CC BY
43
УДК 947(47)+281.93-3
УСТНЫЕ РАССКАЗЫ КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК ПО ИЗУЧЕНИЮ ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ СЕМЕЙСКИХ ЗАБАЙКАЛЬЯ В 1930-1940-е гг.
© О.Б. Гордеева1
Иркутский государственный университет путей сообщения, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Чернышевского, 15.
Изучена роль устных рассказов староверов-семейских, проживающих в Забайкалье, в истории их духовной культуры. Старообрядчество изначально являлось отражением всеобщей русской культуры. Таким образом, все те исторические изменения, которые происходили в русской духовной культуре, как в зеркале, воспроизводились и в духовной культуре староверов-семейских. Разница - лишь в масштабах и в том историческом периоде, в котором происходили все эти детерминационные процессы. Библиогр. 9 назв.
Ключевые слова: староверы; устные рассказы; патриарх Никон; христианские обычаи и обряды; духовная жизнь.
ORAL STORIES AS HISTORICAL SOURCE FOR STUDYING SPIRITUAL CULTURE OF TRANSBAIKALIAN SEMEISKIE IN 1930-1940-ies O.B. Gordeeva
Irkutsk State University of Railway Engineering, 15 Chernyshevsky St., Irkutsk, 664074, Russia.
The article studies the role of oral stories of Semeiskie-Old Believers who lived in the Trans-Baikal region in the history of their spiritual culture. Originally, the Old Belief reflected the all-Russian culture. Therefore, all historical changes that took place in the Russian spiritual culture were reflected in the spiritual culture of Semeiskie-Old Believers as in a mirror. The only difference was in the scale and the historical period when all those determination processes occurred. 9 sources.
Key words: Old Believers; oral stories; Patriarch Nikon; Christian customs and ceremonies; spiritual life.
Семейские-староверы, живущие в Забайкалье со времен их ссылки во второй пол. XVIII в., являются потомками тех старообрядцев, которые не приняли религиозную реформу российского патриарха Никона. Это были люди из различных губерний, принадлежащие к различным сословиям (от княгини Урусовой и боярыни Морозовой до простолюдинов), носители древнерусской духовной культуры, православные христиане. Сила той преемственности, культурной и исторической, которую ощущали в себе старообрядцы, очень хорошо проявляется в письме монахов Соловецкого монастыря к царю Алексею Михайловичу в 1667 г., перед началом знаменитого Соловецкого бунта:
«Никона, бывшего патриарха, и по новоизложен-ным его книгам проповедуют нам ныне его, Никоновы ученики, новую, незнамую веру... Ее же, веры, не точно мы, но и прадеды и отцы наши до настатия Нико-нова патриаршества и до сего времени и слыхом не слыхали, а в коем православии прародители твои государевы скончались и многие святые отцы и чудотворцы наши Зосима и Савватий, и Герман, и Филипп митрополит угодили Богу, и ту истинную нашу православную веру они похулили, и весь церковный чин и устав нарушили» [7, с. 5].
Действительно, даже простым мирянам, а не только монахам было тяжело понять, почему вдруг, пусть даже и по приказу самого патриарха Никона, они
должны креститься не двумя перстами, как их отцы и прадеды, а тремя; ходить во время венчания вокруг аналоя не по солнцу, а против солнца; величать Божью Матерь не теми молитвенными словами, к которым привыкли: «Радуйся, обрадованная, Господь с Тобою», а иными - как греки указали. Церковный раскол XVII в., по сути своей, явился следствием противостояния людей с твердой верой и людей, в своей вере не твердых, но покорных власти.
Таким образом, мы видим, что старообрядцы стали прямыми наследниками старой русской культуры, ее духовными детьми и продолжателями. Та культура, которая сегодня зачастую сохранилась лишь в письменном, книжном виде, у староверов-семейских в тех или иных формах жива и сегодня. Рассказы, записанные нами у староверов-семейских в 1987-2013 гг., подтверждают, что жизнь семейского села в 30-40-е гг. прошлого столетия, несмотря на политические репрессии, сильнейший идеологический гнет, а затем и Великую Отечественную войну, все-таки подчинялась традициям, уходящим корнями в далекое прошлое Древней Руси.
