурса происходит постоянное «жонглирование» идеологемами, и устному переводчику необходимо оперативно принимать переводческие решения, подбирая адекватный эквивалент.
Еще один пример яркой идеологемы, значение которой меняется в зависимости от того, что в него вкладывает представитель конкретной страны или сторонник определенной политической идеологии, представляет собой слово «оккупанты», употребленное В. Путиным во время большой пресс-конференции, состоявшейся
23 декабря 2016 г., при ответе на вопросы журналистов. Согласно толковому словарю С.И. Ожегова, слово «оккупант» означает «участник оккупации, захватчик»1. В. Путин дал следующий ответ на один из заданных ему вопросов: «Хорошо было бы добиться того, чтобы на Донбассе украинскую армию не считали оккупантами в своей собственной стране». В прямом эфире видеоагентства "Ruptly", входящего в состав телевизионной компании "Russia Today", данное высказывание было переведено синхронно: "It would be great if the Ukranian army wouldn't be considered as occupants in Donbass, in their own country" . Для передачи идеологемы «оккупанты» переводчик использовал слово "occupant", которое представляется неверным, так как имеет совсем иное значение. Согласно одноязычному словарю, "occupant" - 1) a person who resides or is present in a house, vehicle, seat, etc., at a given time; 2) the holder of a position or office ("Oxford Dictionary")3. В данном случае корректным является соответствие "occupier" - 1) a member of a group that takes possession of a country by force ("Oxford Dictionary") . Подобная ошибка может объясняться тем, что идеологемы часто бывают «ложными друзьями переводчика», особенно если представляют собой интернационализмы и передаются на другой язык с помощью транслитерации. Хотя слово «оккупант» не является интернационализмом, синхронный переводчик, работая в условиях ограниченного времени, поспешил при принятии переводческого решения, транслитерировав данную идеологему, и допустил ошибку.
Несколько иная ситуация сложилась при синхронном переводе брифинга М. Захаровой, вышедшего в прямой эфир 23 ноября 2017 г. Политик озвучила следующий комментарий в связи со сложившейся ситуацией вокруг советского мемориального наследия в Польше: «Возмущены намерением администрации г. Старгард (Западно-Поморское воеводство) приступить к демонтажу Памятника Победы, установленного в благодарность Красной Армии за ее вклад в разгром фашизма и освобождение польской земли от гитлеровской оккупации». Данное высказывание было переведено синхронно: "We are outraged by the plans of Stargrad administration in Western
1 URL: http://slovarozhegova.ru/word.php?wordid=18298 (дата обращения: 01.06.2018).
2 Приведенный ниже текст представляет собой транскрипт, т.е. неотредакти-рованную запись спонтанной речи, видеозапись которой размещена на сайте "Youtube". URL: https://www.youtube.com/watch?v=uTU9fsxx9VM (дата обращения: 01.06.2018).
3 URL: https://en.oxforddictionaries.com/definition/occupant (дата обращения: 01.06.2018).
4 URL: https://en.oxforddictionaries.com/definition/occupier (дата обращения: 01.06.2018).
region of Poland to start dismantling the Victory monument installed to appreciate the effort of the Red army for its contribution in liberation from Nazism5". Переводчик передал идеологему «гитлеровская оккупация» с помощью конкретизации, использовав термин "Nazism", что представляется удачным переводческим решением. Именно конкретизация в подобных случаях является наиболее оптимальной стратегией, поскольку дает англоязычному реципиенту перевода однозначное понимание того, что говорящий имеет в виду.
Разберем еще один пример употребления и перевода таких достаточно распространенных идеологических концептов, как «независимость» и «суверенитет». На пленарном заседании Петербургского международного экономического форума, состоявшегося 2 июня 2017 г., В. Путин дал следующий ответ на один из вопросов журналистки М. Келли: «Малые страны не видят другого способа защитить свою независимость, безопасность и суверенитет, кроме как обладанием ядерного оружия». В прямом эфире этот комментарий был переведен синхронно: "Small countries see no other option to ensure their security than holding nuclear weapons"6. Переводчик прибегнул к необоснованному опущению, сохранив при переводе только понятие «безопасность». Вышеописанное переводческое решение представляется недопустимым особенно при передаче идеологем, ведь именно данные слова несут дополнительную не только смысловую, но и идеологическую нагрузку.
