CC BY
48
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2017. № 1
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ПЕРЕВОДА
Л.В. Полубиченко, М.В. Михайловская
УСТНЫЙ ПЕРЕВОД В ДИСКУРСИВНОМ АСПЕКТЕ: ГЛОБАЛЬНЫЙ ВЕРТИКАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1
В последнее время вопрос о вертикальном контексте, который до этого изучался на материале письменных художественных произведений, начал ставиться как проблема перевода и переводоведения, что сразу высветило такие его аспекты, которые до этого ускользали из внимания. Прежде всего назрела необходимость изучить сущность вертикального контекста нехудожественных текстов, с которыми приходится работать переводчикам-практикам. Стало также очевидным, что исследовать надо не только письменные, но и звучащие тексты, так как на передачу с одного языка на другой содержащихся в них элементов вертикального контекста устным переводчикам отводится ограниченное количество времени. Принимая во внимание тот факт, что, как правило, профессиональные переводчики специализируются на текстах определенной тематической области, представляется целесообразным поставить вопрос о вертикальном контексте не отдельных текстов, а целых больших групп текстов, связанных общей тематикой, т.е. того или иного дискурса. Таким образом, изучение и преподавание устного перевода, а также исследование вертикального контекста предлагается проводить в дискурсивном аспекте. Такой подход требует сосредоточить внимание на проблематике глобального вертикального контекста, чтобы затем использовать полученные знания в процессе обучения переводчиков-практиков.
Ключевые слова: контекст, дискурсивный подход, глобальный вертикальный контекст, устный перевод, обучение переводу.
Проблема вертикального контекста была поставлена в середине 1970-х годов как один из аспектов лингвистической герменевтики, то есть теории интерпретации и понимания смысла текста, прежде всего
Полубиченко Лидия Валериановна — доктор филологических наук, профессор, зам. декана по научной работе, зав. кафедрой английского языка для естественных факультетов факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: lpolubichenko@ffl.msu.ru).
Михайловская Мария Валерьевна — старший преподаватель кафедры лингвистики, перевода и межкультурной коммуникации факультета иностранных языков и регионо-ведения МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: m_mikhaylovskaya@mail.ru).
и главным образом художественного, на иностранном языке. Под «вертикальным контекстом» было принято понимать информацию историко-филологического и — шире — общекультурного характера, которая объективно (но часто как бы в скрытом, «свернутом» виде) заложена в том или ином литературном произведении и восприятие которой не может основываться ни на знании непосредственного лингвистического окружения соответствующих языковых единиц, ни на контексте ситуации, — иными словами, на изучении всего того, что можно представить себе как контекст «горизонтальный», лежащий как бы на уровне данного произведения, заключенный в нем самом. Именно на обеспечение понимания текста было направлено выделение и изучение категорий вертикального контекста, к которым относятся цитаты, аллюзии, пословицы и поговорки, идиомы, реалии, иноязычные внесения, вплетенные в ткань конкретного произведения речи, а также культурно-специфические коннотации «обычных» слов, включая такую, например, группу, как «идеологемы».
На протяжении более чем 30 лет вертикальный контекст изучался исключительно на материале художественной литературы, где, как известно, основной ценностью является индивидуальность художника слова, творческое начало, с трудом и далеко не всегда поддающееся типизации. Поэтому и выводы, и обобщения, вылившиеся в категоризацию вертикального контекста, носили чрезвычайно широкий, достаточно абстрактный характер. Можно взять любую из выделен -ных категорий вертикального контекста, чтобы продемонстрировать справедливость этого утверждения. Так, например, цитаты и аллюзии у Дж. Джойса или П.Г. Вудхауса, не раз привлекавшие к себе внимание исследователей вертикального контекста, как выяснилось, совершенно различны, хотя в обоих случаях они, бесспорно, остаются цитатами и аллюзиями. Хорошо известно, что в романе Дж. Джойса «Улисс» данные элементы вертикального контекста представляют собой нарочитые загадки, которые не всегда удается дешифровать даже хорошо образованному читателю. Так, например, фраза "Agenbite of inwit" [Цит. по Гусева, 2009: 68] едва ли может быть понята современным читателем как цитата, только специальные разыскания позволяют установить, что она является названием переведенного Дэном Майклом из Нортгейта (1340) французского трактата «Сумма грехов и добродетелей», написанного монахом Лаврентием Галлом для короля Филиппа II.