На основе этих рассказов мы постараемся раскрыть объективную картину духовной жизни русских староверов в середине ХХ в.
Русская деревня в первой четверти XVШ-XX вв. являлась образцом русской христианской обрядности, в то время как развитые города и промышленные цен-
1Гордеева Оксана Бенедиктовна, аспирант, тел.: (3952) 387607, e-mail: [email protected] Gordeeva Oksana, Postgraduate, tel.: (3952) 387607, e-mail: [email protected]
тры России ориентировались на западноевропейскую культуру. Уже в эпоху Петра Первого город стал отличаться от деревни укладом повседневной жизни не только высшего общества, но и простого люда. Это привело к тому, что традиционная русская культура стала восприниматься в городской среде как «особенная, специфическая и даже экзотическая, и уже с начала XIX в. ее начинают активно изучать» [9, с. 5].
Сравнивая сегодня явления русской духовной культуры, отраженные в научных трудах и в художественной литературе, мы находим много соответствий между старообрядческой культурой и культурой православной Руси. Например, в трилогии А.М. Горького «Детство» встречается упоминание о духовном стихе «Сон Богородицы». Автор рассказывал о своей бабушке: «Она служила повитухой, разбирала семейные ссоры и споры, лечила детей, сказывала наизусть «Сон Богородицы», чтобы женщины заучивали его «на счастье»... [3, с. 256]. Этот духовный стих был широко распространен по всей территории Российской Империи благодаря нищим, странникам, каликам перехожим [2, с. 175-235]. В нем шла речь о том, как Богородица узнала из пророческого сна о будущих страданиях своего сына, Иисуса Христа, и о Его смерти на кресте. В народе стих использовался в качестве заговора от всех несчастий. Автором статьи его текст был записан от Ненилы Якимовны Чебуниной в с. Тарбага-тай в 1987 г., а в 2013-ом - от Прасковьи Николаевны Калашниковой в с. Нижний Жирим.
Из комментариев к трилогии А.М. Горького мы узнаем, что бабушка писателя, «Акулина Ивановна, до замужества Муратова, родилась в 1813 году. В церковной записи о бракосочетании с В.В. Кашириным Акулина Ивановна названа «нижегородской мещанкой» [3, с. 424]. Старообрядцами ни дедушка, ни бабушка писателя не значились. Известно, что мать Акулины Ивановны осталась калекой (ее, крепостную крестьянку, напугал барин, и она выбросилась из окна, повредив правую руку), поэтому вынуждена была просить милостыню по городам и селам. Мать всегда сопровождала единственная дочь - Акулина. «Сон Богородицы» входил в репертуар нищих и калик перехожих, вот откуда знание этого «заветного» духовного стиха у Акулины Ивановны, бабушки А.М. Горького. Через 200 лет после описываемых событий «Сон Богородицы» можно услышать в исполнении семейских-старообрядок в том или ином варианте во всех старообрядческих селах Забайкалья, в то время как на Волге, в средней Руси, его уже не вспоминают.
Таким образом, напрашивается вывод: общее и для староверов, и для православных явление древнерусской духовной культуры дольше сохраняется в локальных, замкнутых этноконфессиональных группах, какими являются староверы-семейские. Исчезнув в конце Х1Х-начале ХХ вв. из употребления в среде русских людей в Нижнем Новгороде, стих «Сон Богородицы» продолжил свое существование в Забайкалье, в среде семейских-староверов и в XXI в.