Говоря об особенностях передачи идеологем в синхронном переводе, следует отметить некий парадокс. С одной стороны, проблем для перевода данные лексические единицы, на первый взгляд, не представляют, так как передаются, как правило, с помощью устойчивых соответствий, полученных с помощью калькирования (например, «холодная война» - "cold war", «арабская весна» - "Arab spring", «русские хакеры» - "Russian hackers" и т.д.) или транскрипции/транслитерации в случае интернациональной лексики (например, «мультикультурализм» - "multiculturalism", «терроризм» - "terrorism", «фашизм» - "fascism" и т.д.). Но, с другой стороны, как становится ясно из вышеприведенных примеров, переводчики начинают «метаться», допуская ошибки или опуская важ-
5 Приведенный ниже текст представляет собой транскрипт, т.е. неотредакти-рованную запись спонтанной речи, видеозапись которой размещена на сайте "Youtube". URL: https://www.youtube.com/watch?v=e-ujW5cYKaU (дата обращения: 01.06.2018).
6 Приведенный ниже текст представляет собой транскрипт, т.е. неотредакти-рованную запись спонтанной речи, видеозапись которой размещена на сайте "Youtube". URL: https://www.youtube.com/watch?v=7J171NPq9F0 (дата обращения: 01.06.2018).
ные смысловые элементы высказывания, и не могут принять переводческое решение, сообразное прагматической ситуации, не только потому что работают в условиях более чем ограниченного времени, а по той причине, что при переводе идеологем на первый план выходит их идеологический компонент, который и представляет объективную сложность для адекватной передачи с одного языка на другой.
В заключение следует подчеркнуть, что основной функцией идеологем является оказание определенного воздействия, а именно: «... встраивание в массовое сознание идеологического кванта смысла» и формирование «общего идеологического пространства» [Клу-шина, 2014: 57]. Данная функция реализуется на когнитивном уровне с помощью определенных стилистических средств [там же: 56-57]. Идеологемы обладают «массовым характером», т.е. воспринимаются одинаково большой группой лиц, представителями одной национальности, жителями одной страны или же людьми, разделяющими одни и те же политические взгляды. Идеологема есть не что иное, как «динамический феномен, а не статический мыслительный конструкт» [там же: 57], так как понимание и восприятие той или иной лексической единицы со временем или при функционировании в другом идеологическом контексте могут измениться кардинальным образом.
Наряду с вышесказанным, можно утверждать, что идеологема является отсылкой к конкретной идеологии, существующей в контексте той или иной эпохи, и может рассматриваться как характерная категория глобального вертикального контекста. Ее значение может быть «оторвано» от прямых значений лексических единиц, ее составляющих (например, «оттепель», «русская весна»), поскольку идеологема, как правило, представляет собой образ или метафору. Адекватное понимание идеологемы возможно только в соответствующем идеологическом контексте, который формируется в рамках определенной эпохи и общества.
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Бахтин М.М. Слово в романе // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
2. ГюббенетИ.В. Основы филологической интерпретации литературно-художественного текста. 2-е изд., доп. М., 2010.
3. Клушина Н.И. Интенциональные категории публицистического текста (на материале периодических изданий 2000-2008 гг.): Автореф. дисс. ... докт. филол. наук. М., 2008.
4. Клушина Н.И. Теория идеологем // Политическая лингвистика. 2014. № 4. С. 54-58. URL: https://cyberleninka.ru/article/v/teoriya-ideologem (дата обращения: 01.06.2018).
5. Малышева Е.Г. Идеологема как лингвокогнитивный феномен: определение и классификация // Политическая лингвистика. 2009. № 4. С. 32-40. URL: http:// https://cyberleninka.ru/article/v/ideologema-kak-lingvokognitivnyy-fenomen-opredelenie-i-klassifikatsiya (дата обращения: 01.06.2018).
6. Пионтек Б. Общеязыковые факторы генезиса идеологемы как категории политической лингвистики (на материале польского и русского языков): Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 2012.
7. Полубиченко Л.В., Михайловская М.В. Устный перевод в дискурсивном аспекте: глобальный вертикальный контекст // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2017. № 1. С. 116-129.
8. Черезова Т.Л. О сопоставительном изучении вертикального контекста художественных произведений (на материале творчества Энтони Троллопа и Ч.П. Сноу): Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1985.