В тексте романа то и дело встречаются нагромождения цитат и аллюзий, дешифровка которых — даже в сравнительно простых случаях — требует значительных усилий, несмотря на то что некоторые из них знакомы читателю:
I am tired of my voice, the voice of Esau. My kingdom for a drink [Цит. по Гусева, 2009: 88].
В первую очередь здесь обыгрывается известная цитата из пьесы Шекспира «Ричард III», которая в оригинале звучит как "My kingdom for a horse", осложненная к тому же аллюзией на Исава, отдавшего первородство за чечевичную похлебку.
В романах и рассказах П.Г. Вудхауса, напротив, как правило, фигурируют довольно известные и легко узнаваемые цитаты из произведений английских классиков, причем одной из характерных черт индивидуального стиля автора является неоднократное использование одной и той же хрестоматийной цитаты в разных произведениях. Более того, в помощь не слишком образованному читателю Вудхаус нередко снабжает свои цитаты указанием на их автора и/или источник. Приведем в качестве примера цитату из «Макбета» ("Macbeth", I, VII, 41—45):
Wouldst thou have that Which thou esteem'st the ornament of life, And live a coward in thine own esteem, Letting "I dare not" wait upon "I would", Like the poor cat i' the adage.
П.Г. Вудхаус включает данное высказывание в текст нескольких своих романов:
Macbeth, sir, a character in a play of that name by the late William Shakespeare. He was described as letting "I dare not" wait upon "I would", like the poor cat i' th' adage ("The Code of the Woosters").
I stood outside the door for a space, letting "I dare not" wait upon "I would", as Jeeves tells me cats do in adages ("Jeeves in the Offing").
From what he told me I gathered that the odds against Stinker clicking as regards that vicarage have lengthened. More letting-I-dare-not-wait-up-on-I-wouldness on Pop Basset's part, he gave me to understand ("Stiff Upper Lip, Jeeves") [Гюббенет, 2010: 37—38].
Понятно, что такое использование прецедентных текстов помогает Вудхаусу усилить комический эффект, создаваемый контрастом между молодым аристократом Берти Вустером и его камердинером Дживсом, который оказывается намного более начитанным и просвещенным, чем его хозяин.
Как ясно из вышеприведенных примеров, Джойс и Вудхаус вплетают элементы вертикального контекста в ткань своих произведений абсолютно по-разному: если Вудхаус прибегает к деформации цитат или приписыванию их другому автору для достижения комического эффекта, обыгрывает достаточно хорошо известный, но ограниченный набор цитат, знакомый каждому образованному носителю английского языка со школьной скамьи, то Джойс, как правило, использует цитаты без расчета на их узнаваемость и даже превращает вертикальный контекст произведения в многослойную загадку, когда за, казалось бы, очевидной цитатой скрывается целый ряд сложно уз-
наваемых аллюзий. Все это является выражением особенностей индивидуально-авторского вертикального контекста разных художников слова, изучению которого и были до сих пор по большей части посвящены исследования в данной области. При этом выводы, получаемые на материале произведений одного писателя, вооружали ученого методикой проведения аналогичного анализа вертикального контекста какого-то другого художника слова, где вскрываемые закономерности оказывались уже иными, индивидуально-авторскими, и так дальше для каждого следующего автора. Даже отдельные предпринимавшиеся в этом ключе попытки обобщения и создания словаря-минимума реалий, цитат, аллюзий и других компонентов вертикального контекста произведений того или иного художника слова в целом или литературы страны в тот или иной период ее развития были нацелены на то же самое — обеспечение понимания текста во всем богатстве заключенных в нем оттенков значения и смыслов. Иными словами, теория вертикального контекста возникла и многие годы успешно развивалась в рамках стилистики текста, тем более что в 1970—1980 гг. понятие дискурса еще отсутствовало в отечественном языкознании, да и в европейской и американской лингвистике и — шире — смежных гуманитарных науках еще только формировались ставшие сегодня общепризнанными различные направления и подходы к изучению дискурса.