О почитании икон
Основным культом староверов-семейских можно назвать поклонение святому образу - иконе. «Икона -
самый распространенный объект культа. Русский XIV— XVII вв., начиная с простого человека и кончая царем, молится только перед иконой, другой способ молитвы для него непонятен; иностранцы, бывшие в русских церквах той эпохи во время богослужения, видели там непостижимую для иностранного наблюдателя картину молящихся, обращенных в различные стороны и стоящих каждый перед своей иконой. Для тогдашнего общества икона была подлинным фетишем, она видит и слышит, живет и чувствует; ее одевают в серебряные и золотые ризы, ставят перед ней восковые свечи...» [7, с. 8]. Из рассказа Натальи Родионовны Дум-новой (1942 г.р.) узнаем: «Образа-иконы поновлялись перед Паской. Поновляли: мыли их, чистили, святой водой поливали. В Крещение на весь год запасали святую воду. С двенадцати ночи до шести утра 19 января вся вода святая. Год стоит - ничего ей не делается. В крещенскую ночь любой родник освящен. Доливаем простой водой - она остается святой, вся вода!» (запись автора 2013 г., с. Тарбагатай).
О способах лечения болезней
Народная медицина в течение столетий была единственным средством лечения болезней в среде старообрядцев, так как традиционная европейская медицина считалась у них греховной. Знание трав и кореньев, а также наиболее благоприятного для сбора трав времени (после Ивана-Травника) считалось неотъемлемой частью традиционной культуры семей-ских-староверов. Нам удалось записать в конце XX-начале XXI вв. некоторые способы народной медицины от ее хранителей - старообрядцев. Например, рассказ о лечении переломов услышан автором в 2013 г. от Прасковьи Николаевны Калашниковой, 1928 г.р., в с. Нижний Жирим: «Мой батя, хоть и председатель колхоза, а лекарем был. Когда Иван-Травник приходил, он шел в лес, всякой травы нарвет. Рожу лечил, экзему лечил, хондрозы разные - все лечил. Я на Петров день ногу сломала. Батя меня в большой таз посадил, воды теплой налил, ногу намылил, направил, щепочками обложил. Потом меня на руках на кровать положил и сказал: «Лежи сутки!» Я на третий день побежала».
От того же респондента записан эпизод о лечении экземы: «У бати черная кошма была такая, да полено в головах - вот на эту кошму он больных укладывал. Однажды, помню, привезли мужика, он с головы до пят весь в экземе, как в рыбьей шелухе! Батя баню истопил, мазью его намазал, и тот выздоровел, мужик-то». Также Прасковья Николаевна рассказывала о личном опыте лечения зубной боли: «На лесозаготовках был случай. Пришел в наш барак мужик один, Василий Иванович. Ульяна, его жена, с нами работала. У него все лицо раздуло, на себя не похож стал - так зубы разболелись. Просит меня со слезами:
- Вылечи меня!
- Я не умею, мне батя ничего не передал!
А он мне не верит: «Твой батя лечил, и ты сможешь!» Пристал, как с ножом к горлу. Я со злости говорю: «Возьми головку чеснока и жуй ее всю!». Он говорит: «Я не могу жевать, у меня все зубы болят!». А я ему: «А ты хоть штаны обмочи, а съешь ее, сжуй
целую головку чеснока!». Ну вот, приходит через три дня - все зубы выздоровели. Потом его дети мне говорят: «Мы в церкву ходим, за тебя свечку ставим -ты батьку нашего спасла от смерти!».
Наряду с народными методами для лечения недугов староверы-семейские применяли различные заговоры, берущие свое начало в культе мертвых во времена язычества древних славян. Например, от Нени-лы Якимовны Чебуниной в 1987 г. автором записан заговор на больные зубы: «Месяц-месяц! Высоко светишь-светишь! Где ты был, Месяц? - Был я у мертвых. - Не болят у мертвых зубы? - Не болят. - Чтобы у рабы Божией (имя) зубы не болели, не скорбели, чтобы навек занемели!». Тот же респондент поделился заговором на остановку кровотечения: «На море-окияне стоит пень вверх корнями. На пню сидит девица с красной ниткой, шьет-пошивает, кровь зашивает. Красная нитка, тянись, кровь у рабы Божией (имя), остановись!» В обоих заговорах применяется прием перехода в загробный мир как мир перевернутый («пень вверх корнями»), сакральный, в который человек обращается за помощью для мира горнего, земного. Культ мертвых по-прежнему характерен для старо-веров-семейских, которые отмечают Радуницу, все родительские субботы, обращаются к душам умерших предков в дни христианских церковных праздников.