Maria V. Mikhaylovskaya
AN IDEOLOGICALLY-BOUND UNIT AS A GLOBAL
VERTICAL CONTEXT CATEGORY FROM
THE PERSPECTIVE OF INTERPRETING PRACTICE
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
Ideologically-bound units represent a complicated cognitive as well as linguo-stylistic phenomenon. During the Perestroika years, the Russian linguists viewed ideologically-bound units primarily as an inherent feature of the Soviet discourse. Gradually, the perception and understanding of these lexical units shifted dramatically, as it became evident that their essence cannot be restricted to "sovietisms". The Post-Soviet period saw the transformation of an ideologically-bound unit into the key element of socio-political discourse.
Presently, an ideologically-bound unit is being researched into as a global vertical context category. The issue concerning global vertical context was raised in the mid-1980's by the scholars belonging to Moscow State University's school of linguistics as part of promoting the research into the vertical context theory. Global vertical context refers to the discursive context of a specific epoch, embodied and mirrored in particular words and collocations. The meaning of an ideologically-bound unit is defined by the ideological context shaped within a particular epoch or society. Furthermore, it represents a certain concept that has a fully-fledged philosophy behind it, and, obviously, includes a marked ideological component. The perception and understanding of an ideological concept may drastically change over time.
As well as this, ideologically-bound units are being explored as an overall interpreting problem, as their ideological component is regarded as the main difficulty in rendering from the source language into the target one.
Key words: an ideologically-bound unit; discourse; socio-political discourse; interpreting; ideological context; global vertical context.
About the author: Maria V. Mikhaylovskaya - Senior Lecturer, Department of Linguistics, Translation and Intercultural Communication, Faculty of Foreign Languages and Area Studies, Lomonosov Moscow State University (e-mail: [email protected]).
REFERENCES
1. Bakhtin M.M. 1975. Slovo v romane [The word in a novel]. In Bakhtin M.M. (ed) Voprosy literatury i jestetiki [The questions concerning literature and aesthetics]. Moscow, Hudozhestvennaya literatura. (In Russ.)
2. Gjubbenet I.V. 2010. Osnovy filologicheskoj interpretacii literaturno-hudozhest-vennogo teksta [The basic principles of philological interpretation of a literary text]. 2nd edition. Moscow, Knizhniy dom "LIBROKOM". (In Russ.)
3. Klushina N.I. 2008. Intencional'nye kategorii publicisticheskogo teksta (namateriale periodicheskih izdanij2000-2008gg.): Avtoref. diss. ... dokt. filol. nauk [International categories of a publicistic text (as exemplified in the periodical editions of 20002008)]. Moscow. (In Russ.)
4. Klushina N.I. 2014. Teoriya ideologem [The theory of ideologemes]. Politicheskaja lingvistika, no. 4, pp. 54-58. URL: https://cyberleninka.ru/article/v7teoriya-ideolo gem (accessed: 01.06.2018). (In Russ.)
5. Malysheva E.G. 2009. Ideologema kak lingvokognitivnyj fenomen: opredelenie i klassifikacija [An ideologeme as a linguo-cognitive phenomenon: definition and classification]. Politicheskaja lingvistika, no. 4, pp. 32-40. URL: http:// https:// cyberleninka.ru/article/v/ideologema-kak-lingvokognitivnyy-fenomen-opredelenie-i-klassifikatsiya (accessed: 01.06.2018). (In Russ.)
6. Piontek B. 2012. Obshhejazykovye faktory genezisa ideologemy kak kategorii politicheskoj lingvistiki (na materialepol'skogo i russkogo jazykov): Avtoref. diss. ... kand. filol. nauk [Linguistic factors of an ideologeme genesis as a category of political linguistics (as exemplified in the Russian and Polish languages)]. Moscow. (In Russ.)
7. Polubichenko L.V., Mikhaylovskaya M.V. 2017. Ustniy perevod v diskursivnom aspekte: globalniy vertikalniy context [Discursive approach to interpreting: global vertical context]. Moscow State University Bulletin. Series 19. Linguistics and Intercultural Communication, no. 1, pp. 116-129. (In Russ.)
8. Cherezova T.L. 1985. O sopostavitel'nom izuchenii vertikal'nogo konteksta khudozhestvennyh proizvedenii (na materiale tvorchestva Entoni Trollopa i Ch.P. Snou): Diss. ... kand. filol. nauk [On the comparative analysis of the vertical context of fiction texts (as exemplified in the works by Anthony Troloppe and C.P. Snow)] . Moscow. (In Russ.)