Между тем ученые, принадлежащие к школе англистики МГУ, уже, по сути дела, вывели свое исследование в дискурсивную плоскость, когда в середине 1980-х годов сформулировали, например: «В нашем исследовании мы нашли возможным обратиться к определению глобального вертикального контекста как проблемы восприятия творчества писателя в контексте создавшей его эпохи, что требует понимания сущности моральных, этических, эстетических и общественно-политических воззрений. Таким образом, определение глобального вертикального контекста, предлагаемое в данном исследовании, звучит как контекст эпохи, соотнесенный с системой взглядов и оценок писателя» [Черезова, 1985: 161] или «Безусловно, как и при анализе аллюзий и цитат, так и при исследовании собственно языкового материала наше представление о глобальном вертикальном контексте играет очень большую роль. Именно последний дает возможность читателю выделить в тексте языковые средства, которые характеризуют данного автора как представителя своей эпохи и своего класса, и проследить их развитие не только в творчестве его предшественников, но и в произведениях более позднего периода» [Гюббенет, 2010: 79]. В самом деле, такая постановка вопроса вписывает творчество писателя в интеллектуальный дискурс соответствующей эпохи, охватывающий не только художественное, но и нехудожественное словесное творчество его современников, непосредственных предшественников и последователей.
В самое последнее время вопрос о вертикальном контексте (часто в терминологии теории интертекстуальности) начал ставиться как проблема переводоведения, что сразу высветило такие его аспекты, которые прежде либо вовсе ускользали из внимания, либо не получали серьезной проработки. Первым из них стала задача выявления сущности вертикального контекста нехудожественных текстов, с которыми и приходится иметь дело подавляющему большинству переводчиков и в которых индивидуально-авторское начало выражено слабо, а в некоторых жанрах и вовсе стремится к нулю. Во-вторых, стало ясно, что изучать необходимо не только письменные, но и устные тексты, что, возможно, даже важнее, так как цитаты, аллюзии, реалии и прочие категории вертикального контекста встречаются в них не реже, чем в письменных, но времени на размышление над их переводом устным переводчикам отводится куда меньше. Третье обстоятельство связано с тем, что серьезные переводчики обычно не берутся за все подряд, а специализируются на текстах определенной тематической области (юридических, экономических, научно-технических, гуманитарных, медицинских и прочих, нередко с еще более узкой специализацией внутри каждой из областей), что заставило задуматься о вертикальном контексте уже не отдельных текстов, а целых больших групп текстов, связанных общей тематикой, хотя нередко и различающихся своей жанрово-стилистической принадлежностью, а также письменным или устным характером. Понятно, что все это в совокупности уже вполне определенно переводит изучение вертикального контекста в широкую дискурсивную плоскость, заставляя поставить вопрос о вертикальном контексте, например, экономического, научно-технического, юридического или военного дискурса. Настало, вероятно, время в очередной раз уточнить и расширить понятие «вертикальный контекст», зафиксировав в его определении новое понимание объекта исследования.
Кроме того, дискурсивный подход к работе переводчика выявляет в ней новые аспекты, важные для преподавания перевода, подготовки и переподготовки переводческих кадров. Конечно, всякий раз переводчик нехудожественных текстов работает с конкретным текстом, но он работает с ним как с фрагментом определенного типа дискурса, и осознание этого факта необходимо ему для успешного выполнения своей задачи, так как стилистика каждого такого текста определяется прежде всего и главным образом не авторской индивидуальностью его создателя, а законами построения и стилистикой того типа дискурса, к которому он относится. Знание этих закономерностей для текстов той тематики, на которой специализируется переводчик, представляет собой не что иное, как глобальный вертикальный контекст данного типа дискурса, и именно в таком качестве надо его изучать и обучать ему будущие переводческие кадры. Недаром одна из основа-
телей теории вертикального контекста И.В. Гюббенет еще в первом издании своей монографии «Основы филологической интерпретации литературно-художественного текста» в 1991 г. прямо указывала (правда, применительно к художественному переводу) на то, что «недостаточное владение глобальным вертикальным контекстом особенно ярко проявляется в переводах» [Гюббенет, 2010: 41].
Таким образом, перед нами вырисовываются два важных теоретических вопроса, первый из которых, хотя до сих пор и не формулировался как предмет научного осмысления, часто находил то или иное вполне удовлетворительное интуитивное решение в практике преподавания перевода, тогда как второй является совершенно новой проблемой как для лингвистики, так и для теории и практики перевода:
— дискурсивный подход к изучению и преподаванию перевода;
— дискурсивный подход к изучению вертикального контекста.