Русские традиции и обряды. Празднование Пасхи
В устной традиции семейских староверов довольно большое место занимают рассказы о православных двунадесятых праздниках. Троица, Пасха, Рождество Христово, Крещение, Успение Божией Матери - все эти праздники широко отмечались в семейских селах вплоть до правления Никиты Хрущева в 1960-х гг., когда они были официально запрещены: «В 30-е, 40-е, 50-е Паску праздновали. В 60-х уж перестали все вместе праздновать, нельзя было!» - утверждает Наталья Родионовна Думнова (1942 г.р., с. Тарбагатай, запись автора 2013 г.). Но самое большое место в воспоминаниях семейских все же занимает Пасха.
«Паску обязательно праздновали. Не Пасха -Паска у нас говорят. И вот такой обычай был - разговенье на Паску. Сначала одно яйцо режут на всех членов семьи. А потом - меняться яйцами. Яйцо пасхальное оставляли на иконах, на божнице яйцо еще с прошлого года лежит» (записано автором от С. К. Устинова, старообрядца из Унэгэтэя, в 1994 г.).
«Паска! Бывало, вся улица алеет - все нарядятся в праздничную одежду, на лавочках - выйдут и сидят. Мужики в Паску восемь дней не работают, в бабки играют. От воскресенья до воскресенья никто ничего не делал! Бабки напилят, чурбачки и вот играют. Старые в карты не играли, за грех считали. А молодежь в соломе играла. У каждого стог соломы стоял, в соломах играли с девками» (Иван Иванович Акинфиев, 1916 г.р., с. Тарбагатай, запись автора 1988 г.).
«Помню, как Паску праздновали. Старшие собирались, молились. С дома в дом ходили. Компаниями собирались, пели: «Паска Христова!» (записано автором от М.Л. Китаева, с. Верхний Жирим, 2013 г.).
Наталья Родионовна Думнова (1942 г.р., запись
автора в 2013 г. в с. Тарбагатай): «Все чистое, новое надевали на паску. Образа-иконы поновлялись перед Паской...
- Пока не придут с церквы, не ешьте! - бабушка нам наказывала.
Вот дети родителей дождут, дома все помолятся, только тогда есть можно. И мы просили сначала:
- Батюшка с матушкой, благословите разговеться! - мы, дети, все хором говорим.
- Бог благословит! - отвечают мать с отцом.
На стол поставят тарелку, полную крашеных луковым пером яиц, - без счету. Миска общая, у каждого своя деревянная ложка, а у тяти - алюминиевая, дорогая чашка и ложка! Батя ел отдельно. Молча! Кто-то захихикал, батя ка-а-к взглянет на нас!.. Тут же тишина»...
Катание яиц на Пасхе
«В Х!Х в. катание яиц представляло собой веселую забаву с участием большого количества людей. Однако в древности эта игра входила в комплекс магических действий, связанных с пробуждением и оплодотворением Земли. Так, во многих местностях России существовал обычай в день Вознесения катать яйцо по озими в надежде на хороший урожай» [9, с. 114].
Семейские-староверы в своих рассказах свидетельствуют, что в Пасху все шли на гору - здесь размещалось сельское кладбище со скромными могилками без оград и памятников (здесь раньше было принято над могилой ставить простой крест, лишь в советское время, в 1970-1990-е гг., пришли иные обычаи). Покойных родственников тоже поздравляли с Пасхой. Затем проводилось «катание яиц». Наталья Родионовна Думнова (1942 г.р.) рассказывает: «После все дети идут на горку - катать яйца. На горе, где кладбище, где могилки, выроют длинные такие канавочки до самого низу - по ним катают яйца. Если яйцо разбилось, его надо тут же съесть. К вечеру так наешься этих яиц, что даже отрыжка. А чье дальше всех укатилось и не разбилось, - тот и выиграл! Вот мое укатилось дальше, я кричу: «Выиграла!»
Качели на Пасхе
Качели - традиционное русское развлечение для сельской молодежи во время празднования Пасхи.