Надо сказать, что понятия «дискурс» и «контекст» и раньше сопрягались вместе в рамках одного исследования, однако их взаимодействие никогда не изучалось с позиций теории вертикального контекста. Так, автора монографии «Слово и смысл» В.И. Заботкину дискурс и контекст интересуют, главным образом, с точки зрения прагматики, которая «часто определяется как наука, изучающая "значение в контексте"», и «ищет составляющие значения как внутри высказывания, так и за его пределами» [Заботкина, 2012: 13]. Рассмотрением всего того, что находится за пределами высказывания, занимается прагмадискур-сивное направление, уделяющее особое внимание социально-детерминированному лингвистическому поведению. Сопоставляя прагматику и дискурсивные исследования, В.И. Заботкина отмечает, что прагматика «изучает индивидуальные высказывания в контексте, дискурсивные же исследования концентрируются на изучении набора высказываний» [Заботкина, 2012: 14].
В прагматике выделяются три разновидности контекста: дейктиче-ский, включающий в себя отношения говорящего и слушающего в ситуации общения, общий дискурсивный или «текстовый» (общие знания говорящего и слушающего, полученные из предшествующего дискурса) и общий культурный контекст, который представляет собой общие знания о физической и культурной вселенной, закодированные в лексиконе определенного общества и принятых нормах поведения и общения [Огуои, 1989: 323—324]. Для развития теории вертикального контекста в дискурсивном ключе важен именно последний, т.е. культурный компонент в значении слова, который «определяется тем, какой аспект культуры нации фиксирует слово — непосредственные понятия, категории и объекты культуры или национально-культурные ассоциации, связанные с означаемым, т.е. фоновые знания, на базе которых происходит стереотипизация оценочного отношения говоря-
щего» [Заботкина, 2012: 73]. С позиции теории вертикального контекста культурная и идеологическая составляющая лексических единиц является одним из компонентов глобального вертикального контекста.
В связи с этим особый интерес вызывают исследования дискурса и контекста Т. ван Дейка, который ввел понятие ментальных контекстных моделей, отражающих в сознании свойства коммуникативного окружения, автобиографической памяти, контролирующих порождение и понимание дискурса ^дк, 2008]. Данные модели «проявляются в различных коммуникативных ролях (говорящий, реципиент, автор и т.д.), социальных ролях и идентичностях (профессор, журналист), социальных категориях (гендер, класс, возраст и т.д.), отношениях (друг, враг, помощник), а также в определенных целях, интенциях и уровне информированности коммуникантов в каждый момент интеракции» [Дейк, 2013:8]. По мнению ученого, наряду с (прагматическими) контекстными моделями коммуникативной ситуации дискурс предполагает (семантические) ситуационные модели, о которых в нем сообщается. Эти типы моделей «интерпретируются за счет применения общего, социально разделяемого в эпистемическом сообществе знания и влияют на производство и понимание всех уровней дискурса — от интонации, синтаксиса и лексики до различных типов семантических структур (импликаций, пресуппозиций и дескрипций) и стратегий речевого общения» [Дейк, 2013: 21]. Как справедливо отметил Т. ван Дейк, понимание дискурса заключается в истолковании его ментальной модели или интенции (ментальных моделей) говорящего [Дейк, 2013: 7]. На наш взгляд, ученый — в терминах развиваемой им теории дискурса — говорит по существу о том же самом, что в школе англистики МГУ принято понимать под глобальным вертикальным контекстом.
Рассмотрение вертикального контекста в таком ключе, перенося его изучение из узко-текстовой в широкую дискурсивную плоскость, может стать особенно плодотворным при подготовке устных переводчиков, у которых навыки восприятия и перевыражения звучащей речи обычно закладываются и отрабатываются на материале общественно-политического дискурса, как правило, в исполнении ключевых фигур, определяющих международную и внутреннюю политику государств. Соответственно, первостепенное внимание необходимо уделить вертикальному контексту общественно-политического дискурса в целом и создающих его видных политических деятелей в частности.
В ходе исследования было установлено, что общественно-политический дискурс представляет собой лексически неоднородный тип дискурса, для которого характерна не только общеполитическая лексика, состоящая в первую очередь из так называемых политических терминов и идеологем, но и терминология других областей знания:
экономики, юриспруденции, государственной безопасности и обороны и проч. Общественно-политический дискурс формируют прежде всего устные и письменные тексты внешнеполитической и внутриполитической тематики. На основании данных типов текстов, обычно используемых в процессе подготовки устных переводчиков, а также классификации политической лексики, разработанной И.О. Ткачевой [Ткачева, 2008], можно предложить классификацию наиболее частотных лексических единиц, образующих тексты данного типа дискурса.