«Где-нибудь в конце деревенской улицы парни устраивают так называемые «обчественные качели» (в складчину), и возле этих качелей образуется нечто вроде деревенского клуба: девушки с подсолнухами, бабы с ребятишками, мужики и парни с гармониками и «тальянками» толпятся здесь с утра до ночи; одни только глядят да любуются на чужое веселье, другие веселятся сами. Первенствующую роль здесь занимают, конечно, девушки, которые без устали катаются с парнями» [6, с. 216]. Наталья Родионовна Думнова (с. Тарбагатай, записано автором в 2013 г.) рассказывает: «В Паску на улице качели ставились, все молодые качались. Играли в лапту, в зоски, в лодыжки (холодец когда варили, оставались косточки, вот их брали), выжигало. Лапту сильно любили! Одной рукой подбрасываешь мяч, другой бьешь по нему палкой. А мы (вся улица ведь на лапту собиралась) ловили!
Раньше машин не было, на улице играли в лапту».
Политические и исторические события
Большое место в устных рассказах семейских староверов занимают рассказы о политических событиях, происходивших в старообрядческом селе. Есть рассказы о революции (ее староверы называют «переворотом»), о гражданской войне, о политичсеких репрессиях 30-х гг. (у семейских это время названо словом «гонения»), о Великой Отечественной войне («Война поднялась!» - так говорят о начале Второй Мировой). Все события, оставившие глубокий след в народной памяти, описываются подробно, иногда точно называются даты, в которые все это происходило. Например, хорошо запомнили люди 1930-1932 гг., когда были закрыты церкви, вывезены старинные книги и иконы, сброшены колокола. А также часто вспоминается 1937-й - год, когда были расстреляны кулаки и уставщики, разломаны молельные, вывезены в Туруханский край на Енисее многие хорошие хозяева из среды староверов-семейских. В 1937-ом г. вышло официальное распоряжение советской власти на местах, запрещающее носить семейскую одежду (сохранившуюся с допетровских времен, с XVII в.).
1. Репрессии 1930-х гг. ХХ в.
Семен Климович Устинов рассказывает: «И спас нашу семью от высылки в 37-ом году тоже карым -Житихин его фамилия была. Отца с матерью уже на подводу посадили, готовили к отправке. А Житихин шел мимо, увидел:
- Вы че же делаете, а?! - закричал. - Устиновы простые работники, а вы их в ссылку?
А Житихин занимал высокий пост в районной администрации. Поэтому отца с матерью сразу же отпустили. А так бы все, не видать нам родителей...
У мамы было двое братьев - Галактион и Феок-тист. Всех моих дядьев сослали на Енисей, в Турухан-ский край. В Иркутске после оказалось четверо моих братьев» (запись автора, 1994 г.).
«Коммунисты разрушали церквы. Открыли окошки в церквы - иконы забирать. Мы скорей закрывать -нам неохота иконы-то отдавать! Было реву целая куча! Церква в Тарбагатае у нас была большая, красивая. Клирос был загороженный. Иконы стояли. Уставщик, священник служил в алтаре. Иконы вот такие, как у меня стоят, - большие были. Все порушили, все разломали!» (записано автором от Ф.Л. Черных в 1987-ом г., в с. Тарбагатай).
Архивные документы конца 30-х гг., находящиеся в НАРБ, в ГАЧО, в ГАЗК, могут ввести исследователей-историков в заблуждение. В протоколах сельских собраний того времени стоят по 200, 300, 500 и более подписей староверов под просьбой взять ту или иную сельскую церковь под государственные нужды. Есть и подписи уставщиков, и даже их запротоколированные просьбы о том, чтобы храмы были переданы государству. Истинная причина массовых отказов староверов от своих собственных храмов (построенных, кстати, на их же собственные деньги и их собственными руками!) находится в устных рассказах. Вот, например, воспоминание уставщика с. Тарбагатай Ивана Ивановича Акинфиева: «Молиться все ходили: и девушки, и ребя-
та, и старики - все ходили. Только скажешь тихонько, старуха сразу тебя лестовкой: «Не разговаривай, а слушай!» В 1932-1933-ем стали все забывать. Крадче молились. Если узнают, что молишься, тебя либо в тюрьму, либо в ссылку, либо под твердый налог подведут. Налогом облагали. На лесозаготовки, либо на лесосплав... Коммунисты в 1932-ом г. все колокола посбрасывали, все церкви разломали. Власть забрали, в партию зашли, стали держать себе высокую честь и все исковеркали, все сломали. И церкви разломали, и давай ссылать уставщиков, и запрет пошел молиться» (Иван Иванович Акинфиев, 1916 г.р., с. Тарбагатай, запись автора 1988 г.).
2. Великая Отечественная война (1941-1945 гг.)
Большое место в устных рассказах староверов-семейских занимают воспоминания о Великой Отечественной войне. Это было очень трудное время, когда и в тылу все силы отдавались работе на благо фронта. Есть редкие записи доживших до нашего времени ветеранов-фронтовиков.
Игнат Каллистратович Калашников (1922 г.р., с. Тарбагатай, запись автора 2013 г.) рассказывает: «Великая Отчественная война началась, я должен был в армию идти служить, а был призван на войну. Воевал на Восточном фронте артиллеристом, у меня 76-мм пушка была. Нас, призывников, сразу забрали и отправили в Монголию. Из Монголии - дальше в Китай увезли, в город Чуфынь - полгода мы там стояли. Там только я понял: если бы японец тронулся на запад, России бы не было. России не стоять было бы - конечно, у японца едакие войска! Но и нас было немало: и в Китае, и в Чите мы стояли, все войсками русскими на границе забито было, сдерживали неприятеля».
«Уставщиков коммунисты стали прижимать, они в город уехали. В войну и праздники не праздновали в моленной. Сами по себе знали, что Паска, что Троица пришла, помолимся!
Война была, вместе молиться некогда было. Такие-то больши молитвы мы не знали. Уставщик молится, и за им молишься. Только «Начал» знали» (записано автором от Ф.Л. Черных в 1987 г., с. Тарбага-тай).
«Батя на войне был, а я помню хлеб тот, военный. Как мама начнет его резать на маленькие кусочки, а мы, дети, стоим, смотрим - свой ждем. Просяной хлеб назывался, из проса хлеб пекли. Я самая маленькая была в семье, возьму свой кусочек, не ем его сразу, хожу весь день, сосу эту хлебную корочку. Мама в войну день и ночь работала в колхозе, сено косила. Бригадир на лошади подъедет к нашему окошку в пять утра, плеткой постучит в окошко:
- Маланья, на работу!
- Сейчас, я уже собралась! - мама отвечает.
Литовку на плечо, на телегу сядут, лошадь запряжена уже, и поехали до ночи. А мы дома с дедушкой...
Живых детей нас осталось пятеро, многие поумирали. После войны, когда батя пришел, сестренка еще одна у нас родилась. Тяжеловато в войну было, но мы не голодовали. Корову одну держали, курочек, поросенка - одного, правда, - но держали. В огороде
много садили: картошку, лук, огурцы, помидоры, укроп, петрушку, редьку, свеклу, брюкву, репу, чеснок - обязательно! Мы-то, ребятишки, шибко не постовали. А вот мама и дедушка, да сестра моя старшая, - те по-стовали» (записано автором в 2013 г. от Журавлевой Антонины Куприяновны, с. Тарбагатай).
Позволим себе сделать некоторые выводы. Итак, устные рассказы семейских-староверов Забайкалья являются уникальным историческим источником. Они изобилуют подробностями быта, народных способов лечения различных заболеваний, верований старове-ров-семейских, описанием того, что ели, во что одевались, как праздновали религиозные праздники, какие традиции поддерживались в старообрядческом селе в 30-40-е гг. ХХ в. Зачастую эти рассказы можно поставить выше архивных данных. Ценность их, значение неоценимо. Если в архивных справках оставалось только то, что можно было записать согласно довлеющей в тот период времени идеологии, то в устных рассказах нашла свое отражение объективная картина мира семейских-староверов. Мира не только материального, но и духовного. Фамилии настоящих участников событий указанного периода (например, фамилия Житихина, спасшего от ссылки целую семью староверов Устиновых), факты и детали событий в памяти староверов-семейских сохранены порой лучше, чем в архивных папках.