С семантической точки зрения ядро общественно-политической лексики составляют единицы, относящиеся к внутренней и внешней политике страны. В свою очередь, внутриполитическая тематика представлена лексическими единицами, обозначающими: а) государственное устройство, структуру власти, политическую систему (властные и руководящие органы, государственные символы, административно-территориальные единицы и государственные образования, организации, учреждения и службы, документы и своды правил); б) человека как субъекта политики (должностные и недолжностные лица, лица, занимающиеся и специально не занимающиеся политикой, но принимающие участие в политической жизни страны); в) отдельные аспекты и явления политической жизни страны и идеологию (периоды в политической жизни страны, выборы, мероприятия, процессы, церемонии, политические события, права, привилегии, политические течения, идеологии, системы взглядов, убеждений, средства политического и идеологического воздействия). Лексический блок внешнеполитической тематики составляют геополитические реалии.
Периферийные зоны общественно-политической лексики включают лексику смежных сфер: экономической, финансовой, юридической, социальной и военной.
В качестве примера типичного текста общественно-политического дискурса, с которым приходится работать переводчикам, синхронным переводчикам в частности, приведем заявление Постоянного представителя Российской Федерации при ООН В.И. Чуркина, прозвучавшее 17 апреля 2014 г. в качестве ответа на доклад о ситуации на Украине Верховного комиссара ООН по правам человека1:
«Теперь французский коллега очень хорошее словцо, термин применил — "виртуальная реальность", "виртуальная реальность". И вот действительно, у меня тоже этот термин крутился в голове, когда я слушал некоторые выступления коллег. Пришли люди вооруженным путем к власти
1 Приведенный ниже текст представляет собой транскрипт, т.е. неотредактирован-ную запись спонтанной речи, видеозапись которой размещена на сайте канала "Russia Today" (https://russian.rt.com/article/28105). В целях экономии места в стенограмме сделаны купюры текста, который не содержит интересующие нас в данной статье лексические единицы.
в Киеве. Многие из них имеют такую репутацию, что вы бы сами им год назад руки не подали бы, руки не подали бы. Европейский парламент принимает резолюцию в двенадцатом году, когда они оказались в Парламенте, что с ними нельзя никаких коалиций создавать. Они вам чего-то обещают вроде бы. Из своих обещаний ничего не выполняют. [...] Вот почему-то некоторые наши западные коллеги думают, что если какой-то переворот вооруженный, лучше вооруженный, то обязательно демократы придут к власти. Вот обязательно должен быть, так сказать, Томас Джефферсон, должен возглавлять все это дело. Ну где вы там видите людей [...], у которых была бы действительно серьезная репутация как политика, принадлежащего к демократическому образу мысли ? Да не найдете вы таких людей. Теперь вот люди эти, псевдо-демократы, сделали они что-нибудь для того, чтобы что-то похожее на демократию в самом Киеве-то возникло? [...] И вот эти демократы, не установив никакой демократии у себя в Киеве, они теперь демократию, правопорядок, как некоторые коллеги сказали, путем посылки вооруженных сил пытаются установить на Юго-Востоке Украины. Вот, понимаете, какая виртуальная реальность».
Данное спонтанное заявление дипломата можно охарактеризовать как достаточно эмоциональное с преобладанием черт разговорного стиля, который проявляется не только на лексическом, но и на синтаксическом уровне. Можно отметить употребление разговорных слов и выражений («словцо», «крутиться в голове», «чего-то обещают вроде бы», «все это дело», «не подать руки»), а также превалирование порядка слов, характерного для разговорной речи. Выделенные черты схожи с особенностями пристально изучаемого сегодня дискурса В.В. Путина, чьи выступления задают в настоящее время тон в области политической риторики, существенно оживив и трансформировав российский общественно-политический дискурс как таковой [Михайловская, 2016: 174-181].
В выступлении также присутствуют единицы общественно-политической лексики («принимать резолюцию», «создать коалицию», «демократы», «установить демократию», «демократический образ мысли»), геополитические реалии («Европейский парламент»), вкрапления юридической («правопорядок») и военной («вооруженный переворот») лексики. В.И. Чуркин упоминает имя третьего президента США Томаса Джефферсона в качестве своеобразного символа борьбы за независимость, поскольку, как известно, именно он сыграл ведущую роль в Войне за независимость США и стал одним из авторов Декларации независимости.