1. Из рассказов староверов-семейских мы узнаем о последствиях распоряжений государственных органов, например, о запрете на ношение семейской одежды, вышедшем в 1937 г. Именно с этого года, как рассказали нам респонденты, были запрещены сара-
фаны, кички, рюахи-станушки, запоны и другая семей-ская одежда. Все это заменялось одеждой европейского кроя.
2. Религия староверов, находящаяся под официальным запретом советской власти, продолжала существовать на протяжении всех лет ее существования. Об этом свидетельствуют записанные нами у староверов духовные стихи, рассказы о Христе, Божи-ей Матери и святых, молитвы и духовные песнопения.
3. Устные рассказы староверов говорят также о том, что, кроме закрытия церквей, применялись и другие меры искоренения религии. Например, в с. Большой Куналей, по рассказам уставщика Л.В. Афанасьева, очевидца этих событий, по распоряжению коммунистов из больших икон делали двери, стелили полы в колхозном свинарнике, сооружали тротуары на главной улице. Таких данных в архиве нет, их можно узнать непосредственно от самих жителей старообрядческих деревень.
4. Детали быта, пища староверов в посты и в периоды мясоеда, одежда зимняя и летняя, строительство домов, ведение домашнего хозяйства - все это также содержится лишь в записях устных рассказов староверов Забайкалья.
5. Объективная картина жизни семейского села в 30-40-х гг. ХХ в. вырастает из рассказов самих староверов. Дополненные архивными сведениями, устные рассказы семейских становятся чрезвычайно полновесным, информативным источником по истории не одних лишь староверов Забайкалья, но и всей России.
Статья поступила 21.07.2014 г.
Библиографический список
1. Болонев Ф.Ф. Семейские: историко-этнографические очерки. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1992. 224 с.
2. Бессонов П. «Калики перехожие». М., 1864. Ч. 2. 235 с.
3. Горький А.М. Собр. соч. В шестнадцати томах. М.: Изд-во «Правда», 1979. Т. VIII. 432 с.
4. История России 1917-1940. Хрестоматия. Под ред. М. Е. Главацкого. Челябинск: Южно-Уральское кн. изд-во, 1994. 336 с.
5. Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. М.: Знание, 1996.
6. Преподобного отца нашего !оанна, игумена Синайской
горы, Лествица, в русском переводе. Седьмое издание Козельской оптиной пустыни. Сергиев Посад: Изд-во Св.-Тр. Сергиевой Лавры, 1908. 114 с.
7. Три века. Россия от смуты и до нашего времени. В 6 т. М.: Самарский дом печати, 2005. Т. 2. 352 с.
8. Цветков С.Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Яро-славичей до Всеволода Большое Гнездо. М.: Центрполи-граф, 2013. 525 с.
9. Шангина И.И. Русские традиционные праздники. СПб.: Азбука-классика, 2008. 333 с.
УДК 378.147
ЯЗЫК ДЛЯ СПЕЦИАЛЬНЫХ ЦЕЛЕЙ: РКИ В МОДУЛЕ ОБУЧЕНИЯ ПО НАПРАВЛЕНИЮ 080100 - ЭКОНОМИКА
© Е.А. Дворкина1
Российский государственный университет нефти и газа им. И. М. Губкина, 119991, Россия, г. Москва, Ленинский пр., 65.
Раскрывается специфика преподавания языка специальности иностранным студентам, обучающимся по направлению 080100 - экономика. Обосновывается необходимость тщательного дальнейшего всестороннего развития понятия языка для специальных целей (LSP) и лингвистического анализа языков различных сфер человеческой деятельности для создания модели обучения LSP в реалиях российского высшего образования. Предлагается
1Дворкина Екатерина Александровна, старший преподаватель кафедры русского языка, тел.: 89036126072, e-mail: [email protected]
Dvorkina Ekaterina, Senior Lecturer of the Department of Russian language, tel.: 89036126072, e-mail: [email protected]