Кроме того, в приведенном тексте следует выделить идеологему «демократия», перевод которой, казалось бы, очевиден и не может доставить трудностей, так как в данном случае мы имеем дело с так на-
зываемой интернациональной лексической единицей. «Демократия» (от греч. demos — народ и kratos — сила, господство, власть), как известно, означает «форму государственно-политического устройства общества, основанную на признании народа в качестве источника власти. Основные принципы демократии — власть большинства, равноправие граждан, защищенность их прав и свобод, верховенство закона, разделение властей, выборность главы государства, представительных и судебных органов, учет мнения меньшинства»2. Аналогичные определения содержатся и в англоязычных словарях и энциклопедиях, например: "a government in which the supreme power is vested in the people and exercised by them directly or indirectly through a system of representation usually involving periodically held free elections" (Merriam Webster)3 или "the belief in freedom and equality between people, or a system of government based on this belief, in which power is either held by elected representatives or directly by the people themselves" (Cambridge Dictionary)4. В настоящее время, однако, идеологема «демократия» в русском, а возможно, и в английском, языке начинает обрастать всякого рода коннотациями, влияющими на ее значение: все чаще демократия ассоциируется с навязыванием западных ценностей, разрушением существующих устоев и политического режима той или иной страны, все реже демократия отождествляется со свободой, справедливостью и равенством. Как это ни парадоксально, выражение «установить демократию» сегодня на практике нередко означает вторжение в независимое государство с целью смены действующей власти путем вооруженного переворота.
Становится очевидным, что для адекватного перевода данного текста надо знать глобальный вертикальный контекст современного русскоязычного и англоязычного общественно-политического дискурса. Это знание позволит переводчику, поставив выступление В. Чур-кина в контекст других выступлений отечественных политических деятелей высокого уровня, понять, что неформальная, разговорная, стилистически сниженная манера изложения не является какой-то случайной и неуместной характеристикой данного конкретного выступления, а представляет собой, по всей вероятности, продуманную и целенаправленную стратегию, основанную на сложившейся в постсоветский период норме устного российского общественно-политического дискурса, и, значит, должна быть передана при переводе. Конечно, переводимые тексты следует соотносить и с существующими закономерностями англо-американского общественно-политического
2 URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/es/18534/демократия (дата обращения: 11.10.2016).
3 URL: http://www.merriam-webster.com/dictionary/democracy (дата обращения: 20.10.2016).
4 URL: http://dictionary.cambridge.org/dictionary/english/democracy_ (дата обращения: 20.10.2016).
дискурса, при необходимости делать на них поправку. Говоря об особенностях последнего, отметим, например, что американские политические деятели любят включать в свои выступления упоминания и прямые цитаты своих президентов, отцов-основателей нации [Полу-биченко, 2016: 55-58]. Таким образом, ссылка В. Чуркина на Т. Джеф-ферсона была более чем уместна, но в контексте заседания Совета Безопасности ООН, где участвовали и, соответственно, получали английский перевод далеко не только американцы и британцы, но и представители других стран, экспликация типа «Томас Джефферсон, убежденный поборник независимости США» и/или «один из авторов Декларации независимости США» могла оказаться уместной.
Иными словами, полноценное понимание заложенных в переводимый текст смыслов, правильная интерпретация интенций оратора и в конечном итоге обеспечение адекватного перевода возможны только при условии хорошего знания глобального вертикального контекста того типа дискурса, частью которого переводимый текст является в исходном языке и станет в языке перевода. Начать работу по сопоставительному изучению вертикального контекста дискурса аналогичных типов из чисто практических соображений целесообразно с общественно-политического дискурса в российской и англо-американской традициях, так как именно на этом материале ведется базовая подготовка подавляющего большинства переводчиков в российских вузах. В идеале хотелось бы предоставить в распоряжение преподавателей описание основных лингвостилистических тенденций, характерных прежде всего для устных выступлений современных политических и общественных деятелей и в совокупности дающих представление о «норме» в данной сфере функционирования русского и английского языков, сопоставительные списки наиболее употребительных терминологических единиц общественно-политической лексики в двух языках, а также перечень наиболее частотных элементов вертикального контекста общественно-политического дискурса: идеологем, идиоматических выражений, цитат, источников аллюзий и пр. Понятно, что речь идет о вопросах чрезвычайно сложных, тонких и часто не имеющих однозначного решения. Недаром не существует универсальных инструкций для устных переводчиков, которые бы четко предписывали стремиться всегда и полностью передавать все смыслы сказанного и интенции говорящего, включая сленг, жаргонизмы, грубую и даже нецензурную лексику. С одной стороны, устный переводчик, как известно, не вправе брать на себя миссию корректора или редактора слов говорящего [Красовский, Чужакин, 2015: 38]. С другой стороны, прагматика ситуации, т.е. уровень и формат мероприятия, статус получателей перевода и самого говорящего, в определенных случаях просто вынуждают переводчика намеренно сглаживать чересчур эмоциональные выска-
зывания оратора, дабы избежать дальнейшего нагнетания обстановки или даже открытого конфликта. Как справедливо заметил известный переводчик А.П. Чужакин, важно осознавать, что переводчик не отвечает за исходную информацию, не влияет на нее и ее не контролирует, но несет профессиональную, морально-этическую и юридическую ответственность за свой перевод [Красовский, Чужакин, 2015: 11]. В условиях недостатка времени при устном переводе принимать ответственные решения особенно трудно. Результаты сопоставительных дискурсивных исследований вертикального контекста, на наш взгляд, способны вооружить переводчика дополнительными знаниями и навыками, необходимыми для успешного выполнения его непростой работы.
Список литературы
1. Гусева А.А. Интертекстуальность как переводческая проблема (на материале Дж. Джойса «Улисс» и его перевода на русский язык): Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2009.
2. Гюббенет И.В. Основы филологической интерпретации литературно-художественного текста. 2-е изд., доп. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010.
3. Дейк ван Т. Дискурс и знание // Научные ведомости. Сер. Гуманитарные науки. 2013. № 13 (155). Вып. 18.
4. Заботкина В.И. Слово и смысл. М.: РГГУ, 2012.
5. Красовский Д.И., Чужакин А.П. Конференц-перевод (теория и практика). 2-е изд., испр. и доп. М.: Р. Валент, 2015.
6. Михайловская М.В. К постановке вопроса о глобальном вертикальном контексте дискурса и его передаче в устном переводе // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2016. № 4. С. 174-181.
7. Полубиченко Л.В. К вопросу о цитатной речи во взаимном межкультурном общении американских и советских/постсоветских политиков // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2016. № 3. С. 55-58.
8. Ткачева И.О. Политическая лексика в современном русском языке: семантические особенности и проблемы лексикографического представления: Дисс. ... канд. филол. наук. СПб., 2008.
9. Черезова Т.Л. О сопоставительном изучении вертикального контекста художественных произведений (на материале творчества Энтони Троллопа и Ч.П. Сноу): Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1985.
10. Dejk T. van. Discourse and context. A sociocognitive approach. N.Y.: Cambridge University Press, 2008.
11. Givön T. Mind, code and context. Essays in Pragmatics. Hillsday, New Jersey: Lawrence Erlbaum Associates, 1989.
Lydia V. Polubichenko, Maria V. Mikhaylovskaya
DISCOURSIVE APPROACH TO INTERPRETING: GLOBAL VERTICAL CONTEXT
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
Although vertical context has been thoroughly explored as an indispensable property of numerous works of British and American fiction, it is only now that it is beginning to be studied as a problem of translatology. The new paradigm revealed some crucial aspects that were previously overlooked by scholars. It became evident that both written and oral non-fiction texts that practising translators and interpreters have to deal with abound in vertical context elements, such as quotations, allusions, idioms, realia etc., on the one hand, and culturally and ideologically bound units, patterns and frames of reference, on the other. All these phenomena, taken together, constitute the global (or discursive) vertical context of each text to be interpreted as part and parcel of the institutional discourse it belongs to. It presents a specific challenge for interpreters to adequately render all these peculiarities from one language into another, given the shortage of time to perform. As professional interpreters tend to specialize in a certain thematic area, it seems reasonable to explore the vertical context of the entire discourse of a particular type rather than that of separate texts. The discursive approach may aid in developing interpreter teaching techniques as well as promote research into vertical context.
Key words: context, discursive approach, global vertical context, interpreting, interpreter training.
About the authors: Lydia V. Polubichenko — Doctor of Sciences (Philology), Professor, Deputy Dean for Research, Head of English Department for Science Students, Faculty of Foreign Languages and Area Studies, Lomonosov Moscow State University (e-mail: lpolubichenko@ffl.msu.ru); Maria V. Mikhaylovskaya — Senior Lecturer, Department of Linguistics, Translation and Intercultural Communication, Faculty of Foreign Languages and Area Studies, Lomonosov Moscow State University (e-mail: m_mikhaylovskaya@mail.ru)
References
1. Guseva A.A. 2009. Intertekstual'nost' kakperevodcheskaya problema (na ma-teriale Dzh. Dzhoisa "Uliss" i ego perevoda na russkii yazyk): Diss. ... kand. filol. nauk [Intertextuality as a translation problem (as exemplified in "Ulysses" by J. Joyce and its translation into the Russian language)]. Moscow. (In Russ.)
2. Gjubbenet I.V 2010. Osnovy filologicheskoi interpretatsii literaturno-khu-dozhestvennogo teksta [The basic principles of philological interpretation of a literary text]. 2nd edition. Moscow, Knizhniy dom "LIBROKOM". (In Russ.)
3. Dejk, T. van. 2013. Diskurs i znanie [Discourse and knowledge]. Nauchniye Vedomosti. Series 13 (155). Humanities, no. 18, pp. 5—23. Belgorod. (In Russ.)
4. Zabotkina VI. 2012. Slovo i smysl [The word and its meaning]. Moscow, RGGU Publ. (In Russ.)
5. Krasovskiy D.I., Chuzhakin A.P. 2015. Konferents-perevod (teoriya i praktika) [Conference interpreting (theory and practice)]. 2nd edition. Moscow, R. Valent. (In Russ.)
6. Mikhaylovskaya MV 2016. K postanovke voprosa o global'nom vertikal'nom kontekste diskursa i ego peredache v ustnom perevode [On the global vertical context of discourse in interpreting]. Moscow State University Bulletin. Series 19. Linguistics andIntercultural Communication, no. 4, pp. 174—181. (In Russ.)
7. Polubichenko L.V. 2016. K voprosu o tsitatnoi rechi vo vzaimnom mezh-kul'turnom obshchenii amerikanskikh i sovetskikh/postsovetskikh politikov [On the use of quotations in mutual intercultural communication of American and Soviet/post-Soviet political leaders]. Moscow State University Bulletin. Series 19. Linguistics and Intercultural Communication, no. 3, pp. 47—61. (In Russ.)
8. Tkacheva I.O. 2008. Politicheskaya leksika v sovremennom russkom yazyke: semanticheskie osobennosti i problemy leksikograficheskogo predstavleniya: Diss. ... kand. filol. nauk [Political words and phrases in the modern Russian language: semantic peculiarities and difficulties of their lexicographic representation]. Saint-Petersburg. (In Russ.)
9. Cherezova T.L. 1985. O sopostavitel'nom izuchenii vertikal'nogo konteksta khudozhestvennykh proizvedenii (na materiale tvorchestva Entoni Trollopa i Ch.P. Snou): Diss. ... kand. filol. nauk [On the comparative analysis of the vertical context of fiction texts (as exemplified in the works by Anthony Trollope and C.P. Snow)]. Moscow. (In Russ.)
10. Dejk T. van. 2008. Discourse and context. A sociocognitive approach. N.Y.: Cambridge University Press.
11. Givón T. 1989. Mind, code and context. Essays in Pragmatics. Hillsday, New Jersey: Lawrence Erlbaum Associates.
12. Tkacheva I.O. 2008. Politicheskaya leksika v sovremennom russkom yazyke: semanticheskie osobennosti i problemy leksikograficheskogo predstavleniya: diss. ... kand. filol. nauk [Political words and phrases in the modern Russian language: semantic peculiarities and difficulties of their lexicographic representation]. Saint-Petersburg. (In Russ.)
13. Cherezova T.L. 1985. O sopostavitel'nom izuchenii vertikal'nogo konteksta khudozhestvennykh proizvedenii (na materiale tvorchestva Entoni Trollopa i Ch.P. Snou): diss.... kand. filol. nauk [On the comparative analysis of the vertical context of fiction texts (as exemplified in the works by Anthony Trollope and C.P. Snow)]. Moscow. (In Russ.)
14. Dejk T. van. 2008. Discourse and context. A sociocognitive approach. New York: Cambridge University Press.
15. Givón T. 1989. Mind, code and context. Essays in Pragmatics. Hillsday, New Jersey: Lawrence Erlbaum Associates.
